Ведь она уже никогда не станет прежней Самантой, которой они так гордились. Родители начнут стыдиться ее и прятать в доме, как стыдятся некоторые их знакомые своих детей-инвалидов. Она и сама ощущала себя инвалидом. Ее гордость, достоинство, ее душу растоптали за те два года.
Родители не хотели отпускать ее одну в молодежный лагерь, но Саманте надоело каждый год проводить летний отдых в окружении родственников. Она хотела доказать, что уже взрослая, и сама вправе решать, где и с кем отдыхать. Кто бы мог подумать, что ее первая самостоятельная поездка закончится так страшно.
Слезы вновь набежали на глаза. Саманта не знала, что делать. Теперь братья знают, что она жива, и уйти, не поговорив с ними, уже невозможно. Тогда они сделали вид, что встретились с ней после обычной недолгой разлуки, не захотев все выяснять при посторонних людях, но Стивен взял с нее слово, дождаться их возвращения из Торонто. Следовательно, избежать объяснений не удастся. И надо же было им с Робертом заехать в дом Лорен в тот момент, когда в нем находились ее братья. Правильно говорят, что все в жизни решает случай. Кто же мог предположить, что они могут быть знакомы, хотя, краем уха Саманта слышала, что улыбчивая девушка, работавшая психологом в их центре, настоящая аристократка. Девчонки между собой называли ее Герцогиней, но она считала, что так они проявляют свое восхищение. А все оказалось правдой, и судя по обстановке дома, Герцогиня очень богата, а в Дублине, в элитном кругу все знают друг друга.
Саманта не знала, как воспримут братья ее правдивый рассказ, как и не знала, что можно придумать, чтобы скрыть от них правду. Она даже подумывала о том, чтобы сбежать, не дожидаясь их возвращения, но бежать было некуда. Из-за этого она и выбрала монастырь, потому, что оставаться в центре больше не могла. И не потому, что к ней там плохо относились. Наоборот, все были очень доброжелательные, но ее чем дальше, тем больше волновало присутствие Викрама. Первые полгода Саманта боялась всех мужчин, работавших в центре. Только ребята — геи, такие же братья по несчастью, не вызывали у нее чувства страха. Постепенно ее попустило, и она начала понемногу осматриваться вокруг. И натолкнулась на ласковый взгляд парня, который спас ее и заставил снова жить. Его любили все девчонки, прошедшие через центр. Он помогал им забыть ужас и боль, и они прозрачно намекали, каким именно способом. Позже, покинув центр, они приезжали и с гордой радостью рассказывали Вику о своих парнях, а некоторые показывали свадебные фотографии, и благодарили его за помощь. Саманта тоже мечтала забыть все, что с ней произошло, и в своих снах часто видела, как Вик помогает ей с этим справиться. А проснувшись, с болью понимала, что не сможет подпустить к себе ни одного мужчину, подозревая в каждом жестокое животное, желающее полностью подчинить ее себе. И робко мечтая в самых дальних уголках своей души забыть все с помощью Вика, Саманта никогда не осмелилась бы на это, считая себя грязной и оскверненной. Ей казалось, что она лишилось сокровенного женского естества. Это сразу поймет любой мужчина и отвернется от нее с разочарованием или даже с брезгливостью. А увидеть такую реакцию на лице Вика будет еще больнее и обиднее, ведь он ей так нравился.
Невеселые размышления, которым она предавалась стоя у окна и наблюдая, как тихо падает снег, прервал стук в дверь.
В эти дни Саманта делила комнату с Кристианой. Та с первой минуты знакомства вела себя так, словно они знали друг друга много лет. И ни о чем не расспрашивая, сама рассказывала о событиях, произошедших за эти годы с их общими знакомыми. Ненавязчиво Кристиана убедила ее сменить одежду, мотивируя, что ребенка очень беспокоит черный цвет, а светлые пастельные тона, наоборот, успокаивают. А ради своего маленького племянника, с первых минут покорившего ее сердце, Саманта была готова на многое. Она хотела быть с ним днем и ночью, но понимала, что это может удивить и даже насторожить Стасю, которая сразу стала для нее родной и близкой.
Услышав разрешение войти, Вик перешагнул порог комнаты и невольно залюбовался девушкой, одетой в светло-розовое платье. Ее лицо уже не выглядело бледным и изнеможенным, а удачный покрой платья выгодно подчеркивал стройную фигуру. К тому же, Кристиана и Стася уговорили ее подрезать волосы и сделать длинную челку, из-за чего Саманта сразу стала смотреться моложе, и никто не дал бы ей больше восемнадцати лет против ее двадцати двух.
— Привет, можно к тебе в гости? — тягучий, как мед голос Вика сладко разлился в ее душе, будоража и волнуя. — Только я с приятелем. Он ревнует и не разрешает мне одному навещать его красивую тетю.
Он зашел в комнату, бережно держа на руках племянника. Нежная улыбка, адресованная ребенку, полностью преобразила лицо девушки. Вик увидел, какой она была три года назад и мысленно согласился с суровым Бирном, назвавшим правнучку солнечным зайчиком. Он понял, что, наконец, решился и сегодня попробует убедить этого обиженного несправедливой судьбой зайчонка, что радость и удовольствие еще обязательно будут в его жизни. И зайчик снова станет солнечным, радующим всех.
Саманта протянула руки, чтобы взять малыша, но Вик предложил поиграть с ним на кровати. Он положил ребенка в центр широкой, почти двухметровой кровати, а сам прилег рядом, предложив ей прилечь по другую сторону.
Развернул Раяна, чтобы тот немного подергал ручками и ножками, Вик с умилением поцеловал маленькую пяточку. В отличие от Стивена, он любил возиться с ребенком. Лорен смеялась и говорила, что он уже созрел для отцовства, и ему срочно надо обзаводиться потомством. На что Вик усмехаясь, отнекивался, говоря, что еще не созрел для обзаведения женой. Он любил женщин чисто по-мужски — всех сразу, и никого конкретно. Любил получать удовольствие, и такое же дарил сам, но, как говорила все та же Лорен, его интерес к ним выше пояса не поднимался, и не затрагивал ни сердце, ни душу.
За последний год только эта девочка смогла надолго занять его мысли. Вик переживал за нее и злился на себя, что не смог найти правильный подход, чтобы помочь забыть случившееся с ней несчастье, как обычно помогал всем девчонкам. Лорен была права — он чувствовал ответственность за эту девочку. Ведь спасая от самоубийства, заставляешь человека снова жить. Его не покидала мучительная мысль – Саманта сожалеет о том, что ее вынудили жить дальше, уныло и безрадостно. Она даже не жила, а существовала — ела, спала, дышала, выполняла какую-то работу, но не ощущала радости бытия. Вик опасался, что такая жизнь тяготит ее, и она совсем не дорожит ею. Сегодня, увидев девушку в новом облике, он почувствовал, как в груди разливается непривычное тепло, совсем непохожее на огонь желания. Ему захотелось не овладеть ею в страстном порыве, а нежно обнять и поцеловать мягкие светло-русые волосы.
Вик погладил Раяна и с улыбкой сказал: — У него такая нежная кожа, потрогай его животик.
Саманта протянула руку и ласково прикоснулась к ребенку.
— Какой славный у нас племянник, — продолжал восхищаться Вик, автоматически поглаживая и руку девушки, лежавшую на животике малыша. — Один на двоих. Он связал нас на всю жизнь, и теперь мы будем встречаться на всех его детских праздниках, если ты, конечно, передумаешь поступать в монастырь. Ведь если там окажешься, то обратно дороги уже не будет. Ты не увидишь, как Раян начнет ходить, говорить, баловаться. Не узнаешь, как он любит получать подарки от тети Саманты, и целовать ее за это. А еще делиться с ней секретами, жаловаться на родителей и всегда рассчитывать на ее помощь во всем. Ты же не лишишь его радости иметь любящую тетю, Сэмми? — растроганно спросил он.
Тихий голос Викрама разбудил в сердце девушки щемящую боль. Она не хотела лишаться радости общения с племянником, с первой минуты завоевавшим ее сердце, но не знала, как поступить. Не могла же она сделать вид, что ничего не произошло три года назад, и вернуться домой, словно через две недели из туристического лагеря, как и договаривалась с родителями. От бессилия что-либо изменить ее глаза наполнились слезами. Вик заметил их и усилил атаку.
— А какое счастье иметь собственного ребенка, живую частичку своей души, — его мягкий голос ласкал ее слух. — Прижимать его тельце к груди и чувствовать неразрывную связь с маленьким человечком, которому ты подарила жизнь и открыла этот мир.
Саманта не смогла сдержать слезы, и они горячим ручьем потекли по щекам. Вик положил ребенка себе на живот, придвинулся к ней и обнял. Раян уже хорошо держал головку, и смотрел на них, радостно улыбаясь беззубым ротиком. Казалось, что он все понимает. Вик нежно поглаживал племянника по спинке, и продолжал тревожить истерзанную душу девушки.
— Ты встретишь хорошего парня, полюбишь его, и через годик-другой родишь ему сыночка, и вы будете жить долго и счастливо, — пообещал он голосом доброго сказочника.
— Нет, у меня никогда не будет ребенка, — отчаянно покачала головой Саманта, — Я больше физически не смогу лечь с кем-то в постель. Не хочу вновь испытать тупую боль от того, что в тебя вталкивают свой мерзкий конец, а затем выпускают на живот липкую вонючую сперму, выкрикивая при грязные слова. А искусственное оплодотворение для меня неприемлемо, я категорически против этого.
— Не надо считать, что так бывает всегда и со всеми. Мужчины отличаются друг от друга. С одним заниматься сексом противно, а с другим приятно.
Вик пытался внушить эту мысль, а сам вспомнил обвиняющие слова сестры, утверждавшей, что все мужики – козлы. Но, сейчас он не будет говорить об этом с Самантой.
— Ты сама убедишься в этом, если доверишься другому мужчине. Попробуешь и поймешь, что тот козел был просто психом. А еще, чтобы стать хорошей послушницей, надо быть уверенной на сто процентов, что никогда не захочешь заниматься любовью, и неудовлетворенное желание не будет мучить тебя. Но как можно быть в этом уверенной, если у тебя никогда и не возникало такого желания, потому, что ты ни разу не была с нормальным, обычным парнем?
Он говорил тихим проникновенным голосом, и заметив проблески сомнения на ее лице, предложил сыграть в небольшую игру, стараясь при этом казаться вполне безобидным.
— Давай проведем маленький эксперимент. Ты меня хорошо знаешь, и надеюсь, считаешь другом. А еще мы связаны между собой Раяном. Мы не посторонние друг другу люди, и можем попробовать узнать, как ты будешь реагировать на мужские прикосновения.
Заметив начинающуюся панику в ее глазах, он твердо заверил, стремясь убедить в честности своих намерений и в искреннем желании помочь:
— Я обещаю – это будут только прикосновения. Если ты почувствуешь, что они тебе неприятны или противны, я мгновенно прекращу их. Тебе достаточно будет сказать только одно слово — «нет».
Вик посмотрел на Раяна и уже другим тоном — добрым и мягким, каким всегда разговаривал с ребенком, произнес:
— Не забывай, что рядом твой защитник. Он не позволит, чтобы обидели его любимую тетю, — и тихо добавил, — ты же, понимаешь, что при племяннике я не позволю себе и лишнего жеста. Он будет гарантом моих намерений.
— Хорошо, я тебе верю. Давай, попробуем, — едва дыша, взволнованно прошептала Саманта.
— Только ты снимешь платье, а я рубашку, — заметив страх в ее глазах, Вик быстро заговорил, успокаивая девушку бытовыми мелочами: — Это для того, чтобы не помять одежду, ведь через час нам идти на ужин. А Раяна я положу на диванчик. Он уже засыпает, и мы не будем его беспокоить.
Вик бережно переложил ребенка на диван, на котором эти ночи спала Саманта, а потом снял рубашку и повесил ее на стул. Он сделал это обыденно, как делал каждый день перед сном в своей комнате. Совсем непривычным для него было так раздеться перед женщиной. Обычно он раздевался медленно и эротично, а чаще за него это делали ловкие женские ручки. Сейчас же Вик специально подчеркивал, что ничего сексуального в его действиях нет, и приободрил неуверенно смотревшую на него девушку:
— Я повешу твое платье на другой стул, и оно совсем не помнется.
Саманта словно под гипнозом начала снимать платье, а потом растерянно сказала:
— А вдруг сейчас в комнату зайдет Кристиана и увидит нас… Или еще кто-нибудь…
— У нее встреча с издателем, а затем деловой ужин. Стася спит, я специально унес Раяна, чтобы она хоть немного выспалась. Габриэль и Алан изучают новую компьютерную программу в библиотеке. Но, на всякий случай, мы прикроем дверь на замок. Ты сможешь открыть ее в любой момент, просто так будет спокойней провести наш эксперимент, не отвлекаясь на посторонние звуки.
Вик подошел к двери и повернул ключ, а затем обернулся к Саманте и едва смог погасить в глазах вспыхнувшее восхищение ее великолепной фигурой. На ней было обычное, без всяких ружевных вставочек, цветочков и рюшечек, закрытое нижнее белье телесного цвета. Она выбрала такой цвет, решив, что он будет самым подходящим для послушницы — не сексуально-черный, и не девственно-белый. И даже не подозревала, как соблазнительно выглядит, потому, что белье не выделялось на теле, и издали казалось, что она полностью обнаженная. Вик подавил в груди глубокий вздох. По-мужски он мог понять того подонка, влюбившегося в такую красивую девчонку, только его методы проявления симпатии оказались чудовищными и преступными.
Саманта держала в руках платье и неуверенно смотрела на него, не решаясь что-то делать дальше. Он быстро, пока она не передумала, начал действовать. Взял из ее рук платье и аккуратно положил на стул, всем видом показывая, что ничего страшного или неприятного не произойдет. Все будет просто и понятно.
Оставив в покое платье, он растянулся во весь рост на кровати и тихо сказал:
— Не бойся, ложись рядом. Ты ведь помнишь, что это будут только прикосновения, и я остановлюсь в любой момент?
Девушка кивнула и робко присела на угол кровати. Вик даже не пошевельнулся, он ждал, когда она сама приляжет на кровать. Саманта немного посидела, а потом легла напротив него и неуверенно посмотрела, в напряжении ожидая последующих действий. Вик сдерживался изо всех сил, чтобы не обнять ее, крепко не прижать к себе, покрывая все тело бесконечными страстными поцелуями. Для него и вправду это была непривычная новая роль. Он протянул руку и кончиками пальцев нежно провел по щеке девушки, а потом медленно, едва касаясь кожи, погладил шею и плечи. Эта едва осязаемая ласка была такой эротичной, что у него задрожали руки. Вик прикасался к Саманте, не спуская с нее глаз, чтобы заметить малейшее изменение ее настроения.
Она испуганно вздрогнула лишь от первого прикосновения, ожидая почувствовать знакомую холодную влажность нетерпеливых рук. Но ласкающие ее руки были сухими и теплыми. Они неторопливо скользили по плечам и рукам, целомудренно избегая груди, и делая основной акцент на спину. Саманта не была девственницей, но в вопросах любовных ласк оставалась неосведомленной. Ее мучитель не старался доставить удовольствие, а прикасался к ней лишь для собственного возбуждения, ограничиваясь нетерпеливым сжатием груди и лихорадочной возней между ног. Слабым утешением было лишь то, что приступы похоти посещали его два-три раза в месяц, а сам акт длился не более трех минут. Она думала, что и Вик сразу начнет с груди, и сжалась в ожидании этого.
Родители не хотели отпускать ее одну в молодежный лагерь, но Саманте надоело каждый год проводить летний отдых в окружении родственников. Она хотела доказать, что уже взрослая, и сама вправе решать, где и с кем отдыхать. Кто бы мог подумать, что ее первая самостоятельная поездка закончится так страшно.
Слезы вновь набежали на глаза. Саманта не знала, что делать. Теперь братья знают, что она жива, и уйти, не поговорив с ними, уже невозможно. Тогда они сделали вид, что встретились с ней после обычной недолгой разлуки, не захотев все выяснять при посторонних людях, но Стивен взял с нее слово, дождаться их возвращения из Торонто. Следовательно, избежать объяснений не удастся. И надо же было им с Робертом заехать в дом Лорен в тот момент, когда в нем находились ее братья. Правильно говорят, что все в жизни решает случай. Кто же мог предположить, что они могут быть знакомы, хотя, краем уха Саманта слышала, что улыбчивая девушка, работавшая психологом в их центре, настоящая аристократка. Девчонки между собой называли ее Герцогиней, но она считала, что так они проявляют свое восхищение. А все оказалось правдой, и судя по обстановке дома, Герцогиня очень богата, а в Дублине, в элитном кругу все знают друг друга.
Саманта не знала, как воспримут братья ее правдивый рассказ, как и не знала, что можно придумать, чтобы скрыть от них правду. Она даже подумывала о том, чтобы сбежать, не дожидаясь их возвращения, но бежать было некуда. Из-за этого она и выбрала монастырь, потому, что оставаться в центре больше не могла. И не потому, что к ней там плохо относились. Наоборот, все были очень доброжелательные, но ее чем дальше, тем больше волновало присутствие Викрама. Первые полгода Саманта боялась всех мужчин, работавших в центре. Только ребята — геи, такие же братья по несчастью, не вызывали у нее чувства страха. Постепенно ее попустило, и она начала понемногу осматриваться вокруг. И натолкнулась на ласковый взгляд парня, который спас ее и заставил снова жить. Его любили все девчонки, прошедшие через центр. Он помогал им забыть ужас и боль, и они прозрачно намекали, каким именно способом. Позже, покинув центр, они приезжали и с гордой радостью рассказывали Вику о своих парнях, а некоторые показывали свадебные фотографии, и благодарили его за помощь. Саманта тоже мечтала забыть все, что с ней произошло, и в своих снах часто видела, как Вик помогает ей с этим справиться. А проснувшись, с болью понимала, что не сможет подпустить к себе ни одного мужчину, подозревая в каждом жестокое животное, желающее полностью подчинить ее себе. И робко мечтая в самых дальних уголках своей души забыть все с помощью Вика, Саманта никогда не осмелилась бы на это, считая себя грязной и оскверненной. Ей казалось, что она лишилось сокровенного женского естества. Это сразу поймет любой мужчина и отвернется от нее с разочарованием или даже с брезгливостью. А увидеть такую реакцию на лице Вика будет еще больнее и обиднее, ведь он ей так нравился.
Невеселые размышления, которым она предавалась стоя у окна и наблюдая, как тихо падает снег, прервал стук в дверь.
В эти дни Саманта делила комнату с Кристианой. Та с первой минуты знакомства вела себя так, словно они знали друг друга много лет. И ни о чем не расспрашивая, сама рассказывала о событиях, произошедших за эти годы с их общими знакомыми. Ненавязчиво Кристиана убедила ее сменить одежду, мотивируя, что ребенка очень беспокоит черный цвет, а светлые пастельные тона, наоборот, успокаивают. А ради своего маленького племянника, с первых минут покорившего ее сердце, Саманта была готова на многое. Она хотела быть с ним днем и ночью, но понимала, что это может удивить и даже насторожить Стасю, которая сразу стала для нее родной и близкой.
Услышав разрешение войти, Вик перешагнул порог комнаты и невольно залюбовался девушкой, одетой в светло-розовое платье. Ее лицо уже не выглядело бледным и изнеможенным, а удачный покрой платья выгодно подчеркивал стройную фигуру. К тому же, Кристиана и Стася уговорили ее подрезать волосы и сделать длинную челку, из-за чего Саманта сразу стала смотреться моложе, и никто не дал бы ей больше восемнадцати лет против ее двадцати двух.
— Привет, можно к тебе в гости? — тягучий, как мед голос Вика сладко разлился в ее душе, будоража и волнуя. — Только я с приятелем. Он ревнует и не разрешает мне одному навещать его красивую тетю.
Он зашел в комнату, бережно держа на руках племянника. Нежная улыбка, адресованная ребенку, полностью преобразила лицо девушки. Вик увидел, какой она была три года назад и мысленно согласился с суровым Бирном, назвавшим правнучку солнечным зайчиком. Он понял, что, наконец, решился и сегодня попробует убедить этого обиженного несправедливой судьбой зайчонка, что радость и удовольствие еще обязательно будут в его жизни. И зайчик снова станет солнечным, радующим всех.
Саманта протянула руки, чтобы взять малыша, но Вик предложил поиграть с ним на кровати. Он положил ребенка в центр широкой, почти двухметровой кровати, а сам прилег рядом, предложив ей прилечь по другую сторону.
Развернул Раяна, чтобы тот немного подергал ручками и ножками, Вик с умилением поцеловал маленькую пяточку. В отличие от Стивена, он любил возиться с ребенком. Лорен смеялась и говорила, что он уже созрел для отцовства, и ему срочно надо обзаводиться потомством. На что Вик усмехаясь, отнекивался, говоря, что еще не созрел для обзаведения женой. Он любил женщин чисто по-мужски — всех сразу, и никого конкретно. Любил получать удовольствие, и такое же дарил сам, но, как говорила все та же Лорен, его интерес к ним выше пояса не поднимался, и не затрагивал ни сердце, ни душу.
За последний год только эта девочка смогла надолго занять его мысли. Вик переживал за нее и злился на себя, что не смог найти правильный подход, чтобы помочь забыть случившееся с ней несчастье, как обычно помогал всем девчонкам. Лорен была права — он чувствовал ответственность за эту девочку. Ведь спасая от самоубийства, заставляешь человека снова жить. Его не покидала мучительная мысль – Саманта сожалеет о том, что ее вынудили жить дальше, уныло и безрадостно. Она даже не жила, а существовала — ела, спала, дышала, выполняла какую-то работу, но не ощущала радости бытия. Вик опасался, что такая жизнь тяготит ее, и она совсем не дорожит ею. Сегодня, увидев девушку в новом облике, он почувствовал, как в груди разливается непривычное тепло, совсем непохожее на огонь желания. Ему захотелось не овладеть ею в страстном порыве, а нежно обнять и поцеловать мягкие светло-русые волосы.
Вик погладил Раяна и с улыбкой сказал: — У него такая нежная кожа, потрогай его животик.
Саманта протянула руку и ласково прикоснулась к ребенку.
— Какой славный у нас племянник, — продолжал восхищаться Вик, автоматически поглаживая и руку девушки, лежавшую на животике малыша. — Один на двоих. Он связал нас на всю жизнь, и теперь мы будем встречаться на всех его детских праздниках, если ты, конечно, передумаешь поступать в монастырь. Ведь если там окажешься, то обратно дороги уже не будет. Ты не увидишь, как Раян начнет ходить, говорить, баловаться. Не узнаешь, как он любит получать подарки от тети Саманты, и целовать ее за это. А еще делиться с ней секретами, жаловаться на родителей и всегда рассчитывать на ее помощь во всем. Ты же не лишишь его радости иметь любящую тетю, Сэмми? — растроганно спросил он.
Тихий голос Викрама разбудил в сердце девушки щемящую боль. Она не хотела лишаться радости общения с племянником, с первой минуты завоевавшим ее сердце, но не знала, как поступить. Не могла же она сделать вид, что ничего не произошло три года назад, и вернуться домой, словно через две недели из туристического лагеря, как и договаривалась с родителями. От бессилия что-либо изменить ее глаза наполнились слезами. Вик заметил их и усилил атаку.
— А какое счастье иметь собственного ребенка, живую частичку своей души, — его мягкий голос ласкал ее слух. — Прижимать его тельце к груди и чувствовать неразрывную связь с маленьким человечком, которому ты подарила жизнь и открыла этот мир.
Саманта не смогла сдержать слезы, и они горячим ручьем потекли по щекам. Вик положил ребенка себе на живот, придвинулся к ней и обнял. Раян уже хорошо держал головку, и смотрел на них, радостно улыбаясь беззубым ротиком. Казалось, что он все понимает. Вик нежно поглаживал племянника по спинке, и продолжал тревожить истерзанную душу девушки.
— Ты встретишь хорошего парня, полюбишь его, и через годик-другой родишь ему сыночка, и вы будете жить долго и счастливо, — пообещал он голосом доброго сказочника.
— Нет, у меня никогда не будет ребенка, — отчаянно покачала головой Саманта, — Я больше физически не смогу лечь с кем-то в постель. Не хочу вновь испытать тупую боль от того, что в тебя вталкивают свой мерзкий конец, а затем выпускают на живот липкую вонючую сперму, выкрикивая при грязные слова. А искусственное оплодотворение для меня неприемлемо, я категорически против этого.
— Не надо считать, что так бывает всегда и со всеми. Мужчины отличаются друг от друга. С одним заниматься сексом противно, а с другим приятно.
Вик пытался внушить эту мысль, а сам вспомнил обвиняющие слова сестры, утверждавшей, что все мужики – козлы. Но, сейчас он не будет говорить об этом с Самантой.
— Ты сама убедишься в этом, если доверишься другому мужчине. Попробуешь и поймешь, что тот козел был просто психом. А еще, чтобы стать хорошей послушницей, надо быть уверенной на сто процентов, что никогда не захочешь заниматься любовью, и неудовлетворенное желание не будет мучить тебя. Но как можно быть в этом уверенной, если у тебя никогда и не возникало такого желания, потому, что ты ни разу не была с нормальным, обычным парнем?
Он говорил тихим проникновенным голосом, и заметив проблески сомнения на ее лице, предложил сыграть в небольшую игру, стараясь при этом казаться вполне безобидным.
— Давай проведем маленький эксперимент. Ты меня хорошо знаешь, и надеюсь, считаешь другом. А еще мы связаны между собой Раяном. Мы не посторонние друг другу люди, и можем попробовать узнать, как ты будешь реагировать на мужские прикосновения.
Заметив начинающуюся панику в ее глазах, он твердо заверил, стремясь убедить в честности своих намерений и в искреннем желании помочь:
— Я обещаю – это будут только прикосновения. Если ты почувствуешь, что они тебе неприятны или противны, я мгновенно прекращу их. Тебе достаточно будет сказать только одно слово — «нет».
Вик посмотрел на Раяна и уже другим тоном — добрым и мягким, каким всегда разговаривал с ребенком, произнес:
— Не забывай, что рядом твой защитник. Он не позволит, чтобы обидели его любимую тетю, — и тихо добавил, — ты же, понимаешь, что при племяннике я не позволю себе и лишнего жеста. Он будет гарантом моих намерений.
— Хорошо, я тебе верю. Давай, попробуем, — едва дыша, взволнованно прошептала Саманта.
— Только ты снимешь платье, а я рубашку, — заметив страх в ее глазах, Вик быстро заговорил, успокаивая девушку бытовыми мелочами: — Это для того, чтобы не помять одежду, ведь через час нам идти на ужин. А Раяна я положу на диванчик. Он уже засыпает, и мы не будем его беспокоить.
Вик бережно переложил ребенка на диван, на котором эти ночи спала Саманта, а потом снял рубашку и повесил ее на стул. Он сделал это обыденно, как делал каждый день перед сном в своей комнате. Совсем непривычным для него было так раздеться перед женщиной. Обычно он раздевался медленно и эротично, а чаще за него это делали ловкие женские ручки. Сейчас же Вик специально подчеркивал, что ничего сексуального в его действиях нет, и приободрил неуверенно смотревшую на него девушку:
— Я повешу твое платье на другой стул, и оно совсем не помнется.
Саманта словно под гипнозом начала снимать платье, а потом растерянно сказала:
— А вдруг сейчас в комнату зайдет Кристиана и увидит нас… Или еще кто-нибудь…
— У нее встреча с издателем, а затем деловой ужин. Стася спит, я специально унес Раяна, чтобы она хоть немного выспалась. Габриэль и Алан изучают новую компьютерную программу в библиотеке. Но, на всякий случай, мы прикроем дверь на замок. Ты сможешь открыть ее в любой момент, просто так будет спокойней провести наш эксперимент, не отвлекаясь на посторонние звуки.
Вик подошел к двери и повернул ключ, а затем обернулся к Саманте и едва смог погасить в глазах вспыхнувшее восхищение ее великолепной фигурой. На ней было обычное, без всяких ружевных вставочек, цветочков и рюшечек, закрытое нижнее белье телесного цвета. Она выбрала такой цвет, решив, что он будет самым подходящим для послушницы — не сексуально-черный, и не девственно-белый. И даже не подозревала, как соблазнительно выглядит, потому, что белье не выделялось на теле, и издали казалось, что она полностью обнаженная. Вик подавил в груди глубокий вздох. По-мужски он мог понять того подонка, влюбившегося в такую красивую девчонку, только его методы проявления симпатии оказались чудовищными и преступными.
Саманта держала в руках платье и неуверенно смотрела на него, не решаясь что-то делать дальше. Он быстро, пока она не передумала, начал действовать. Взял из ее рук платье и аккуратно положил на стул, всем видом показывая, что ничего страшного или неприятного не произойдет. Все будет просто и понятно.
Оставив в покое платье, он растянулся во весь рост на кровати и тихо сказал:
— Не бойся, ложись рядом. Ты ведь помнишь, что это будут только прикосновения, и я остановлюсь в любой момент?
Девушка кивнула и робко присела на угол кровати. Вик даже не пошевельнулся, он ждал, когда она сама приляжет на кровать. Саманта немного посидела, а потом легла напротив него и неуверенно посмотрела, в напряжении ожидая последующих действий. Вик сдерживался изо всех сил, чтобы не обнять ее, крепко не прижать к себе, покрывая все тело бесконечными страстными поцелуями. Для него и вправду это была непривычная новая роль. Он протянул руку и кончиками пальцев нежно провел по щеке девушки, а потом медленно, едва касаясь кожи, погладил шею и плечи. Эта едва осязаемая ласка была такой эротичной, что у него задрожали руки. Вик прикасался к Саманте, не спуская с нее глаз, чтобы заметить малейшее изменение ее настроения.
Она испуганно вздрогнула лишь от первого прикосновения, ожидая почувствовать знакомую холодную влажность нетерпеливых рук. Но ласкающие ее руки были сухими и теплыми. Они неторопливо скользили по плечам и рукам, целомудренно избегая груди, и делая основной акцент на спину. Саманта не была девственницей, но в вопросах любовных ласк оставалась неосведомленной. Ее мучитель не старался доставить удовольствие, а прикасался к ней лишь для собственного возбуждения, ограничиваясь нетерпеливым сжатием груди и лихорадочной возней между ног. Слабым утешением было лишь то, что приступы похоти посещали его два-три раза в месяц, а сам акт длился не более трех минут. Она думала, что и Вик сразу начнет с груди, и сжалась в ожидании этого.
