Я замираю, боюсь дышать, а вдруг спугну и он остановится. Но нет, он опускается ниже, я чувствую его губы и язык там, где это особенно приятно. И мне почему-то уже не стыдно. Я хочу ещё. Моё тело напрягается и дрожит, я начинаю двигаться в такт его языка. Мои стоны один за другим разрывает тишину комнаты. Мне мало, я хочу ещё, его язык ускоряет темп, низ живота наполняется тянущим, томительными и очень сладкими ощущениями, я не нахожу им сравнение, это что-то особенное, потрясающее. Его пальцы сжимают мои ягодицы, а язык толчками входит в меня, выходит и опять всё по новой. Я не могу терпеть, хочется выплеснуть наружу то, что скопилось внизу, внутри меня. Я уже кричу, не в силах сдерживаться. И в этот момент что-то невероятно сладкое разливается в моём теле, тысяча разрядов пронизывают насквозь. Я захлёбываюсь в этом мире, новых ощущений, зародившихся в моём теле. А лоно изнывая и изливаясь, готовится принять в себя его член, и он не заставляет себя ждать, с последней волной моего оргазма, заполняет меня собой. Мне совсем не больно. Я продолжаю двигаться в такт с ним, и через несколько минут меня накрывает новая волна желания. А потом опять ощущение счастья, восторга и невероятной радости. Мы достигли разрядки одновременно. Наши губы всё ещё слиты в поцелуе, а тела вздрагивают в последних судорогах наслаждения. Я никогда не испытывала ничего подобного. И если это так прекрасно, то я теперь понимаю Алию и понимаю её любовь к Закиру. Наверное, он был её первым мужчиной, поэтому она не хотела отдавать его мне. И сейчас я счастлива, что не Закир, а именно Артур Мурадович, Артур стал моим первым мужчиной.
Ева
Неделя пронеслась незаметно. Всё это время мы были вместе, только иногда он куда-то звонил, или уезжал и когда возвращался через несколько часов, мы опять были вместе. Я никогда не была так счастлива и даже не думала, что можно быть настолько счастливой. Но всё хорошее когда-нибудь кончается и моё счастье закончилось. Пора было спуститься с небес на землю и возвращаться в колонию.
Всю дорогу пока ехали до колонии мы целовались на заднем сидении его «Майбаха». Когда вышли из машины возле административного здания, я едва не расплакалась. Но на крыльце нас ждала Чебурашка и я проглотила слёзы, загнав их глубоко внутрь.
Ещё в машине Артур сказал.
– Ты не волнуйся, маленькая, я обещаю, Фридман сделает всё, чтобы вытащить тебя отсюда. А потом мы уедем в Москву, и ты забудешь эту колонию и всё что с тобой произошло как дурной сон. Веришь мне?
– Да.
– Ничего не бойся, Седая не тронет тебя, и никто не тронет. Если будут обижать скажи Чебурашке или Мальвине. Они передадут мне, а я найду способ усмирить твоих обидчиков. Но я надеюсь Фридману понадобится не больше месяца. Потерпишь?
– Да.
Он подал мне телефон.
– Здесь только мой номер. Спрячь.
– Отнимут. Нас проверяют. Я не смогу звонить.
– Не отнимут. Пусть будет у тебя, поставь на беззвучный режим. К сожалению, я должен вернуться в Москву у меня там дела, но тебе будут приносить передачи и Фридман будет держать в курсе. Если что-то понадобится, просто отправь мне смс.
Пока я шла к своему корпусу он стоял и смотрел мне вслед. Тогда ещё я не знала, что вижу его в последний раз.
Я вернулась в камеру. На меня смотрели как на чудо с другой планеты. Я поставила на стол сумку, которую мне помог донести охранник. Забрала только вещи личной гигиены, а всё остальное отдала на общий стол. Там были чай, кофе, сигареты, колбаса несколько видов, сало, даже конфеты. Я не заглядывала в сумку её собирал водитель Артура. Ещё одну сумку с лекарством Артур велел другому охраннику отнести в медпункт.
Я опять оказалась в четырёх стенах со строгим режимом и жизнь потекла уже привычной чередой. Только к тоске по воле добавилась тоска по Артуру.
Меня теперь никто не трогал. Седая тоже притихла и ни она, ни её шавки старались со мной не соприкасаться.
Раз в неделю ко мне приходил адвокат. Рассказывал, как продвигаются дела, обещал, что меня скоро выпустят. Но прошёл уже месяц, а дело не сдвинулось с мёртвой точки.
Беда случилась ровно через два месяца после моего возвращения в колонию. В тот день ко мне приехал адвокат. Фридман показался мне немного подавленным, обычно он приветствовал меня улыбкой и словами:
– Добрый день, принцесса. Рад видеть вас в здравии.
Сегодня всё было по-другому.
– Здравствуйте, Ева.
– Здравствуйте, Семён Львович.
Он вздохнул и поставил портфель на стол, а потом несколько секунд смотрел на меня очень внимательно словно пытался запомнить. Его молчание казалось для меня слишком тягостным, я уже чувствовала, что произошло что-то неприятное, но не думала, что настолько.
– Что случилось, Семён Львович? Вы ничего не смогли сделать? Меня не освободят?
Он опять вздохнул, и я впервые увидела, как плачут мужчины. Я притихла, сердце, почувствовав беду пропустило несколько ударов. Фридман вытащил аккуратно сложенный носовой платок, вытер им глаза, затем лицо и тихо произнёс:
– Ваше дело два дня назад было пересмотрено. Результат положительный, заседание суда состоялось, и оно в вашу пользу. Осталось дождаться документов, и вы свободны. Вас выпустят не совсем по УДО, а как бы на досмотр дела. Но вам какая разница с какой формулировкой. Главное выпустят.
Я едва не закричала от счастья.
– Семён Львович, что же вы плачете? Это же счастье, победа. Артур Мурадович будет вам очень благодарен. А вы…
– Деточка, это ещё не всё. Вам лучше присесть. Он аккуратно сложил платок, вздохнул и голосом полным боли произнёс.
– Только нашу радость омрачает одно событие.
– Какое? – спросила и почувствовала, как задрожали губы. Когда адвокат вновь приложил платок к глазам я поняла, что случилось что-то страшное то, что тяжело принять и невозможно пережить.
– Артур?
Он опять вздохнул, его лицо сморщилось, губы скривились, голова затряслась, и адвокат опять заплакал. Закрыв лицо ладонями, он прошептал:
– его больше нет, убили твари нашего Артура. Фридман рыдал, пряча лицо в ладони, а затем вытирал его носовым платком.
А я сидела как ледяная статуя всё ещё не веря в то, что Артура больше нет. Это какая-то ошибка. Наверное, он хочет проверить мои чувства к нему и попросил Фридмана рассказать мне такую байку. Это же шутка, это не может быть правдой.
– Простите меня, деточка. Я так давно знаю Артура, он мне как сын, я старый больной человек и это известие упало на меня как тяжёлый груз, придавило меня так, что дышать больно.
– Семён Львович, это же шутка? Вы же пошутили? Скажите, что это неправда. – Молила, уговаривала адвоката отказаться от жестокого известия, которое он мне принёс. Но он был неумолим.
– Это правда, деточка. Похороны через три дня. Надеюсь, вас к тому времени выпустят. Я буду просить.
– Нет, нет, этого не может быть. – Я кричала, срывая голос, плакала, рыдала, билась как сумасшедшая в истерике, а потом упала и провалилась в бездну.
Очнулась в больничке. Рядом хлопотал Сидор Петрович, что-то переставлял и перекладывал на столе. А я лежала и тупо смотрела в потолок. В пересохшем горле как будто образовался комок из ёжиков, а в грудной клетке поселилась пустота.
– Очнулась? Как себя чувствуешь? – подошёл ко мне доктор.
– Нормально.
– Дай- ка послушаю, давление измерю. А то напугала всех, думали решила отправиться вслед за Сапсаном. Оказывается, Артур был такой личностью, о которой знал даже простой тюремный врач.
Через несколько минут Сидор Петрович отпустил меня в камеру. Прощаясь, напутствовал:
– Ты, держись, девочка. Помни, что жизнь продолжается. И остерегайся Седую, она теперь борзеть начнёт, боялась только Сапсана. А теперь для неё, любое море по колено, нет больше такого авторитета, который смог бы её усмирить. Она совсем отмороженная.
Прожив два года в колонии, я так и не поняла, как такое возможно, чтобы известие с воли поступало сюда и распространялось со скоростью ветра.
Когда я вошла в камеру все уже знали о том, что Артура Кайсарова убили. И о том, что он был моим покровителем, тоже все знали.
Первой ко мне подлетела Настя.
– Как ты? Нам сказали, что ты в больничке. Сама Чебурашка приходила, предупредила, что, если кто тронет тебя, она лично разберётся. Отдаст на пару суток на мужскую зону. Ты держишь. Настя оглянулась по сторонам и, склонившись ко мне ещё ближе, зашептала:
– Слух прошёл, что тебя выпускают. Седая обозлилась, что-то готовит, шушукается со своими шестёрками. Одна никуда не ходи.
– Сколько меня не было?
– Сутки.
– Через два дня меня должны выпустить, может успею на похороны.
Настя оказалась права. Седая решила выполнить заказ и отправить меня на тот свет вслед за Артуром. Настолько уязвимой я ещё никогда себя не чувствовала. Всё случилось на следующий день, как раз накануне похорон Артура и моего освобождения.
Перед концом рабочего дня меня вызвала к себе Чебурашка.
– Ну всё, Акаева, радуйся, закончилось твоё пребывание в нашем санатории. Завтра выходишь. Пришли документы на твоё освобождение. Отмучилась.
С утра ко мне, а потом на волю. Жаль только Артур Мурадович не дождался. Хороший мужик был, правильный и справедливый. Не зря его самым главным сделали. Да видно кому-то сильно мешал, может Московским, а может нашим. Ну да что теперь.
Я едва не разрыдалась прямо на глазах у Чебурашки. До боли сцепила зубы, чтобы не заплакать и не показать, как сильно придавила меня смерть Артура.
– Иди в камеру да будь осторожна. Лучше, если этой ночью спать не будешь. Я, конечно, предупрежу охранников, чтобы от вашей камеры далеко не отходили, а ты кричи если что.
– Спасибо вам, Нурия Авазовна. Хороший вы человек.
После ужина я решила принять душ. Хотелось чистой выйти на волю. Чебурашка при мне позвонила и дала указание пропустить меня в душевой отсек. Он был отделён от жилых камер коридором и дополнительной стеной.
– У тебя пятнадцать минут, Акаева, потом перекрою воду. Поторопись. – Уходя, бросила надзирательница. Как только она закрыла дверь, я быстро принялась за дело. Волосы у меня теперь короткие я на них много времени не трачу, да и тело помыла за несколько минут, завтра уже смогу полноценно принять душ в собственном доме. Ровно через пятнадцать минут закончила одеваться и направилась к выходу. Неожиданно из-за угла появилась Седая вместе с Козой, которая ходила теперь у неё в шестёрках и вместо Шпалы работала языком. Глаза Седой горели ненавистью. В них было столько злобы, что я невольно сделала шаг назад.
Эти двое смотрели на меня мрачно, прищурившись, и я поняла, что сейчас нахожусь без защиты к тому же на их территории, они специально преграждают мне путь к отступлению. И живой мне уже отсюда не выбраться. Мозг искал и не находил выхода.
– Ну что, подстилка Сапсановская, готова отправиться за ним? Седая наступала на меня сверкая почерневшими от ненависти глазами, а мне некуда было отступать. Сзади спина уже прижималась к стене.
Коза тоже оскалилась и готова была наброситься на меня по первому кивку Седой. Я ничего не успела предпринять, как Седова ударила меня кулаком в солнечное сплетение. Я согнулась пополам, и в этот момент вторым ударом она уложила меня на пол. Сначала они били меня вдвоём ногами. Я только успела закрыть лицо руками, чтобы не было синяков. Потом перевернув на спину, Седая запрыгнула сверху и продолжала метелить кулаками по голове. В это время Коза пыталась стащить с меня спортивные штаны, которые я носила вечером в камере. Я понимала, что сейчас эти твари изнасилуют меня, может, руками или палкой, припрятанной в рукаве, а потом убьют. Живой меня уже никто не отпустит. Нужно было собрать силы и бороться, только как мне одной против двоих очумевших от злости тварей.
Собрав последние силы, я позволила Седой оторвать мои руки от лица и в тот момент, когда она наклонилась ко мне, чтобы своим ртом впиться в мои губы, я угадала её замысел и схватила бешенную тварь зубами за нос. Сжала так, что хрустнули хрящи, а та заорала диким голосом, переходящим на хрип, очумев от боли попыталась привстать и оттолкнуть меня, но я обхватила её за спину и прижимала к себе. Мои руки чувствовали, как она ослабла. Видно, что тварь не готова была к боли. Обессилев, она перестала бить меня кулаками и обмякнув выла как раненая собака.
В это время Коза, всё ещё пыталась стащить с меня штаны, но что-то у неё не получалось, то ли резинка была слишком тугая, то ли я, поджав ноги сопротивлялась. Наконец, пришла пора сбросить с себя Седую, она откатилась в сторону, и я выплюнула в неё её же носом. Пока она каталась по полу и выла от боли я привстала и ладонями с двух сторон нанесла удар Козе по ушам. От неожиданности и боли та вскрикнула и отпрянула назад. В этот момент, согнутыми в коленях ногами я изловчилась и ударила её со всей силы в живот. Она отлетела к стене и схватившись двумя руками за голову сползла вниз.
Неожиданно рядом мелькнула тень.
Словно сквозь пелену я наблюдала, как неизвестный, одетый в чёрный комбинезон и такого же цвета маску взмахнул рукой и одним движением перерезал глотку Седовой. Затем подобрал с пола откусанный нос и сунув его в рот Козе, тут же вложил ей в руку скальпель, который всего минуту назад я вытащила из своего ботинка, чтобы перерезать им глотку Седой. Подав руку, помог мне встать и тихо прошептал:
– Уходи, вымой рот и уходи быстро, тебя здесь не было. Ты приняла душ и ушла раньше, чем здесь появились эти. Ты никого не видела. Кивни если поняла.
Я всё ещё пребывала в шоке, всё произошло так быстро, что я не успела сообразить, но послушно кивнула.
– Уходи. Сейчас сюда прибежит охрана.
Я рванула оттуда бегом. Забежала в комнату, где стояли умывальники, вымыла рот и хорошо прополоскала. Когда вспомнила, как откусила Седовой нос, меня едва не стошнило. Пока шла к камере, мозг работал как сумасшедший. Неожиданно откуда- то вынырнула женщина, которая жила с Мальвиной. Кажется её звали Ольга.
– Акаева, иди за мной. Дарина Сабуровна хочет поговорить с тобой.
– А охрана?
– Охрана в курсе.
Я шла вслед за Ольгой таким же как у неё размашистым шагам и тряслась от страха. Но меня пугала не Мальвина, а моё будущее. Ведь, если станет известно, что это я виновата в смерти Седовой, то не видать мне свободы как своих ушей. И тогда, вся моя жизнь покатиться под откос и уже никто не захочет за меня вступиться.
Мальвина ждала меня, как всегда, сидя перед телевизором и попивая чай.
Предложив мне присесть, сама налила чай. Заговорила не сразу. Несколько минут молча рассматривала меня.
– Красивая ты, Ева. Наверное, правда люди говорят, что Сапсан голову из-за тебя потерял. Я тебе соболезную, да и нам всем. Такого человека потеряли. Поклонись и от меня его могиле. Тебе нужно познакомиться с Ильшаром Валиджановым. Он сейчас рулит вместо Артура. Они были друзьями. Его долг перед Артуром взять над тобой опеку. А ты не отказывайся иначе, одна не выживешь.
Ильшар поможет тебе, наказать тех по чьей вине ты попала за решётку. Такие вещи нельзя прощать. Сапсан бы не простил. И нужно найти тех, кто убил Артура. Тебе, это не поднять, но ты не переживай, этим займутся другие люди. Я дам тебе номер телефона.
Прода от 28.03.2025, 11:32
Глава 42
Ева
Неделя пронеслась незаметно. Всё это время мы были вместе, только иногда он куда-то звонил, или уезжал и когда возвращался через несколько часов, мы опять были вместе. Я никогда не была так счастлива и даже не думала, что можно быть настолько счастливой. Но всё хорошее когда-нибудь кончается и моё счастье закончилось. Пора было спуститься с небес на землю и возвращаться в колонию.
Всю дорогу пока ехали до колонии мы целовались на заднем сидении его «Майбаха». Когда вышли из машины возле административного здания, я едва не расплакалась. Но на крыльце нас ждала Чебурашка и я проглотила слёзы, загнав их глубоко внутрь.
Ещё в машине Артур сказал.
– Ты не волнуйся, маленькая, я обещаю, Фридман сделает всё, чтобы вытащить тебя отсюда. А потом мы уедем в Москву, и ты забудешь эту колонию и всё что с тобой произошло как дурной сон. Веришь мне?
– Да.
– Ничего не бойся, Седая не тронет тебя, и никто не тронет. Если будут обижать скажи Чебурашке или Мальвине. Они передадут мне, а я найду способ усмирить твоих обидчиков. Но я надеюсь Фридману понадобится не больше месяца. Потерпишь?
– Да.
Он подал мне телефон.
– Здесь только мой номер. Спрячь.
– Отнимут. Нас проверяют. Я не смогу звонить.
– Не отнимут. Пусть будет у тебя, поставь на беззвучный режим. К сожалению, я должен вернуться в Москву у меня там дела, но тебе будут приносить передачи и Фридман будет держать в курсе. Если что-то понадобится, просто отправь мне смс.
Пока я шла к своему корпусу он стоял и смотрел мне вслед. Тогда ещё я не знала, что вижу его в последний раз.
Я вернулась в камеру. На меня смотрели как на чудо с другой планеты. Я поставила на стол сумку, которую мне помог донести охранник. Забрала только вещи личной гигиены, а всё остальное отдала на общий стол. Там были чай, кофе, сигареты, колбаса несколько видов, сало, даже конфеты. Я не заглядывала в сумку её собирал водитель Артура. Ещё одну сумку с лекарством Артур велел другому охраннику отнести в медпункт.
Я опять оказалась в четырёх стенах со строгим режимом и жизнь потекла уже привычной чередой. Только к тоске по воле добавилась тоска по Артуру.
Меня теперь никто не трогал. Седая тоже притихла и ни она, ни её шавки старались со мной не соприкасаться.
Раз в неделю ко мне приходил адвокат. Рассказывал, как продвигаются дела, обещал, что меня скоро выпустят. Но прошёл уже месяц, а дело не сдвинулось с мёртвой точки.
Беда случилась ровно через два месяца после моего возвращения в колонию. В тот день ко мне приехал адвокат. Фридман показался мне немного подавленным, обычно он приветствовал меня улыбкой и словами:
– Добрый день, принцесса. Рад видеть вас в здравии.
Сегодня всё было по-другому.
– Здравствуйте, Ева.
– Здравствуйте, Семён Львович.
Он вздохнул и поставил портфель на стол, а потом несколько секунд смотрел на меня очень внимательно словно пытался запомнить. Его молчание казалось для меня слишком тягостным, я уже чувствовала, что произошло что-то неприятное, но не думала, что настолько.
– Что случилось, Семён Львович? Вы ничего не смогли сделать? Меня не освободят?
Он опять вздохнул, и я впервые увидела, как плачут мужчины. Я притихла, сердце, почувствовав беду пропустило несколько ударов. Фридман вытащил аккуратно сложенный носовой платок, вытер им глаза, затем лицо и тихо произнёс:
– Ваше дело два дня назад было пересмотрено. Результат положительный, заседание суда состоялось, и оно в вашу пользу. Осталось дождаться документов, и вы свободны. Вас выпустят не совсем по УДО, а как бы на досмотр дела. Но вам какая разница с какой формулировкой. Главное выпустят.
Я едва не закричала от счастья.
– Семён Львович, что же вы плачете? Это же счастье, победа. Артур Мурадович будет вам очень благодарен. А вы…
– Деточка, это ещё не всё. Вам лучше присесть. Он аккуратно сложил платок, вздохнул и голосом полным боли произнёс.
– Только нашу радость омрачает одно событие.
– Какое? – спросила и почувствовала, как задрожали губы. Когда адвокат вновь приложил платок к глазам я поняла, что случилось что-то страшное то, что тяжело принять и невозможно пережить.
– Артур?
Он опять вздохнул, его лицо сморщилось, губы скривились, голова затряслась, и адвокат опять заплакал. Закрыв лицо ладонями, он прошептал:
– его больше нет, убили твари нашего Артура. Фридман рыдал, пряча лицо в ладони, а затем вытирал его носовым платком.
А я сидела как ледяная статуя всё ещё не веря в то, что Артура больше нет. Это какая-то ошибка. Наверное, он хочет проверить мои чувства к нему и попросил Фридмана рассказать мне такую байку. Это же шутка, это не может быть правдой.
– Простите меня, деточка. Я так давно знаю Артура, он мне как сын, я старый больной человек и это известие упало на меня как тяжёлый груз, придавило меня так, что дышать больно.
– Семён Львович, это же шутка? Вы же пошутили? Скажите, что это неправда. – Молила, уговаривала адвоката отказаться от жестокого известия, которое он мне принёс. Но он был неумолим.
– Это правда, деточка. Похороны через три дня. Надеюсь, вас к тому времени выпустят. Я буду просить.
– Нет, нет, этого не может быть. – Я кричала, срывая голос, плакала, рыдала, билась как сумасшедшая в истерике, а потом упала и провалилась в бездну.
Прода от 29.03.2025, 01:00
Глава 43
Очнулась в больничке. Рядом хлопотал Сидор Петрович, что-то переставлял и перекладывал на столе. А я лежала и тупо смотрела в потолок. В пересохшем горле как будто образовался комок из ёжиков, а в грудной клетке поселилась пустота.
– Очнулась? Как себя чувствуешь? – подошёл ко мне доктор.
– Нормально.
– Дай- ка послушаю, давление измерю. А то напугала всех, думали решила отправиться вслед за Сапсаном. Оказывается, Артур был такой личностью, о которой знал даже простой тюремный врач.
Через несколько минут Сидор Петрович отпустил меня в камеру. Прощаясь, напутствовал:
– Ты, держись, девочка. Помни, что жизнь продолжается. И остерегайся Седую, она теперь борзеть начнёт, боялась только Сапсана. А теперь для неё, любое море по колено, нет больше такого авторитета, который смог бы её усмирить. Она совсем отмороженная.
Прожив два года в колонии, я так и не поняла, как такое возможно, чтобы известие с воли поступало сюда и распространялось со скоростью ветра.
Когда я вошла в камеру все уже знали о том, что Артура Кайсарова убили. И о том, что он был моим покровителем, тоже все знали.
Первой ко мне подлетела Настя.
– Как ты? Нам сказали, что ты в больничке. Сама Чебурашка приходила, предупредила, что, если кто тронет тебя, она лично разберётся. Отдаст на пару суток на мужскую зону. Ты держишь. Настя оглянулась по сторонам и, склонившись ко мне ещё ближе, зашептала:
– Слух прошёл, что тебя выпускают. Седая обозлилась, что-то готовит, шушукается со своими шестёрками. Одна никуда не ходи.
– Сколько меня не было?
– Сутки.
– Через два дня меня должны выпустить, может успею на похороны.
Настя оказалась права. Седая решила выполнить заказ и отправить меня на тот свет вслед за Артуром. Настолько уязвимой я ещё никогда себя не чувствовала. Всё случилось на следующий день, как раз накануне похорон Артура и моего освобождения.
Перед концом рабочего дня меня вызвала к себе Чебурашка.
– Ну всё, Акаева, радуйся, закончилось твоё пребывание в нашем санатории. Завтра выходишь. Пришли документы на твоё освобождение. Отмучилась.
С утра ко мне, а потом на волю. Жаль только Артур Мурадович не дождался. Хороший мужик был, правильный и справедливый. Не зря его самым главным сделали. Да видно кому-то сильно мешал, может Московским, а может нашим. Ну да что теперь.
Я едва не разрыдалась прямо на глазах у Чебурашки. До боли сцепила зубы, чтобы не заплакать и не показать, как сильно придавила меня смерть Артура.
– Иди в камеру да будь осторожна. Лучше, если этой ночью спать не будешь. Я, конечно, предупрежу охранников, чтобы от вашей камеры далеко не отходили, а ты кричи если что.
– Спасибо вам, Нурия Авазовна. Хороший вы человек.
После ужина я решила принять душ. Хотелось чистой выйти на волю. Чебурашка при мне позвонила и дала указание пропустить меня в душевой отсек. Он был отделён от жилых камер коридором и дополнительной стеной.
– У тебя пятнадцать минут, Акаева, потом перекрою воду. Поторопись. – Уходя, бросила надзирательница. Как только она закрыла дверь, я быстро принялась за дело. Волосы у меня теперь короткие я на них много времени не трачу, да и тело помыла за несколько минут, завтра уже смогу полноценно принять душ в собственном доме. Ровно через пятнадцать минут закончила одеваться и направилась к выходу. Неожиданно из-за угла появилась Седая вместе с Козой, которая ходила теперь у неё в шестёрках и вместо Шпалы работала языком. Глаза Седой горели ненавистью. В них было столько злобы, что я невольно сделала шаг назад.
Эти двое смотрели на меня мрачно, прищурившись, и я поняла, что сейчас нахожусь без защиты к тому же на их территории, они специально преграждают мне путь к отступлению. И живой мне уже отсюда не выбраться. Мозг искал и не находил выхода.
– Ну что, подстилка Сапсановская, готова отправиться за ним? Седая наступала на меня сверкая почерневшими от ненависти глазами, а мне некуда было отступать. Сзади спина уже прижималась к стене.
Коза тоже оскалилась и готова была наброситься на меня по первому кивку Седой. Я ничего не успела предпринять, как Седова ударила меня кулаком в солнечное сплетение. Я согнулась пополам, и в этот момент вторым ударом она уложила меня на пол. Сначала они били меня вдвоём ногами. Я только успела закрыть лицо руками, чтобы не было синяков. Потом перевернув на спину, Седая запрыгнула сверху и продолжала метелить кулаками по голове. В это время Коза пыталась стащить с меня спортивные штаны, которые я носила вечером в камере. Я понимала, что сейчас эти твари изнасилуют меня, может, руками или палкой, припрятанной в рукаве, а потом убьют. Живой меня уже никто не отпустит. Нужно было собрать силы и бороться, только как мне одной против двоих очумевших от злости тварей.
Собрав последние силы, я позволила Седой оторвать мои руки от лица и в тот момент, когда она наклонилась ко мне, чтобы своим ртом впиться в мои губы, я угадала её замысел и схватила бешенную тварь зубами за нос. Сжала так, что хрустнули хрящи, а та заорала диким голосом, переходящим на хрип, очумев от боли попыталась привстать и оттолкнуть меня, но я обхватила её за спину и прижимала к себе. Мои руки чувствовали, как она ослабла. Видно, что тварь не готова была к боли. Обессилев, она перестала бить меня кулаками и обмякнув выла как раненая собака.
В это время Коза, всё ещё пыталась стащить с меня штаны, но что-то у неё не получалось, то ли резинка была слишком тугая, то ли я, поджав ноги сопротивлялась. Наконец, пришла пора сбросить с себя Седую, она откатилась в сторону, и я выплюнула в неё её же носом. Пока она каталась по полу и выла от боли я привстала и ладонями с двух сторон нанесла удар Козе по ушам. От неожиданности и боли та вскрикнула и отпрянула назад. В этот момент, согнутыми в коленях ногами я изловчилась и ударила её со всей силы в живот. Она отлетела к стене и схватившись двумя руками за голову сползла вниз.
Неожиданно рядом мелькнула тень.
Словно сквозь пелену я наблюдала, как неизвестный, одетый в чёрный комбинезон и такого же цвета маску взмахнул рукой и одним движением перерезал глотку Седовой. Затем подобрал с пола откусанный нос и сунув его в рот Козе, тут же вложил ей в руку скальпель, который всего минуту назад я вытащила из своего ботинка, чтобы перерезать им глотку Седой. Подав руку, помог мне встать и тихо прошептал:
– Уходи, вымой рот и уходи быстро, тебя здесь не было. Ты приняла душ и ушла раньше, чем здесь появились эти. Ты никого не видела. Кивни если поняла.
Я всё ещё пребывала в шоке, всё произошло так быстро, что я не успела сообразить, но послушно кивнула.
– Уходи. Сейчас сюда прибежит охрана.
Я рванула оттуда бегом. Забежала в комнату, где стояли умывальники, вымыла рот и хорошо прополоскала. Когда вспомнила, как откусила Седовой нос, меня едва не стошнило. Пока шла к камере, мозг работал как сумасшедший. Неожиданно откуда- то вынырнула женщина, которая жила с Мальвиной. Кажется её звали Ольга.
– Акаева, иди за мной. Дарина Сабуровна хочет поговорить с тобой.
– А охрана?
– Охрана в курсе.
Я шла вслед за Ольгой таким же как у неё размашистым шагам и тряслась от страха. Но меня пугала не Мальвина, а моё будущее. Ведь, если станет известно, что это я виновата в смерти Седовой, то не видать мне свободы как своих ушей. И тогда, вся моя жизнь покатиться под откос и уже никто не захочет за меня вступиться.
Мальвина ждала меня, как всегда, сидя перед телевизором и попивая чай.
Предложив мне присесть, сама налила чай. Заговорила не сразу. Несколько минут молча рассматривала меня.
– Красивая ты, Ева. Наверное, правда люди говорят, что Сапсан голову из-за тебя потерял. Я тебе соболезную, да и нам всем. Такого человека потеряли. Поклонись и от меня его могиле. Тебе нужно познакомиться с Ильшаром Валиджановым. Он сейчас рулит вместо Артура. Они были друзьями. Его долг перед Артуром взять над тобой опеку. А ты не отказывайся иначе, одна не выживешь.
Ильшар поможет тебе, наказать тех по чьей вине ты попала за решётку. Такие вещи нельзя прощать. Сапсан бы не простил. И нужно найти тех, кто убил Артура. Тебе, это не поднять, но ты не переживай, этим займутся другие люди. Я дам тебе номер телефона.
