— Вот видишь, Вик, а мы с тобой были в Канаде и не знали о таком обычае. Хорошо еще, что там не в каждом доме висит омела, а то пришлось бы тебе целовать всех женщин, которых мы встречали, чтобы не нарушать местных обычаев и никого не обидеть.
— Да-а-а, век живи — век учись. Спасибо, что просветил, Алан. Теперь, когда буду в Канаде, сразу буду обращать внимание на потолок, а то и в правду придется лобызать всех французскими поцелуями.
— А что за праздник Йоль? — невинно поинтересовался Алан. — Я тоже не прочь изучить местные обычаи, чтобы никого не обидеть, к тому же он будет через пару дней.
— Вик, а ведь мы впервые проведем дома самую длинную ночь в году. Давай устроим всем настоящий праздник Йоль, — с воодушевление предложила Лаки, отвлекая брата от темы поцелуев. — С ритуальным сжиганием полена, с настоящей омелой и елью, украшенной выпечкой и ленточками желаний. Отметим со всеми наш Новый год.
Она не стала продолжать, что через день после праздника они покинут свой дом ради очередного задания, стоявшего в длинной бесконечной череде, а вернувшись обратно, уже не застанут в нем ни Антэна, ни Алана. Ей будет грустно не увидеть их, но такова жизнь, и ничего с этим не поделаешь.
Вик понял ее без слов и тепло улыбнулся.
— Отличная идея, сестренка! Где они еще увидят настоящую омелу и костер желаний. Тем более, я и сам не прочь поцеловать кое-кого в эту ночь.
А Лаки вспоминая бурю эмоций, вызванную поцелуем Алана, подумала, что ей не стоит лишний раз проходить под омелой, иначе она совсем пропадет от любви к нему, столь же сильной, сколь и невозможной.
Они выехали на следующий день рано утром, чтобы к десяти быть уже на месте. Родители Антэна так и жили в своем поместье недалеко от Белфаста, в отличие от их друга Патрика, перебравшегося с семейством в Дублин пятнадцать лет назад.
Антэн с волнением ожидал встречи с родителями, проигрывая различные варианты их реакции — от бурной радости до не менее бурных упреков, поэтому Лаки сама вела машину, не доверяя ее возбужденному отцу. В отличие от него она была более чем спокойна, потому что четко знала – бабушка и дедушка не примут внучку, увидев в ней вторую Линду. И как всегда оказалась права.
Старики были предупреждены об их приезде. На этом настояла Лаки, позвонившая Патрику и попросившая его подготовить своих друзей к приезду сына. Антэн же хотел устроить родителям сюрприз.
— Да, хорошенький это будет сюрпризик, — скептически произнесла дочь, услышав его предложение. — Папа, сколько тебе лет? Ты, похоже, забыл об этом, — и не давая ответить возмущенному отцу, объяснила: — А они старше тебя на двадцать лет, им обоим уже за шестьдесят. Ты же не хочешь, чтобы ваша встреча омрачилась сердечными приступами? И знаешь, чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь, что самый лучший неожиданный сюрприз — это хорошо подготовленный и всеми ожидаемый сюрприз. Надо, чтобы Патрик их заранее предупредил.
— Я был уверен, что он, как только меня увидел, сразу сообщил им о моем возвращении, — растерянно произнес Антэн.
— Как он мог сообщить, если не знал твоих дальнейших намерений? — вздохнула Лаки. — Мы поговорили с ним об этом в тот же день, когда он впервые увидел Алана на приеме в доме Маклафлинов. Патрик был в глубокой растерянности от того, что ты представился другим именем и делал вид, что незнаком ни с кем из семейства Макбрайдов. Я пообещала, что сразу скажу ему, если ты все же захочешь увидеть родителей. И тогда он в свою очередь передаст им эту новость, чтобы морально подготовить. Патрик помнит каким потрясением стала для него встреча с Аланом. А ведь я заранее три дня его к ней готовила, а после нее еще неделю успокаивала.
Лаки невесело усмехнулась, вспоминая, как утешала Патрика, совсем отчаявшегося от холодной неприязни внука.
— К тому же учти еще одно маленькое обстоятельство. Вдобавок к потрясению от встречи с блудным сыном, ты хочешь нанести им еще один удар, появившись с внезапно объявившейся внучкой, как две капли воды похожей на непринятую ими невестку.
— Пожалуйста, не думай, что мои родители не полюбят тебя из-за сходства с Линдой. Они очень хорошие люди, вот увидишь. К тому же вы только внешне похожи, а внутренне отличаетесь, как день и ночь, и бабушка с дедушкой сразу же это поймут.
То, что родители не поняли и мгновенно невзлюбили Лаки, Антэну стало ясно уже после первых радостных минут, сменившихся холодными вежливыми часами. И он лишь в очередной раз удивился насколько хорошо дочь знает человеческую натуру.
Увидев блудного сына, отец, не колеблясь, раскрыл ему объятия, встряхивая слезы радости с ресниц. А мать плакала от счастья и целуя Антэна, все причитала, что наконец-то увидела сыночка, такого взрослого и красивого, и такого бессовестного, забывшего их на двадцать лет. Но эти упреки казались несерьезными. Все понимали, что она обязана сказать их непутевому сыну. А тот в свою очередь должен оправдываться, просить прощение и убеждать родителей, что они совсем не изменились и ничего им прикидываться немощными стариками. Это напоминало игру, немного суетливую, но в целом понятную и оживленно радостную.
Игра прекратилась, как только Антэн, нацеловавшись с родителями, представил им свою дочь. Чеду и Бетани Бойер показалось, что у них де-жа-вю, когда сын, легонько подталкивая к ним юную девушку, жизнерадостно произнес:
— Папа, мама, познакомьтесь это моя любимая девочка.
Точнее сейчас он сказал: «моя любимая доченька», но родители услышали «девочка», как в тот раз. Больше четверти века назад юный Антэн с таким же восторгом и любовью представил им свою будущую жену — невероятно красивую и такую же невероятно себялюбивую и холодную Линду, принесшую столько горя в семью. И сейчас ситуация повторилась с неправдоподобной точностью. Только эта, еще более красивая девочка с холодным спокойствием представилась сама, не дожидаясь, пока это сделает Антэн.
— Меня зовут Лорен Лаутензак, сэр, мэм, — вежливо улыбнулась она, обводя их безмятежным бирюзовым взглядом.
— Очень приятно, — сдержанно отозвался отец.
Вслед за ним эту фразу произнесла и мать, враждебно сверля Лаки сердитыми глазами, и Антэн понял, что поцелуев и объятий внучка от них не дождется.
«Но зачем она еще так ведет себя? — с досадой подумал он. — Специально же представилась под фамилией Лаутензак, чтобы спровоцировать их антипатию».
Сам Антэн хотел сказать: «Моя доченька — Лаки Бойер», чтобы сгладить у родителей неприятные воспоминания и подчеркнуть, что внучка совсем не такая, как Линда, и не надо их сравнивать.
С этого момента все пошло наперекосяк. Положение не спас даже Патрик, примчавшийся через полчаса после них. Родители Антэна пригласили друга для моральной поддержки, услышав от него, что сын приедет не один, а с взрослой дочерью, так похожей на Линду. Они хотели, чтобы верный друг, сам недавно переживший такое же неожиданное знакомство с внуком, в момент встречи был с ними рядом.
Но Патрик не смог приехать раньше, застряв в часовой пробке. Прибыв к друзьям, он застал неутешительную картину. Антэн сдержанно беседовал с родителями, бросая беспокойные взгляды на откровенно скучавшую дочь, а Бойеры-старшие демонстративно игнорировали внучку. Патрик попытался пробудить у них интерес друг к другу, однако, наткнулся на каменную стену нежелания, причем с обеих сторон. Совместный обед не сблизил их и прошел в напряженной, взаимно-вежливой обстановке.
Пытаясь разрушить взаимное недоверие, Патрик предложил Лаки посмотреть вместе с ним семейный альбом Бойеров. Но Бетани даже не шелохнулась на его просьбу принести им альбом. Лаки с понимающей улыбкой заверила Патрика, что это и ни к чему, ведь фотографии самых любимых и значимых для семьи людей обычно стоят на каминной полке, и легким шагом подошла к камину, на полке которого, действительно, теснились многочисленные фотографии. Вот Бетани и Чед в день своей свадьбы, они же с маленьким Антэном и Галлардом, а здесь с Патриком и его женой, потом такая же, но уже с детьми, несколько фотографий Антэна в разном возрасте, и две его фотографии с маленьким мальчиком. И ни одной, запечатлевшей Антэна с женой.
Лаки так выразительно усмехнулась, что всем стало ясно — она сразу поняла, что о Линде не хотят вспоминать в этом доме, словно у Антэна и не было жены, а только один маленький сын. Она внимательно всмотрелась в лицо брата и удивленно покачала головой, в очередной раз дивясь причудам судьбы, столкнувшей их в тот зимний вечер в казино, когда он бросил на кон семейные акции, а она сразу почувствовала странный интерес к парню, удивительно похожему на ее деда Генриха.
«Вероятно тогда во мне проснулся голос крови, напрочь молчащий сейчас», — хмыкнула про себя девушка, продолжая рассматривать фотографии, из которых еще две привлекли ее внимание. На одной был сравнительно молодой Патрик с пятилетним мальчиком на плечах, а на другой — Патрик и Чед со своими отцами — Бирном и Галлардом.
— Это Алан? — поинтересовалась Лаки у подошедшего к ней Патрика, указывая на фотографию.
— Да, — негромко ответил он, грустно вглядываясь в счастливо смеющегося малыша, крепко обнимавшего деда за шею.
— Эта фотография моя самая любимая. Он тогда меня так любил, — хрипло выдохнул Патрик, отводя от Лаки затуманившиеся от слез глаза, и она не находя слов для утешения только молча сочувственно погладила его по руке.
— А вот эта моя самая любимая, — раздался голос Антэна, тоже подошедшего к камину, чтобы поучаствовать в просмотре семейных фотографий, и дать родителям понять, что его дочь такой же член семьи. А заодно и поддержать Лаки, понимая, что она чувствует себя чужой в этом доме.
— Вы здесь такие счастливые, папа, — тихо сказал Антэн, сам фотографировавший в тот день Бирна и Галларда с сыновьями. В тот последний счастливый для него день, ведь следующий стал таким поворотным в его судьбе – отлученный от клана он навсегда покинул Дармунд.
— Как же это было давно, даже не верится, — грустно произнес Чед.
— А как поживает дед, все в хлопотах и заботах? До сих пор сердится на меня? Ты давно его видел? — с интересом спросил у отца Антэн, пытаясь разобраться в сложных отношениях Лаки с прадедом, не пожелавшим даже познакомить ее с бабушкой и дедушкой.
Отец ничего не сказал Антэну, лишь глубоко вздохнул. За него ответил Патрик.
— Пожалуй, на этот вопрос тебе сможет ответить только Лорен, — невесело усмехнулся он. — Она наверняка видела его не десять лет назад, как мы с Чедом.
Услышав эту фразу Чед встрепенулся и недоуменно посмотрел на Лаки, а та с легкой улыбкой спокойно заверила его:
— Я позавчера видела вашего отца, Чед. Он отлично выглядел, как, впрочем, и твой, Патрик.
Повернувшись к Майбрайду она мельком заметила, как широко распахнулись от удивления глаза ее деда. Но он ничего не успел спросить.
В гостиную ворвался молодой испуганный парень в джинсах и клетчатой рубашке и громко закричал:
— Мистер Бойер, сэр,я не знаю, что произошло с Зевсом, но, похоже, он взбесился и сейчас разнесет всю конюшню! Он ударил копытом Рика по голове. Я едва успел оттащить его в сторону, чтобы Зевс не затоптал.
— Все оставайтесь здесь! — выкрикнул Чед. — Я сейчас все выясню. Патрик, успокой Бетани, — привычно попросил он друга и немедля бросился из комнаты. За ним, еле поспевая, бежал взволнованный конюх.
Но добежав до конюшни, Чед заметил, что вместе с ним у нее оказались и Антэн с дочерью. Они ничего не успели сделать, как из конюшни выскочили еще два конюха и стали торопливо закрывать массивную двойную дверь.
— Он совсем взбесился, сэр! — закричал один из них. — Мы позвонили мистеру Гарвуду, он сказал, что будет минут через двадцать, но боюсь, мы не удержим Зевса! Он затопчет любого, кто приблизится к нему, а в конюшне еще два жеребенка на свободе. Сид не успел закрыть их в стойле.
Чед застонал от бессилия. Зевс был племенным жеребцом, гордостью его завода, известного своими лошадьми во всей Ирландии. А двух жеребят, родившихся от Зевса, только вчера доставили с соседней фермы для дальнейшего выращивания на основной конюшне. И сейчас внезапная вспышка буйства у жеребца грозила потерей, как минимум, трех лошадей. В пылу неистовства Зевс затопчет жеребят, да и себя может покалечить до такой степени, что его придется пристрелить. Вся надежда была только на знаменитого «лошадиного» доктора Гарвуда, славившегося своим почти волшебным умением найти подход к любой лошади. Все были уверены, что он знает особый язык, позволяющий ему говорить с животными. Но те двадцать минут, о которых сказал главный конюх, могут стать роковыми и для жеребца, и для других лошадей в конюшне. Чед слышал их многоголосое испуганное ржание. Не понимая причины возбуждения Зевса и видя его метания, они тоже могли начать крушить деревянные перегородки между стойлами. Ситуация была почти безвыходная. Все, что Чед мог предпринять, это только крепко запереть двери конюшни и попросить друга срочно принести его пистолет, хранившийся в сейфе дома, что он и сделал, раздавая короткие приказы конюхам и звоня по сотовому телефону Патрику.
Лаки и Антэн приблизились к запертым дверям конюшни и заглянули в единственное в стене небольшое окно. Конюшня была старинная, и ее освещение обеспечивалось окнами, расположенными по скату крыши. В небольшом окне многого не увидишь, но и того, что Лаки увидела, ей хватило для мгновенного принятия решение. Ее быстрый взгляд сказал Антэну, что она задумала. Он только успел отрицательно покачать головой и открыть рот для категорического запрета, как Лаки уже резко развернулась к Чеду и его конюхам и громко, повелительно приказала:
— Всем быстро отойти от конюшни на несколько метров! И не подходить к ней!
Чед потерял дар речи. Перед ним стояла не хрупкая и утонченная девочка, точная копия жеманной Линды, а сильная и властная молодая женщина, до невозможности похожая на его любимого отца Галларда бирюзовым огнем глаз, гордой осанкой и уверенной посадкой головы. Немыслимое сходство подчеркивалось и голосом, мгновенно наполнившимся знакомыми интонациями отца — интонациями человека, привыкшего отдавать приказы, и еще больше привыкшего к их безоговорочному выполнению.
Словно в трансе Чед отступил от конюшни, а конюхи изо всех ног бросились исполнять приказ, даже на секунду не засомневавшись, что зеленая девчонка имеет право отдавать его.
Таким же категоричным тоном Лаки бросила отцу:
— Как только конь отбежит от двери, приоткроешь ее и впустишь меня. И сразу же закроешь ее. Ты меня понял, Антэн? — и еще раз резко повторила: — Сразу закроешь за мной дверь. Не смей входить туда сам! Ты только помешаешь мне и подвергнешь риску. А так мне ничего не грозит. Ничего! — властно прикрикнула она на отца, застывшего с бешено колотившимся сердцем, и не понимавшего, как можно требовать, чтобы он сам, считай собственными руками, толкнул своего ребенка под копыта бешеной лошади.
— Антэн! — яростно заорала Лаки. — Отомри, наконец! Потом переживать будешь!
И подчиняясь ее невероятной магической силе, он открыл дверь конюшни, пропуская дочь вовнутрь. Затем сразу же захлопнул ее и повернул в замке ключ, а затем тяжело опустился на землю, не в силах стоять на ногах, и уперся спиной в стену конюшни.
— Да-а-а, век живи — век учись. Спасибо, что просветил, Алан. Теперь, когда буду в Канаде, сразу буду обращать внимание на потолок, а то и в правду придется лобызать всех французскими поцелуями.
— А что за праздник Йоль? — невинно поинтересовался Алан. — Я тоже не прочь изучить местные обычаи, чтобы никого не обидеть, к тому же он будет через пару дней.
— Вик, а ведь мы впервые проведем дома самую длинную ночь в году. Давай устроим всем настоящий праздник Йоль, — с воодушевление предложила Лаки, отвлекая брата от темы поцелуев. — С ритуальным сжиганием полена, с настоящей омелой и елью, украшенной выпечкой и ленточками желаний. Отметим со всеми наш Новый год.
Она не стала продолжать, что через день после праздника они покинут свой дом ради очередного задания, стоявшего в длинной бесконечной череде, а вернувшись обратно, уже не застанут в нем ни Антэна, ни Алана. Ей будет грустно не увидеть их, но такова жизнь, и ничего с этим не поделаешь.
Вик понял ее без слов и тепло улыбнулся.
— Отличная идея, сестренка! Где они еще увидят настоящую омелу и костер желаний. Тем более, я и сам не прочь поцеловать кое-кого в эту ночь.
А Лаки вспоминая бурю эмоций, вызванную поцелуем Алана, подумала, что ей не стоит лишний раз проходить под омелой, иначе она совсем пропадет от любви к нему, столь же сильной, сколь и невозможной.
Прода от 03.02.2024, 15:04
Глава 19. Семейное гнездо
Они выехали на следующий день рано утром, чтобы к десяти быть уже на месте. Родители Антэна так и жили в своем поместье недалеко от Белфаста, в отличие от их друга Патрика, перебравшегося с семейством в Дублин пятнадцать лет назад.
Антэн с волнением ожидал встречи с родителями, проигрывая различные варианты их реакции — от бурной радости до не менее бурных упреков, поэтому Лаки сама вела машину, не доверяя ее возбужденному отцу. В отличие от него она была более чем спокойна, потому что четко знала – бабушка и дедушка не примут внучку, увидев в ней вторую Линду. И как всегда оказалась права.
Старики были предупреждены об их приезде. На этом настояла Лаки, позвонившая Патрику и попросившая его подготовить своих друзей к приезду сына. Антэн же хотел устроить родителям сюрприз.
— Да, хорошенький это будет сюрпризик, — скептически произнесла дочь, услышав его предложение. — Папа, сколько тебе лет? Ты, похоже, забыл об этом, — и не давая ответить возмущенному отцу, объяснила: — А они старше тебя на двадцать лет, им обоим уже за шестьдесят. Ты же не хочешь, чтобы ваша встреча омрачилась сердечными приступами? И знаешь, чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь, что самый лучший неожиданный сюрприз — это хорошо подготовленный и всеми ожидаемый сюрприз. Надо, чтобы Патрик их заранее предупредил.
— Я был уверен, что он, как только меня увидел, сразу сообщил им о моем возвращении, — растерянно произнес Антэн.
— Как он мог сообщить, если не знал твоих дальнейших намерений? — вздохнула Лаки. — Мы поговорили с ним об этом в тот же день, когда он впервые увидел Алана на приеме в доме Маклафлинов. Патрик был в глубокой растерянности от того, что ты представился другим именем и делал вид, что незнаком ни с кем из семейства Макбрайдов. Я пообещала, что сразу скажу ему, если ты все же захочешь увидеть родителей. И тогда он в свою очередь передаст им эту новость, чтобы морально подготовить. Патрик помнит каким потрясением стала для него встреча с Аланом. А ведь я заранее три дня его к ней готовила, а после нее еще неделю успокаивала.
Лаки невесело усмехнулась, вспоминая, как утешала Патрика, совсем отчаявшегося от холодной неприязни внука.
— К тому же учти еще одно маленькое обстоятельство. Вдобавок к потрясению от встречи с блудным сыном, ты хочешь нанести им еще один удар, появившись с внезапно объявившейся внучкой, как две капли воды похожей на непринятую ими невестку.
— Пожалуйста, не думай, что мои родители не полюбят тебя из-за сходства с Линдой. Они очень хорошие люди, вот увидишь. К тому же вы только внешне похожи, а внутренне отличаетесь, как день и ночь, и бабушка с дедушкой сразу же это поймут.
То, что родители не поняли и мгновенно невзлюбили Лаки, Антэну стало ясно уже после первых радостных минут, сменившихся холодными вежливыми часами. И он лишь в очередной раз удивился насколько хорошо дочь знает человеческую натуру.
Увидев блудного сына, отец, не колеблясь, раскрыл ему объятия, встряхивая слезы радости с ресниц. А мать плакала от счастья и целуя Антэна, все причитала, что наконец-то увидела сыночка, такого взрослого и красивого, и такого бессовестного, забывшего их на двадцать лет. Но эти упреки казались несерьезными. Все понимали, что она обязана сказать их непутевому сыну. А тот в свою очередь должен оправдываться, просить прощение и убеждать родителей, что они совсем не изменились и ничего им прикидываться немощными стариками. Это напоминало игру, немного суетливую, но в целом понятную и оживленно радостную.
Игра прекратилась, как только Антэн, нацеловавшись с родителями, представил им свою дочь. Чеду и Бетани Бойер показалось, что у них де-жа-вю, когда сын, легонько подталкивая к ним юную девушку, жизнерадостно произнес:
— Папа, мама, познакомьтесь это моя любимая девочка.
Точнее сейчас он сказал: «моя любимая доченька», но родители услышали «девочка», как в тот раз. Больше четверти века назад юный Антэн с таким же восторгом и любовью представил им свою будущую жену — невероятно красивую и такую же невероятно себялюбивую и холодную Линду, принесшую столько горя в семью. И сейчас ситуация повторилась с неправдоподобной точностью. Только эта, еще более красивая девочка с холодным спокойствием представилась сама, не дожидаясь, пока это сделает Антэн.
— Меня зовут Лорен Лаутензак, сэр, мэм, — вежливо улыбнулась она, обводя их безмятежным бирюзовым взглядом.
— Очень приятно, — сдержанно отозвался отец.
Вслед за ним эту фразу произнесла и мать, враждебно сверля Лаки сердитыми глазами, и Антэн понял, что поцелуев и объятий внучка от них не дождется.
«Но зачем она еще так ведет себя? — с досадой подумал он. — Специально же представилась под фамилией Лаутензак, чтобы спровоцировать их антипатию».
Сам Антэн хотел сказать: «Моя доченька — Лаки Бойер», чтобы сгладить у родителей неприятные воспоминания и подчеркнуть, что внучка совсем не такая, как Линда, и не надо их сравнивать.
С этого момента все пошло наперекосяк. Положение не спас даже Патрик, примчавшийся через полчаса после них. Родители Антэна пригласили друга для моральной поддержки, услышав от него, что сын приедет не один, а с взрослой дочерью, так похожей на Линду. Они хотели, чтобы верный друг, сам недавно переживший такое же неожиданное знакомство с внуком, в момент встречи был с ними рядом.
Но Патрик не смог приехать раньше, застряв в часовой пробке. Прибыв к друзьям, он застал неутешительную картину. Антэн сдержанно беседовал с родителями, бросая беспокойные взгляды на откровенно скучавшую дочь, а Бойеры-старшие демонстративно игнорировали внучку. Патрик попытался пробудить у них интерес друг к другу, однако, наткнулся на каменную стену нежелания, причем с обеих сторон. Совместный обед не сблизил их и прошел в напряженной, взаимно-вежливой обстановке.
Пытаясь разрушить взаимное недоверие, Патрик предложил Лаки посмотреть вместе с ним семейный альбом Бойеров. Но Бетани даже не шелохнулась на его просьбу принести им альбом. Лаки с понимающей улыбкой заверила Патрика, что это и ни к чему, ведь фотографии самых любимых и значимых для семьи людей обычно стоят на каминной полке, и легким шагом подошла к камину, на полке которого, действительно, теснились многочисленные фотографии. Вот Бетани и Чед в день своей свадьбы, они же с маленьким Антэном и Галлардом, а здесь с Патриком и его женой, потом такая же, но уже с детьми, несколько фотографий Антэна в разном возрасте, и две его фотографии с маленьким мальчиком. И ни одной, запечатлевшей Антэна с женой.
Лаки так выразительно усмехнулась, что всем стало ясно — она сразу поняла, что о Линде не хотят вспоминать в этом доме, словно у Антэна и не было жены, а только один маленький сын. Она внимательно всмотрелась в лицо брата и удивленно покачала головой, в очередной раз дивясь причудам судьбы, столкнувшей их в тот зимний вечер в казино, когда он бросил на кон семейные акции, а она сразу почувствовала странный интерес к парню, удивительно похожему на ее деда Генриха.
«Вероятно тогда во мне проснулся голос крови, напрочь молчащий сейчас», — хмыкнула про себя девушка, продолжая рассматривать фотографии, из которых еще две привлекли ее внимание. На одной был сравнительно молодой Патрик с пятилетним мальчиком на плечах, а на другой — Патрик и Чед со своими отцами — Бирном и Галлардом.
— Это Алан? — поинтересовалась Лаки у подошедшего к ней Патрика, указывая на фотографию.
— Да, — негромко ответил он, грустно вглядываясь в счастливо смеющегося малыша, крепко обнимавшего деда за шею.
— Эта фотография моя самая любимая. Он тогда меня так любил, — хрипло выдохнул Патрик, отводя от Лаки затуманившиеся от слез глаза, и она не находя слов для утешения только молча сочувственно погладила его по руке.
— А вот эта моя самая любимая, — раздался голос Антэна, тоже подошедшего к камину, чтобы поучаствовать в просмотре семейных фотографий, и дать родителям понять, что его дочь такой же член семьи. А заодно и поддержать Лаки, понимая, что она чувствует себя чужой в этом доме.
— Вы здесь такие счастливые, папа, — тихо сказал Антэн, сам фотографировавший в тот день Бирна и Галларда с сыновьями. В тот последний счастливый для него день, ведь следующий стал таким поворотным в его судьбе – отлученный от клана он навсегда покинул Дармунд.
— Как же это было давно, даже не верится, — грустно произнес Чед.
— А как поживает дед, все в хлопотах и заботах? До сих пор сердится на меня? Ты давно его видел? — с интересом спросил у отца Антэн, пытаясь разобраться в сложных отношениях Лаки с прадедом, не пожелавшим даже познакомить ее с бабушкой и дедушкой.
Отец ничего не сказал Антэну, лишь глубоко вздохнул. За него ответил Патрик.
— Пожалуй, на этот вопрос тебе сможет ответить только Лорен, — невесело усмехнулся он. — Она наверняка видела его не десять лет назад, как мы с Чедом.
Услышав эту фразу Чед встрепенулся и недоуменно посмотрел на Лаки, а та с легкой улыбкой спокойно заверила его:
— Я позавчера видела вашего отца, Чед. Он отлично выглядел, как, впрочем, и твой, Патрик.
Повернувшись к Майбрайду она мельком заметила, как широко распахнулись от удивления глаза ее деда. Но он ничего не успел спросить.
В гостиную ворвался молодой испуганный парень в джинсах и клетчатой рубашке и громко закричал:
— Мистер Бойер, сэр,я не знаю, что произошло с Зевсом, но, похоже, он взбесился и сейчас разнесет всю конюшню! Он ударил копытом Рика по голове. Я едва успел оттащить его в сторону, чтобы Зевс не затоптал.
— Все оставайтесь здесь! — выкрикнул Чед. — Я сейчас все выясню. Патрик, успокой Бетани, — привычно попросил он друга и немедля бросился из комнаты. За ним, еле поспевая, бежал взволнованный конюх.
Но добежав до конюшни, Чед заметил, что вместе с ним у нее оказались и Антэн с дочерью. Они ничего не успели сделать, как из конюшни выскочили еще два конюха и стали торопливо закрывать массивную двойную дверь.
— Он совсем взбесился, сэр! — закричал один из них. — Мы позвонили мистеру Гарвуду, он сказал, что будет минут через двадцать, но боюсь, мы не удержим Зевса! Он затопчет любого, кто приблизится к нему, а в конюшне еще два жеребенка на свободе. Сид не успел закрыть их в стойле.
Чед застонал от бессилия. Зевс был племенным жеребцом, гордостью его завода, известного своими лошадьми во всей Ирландии. А двух жеребят, родившихся от Зевса, только вчера доставили с соседней фермы для дальнейшего выращивания на основной конюшне. И сейчас внезапная вспышка буйства у жеребца грозила потерей, как минимум, трех лошадей. В пылу неистовства Зевс затопчет жеребят, да и себя может покалечить до такой степени, что его придется пристрелить. Вся надежда была только на знаменитого «лошадиного» доктора Гарвуда, славившегося своим почти волшебным умением найти подход к любой лошади. Все были уверены, что он знает особый язык, позволяющий ему говорить с животными. Но те двадцать минут, о которых сказал главный конюх, могут стать роковыми и для жеребца, и для других лошадей в конюшне. Чед слышал их многоголосое испуганное ржание. Не понимая причины возбуждения Зевса и видя его метания, они тоже могли начать крушить деревянные перегородки между стойлами. Ситуация была почти безвыходная. Все, что Чед мог предпринять, это только крепко запереть двери конюшни и попросить друга срочно принести его пистолет, хранившийся в сейфе дома, что он и сделал, раздавая короткие приказы конюхам и звоня по сотовому телефону Патрику.
Лаки и Антэн приблизились к запертым дверям конюшни и заглянули в единственное в стене небольшое окно. Конюшня была старинная, и ее освещение обеспечивалось окнами, расположенными по скату крыши. В небольшом окне многого не увидишь, но и того, что Лаки увидела, ей хватило для мгновенного принятия решение. Ее быстрый взгляд сказал Антэну, что она задумала. Он только успел отрицательно покачать головой и открыть рот для категорического запрета, как Лаки уже резко развернулась к Чеду и его конюхам и громко, повелительно приказала:
— Всем быстро отойти от конюшни на несколько метров! И не подходить к ней!
Чед потерял дар речи. Перед ним стояла не хрупкая и утонченная девочка, точная копия жеманной Линды, а сильная и властная молодая женщина, до невозможности похожая на его любимого отца Галларда бирюзовым огнем глаз, гордой осанкой и уверенной посадкой головы. Немыслимое сходство подчеркивалось и голосом, мгновенно наполнившимся знакомыми интонациями отца — интонациями человека, привыкшего отдавать приказы, и еще больше привыкшего к их безоговорочному выполнению.
Словно в трансе Чед отступил от конюшни, а конюхи изо всех ног бросились исполнять приказ, даже на секунду не засомневавшись, что зеленая девчонка имеет право отдавать его.
Таким же категоричным тоном Лаки бросила отцу:
— Как только конь отбежит от двери, приоткроешь ее и впустишь меня. И сразу же закроешь ее. Ты меня понял, Антэн? — и еще раз резко повторила: — Сразу закроешь за мной дверь. Не смей входить туда сам! Ты только помешаешь мне и подвергнешь риску. А так мне ничего не грозит. Ничего! — властно прикрикнула она на отца, застывшего с бешено колотившимся сердцем, и не понимавшего, как можно требовать, чтобы он сам, считай собственными руками, толкнул своего ребенка под копыта бешеной лошади.
— Антэн! — яростно заорала Лаки. — Отомри, наконец! Потом переживать будешь!
И подчиняясь ее невероятной магической силе, он открыл дверь конюшни, пропуская дочь вовнутрь. Затем сразу же захлопнул ее и повернул в замке ключ, а затем тяжело опустился на землю, не в силах стоять на ногах, и уперся спиной в стену конюшни.
