– Что? Я и без тебя знаю, что быт заел, что отношения потеряли прежнюю новизну, а чувства запылились и угасли! Понимаю, что я уже не молоденькая девчонка. Понимаю, что хочется чего-то нового. И поэтому просто прошу, не надо лишних слов!
Он смотрел на неё как-то напугано и шокировано. Глаза горели, желваки под кожей ходили ходуном. Она не хотела даже слушать, не хотела дать ни малейшего шанса оправдаться.
- Прости меня, - Паша не собирался этого делать, потому что понимал – смысла нет, слишком поздно. И всё же продолжал говорить: – Прошу тебя, позволь всё исправить. Я не верю, что всё закончится вот так. Можно же, что-то…
- Исправить? Освежить чувства? – горько усмехнулась она, смотря прямо в глаза мужчине. Сколько в них было боли, сколько тепла, но стоило представить, сколько этого тепла уходило на сторону, как возникало только одно желание. Хотелось навсегда выбросить из памяти этот взгляд, этот голос и прикосновения широких ладоней. – Можно, если только осталось, что исправлять. И, что освежать.
- Я ведь люблю тебя, Лера. Пойми, пойми меня. Я просто запутался, - зашептал он, прижимая её к себе. – Но теперь я всё понял, мне только ты нужна. Поверь, только ты.
- Нет, Паша, - а слёзы едва удавалось сдерживать. Они душили и не давали возможности рассуждать холодно. – Мы оба понимаем, что это далеко не так. Нет ничего уже, кроме привычки. И какие отговорки мы не придумывали бы - это конец. Если бы ты любил меня, а я тебя, в наших сердцах не оставалось бы места для посторонних.
- Что? Я не, - эти слова звенели эхом в его сознании. Словно вылили ушат ледяной воды. Она не упрекала и не обвиняла его одного, и от этого становилось горше и больнее. «Мы», «В наших». Она говорила о них обоих, а не только о нём.
Он коротко вздрогнул, когда хлопнула дверь её машины. В голове эхом звучали последние слова Леры. Они жалили в самое сердце, они пережимали гортань и ломали кости. И хотелось бить кулаками, обдирая кожу до крови. Хотелось делать, что-то, что заглушило бы эту жгучую боль.
Она держалась изо всех сил и дала волю эмоциям только, когда добралась до дома. Нечто внутри, что позволяло сдерживать эмоции, с хрустом надломилось. Окружающая комната поплыла мутью, а по щекам скатились первые слезинки. Как только захлопнула входную дверь, плечи сникли, она обессилено сползла на пол, кусая пальцы, чтобы подавить рвущийся из груди вой. Не так легко, оказалось, уничтожить то, что с любовью взращивалось не один год.
Лера резко распахнула глаза, часто моргая и пытаясь понять, где она находиться. Такое бывало, когда она просыпалась слишком резко.
Сонная дымка сошла быстро. Девушка была дома, на диване в гостиной, хотела ещё немного поработать над очередным делом и уснула.
В груди неприятно покалывало, а сердце бешено колотилось, словно желало с испугу проломить ребра. Она не могла понять, что же её могло напугать. Может кот разбесился на ночь, глядя, и что-то уронил, может Алисе не спалось. Хотя последнего не могло быть, девочка вместе с няней уже, три дня как была на море.
Сев на диване, Лера пригладила взлохмаченные волосы. В горле пересохло, а кожа была покрыта липкой испариной. А может что-то приснилось? Последний год она не видела снов, хотя скорее уставала настолько, что просто их не запоминала.
Она подняла с пола светящийся телефон. Кто-то звонил?
Нет, смс пришло ещё час назад. Лера невольно улыбнулась, прочитав сообщение - «Привет, не смог дозвониться. Думал, поболтаем. Олег»
Случайно встретились пару недель назад, сам подошел, когда курила возле здания суда. В форме она его даже не сразу узнала.
Треск дверного звонка разбил тишину квартиры настолько внезапно, что Лера вздрогнула. Успокоившееся было, сердце снова больно забилось о грудину. Она поняла, что её разбудило. Чертыхаясь и проклиная ночных гостей, девушка поплелась к двери.
- Господи, ну какого? – бессильно простонала она. На лице отразились раздражение и волнение. Девушка сама собой была удивлена, волновалась о том, как должно быть сейчас она выглядит. Заспанная, взлохмаченная, наверняка с красными глазами и потекшей тушью.
А с той стороны двери стоял Паша. Он переминался с ноги на ногу, то и дело, приглаживая челку и ругая себя за то, что не додумался купить хотя бы цветов. Мужчина и не надеялся, что она откроет. Каких усилий ему стоило прийти сюда. Он не любил возвращаться и не умел просить прощения, но иначе не мог.
Не столь много родных людей осталось в его жизни. Двое из них, единственно близких на столько, были именно за этой дверью. Всего на всего за дверью, а казалось, их разделяла глухая непреодолимая стена. Стена, которую он собственноручно выстроил.
Лера так и стояла, оперившись на дверь. Открывать или нет? Зачем он пришел так поздно? И что ему говорить? Да и о чём? Вот именно сейчас, когда на руках уже свидетельство о расторжении брака? Когда он свободен. Когда свободна она.
Только вот от этой свободы не легче...
И нужна ли свобода, которая душит, от которой выть хочется? И Лера воет, беззвучно кричит. Душа её кричит, когда приходит в дом, где нет его. Когда ложится спать, а постель холодная и вторая половина её пуста.
А он? Нет, не воет и не кричит - просто, раз за разом разбивает руки в кровь о стены, чтобы саднящие костяшки отвлекли от той пустоты, что поселилась в душе ненасытной тварью и медленно сжирает его изнутри.
- Ну, здравствуй, - выдохнула она, отперев дверь. Стараясь держать себя в руках. Стараясь показать, что ей плевать, что не волнует ни он, ни его приход.
- Привет, - улыбнулся Паша, замечая её волнение. Слишком хорошо он её знал, чтобы за внешней холодностью этого не разглядеть. – Впустишь?
- А надо? Ася на море с Лизой, и ты это знаешь. И время, ты вообще на часы смотрел?
- Ну-у, всё прекрати занудничать, - тихий смешок, ироничная улыбка.
Кончики пальцев начинает покалывать, ладони потеют, а нечто в груди вздрагивает и сжимается. Волнение, мужчина всё еще становится причиной для него. И боль, такая едва-едва, как если сорвал заусенец. Можно и не заметить, но палец пульсирует и ноет. И всё от осознания того, что уже нельзя назвать его своим.
– Половина десятого, и я пришел к тебе. Нам нужно поговорить.
- Не поздновато ли? – прищурилась Лера, меряя его взглядом. Да осунулся, похудел. Нет, правильнее сказать подтянулся. Холостая жизнь шла ему на пользу, как бы странно это не звучало.
- Поздно, это если б ты за кого-то замуж уже собралась. А я просто решил заехать.
- Ну, заходи, - ухмыльнулась девушка, принимая его игру. – Раз просто заехал.
Это выглядело странно и ощущалось тоже странно. Они сидели на кухне, на плите готовился закипеть чайник, пахло пуэром, специями и ванильным сахаром. И было все так же уютно и все так же тепло. Лера, тепла и хмурая со сна, была очень красивой и такой родной. Она казалось, была соткана из теплых солнечных лучей, свет которых согревает кожу и топит лед в самой глубине сердца. Из свежего морского бриза, который оставляет солоноватый привкус на губах, от которого дышать становится легко и приятно. Настолько было хорошо и спокойно даже просто находиться рядом с ней. И ему становилось невыносимо больно и душно, потому что всё это он уже не мог назвать своим.
- К чаю ничего нет, для себя одной готовить лень – улыбнулась она. Было чувство, что застали врасплох. И от этого было как-то неуютно. Он пришел, а она и выглядит непрезентабельно и в холодильнике пусто, и угостить нечем. Мысленно она себя отругала, конечно, нечего дескать плюшками баловать бывшего.
Паша молчал. Он не раздевал её взглядом, просто рассматривал. И любовался. Конечно же, той шестнадцатилетней девчонки, которую облапошила цыганка, уже и след простыл. Конечно же, она выросла. Повзрослела. Стала грубее и жестче, но по-прежнему оставалась той Лерой, которую он полюбил. Где-то там, за высокомерным взглядом, за циничной ухмылкой жила та самая девушка, которую он трепетно любил, с которой хотел разделить свое будущее.
Сейчас он клял себя за то, что посмел забыть об этом. За то, что посмел поддаться чарам молоденькой обольстительницы. За то, что посмел предать свою семью.
Как же хотелось все вернуть назад. Всё переделать, поступить иначе, но жизнь не фильм. И ошибки, если уж они допущены, остается только исправлять.
- Есть ли хоть малюсенький шанс? – он спрашивал как бы между прочим, словно это просто пришлось к слову.
Не зная Павла, и не поймешь насколько он, в тот момент волновался, насколько ему было страшно этот вопрос задавать. Мужчину выдавали руки, то и дело взлохмачивающие и тут же поправляющие челку. И глаза. Обычно чуть прищуренные, а сейчас распахнутые настежь.
- Ну, смотря на что? На то, что рубль прекратит падать так стремительно? Или не случится третьей мировой?
- Прекрати паясничать уже, - выдохнул он, как-то совсем-совсем устало. – Ты хоть сейчас можешь не шутить? Лера, ты ведь понимаешь, что я имею в виду. У меня есть шанс вернуть тебя?
- У-у, - протянула девушка, глядя на него с едкой усмешкой на красивых губах. – Да ты, Паша – тормоз. Я ушла от тебя в конце апреля, кажется? А ты только сейчас опомнился?
- Но ведь я?
- Что ты? Ах, ну да! Ты звонил. Ты пытался поговорить. Но, в итоге решил, что вот я остыну, и всё снова станет, как прежде. Да?
- Да, черт возьми! Именно так я и думал! – не выдержав напряжения, он сорвался. От его крика Лера невольно вздрогнула. – Думал, но я был идиотом! Но, разве ты никогда не ошибалась?
Валерия молча, сверлила его взглядом. «Ошибалась, но не придавала тебя» - именно это вертелось в голове, но никак не желало слетать с языка. Потому что предавала, и не раз. Ведь каждое свидание с другим мужчиной было приятным, и она сама ни капли не сопротивлялась, даже не пыталась. Мало того, сама пришла к нему.
- Молчишь? – сколько боли было в его глазах в эту секунду.
Павел окончательно убедился в своих догадках. Она не одна, но вот только с кем? Кто он? Кто оказался рядом, когда она осталась одна?
- Мы ведь все ошибаемся. И если б только вернуть всё назад, я поступил бы иначе. Я не знаю, что произошло со мной. Может седина в бороду, может заскок какой-то. Как не назови – суть то не измениться. Я предал вас и это прекрасно понимаю. Лера, я - тварь и мудак, но неужели это всё? Неужели во мне нет абсолютно ничего хорошего?
- Нет, - мотнула она головой. – Ты хороший человек, и ты прекрасный отец.
Ведь говорила без всякого лукавства. Ведь так оно и было.
Отзывчивый, добрый, защитник слабых. Ведь именно таким он был, именно таким она его увидела впервые и знала все это время. И при всей тяжести поступка, не было в этом человеке той мерзости и подлости, которая заставила бы оттолкнуть его окончательно.
Он был совсем один. Лера только сейчас поняла, насколько он одинок, бесконечно одинок! Она даже примерно не могла представить, вернее, сказать, не задумывалась раньше, каково ему было, когда она ушла.
Паша внешне был таким сильным, таким твёрдым и несокрушимым. Лишь один единственный раз он позволили ей увидеть себя подавленным и разбитым, всего один раз она видела его слёзы – скупые, безмолвные, застывшие в потемневших до черноты глазах, хранящих столько душащей боли и отчаяния, пробирающего до костей… тогда при обрушении угольной шахты погиб его отец.
Лера смотрела на бывшего мужа и понимала, что не знает, какое оно – настоящее одиночество. Ей вдруг стало противно от самой себя. От своей слабости, своей безвольности. Даже если не брать в расчет их развод, на долю этого человека выпало столько потерь – похоронить стольких родных и близких, пережить столько боли …
Любой на его месте уже давно бы мог и озлобиться, и зачерстветь, и сломаться… а он стоит перед ней, ожидая помилования, абсолютно беззащитный перед ударами женщины, в чьих руках сейчас жила надежда на прощение и счастье, на просвет в покрытой бесконечной ночью жизни, на будущее…
Их будущее.
Она сама не поняла, когда смягчился взгляд, когда на губах появилась теплая улыбка. Девушке хотелось обнять его и сказать, что шанс есть всегда и, что не всё еще потеряно. Что впереди вся жизнь, чтобы всё исправить. Ведь самое главное хотеть этого и делать всё для этого. И больше не повторять тех ошибок.
- Ты хороший человек, но это не значит, что можно смотреть на меня, как кот на банку со сметаной, - все же нахмурилась. Может гордость в ней говорила, а может и обида.
Павел наверняка собирался ляпнуть пошлое или какую-нибудь дурацкую шутку, но не успел. Дверной звонок заставил замолчать, а Валерия заметно напряглась.
- Ты кого-то ждешь? – удивился мужчина.
- Я сейчас открою, - ответила она, отрицательно мотнув головой.
***
- Привет, - Матвей держал в руках цветы. – Извини, что без звонка. Очень соскучился.
- Ты… - каждая клеточка тела задрожала от ужаса, стоило только осознать всю абсурдность сложившейся ситуации. Старый анекдот, только вывернутый наизнанку. Бессознательно она перегородила рукой путь к кухне. – Что-то случилось?
- Нет, я же говорю, соскучился. Вот это тебе.
- Эм, спасибо конечно, - она не торопилась принимать букет.
Слепо надеялась, что ситуацию можно переиграть, дабы выйти из неё с наименьшими потерями. А цветы от Матвея в её руках, Лере казалось, что они станут прямым доказательством их вины.
- Ты не мог бы прийти завтра? Или, лучше давай созвонимся.
- Да прекрати ты эти игры уже, - лукаво улыбнулся мужчина, слегка обняв её. Она даже отреагировать, никак не успела. – Или я не вовремя? Может ты не одна?
Он смеялся, шутил. Но в каждой шутке, как говориться… и нынешняя ситуация эту поговорку ярко иллюстрировала.
- Эй, ты! Кто тут есть?! Выходи, подлый трус! – засмеялся он, говоря чуть громче.
А у Леры в глазах отражался ужас. Не спешила она думать о том, что случится, если Паша узнает, а стоило бы. Ситуация в лучших традициях бразильских сериалов, но, от чего-то совсем не смешно. Да, развод – точка, казалось бы. Но то, что происходило сейчас. Этого она всем своим естеством боялась. Этот разговор всячески оттягивала, хотя Матвей не раз порывался открыться своему другу. Она ощутила, как это, когда волосы на голове встают дыбом, когда услышала голос бывшего мужа
- Мотя, а ты-то каким ветром… - он оборвался на половине фразы.
Девушка кожей ощутила его тяжелый взгляд. Он осязаемо жег её лютым холодом. «Провалиться сквозь землю» - этого она хотела, но эта фраза лишь отчасти передавала вскипавшие в ней эмоции.
- Встречный вопрос, - усмехнулся мужчина. – Я-то к Лере пришел, а ты?
- И я к Лере.
Она ясно представляла, как лицо его покрывается пунцовыми пятнами, как кулаки сжимаются до белых костяшек. Интонация голоса – холодная, бесчувственная, сложно было даже представить, какая буря расходилась в его душе.
- Пусти, - отчаянно прошептала она.
Девушка медленно повернулась, стараясь не смотреть на Павла. Было неловко, неуютно. Она не хотела, чтобы он узнал об этом. От части, чтобы не стать причиной для ссоры между лучшими друзьями. Но в большей степени, потому что это стало бы для неё, для всех них точкой невозврата.
- У меня одного дежавю сейчас? – хмыкнул Паша, глядя на Леру, а потом и на букет в руках лучшего друга. – Ну, хоть не хризантемы приволок, и то хорошо.
Он смотрел на неё как-то напугано и шокировано. Глаза горели, желваки под кожей ходили ходуном. Она не хотела даже слушать, не хотела дать ни малейшего шанса оправдаться.
- Прости меня, - Паша не собирался этого делать, потому что понимал – смысла нет, слишком поздно. И всё же продолжал говорить: – Прошу тебя, позволь всё исправить. Я не верю, что всё закончится вот так. Можно же, что-то…
- Исправить? Освежить чувства? – горько усмехнулась она, смотря прямо в глаза мужчине. Сколько в них было боли, сколько тепла, но стоило представить, сколько этого тепла уходило на сторону, как возникало только одно желание. Хотелось навсегда выбросить из памяти этот взгляд, этот голос и прикосновения широких ладоней. – Можно, если только осталось, что исправлять. И, что освежать.
- Я ведь люблю тебя, Лера. Пойми, пойми меня. Я просто запутался, - зашептал он, прижимая её к себе. – Но теперь я всё понял, мне только ты нужна. Поверь, только ты.
- Нет, Паша, - а слёзы едва удавалось сдерживать. Они душили и не давали возможности рассуждать холодно. – Мы оба понимаем, что это далеко не так. Нет ничего уже, кроме привычки. И какие отговорки мы не придумывали бы - это конец. Если бы ты любил меня, а я тебя, в наших сердцах не оставалось бы места для посторонних.
- Что? Я не, - эти слова звенели эхом в его сознании. Словно вылили ушат ледяной воды. Она не упрекала и не обвиняла его одного, и от этого становилось горше и больнее. «Мы», «В наших». Она говорила о них обоих, а не только о нём.
Он коротко вздрогнул, когда хлопнула дверь её машины. В голове эхом звучали последние слова Леры. Они жалили в самое сердце, они пережимали гортань и ломали кости. И хотелось бить кулаками, обдирая кожу до крови. Хотелось делать, что-то, что заглушило бы эту жгучую боль.
Она держалась изо всех сил и дала волю эмоциям только, когда добралась до дома. Нечто внутри, что позволяло сдерживать эмоции, с хрустом надломилось. Окружающая комната поплыла мутью, а по щекам скатились первые слезинки. Как только захлопнула входную дверь, плечи сникли, она обессилено сползла на пол, кусая пальцы, чтобы подавить рвущийся из груди вой. Не так легко, оказалось, уничтожить то, что с любовью взращивалось не один год.
Глава десятая
Лера резко распахнула глаза, часто моргая и пытаясь понять, где она находиться. Такое бывало, когда она просыпалась слишком резко.
Сонная дымка сошла быстро. Девушка была дома, на диване в гостиной, хотела ещё немного поработать над очередным делом и уснула.
В груди неприятно покалывало, а сердце бешено колотилось, словно желало с испугу проломить ребра. Она не могла понять, что же её могло напугать. Может кот разбесился на ночь, глядя, и что-то уронил, может Алисе не спалось. Хотя последнего не могло быть, девочка вместе с няней уже, три дня как была на море.
Сев на диване, Лера пригладила взлохмаченные волосы. В горле пересохло, а кожа была покрыта липкой испариной. А может что-то приснилось? Последний год она не видела снов, хотя скорее уставала настолько, что просто их не запоминала.
Она подняла с пола светящийся телефон. Кто-то звонил?
Нет, смс пришло ещё час назад. Лера невольно улыбнулась, прочитав сообщение - «Привет, не смог дозвониться. Думал, поболтаем. Олег»
Случайно встретились пару недель назад, сам подошел, когда курила возле здания суда. В форме она его даже не сразу узнала.
Треск дверного звонка разбил тишину квартиры настолько внезапно, что Лера вздрогнула. Успокоившееся было, сердце снова больно забилось о грудину. Она поняла, что её разбудило. Чертыхаясь и проклиная ночных гостей, девушка поплелась к двери.
- Господи, ну какого? – бессильно простонала она. На лице отразились раздражение и волнение. Девушка сама собой была удивлена, волновалась о том, как должно быть сейчас она выглядит. Заспанная, взлохмаченная, наверняка с красными глазами и потекшей тушью.
А с той стороны двери стоял Паша. Он переминался с ноги на ногу, то и дело, приглаживая челку и ругая себя за то, что не додумался купить хотя бы цветов. Мужчина и не надеялся, что она откроет. Каких усилий ему стоило прийти сюда. Он не любил возвращаться и не умел просить прощения, но иначе не мог.
Не столь много родных людей осталось в его жизни. Двое из них, единственно близких на столько, были именно за этой дверью. Всего на всего за дверью, а казалось, их разделяла глухая непреодолимая стена. Стена, которую он собственноручно выстроил.
Лера так и стояла, оперившись на дверь. Открывать или нет? Зачем он пришел так поздно? И что ему говорить? Да и о чём? Вот именно сейчас, когда на руках уже свидетельство о расторжении брака? Когда он свободен. Когда свободна она.
Только вот от этой свободы не легче...
И нужна ли свобода, которая душит, от которой выть хочется? И Лера воет, беззвучно кричит. Душа её кричит, когда приходит в дом, где нет его. Когда ложится спать, а постель холодная и вторая половина её пуста.
А он? Нет, не воет и не кричит - просто, раз за разом разбивает руки в кровь о стены, чтобы саднящие костяшки отвлекли от той пустоты, что поселилась в душе ненасытной тварью и медленно сжирает его изнутри.
- Ну, здравствуй, - выдохнула она, отперев дверь. Стараясь держать себя в руках. Стараясь показать, что ей плевать, что не волнует ни он, ни его приход.
- Привет, - улыбнулся Паша, замечая её волнение. Слишком хорошо он её знал, чтобы за внешней холодностью этого не разглядеть. – Впустишь?
- А надо? Ася на море с Лизой, и ты это знаешь. И время, ты вообще на часы смотрел?
- Ну-у, всё прекрати занудничать, - тихий смешок, ироничная улыбка.
Кончики пальцев начинает покалывать, ладони потеют, а нечто в груди вздрагивает и сжимается. Волнение, мужчина всё еще становится причиной для него. И боль, такая едва-едва, как если сорвал заусенец. Можно и не заметить, но палец пульсирует и ноет. И всё от осознания того, что уже нельзя назвать его своим.
– Половина десятого, и я пришел к тебе. Нам нужно поговорить.
- Не поздновато ли? – прищурилась Лера, меряя его взглядом. Да осунулся, похудел. Нет, правильнее сказать подтянулся. Холостая жизнь шла ему на пользу, как бы странно это не звучало.
- Поздно, это если б ты за кого-то замуж уже собралась. А я просто решил заехать.
- Ну, заходи, - ухмыльнулась девушка, принимая его игру. – Раз просто заехал.
Это выглядело странно и ощущалось тоже странно. Они сидели на кухне, на плите готовился закипеть чайник, пахло пуэром, специями и ванильным сахаром. И было все так же уютно и все так же тепло. Лера, тепла и хмурая со сна, была очень красивой и такой родной. Она казалось, была соткана из теплых солнечных лучей, свет которых согревает кожу и топит лед в самой глубине сердца. Из свежего морского бриза, который оставляет солоноватый привкус на губах, от которого дышать становится легко и приятно. Настолько было хорошо и спокойно даже просто находиться рядом с ней. И ему становилось невыносимо больно и душно, потому что всё это он уже не мог назвать своим.
- К чаю ничего нет, для себя одной готовить лень – улыбнулась она. Было чувство, что застали врасплох. И от этого было как-то неуютно. Он пришел, а она и выглядит непрезентабельно и в холодильнике пусто, и угостить нечем. Мысленно она себя отругала, конечно, нечего дескать плюшками баловать бывшего.
Паша молчал. Он не раздевал её взглядом, просто рассматривал. И любовался. Конечно же, той шестнадцатилетней девчонки, которую облапошила цыганка, уже и след простыл. Конечно же, она выросла. Повзрослела. Стала грубее и жестче, но по-прежнему оставалась той Лерой, которую он полюбил. Где-то там, за высокомерным взглядом, за циничной ухмылкой жила та самая девушка, которую он трепетно любил, с которой хотел разделить свое будущее.
Сейчас он клял себя за то, что посмел забыть об этом. За то, что посмел поддаться чарам молоденькой обольстительницы. За то, что посмел предать свою семью.
Как же хотелось все вернуть назад. Всё переделать, поступить иначе, но жизнь не фильм. И ошибки, если уж они допущены, остается только исправлять.
- Есть ли хоть малюсенький шанс? – он спрашивал как бы между прочим, словно это просто пришлось к слову.
Не зная Павла, и не поймешь насколько он, в тот момент волновался, насколько ему было страшно этот вопрос задавать. Мужчину выдавали руки, то и дело взлохмачивающие и тут же поправляющие челку. И глаза. Обычно чуть прищуренные, а сейчас распахнутые настежь.
- Ну, смотря на что? На то, что рубль прекратит падать так стремительно? Или не случится третьей мировой?
- Прекрати паясничать уже, - выдохнул он, как-то совсем-совсем устало. – Ты хоть сейчас можешь не шутить? Лера, ты ведь понимаешь, что я имею в виду. У меня есть шанс вернуть тебя?
- У-у, - протянула девушка, глядя на него с едкой усмешкой на красивых губах. – Да ты, Паша – тормоз. Я ушла от тебя в конце апреля, кажется? А ты только сейчас опомнился?
- Но ведь я?
- Что ты? Ах, ну да! Ты звонил. Ты пытался поговорить. Но, в итоге решил, что вот я остыну, и всё снова станет, как прежде. Да?
- Да, черт возьми! Именно так я и думал! – не выдержав напряжения, он сорвался. От его крика Лера невольно вздрогнула. – Думал, но я был идиотом! Но, разве ты никогда не ошибалась?
Валерия молча, сверлила его взглядом. «Ошибалась, но не придавала тебя» - именно это вертелось в голове, но никак не желало слетать с языка. Потому что предавала, и не раз. Ведь каждое свидание с другим мужчиной было приятным, и она сама ни капли не сопротивлялась, даже не пыталась. Мало того, сама пришла к нему.
- Молчишь? – сколько боли было в его глазах в эту секунду.
Павел окончательно убедился в своих догадках. Она не одна, но вот только с кем? Кто он? Кто оказался рядом, когда она осталась одна?
- Мы ведь все ошибаемся. И если б только вернуть всё назад, я поступил бы иначе. Я не знаю, что произошло со мной. Может седина в бороду, может заскок какой-то. Как не назови – суть то не измениться. Я предал вас и это прекрасно понимаю. Лера, я - тварь и мудак, но неужели это всё? Неужели во мне нет абсолютно ничего хорошего?
- Нет, - мотнула она головой. – Ты хороший человек, и ты прекрасный отец.
Ведь говорила без всякого лукавства. Ведь так оно и было.
Отзывчивый, добрый, защитник слабых. Ведь именно таким он был, именно таким она его увидела впервые и знала все это время. И при всей тяжести поступка, не было в этом человеке той мерзости и подлости, которая заставила бы оттолкнуть его окончательно.
Он был совсем один. Лера только сейчас поняла, насколько он одинок, бесконечно одинок! Она даже примерно не могла представить, вернее, сказать, не задумывалась раньше, каково ему было, когда она ушла.
Паша внешне был таким сильным, таким твёрдым и несокрушимым. Лишь один единственный раз он позволили ей увидеть себя подавленным и разбитым, всего один раз она видела его слёзы – скупые, безмолвные, застывшие в потемневших до черноты глазах, хранящих столько душащей боли и отчаяния, пробирающего до костей… тогда при обрушении угольной шахты погиб его отец.
Лера смотрела на бывшего мужа и понимала, что не знает, какое оно – настоящее одиночество. Ей вдруг стало противно от самой себя. От своей слабости, своей безвольности. Даже если не брать в расчет их развод, на долю этого человека выпало столько потерь – похоронить стольких родных и близких, пережить столько боли …
Любой на его месте уже давно бы мог и озлобиться, и зачерстветь, и сломаться… а он стоит перед ней, ожидая помилования, абсолютно беззащитный перед ударами женщины, в чьих руках сейчас жила надежда на прощение и счастье, на просвет в покрытой бесконечной ночью жизни, на будущее…
Их будущее.
Она сама не поняла, когда смягчился взгляд, когда на губах появилась теплая улыбка. Девушке хотелось обнять его и сказать, что шанс есть всегда и, что не всё еще потеряно. Что впереди вся жизнь, чтобы всё исправить. Ведь самое главное хотеть этого и делать всё для этого. И больше не повторять тех ошибок.
- Ты хороший человек, но это не значит, что можно смотреть на меня, как кот на банку со сметаной, - все же нахмурилась. Может гордость в ней говорила, а может и обида.
Павел наверняка собирался ляпнуть пошлое или какую-нибудь дурацкую шутку, но не успел. Дверной звонок заставил замолчать, а Валерия заметно напряглась.
- Ты кого-то ждешь? – удивился мужчина.
- Я сейчас открою, - ответила она, отрицательно мотнув головой.
***
- Привет, - Матвей держал в руках цветы. – Извини, что без звонка. Очень соскучился.
- Ты… - каждая клеточка тела задрожала от ужаса, стоило только осознать всю абсурдность сложившейся ситуации. Старый анекдот, только вывернутый наизнанку. Бессознательно она перегородила рукой путь к кухне. – Что-то случилось?
- Нет, я же говорю, соскучился. Вот это тебе.
- Эм, спасибо конечно, - она не торопилась принимать букет.
Слепо надеялась, что ситуацию можно переиграть, дабы выйти из неё с наименьшими потерями. А цветы от Матвея в её руках, Лере казалось, что они станут прямым доказательством их вины.
- Ты не мог бы прийти завтра? Или, лучше давай созвонимся.
- Да прекрати ты эти игры уже, - лукаво улыбнулся мужчина, слегка обняв её. Она даже отреагировать, никак не успела. – Или я не вовремя? Может ты не одна?
Он смеялся, шутил. Но в каждой шутке, как говориться… и нынешняя ситуация эту поговорку ярко иллюстрировала.
- Эй, ты! Кто тут есть?! Выходи, подлый трус! – засмеялся он, говоря чуть громче.
А у Леры в глазах отражался ужас. Не спешила она думать о том, что случится, если Паша узнает, а стоило бы. Ситуация в лучших традициях бразильских сериалов, но, от чего-то совсем не смешно. Да, развод – точка, казалось бы. Но то, что происходило сейчас. Этого она всем своим естеством боялась. Этот разговор всячески оттягивала, хотя Матвей не раз порывался открыться своему другу. Она ощутила, как это, когда волосы на голове встают дыбом, когда услышала голос бывшего мужа
- Мотя, а ты-то каким ветром… - он оборвался на половине фразы.
Девушка кожей ощутила его тяжелый взгляд. Он осязаемо жег её лютым холодом. «Провалиться сквозь землю» - этого она хотела, но эта фраза лишь отчасти передавала вскипавшие в ней эмоции.
- Встречный вопрос, - усмехнулся мужчина. – Я-то к Лере пришел, а ты?
- И я к Лере.
Она ясно представляла, как лицо его покрывается пунцовыми пятнами, как кулаки сжимаются до белых костяшек. Интонация голоса – холодная, бесчувственная, сложно было даже представить, какая буря расходилась в его душе.
- Пусти, - отчаянно прошептала она.
Девушка медленно повернулась, стараясь не смотреть на Павла. Было неловко, неуютно. Она не хотела, чтобы он узнал об этом. От части, чтобы не стать причиной для ссоры между лучшими друзьями. Но в большей степени, потому что это стало бы для неё, для всех них точкой невозврата.
- У меня одного дежавю сейчас? – хмыкнул Паша, глядя на Леру, а потом и на букет в руках лучшего друга. – Ну, хоть не хризантемы приволок, и то хорошо.
