Я словил себя на мысли, что почему-то рад ее появлению и уже приветливо машу ей рукой, обращая на себя внимание. Очевидно, на чужбине любое мало-мальски знакомое лицо кажется родным, а с ней явно к тому же не заскучаешь даже в самой нудной поездке. Казалось, она тоже обрадовалась мне. Лицо ее озарилось улыбкой, и она с утроенной скоростью начала двигаться к моему месту.
- Привет, так здорово, что ты здесь, - приветствовала она меня, пытаясь умоститься на соседнее сиденье.
Это ей все не удавалось. Она не могла разместить котомки, долго пристраивала бутыль, в итоге с большим трудом уселась, заняв своими вещами весь проход и даже умудрившись часть из них водрузить мне на колени.
- Хоть будет с кем выпить, - громко продолжала она. – А то тут все такие напыщенные, и поговорить не с кем. Эти иностранцы, - «шепотом», слышным всему автобусу, добавила она, - воблы чванливые, абсолютно не идут на контакт.
Не дожидаясь ответа, она принялась откручивать крышку на бутыле, и, расплескивая ее содержимое, наполнила пластиковые стаканчики.
- Вот даже бутылки у них не оказалось, в этом, так сказать, отеле, - жаловалась она. – А еще «пять звезд» называется. Может, они должны любое желание выполнять. Может, я захочу мороженое в золоте или еще какую-нибудь хрень, так вот – они должны. А тут всего бутылка и то отказали.
Я рассмеялся:
- Мороженое в золоте? Ну, ты хватила.
- Че хватать-то? – возмутилась она. – Я по телеку видела. Дядька ровненько так стругает золото в блюдо и камешками яхонтовыми украшает. А ты сидишь и лопаешь в свое удовольствие. Киркоров же ест, плохое бы не ел.
- Это тоже ты по телеку видела?
- Ну, вроде, - засомневалась она. – Может, ел, а может в следующем сюжете мелькал. Но кто-то точно ел с довольной рожей. А ты бы не ел?
- Нет, - покачал я с усмешкой головой.
- Золото? Не ел бы? – взвизгнула она так громко, что все пассажиры, которые и так периодически недоуменно поглядывали на нас, развернулись. – А с жаренной картохой?
- С «картохой» бы ел, - пошел я ей на уступку.
- Во-о-от, - довольно протянула она. – Я картошку тоже очень уважаю. Особенно с майонезом.
- Здесь нет майонеза.
- Я с собой привезла, в чемодане. Пять упаковок. Изучила эту проблему заранее. Вот по ресторану у нас ходит мужик, стучит ножкой «Ну не могу я есть без майонеза», а я смотрю на него и понимаю, что я обеспечена, могу быть спокойна.
- Чего же не поделилась с беднягой?
- Еще чего! Каждый должен позаботиться о себе сам.
- А как же сообщество «анонимных майонезников»? – пошутил я. – Вы же должны поддерживать друг друга.
- Ну ладно, - призадумалась она всерьез. – Вечером занесу ему одну упаковку.
Залпом влив в себя содержимое стаканчика, она довольно причмокнула:
- Ну, еще по одной, чтобы не затягивать.
- Минздрав бы не одобрил подобные темпы.
- Минздрав когда-нибудь докаркается. А вот, кстати, и закусь.
И принялась выкладывать из пакетов весь ассортимент шведского стола. Я не удивился, что ей, с ее напористостью, удалось все это вынести из ресторана. Наверное, не удивился бы даже, если бы она это вытянула вместе с блюдами. Но ей удалось все же меня обескуражить. Разложив это все на коленях, перед этим уронив добрую часть, и, как водится, вступив туда ногой, она посмотрела на меня с прищуром:
- Вообще-то я люблю сидеть у окна.
Пока я неловко пытался уступить ей свое место, она уронила еще пару съестных запасов, расплескала содержимое стаканчиков, о чем, видно, очень сожалела, поджав губы и качая головой. Довольно длительное время мы пытались поменяться местами, чем привлекли внимание уже абсолютно всех пассажиров, которые не отворачиваясь наблюдали за нами. Я отметил про себя, что волосы ее пахнут виноградом и малиной с терпкой ноткой коньяка.
- У тебя столько вещей, - не удержался от комментария я.
- Ну, так тут воруют, - она выразительно посмотрела на меня. – Да-да, лично слышала. Как говорят мудрые люди: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай».
Я пожал плечами:
- А бутыль?
- Так говорю же, не дали. Пришлось самой с кулера снимать.
В такой энергичной компании на протяжении всего пути для меня остались неизученными и пейзажи за окнами, и вялое повествование гида. Мы довольно много выпили, сытно перекусили, моя спутница постоянно развлекала меня историями из своей жизни и чудаковатыми высказываниями. Мы много смеялись и даже не заметили, как автобус остановился, и все пассажиры покинули салон. Экскурсовод несколько раз пытался привлечь наше внимание.
- Выходить? Куда? – переспрашивала недоуменно моя собеседница. – Мы что – уже приехали?
Явно переживая за остатки содержимого в бутыле, которую гид «категорически не рекомендовал» брать с собой, она нехотя покинула автобус. Я последовал за ней.
Над нами торжественно нависали полосатые стены мечети.
- Ага, монастырь, - резюмировала моя спутница.
- Это мечеть Эль-Мустафа, - терпеливо пояснил экскурсовод. – Она совсем новая, построена в 2006 году. Смотри – два минарета, каждый по двадцать шесть метров.
Ни я, ни, думаю, моя спутница особо в архитектуре не разбирались. Но не оценить красоту сооружения было невозможно. Изящное и утонченное, как будто бы воздушное и парящее в воздухе, так непохожее на привычные нам церкви с их обильной позолотой и нарочитой помпезностью. Здесь все скромно и сдержанно, но, тем не менее, величественно и завораживающе. За декоративной оградой, вдали от отелей и развлечений, в окружении изумрудных кустарников и резных пальм, - отдельный мир, молчаливый и умиротворенный. Стройное ажурное здание обрамляет сад с уютными скамейками для отдыха и размышлений о вечном.
Моя спутница внимательно глазела на сооружение, над чем-то усиленно раздумывая.
- Тебе не кажется, что, глядя на некоторые здания, легко представить, какими они были бы людьми?
Я пожал плечами.
- Как-то не думал об этом.
- А я вот думаю. И мне нужно стать похожей на нее.
Я недоверчиво посмотрел на мечеть.
- Принять мусульманство, что ли?
Она фыркнула:
- Смотри глубже. Отбрось ее прямое назначение.
Я снова оглядел сооружение, отстроенное из серого мрамора, с украшенными кружевной резьбой входами и арками, озаренное тонкими лучами солнца. Квадратное здание венчал изящный купол, декорированный изречениями из Корана. Сбоку к нему примыкали стройные минареты.
- И?...
Санька вздохнула.
- Это здание похоже на женщину. Очень хрупкую и утонченную. Она будто бы не от мира сего. Скромная и безупречная. Такие женщины, наверно, очень нравятся статусным мужчинам. Они всегда говорят то, что нужно, правильно поступают, они идеальны. Мне очень нужно научиться быть такой.
Я оценивающе поглядел на свою спутницу. Если и правда, что здания похожи на людей, то ей под стать скорее шумный кабак, если не сказать, цирковой вагончик на колесах.
- И зачем это тебе нужно? Я имею в виду, становится такой?
- Понимаешь, в том обществе, в которое я пытаюсь попасть, все женщины такие. Раздражающе элегантные и приседающие в полуреверансах.
Не знаю, не бывал. Но, возможно, поверю.
- Но, может и в таком обществе нужна живая кровь? – предположил я. – Тем более, подумай сама, какой неожиданностью станут такие изменения для твоего партнера.
Она поджала губы.
- Да он и не заметит. Пока я еще не полностью, скажем так, познакомила его с собой. Не до конца, как бы, раскрылась.
- В смысле? – ухмыльнулся я.
- Подготавливаю его постепенно. Чтобы не сильно «обрадовался». Стараюсь при нем меньше говорить и больше кивать. Ну, и сдерживать, как водится, натуру.
Я рассмеялся:
- И сколько же ты так продержишься?
- Ну, не знаю. Пока держусь. Мы не очень давно общаемся и пока это… ну, не это… Ну, ты понял.
Я не понял. А потом вспыхнул от неожиданности. Ну надо же, как ей это удалось? Заставить меня, половозрелого мужчину, стыдливо отводить взгляд. Если бы она просто спошлила или использовала всем известные фразы, я бы непринужденно рассмеялся в ответ. Но то, как она с какой-то непонятной детской непосредственностью и доверительной тайной одним махом затянула меня под «их одеяло», заставило густо покраснеть. И самое удивительное не в этом. А то, что это невыразительное блеяние каким-то чудным образом заставило мой странный мозг пристально посмотреть на нее под другим углом. И я, как прыщавый десятиклассник на выпускном вечере, неожиданно заметил, что с ней можно не только дружить, а еще «это… ну, не это».
Я, как полнейшую ересь, смахнул с себя эту мысль и с утроенной силой принялся разглядывать сооружение, отмечая зачем-то про себя, что площадь вокруг здания и построек выложена плиткой, которая придает целостность всей композиции, как на подносе преподнося точеную мечеть, помещение для омовений, изысканный фонтан в форме двойной чаши. Эстет хренов. А краем глаза все косился на нее.
Гид тем временем рассказывал, что вечером на мечети включается подсветка, и здание кажется абсолютно белоснежным. Мы могли это себе только представить, так же, как и догадываться об убранстве внутри, по причине того, что в саму мечеть нас не пустили, оставив довольствоваться изящной постройкой со стороны. Он говорил нам, что для мужчин и женщин предусмотрены разные помещения для молитв и даже отдельные входы в них. Для мужской части верующих предназначен центральный вход в основной зал, для женской – вход с боку здания и скромное помещение на втором этаже. И те, и другие перед тем, как зайти в святилище, разуваются и омывают ноги.
Насладившись изысканной красотой мечети, мы уселись в автобусе на своих местах, где моя спутница снова развернула трапезу, сопровождающуюся многократными вливаниями в себя и меня «веселящей жидкости» и прибаутками. И снова повествование экскурсовода и виды города остались без моего участия, но я не жалел об этом. С ней было весело, пьяно и нескучно. Она – непредсказуема и внезапна, немного резка и, может быть, даже излишне груба, но довольно начитана и уж точно общительна. Абсолютно искренняя и чуть категоричная, но, очевидно, что не подлая и не злая. За довольно агрессивной манерой общения мне показалось, что я разглядел слегка ранимую натуру, не слишком уверенную в себе, в каждом человеке пытающуюся найти братскую душу. Главный эпитет для нее – детская. Откровенно злится по любой мелочи, демонстративно и громко, не только не умея скрыть свои переживания, но и акцентируя на них внимание окружающих. Так же искренне радуется, так же от души смеется.
Следующей точкой нашего путешествия была христианская коптская церковь «Ас-Самаиюн». Скажу сразу, при ее посещении изначально я не осознавал важность этого построения. Да, удивительно, христианская церковь в окружении мусульманского мира. Да, построена она исключительно на пожертвования верующих. Но воспринимается это самим собой разумеющимся – рядом Святая Земля, само Святое семейство в давние времена несколько лет укрывалось в этих местах, опять же-таки, в нашей стране довольно благосклонно воспринимаются чужие верования. Я не знал, к своему стыду, о чудовищных погромах 2013 года, не осознавал, с какими трудностями приходится сталкиваться христианской части населения Египта в арабской стране. Что даже разрешение на ремонт церкви коптам до недавнего времени приходилось выпрашивать у президента, преодолевая многочисленные бюрократические препятствия (с которыми не сталкиваются мусульмане при строительстве мечетей), не говоря уже о возведении храма. Да и сами копты ни словом не обмолвятся перед туристами о своих нелегких буднях. Они доброжелательны и улыбчивы, с радостью делятся знаниями с интересующимися, но абсолютно не навязчивы. Это понятно, так как в любой момент их церковь может быть закрыта, а они столкнутся с непреодолимыми трудностями в общественной и личной жизни. Поэтому при посещении храма нам никто не рассказывал о том, каково это быть христианином на мусульманской земле, может быть более толерантной, чем другие страны, и на территории Шарм-эль-Шейха, который, в свою очередь, более милостив, чем остальные египетские регионы, но все же. Эти люди смелы и жертвенны. Они каждый день рискуют жизнью, они редки на руководящих должностях в своей стране, их дома заставляют помечать крестами, они знают, что их собратьев убивают и похищают, а церкви сжигают в других уголках страны. Там часто церковь служит последним убежищем от преследований, хотя и на ее территории могут убить. Убить даже ребенка. Поэтому «Ас-Самаиюн» обнесена бетонным забором, пусть и украшенным прекрасными цветами, и охраняется полицеским блок-постом.
Я не раз задавался вопросом, куда исчезли египтяне, построившие великие пирамиды и Луксор, ведь такая высокоразвитая цивилизация не могла просто так раствориться в веках. Но даже и подумать не мог, что это и есть копты. Что эти скромные люди, стойко переживающие невероятные трудности, и есть потомки могущественных фараонов и загадочных древних египтян. Великая нация, ставшая гонимым меньшинством в своей стране. Да и сами копты об этом тоже деликатно умалчивали в ходе экскурсии, про это я узнал позже.
Сама церковь по внешнему облику не похожа на привычные нам церкви, скорее она подобна мечети, и по типу постройки чем-то даже напоминает отели Шарм-эль-Шейха. Нет золотых куполов и ярких раскрасок. Она белоснежна, украшена полукруглыми сводами и арками. Купола также белы, увенчаны снежинками крестов, которые выполнены в различных плосткостях, чтобы с любой стороны был различим символ христианства. Церковь даже оснащена башенками, напоминающими мусульманские минареты, с кружевной резьбой. Все линии необычайно мягки, округлы, плавны, как будто бы какой-то инопланетный разум выстроил себе огромную юрту-жилище из снега, которая удивительным образом не тает в жаркой Африке. Единственным элементом роскоши снаружи здания являются две статуи коронованных львов на входе, однако, выполненные в благородном черном цвете, да голубоватые силуэты изображений на витражах и нежная роспись на входе, представляющая Деву с Сыном.
- Интересно, если бы однажды людям не пришла в головы идея сооружать памятники в честь богов, куда бы они приткнули свою энергию и безудержное желание что-то строить? – поинтересовалась у меня Санька.
Все понятно, больше пяти минут мы молчать не можем.
- Люди творят и в честь более эфемерных понятий, - ответил я.
- Например?
- В честь красоты или любви, допустим.
Санька резко развернулась ко мне:
- А для тебя эти понятия не существуют?
- Красота слишком условна, чтобы ее считать существующей. Но ее хоть можно увидеть. А любовь – вообще слишком размытое понятие. Мне кажется, оно весьма надуманно.
Неожиданно Санька усмехнулась. И из взбалмошной девчонки мигом превратилась в искушенную женщину:
- Осторожнее, мистер. Любовь женского рода. И, как все женщины не прощает пренебрежения.
Я на секунду замер, не ожидая ее перевоплощения, а затем рассмеялся:
- И как же отомстит мне эта чертовка?
Санька задумчиво склонила голову и добавила заговорщическим шепотом на ухо, обжигая его горячим щекочущим дыханием:
- У нее есть разные методы, некоторые очень жестоки. Например, влюбишься в такую, как я и все.
- Что – все? – машинально спросил я.
- Коготок увяз, и птичка пропала.
Санька внезапно прыснула со смеху и мигом стала опять взбалмошной девицей. Я улыбнулся в ответ и решил ей ничего не отвечать.
- Привет, так здорово, что ты здесь, - приветствовала она меня, пытаясь умоститься на соседнее сиденье.
Это ей все не удавалось. Она не могла разместить котомки, долго пристраивала бутыль, в итоге с большим трудом уселась, заняв своими вещами весь проход и даже умудрившись часть из них водрузить мне на колени.
- Хоть будет с кем выпить, - громко продолжала она. – А то тут все такие напыщенные, и поговорить не с кем. Эти иностранцы, - «шепотом», слышным всему автобусу, добавила она, - воблы чванливые, абсолютно не идут на контакт.
Не дожидаясь ответа, она принялась откручивать крышку на бутыле, и, расплескивая ее содержимое, наполнила пластиковые стаканчики.
- Вот даже бутылки у них не оказалось, в этом, так сказать, отеле, - жаловалась она. – А еще «пять звезд» называется. Может, они должны любое желание выполнять. Может, я захочу мороженое в золоте или еще какую-нибудь хрень, так вот – они должны. А тут всего бутылка и то отказали.
Я рассмеялся:
- Мороженое в золоте? Ну, ты хватила.
- Че хватать-то? – возмутилась она. – Я по телеку видела. Дядька ровненько так стругает золото в блюдо и камешками яхонтовыми украшает. А ты сидишь и лопаешь в свое удовольствие. Киркоров же ест, плохое бы не ел.
- Это тоже ты по телеку видела?
- Ну, вроде, - засомневалась она. – Может, ел, а может в следующем сюжете мелькал. Но кто-то точно ел с довольной рожей. А ты бы не ел?
- Нет, - покачал я с усмешкой головой.
- Золото? Не ел бы? – взвизгнула она так громко, что все пассажиры, которые и так периодически недоуменно поглядывали на нас, развернулись. – А с жаренной картохой?
- С «картохой» бы ел, - пошел я ей на уступку.
- Во-о-от, - довольно протянула она. – Я картошку тоже очень уважаю. Особенно с майонезом.
- Здесь нет майонеза.
- Я с собой привезла, в чемодане. Пять упаковок. Изучила эту проблему заранее. Вот по ресторану у нас ходит мужик, стучит ножкой «Ну не могу я есть без майонеза», а я смотрю на него и понимаю, что я обеспечена, могу быть спокойна.
- Чего же не поделилась с беднягой?
- Еще чего! Каждый должен позаботиться о себе сам.
- А как же сообщество «анонимных майонезников»? – пошутил я. – Вы же должны поддерживать друг друга.
- Ну ладно, - призадумалась она всерьез. – Вечером занесу ему одну упаковку.
Залпом влив в себя содержимое стаканчика, она довольно причмокнула:
- Ну, еще по одной, чтобы не затягивать.
- Минздрав бы не одобрил подобные темпы.
- Минздрав когда-нибудь докаркается. А вот, кстати, и закусь.
И принялась выкладывать из пакетов весь ассортимент шведского стола. Я не удивился, что ей, с ее напористостью, удалось все это вынести из ресторана. Наверное, не удивился бы даже, если бы она это вытянула вместе с блюдами. Но ей удалось все же меня обескуражить. Разложив это все на коленях, перед этим уронив добрую часть, и, как водится, вступив туда ногой, она посмотрела на меня с прищуром:
- Вообще-то я люблю сидеть у окна.
Пока я неловко пытался уступить ей свое место, она уронила еще пару съестных запасов, расплескала содержимое стаканчиков, о чем, видно, очень сожалела, поджав губы и качая головой. Довольно длительное время мы пытались поменяться местами, чем привлекли внимание уже абсолютно всех пассажиров, которые не отворачиваясь наблюдали за нами. Я отметил про себя, что волосы ее пахнут виноградом и малиной с терпкой ноткой коньяка.
- У тебя столько вещей, - не удержался от комментария я.
- Ну, так тут воруют, - она выразительно посмотрела на меня. – Да-да, лично слышала. Как говорят мудрые люди: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай».
Я пожал плечами:
- А бутыль?
- Так говорю же, не дали. Пришлось самой с кулера снимать.
В такой энергичной компании на протяжении всего пути для меня остались неизученными и пейзажи за окнами, и вялое повествование гида. Мы довольно много выпили, сытно перекусили, моя спутница постоянно развлекала меня историями из своей жизни и чудаковатыми высказываниями. Мы много смеялись и даже не заметили, как автобус остановился, и все пассажиры покинули салон. Экскурсовод несколько раз пытался привлечь наше внимание.
- Выходить? Куда? – переспрашивала недоуменно моя собеседница. – Мы что – уже приехали?
Явно переживая за остатки содержимого в бутыле, которую гид «категорически не рекомендовал» брать с собой, она нехотя покинула автобус. Я последовал за ней.
Над нами торжественно нависали полосатые стены мечети.
- Ага, монастырь, - резюмировала моя спутница.
- Это мечеть Эль-Мустафа, - терпеливо пояснил экскурсовод. – Она совсем новая, построена в 2006 году. Смотри – два минарета, каждый по двадцать шесть метров.
Ни я, ни, думаю, моя спутница особо в архитектуре не разбирались. Но не оценить красоту сооружения было невозможно. Изящное и утонченное, как будто бы воздушное и парящее в воздухе, так непохожее на привычные нам церкви с их обильной позолотой и нарочитой помпезностью. Здесь все скромно и сдержанно, но, тем не менее, величественно и завораживающе. За декоративной оградой, вдали от отелей и развлечений, в окружении изумрудных кустарников и резных пальм, - отдельный мир, молчаливый и умиротворенный. Стройное ажурное здание обрамляет сад с уютными скамейками для отдыха и размышлений о вечном.
Моя спутница внимательно глазела на сооружение, над чем-то усиленно раздумывая.
- Тебе не кажется, что, глядя на некоторые здания, легко представить, какими они были бы людьми?
Я пожал плечами.
- Как-то не думал об этом.
- А я вот думаю. И мне нужно стать похожей на нее.
Я недоверчиво посмотрел на мечеть.
- Принять мусульманство, что ли?
Она фыркнула:
- Смотри глубже. Отбрось ее прямое назначение.
Я снова оглядел сооружение, отстроенное из серого мрамора, с украшенными кружевной резьбой входами и арками, озаренное тонкими лучами солнца. Квадратное здание венчал изящный купол, декорированный изречениями из Корана. Сбоку к нему примыкали стройные минареты.
- И?...
Санька вздохнула.
- Это здание похоже на женщину. Очень хрупкую и утонченную. Она будто бы не от мира сего. Скромная и безупречная. Такие женщины, наверно, очень нравятся статусным мужчинам. Они всегда говорят то, что нужно, правильно поступают, они идеальны. Мне очень нужно научиться быть такой.
Я оценивающе поглядел на свою спутницу. Если и правда, что здания похожи на людей, то ей под стать скорее шумный кабак, если не сказать, цирковой вагончик на колесах.
- И зачем это тебе нужно? Я имею в виду, становится такой?
- Понимаешь, в том обществе, в которое я пытаюсь попасть, все женщины такие. Раздражающе элегантные и приседающие в полуреверансах.
Не знаю, не бывал. Но, возможно, поверю.
- Но, может и в таком обществе нужна живая кровь? – предположил я. – Тем более, подумай сама, какой неожиданностью станут такие изменения для твоего партнера.
Она поджала губы.
- Да он и не заметит. Пока я еще не полностью, скажем так, познакомила его с собой. Не до конца, как бы, раскрылась.
- В смысле? – ухмыльнулся я.
- Подготавливаю его постепенно. Чтобы не сильно «обрадовался». Стараюсь при нем меньше говорить и больше кивать. Ну, и сдерживать, как водится, натуру.
Я рассмеялся:
- И сколько же ты так продержишься?
- Ну, не знаю. Пока держусь. Мы не очень давно общаемся и пока это… ну, не это… Ну, ты понял.
Я не понял. А потом вспыхнул от неожиданности. Ну надо же, как ей это удалось? Заставить меня, половозрелого мужчину, стыдливо отводить взгляд. Если бы она просто спошлила или использовала всем известные фразы, я бы непринужденно рассмеялся в ответ. Но то, как она с какой-то непонятной детской непосредственностью и доверительной тайной одним махом затянула меня под «их одеяло», заставило густо покраснеть. И самое удивительное не в этом. А то, что это невыразительное блеяние каким-то чудным образом заставило мой странный мозг пристально посмотреть на нее под другим углом. И я, как прыщавый десятиклассник на выпускном вечере, неожиданно заметил, что с ней можно не только дружить, а еще «это… ну, не это».
Я, как полнейшую ересь, смахнул с себя эту мысль и с утроенной силой принялся разглядывать сооружение, отмечая зачем-то про себя, что площадь вокруг здания и построек выложена плиткой, которая придает целостность всей композиции, как на подносе преподнося точеную мечеть, помещение для омовений, изысканный фонтан в форме двойной чаши. Эстет хренов. А краем глаза все косился на нее.
Гид тем временем рассказывал, что вечером на мечети включается подсветка, и здание кажется абсолютно белоснежным. Мы могли это себе только представить, так же, как и догадываться об убранстве внутри, по причине того, что в саму мечеть нас не пустили, оставив довольствоваться изящной постройкой со стороны. Он говорил нам, что для мужчин и женщин предусмотрены разные помещения для молитв и даже отдельные входы в них. Для мужской части верующих предназначен центральный вход в основной зал, для женской – вход с боку здания и скромное помещение на втором этаже. И те, и другие перед тем, как зайти в святилище, разуваются и омывают ноги.
Насладившись изысканной красотой мечети, мы уселись в автобусе на своих местах, где моя спутница снова развернула трапезу, сопровождающуюся многократными вливаниями в себя и меня «веселящей жидкости» и прибаутками. И снова повествование экскурсовода и виды города остались без моего участия, но я не жалел об этом. С ней было весело, пьяно и нескучно. Она – непредсказуема и внезапна, немного резка и, может быть, даже излишне груба, но довольно начитана и уж точно общительна. Абсолютно искренняя и чуть категоричная, но, очевидно, что не подлая и не злая. За довольно агрессивной манерой общения мне показалось, что я разглядел слегка ранимую натуру, не слишком уверенную в себе, в каждом человеке пытающуюся найти братскую душу. Главный эпитет для нее – детская. Откровенно злится по любой мелочи, демонстративно и громко, не только не умея скрыть свои переживания, но и акцентируя на них внимание окружающих. Так же искренне радуется, так же от души смеется.
Следующей точкой нашего путешествия была христианская коптская церковь «Ас-Самаиюн». Скажу сразу, при ее посещении изначально я не осознавал важность этого построения. Да, удивительно, христианская церковь в окружении мусульманского мира. Да, построена она исключительно на пожертвования верующих. Но воспринимается это самим собой разумеющимся – рядом Святая Земля, само Святое семейство в давние времена несколько лет укрывалось в этих местах, опять же-таки, в нашей стране довольно благосклонно воспринимаются чужие верования. Я не знал, к своему стыду, о чудовищных погромах 2013 года, не осознавал, с какими трудностями приходится сталкиваться христианской части населения Египта в арабской стране. Что даже разрешение на ремонт церкви коптам до недавнего времени приходилось выпрашивать у президента, преодолевая многочисленные бюрократические препятствия (с которыми не сталкиваются мусульмане при строительстве мечетей), не говоря уже о возведении храма. Да и сами копты ни словом не обмолвятся перед туристами о своих нелегких буднях. Они доброжелательны и улыбчивы, с радостью делятся знаниями с интересующимися, но абсолютно не навязчивы. Это понятно, так как в любой момент их церковь может быть закрыта, а они столкнутся с непреодолимыми трудностями в общественной и личной жизни. Поэтому при посещении храма нам никто не рассказывал о том, каково это быть христианином на мусульманской земле, может быть более толерантной, чем другие страны, и на территории Шарм-эль-Шейха, который, в свою очередь, более милостив, чем остальные египетские регионы, но все же. Эти люди смелы и жертвенны. Они каждый день рискуют жизнью, они редки на руководящих должностях в своей стране, их дома заставляют помечать крестами, они знают, что их собратьев убивают и похищают, а церкви сжигают в других уголках страны. Там часто церковь служит последним убежищем от преследований, хотя и на ее территории могут убить. Убить даже ребенка. Поэтому «Ас-Самаиюн» обнесена бетонным забором, пусть и украшенным прекрасными цветами, и охраняется полицеским блок-постом.
Я не раз задавался вопросом, куда исчезли египтяне, построившие великие пирамиды и Луксор, ведь такая высокоразвитая цивилизация не могла просто так раствориться в веках. Но даже и подумать не мог, что это и есть копты. Что эти скромные люди, стойко переживающие невероятные трудности, и есть потомки могущественных фараонов и загадочных древних египтян. Великая нация, ставшая гонимым меньшинством в своей стране. Да и сами копты об этом тоже деликатно умалчивали в ходе экскурсии, про это я узнал позже.
Сама церковь по внешнему облику не похожа на привычные нам церкви, скорее она подобна мечети, и по типу постройки чем-то даже напоминает отели Шарм-эль-Шейха. Нет золотых куполов и ярких раскрасок. Она белоснежна, украшена полукруглыми сводами и арками. Купола также белы, увенчаны снежинками крестов, которые выполнены в различных плосткостях, чтобы с любой стороны был различим символ христианства. Церковь даже оснащена башенками, напоминающими мусульманские минареты, с кружевной резьбой. Все линии необычайно мягки, округлы, плавны, как будто бы какой-то инопланетный разум выстроил себе огромную юрту-жилище из снега, которая удивительным образом не тает в жаркой Африке. Единственным элементом роскоши снаружи здания являются две статуи коронованных львов на входе, однако, выполненные в благородном черном цвете, да голубоватые силуэты изображений на витражах и нежная роспись на входе, представляющая Деву с Сыном.
- Интересно, если бы однажды людям не пришла в головы идея сооружать памятники в честь богов, куда бы они приткнули свою энергию и безудержное желание что-то строить? – поинтересовалась у меня Санька.
Все понятно, больше пяти минут мы молчать не можем.
- Люди творят и в честь более эфемерных понятий, - ответил я.
- Например?
- В честь красоты или любви, допустим.
Санька резко развернулась ко мне:
- А для тебя эти понятия не существуют?
- Красота слишком условна, чтобы ее считать существующей. Но ее хоть можно увидеть. А любовь – вообще слишком размытое понятие. Мне кажется, оно весьма надуманно.
Неожиданно Санька усмехнулась. И из взбалмошной девчонки мигом превратилась в искушенную женщину:
- Осторожнее, мистер. Любовь женского рода. И, как все женщины не прощает пренебрежения.
Я на секунду замер, не ожидая ее перевоплощения, а затем рассмеялся:
- И как же отомстит мне эта чертовка?
Санька задумчиво склонила голову и добавила заговорщическим шепотом на ухо, обжигая его горячим щекочущим дыханием:
- У нее есть разные методы, некоторые очень жестоки. Например, влюбишься в такую, как я и все.
- Что – все? – машинально спросил я.
- Коготок увяз, и птичка пропала.
Санька внезапно прыснула со смеху и мигом стала опять взбалмошной девицей. Я улыбнулся в ответ и решил ей ничего не отвечать.
