Стрегон перехватил взгляд Шира и удивленно приподнял брови: ого! А ведь этот зверь тоже неотрывно за ней следит! Подмечая неуловимые движения ее пальцев, безошибочно расшифровывая трепет ресниц, стремительные взмахи руки и незаметно для остальных приближаясь или чуть отдаляясь от оставленного на его попечении Тиля. Правда, в его взгляде, помимо внимания, нет-нет, да и проскальзывало нечто странное. Нечто, что Стрегон назвал бы затаенной гордостью, если бы мог предположить, что такое вообще возможно. Но это было вовсе не то чувство, с которым мужчины обычно провожают красивую женщину. Скорее, ничем не замутненный, почти мальчишеский восторг, с которым едва вошедшие в силу подростки наблюдают за гораздо более опытным бойцом, при этом четко понимая, что до столь высокого уровня им еще расти и расти.
Эта диковатая мысль поразила Стрегона настолько, что на какое-то время он даже перестал следить за окрестностями. Рассматривал догадку со всех сторон, старательно вспоминая все, что слышал о Серых пределах, Гончих и об охотниках. Пытаясь связать все это с Золотым лесом. И нутром чуя, что в отношениях Белки и Шира крылось нечто совсем иное, нежели можно было бы предположить.
В конце концов, Стрегон пришел к выводу, что Шир, безусловно, знает о прошлом Белки. Мирится с тем фактом, что она гораздо старше его. Прислушивается к ее словам. Позволяет себе с ней спорить, но никогда не заходит за некие, давным-давно определенные рамки. Более того, прекрасно осведомлен об истоках ее жутковатой силы. Хорошо помнит ее мужа. Трепетно заботится о ее сыне. Безмерно уважает и немного опасается, что вполне естественно… вот только все это лежало на поверхности, тогда как истинная причина крылась в чем-то другом.
Стрегон терялся в догадках до самого вечера, пока впереди не показалась знакомая стена из тесно переплетенных веток. Краешком сознания отметил место, где пришлось перебраться через небольшую протоку, чуть ли не до середины заросшую камышом. Запоздало подумал, что это, наверное, и была Зеленая речка, о которой поутру говорил охотник, но потом выбросил лишние мысли из головы.
Лакр с облегченным вздохом забрался в очередное «место мира», по-деловому огляделся, с удовлетворением подметив, что эти уютные полянки похожи друг на друга, как две капли воды. Кивнул огромному ясеню, как старому знакомому, а потом без опаски наклонился к ручейку, выбегающему из-под его могучих корней.
– Уф! Хорошо-то как! – промычал он, умыв лицо и вдоволь напившись. – Бел, сколько же этих полянок понатыкано по лесу?
– Двадцать две, – отозвалась Гончая, привычно закрывая проход. – По одиннадцать на каждую сторону от Лабиринта.
– Я думал, штук двести, минимум!
– А зачем? Мне они не нужны, Таррэну и детям – тоже.
– Так для чего тогда вы их делали?
Белка невозмутимо пожала плечами.
– Для таких дураков, как ты. Которые вместо того, чтобы сказать «спасибо», все время привередничают.
– Я не привередничаю! – вскинулся ланниец под смешки побратимов.
– Не нравится – можешь в лесу ночевать.
– Бел, я же просто спросил!
– А я ответила. Изначально, правда, их еще Изиар придумал, чтобы… ну, неважно зачем, – вдруг кашлянула Гончая. – А мы с Таррэном лишь изменили их число и местоположение, чтобы быть уверенными, что никто, кроме нас, о них не узнает. Вам, кстати, несказанно повезло вызнать эту страшную тайну, так что не удивляйся, если надумаешь проболтаться: может случиться так, что однажды ты проснешься поутру и обнаружишь, что кто-то отгрыз тебе ногу. Или голову. Вместе с болтливым языком.
Лакр засопел, наотрез отказываясь понимать такие «шутки», и отвернулся, не заметив, как при слове «отгрыз» у Шира плотоядно сверкнули глаза. Стрегон и эльфы оказались более внимательными и постарались усесться так, чтобы держать странного приятеля Белки на виду. В то время как сам охотник только усмехнулся. Той самой волчьей усмешкой, от которой им стало не по себе.
– Сходи, перекуси, – вполголоса посоветовала ему Белка. – Я тут присмотрю.
Шир смерил взглядом насупленного Лакра, облизнулся, словно вспомнил о чем-то вкусном, но потом все-таки кивнул:
– Я недолго.
Гончая посторонилась, когда он наклонился и положил у ее ног свои клинки. Так же молча проследила, как он бросил под ясень дорожный мешок. Странно хмыкнула, когда его ноздри затрепетали, жадно вбирая в себя прохладный воздух, и требовательно подтолкнула в спину.
– Иди, хитрец. Не дразни хмеру за усы.
После чего охотнику ничего не оставалось, как разочарованно отвернуться и исчезнуть в темноте, до последнего стараясь удержать в памяти ее чарующий запах.
Тирриниэль проснулся внезапно, словно кто в бок толкнул. Еще не поняв, в чем дело, Тиль не просто открыл глаза, а молниеносно оказался на ногах, одновременно выхватив из ножен родовые мечи.
– Шустрый, – с нескрываемым разочарованием прошептала темнота, сгустившаяся под тяжелыми ветками ясеня. – А жаль…
Тирриниэль обернулся и, взглядом отыскав неясную фигуру, почти слившуюся с тенью громадного дерева, передернул плечами от вида омерзительно черной ауры незнакомца: не узнать Одера было сложно. Несмотря на непроглядную темень, из которой, казалось, было соткано его тело, полы длинного «плаща», укутывающие его от горла до самых пяток, новую личину, отсутствие клыков и тускло светящиеся глаза коренного жителя Проклятого леса.
Тиль покосился по сторонам, с раздражением обнаружив безмятежно дрыхнувших спутников. Как ни странно, даже Картис не проснулся! И Лан! И чуткие братья! Пересмешник сумел подкрасться так близко, что буквально на шаг не дошел до уязвимых гостей, опрометчиво оставивших лагерь без охраны.
Эльф до скрипа сжал зубы, гадая про себя, почему так получилось и кто из смертных посмел уснуть во время своей стражи. А потом приметил возле ясеня вторую фигуру – пониже и потоньше, стоящую напротив вампира и отгородившуюся от него двойной чертой, проведенной по земле эльфийскими клинками.
Видимо, она уже давно там стояла – спокойная, ничуть не удивленная появлению пересмешника, обманчиво расслабленная. И ждала, когда нежить рискнет преступить границу. А то, может, еще и беседу неспешную вела, которая прервалась от резкого движения эльфа.
При виде искреннего огорчения Одера Белка насмешливо фыркнула.
– То, что ты не смог его усыпить, довольно забавно, не находишь? Раньше у тебя не случалось осечек.
– Да, – вынужденно согласился пересмешник, плотоядно поглядывая на Тиля. – Он слишком силен. Славная бы вышла добыча…
– А тебя не смущает его родство с хозяином? – вопросительно приподняла брови Гончая. – Не боишься, что Таррэну это не понравится?
– Хозяин далеко, – непроизвольно облизнулся вампир. – А эльф близко… кто бы на моем месте удержался?
Гончая опасно сузила глаза.
– Осторожнее, Одер. Иначе я решу, что ты посягаешь на мою стаю.
Пересмешник на мгновение замер, сверля тяжелым взглядом ее похолодевшее лицо, шевельнул сложенными крыльями, словно пробуя их незаметно расправить, но потом с разочарованным вздохом отодвинулся.
– Нет, Бел. Это – твоя территория.
– И так будет всегда, – сухо кивнула она. – Как ты нас нашел? Кажется, в прошлый раз мы обо всем договорились.
Вампир коротко сверкнул заалевшими глазами.
– Я… поблагодарить зашел. За охоту.
– Много твоих выжило?
– Половина, – неприязненно поморщился Одер.
– Неплохо, – равнодушно кивнула Гончая. – Полагаю, вперед ты пустил самых неопытных и никчемных?
– Конечно. Незачем рисковать понапрасну.
– Скольких ушастиков вы порвали?
– Каждому досталось не меньше, чем по трое на душу, – усмехнулся пересмешник, и Тиль был готов поклясться, что в его голосе проскользнуло самодовольство. – Но это было непросто – вокруг стояла защита, Бел. Сильная защита, на которой многие из наших обожглись.
Она невозмутимо пожала плечами.
– Ты же не думал, что все будет легко?
– Но ты могла бы предупредить!
– А зачем?
Одер гневно выдохнул, запоздало поняв, что им не просто воспользовались, но еще и двух зайцев за один присест убили: уменьшили число преследователей и, заодно, проредили его драгоценную, с трудом собранную стаю. И кто?! Проклятая Гончая, которой он рискнул поверить! Которая знала про эльфийские артефакты и про то, что после этой охоты от стаи останется, в лучшем случае, треть! Правда, в действительности осталась почти половина, но это – исключительно заслуга вожака, сумевшего вовремя приметить опасность! В то время как Белка…
– Ты меня обманула! – прошипел вампир, стремительно свирепея.
– Неужели ты рассчитывал, что я стану вас беречь? Или полагал, что я не в курсе твоих грандиозных планов? Может, считаешь, я не знаю, для чего ты следишь за мной более четырех веков и появляешься именно тогда, когда у меня становится чуть меньше шансов тебе противостоять?
Одер бесшумно обнажил белоснежные клыки.
– Обманула!
– Заметь, тоже обманула, – безмятежно улыбнулась Белка, однако в ее глазах уже горели холодные изумрудные огни. Точно такие же, что расчертили лезвия ее проснувшихся мечей. И заплясали на клинках Тирриниэля, готового вмешаться в любой момент.
Одер зашипел, уподобившись огромных размеров паровому котлу, а затем быстро пригнулся. Его крылья развернулись во всю ширину, открывая уродливое тело. Показав костлявую шею, впалую грудь со следами застарелых ран, морщинистый живот с дряблой серой кожей, тощий таз, причудливо изогнувшиеся ноги. Бледное лицо преобразилось, окончательно утратив сходство с давно умершим Стражем, а потом и вовсе поплыло, как воск на солнце. Стало вытянутым, с удлинившейся нижней челюстью и двумя провалами на месте глаз. Зеленые радужки потемнели, потом заалели и, наконец, сделались непроницаемо черными. Неестественно алые, словно кровью вымазанные, губы растянулись в гнусной усмешке, а за ними показались острые, неимоверно длинные клыки, от одного вида которых хотелось отшатнуться.
Белка, не сдвинувшись с места, лишь улыбнулась. Тирриниэль подобрался. Братья и Ланниэль с Картисом до сих пор мирно посапывали, трогательно положив под щеки ладошки. А настороженно притихший лес неожиданно издал низкий, рокочущий, откровенно предупреждающий рык.
Услышав его, Одер неожиданно вздрогнул, стремительно прижимая крылья к телу и, одновременно, разворачиваясь к молчаливым деревьям. Глухо урча, отпрыгнул на несколько шагов, благоразумно решив не подставлять открытый бок Гончей, но все равно следя за ней краешком почерневшего глаза. Как-то заметался, будто не знал, куда себя деть, затравленно зашарил по непроницаемой зеленой стене обеспокоенным взором, напряг плечи, словно собирался в любую секунду взлететь…
А потом с тихим проклятием прижался спиной к недовольно зашелестевшему ясеню.
Тирриниэль тоже вздрогнул, наткнувшись на пристальный взгляд из темноты: кто-то огромный внимательно изучал их крупными желтыми глазами, не торопясь покидать густые заросли. Эльф не видел подробностей – слишком густой и непроглядной оказалась сегодняшняя ночь, однако все же смог рассмотреть смутные очертания огромного зверя и нервно сглотнул. Если верить разыгравшемуся воображению, неизвестная тварь должна была быть ростом с матерого лося, широкогрудой и башковитой. Но это была не хмера. Что-то иное, лохматое, клыкастое, чем-то смутно напоминающее обычного волка, но таких огромных зверей просто не существовало в природе: от легкого движения могучего тела болезненно скрипнули непоколебимые палисандры, под тяжелыми лапами пугливо проминалась земля, острые когти выразительно скрежетнули по старой коряге, оставив на ней устрашающих размеров царапины. А желтые глаза следили за вампиром с такой ненавистью, что Тиль немного успокоился: кажется, чудовище пришло не по их души? Или, может, его Белка позвала?
Он кинул быстрый взгляд на невестку, но та не проявляла беспокойства. А вот Одер, припертый к ясеню, яростно зашипел: заманила, гадина! Притаившийся в кустах монстр до последнего выжидал, когда он расслабится и уверится в собственном превосходстве. Молчал, хотя они оба знали, насколько его племя не любило кровососов. А это значило только одно – Белка откуда-то знала, что этим вечером к ней наведаются гости. Знала и заранее подготовилась.
– Ты победила, – судорожно прошептал пересмешник, широко раскрытыми глазами уставившись на неестественно спокойную Гончую. – Белка, ты выиграла. Снова.
– Я знаю, – ровно отозвалась она.
Громадный зверь в кустах заворчал, царапнув когтями ближайший ствол, но выходить на свет не спешил. Будто ждал особого приглашения. Или приказа? И пересмешник, запоздало это поняв, вдруг сдался – как-то разом поник, опустил бесполезные крылья, снова укутался в них, как в обычный плащ, и обреченно уронил:
– Значит, ты меня не отпустишь?
– Зачем? – бесстрастно повторила Белка.
– Не хотелось бы умирать… вот так…
– А разве дело только в этом? – ничуть не удивилась она, без страха посматривая на нетерпеливо рвущего землю зверя.
– Нет, Бел, – устало отвернулся вампир. – Я знаю: мохнатому это только в радость – больно они нас ненавидят. Знал бы я, что он рядом…
– То что? Не пришел бы сюда с остатком стаи? Не напал бы среди ночи, как вор? Не стал усыплять моих друзей, надеясь справиться со мной в одиночку? Да еще и своих сюда притащил, на случай, если у тебя ничего не получится? Так, Одер? – жестко усмехнулась Белка, и пересмешник вздрогнул, понимая, что она и это предвидела. А потом ссутулился окончательно и, горестно прикрыв глаза, прошептал:
– Значит, больше нет никакой стаи…
Зверь в кустах согласно рыкнул, а затем довольно облизнулся, на мгновение показав обомлевшему эльфу устрашающе длинные зубы.
Тирриниэль поежился: выходит, вампир явился сюда не один?! Прокрался под покровом ночи, приведя с собой всех, кто уцелел после охоты, пообещал славную добычу, приберегая Белку для себя… только не учел, что поблизости появится такое чудовище. Которое плотоядно следило за ним из темноты и насмешливо скалило зубы, показывая невезучему кровососу, что он зря рассчитывал на победу.
– Что будем делать, друг мой? – со зловещей улыбкой спросила Белка, недвусмысленно качнув в ладонях мечи. Зверь на это нетерпеливо шагнул вперед, с готовностью оскаливаясь, но она только отмахнулась. – Да не с тобой, а с этим клыкастым… так что, Одер? Как же нам поступить?
Пересмешник, косясь на кровожадного монстра, с надеждой вскинул голову.
– Отпусти меня! Пожалуйста! Бел, этого больше не повторится!
– Помнится, я отпустила тебя в прошлый раз, и к чему это привело? Тебе бы затаиться, набраться ума-разума, заречься строить против меня козни… а, Одер? Чего молчишь? Разве не ты поклялся, что такое больше не будет? Не ты ли говорил, что не станешь испытывать судьбу? А что теперь? – Белка испытующе уставилась на затравленно озирающегося пересмешника. – Ты все-таки обманул меня, Одер. Захотел поранить тех, кого я запретила трогать. Может, не надо было тебе подсказывать про эльфов? Кажется, свежая кровь ударила в голову, и ты решил, что стал всесильным?
– Нет, – прошептал вампир. – Я… я просто не мог иначе.
– Да, – с легким сожалением вздохнула Гончая. – Жадность тебя сгубила.
– Но я не могу!
– Теперь и я не могу по-другому: ты трижды нарушил слово, а я, если помнишь, давала тебе только три шанса исправиться.
Эта диковатая мысль поразила Стрегона настолько, что на какое-то время он даже перестал следить за окрестностями. Рассматривал догадку со всех сторон, старательно вспоминая все, что слышал о Серых пределах, Гончих и об охотниках. Пытаясь связать все это с Золотым лесом. И нутром чуя, что в отношениях Белки и Шира крылось нечто совсем иное, нежели можно было бы предположить.
В конце концов, Стрегон пришел к выводу, что Шир, безусловно, знает о прошлом Белки. Мирится с тем фактом, что она гораздо старше его. Прислушивается к ее словам. Позволяет себе с ней спорить, но никогда не заходит за некие, давным-давно определенные рамки. Более того, прекрасно осведомлен об истоках ее жутковатой силы. Хорошо помнит ее мужа. Трепетно заботится о ее сыне. Безмерно уважает и немного опасается, что вполне естественно… вот только все это лежало на поверхности, тогда как истинная причина крылась в чем-то другом.
Стрегон терялся в догадках до самого вечера, пока впереди не показалась знакомая стена из тесно переплетенных веток. Краешком сознания отметил место, где пришлось перебраться через небольшую протоку, чуть ли не до середины заросшую камышом. Запоздало подумал, что это, наверное, и была Зеленая речка, о которой поутру говорил охотник, но потом выбросил лишние мысли из головы.
Лакр с облегченным вздохом забрался в очередное «место мира», по-деловому огляделся, с удовлетворением подметив, что эти уютные полянки похожи друг на друга, как две капли воды. Кивнул огромному ясеню, как старому знакомому, а потом без опаски наклонился к ручейку, выбегающему из-под его могучих корней.
– Уф! Хорошо-то как! – промычал он, умыв лицо и вдоволь напившись. – Бел, сколько же этих полянок понатыкано по лесу?
– Двадцать две, – отозвалась Гончая, привычно закрывая проход. – По одиннадцать на каждую сторону от Лабиринта.
– Я думал, штук двести, минимум!
– А зачем? Мне они не нужны, Таррэну и детям – тоже.
– Так для чего тогда вы их делали?
Белка невозмутимо пожала плечами.
– Для таких дураков, как ты. Которые вместо того, чтобы сказать «спасибо», все время привередничают.
– Я не привередничаю! – вскинулся ланниец под смешки побратимов.
– Не нравится – можешь в лесу ночевать.
– Бел, я же просто спросил!
– А я ответила. Изначально, правда, их еще Изиар придумал, чтобы… ну, неважно зачем, – вдруг кашлянула Гончая. – А мы с Таррэном лишь изменили их число и местоположение, чтобы быть уверенными, что никто, кроме нас, о них не узнает. Вам, кстати, несказанно повезло вызнать эту страшную тайну, так что не удивляйся, если надумаешь проболтаться: может случиться так, что однажды ты проснешься поутру и обнаружишь, что кто-то отгрыз тебе ногу. Или голову. Вместе с болтливым языком.
Лакр засопел, наотрез отказываясь понимать такие «шутки», и отвернулся, не заметив, как при слове «отгрыз» у Шира плотоядно сверкнули глаза. Стрегон и эльфы оказались более внимательными и постарались усесться так, чтобы держать странного приятеля Белки на виду. В то время как сам охотник только усмехнулся. Той самой волчьей усмешкой, от которой им стало не по себе.
– Сходи, перекуси, – вполголоса посоветовала ему Белка. – Я тут присмотрю.
Шир смерил взглядом насупленного Лакра, облизнулся, словно вспомнил о чем-то вкусном, но потом все-таки кивнул:
– Я недолго.
Гончая посторонилась, когда он наклонился и положил у ее ног свои клинки. Так же молча проследила, как он бросил под ясень дорожный мешок. Странно хмыкнула, когда его ноздри затрепетали, жадно вбирая в себя прохладный воздух, и требовательно подтолкнула в спину.
– Иди, хитрец. Не дразни хмеру за усы.
После чего охотнику ничего не оставалось, как разочарованно отвернуться и исчезнуть в темноте, до последнего стараясь удержать в памяти ее чарующий запах.
Глава 7
Тирриниэль проснулся внезапно, словно кто в бок толкнул. Еще не поняв, в чем дело, Тиль не просто открыл глаза, а молниеносно оказался на ногах, одновременно выхватив из ножен родовые мечи.
– Шустрый, – с нескрываемым разочарованием прошептала темнота, сгустившаяся под тяжелыми ветками ясеня. – А жаль…
Тирриниэль обернулся и, взглядом отыскав неясную фигуру, почти слившуюся с тенью громадного дерева, передернул плечами от вида омерзительно черной ауры незнакомца: не узнать Одера было сложно. Несмотря на непроглядную темень, из которой, казалось, было соткано его тело, полы длинного «плаща», укутывающие его от горла до самых пяток, новую личину, отсутствие клыков и тускло светящиеся глаза коренного жителя Проклятого леса.
Тиль покосился по сторонам, с раздражением обнаружив безмятежно дрыхнувших спутников. Как ни странно, даже Картис не проснулся! И Лан! И чуткие братья! Пересмешник сумел подкрасться так близко, что буквально на шаг не дошел до уязвимых гостей, опрометчиво оставивших лагерь без охраны.
Эльф до скрипа сжал зубы, гадая про себя, почему так получилось и кто из смертных посмел уснуть во время своей стражи. А потом приметил возле ясеня вторую фигуру – пониже и потоньше, стоящую напротив вампира и отгородившуюся от него двойной чертой, проведенной по земле эльфийскими клинками.
Видимо, она уже давно там стояла – спокойная, ничуть не удивленная появлению пересмешника, обманчиво расслабленная. И ждала, когда нежить рискнет преступить границу. А то, может, еще и беседу неспешную вела, которая прервалась от резкого движения эльфа.
При виде искреннего огорчения Одера Белка насмешливо фыркнула.
– То, что ты не смог его усыпить, довольно забавно, не находишь? Раньше у тебя не случалось осечек.
– Да, – вынужденно согласился пересмешник, плотоядно поглядывая на Тиля. – Он слишком силен. Славная бы вышла добыча…
– А тебя не смущает его родство с хозяином? – вопросительно приподняла брови Гончая. – Не боишься, что Таррэну это не понравится?
– Хозяин далеко, – непроизвольно облизнулся вампир. – А эльф близко… кто бы на моем месте удержался?
Гончая опасно сузила глаза.
– Осторожнее, Одер. Иначе я решу, что ты посягаешь на мою стаю.
Пересмешник на мгновение замер, сверля тяжелым взглядом ее похолодевшее лицо, шевельнул сложенными крыльями, словно пробуя их незаметно расправить, но потом с разочарованным вздохом отодвинулся.
– Нет, Бел. Это – твоя территория.
– И так будет всегда, – сухо кивнула она. – Как ты нас нашел? Кажется, в прошлый раз мы обо всем договорились.
Вампир коротко сверкнул заалевшими глазами.
– Я… поблагодарить зашел. За охоту.
– Много твоих выжило?
– Половина, – неприязненно поморщился Одер.
– Неплохо, – равнодушно кивнула Гончая. – Полагаю, вперед ты пустил самых неопытных и никчемных?
– Конечно. Незачем рисковать понапрасну.
– Скольких ушастиков вы порвали?
– Каждому досталось не меньше, чем по трое на душу, – усмехнулся пересмешник, и Тиль был готов поклясться, что в его голосе проскользнуло самодовольство. – Но это было непросто – вокруг стояла защита, Бел. Сильная защита, на которой многие из наших обожглись.
Она невозмутимо пожала плечами.
– Ты же не думал, что все будет легко?
– Но ты могла бы предупредить!
– А зачем?
Одер гневно выдохнул, запоздало поняв, что им не просто воспользовались, но еще и двух зайцев за один присест убили: уменьшили число преследователей и, заодно, проредили его драгоценную, с трудом собранную стаю. И кто?! Проклятая Гончая, которой он рискнул поверить! Которая знала про эльфийские артефакты и про то, что после этой охоты от стаи останется, в лучшем случае, треть! Правда, в действительности осталась почти половина, но это – исключительно заслуга вожака, сумевшего вовремя приметить опасность! В то время как Белка…
– Ты меня обманула! – прошипел вампир, стремительно свирепея.
– Неужели ты рассчитывал, что я стану вас беречь? Или полагал, что я не в курсе твоих грандиозных планов? Может, считаешь, я не знаю, для чего ты следишь за мной более четырех веков и появляешься именно тогда, когда у меня становится чуть меньше шансов тебе противостоять?
Одер бесшумно обнажил белоснежные клыки.
– Обманула!
– Заметь, тоже обманула, – безмятежно улыбнулась Белка, однако в ее глазах уже горели холодные изумрудные огни. Точно такие же, что расчертили лезвия ее проснувшихся мечей. И заплясали на клинках Тирриниэля, готового вмешаться в любой момент.
Одер зашипел, уподобившись огромных размеров паровому котлу, а затем быстро пригнулся. Его крылья развернулись во всю ширину, открывая уродливое тело. Показав костлявую шею, впалую грудь со следами застарелых ран, морщинистый живот с дряблой серой кожей, тощий таз, причудливо изогнувшиеся ноги. Бледное лицо преобразилось, окончательно утратив сходство с давно умершим Стражем, а потом и вовсе поплыло, как воск на солнце. Стало вытянутым, с удлинившейся нижней челюстью и двумя провалами на месте глаз. Зеленые радужки потемнели, потом заалели и, наконец, сделались непроницаемо черными. Неестественно алые, словно кровью вымазанные, губы растянулись в гнусной усмешке, а за ними показались острые, неимоверно длинные клыки, от одного вида которых хотелось отшатнуться.
Белка, не сдвинувшись с места, лишь улыбнулась. Тирриниэль подобрался. Братья и Ланниэль с Картисом до сих пор мирно посапывали, трогательно положив под щеки ладошки. А настороженно притихший лес неожиданно издал низкий, рокочущий, откровенно предупреждающий рык.
Услышав его, Одер неожиданно вздрогнул, стремительно прижимая крылья к телу и, одновременно, разворачиваясь к молчаливым деревьям. Глухо урча, отпрыгнул на несколько шагов, благоразумно решив не подставлять открытый бок Гончей, но все равно следя за ней краешком почерневшего глаза. Как-то заметался, будто не знал, куда себя деть, затравленно зашарил по непроницаемой зеленой стене обеспокоенным взором, напряг плечи, словно собирался в любую секунду взлететь…
А потом с тихим проклятием прижался спиной к недовольно зашелестевшему ясеню.
Тирриниэль тоже вздрогнул, наткнувшись на пристальный взгляд из темноты: кто-то огромный внимательно изучал их крупными желтыми глазами, не торопясь покидать густые заросли. Эльф не видел подробностей – слишком густой и непроглядной оказалась сегодняшняя ночь, однако все же смог рассмотреть смутные очертания огромного зверя и нервно сглотнул. Если верить разыгравшемуся воображению, неизвестная тварь должна была быть ростом с матерого лося, широкогрудой и башковитой. Но это была не хмера. Что-то иное, лохматое, клыкастое, чем-то смутно напоминающее обычного волка, но таких огромных зверей просто не существовало в природе: от легкого движения могучего тела болезненно скрипнули непоколебимые палисандры, под тяжелыми лапами пугливо проминалась земля, острые когти выразительно скрежетнули по старой коряге, оставив на ней устрашающих размеров царапины. А желтые глаза следили за вампиром с такой ненавистью, что Тиль немного успокоился: кажется, чудовище пришло не по их души? Или, может, его Белка позвала?
Он кинул быстрый взгляд на невестку, но та не проявляла беспокойства. А вот Одер, припертый к ясеню, яростно зашипел: заманила, гадина! Притаившийся в кустах монстр до последнего выжидал, когда он расслабится и уверится в собственном превосходстве. Молчал, хотя они оба знали, насколько его племя не любило кровососов. А это значило только одно – Белка откуда-то знала, что этим вечером к ней наведаются гости. Знала и заранее подготовилась.
– Ты победила, – судорожно прошептал пересмешник, широко раскрытыми глазами уставившись на неестественно спокойную Гончую. – Белка, ты выиграла. Снова.
– Я знаю, – ровно отозвалась она.
Громадный зверь в кустах заворчал, царапнув когтями ближайший ствол, но выходить на свет не спешил. Будто ждал особого приглашения. Или приказа? И пересмешник, запоздало это поняв, вдруг сдался – как-то разом поник, опустил бесполезные крылья, снова укутался в них, как в обычный плащ, и обреченно уронил:
– Значит, ты меня не отпустишь?
– Зачем? – бесстрастно повторила Белка.
– Не хотелось бы умирать… вот так…
– А разве дело только в этом? – ничуть не удивилась она, без страха посматривая на нетерпеливо рвущего землю зверя.
– Нет, Бел, – устало отвернулся вампир. – Я знаю: мохнатому это только в радость – больно они нас ненавидят. Знал бы я, что он рядом…
– То что? Не пришел бы сюда с остатком стаи? Не напал бы среди ночи, как вор? Не стал усыплять моих друзей, надеясь справиться со мной в одиночку? Да еще и своих сюда притащил, на случай, если у тебя ничего не получится? Так, Одер? – жестко усмехнулась Белка, и пересмешник вздрогнул, понимая, что она и это предвидела. А потом ссутулился окончательно и, горестно прикрыв глаза, прошептал:
– Значит, больше нет никакой стаи…
Зверь в кустах согласно рыкнул, а затем довольно облизнулся, на мгновение показав обомлевшему эльфу устрашающе длинные зубы.
Тирриниэль поежился: выходит, вампир явился сюда не один?! Прокрался под покровом ночи, приведя с собой всех, кто уцелел после охоты, пообещал славную добычу, приберегая Белку для себя… только не учел, что поблизости появится такое чудовище. Которое плотоядно следило за ним из темноты и насмешливо скалило зубы, показывая невезучему кровососу, что он зря рассчитывал на победу.
– Что будем делать, друг мой? – со зловещей улыбкой спросила Белка, недвусмысленно качнув в ладонях мечи. Зверь на это нетерпеливо шагнул вперед, с готовностью оскаливаясь, но она только отмахнулась. – Да не с тобой, а с этим клыкастым… так что, Одер? Как же нам поступить?
Пересмешник, косясь на кровожадного монстра, с надеждой вскинул голову.
– Отпусти меня! Пожалуйста! Бел, этого больше не повторится!
– Помнится, я отпустила тебя в прошлый раз, и к чему это привело? Тебе бы затаиться, набраться ума-разума, заречься строить против меня козни… а, Одер? Чего молчишь? Разве не ты поклялся, что такое больше не будет? Не ты ли говорил, что не станешь испытывать судьбу? А что теперь? – Белка испытующе уставилась на затравленно озирающегося пересмешника. – Ты все-таки обманул меня, Одер. Захотел поранить тех, кого я запретила трогать. Может, не надо было тебе подсказывать про эльфов? Кажется, свежая кровь ударила в голову, и ты решил, что стал всесильным?
– Нет, – прошептал вампир. – Я… я просто не мог иначе.
– Да, – с легким сожалением вздохнула Гончая. – Жадность тебя сгубила.
– Но я не могу!
– Теперь и я не могу по-другому: ты трижды нарушил слово, а я, если помнишь, давала тебе только три шанса исправиться.
