В один из холодных зимних вечеров, когда метель завывала за окном, Гийом и Ульрих сидели у камина и обсуждали свое будущее. «Если мы переживем это время, — говорил Ульрих с улыбкой, — мы сможем изменить мир вокруг нас. Мы не должны позволять никому указывать нам, кем быть».
Эти слова запали в сердце Гийома. Он знал, что вместе с Ульрихом они могут преодолеть любые преграды. Их связь становилась крепче с каждым днем. Гийом, все больше понимая истинную ценность их дружбы, готовился к тому, чтобы однажды бросить вызов судьбе и завоевать себе свое место под солнцем.
Он начал внимательно изучать каждую деталь этого необычного превращения, словно ученый, открывающий новый вид существа. Гийом тщательно зарисовывал каждую черту, каждую черточку, которая появлялась на лице и теле Ульриха, словно создавая портрет самого загадочного и прекрасного создания. Систематизировал эти изменения, давая им свои названия, как картограф, наносящий на карту неизведанные земли.
Теперь, глядя на Ульриха, Гийом видел не чудовище, а существо, наделенное непостижимой красотой. Да, оно было сложным, многогранным, состоящим из деталей разных живых существ. Но в этом хаосе Гийом улавливал гармонию, видел истинную природу Ульриха, скрытую под наслоениями проклятия. Ему хотелось запечатлеть эту красоту, сохранить её для потомков, чтобы все могли увидеть в Ульрихе не чудовище, а человека.
— Вот так-то, — заключил он. — Теперь понятнее, Михаил?
— Ты производил впечатление мородоворота-бодигарда, — усмехнулся Михаил. — А не тонко чувствующего философа и исследователя.
— Нас с Ульрихом часто недооценивают.
— Напомни мне дать тебе почитать Лавкрафта и Чемберса. Там много непостижимых чудовищ. Ктулху, мать его, фтагн. Король в желтом...
— Меня интересует только одно чудовище и только один король. И он не носит желтого.
— Да, он у вас парень стильный. Всегда в черном.
- А как мы понимаем друг друга? - запоздало удивился Гийом.
- Можешь за это сказать спасибо князю Рассвету. Он вымолил, или вытребовал у богов такую фичу для ваших - проходя порталом, жители вашего мира начинают говорить на том языке, который услышат первым.
Гийом достал из-за пазухи несколько свернутых листов и протянул один из Михаилу.
— Вот.
Портрет был интересным. Разные части выполнены в разное время, при разном освещении, разными материалами. Этакая пёстрая карта лица Ульриха. Действительно, он был красив. Похож на актера, который играл Энакина Скайуокера. С этим не поспоришь. Даже на пятнистом и не слишком профессиональном изображении это видно. Ну ничего, Михаулу мама тоже говорила, что онина молодого Козловского похож.
— Если бы княжна Калина сумела разглядеть это в нем... Она бы полюбила его, а не тебя.
— Пошёл ты знаешь куда! — прошипел Михаил.
- Впрочем, Ульрих, насколько я знаю, не ревнив. Может согласится, чтобы у королевы был любовник...
- Сводник ты бессовестный! - возмутился Михаил. И добавил пару крепких слов. - Мозги у тебя набекрень, идиота кусок. Пошли спать, пока я тебе морду не набил, скотина ты бессовестная.
- Я прекрасно посплю на полу, - Гийом похлопал по дубовому паркету, - Я где только не спал.
- Не выдумывай, - Михаил схватил его за локоть. - Ты гость. Долг хозяина - обеспечить гостю комфорт.
Они еще минут десять спорили, где будет спать Гийом. Михаил настаивал на раскладном диване, а Гийом утверждал, что у него спина крепкая и ему и на твердом не привыкать.
- Ладно, бросайте жребий, - не выдержала княжна Калина. - Вы мне спать мешаете.
Михаил и Гийом замерли на мгновение, а потом Гийом достал игральные кости и протянул их Михаилу.
- Бросай первым, - предложил он.
Михаил сделал глубокий вздох и бросил кости на стол. Выпало шесть и пять.
Гийом тоже сделал бросок
- У меня восемь, и семь - Гийом показал свои кости. - Победа за мной.
- Да черт с тобой, - Михаил махнул рукой. - Спите на полу, как в лесу.
Гийом еще долго ворочался в своем углу, чтото бормотал под нос. Михаил пытался отвлечься, достал наушники, решил посмотреть, что ему выдаст плейлист. Елена Николаевна, когда-то побывавшая Яриной, на своем плейлисте гадала.
- Да вы издеваетесь, - пробормотал он, вслушиваясь в слова арии Фернана из мюзикла "Монте-Кристо". - Это я что ли Фернан?
"Ни на что несмотря,
Он лишает меня и мечты, и надежды,
Значит, вправе и я, ни на что несмотря,
Отвечать ему тем же!
Пусть на высшем суде снисхожденья к себе я ни в ком не увижу,
Всё равно я её никому не отдам,
Не хочу, не могу, ненавижу!"
Кто вообще меня спрашивает, отдам не отдам... Сквозь сон раздумывал Михаил. Калина взрослая, самодостаточная женщина, сама решит с кем, и как ей быть. Люблю, не люблю, трамвай куплю... Любить - значит уважать, доверять, принимать выбор того, кого любишь! Этот бесстыжий сутенер еще все опошлил своими средневековыми рассуждениями.
Михаил сдёрнул наушники и тихо выругался. Потом швырнул в ворочавшегося Гийома подушкой.
- Благодарствую. Как раз то, чего мне не зэхватало для удобства. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Гийом, - Михаил лег на диван и закрыл глаза.
- Спокойной ночи, - сказала Калина, - если конечно вы не найдёте еще повод поспорить. Все! Всем спать!
И Михаил почувствовал, что у него наконец тяжелеют веки.
Амарго жил двойной жизнью в тихой гиспанской деревушке, укрытой от посторонних глаз живописными холмами. У него была счастливая и размеренная жизнь крестьянина, не без трудностей и огорчений, но все же. У него было все, что нужно для жизни: высокое синее небо, поле с золотыми колосьями, девичий смех, песни у костра, друзья и семья. Его жизнь была размеренной и спокойной: каждый день он трудился в поле, выращивая хлеб и овощи для своей семьи. Но тень печали постоянно омрачала его сердце, ведь его родной брат Диего страдал от ужасного проклятия. Амарго было года три, когда родился Диего. Он чуть младше короля Ульриха, первого ребенка Железноземья, на кого пало проклятие.
И с тех пор, с первой метаморфозы Диего, ни отец, ни мать ни разу не улыбались. Каждый день Амарго с тревогой наблюдал, как Диего корчится на своем ложе: его тело искажается в муках. Вместо руки у брата сегодня вырос змеиный хвост, извивающийся в воздухе. Глаз и рот поменялись местами, придавая его лицу жуткое, нечеловеческое выражение. Примерно раз в месяц конечности Диего отваливались и снова прирастали, все это сопровождаясь душераздирающими криками.
Иногда Амарго трусливо сбегал из дома на неделю-две, отговариваясь страдой или охотой. Он не был уверен, что родители это замечают. Потом чувство вины брало верх. Он возвращался домой, выгонял мать к соседке, чтобы она хоть немного отдохнула, а отца заставлял идти в таверну, посидеть с мужчинами. Оставался с Диего один на один. С его болью, стыдом, страхами. Если приходила Агата, становилось легче обоим братьям. Но Агата исчезла полгода назад.
- Диего, мой бедный брат! — шептал Амарго, бессильно сжимая его исковерканные пальцы. — Как же мне помочь тебе?"
Диего с трудом повернул к нему искаженное лицо и хрипел:
- Амарго... Спаси меня... Эта боль невыносима... Я больше не могу...
Слёзы отчаяния катились по щекам Амарго, пока он беспомощно наблюдал за мучениями брата, жаждая найти способ исцелить его от ужасного проклятия "незавершенной метаморфозы". Или хотя бы отомстить.
Вербовщики королевской армии появлялись в деревне раз в месяц. Не ловили, не заставляли, но намекали, что таким молодым парням, как Амарго и его приятели, нечего делать в этой глуши. Амарго стоял у порога своего скромного дома, сжимая в ладонях потрепанный листок с печатью королевской армии. Его сердце бешено колотилось, а в голове роились тысячи мыслей. С одной стороны, он жаждал мести, стремясь отправиться на границу с Триземьем, чтобы найти виновных в ужасном проклятии, терзающем его брата Диего. Образ брата, корчащегося в агонии, не давал ему покоя, пробуждая в душе Амарго жгучую ненависть к предполагаемым врагам. Но в то же время он сомневался, правильно ли он поступает, записываясь в армию короля Ульриха Железного. Ведь он всегда был мирным человеком, чуждым насилия и кровопролития. Амарго вспоминал, как отец с любовью учил его возделывать землю, как они вместе любовались закатами над родными холмами. Сможет ли он теперь поднять руку на других людей, даже если они и виновны в страданиях брата?
Тяжело вздохнув, Амарго опустил взгляд на листок в своих пальцах. Он знал, что не может отступить — ради Диего он должен идти до конца, даже если это означает расстаться с прежней мирной жизнью. Решительно сжав челюсти, крестьянин направился к воротам деревни, готовый вступить в ряды армии короля Ульриха и отправиться на границу, чтобы найти виновных в проклятии и отомстить за брата.
Вступив в ряды новобранцев, Амарго окунулся в водоворот строгой дисциплины и изнурительных тренировок. Каждое утро он поднимался на заре, чтобы приступить к изнурительным упражнениям с тяжелыми мечами и щитами. Его мускулы напрягались, а капли пота стекали по лицу, но он не сдавался, ведомый жаждой возмездия. Под палящим солнцем Амарго оттачивал навыки владения луком, поражая цели с невероятной точностью. Его дыхание участилось, но решимость не покидала его. Он представлял, как поразит проклятого врага, чтобы снять чары с его брата.
Вечерами, когда лагерь утопал в тишине, Амарго сидел у костра, вглядываясь в пламя. Он размышлял о предстоящих сражениях, о том, как он будет защищать свою землю и близких. Его взгляд становился все более решительным, а сердце наполнялось жаждой мести и стремлением к справедливости. Его жилистое тело, закаленное тяжелым крестьянским трудом, легко подчинялось командам опытных инструкторов.
В один из дней гулкий звон гарнизонного колокола возвестил о прибытии важной персоны. Амарго замер, вытянувшись по стойке "смирно", когда в сопровождении свиты в лагерь въехал сам король Ульрих. Властитель медленно обвел взглядом лагерь. Амарго почувствовал на себе его взгляд, хотя лицо короля скрывала свободно ниспадавшая черная вуаль. Под просторным плащом угадывались очертания уродливого, искаженного проклятием тела.
Король подозвал командиров и отдавал им приказания, его голос звучал хрипло, словно простуженный. Целый день он ходил по лагерю, тщательно проверяя все мелочи и распекая нерадивых офицеров. Амарго слышал, как один из капитанов сказал другому:
- Даже в нужники свой нос сунул, если у него есть, конечно, нос.
- Ага, проверил, достаточно ли места для солдатского дерьма.
- От запахов из едальни его тошнит, а в нужнике ничего так... Наслаждается.
Король стоял недалеко, и Амарго знал, насколько у проклятых иногда утончается слух. Ему показалось, что голова под покрывалом слегка повернулась в сторону говоривших, и левая рука в перчатке-мешке, сплошной, без пальцев, сжалась и разжалась. Амарго почувствовал обиду за короля. Как и за любого проклятого. Офицерам, сплошь дворянам, легко говорить - не их близкие страдают и не они сами.
Ближе к вечеру Ульрих приказал лучшим бойцам выйти на поединок. Амарго затаил дыхание, наблюдая, как грациозно и стремительно двигается проклятый властитель, его движения были полны змеиной гибкости. В пылу схватки из-под плаща Ульриха показалось щупальце, отвлекшее противников. Солдаты не сдержали восхищенных возгласов. Король Ульрих рассмеялся, его смех напоминал кашель больного ребенка.
- Как сказал мне один мудрец, — произнес он, — Ты свой позорный недуг в подвиг должен определить. Во всем надо искать положительные стороны.
Амарго слушал его слова, чувствуя, как в душе рождается еще больше уважения к этому необычному правителю.
Вечером в казарму, где жил Амарго, зашли два офицера. Они спросили у солдат:
- У кого есть родственники, поражённые проклятием незавершённой метаморфозы? И кто умеет с такими людьми обращаться? Оруженосец его величества временно отсутствует, королю нужна помощь.
Несколько человек подняли руки. Офицер ткнул пальцем в Амарго.
- Ты! Иди.
Король сидел в своей палатке без плаща, вуали и перчаток. Вместо левой руки у него было щупальце, вместо правой - клешня. Он, помогая себе перекошенным ртом, вложил в клешню толстый карандаш. И, так же придерживая карандаш ртом, принялся делать пометки на отчёте. На запястьях, в тех местах, где должны быть запястья, у него были надеты тяжелые браслеты.
- Подожди немного, - сказал он, отвлекаясь от письма.
Амарго поклонился. Минут пятнадцать они оба молчали.
Наконец король сказал:
- Кто у тебя в семье проклят, рядовой?
- Младший брат, ваше величество. Он на два месяца младше вас.
- Ты умеешь подключать ему системц для питательной смеси?
- Да, ваше величество. Мы с матушкой и отцом всему научились.
- Хорошо. Поможешь мне?
- Почту за честь.
Проклятых кормили двумя способами, так как чаще всего обычную пищу желудок отвергал: Звёздные учителя предоставляли родне проклятых специальное жидкое питание, которое можно было, превратив в специальном приборе в мельчайшую пыль, поглощать через специальную маску, накладываемую на лицо. Либо, если метаморфоза предполагала видимые и прощупыванмые вены - внутривенно. Прибор был довольно хрупким, с маленькими кнопками. Ни клешней, ни щупальцем такой тонкой работы не сделаешь.
Амарго нашёл саквояж с прибором и банками питания. Совершенно стандартный. Такой же присылали Звёздные Учителя для Диего. Двенадцать банок на полгода.
- Прежде помоги мне переменить одежду, - как-то неловко попросил король. - Эти пуговицы мне тоже не поддаются.
Король, пожалуй, выглядел получше, чем Диего. Да, тощий, как и все проклятые, с перекошенным в сторону более тяжёлого щупальца позвоночником, с чешуёй на спине. Ноги вот были вполне человеческие сегодня.
Амарго помог ему вымыться и переодеться в чистое, затем подключил установку для питания. Теперь надо подождать, пока питание всосётся. Потому что трубочки после этого полагалось тщательно прополоскать. Да и вытащить катетер король сам не сможет. Это займёт минут сорок.
- Садись, - сказал король. - Расскажи о своём брате. Какой он? Смешно, но я никогда не разговаривал с другими проклятыми, даже вблизи не видел. Мой дядя почему-то считает, что такое общение будет для меня мучительным.
Амарго несколько удивился, но с уважением отозвался о своём брате:
- Он добрый и смелый, ваше величество. Ему непросто, но когда ему достаются амулеты, он ходит со мной в поле, помогает, как может.
- Были амулеты? А сейчас нет? - удивлённо переспросил король.
- Слуги Звёздных учителей выдали нашей деревне один комплект. А проклятых в деревне трое.
Король передёрнул плечами.
- Бред. Я займусь этим вопросом, продолжай.
- Он всё время мечтает о том, чтобы вернуться к обычной жизни. Иногда говорит, что хочет стать рыцарем.
- Не хочу тебя обнадёживать, но, возможно, этой мечте дано будет сбыться.
Амарго вскочил.
- Ваше величество! Да за одну только надежду я... Мой брат...
Король усмехнулся:
- Рано. Сне просто хочется знать, на кого я могу положиться.
Амарго аккуратно поправил трубочку, выходящую из установки, и ответил:
- Мы с ним часто говорим о тех временах, когда всё было по-другому. Он любит, когда я рассказываю истории о наших войнах и победах. Мы мечтаем о временах, когда сокрушим проклятое Триземье. И всё будет хорошо.
Эти слова запали в сердце Гийома. Он знал, что вместе с Ульрихом они могут преодолеть любые преграды. Их связь становилась крепче с каждым днем. Гийом, все больше понимая истинную ценность их дружбы, готовился к тому, чтобы однажды бросить вызов судьбе и завоевать себе свое место под солнцем.
Он начал внимательно изучать каждую деталь этого необычного превращения, словно ученый, открывающий новый вид существа. Гийом тщательно зарисовывал каждую черту, каждую черточку, которая появлялась на лице и теле Ульриха, словно создавая портрет самого загадочного и прекрасного создания. Систематизировал эти изменения, давая им свои названия, как картограф, наносящий на карту неизведанные земли.
Теперь, глядя на Ульриха, Гийом видел не чудовище, а существо, наделенное непостижимой красотой. Да, оно было сложным, многогранным, состоящим из деталей разных живых существ. Но в этом хаосе Гийом улавливал гармонию, видел истинную природу Ульриха, скрытую под наслоениями проклятия. Ему хотелось запечатлеть эту красоту, сохранить её для потомков, чтобы все могли увидеть в Ульрихе не чудовище, а человека.
— Вот так-то, — заключил он. — Теперь понятнее, Михаил?
— Ты производил впечатление мородоворота-бодигарда, — усмехнулся Михаил. — А не тонко чувствующего философа и исследователя.
— Нас с Ульрихом часто недооценивают.
— Напомни мне дать тебе почитать Лавкрафта и Чемберса. Там много непостижимых чудовищ. Ктулху, мать его, фтагн. Король в желтом...
— Меня интересует только одно чудовище и только один король. И он не носит желтого.
— Да, он у вас парень стильный. Всегда в черном.
- А как мы понимаем друг друга? - запоздало удивился Гийом.
- Можешь за это сказать спасибо князю Рассвету. Он вымолил, или вытребовал у богов такую фичу для ваших - проходя порталом, жители вашего мира начинают говорить на том языке, который услышат первым.
Гийом достал из-за пазухи несколько свернутых листов и протянул один из Михаилу.
— Вот.
Портрет был интересным. Разные части выполнены в разное время, при разном освещении, разными материалами. Этакая пёстрая карта лица Ульриха. Действительно, он был красив. Похож на актера, который играл Энакина Скайуокера. С этим не поспоришь. Даже на пятнистом и не слишком профессиональном изображении это видно. Ну ничего, Михаулу мама тоже говорила, что онина молодого Козловского похож.
— Если бы княжна Калина сумела разглядеть это в нем... Она бы полюбила его, а не тебя.
— Пошёл ты знаешь куда! — прошипел Михаил.
- Впрочем, Ульрих, насколько я знаю, не ревнив. Может согласится, чтобы у королевы был любовник...
- Сводник ты бессовестный! - возмутился Михаил. И добавил пару крепких слов. - Мозги у тебя набекрень, идиота кусок. Пошли спать, пока я тебе морду не набил, скотина ты бессовестная.
- Я прекрасно посплю на полу, - Гийом похлопал по дубовому паркету, - Я где только не спал.
- Не выдумывай, - Михаил схватил его за локоть. - Ты гость. Долг хозяина - обеспечить гостю комфорт.
Они еще минут десять спорили, где будет спать Гийом. Михаил настаивал на раскладном диване, а Гийом утверждал, что у него спина крепкая и ему и на твердом не привыкать.
- Ладно, бросайте жребий, - не выдержала княжна Калина. - Вы мне спать мешаете.
Михаил и Гийом замерли на мгновение, а потом Гийом достал игральные кости и протянул их Михаилу.
- Бросай первым, - предложил он.
Михаил сделал глубокий вздох и бросил кости на стол. Выпало шесть и пять.
Гийом тоже сделал бросок
- У меня восемь, и семь - Гийом показал свои кости. - Победа за мной.
- Да черт с тобой, - Михаил махнул рукой. - Спите на полу, как в лесу.
Гийом еще долго ворочался в своем углу, чтото бормотал под нос. Михаил пытался отвлечься, достал наушники, решил посмотреть, что ему выдаст плейлист. Елена Николаевна, когда-то побывавшая Яриной, на своем плейлисте гадала.
- Да вы издеваетесь, - пробормотал он, вслушиваясь в слова арии Фернана из мюзикла "Монте-Кристо". - Это я что ли Фернан?
"Ни на что несмотря,
Он лишает меня и мечты, и надежды,
Значит, вправе и я, ни на что несмотря,
Отвечать ему тем же!
Пусть на высшем суде снисхожденья к себе я ни в ком не увижу,
Всё равно я её никому не отдам,
Не хочу, не могу, ненавижу!"
Кто вообще меня спрашивает, отдам не отдам... Сквозь сон раздумывал Михаил. Калина взрослая, самодостаточная женщина, сама решит с кем, и как ей быть. Люблю, не люблю, трамвай куплю... Любить - значит уважать, доверять, принимать выбор того, кого любишь! Этот бесстыжий сутенер еще все опошлил своими средневековыми рассуждениями.
Михаил сдёрнул наушники и тихо выругался. Потом швырнул в ворочавшегося Гийома подушкой.
- Благодарствую. Как раз то, чего мне не зэхватало для удобства. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Гийом, - Михаил лег на диван и закрыл глаза.
- Спокойной ночи, - сказала Калина, - если конечно вы не найдёте еще повод поспорить. Все! Всем спать!
И Михаил почувствовал, что у него наконец тяжелеют веки.
Глава пятая
Амарго жил двойной жизнью в тихой гиспанской деревушке, укрытой от посторонних глаз живописными холмами. У него была счастливая и размеренная жизнь крестьянина, не без трудностей и огорчений, но все же. У него было все, что нужно для жизни: высокое синее небо, поле с золотыми колосьями, девичий смех, песни у костра, друзья и семья. Его жизнь была размеренной и спокойной: каждый день он трудился в поле, выращивая хлеб и овощи для своей семьи. Но тень печали постоянно омрачала его сердце, ведь его родной брат Диего страдал от ужасного проклятия. Амарго было года три, когда родился Диего. Он чуть младше короля Ульриха, первого ребенка Железноземья, на кого пало проклятие.
И с тех пор, с первой метаморфозы Диего, ни отец, ни мать ни разу не улыбались. Каждый день Амарго с тревогой наблюдал, как Диего корчится на своем ложе: его тело искажается в муках. Вместо руки у брата сегодня вырос змеиный хвост, извивающийся в воздухе. Глаз и рот поменялись местами, придавая его лицу жуткое, нечеловеческое выражение. Примерно раз в месяц конечности Диего отваливались и снова прирастали, все это сопровождаясь душераздирающими криками.
Иногда Амарго трусливо сбегал из дома на неделю-две, отговариваясь страдой или охотой. Он не был уверен, что родители это замечают. Потом чувство вины брало верх. Он возвращался домой, выгонял мать к соседке, чтобы она хоть немного отдохнула, а отца заставлял идти в таверну, посидеть с мужчинами. Оставался с Диего один на один. С его болью, стыдом, страхами. Если приходила Агата, становилось легче обоим братьям. Но Агата исчезла полгода назад.
- Диего, мой бедный брат! — шептал Амарго, бессильно сжимая его исковерканные пальцы. — Как же мне помочь тебе?"
Диего с трудом повернул к нему искаженное лицо и хрипел:
- Амарго... Спаси меня... Эта боль невыносима... Я больше не могу...
Слёзы отчаяния катились по щекам Амарго, пока он беспомощно наблюдал за мучениями брата, жаждая найти способ исцелить его от ужасного проклятия "незавершенной метаморфозы". Или хотя бы отомстить.
Вербовщики королевской армии появлялись в деревне раз в месяц. Не ловили, не заставляли, но намекали, что таким молодым парням, как Амарго и его приятели, нечего делать в этой глуши. Амарго стоял у порога своего скромного дома, сжимая в ладонях потрепанный листок с печатью королевской армии. Его сердце бешено колотилось, а в голове роились тысячи мыслей. С одной стороны, он жаждал мести, стремясь отправиться на границу с Триземьем, чтобы найти виновных в ужасном проклятии, терзающем его брата Диего. Образ брата, корчащегося в агонии, не давал ему покоя, пробуждая в душе Амарго жгучую ненависть к предполагаемым врагам. Но в то же время он сомневался, правильно ли он поступает, записываясь в армию короля Ульриха Железного. Ведь он всегда был мирным человеком, чуждым насилия и кровопролития. Амарго вспоминал, как отец с любовью учил его возделывать землю, как они вместе любовались закатами над родными холмами. Сможет ли он теперь поднять руку на других людей, даже если они и виновны в страданиях брата?
Тяжело вздохнув, Амарго опустил взгляд на листок в своих пальцах. Он знал, что не может отступить — ради Диего он должен идти до конца, даже если это означает расстаться с прежней мирной жизнью. Решительно сжав челюсти, крестьянин направился к воротам деревни, готовый вступить в ряды армии короля Ульриха и отправиться на границу, чтобы найти виновных в проклятии и отомстить за брата.
Вступив в ряды новобранцев, Амарго окунулся в водоворот строгой дисциплины и изнурительных тренировок. Каждое утро он поднимался на заре, чтобы приступить к изнурительным упражнениям с тяжелыми мечами и щитами. Его мускулы напрягались, а капли пота стекали по лицу, но он не сдавался, ведомый жаждой возмездия. Под палящим солнцем Амарго оттачивал навыки владения луком, поражая цели с невероятной точностью. Его дыхание участилось, но решимость не покидала его. Он представлял, как поразит проклятого врага, чтобы снять чары с его брата.
Вечерами, когда лагерь утопал в тишине, Амарго сидел у костра, вглядываясь в пламя. Он размышлял о предстоящих сражениях, о том, как он будет защищать свою землю и близких. Его взгляд становился все более решительным, а сердце наполнялось жаждой мести и стремлением к справедливости. Его жилистое тело, закаленное тяжелым крестьянским трудом, легко подчинялось командам опытных инструкторов.
В один из дней гулкий звон гарнизонного колокола возвестил о прибытии важной персоны. Амарго замер, вытянувшись по стойке "смирно", когда в сопровождении свиты в лагерь въехал сам король Ульрих. Властитель медленно обвел взглядом лагерь. Амарго почувствовал на себе его взгляд, хотя лицо короля скрывала свободно ниспадавшая черная вуаль. Под просторным плащом угадывались очертания уродливого, искаженного проклятием тела.
Король подозвал командиров и отдавал им приказания, его голос звучал хрипло, словно простуженный. Целый день он ходил по лагерю, тщательно проверяя все мелочи и распекая нерадивых офицеров. Амарго слышал, как один из капитанов сказал другому:
- Даже в нужники свой нос сунул, если у него есть, конечно, нос.
- Ага, проверил, достаточно ли места для солдатского дерьма.
- От запахов из едальни его тошнит, а в нужнике ничего так... Наслаждается.
Король стоял недалеко, и Амарго знал, насколько у проклятых иногда утончается слух. Ему показалось, что голова под покрывалом слегка повернулась в сторону говоривших, и левая рука в перчатке-мешке, сплошной, без пальцев, сжалась и разжалась. Амарго почувствовал обиду за короля. Как и за любого проклятого. Офицерам, сплошь дворянам, легко говорить - не их близкие страдают и не они сами.
Ближе к вечеру Ульрих приказал лучшим бойцам выйти на поединок. Амарго затаил дыхание, наблюдая, как грациозно и стремительно двигается проклятый властитель, его движения были полны змеиной гибкости. В пылу схватки из-под плаща Ульриха показалось щупальце, отвлекшее противников. Солдаты не сдержали восхищенных возгласов. Король Ульрих рассмеялся, его смех напоминал кашель больного ребенка.
- Как сказал мне один мудрец, — произнес он, — Ты свой позорный недуг в подвиг должен определить. Во всем надо искать положительные стороны.
Амарго слушал его слова, чувствуя, как в душе рождается еще больше уважения к этому необычному правителю.
Вечером в казарму, где жил Амарго, зашли два офицера. Они спросили у солдат:
- У кого есть родственники, поражённые проклятием незавершённой метаморфозы? И кто умеет с такими людьми обращаться? Оруженосец его величества временно отсутствует, королю нужна помощь.
Несколько человек подняли руки. Офицер ткнул пальцем в Амарго.
- Ты! Иди.
Король сидел в своей палатке без плаща, вуали и перчаток. Вместо левой руки у него было щупальце, вместо правой - клешня. Он, помогая себе перекошенным ртом, вложил в клешню толстый карандаш. И, так же придерживая карандаш ртом, принялся делать пометки на отчёте. На запястьях, в тех местах, где должны быть запястья, у него были надеты тяжелые браслеты.
- Подожди немного, - сказал он, отвлекаясь от письма.
Амарго поклонился. Минут пятнадцать они оба молчали.
Наконец король сказал:
- Кто у тебя в семье проклят, рядовой?
- Младший брат, ваше величество. Он на два месяца младше вас.
- Ты умеешь подключать ему системц для питательной смеси?
- Да, ваше величество. Мы с матушкой и отцом всему научились.
- Хорошо. Поможешь мне?
- Почту за честь.
Проклятых кормили двумя способами, так как чаще всего обычную пищу желудок отвергал: Звёздные учителя предоставляли родне проклятых специальное жидкое питание, которое можно было, превратив в специальном приборе в мельчайшую пыль, поглощать через специальную маску, накладываемую на лицо. Либо, если метаморфоза предполагала видимые и прощупыванмые вены - внутривенно. Прибор был довольно хрупким, с маленькими кнопками. Ни клешней, ни щупальцем такой тонкой работы не сделаешь.
Амарго нашёл саквояж с прибором и банками питания. Совершенно стандартный. Такой же присылали Звёздные Учителя для Диего. Двенадцать банок на полгода.
- Прежде помоги мне переменить одежду, - как-то неловко попросил король. - Эти пуговицы мне тоже не поддаются.
Король, пожалуй, выглядел получше, чем Диего. Да, тощий, как и все проклятые, с перекошенным в сторону более тяжёлого щупальца позвоночником, с чешуёй на спине. Ноги вот были вполне человеческие сегодня.
Амарго помог ему вымыться и переодеться в чистое, затем подключил установку для питания. Теперь надо подождать, пока питание всосётся. Потому что трубочки после этого полагалось тщательно прополоскать. Да и вытащить катетер король сам не сможет. Это займёт минут сорок.
- Садись, - сказал король. - Расскажи о своём брате. Какой он? Смешно, но я никогда не разговаривал с другими проклятыми, даже вблизи не видел. Мой дядя почему-то считает, что такое общение будет для меня мучительным.
Амарго несколько удивился, но с уважением отозвался о своём брате:
- Он добрый и смелый, ваше величество. Ему непросто, но когда ему достаются амулеты, он ходит со мной в поле, помогает, как может.
- Были амулеты? А сейчас нет? - удивлённо переспросил король.
- Слуги Звёздных учителей выдали нашей деревне один комплект. А проклятых в деревне трое.
Король передёрнул плечами.
- Бред. Я займусь этим вопросом, продолжай.
- Он всё время мечтает о том, чтобы вернуться к обычной жизни. Иногда говорит, что хочет стать рыцарем.
- Не хочу тебя обнадёживать, но, возможно, этой мечте дано будет сбыться.
Амарго вскочил.
- Ваше величество! Да за одну только надежду я... Мой брат...
Король усмехнулся:
- Рано. Сне просто хочется знать, на кого я могу положиться.
Амарго аккуратно поправил трубочку, выходящую из установки, и ответил:
- Мы с ним часто говорим о тех временах, когда всё было по-другому. Он любит, когда я рассказываю истории о наших войнах и победах. Мы мечтаем о временах, когда сокрушим проклятое Триземье. И всё будет хорошо.
