Вначале Аурика с ягоденянской степенью злорадства ожидала увидеть на его лице омерзение. Потом подозревала похоть. Но до ее активно задействованного носа доносился лишь тот же нераспознанный ранее аромат. Мощный, яркий, нахрапом врывающийся в эфир, но все такой же непонятный. Он настолько будоражил интерес девушки, насколько это было вообще возможно. И, как прежде, Аурика изо всех сил пыталась вычленить в этом запахе страсть. Но ее снова даже и малюсенькой частички не было.
Не вытерпев, девушка приподнялась и вплотную приблизилась к гостю, принюхиваясь, застыла за его спиной. Попутно изучала картину, привлекшую внимание мужчины.
К чести художника, в этот раз он неожиданно изобразил на, так сказать, холсте фрагменты интересующих его частей тел не слипшимися в безобразную кучу «непоймичего», а аккуратно рассредоточил их по вполне себе клеткам, уделяя свое бесценное анатомическое внимание не только частям, имеющим разную степень половых признаков, но даже размытыми штрихами мимоходом нацарапал довольно-таки коленки и ключицы.
Гость созерцал и молчал, окутывая девушку плотным шлейфом неразгаданной ею эмоции.
– Вы довольно неожиданны в данном месте, Витольд, – произнесла Аурика через время.
Гость тихо фыркнул, усмехаясь.
– Если вы запамятовали, прекрасная Аурика, осмелюсь возразить – мое имя Вольдемар.
Они продолжили созерцание. Аурике порядком надоело. Она уже собиралась оставить загадочного гостя продолжать любование мазней в одиночестве, как вдруг он проявил интерес.
– Что вы видите здесь, прекрасная Аурика?
Девушка изумленно перевела взгляд на нечто в рамке.
– Вижу я здесь интимные органы в клетках, – поразмыслив, донесла до ведома мужчины. – А вы, извините, видите что?
Гость развернулся к ней, облагодетельствовал снисходительной улыбкой. Снова продолжил созерцать.
– А какие чувства заставляет вас испытывать изображение? – поинтересовался он.
– Дикий ужас и желание сделать отсюда ноги, простите за каламбур, – честно призналась Аурика, поглядывая на изображенную на картине коленку.
– Уже неплохо, – одобрил Вольдемар. – И больше ничего?
– Ну еще я немного изумляюсь неожиданной части ноги в самом центре пресловутых клеток, – ответила она. – Так а вы все-таки что видите?
– Я вижу благодарное восхваление продолжения рода и символизм колена рода в его фундаменте.
– С ума сойти – не встать, – почти восхитилась Аурика. – А огрызок плеча символизирует мощь?
– Вполне возможно, – протянул гость.
– Давайте отодвинемся от мощи сего творения на безопасное от него расстояние, – предложила Аурика.
Гость послушно переместился вслед за ней к следующей картине. Аурика грустно вглядывалась в изображенного на ней, скорей всего, человека. Человек был насыщенного иссиня-темного цвета. Очевидно, натурщика жестоко избили накануне, но он не смог не выполнить высокий свой долг, отпозировав даже не глядя на весьма ужасающий внешний вид. Правда, на этом творении художник, устав, решил уже не разделять изображение фрагментарно, лишь в лучших традициях своего почерка лишил натурщика голеней, но почему-то не ступней... впрочем, одной ступни, второй все же не наблюдалось.
– Ради богов, не спрашивай меня, что я вижу здесь, – предупредила попытки гостя девушка.
Мужчина развернулся к ней, щурясь хитрыми ультрамариновыми глазами. Аурика снова с жадностью впилась в них взглядом. Ультрамарин будто туманом заволокло, придав радужкам глаз густой кобальтовый оттенок.
– Я сам тебе могу рассказать, – бархатным голосом поведал Вольдемар. – Здесь отражена удивительная красота человеческого тела. Посмотри… эти ступни будто бы твои… как с тебя писали.
Его взгляд притягивал, обволакивал. Аурика дышала с трудом. Отвечать ничего не хотелось. Только тонуть в кобальтовом цвете удивительных глаз. Вдыхать необъяснимый аромат эмоции этого мужчины и безнадежно выискивать в нем страсть.
– Здесь всего одна ступня изображена, – выдавила девушка все же через время.
Не отрывая взгляд, Вольдемар указал ей в уголок картины.
– Вот здесь.
Аурика проследила за направлением его руки. Действительно, сумасбродным повелением взбалмошной Музы художника потерянная персонажем часть тела оказалась в углу полотна. Но у девушки абсолютно не было желания разгадывать шарады самопризнанного гения-художника. Одно лишь бередило мозг – почему у этого странного человека такие изумительные глаза и почему она не в силах от них оторваться.
– Ты во сколько заканчиваешь работу? – спросил шепотом мужчина.
– В пять.
– Я буду ждать тебя у входа…
Он ждал. Смотрел глазами, приобретшими яркий лазурный оттенок, и улыбался. Аурика сияла в ответ. Она еле дождалась окончания скучного рабочего дня.
– Любишь мороженое?
– Да, – бойко соврала девушка, хоть никогда не интересовалась прежде этим холодным продуктом.
Он купил две упаковки мороженого и пристально наблюдал уже знакомыми ультрамариновыми глазами, как Аурика пробует первый кусок. Жмурится от удовольствия и непривычного холода на кончике языка. Смеется, радуясь зарождению робких пульсаций эмоции восторга.
Они неспешно брели по набережной, разглядывая залитые оранжевым закатом силуэты города и людей на другом берегу реки. Разговаривали обо всем и ни о чем.
Лишь одно омрачало настроение девушки. К знакомому ей запаху эмоций мужчины добавились нежность и радость, но в них по-прежнему не было даже намека на страсть. А ей до дрожи хотелось ее пригубить. Хоть чуть-чуть попробовать на вкус.
Полное равнодушное отсутствие страсти разжигало внутри девушки пожар. Мысли об этом никак не оставляли. Аурика уже продумала десятки способов, как из Вольдемара выдавить так нужное ей чувство. Эти планы были примитивны и касались только заурядных методов соблазнения, ведь прежде Аурике никогда не приходилось прилагать усилия, чтобы заставить человека выдать в пространство первобытное желание. Но сейчас все способы казались почему-то неуместными и глупыми. Магия не помогала. Хоть об стену расшибись – новый знакомый не реагировал на те флюиды, которые девушка с остервененьем направляла в его сторону.
Он умилялся траве, каким-то глупым чайкам, зудел про красивый закат. Восхищался атласной кожей ладоней девушки. И выплескивал из себя такую плотную эмоцию, что, казалось, ее можно увидеть глазами.
– Ты из наших, – осенило Аурику.
– Из кого ваших – из «домушников»? – он неуклюже пошутил, намекая на первую их встречу, но в ультрамариновых глазах появились темные крошки графита.
– Ты из наших… – разочаровано повторила девушка. – Ты дозировано излучаешь очень ограниченный круг эмоций и питаешься каким-то незнакомым мне чувством.
– Я питаюсь эстетическим удовольствием, – подтвердил Вольдемар. – Всем тем волшебным и сказочным, что заставляет сердца людей биться чаще. Тем, что наполняет существование смыслом.
– Это что-то вроде любви? – глухо переспросила она.
– Нет, это не любовь, – улыбнулся он. – Но восхищением от самого этого чувства я тоже могу быть сыт.
– Я не понимаю, – раздосадованно продолжала Аурика. – Как можно выжить, поедая лишь низкокалорийный восторг от созерцания ромашек и облаков? Ты выглядишь довольно упитанным.
Он смотрел с нежностью и малой толикой превосходства.
– Напрасно ты так считаешь. Это очень многогранное и насыщенное чувство, полное оттенков и послевкусия. Ты сама удивишься, когда научишься им наслаждаться.
Вольдемар повернулся на месте и запрыгнул на парапет. Раскинул руки в стороны и с удовольствием подставил лицо топленым лучам заката.
– Посмотри – какой завораживающий этот мир. В нем столько запахов и форм. Столько цвета и звуков. Нужно только внимательно за ним наблюдать. Ты обязательно влюбишься в него. Я научу тебя восхищаться его красотой.
Безумная синева его глаз притягивала магнитом. Аурика и сама не заметила, как оказалась на парапете. Подошла к мужчине очень близко.
– Ты хочешь меня соблазнить? – спросила прямо в его губы.
– Я хочу тебя соблазнить, – согласился он. – Хочу пить тебя до последней капли. Я знаю, ты будешь очень вкусной. Чувствую это.
Их губы почти соприкасались. Аурика уже предвкушала его страсть. Если они сейчас соединятся губами, он не сможет вырваться из ее сетей. Он уже смотрит сумасшедшими глазами, темными и зеркальными, а его дыхание обжигает кожу.
Еще секунда и… но у Вольдемара закружилась голова, и, безнадежно побалансировав на парапете, он, охнув, скатился кулем вниз. Туда, где искристыми водами блестела на солнце река. Занырнул в «удивительный» мир с головой. Хлопал по окружающему совершенству руками и его красоту не наблюдал. Только воздух между погружениями хватал и ножками беспомощно дергал.
Зло выругавшись, Аурика понеслась к лестнице, спускающейся к воде. Манила и звала, аки Сирена, почитателя природной красоты. Хватала его белыми руками, когда он добарахтался до берегов. А потом вытягивала промокшее тело на привычную и сухую среду. Вольдемар кряхтел и подтягивался, коленками в бетон упирался и прилагал заметные усилия по спасению самого себя.
Потом сидел на асфальте, мотал, как лохматый пес, головой и зубами стучал. Был, кстати, март. Хоть и довольно теплый, но к водным процедурам не располагал.
«От Фатума и меня не уйдешь», – ехидно подумала Аурика, а вслух мелодично промурчала:
– Ты совсем, бедненький, продрог, а я, что очень кстати, недалеко от набережной живу.
Вольдемар удалился в душ. Аурика с нетерпением его поджидала. В уме планировала «смену блюд». Перебирала в памяти все украшения и приправы, барабанила пальчиками по столу.
Мужчина возник на пороге в полотенце, и девушку посетило дежавю. От предыдущего образа, когда Аурика впервые увидела Вольдемара, его отличал лишь красноватый нос и не такой, как прежде, самоуверенный вид.
Аурика старательно подготовилась к «трапезе», нарядившись в белоснежное белье и приняв худеньким тельцем соблазнительную позу. Вольдемар оторопел от красоты и эстетики, конечно, да так, что обескуражено чихнул. Уставился бирюзовыми глазами и ими недоуменно заморгал.
– Ты время зря не теряла, – склонив голову набок, произнес.
– Время слишком быстротечно, – философски заметила девушка, меняя позу на еще более выгодную – эстетически более выгодную, по ее мнению. – Незачем его терять.
Вольдемар опять чихнул, просочился за стол и присел на стул. Аурика нетерпеливо смахнула рыжую прядь волос со лба.
– Я так сразу не могу, – размышлял мужчина. – Нужно узнать друг друга лучше, провести больше времени вместе.
Девушка сменила соблазнительную позу на угрожающую и подтянулась поближе к нему.
– В процессе будешь узнавать, – щурясь, сказала. – А времени и так провели достаточно: ромашки пересчитали, закат поразглядывали. Так что снимай полотенце и двигай в спальню.
Вольдемар улыбнулся. Глаза были добрыми и кристально синими. Смотрел чуть снисходительно, но ласково.
– А ты, оказывается, горячая штучка. Ладно… – и добавил деловито: – Спальня где?
– Там, – Аурика не отводила прицельного взгляда и внимательно следила, чтобы не сбежал.
Но Вольдемар оказался порядочным мужчиной и слово данное держал. Побрел по квартире в поисках спальни, правда, полотенце пока не снимал. Аурика хищной кошкой следовала за ним, не отставала. Доверяла, как самой себе, но из виду на всякий случай не теряла.
В спальне мужчина, ухмыляясь, смотрел на нее.
– И как ты предпочитаешь?
– Для меня принципиальной разницы нет, – не задумываясь, просветила его Аурика. – Можешь для начала меня поцеловать.
Мужчина насмешливо приподнял бровь.
– Очень романтично.
Но приблизился и коснулся губами. Все так же ехидно улыбался. Прижался чуть крепче, затаил дыхание, но, не выдержав, опять чихнул. Аурика постаралась не отвлекаться на не связанные с процессом моменты, руками мужчину обхватывала крепко. Пыталась разобрать в эфире страсть – не получалось. Вольдемар прищурил глаз и снова от души чихнул.
– Ты чихаешь, – обиженно произнесла Аурика.
– Извини, – пожал плечами он. – Я стараюсь сдерживаться, но не выходит.
– Ладно, – согласилась искусительница. – Мне это особо не мешает.
Но, получив разрешение, Вольдемар разошелся не на шутку. Все чихал и чихал, и к совести затихшей не прислушивался.
– Извини, – говорил в перерывах. – Наверное, весеннее купание дает о себе знать.
Аурика сцепила зубы, протяжно вздохнула.
– Хорошо, – процедила разъяренно. – Я дам тебе время до утра. Но имей в виду: когда выздоровеешь – не отвертишься. А пока шуруй на диван.
От Вольдемара исходило непонятное ей веселье. В глазах плясали огоньки. Выходя из комнаты, он насмешливо фыркнул, явно не успев сдержать смешок.
– Что ты там хихикаешь? – насторожилась Аурика. – Выздоровел уже?
– Ты забавная, – ответил он, не поворачиваясь. – Никогда таких прежде не встречал.
Утром Вольдемар проснулся первым. Долго лежал в постели, изучая потолок. И ему же, потолку, улыбался, сам не понимая отчего.
Перед глазами стояло острое лицо в веснушках, всколоченная копна рыжих волос и ярко-зеленые глаза, с детской обидой глядевшие на него. Сейчас Аурика проснется и с капризным упрямством снова примется за свое. Будет выворачивать хрупкое тело, стараясь выдать пошлый вид. У нее это не получается. Как бы ни старалась, а выглядит она дворовым котенком. Взъерошенным, худющим и наивно-хитрым. Мягкими лапками выцарапывающим свое. Округляющим спинку колесом при недовольстве.
Но она нравилась ему. Своим упрямством и настойчивостью. И тем, что он знал: она может стать другой. Именно она сможет дать ему самую чистую эмоцию. Яркую, звонкую, дикую. Она – не умеющая пока созерцать, впитывать кожей запахи и звуки, безразличная к красоте и волшебству. Она чистый лист, и Вольдемар его заполнит так, как нужно именно ему. Научит наслаждаться каждой частичкой мира и будет жадно пить до дна, когда в первый раз на нее лавиной снизойдет понимание изумительности мира. Когда своей прозрачной душой, не ведавшей прежде красоты, она ошеломленно дотронется до всех его красок.
Мужчина настолько погрузился в сладостное предвкушение, что не сразу заметил тонкий силуэт, в нетерпении замерший в проеме входной двери.
– Проснулся? Выздоровел уже? – с напором допрашивала его Аурика. – Я сейчас пулей в душ, а ты не вздумай снова заболеть.
Вольдемар кивал ей, соглашаясь. Пусть делает, как знает. Разглядывал стройное тельце и размышлял, какой же на вкус будет ее яркая эмоция.
Аурика с прищуром посмотрела на него, двумя растопыренными рогаткой пальцами показала на свои глаза и в его сторону, давая тем понять, что хоть и удаляется, но непонятным образом за ним следит. И важной павой направилась в душ.
Через пару минут во входную дверь постучали. Настойчиво и нетерпеливо. Вольдемар затаился и попытался слиться с диваном. Барабанящий звук не умолкал, а затем, к удивлению мужчины, сменился скрежетом в замочной скважине. Вольдемар поспешил на помощь неожиданному гостю, коль упорство того свидетельствовало о том, что внутрь он все равно рано или поздно доберется. А так хоть можно сделать вид, что и сам открывать дверь торопился и даже очень гостю рад.
На входе оказалась крупная дама с довольно внушительным багажом. Она Вольдемару, очевидно, удивлялась и возмущенно втягивала воздух ртом.
– По какому законодательному праву ви, молодой человек, расположились в приватизированном мною проеме входной двери? – шумно дышала в его сторону дама. – И продолжаете весь из себя стоять, будто так и надо.
Не вытерпев, девушка приподнялась и вплотную приблизилась к гостю, принюхиваясь, застыла за его спиной. Попутно изучала картину, привлекшую внимание мужчины.
К чести художника, в этот раз он неожиданно изобразил на, так сказать, холсте фрагменты интересующих его частей тел не слипшимися в безобразную кучу «непоймичего», а аккуратно рассредоточил их по вполне себе клеткам, уделяя свое бесценное анатомическое внимание не только частям, имеющим разную степень половых признаков, но даже размытыми штрихами мимоходом нацарапал довольно-таки коленки и ключицы.
Гость созерцал и молчал, окутывая девушку плотным шлейфом неразгаданной ею эмоции.
– Вы довольно неожиданны в данном месте, Витольд, – произнесла Аурика через время.
Гость тихо фыркнул, усмехаясь.
– Если вы запамятовали, прекрасная Аурика, осмелюсь возразить – мое имя Вольдемар.
Они продолжили созерцание. Аурике порядком надоело. Она уже собиралась оставить загадочного гостя продолжать любование мазней в одиночестве, как вдруг он проявил интерес.
– Что вы видите здесь, прекрасная Аурика?
Девушка изумленно перевела взгляд на нечто в рамке.
– Вижу я здесь интимные органы в клетках, – поразмыслив, донесла до ведома мужчины. – А вы, извините, видите что?
Гость развернулся к ней, облагодетельствовал снисходительной улыбкой. Снова продолжил созерцать.
– А какие чувства заставляет вас испытывать изображение? – поинтересовался он.
– Дикий ужас и желание сделать отсюда ноги, простите за каламбур, – честно призналась Аурика, поглядывая на изображенную на картине коленку.
– Уже неплохо, – одобрил Вольдемар. – И больше ничего?
– Ну еще я немного изумляюсь неожиданной части ноги в самом центре пресловутых клеток, – ответила она. – Так а вы все-таки что видите?
– Я вижу благодарное восхваление продолжения рода и символизм колена рода в его фундаменте.
– С ума сойти – не встать, – почти восхитилась Аурика. – А огрызок плеча символизирует мощь?
– Вполне возможно, – протянул гость.
– Давайте отодвинемся от мощи сего творения на безопасное от него расстояние, – предложила Аурика.
Гость послушно переместился вслед за ней к следующей картине. Аурика грустно вглядывалась в изображенного на ней, скорей всего, человека. Человек был насыщенного иссиня-темного цвета. Очевидно, натурщика жестоко избили накануне, но он не смог не выполнить высокий свой долг, отпозировав даже не глядя на весьма ужасающий внешний вид. Правда, на этом творении художник, устав, решил уже не разделять изображение фрагментарно, лишь в лучших традициях своего почерка лишил натурщика голеней, но почему-то не ступней... впрочем, одной ступни, второй все же не наблюдалось.
– Ради богов, не спрашивай меня, что я вижу здесь, – предупредила попытки гостя девушка.
Мужчина развернулся к ней, щурясь хитрыми ультрамариновыми глазами. Аурика снова с жадностью впилась в них взглядом. Ультрамарин будто туманом заволокло, придав радужкам глаз густой кобальтовый оттенок.
– Я сам тебе могу рассказать, – бархатным голосом поведал Вольдемар. – Здесь отражена удивительная красота человеческого тела. Посмотри… эти ступни будто бы твои… как с тебя писали.
Его взгляд притягивал, обволакивал. Аурика дышала с трудом. Отвечать ничего не хотелось. Только тонуть в кобальтовом цвете удивительных глаз. Вдыхать необъяснимый аромат эмоции этого мужчины и безнадежно выискивать в нем страсть.
– Здесь всего одна ступня изображена, – выдавила девушка все же через время.
Не отрывая взгляд, Вольдемар указал ей в уголок картины.
– Вот здесь.
Аурика проследила за направлением его руки. Действительно, сумасбродным повелением взбалмошной Музы художника потерянная персонажем часть тела оказалась в углу полотна. Но у девушки абсолютно не было желания разгадывать шарады самопризнанного гения-художника. Одно лишь бередило мозг – почему у этого странного человека такие изумительные глаза и почему она не в силах от них оторваться.
– Ты во сколько заканчиваешь работу? – спросил шепотом мужчина.
– В пять.
– Я буду ждать тебя у входа…
Глава 3
Он ждал. Смотрел глазами, приобретшими яркий лазурный оттенок, и улыбался. Аурика сияла в ответ. Она еле дождалась окончания скучного рабочего дня.
– Любишь мороженое?
– Да, – бойко соврала девушка, хоть никогда не интересовалась прежде этим холодным продуктом.
Он купил две упаковки мороженого и пристально наблюдал уже знакомыми ультрамариновыми глазами, как Аурика пробует первый кусок. Жмурится от удовольствия и непривычного холода на кончике языка. Смеется, радуясь зарождению робких пульсаций эмоции восторга.
Они неспешно брели по набережной, разглядывая залитые оранжевым закатом силуэты города и людей на другом берегу реки. Разговаривали обо всем и ни о чем.
Лишь одно омрачало настроение девушки. К знакомому ей запаху эмоций мужчины добавились нежность и радость, но в них по-прежнему не было даже намека на страсть. А ей до дрожи хотелось ее пригубить. Хоть чуть-чуть попробовать на вкус.
Полное равнодушное отсутствие страсти разжигало внутри девушки пожар. Мысли об этом никак не оставляли. Аурика уже продумала десятки способов, как из Вольдемара выдавить так нужное ей чувство. Эти планы были примитивны и касались только заурядных методов соблазнения, ведь прежде Аурике никогда не приходилось прилагать усилия, чтобы заставить человека выдать в пространство первобытное желание. Но сейчас все способы казались почему-то неуместными и глупыми. Магия не помогала. Хоть об стену расшибись – новый знакомый не реагировал на те флюиды, которые девушка с остервененьем направляла в его сторону.
Он умилялся траве, каким-то глупым чайкам, зудел про красивый закат. Восхищался атласной кожей ладоней девушки. И выплескивал из себя такую плотную эмоцию, что, казалось, ее можно увидеть глазами.
– Ты из наших, – осенило Аурику.
– Из кого ваших – из «домушников»? – он неуклюже пошутил, намекая на первую их встречу, но в ультрамариновых глазах появились темные крошки графита.
– Ты из наших… – разочаровано повторила девушка. – Ты дозировано излучаешь очень ограниченный круг эмоций и питаешься каким-то незнакомым мне чувством.
– Я питаюсь эстетическим удовольствием, – подтвердил Вольдемар. – Всем тем волшебным и сказочным, что заставляет сердца людей биться чаще. Тем, что наполняет существование смыслом.
– Это что-то вроде любви? – глухо переспросила она.
– Нет, это не любовь, – улыбнулся он. – Но восхищением от самого этого чувства я тоже могу быть сыт.
– Я не понимаю, – раздосадованно продолжала Аурика. – Как можно выжить, поедая лишь низкокалорийный восторг от созерцания ромашек и облаков? Ты выглядишь довольно упитанным.
Он смотрел с нежностью и малой толикой превосходства.
– Напрасно ты так считаешь. Это очень многогранное и насыщенное чувство, полное оттенков и послевкусия. Ты сама удивишься, когда научишься им наслаждаться.
Вольдемар повернулся на месте и запрыгнул на парапет. Раскинул руки в стороны и с удовольствием подставил лицо топленым лучам заката.
– Посмотри – какой завораживающий этот мир. В нем столько запахов и форм. Столько цвета и звуков. Нужно только внимательно за ним наблюдать. Ты обязательно влюбишься в него. Я научу тебя восхищаться его красотой.
Безумная синева его глаз притягивала магнитом. Аурика и сама не заметила, как оказалась на парапете. Подошла к мужчине очень близко.
– Ты хочешь меня соблазнить? – спросила прямо в его губы.
– Я хочу тебя соблазнить, – согласился он. – Хочу пить тебя до последней капли. Я знаю, ты будешь очень вкусной. Чувствую это.
Их губы почти соприкасались. Аурика уже предвкушала его страсть. Если они сейчас соединятся губами, он не сможет вырваться из ее сетей. Он уже смотрит сумасшедшими глазами, темными и зеркальными, а его дыхание обжигает кожу.
Еще секунда и… но у Вольдемара закружилась голова, и, безнадежно побалансировав на парапете, он, охнув, скатился кулем вниз. Туда, где искристыми водами блестела на солнце река. Занырнул в «удивительный» мир с головой. Хлопал по окружающему совершенству руками и его красоту не наблюдал. Только воздух между погружениями хватал и ножками беспомощно дергал.
Зло выругавшись, Аурика понеслась к лестнице, спускающейся к воде. Манила и звала, аки Сирена, почитателя природной красоты. Хватала его белыми руками, когда он добарахтался до берегов. А потом вытягивала промокшее тело на привычную и сухую среду. Вольдемар кряхтел и подтягивался, коленками в бетон упирался и прилагал заметные усилия по спасению самого себя.
Потом сидел на асфальте, мотал, как лохматый пес, головой и зубами стучал. Был, кстати, март. Хоть и довольно теплый, но к водным процедурам не располагал.
«От Фатума и меня не уйдешь», – ехидно подумала Аурика, а вслух мелодично промурчала:
– Ты совсем, бедненький, продрог, а я, что очень кстати, недалеко от набережной живу.
Вольдемар удалился в душ. Аурика с нетерпением его поджидала. В уме планировала «смену блюд». Перебирала в памяти все украшения и приправы, барабанила пальчиками по столу.
Мужчина возник на пороге в полотенце, и девушку посетило дежавю. От предыдущего образа, когда Аурика впервые увидела Вольдемара, его отличал лишь красноватый нос и не такой, как прежде, самоуверенный вид.
Аурика старательно подготовилась к «трапезе», нарядившись в белоснежное белье и приняв худеньким тельцем соблазнительную позу. Вольдемар оторопел от красоты и эстетики, конечно, да так, что обескуражено чихнул. Уставился бирюзовыми глазами и ими недоуменно заморгал.
– Ты время зря не теряла, – склонив голову набок, произнес.
– Время слишком быстротечно, – философски заметила девушка, меняя позу на еще более выгодную – эстетически более выгодную, по ее мнению. – Незачем его терять.
Вольдемар опять чихнул, просочился за стол и присел на стул. Аурика нетерпеливо смахнула рыжую прядь волос со лба.
– Я так сразу не могу, – размышлял мужчина. – Нужно узнать друг друга лучше, провести больше времени вместе.
Девушка сменила соблазнительную позу на угрожающую и подтянулась поближе к нему.
– В процессе будешь узнавать, – щурясь, сказала. – А времени и так провели достаточно: ромашки пересчитали, закат поразглядывали. Так что снимай полотенце и двигай в спальню.
Вольдемар улыбнулся. Глаза были добрыми и кристально синими. Смотрел чуть снисходительно, но ласково.
– А ты, оказывается, горячая штучка. Ладно… – и добавил деловито: – Спальня где?
– Там, – Аурика не отводила прицельного взгляда и внимательно следила, чтобы не сбежал.
Но Вольдемар оказался порядочным мужчиной и слово данное держал. Побрел по квартире в поисках спальни, правда, полотенце пока не снимал. Аурика хищной кошкой следовала за ним, не отставала. Доверяла, как самой себе, но из виду на всякий случай не теряла.
В спальне мужчина, ухмыляясь, смотрел на нее.
– И как ты предпочитаешь?
– Для меня принципиальной разницы нет, – не задумываясь, просветила его Аурика. – Можешь для начала меня поцеловать.
Мужчина насмешливо приподнял бровь.
– Очень романтично.
Но приблизился и коснулся губами. Все так же ехидно улыбался. Прижался чуть крепче, затаил дыхание, но, не выдержав, опять чихнул. Аурика постаралась не отвлекаться на не связанные с процессом моменты, руками мужчину обхватывала крепко. Пыталась разобрать в эфире страсть – не получалось. Вольдемар прищурил глаз и снова от души чихнул.
– Ты чихаешь, – обиженно произнесла Аурика.
– Извини, – пожал плечами он. – Я стараюсь сдерживаться, но не выходит.
– Ладно, – согласилась искусительница. – Мне это особо не мешает.
Но, получив разрешение, Вольдемар разошелся не на шутку. Все чихал и чихал, и к совести затихшей не прислушивался.
– Извини, – говорил в перерывах. – Наверное, весеннее купание дает о себе знать.
Аурика сцепила зубы, протяжно вздохнула.
– Хорошо, – процедила разъяренно. – Я дам тебе время до утра. Но имей в виду: когда выздоровеешь – не отвертишься. А пока шуруй на диван.
От Вольдемара исходило непонятное ей веселье. В глазах плясали огоньки. Выходя из комнаты, он насмешливо фыркнул, явно не успев сдержать смешок.
– Что ты там хихикаешь? – насторожилась Аурика. – Выздоровел уже?
– Ты забавная, – ответил он, не поворачиваясь. – Никогда таких прежде не встречал.
Глава 4
Утром Вольдемар проснулся первым. Долго лежал в постели, изучая потолок. И ему же, потолку, улыбался, сам не понимая отчего.
Перед глазами стояло острое лицо в веснушках, всколоченная копна рыжих волос и ярко-зеленые глаза, с детской обидой глядевшие на него. Сейчас Аурика проснется и с капризным упрямством снова примется за свое. Будет выворачивать хрупкое тело, стараясь выдать пошлый вид. У нее это не получается. Как бы ни старалась, а выглядит она дворовым котенком. Взъерошенным, худющим и наивно-хитрым. Мягкими лапками выцарапывающим свое. Округляющим спинку колесом при недовольстве.
Но она нравилась ему. Своим упрямством и настойчивостью. И тем, что он знал: она может стать другой. Именно она сможет дать ему самую чистую эмоцию. Яркую, звонкую, дикую. Она – не умеющая пока созерцать, впитывать кожей запахи и звуки, безразличная к красоте и волшебству. Она чистый лист, и Вольдемар его заполнит так, как нужно именно ему. Научит наслаждаться каждой частичкой мира и будет жадно пить до дна, когда в первый раз на нее лавиной снизойдет понимание изумительности мира. Когда своей прозрачной душой, не ведавшей прежде красоты, она ошеломленно дотронется до всех его красок.
Мужчина настолько погрузился в сладостное предвкушение, что не сразу заметил тонкий силуэт, в нетерпении замерший в проеме входной двери.
– Проснулся? Выздоровел уже? – с напором допрашивала его Аурика. – Я сейчас пулей в душ, а ты не вздумай снова заболеть.
Вольдемар кивал ей, соглашаясь. Пусть делает, как знает. Разглядывал стройное тельце и размышлял, какой же на вкус будет ее яркая эмоция.
Аурика с прищуром посмотрела на него, двумя растопыренными рогаткой пальцами показала на свои глаза и в его сторону, давая тем понять, что хоть и удаляется, но непонятным образом за ним следит. И важной павой направилась в душ.
Через пару минут во входную дверь постучали. Настойчиво и нетерпеливо. Вольдемар затаился и попытался слиться с диваном. Барабанящий звук не умолкал, а затем, к удивлению мужчины, сменился скрежетом в замочной скважине. Вольдемар поспешил на помощь неожиданному гостю, коль упорство того свидетельствовало о том, что внутрь он все равно рано или поздно доберется. А так хоть можно сделать вид, что и сам открывать дверь торопился и даже очень гостю рад.
На входе оказалась крупная дама с довольно внушительным багажом. Она Вольдемару, очевидно, удивлялась и возмущенно втягивала воздух ртом.
– По какому законодательному праву ви, молодой человек, расположились в приватизированном мною проеме входной двери? – шумно дышала в его сторону дама. – И продолжаете весь из себя стоять, будто так и надо.
