В назначенный день, места на парковке не оказалось, куча народа съехалась, чтобы поприсутствовать на этом торжественном мероприятии. В этом году в отступлении от правил планировалось, что вручать красные дипломы будет ректор. На парковке было много машин с дипломатическими номерами иностранных государств. Марк припарковался на обочине. Он вошел в зал в тот момент, когда там звучал гимн МГИМО. Сразу после его окончания на сцену вышел ректор. Его речь была короткой, но эмоциональной. Он говорил о том, как важно сохранять традиции многих поколений, учившихся в этих стенах. Потом он говорил, как важно сохранять хорошие международные отношения. Выразил особую радость по поводу того, что, почти двадцать процентов иностранных студентов учатся в институте, и сегодня являются его выпускниками. Большинство из них здесь и сейчас получат красные дипломы. Он плавно перешел к вручению дипломов.
Ректор взял в руки первый красный диплом.
– Фархад бин Амир бин Рашид аль…, – пока он старательно проговаривал полное имя Фархада, – Марк наблюдал, как тот поднялся с места и быстро направился к сцене. Уже через несколько секунд, он принимал из рук ректора диплом. После того как, они пожали друг другу руки, Фархад повернулся к залу, коснулся его своими глазами, поднял руку с дипломом вверх и заговорил:
– Уважаемые дамы и господа, я благодарю всех, кто сегодня собрался здесь, чтобы разделить с нами нашу радость, наш праздник. Я и все мои однокурсники, пять лет шли к этой замечательной дате…
Марк смотрел на Фархада, он знал, что сегодня видит его в последний раз, ему хотелось как можно точнее запечатлеть его сильный, властный образ. Ему хотелось стать таким же мужественным и жёстким, как Фархад. Время вернуло его назад, в тот день, когда он впервые увидел этого парня. Теплая волна окатила его душу. Он больше не слышал слов Фархада, перед ним проносились события последних месяцев, Марк вновь пережил счастливые минуты, с арабом было легко дружить, он умел развеять любые сомнения, поселить в сердце надежду и веру в успех. Громкие аплодисменты вывели Марка из забытья. Он поднял голову и замер, их взгляды встретились, его вновь настигла боль, хлестнувшая по сердцу. Фархад спустился со сцены и быстрым шагом направился в сторону Марка, тот развернулся и выбежал из зала...
Насилие было неотъемлемой частью воспитания послушниц. Их наказывали по любому поводу, били палками, розгами, которые они же сами заготавливали. Если же кто-то из девочек пытался противоречить, матушка Клавдия в ярости запихивала в рот провинившейся послушнице горчицу, заставляя ее проглотить.
С первого взгляда могло показаться, что с того времени, как Лиза попала в приют, в нём ничего не изменилось. Однако изменения произошли большие. Она повзрослела, ее внешность изменилась, Лиза вступила в ту возрастную пору, когда гадкий утенок превращается в прекрасного белоснежного лебедя, а девочка- подросток становится девушкой. От тяжелой работы и постоянного нахождения в движении ее мышцы натренировались, окрепли, фигурка приобрела соблазнительные формы. Она по-прежнему была худенькой, невысокой, на фоне тонкой талии, особенно выделялась грудь и бедра. Лицо ее тоже изменилось, черты приобрели изящество и аристократизм. Все говорило о том, что этот полуфабрикат скоро превратится в прекрасное творение.
Сестра Лидия быстро заметила изменения, которые произошли с девочкой, и поняла, чем такое перевоплощение может грозить Лизе. Ей хотелось защитить ее от матушки Клавдии и от тех людей, которые последнее время часто стали появляться в приюте. Это были мужчины на дорогих иномарках. Как правило, приезжали компанией из четырех или пяти человек, брали одну девочку или двоих и уезжали в охотничьи домики. Там они проводили несколько дней, затем привозили измученных, едва стоящих на ногах послушниц обратно, бросали возле ворот и уезжали до следующего раза.
Лиза не знала, что делали мужчины с девочками, которых забирали с собой в охотничьи домики. Сами они ничего не рассказывали, только плакали по ночам, пряча слезы в подушку. Прошло почти шесть лет, как Лизу перевели в дом к старшим девочкам, и лишь благодаря сестре Лидии ее до сих пор не видел ни один из мужчин, приезжавших приют.
Иногда какую - нибудь девочку увозили и не возвращали. Несмотря на это количество послушниц в приюте не уменьшалось. Вместо тех, которых увозили безвозвратно, появлялись новые. Все они были старшего возраста, с десяти до тринадцати лет. На младших Клавдии не хотелось тратить деньги, дожидаясь, пока они подрастут.
К тому времени, когда Лизе исполнилось шестнадцать, состав послушниц поменялся почти полностью. Из старших девочек, которые жили здесь с момента основания приюта, остались двое, остальных восемь в разное время увезли неизвестно куда. Исчезли еще около десяти девочек, которых приютили позже. Позже выяснилось, что матушка продавала их за большие деньги, а что с ними потом было, никто не знал.
Чтобы защитить Лизу от сексуального насилия, сестра Лидия прибегла к хитрости. Из своих старых платьев, она сшила для девушки два длинных мешковатых наряда, которые прекрасно скрывали ее соблазнительную фигуру.
Лидия в молодости работала гримером, это помогло ей разукрасить Лизу так, что она превратилась в красотку чуть лучше обезьяны. Макияж был сделан так профессионально, что никто не догадывался, как на самом деле выглядит девочка. Ее прекрасные волосы закрывал платок, надвинутый на самые брови. Макияж приходилось делать раз в неделю, в остальные дни Лиза протирала глаза влажной тряпочкой, стараясь ничего не смазать.
Благодаря стараниям сестры Лидии Лизе все еще удавалось избежать участи других послушниц, и потому ни один мужчина ее пока не коснулся. Да и матушка Клавдия как будто забыла о ней.
Раз в неделю, по пятницам девочки принимали банные процедуры. Что бы никто не догадался, что у Лизы грим, она тоже мылась раз в неделю, только одна. Это происходила по понедельникам за шторкой на кухне, после того как заканчивалась ежедневная работа. Сразу. после того, как девочка вымылась, Лидия опять наносила ей новый грим.
В один из таких вечеров, когда Лиза заканчивала мыться, а сестра Лидия отошла за гримом, кто - то резко отдернул шторку, Лиза повернулась и замерла, кровь медленно отхлынула от лица, страх сковал мышцы. От неожиданности, но больше от страха её словно парализовало.
Расширенными от удивления глазами на нее смотрела матушка Клавдия. Злость и ненависть, исказили ее лицо до неузнаваемости. Сестра Лидия вошла в ту минуту, когда матушка замахнулась и с силой ударила Лизу по лицу ребром ладони. Кровь хлынула из носа девочки.
– Ах, ты гадина, мразь поганая, решила меня обмануть, – шипела монахиня, – ты у меня за все заплатишь, твое время до первых мужиков, они тебя во все дырки отымеют, так, что на всю жизнь запомнишь. Готовься к среде, десять человек приедут, одна обслужишь. Пора свое содержание отрабатывать. – Матушка злобно зыркнула на трясущуюся от страха девушку.
– А ты, пожалеешь, что обманула моё доверие. – Поджала губы игуменья и погрозила пальцем, стоящей у дверей Лидии. Развернулась и вышла из кухни.
Лиза стояла не двигаясь, ее хрупкое тело сотрясала мелкая дрожь. Из глаз потокам катились слезы. Лидия обняла девочку, погладила по голове, вздохнула:
– Бежать тебе надо, девонька, бежать, завтра же, а то, в среду отдаст тебя эта злобная сука на растерзание отморозкам.
Все ночь Лидия не сомкнула глаз. Решение, как устроить побег, никак не приходило. Она подошла к шкафу, стала перебирать вещи, достала старенькое ситцевое платье. Это было платье ее умершей дочери, единственная вещь, которая хранила память о ней. Она уткнулась в платье лицом и заплакала.
Утром подавая завтрак Матушке и сестрам, Лидия услышала, как игуменья приказала банщице к трем часам истопить баньку, а сестрам проследить, чтобы послушницы подготовили домики к среде. План созрел молниеносно. Побег нужно осуществить в то время, когда матушка будет развлекаться в бане. Самое сложное достать ключ от ворот. Один был у охранника, он как раз в три часа приходил обедать, а второй всегда находился у матушки, она носила его в кармане своей одежды.
Весь день до трех часов Лидия не находила себе места, продумывая все до мельчайших подробностей. Еще до обеда она усадила Лизу за стол и стала подробно рассказывать, что и как та должна делать, как только окажется за воротами приюта. Она дала ей пакет, в котором лежало платье ее дочери и кофточка, там же лежало несколько бутербродов и бутылочка воды. Она велела ей переодеться и снять платок сразу, как добежит до леса. Свои вещи хорошо спрятать под любым кустом, чтобы не нашли и не догадались, что она переоделась, когда ее будут искать. Лидия дала ей письмо к своей сестре, живущей в Красногорске, недалеко от Москвы. Сказала, что та приютит. Дала деньги, объяснила, где и за что придется заплатить, как и где покупать билеты. Она потребовала, чтобы Лиза несколько раз пересказала все, что должна делать, и только тогда успокоилась, когда убедилась, что девочка все поняла и запомнила.
Лиза была напугана, ей бывшей раньше домашним ребёнком, за которого всё решали родители, а потом жившей в закрытом приюте с девяти лет, многое было непонятно. То немногое, что она знала о мирской жизни было известно ей из книжек, которые удалось прочитать благодаря учительнице английского языка, а их было не так много и в основном сказки. Она боялась того неизвестного, что ждет ее за воротами, боялась людей, не умея и не зная как с ними разговаривать. Она не знала, как выглядит поезд, уже не помнила, как выглядит метро и многое другое, что с ранних лет знают обычные дети. Терзаемая страхом она хотела отказаться от побега, но вспомнила, как плакала вчера Маринка, ее одну увезли с собой четверо здоровых мужчин еще в пятницу. Они насиловали бедную тринадцатилетнюю девочку двое суток, вернули обратно стонущую от боли, возможно из-за разрыва внутренних органов или из-за чего-то еще.
Лиза знала, что полгода назад в приюте появилась женщина врач, специально для таких случаев, который случился с Маринкой. Последнее время такое с девочками происходило все чаще.
Охранник появился в начале четвертого.
– Ну, хозяюшка, чем кормить будешь? Может сегодня что повкуснее с барского плеча выделили? – он был расположен к Лидии, в своё дежурство, старался не обделять женщину вниманием.
– Всё тоже самое, не было указаний на изыски. Знаешь ведь. Не от меня зависит.
– А что так?
– Спроси сам у матушки игуменьи.
– Я б спросил, только она уже в баньку пошла. Часа два париться будет. Я давно приметил, любит она это дело.
– Два часа много, а что, если гости приедут?
– Сказала, гостей не будет. А если кто без предупреждения пожалует, не пускать. Так что и я могу у тебя подольше отдохнуть. А то у меня от избытка кислорода извилины в узлы закручиваются. Жарко на улице.
– А я что-то не заметила, что жарко. Кажется, дождь собирается.
– Да где же тебе замечать, целый день у плиты стоишь. А дождь и правда намечается.
Лидия поставила мужчине еду, все сразу, первое, второе и компот, а затем незаметно вышла во двор. Лиза ждала ее возле колодца. Оглянувшись по сторонам, Лидия незаметно юркнула в предбанник, через минуту появилась и быстро зашагала к воротам. На всё про всё ушло не больше двух минут, но девочке эти минуты показались часами. Ее сердце билось с бешеной скоростью, она вся дрожала от волнения и страха. Лидия вставила ключ в замочную скважину, замок щелкнул, и перед Лизой открылся путь на свободу.
– Ну все, девочка, я все тебе рассказала, ты знаешь, что делать, беги через лес, станция через семь километров, сразу за лесом, избегай выходить на шоссе, беги, не останавливайся. У тебя два часа фору.
Она обняла Лизу, прижала к себе.
– Ну всё, милая, некогда слёзы разводить. Прежде чем выйти на платформу, осмотрись, чтобы милиции не было и охранников наших. Не дай бог, поймают. Ну всё, беги.
Женщина тихонько толкнула Лизу в спину, затем положила крест вслед убегающей девочки. Слезы катились по ее испещрённым морщинами щекам.
– Счастья тебе, милая, храни тебя Господь, – тихо шептали дрожащие губы. Она быстро зашла в предбанник, чтобы положить ключ на место, затем набрала воды из колодца и пошла к трапезной.
Когда Лидия подошла, чтобы забрать посуду, охранник уже допивал компот и просматривал газету, которую обычно приносил с собой. Он даже не заметил, что женщина выходила во двор.
Матушка Клавдия довольно потирала руки. Она уже успокоилась после вчерашнего гневного взрыва, обдумала план, как превратит эту девку в дорогостоящую шлюху для особых клиентов. Она принесет много денег, все отработает, за все ответит. Надо же, как время изменило эту паршивку? – Клавдия не переставала удивляться. Она даже не могла предположить, что такое возможно. Перед глазами встал вчерашний образ Лизы, ее фигура, талия, полная, красиво очерченная грудь с розовыми маленькими сосками. Клавдия коснулось рукой своей груди, она у нее еле достигала первого размера, и ее этот факт сильно расстраивал.
Она вспомнила, как много лет назад, ее любовник после ссоры, уже стоя в дверях с презрением бросил: – Ты хотя бы сиськи себе нарастила, а то раздетая больше похожа на мужика чем на бабу. Эти слова, больно задели Клавдию и запомнились на всю жизнь. С тех пор у Клавдии не было мужчин. Она их ненавидела такой же лютой ненавистью, как и детдомовских детей.
Ее мысли вновь вернулись к Лизе, а вместе с ней и к другим послушницам. Надо было что-то менять, а то прибыль может обернутся убытками. Ей пришлось полгода назад привезти в приют врача гинеколога, платя за ее молчание большие деньги. Но без врача здесь не обойтись. Взять хотя бы вчерашний случай с одной из послушниц, Клавдия даже не знала ее имя. Эти пьяные ублюдки порвали ей не только рот, но и промежность. Это нужно прекратить. Надо сделать так, чтобы закрыть доступ в приют всякому быдлу. Пора выходить на другой уровень, нужно преобразовать низкопробный притон в зону отдыха для элиты. У нее остались друзья в ФСБ, которые могут помочь решить этот вопрос. Нужно ехать в Москву, наконец решила Клавдия.
Она оторвалась от своих мыслей. Посмотрела в окно, из трубы баньки шел дымок, улыбнувшись, коснулась рукой низа живота, почувствовав томление хотела поласкать себя, но передумала.
Она подошла к невзрачной картине на стене, некоторое время смотрела на нее, рассматривая сюжет. Затем с силой нажала на точку в центре. Картина, дрогнув, не спеша выдвинулась вперед, затем так же не спеша отъехала в сторону, открыв доступ к дверце сейфа. Набрав код, Клавдия вставила ключ в замочную скважину и повернула его. В сейфе лежало много денег, аккуратно перетянутые резинками рубли, доллары, евро. Девки приносили хороший доход. Клавдия стала перебирать стопки денег, ее лицо светилось от счастья, вот то, что она любила больше всего на свете. Она гордилась собой. Восхищалась своим умом. Она, девочка из бедной провинциальной семьи, всего добилась сама. Ее не интересовало, что стало с ее родителями, она не хотела вспоминать вечно пьяного папашу-сморчка и мамашку, бегающую вокруг, чтобы его ублажить, главное, чтобы без скандала.
Ректор взял в руки первый красный диплом.
– Фархад бин Амир бин Рашид аль…, – пока он старательно проговаривал полное имя Фархада, – Марк наблюдал, как тот поднялся с места и быстро направился к сцене. Уже через несколько секунд, он принимал из рук ректора диплом. После того как, они пожали друг другу руки, Фархад повернулся к залу, коснулся его своими глазами, поднял руку с дипломом вверх и заговорил:
– Уважаемые дамы и господа, я благодарю всех, кто сегодня собрался здесь, чтобы разделить с нами нашу радость, наш праздник. Я и все мои однокурсники, пять лет шли к этой замечательной дате…
Марк смотрел на Фархада, он знал, что сегодня видит его в последний раз, ему хотелось как можно точнее запечатлеть его сильный, властный образ. Ему хотелось стать таким же мужественным и жёстким, как Фархад. Время вернуло его назад, в тот день, когда он впервые увидел этого парня. Теплая волна окатила его душу. Он больше не слышал слов Фархада, перед ним проносились события последних месяцев, Марк вновь пережил счастливые минуты, с арабом было легко дружить, он умел развеять любые сомнения, поселить в сердце надежду и веру в успех. Громкие аплодисменты вывели Марка из забытья. Он поднял голову и замер, их взгляды встретились, его вновь настигла боль, хлестнувшая по сердцу. Фархад спустился со сцены и быстрым шагом направился в сторону Марка, тот развернулся и выбежал из зала...
Прода от 23.06.2025, 13:56
ГЛАВА 7
Насилие было неотъемлемой частью воспитания послушниц. Их наказывали по любому поводу, били палками, розгами, которые они же сами заготавливали. Если же кто-то из девочек пытался противоречить, матушка Клавдия в ярости запихивала в рот провинившейся послушнице горчицу, заставляя ее проглотить.
С первого взгляда могло показаться, что с того времени, как Лиза попала в приют, в нём ничего не изменилось. Однако изменения произошли большие. Она повзрослела, ее внешность изменилась, Лиза вступила в ту возрастную пору, когда гадкий утенок превращается в прекрасного белоснежного лебедя, а девочка- подросток становится девушкой. От тяжелой работы и постоянного нахождения в движении ее мышцы натренировались, окрепли, фигурка приобрела соблазнительные формы. Она по-прежнему была худенькой, невысокой, на фоне тонкой талии, особенно выделялась грудь и бедра. Лицо ее тоже изменилось, черты приобрели изящество и аристократизм. Все говорило о том, что этот полуфабрикат скоро превратится в прекрасное творение.
Сестра Лидия быстро заметила изменения, которые произошли с девочкой, и поняла, чем такое перевоплощение может грозить Лизе. Ей хотелось защитить ее от матушки Клавдии и от тех людей, которые последнее время часто стали появляться в приюте. Это были мужчины на дорогих иномарках. Как правило, приезжали компанией из четырех или пяти человек, брали одну девочку или двоих и уезжали в охотничьи домики. Там они проводили несколько дней, затем привозили измученных, едва стоящих на ногах послушниц обратно, бросали возле ворот и уезжали до следующего раза.
Лиза не знала, что делали мужчины с девочками, которых забирали с собой в охотничьи домики. Сами они ничего не рассказывали, только плакали по ночам, пряча слезы в подушку. Прошло почти шесть лет, как Лизу перевели в дом к старшим девочкам, и лишь благодаря сестре Лидии ее до сих пор не видел ни один из мужчин, приезжавших приют.
Иногда какую - нибудь девочку увозили и не возвращали. Несмотря на это количество послушниц в приюте не уменьшалось. Вместо тех, которых увозили безвозвратно, появлялись новые. Все они были старшего возраста, с десяти до тринадцати лет. На младших Клавдии не хотелось тратить деньги, дожидаясь, пока они подрастут.
К тому времени, когда Лизе исполнилось шестнадцать, состав послушниц поменялся почти полностью. Из старших девочек, которые жили здесь с момента основания приюта, остались двое, остальных восемь в разное время увезли неизвестно куда. Исчезли еще около десяти девочек, которых приютили позже. Позже выяснилось, что матушка продавала их за большие деньги, а что с ними потом было, никто не знал.
Чтобы защитить Лизу от сексуального насилия, сестра Лидия прибегла к хитрости. Из своих старых платьев, она сшила для девушки два длинных мешковатых наряда, которые прекрасно скрывали ее соблазнительную фигуру.
Лидия в молодости работала гримером, это помогло ей разукрасить Лизу так, что она превратилась в красотку чуть лучше обезьяны. Макияж был сделан так профессионально, что никто не догадывался, как на самом деле выглядит девочка. Ее прекрасные волосы закрывал платок, надвинутый на самые брови. Макияж приходилось делать раз в неделю, в остальные дни Лиза протирала глаза влажной тряпочкой, стараясь ничего не смазать.
Благодаря стараниям сестры Лидии Лизе все еще удавалось избежать участи других послушниц, и потому ни один мужчина ее пока не коснулся. Да и матушка Клавдия как будто забыла о ней.
Раз в неделю, по пятницам девочки принимали банные процедуры. Что бы никто не догадался, что у Лизы грим, она тоже мылась раз в неделю, только одна. Это происходила по понедельникам за шторкой на кухне, после того как заканчивалась ежедневная работа. Сразу. после того, как девочка вымылась, Лидия опять наносила ей новый грим.
В один из таких вечеров, когда Лиза заканчивала мыться, а сестра Лидия отошла за гримом, кто - то резко отдернул шторку, Лиза повернулась и замерла, кровь медленно отхлынула от лица, страх сковал мышцы. От неожиданности, но больше от страха её словно парализовало.
Расширенными от удивления глазами на нее смотрела матушка Клавдия. Злость и ненависть, исказили ее лицо до неузнаваемости. Сестра Лидия вошла в ту минуту, когда матушка замахнулась и с силой ударила Лизу по лицу ребром ладони. Кровь хлынула из носа девочки.
– Ах, ты гадина, мразь поганая, решила меня обмануть, – шипела монахиня, – ты у меня за все заплатишь, твое время до первых мужиков, они тебя во все дырки отымеют, так, что на всю жизнь запомнишь. Готовься к среде, десять человек приедут, одна обслужишь. Пора свое содержание отрабатывать. – Матушка злобно зыркнула на трясущуюся от страха девушку.
– А ты, пожалеешь, что обманула моё доверие. – Поджала губы игуменья и погрозила пальцем, стоящей у дверей Лидии. Развернулась и вышла из кухни.
Лиза стояла не двигаясь, ее хрупкое тело сотрясала мелкая дрожь. Из глаз потокам катились слезы. Лидия обняла девочку, погладила по голове, вздохнула:
– Бежать тебе надо, девонька, бежать, завтра же, а то, в среду отдаст тебя эта злобная сука на растерзание отморозкам.
Все ночь Лидия не сомкнула глаз. Решение, как устроить побег, никак не приходило. Она подошла к шкафу, стала перебирать вещи, достала старенькое ситцевое платье. Это было платье ее умершей дочери, единственная вещь, которая хранила память о ней. Она уткнулась в платье лицом и заплакала.
Утром подавая завтрак Матушке и сестрам, Лидия услышала, как игуменья приказала банщице к трем часам истопить баньку, а сестрам проследить, чтобы послушницы подготовили домики к среде. План созрел молниеносно. Побег нужно осуществить в то время, когда матушка будет развлекаться в бане. Самое сложное достать ключ от ворот. Один был у охранника, он как раз в три часа приходил обедать, а второй всегда находился у матушки, она носила его в кармане своей одежды.
Весь день до трех часов Лидия не находила себе места, продумывая все до мельчайших подробностей. Еще до обеда она усадила Лизу за стол и стала подробно рассказывать, что и как та должна делать, как только окажется за воротами приюта. Она дала ей пакет, в котором лежало платье ее дочери и кофточка, там же лежало несколько бутербродов и бутылочка воды. Она велела ей переодеться и снять платок сразу, как добежит до леса. Свои вещи хорошо спрятать под любым кустом, чтобы не нашли и не догадались, что она переоделась, когда ее будут искать. Лидия дала ей письмо к своей сестре, живущей в Красногорске, недалеко от Москвы. Сказала, что та приютит. Дала деньги, объяснила, где и за что придется заплатить, как и где покупать билеты. Она потребовала, чтобы Лиза несколько раз пересказала все, что должна делать, и только тогда успокоилась, когда убедилась, что девочка все поняла и запомнила.
Лиза была напугана, ей бывшей раньше домашним ребёнком, за которого всё решали родители, а потом жившей в закрытом приюте с девяти лет, многое было непонятно. То немногое, что она знала о мирской жизни было известно ей из книжек, которые удалось прочитать благодаря учительнице английского языка, а их было не так много и в основном сказки. Она боялась того неизвестного, что ждет ее за воротами, боялась людей, не умея и не зная как с ними разговаривать. Она не знала, как выглядит поезд, уже не помнила, как выглядит метро и многое другое, что с ранних лет знают обычные дети. Терзаемая страхом она хотела отказаться от побега, но вспомнила, как плакала вчера Маринка, ее одну увезли с собой четверо здоровых мужчин еще в пятницу. Они насиловали бедную тринадцатилетнюю девочку двое суток, вернули обратно стонущую от боли, возможно из-за разрыва внутренних органов или из-за чего-то еще.
Лиза знала, что полгода назад в приюте появилась женщина врач, специально для таких случаев, который случился с Маринкой. Последнее время такое с девочками происходило все чаще.
Охранник появился в начале четвертого.
– Ну, хозяюшка, чем кормить будешь? Может сегодня что повкуснее с барского плеча выделили? – он был расположен к Лидии, в своё дежурство, старался не обделять женщину вниманием.
– Всё тоже самое, не было указаний на изыски. Знаешь ведь. Не от меня зависит.
– А что так?
– Спроси сам у матушки игуменьи.
– Я б спросил, только она уже в баньку пошла. Часа два париться будет. Я давно приметил, любит она это дело.
– Два часа много, а что, если гости приедут?
– Сказала, гостей не будет. А если кто без предупреждения пожалует, не пускать. Так что и я могу у тебя подольше отдохнуть. А то у меня от избытка кислорода извилины в узлы закручиваются. Жарко на улице.
– А я что-то не заметила, что жарко. Кажется, дождь собирается.
– Да где же тебе замечать, целый день у плиты стоишь. А дождь и правда намечается.
Лидия поставила мужчине еду, все сразу, первое, второе и компот, а затем незаметно вышла во двор. Лиза ждала ее возле колодца. Оглянувшись по сторонам, Лидия незаметно юркнула в предбанник, через минуту появилась и быстро зашагала к воротам. На всё про всё ушло не больше двух минут, но девочке эти минуты показались часами. Ее сердце билось с бешеной скоростью, она вся дрожала от волнения и страха. Лидия вставила ключ в замочную скважину, замок щелкнул, и перед Лизой открылся путь на свободу.
– Ну все, девочка, я все тебе рассказала, ты знаешь, что делать, беги через лес, станция через семь километров, сразу за лесом, избегай выходить на шоссе, беги, не останавливайся. У тебя два часа фору.
Она обняла Лизу, прижала к себе.
– Ну всё, милая, некогда слёзы разводить. Прежде чем выйти на платформу, осмотрись, чтобы милиции не было и охранников наших. Не дай бог, поймают. Ну всё, беги.
Женщина тихонько толкнула Лизу в спину, затем положила крест вслед убегающей девочки. Слезы катились по ее испещрённым морщинами щекам.
– Счастья тебе, милая, храни тебя Господь, – тихо шептали дрожащие губы. Она быстро зашла в предбанник, чтобы положить ключ на место, затем набрала воды из колодца и пошла к трапезной.
Когда Лидия подошла, чтобы забрать посуду, охранник уже допивал компот и просматривал газету, которую обычно приносил с собой. Он даже не заметил, что женщина выходила во двор.
Прода от 24.06.2025, 10:26
Глава 8
Матушка Клавдия довольно потирала руки. Она уже успокоилась после вчерашнего гневного взрыва, обдумала план, как превратит эту девку в дорогостоящую шлюху для особых клиентов. Она принесет много денег, все отработает, за все ответит. Надо же, как время изменило эту паршивку? – Клавдия не переставала удивляться. Она даже не могла предположить, что такое возможно. Перед глазами встал вчерашний образ Лизы, ее фигура, талия, полная, красиво очерченная грудь с розовыми маленькими сосками. Клавдия коснулось рукой своей груди, она у нее еле достигала первого размера, и ее этот факт сильно расстраивал.
Она вспомнила, как много лет назад, ее любовник после ссоры, уже стоя в дверях с презрением бросил: – Ты хотя бы сиськи себе нарастила, а то раздетая больше похожа на мужика чем на бабу. Эти слова, больно задели Клавдию и запомнились на всю жизнь. С тех пор у Клавдии не было мужчин. Она их ненавидела такой же лютой ненавистью, как и детдомовских детей.
Ее мысли вновь вернулись к Лизе, а вместе с ней и к другим послушницам. Надо было что-то менять, а то прибыль может обернутся убытками. Ей пришлось полгода назад привезти в приют врача гинеколога, платя за ее молчание большие деньги. Но без врача здесь не обойтись. Взять хотя бы вчерашний случай с одной из послушниц, Клавдия даже не знала ее имя. Эти пьяные ублюдки порвали ей не только рот, но и промежность. Это нужно прекратить. Надо сделать так, чтобы закрыть доступ в приют всякому быдлу. Пора выходить на другой уровень, нужно преобразовать низкопробный притон в зону отдыха для элиты. У нее остались друзья в ФСБ, которые могут помочь решить этот вопрос. Нужно ехать в Москву, наконец решила Клавдия.
Она оторвалась от своих мыслей. Посмотрела в окно, из трубы баньки шел дымок, улыбнувшись, коснулась рукой низа живота, почувствовав томление хотела поласкать себя, но передумала.
Она подошла к невзрачной картине на стене, некоторое время смотрела на нее, рассматривая сюжет. Затем с силой нажала на точку в центре. Картина, дрогнув, не спеша выдвинулась вперед, затем так же не спеша отъехала в сторону, открыв доступ к дверце сейфа. Набрав код, Клавдия вставила ключ в замочную скважину и повернула его. В сейфе лежало много денег, аккуратно перетянутые резинками рубли, доллары, евро. Девки приносили хороший доход. Клавдия стала перебирать стопки денег, ее лицо светилось от счастья, вот то, что она любила больше всего на свете. Она гордилась собой. Восхищалась своим умом. Она, девочка из бедной провинциальной семьи, всего добилась сама. Ее не интересовало, что стало с ее родителями, она не хотела вспоминать вечно пьяного папашу-сморчка и мамашку, бегающую вокруг, чтобы его ублажить, главное, чтобы без скандала.
