Британи перехватила пакет в другую руку и, прихватив подол, легким бегом стала приближаться к этой странной парочке. И все ближе подходя, Британи замечала лицо мужчины ей знакомым и противным одновременно. И, наконец, когда незнакомец обратил свое хмурое, сразу скорчившееся, недовольное и надутое лицо к незваному гостю, девушка сразу узнала в нем того самого пьяницу средних лет. Пьяницу, чье имение совсем в недавнем времени сожгли преступники-воры на краю города Локарта. прошло всего-то дней пять, как он остался на квартире тетки, а уже все бары и пивные знали его имя и количество монет в кармане. А денежки у него правда водились. Он поправил сальные черные волосы и сдвинул набок глупую фетровую шляпу. Пьяница поднялся в полный рост, теперь уже глядя на Британи так, что девушке пришлось знатненько приподнять подбородок выше. Адам смотрел, потупивши мелкие глазенки, на нежданную гостью. Она же в ответ неприязненно вдохнула воздух, сильно испорченный спиртом, который выдыхал Адам с тяжким звуком, будто сейчас скинул тонну с плеча. Битва взоров стала не на шутку интересна всем вокруг отдыхающим. Первыми начали придвигаться неизвестные мальчуганы, за которыми тянулись их братья, сестры. Потом люди начали узнавать беднягу - пьяницу Адама и девицу рядом с ним. И, в конце концов, все подобрались так близко, что Эстель пришлось подняться и притесниться у других подмышками. Еще некоторое время пришлось так стоять и развлекать народ пьяному до упада с девчушкой. Но Британи, похоже, побеждала неуверенного соперника. Он все не мог вынудить себя напасть на эту ведьму даже в пьянстве, даже на мелкую дерзкую дрянь, которая, похоже, увидела, разгадала его грубый план и старалась постыдить его на глазах сотни зрителей. Адам, видно, стал нарочно отводить свой праздный взгляд от недовольной девицы и очень быстро, в надежде еще бесследно пропасть, потряхиваясь, вошел в толпу народа, оставил Британи посредине большого количества наблюдающих людей. И все это время все как-то охали и ахали, все искали глазами «беднягу-девочку» и шептались о том, о сем. Какие- то мальчишки рассуждали о всяких пошлостях, пока бабка не раздала им подзатыльников, кто-то жалел девочку Эстель, которая, по их мнению, перепугалась мужика как смерти. И пока все эти рассуждения лились в уши Британи, Эстель, собравшись с разумом, смогла взять за руку подругу и вытащить на свободную дорогу. Оглядевшись, девушкам стало ясно - на выступление стекся весь народ с площади.
Эстель все дальше старалась увести Британи с площади, она вела ее около старых домов с яркими клумбами и цветниками, которые она смогла запомнить в то время, когда по окрестностям вела ее на площадь Британи. Эта улица уже была полна народом. Все куда-то бежали, ребята весело шагали и держали в ручках кулечки с конфетами, а на той стороне дороги молодой джентльмен попивал горячий кофе, неприятно морща лицо. Эстель чувствовала приятный запах того кофе. Он был очень ароматный и точно с хорошим количеством корицы. И вся улица была такая: она цвела, радовалась и совсем по-своему играла с солнцем. Светлые желтые лучи так и лились на дороги и все освещали, и казалось что на самом деле не только дома, но и вся улица была желтая. Так это весело смотрелось, что сама Эстель еще чуть-чуть, и не заметила бы прохода в улицу, на которую надо было свернуть, чтобы добраться до берега как можно быстрее. Эстель схватила Британи за руку сильнее, будто ощущая, что хватка Британи ослабла, и уже повернулась, чтобы пройти через каменную арку, как почувствовала, что сзади ее тянут назад. Ей показалось это странным. Она сделала оборот, повернувшись строго на пятках, чтобы увидеть помеху. Но никого, кроме ее подруги там не было. От плеча Эстель отпрянула рука Британи, ее болезненное лицо смотрело прямо в глаза Эстель, и голова водила из стороны в сторону. Только сейчас девица заметила, как плохо себя чувствует ее проводница, что она сильно сгибается и держится за голову, стараясь не подавать серьезных признаков болей. Но это получалось у нее плохо, Эстель это заметила. Рука Британи немного тряслась, но особым жестом она показывала, что Эстель забылась и идет не туда. Рука выставила палец и показала идти дальше. Девушка немного нагнулась и посмотрела в сторону, куда указывал палец, там она заметила маленькую брешь между домами. В отличие ото всех они не смыкались и не шли, идеально приложившись друг за другом. Девушки взглянули друг на друга понимающими взглядами и, не сказав ни слова, Эстель выняла свою руку из руки Британи и подползла ей подмышку. Так помогать ей стало легче, ведь Британи уже не могла стоять на ногах. Она опустила свою голову на плечо рядом идущей девушки и плелась.
Все так косо поглядывали на молодых дам, что в какой-то момент Эстель казалось, все замерло ради того, чтобы понаблюдать за больной. Она ловила каждый жалеющий взгляд и старалась приветливо улыбнуться, при этом скрывая злобный, недовольный, жестокий оскал Британи, которая, видимо, по понятным причинам не желала того, чтобы на ее изнемогающее тело пялились прохожие. Но пара вскоре завернула за угол, в сторону моря, и им оставалось совсем немного до возвращения в хорошенький домик на отвесной скале у моря. Как же Эстель предвкушала этот момент, когда две хорошие подруги расположатся на диване, все плохое забудется в одном глотке хорошего чая, и все боли снимутся одной ложкой меда. Счастливые мечты так озарили лицо Эстель. Она шла такой счастливой, что она и не заметила все эти отвратительные, скучные, утомившиеся стоять дома и проснулась такая отдохнувшая уже почти около старого причала.
А что еще обо мне надо знать?
Казалось, что во время ходьбы обе девушки прикорнули друг у друга на плечах и теперь глядели друг на друга. Они вглядывались в глаза и губы друг друга, но Эстель показалось, что Британи не спала вовсе. Ее лицо было уставшим, глаза слипались, и дышать ей было ну совсем тяжко, но ее выражение, все черты казались исполненными любовью. Может Эстель так и казалось, может для всех Британи была нелюдимой? Теперь Эстель смотрела в свое будущее и думала о том, какую роль может в этом сыграть Британи? Девушки дошли до самого причала, Эстель опустила больную на деревянные доски и, облегчив свою ношу, сама скатилась подле нее. Девушка сделала глубокий вдох, потом еще, и, наконец, посмотрела на шнурки, сильно-сильно затянутые Британи сзади своего платья. Девушка потянулась к лентам и легким движением развязала тугой бант. Ленты повисли, разошлись по разные стороны, и теперь уже стало видно, как девушка жадно вдыхает воздух в своем платье. Британи сразу как-то оживилась. Она приоткрыла глаза и выпрямила спину, уголки ее губ поднялись вверх, руки задвигались - Британи обрадовалась. Она смотрела мимо дневного солнца и рядом с ней тоже самое делала ее подруга. Они просто дышали. Время от времени девушки переглядывались, а особенно тогда, когда Эстель ловила на себе тот самый призрачный радостный взгляд Британи. Она сразу отворачивалась и начинала стесняться, но вскоре стеснение проходило и девушки снова начинали смотреть на небо. Такие часы длятся как минуты, но все же нельзя было сидеть так дольше. Первая о времени вспомнила Эстель, но а как же девушка рядом с ней?
Ей уже стало и без того ясно о том, что Британи – типичный творец, коих она видела. Ребята, конечно, не из нормальных. Ну разве могла она сейчас отвлечь ее внимание? Может, именно сейчас в ее голове рисуется какой-то великий шедевр. Знала ли она, как легко спугнуть мысли девушки? Нет, не знала, и, решив более не беспокоить Британи своим присутствием, Эстель приподняла подол и легко, почти как перышко, взмыла с колен на ноги. И только она собралась тихо уйти, как Британи одернула ее подол травянистого платья и взглянула на девушку со всей болью. Эстель встала на месте.
- Я спугнула тебя?- Эстель совсем сжалась, руки ее улеглись на груди и сожаление проскользнуло в ее чертах.
- Нет, конечно,- громкий голос Британи раздался по всему полю так, что караулящие девушек парниши выбежали из кустов в сторону города,- я больна и не могу сама идти. Пожалуйста, позаботься обо мне сейчас.
Эстель сразу сделала глубокий выдох. Ведь точно, Британи заболела. Теперь ей хотелось отдать этой девушке свою заботу, свою благодарность за приют и то, что в первый день сама Британи излечила ее от голода. Девушка снова взвалила на себя плечо Британи и вытащила ее к подъему на скалу. С моря дул ветерок, будто помогая ногам добраться до вершины поскорее. И все поторапливал их идти, да так, что показалось, ветер перенес Эстель и ее больную подопечную на самый верх. Дом уже находился впереди, метрах в пятидесяти, осталось совсем чуть-чуть. Вот и крыльцо, по которому Эстель и Британи забрались уже отдельно друг от друга. Хозяйка дома вставила ключ, дважды его провернула и распахнула настежь дверь своих комнат, куда сразу ворвался морской ветерок, как бы оглядывая стены и свои портреты. Британи вскочила в кухню и свалилась на плетёное сиденьице. Ее всю трясло, а сама она была холодна, как мертвая. Она закрыла лицо руками и неестественно перегнулась через спинку назад, тяжело вздыхая. Эстель подбежала к Британи поскорей и присела прямо перед ней, на колени, взяв одну ее ладонь в свою. Девушка была совсем холодна, но она все еще мыслила. Длинные русые волосы окутали Британи, заплелись в комья и висели на ее платье тяжким грузом. Из-за спинки сидения послышался шепот, просящий о чем-то очень сильно.
- Дай мне согреться…. Мне очень холодно,- она прохрипела это и отняла руку от руки Эстель. Положила руку на колено.
Эстель вскочила как безумная, начала хлопотать, нервничать. Для начала она побежала к тому фарфоровому чайнику, в котором еще пахло заваркой, цветами. Зажегся огонь и чайник остался греть воду, но даже дымок уносил с собой последние нотки еле уловимого аромата. Но сейчас Эстель бегала по верхнему этажу и, на ее счастье, она с легкостью среди всех вещей раскопала полотенец и отличное теплое одеяло. Вскоре напряжение стало сходить. Вернувшись на первый этаж, девушка заметила, что больная не гнется, не стонет. Британи сидела прямо, ее глазки бегали вслед за Эстель, наблюдали за ее хлопотами, а руки бегали то к плечам, то к локтям. Потом уже Эстель намочила кипящей водой полотенца и дала их в руки болеющей. Та, с выражением лица самым благодарным, помяла теплую ткань в руках и расположила их по одному на ногу под платье и одно на плечи. И вот, в конце, когда Эстель смогла обмотать в теплое одеяло, Британи уснула на какой-то срок. Эстель взяла теплую воду из фарфорового чайника и вышла в гостиную уже с кружкой, забыв предварительно сделать чай. Она проскользнула из коридорчика в арочку и смело уселась в обвитое кружевом кресло. Наконец, среди голубых стен она тоже могла отдохнуть от всех этих утренних происшествий. Эстель сделала глоток воды и уставилась вперед. А перед ней висела писаная маслом картина, на которой было море. Оно было чудесным, от него несло прохладой, все там заволокло облаками, было очень тускло и туманно. Навевало разные мысли. Ветер дунул в окно и совсем распахнул створки внутрь комнаты, кружевная штора взлетела, а близ лежащие предметы кучкой повалились вниз. Всякие пустые, белые холсты перекатились друг на друга, один вылез на другой. Только он был не похож на другие. Эстель даже немного приподнялась, чтобы вглядеться в рисунок на белом холсте. После, ей пришлось совсем стать и подойти поближе. Она сделала шаг. На полотне что-то было, совсем непонятное, нарисованное бежевым и коричневым. Это была какая-то нарисовка, похоже, еще не законченная. Но это совсем не море, и точно что-то другое, пока только не ясно - что?
Эстель взяла все холсты, подтянула их к стене. Потом она отошла и свалилась на кресло. Все же это было так приятно, что не хотелось вставать.
…
Прошло так много времени, что солнце начало заходить за горизонт. Вечерело. Дело близилось к ночи, но Эстель только теперь проснулась до конца. Она потянула свои белые руки кверху и прогнулась назад вдоль спинки, сделала легкое движение и вскочила с кресла на пол. Сразу же ее виду открылся закат. Он был такой яркий, оранжевый, теплый, в отличие от первого, который беспокоил Эстель ее первую ночь в доме у моря. Девушка подошла к окну. Оно было закрыто, штора красиво и изящно лежала на забитом красками подоконнике и не мешала доступу к мольбертам и кистям. Все было сложено с какой-то особенной аккуратностью: холсты были расставлены по порядку величины, кисти, такие разные, что Эстель не могла понять для чего их так много?,были выложены в ряд, хоть и с пустыми местами, и прикреплены к кожаному пеналу, а рядом красовались красочки разных оттенков. Сразу стало видно, что Британи знатно пошаманила тут, да и холст с коричневым и бежевым испарился. Эстель пропустила мимо себя все свои сегодняшние интересные моменты. Например: как она сегодня весело плясала с одним хорошим мужичком на площади, резвым таким. Или то, как она хорошо познакомилась с мальчишкой, сыном местных ювелиров, и как хорошо они угостили ее кексами за то, что помогла их чаду отыскаться в толпе. И, под конец, случай с пьяницей, когда Британи вовремя смогла подоспеть и, уже как самая настоящая подруга, вступилась за нее на площади. Эстель тихо вздохнула, думая о небольших мелочах, которые не подобрала и вышла из гостиной в коридор. Оттуда она ненароком, приглушив топот, выглянула в кухню, где с полудня спала больная Британи. Но сидение было пусто. Все полотенца, уже высохшие, лежали на столе, и рядом стояла чашка. По всей комнате витал аромат свежего кофе, просто отличного- с корицей. Но, что было важно, Британи не была там. Эстель шагнула дальше по коридору, в сторону двери на улицу. Эстель дошла до нее и вытянула руку, нежно положив ее на ручку двери. Медленно она распахнула дубовую дверь и выглянула наружу, высунув при этом только пол своей головы. Отсюда не было видно моря, только огненное небо и большой шар света, уходящий под скалы. А еще было видно девушку, на последнем мгновении, похоже, Британи пыталась поймать яркий пейзаж. Ее тень все возилась с инструментами. Британи все носила два холста туда и обратно, все меняла их на мольберте и отходила то вперед, то назад. Эстель уже полностью вышла на крыльцо. Она наблюдала, прислонившись к стене расписного дома. Она сосредоточилась. Не стоило, наверное, спугивать вдохновение, вдруг уже завтра она не сможет написать этой картины? Эстель задумалась. Ей показалось, что ее присутствие совсем может усложнить работу Британи. Столько раз во время их похода в город подходили к Британи дети и все спрашивали: «когда ты нарисуешь нам картинку?». Но она все молчала, не отвечала, да и родители тех детей сразу же отнимали своих сыновей и дочерей, поскорее уводили их. Несмотря на свои мысли и какое-то сильное стеснение, Эстель, как вкопанная, стояла у двери и все никак не могла зайти обратно в дом и, уйдя в свою комнату, лечь спать. И вот, наконец, дверь скрипнула, и девушка шагнула за порог, как голос Британи отозвался гулом, приглашая ее посидеть с Британи и немного поговорить. Но дверь закрылась и Эстель быстро пошагала к себе.
Эстель все дальше старалась увести Британи с площади, она вела ее около старых домов с яркими клумбами и цветниками, которые она смогла запомнить в то время, когда по окрестностям вела ее на площадь Британи. Эта улица уже была полна народом. Все куда-то бежали, ребята весело шагали и держали в ручках кулечки с конфетами, а на той стороне дороги молодой джентльмен попивал горячий кофе, неприятно морща лицо. Эстель чувствовала приятный запах того кофе. Он был очень ароматный и точно с хорошим количеством корицы. И вся улица была такая: она цвела, радовалась и совсем по-своему играла с солнцем. Светлые желтые лучи так и лились на дороги и все освещали, и казалось что на самом деле не только дома, но и вся улица была желтая. Так это весело смотрелось, что сама Эстель еще чуть-чуть, и не заметила бы прохода в улицу, на которую надо было свернуть, чтобы добраться до берега как можно быстрее. Эстель схватила Британи за руку сильнее, будто ощущая, что хватка Британи ослабла, и уже повернулась, чтобы пройти через каменную арку, как почувствовала, что сзади ее тянут назад. Ей показалось это странным. Она сделала оборот, повернувшись строго на пятках, чтобы увидеть помеху. Но никого, кроме ее подруги там не было. От плеча Эстель отпрянула рука Британи, ее болезненное лицо смотрело прямо в глаза Эстель, и голова водила из стороны в сторону. Только сейчас девица заметила, как плохо себя чувствует ее проводница, что она сильно сгибается и держится за голову, стараясь не подавать серьезных признаков болей. Но это получалось у нее плохо, Эстель это заметила. Рука Британи немного тряслась, но особым жестом она показывала, что Эстель забылась и идет не туда. Рука выставила палец и показала идти дальше. Девушка немного нагнулась и посмотрела в сторону, куда указывал палец, там она заметила маленькую брешь между домами. В отличие ото всех они не смыкались и не шли, идеально приложившись друг за другом. Девушки взглянули друг на друга понимающими взглядами и, не сказав ни слова, Эстель выняла свою руку из руки Британи и подползла ей подмышку. Так помогать ей стало легче, ведь Британи уже не могла стоять на ногах. Она опустила свою голову на плечо рядом идущей девушки и плелась.
Все так косо поглядывали на молодых дам, что в какой-то момент Эстель казалось, все замерло ради того, чтобы понаблюдать за больной. Она ловила каждый жалеющий взгляд и старалась приветливо улыбнуться, при этом скрывая злобный, недовольный, жестокий оскал Британи, которая, видимо, по понятным причинам не желала того, чтобы на ее изнемогающее тело пялились прохожие. Но пара вскоре завернула за угол, в сторону моря, и им оставалось совсем немного до возвращения в хорошенький домик на отвесной скале у моря. Как же Эстель предвкушала этот момент, когда две хорошие подруги расположатся на диване, все плохое забудется в одном глотке хорошего чая, и все боли снимутся одной ложкой меда. Счастливые мечты так озарили лицо Эстель. Она шла такой счастливой, что она и не заметила все эти отвратительные, скучные, утомившиеся стоять дома и проснулась такая отдохнувшая уже почти около старого причала.
Глава 3
А что еще обо мне надо знать?
Казалось, что во время ходьбы обе девушки прикорнули друг у друга на плечах и теперь глядели друг на друга. Они вглядывались в глаза и губы друг друга, но Эстель показалось, что Британи не спала вовсе. Ее лицо было уставшим, глаза слипались, и дышать ей было ну совсем тяжко, но ее выражение, все черты казались исполненными любовью. Может Эстель так и казалось, может для всех Британи была нелюдимой? Теперь Эстель смотрела в свое будущее и думала о том, какую роль может в этом сыграть Британи? Девушки дошли до самого причала, Эстель опустила больную на деревянные доски и, облегчив свою ношу, сама скатилась подле нее. Девушка сделала глубокий вдох, потом еще, и, наконец, посмотрела на шнурки, сильно-сильно затянутые Британи сзади своего платья. Девушка потянулась к лентам и легким движением развязала тугой бант. Ленты повисли, разошлись по разные стороны, и теперь уже стало видно, как девушка жадно вдыхает воздух в своем платье. Британи сразу как-то оживилась. Она приоткрыла глаза и выпрямила спину, уголки ее губ поднялись вверх, руки задвигались - Британи обрадовалась. Она смотрела мимо дневного солнца и рядом с ней тоже самое делала ее подруга. Они просто дышали. Время от времени девушки переглядывались, а особенно тогда, когда Эстель ловила на себе тот самый призрачный радостный взгляд Британи. Она сразу отворачивалась и начинала стесняться, но вскоре стеснение проходило и девушки снова начинали смотреть на небо. Такие часы длятся как минуты, но все же нельзя было сидеть так дольше. Первая о времени вспомнила Эстель, но а как же девушка рядом с ней?
Ей уже стало и без того ясно о том, что Британи – типичный творец, коих она видела. Ребята, конечно, не из нормальных. Ну разве могла она сейчас отвлечь ее внимание? Может, именно сейчас в ее голове рисуется какой-то великий шедевр. Знала ли она, как легко спугнуть мысли девушки? Нет, не знала, и, решив более не беспокоить Британи своим присутствием, Эстель приподняла подол и легко, почти как перышко, взмыла с колен на ноги. И только она собралась тихо уйти, как Британи одернула ее подол травянистого платья и взглянула на девушку со всей болью. Эстель встала на месте.
- Я спугнула тебя?- Эстель совсем сжалась, руки ее улеглись на груди и сожаление проскользнуло в ее чертах.
- Нет, конечно,- громкий голос Британи раздался по всему полю так, что караулящие девушек парниши выбежали из кустов в сторону города,- я больна и не могу сама идти. Пожалуйста, позаботься обо мне сейчас.
Эстель сразу сделала глубокий выдох. Ведь точно, Британи заболела. Теперь ей хотелось отдать этой девушке свою заботу, свою благодарность за приют и то, что в первый день сама Британи излечила ее от голода. Девушка снова взвалила на себя плечо Британи и вытащила ее к подъему на скалу. С моря дул ветерок, будто помогая ногам добраться до вершины поскорее. И все поторапливал их идти, да так, что показалось, ветер перенес Эстель и ее больную подопечную на самый верх. Дом уже находился впереди, метрах в пятидесяти, осталось совсем чуть-чуть. Вот и крыльцо, по которому Эстель и Британи забрались уже отдельно друг от друга. Хозяйка дома вставила ключ, дважды его провернула и распахнула настежь дверь своих комнат, куда сразу ворвался морской ветерок, как бы оглядывая стены и свои портреты. Британи вскочила в кухню и свалилась на плетёное сиденьице. Ее всю трясло, а сама она была холодна, как мертвая. Она закрыла лицо руками и неестественно перегнулась через спинку назад, тяжело вздыхая. Эстель подбежала к Британи поскорей и присела прямо перед ней, на колени, взяв одну ее ладонь в свою. Девушка была совсем холодна, но она все еще мыслила. Длинные русые волосы окутали Британи, заплелись в комья и висели на ее платье тяжким грузом. Из-за спинки сидения послышался шепот, просящий о чем-то очень сильно.
- Дай мне согреться…. Мне очень холодно,- она прохрипела это и отняла руку от руки Эстель. Положила руку на колено.
Эстель вскочила как безумная, начала хлопотать, нервничать. Для начала она побежала к тому фарфоровому чайнику, в котором еще пахло заваркой, цветами. Зажегся огонь и чайник остался греть воду, но даже дымок уносил с собой последние нотки еле уловимого аромата. Но сейчас Эстель бегала по верхнему этажу и, на ее счастье, она с легкостью среди всех вещей раскопала полотенец и отличное теплое одеяло. Вскоре напряжение стало сходить. Вернувшись на первый этаж, девушка заметила, что больная не гнется, не стонет. Британи сидела прямо, ее глазки бегали вслед за Эстель, наблюдали за ее хлопотами, а руки бегали то к плечам, то к локтям. Потом уже Эстель намочила кипящей водой полотенца и дала их в руки болеющей. Та, с выражением лица самым благодарным, помяла теплую ткань в руках и расположила их по одному на ногу под платье и одно на плечи. И вот, в конце, когда Эстель смогла обмотать в теплое одеяло, Британи уснула на какой-то срок. Эстель взяла теплую воду из фарфорового чайника и вышла в гостиную уже с кружкой, забыв предварительно сделать чай. Она проскользнула из коридорчика в арочку и смело уселась в обвитое кружевом кресло. Наконец, среди голубых стен она тоже могла отдохнуть от всех этих утренних происшествий. Эстель сделала глоток воды и уставилась вперед. А перед ней висела писаная маслом картина, на которой было море. Оно было чудесным, от него несло прохладой, все там заволокло облаками, было очень тускло и туманно. Навевало разные мысли. Ветер дунул в окно и совсем распахнул створки внутрь комнаты, кружевная штора взлетела, а близ лежащие предметы кучкой повалились вниз. Всякие пустые, белые холсты перекатились друг на друга, один вылез на другой. Только он был не похож на другие. Эстель даже немного приподнялась, чтобы вглядеться в рисунок на белом холсте. После, ей пришлось совсем стать и подойти поближе. Она сделала шаг. На полотне что-то было, совсем непонятное, нарисованное бежевым и коричневым. Это была какая-то нарисовка, похоже, еще не законченная. Но это совсем не море, и точно что-то другое, пока только не ясно - что?
Эстель взяла все холсты, подтянула их к стене. Потом она отошла и свалилась на кресло. Все же это было так приятно, что не хотелось вставать.
…
Прошло так много времени, что солнце начало заходить за горизонт. Вечерело. Дело близилось к ночи, но Эстель только теперь проснулась до конца. Она потянула свои белые руки кверху и прогнулась назад вдоль спинки, сделала легкое движение и вскочила с кресла на пол. Сразу же ее виду открылся закат. Он был такой яркий, оранжевый, теплый, в отличие от первого, который беспокоил Эстель ее первую ночь в доме у моря. Девушка подошла к окну. Оно было закрыто, штора красиво и изящно лежала на забитом красками подоконнике и не мешала доступу к мольбертам и кистям. Все было сложено с какой-то особенной аккуратностью: холсты были расставлены по порядку величины, кисти, такие разные, что Эстель не могла понять для чего их так много?,были выложены в ряд, хоть и с пустыми местами, и прикреплены к кожаному пеналу, а рядом красовались красочки разных оттенков. Сразу стало видно, что Британи знатно пошаманила тут, да и холст с коричневым и бежевым испарился. Эстель пропустила мимо себя все свои сегодняшние интересные моменты. Например: как она сегодня весело плясала с одним хорошим мужичком на площади, резвым таким. Или то, как она хорошо познакомилась с мальчишкой, сыном местных ювелиров, и как хорошо они угостили ее кексами за то, что помогла их чаду отыскаться в толпе. И, под конец, случай с пьяницей, когда Британи вовремя смогла подоспеть и, уже как самая настоящая подруга, вступилась за нее на площади. Эстель тихо вздохнула, думая о небольших мелочах, которые не подобрала и вышла из гостиной в коридор. Оттуда она ненароком, приглушив топот, выглянула в кухню, где с полудня спала больная Британи. Но сидение было пусто. Все полотенца, уже высохшие, лежали на столе, и рядом стояла чашка. По всей комнате витал аромат свежего кофе, просто отличного- с корицей. Но, что было важно, Британи не была там. Эстель шагнула дальше по коридору, в сторону двери на улицу. Эстель дошла до нее и вытянула руку, нежно положив ее на ручку двери. Медленно она распахнула дубовую дверь и выглянула наружу, высунув при этом только пол своей головы. Отсюда не было видно моря, только огненное небо и большой шар света, уходящий под скалы. А еще было видно девушку, на последнем мгновении, похоже, Британи пыталась поймать яркий пейзаж. Ее тень все возилась с инструментами. Британи все носила два холста туда и обратно, все меняла их на мольберте и отходила то вперед, то назад. Эстель уже полностью вышла на крыльцо. Она наблюдала, прислонившись к стене расписного дома. Она сосредоточилась. Не стоило, наверное, спугивать вдохновение, вдруг уже завтра она не сможет написать этой картины? Эстель задумалась. Ей показалось, что ее присутствие совсем может усложнить работу Британи. Столько раз во время их похода в город подходили к Британи дети и все спрашивали: «когда ты нарисуешь нам картинку?». Но она все молчала, не отвечала, да и родители тех детей сразу же отнимали своих сыновей и дочерей, поскорее уводили их. Несмотря на свои мысли и какое-то сильное стеснение, Эстель, как вкопанная, стояла у двери и все никак не могла зайти обратно в дом и, уйдя в свою комнату, лечь спать. И вот, наконец, дверь скрипнула, и девушка шагнула за порог, как голос Британи отозвался гулом, приглашая ее посидеть с Британи и немного поговорить. Но дверь закрылась и Эстель быстро пошагала к себе.
