Смотрит Кир: президент, стало быть, сидит и министры всякие под боком. Все очень важные, солидные… с серьёзным видом, степенно, толкуют о том, да о сём. Президент представил министрам Кира. Те, не меняя железобетонности своих лиц, заверили его, что дичайше рады познакомиться с такой неординарной личностью. Президент объяснил Киру, что от него потребуется высказать своё мнение по ряду вопросов, но лишь тогда, когда эти вопросы будут ему — Киру — заданы.
Кир, в свою очередь, ответил, что чрезвычайно рад будет дать им любые консультации, которые от него потребуются, при условии, если он — Кир — будет видеть в них таковую потребность.
Президент посмотрел на него со слегка приподнятой бровью, но смолчал. Потом обвёл всех инспектирующим взглядом, осведомился, все ли двери плотно закрыты, и объявил «совещание за закрытыми дверями» открытым.
— Рассусоливать не буду! — круто заявил президент. — Скажу прямо; пора наводить порядок в стране! Деморализация населения достигла уже такого уровня, что пора бы уже серной кислотой из брандспойта!..
У Кира аж челюсть отвисла. Короче, сказать он на это ничего не сумел, хоть в голове у него уже закрутил целый ураган мыслей.
— Господин Макротрусов, озвучьте нам ваш проект! — сказал президент, обращаясь к очень солидному господину с king-size комплекцией.
— Я, — начал господин Макротрусов, высоким певческим голосом, — предлагаю запретить подросткам, целоваться в подъездах! Это очень неприлично и служит основным путём переноса инфекции методом «рот в рот»
— Ахха, — вырвалось у Кира. Но, сдержав смех, он принял отчуждённый вид.
Президент хмуро посмотрел на Экклезиастова, потом с укоризной на господина Макротрусова
— Что же вы, разлюбезный мой Макротрусов, такой ляп допустили! Запретить им, целоваться в подъездах? А как насчёт чердаков, подвалов, туалетов, кустов, в конце концов? Или вы полагаете, что во всех прочих местах инфекция методом ‘рот в рот’ не передаётся? Да и кто здесь об инфекции говорит? А начнут они чистить зубы перед каждым поцелуем, и кто тогда упрекнёт их в передаче инфекции?
Я говорю о ДЕМОРАЛИЗАЦИИ населения! Надеюсь, всем остальным ясна суть поставленной мной проблемы?
Все дружно закивали, и только пристыженный Макротрусов виновато опустил голову, да Экклезиастов улыбался во весь рот.
Вторым выступал некий господин Подлизовский — высокий и энергичный молодой человек, лет шестидесяти. Он очень энергично размахивал руками во время своей короткой речи и поправлял норовящие сползти с носа крупные очки в роговой оправе.
— Предлагаю ряд мер по снижению у подрастающего поколения интереса к сексу; Подростков до восемнадцати лет, уличённых в просмотре порнографии и эротики, посещении порно-сайтов и сайтов с эротическим уклоном в Интернете, отправлять в детские трудовые лагеря, а их родителей, включая бабушек и дедушек подвергать операции по смене пола, и вообще лишению детородных функций!
— Вот это уже трезвая мысль! — обрадовано воскликнул президент. — Нужно ликвидировать разврат на корню!
Третьим был сам министр культуры, господин Иерофан Колбасавстиле. — Плотный мужчина, в хорошем костюме, очках, и с серёжкой в левой ноздре.
— Вы говорите; «ликвидировать на корню», господин Президент? Вы
абсолютно правы! Давайте смотреть в корень….
Господин Колбасавстиле обратил на цветуще-улыбающееся, усато-бородатое лицо Кира полный неприязни взгляд;
— Вот, куда должны быть направлены наши усилия! Вот такие вот, с позволения сказать, работники культуры и приводят нашу, с позволения сказать, молодёжь в ту жуткую степень развращённости, в которой мы с вами можем её — молодёжь — наблюдать.
Господин Колбасавстиле, по всей видимости, намеревался сказать ещё что-то нелестное в адрес Кира и его коллег, но президент его остановил и обратился к Киру;
— Что вы можете на это возразить, господин Экклезиастов?
Кир Экклезиастов уже не улыбался. Он смотрел на министров и на президента попеременно, с печатью озабоченности и тревоги на лице.
— Что-то вы, ребята, далеко зашли! Уж не веселят меня ваши диковинные речи. Ведь любое озорство хорошо, когда в нём мера соблюдается! Вот вы тут петушились, а не подумали, что себя самих — свою природу ругаете! Может, вам жёны не дают? Или вы так заработались, что и забыли, для чего жёны нужны? Я предвидел подобные трудности, — а то, иначе, с чего бы вам меня приглашать? — и прихватил кое-что с собой… — Экклезиастов открыл портфель и вытащил оттуда дюжины две забойных порно-журналов.
Все прямо ахнули. Ахнули и онемели. Тут было всё, что может вернуть на землю самого сухого аскета. — Самые откровенные, грязные темы, в самом чудесном качестве исполнения. И на обложке каждого журнала броскими красными буквами было написано: «Все модели младше восемнадцати лет»
— Вот, ребята! Полагаю, это вам поможет. А мне пора идти. Там моя Саша скучает без меня, — сказал Кир. Встал, закрыл портфель и направился к выходу. У двери повернулся, посмотрел, как государственные мужи, спустив брюки и забыв обо всём, тешат свою плоть, и подумал себе; «Вот и хорошо! Если у власти ещё живы нормальные, здоровые рефлексы, то народ может быть спокоен. — До следующих выборов, во всяком случае».
А однажды одно крупное западное издательство подписало с ним очень выгодный контракт на публикацию продолжения его бестселлера «Три буквы на заборе». Но Кир Экклезиастов порвал контракт.
— Я вам и так эти три буквы скажу! Безо всякого контракта. А искусство, ежели оно имеет истоком наши отечественные реалии, должно у нас и оставаться!
Вот такой он был независимый свободолюбивый поэт. Однажды заработал кучу денег, облил её керосином и подпалил. Ни от чего не хотел быть зависимым.
А то прислал ему как-то скалолаз Миша травки. Покурил её Кир и на Луну попал. Потом книгу написал: «Искривление пространства-времени как основной принцип путешествия на Луну»
А ещё, как-то раз, взял Кир карандаши, краски с кистями — решил батальное полотно состряпать. Сел и принялся рисовать. Нарисовал квадрат, в нём круг, а в круге нарисовал свастику. Смотрит он на своё детище и думает:
— Где-то я это уже видел. Помнится, тот парень плохо кончил. Ну его! Кесарю кесарево…. Мы будем кончать умеючи — с удовольствием.
Взял и порвал картину. На том и закончились его поползновения на изобразительное искусство. Правда, на стенах мужских туалетов он иногда изображал голых женщин, а на стенах женских — голых мужчин. Но это было так… — баловство.
Однажды утром вышел Кир Экклезиастов на улицу, а там демонстрация тунеядцев и бастующих. Все несут плакаты. И все плакаты — один краше другого. «Некрофилии, наркомании и проституции бой!», «Садизму, аскетизму, сатанизму, марксизму-ленинизму бой!», «Полтергейстам, экстрасенсам, лицеистам, пианистам бой!». И немного другого толка: «Даёшь восьмичасовой рабочий день малолетним проституткам!», «Даёшь водку за два рубля!», «Даёшь генеральную уборку общественных сортиров каждые полчаса!». Повтыкал Кир на всё это и пошёл, задумавшись в парк. Сел на лавочку и стал рассуждать:
— Придумали! Тоже мне…. Ну там некрофилии, садизму, ещё можно бой сообразить. А водку за два рубля? Какие тогда у меня будут гонорары? А восьмичасовой рабочий день малолетним проституткам? А когда ж им уроками заниматься? — Ходить на дискотеку, трахаться в подворотне, делать миньеты в подъезде, спать с разными ребятами и девушками, целоваться под луной, записки любовные писать и весь остальной моцион совершать? Нет. Это вы, товарищи тунеядцы и бастующие перегнули палку! А если в туалетах, общественных-то будут убирать каждые полчаса, это когда же там возможно будет справить нужду, большую и малую?
Сидит он так, прокручивает мысли в подобном жанре, а тут бац, откуда ни возьмись, Иван и Данило из кустов вылезают.
— Ого! — говорит, в сердцах Кир Экклезиастов. — А вы чего здесь? Вы ж, из совсем другой истории!
— А мы потому здесь, брат, что соратники тебе! Пришли поприветствовать тебя и пожелать удачи на твоём пути! Ведь, рано или поздно, мы все будем вместе, и тогда неважно будет, кто из какой истории. Мы не в обиде на тебя, что не ходил к нам в Лес. Видать, не время тебе было. Сильно испугался ты тогда, маленький! То хозяин в Лесу шутил. Любит он людей в дебри заводить. Ну, так на то его хозяйская воля! Мы ему тут не указ. А всё ж жалко, что ты так и не понял нашей лесной красоты! Потерял ты много, Кирюша! Но ничего. Придёт время, всё получишь сполна. Попрощались они с Киром, повернулись и опять в кусты ушли.
Кир, в свою очередь, ответил, что чрезвычайно рад будет дать им любые консультации, которые от него потребуются, при условии, если он — Кир — будет видеть в них таковую потребность.
Президент посмотрел на него со слегка приподнятой бровью, но смолчал. Потом обвёл всех инспектирующим взглядом, осведомился, все ли двери плотно закрыты, и объявил «совещание за закрытыми дверями» открытым.
— Рассусоливать не буду! — круто заявил президент. — Скажу прямо; пора наводить порядок в стране! Деморализация населения достигла уже такого уровня, что пора бы уже серной кислотой из брандспойта!..
У Кира аж челюсть отвисла. Короче, сказать он на это ничего не сумел, хоть в голове у него уже закрутил целый ураган мыслей.
— Господин Макротрусов, озвучьте нам ваш проект! — сказал президент, обращаясь к очень солидному господину с king-size комплекцией.
— Я, — начал господин Макротрусов, высоким певческим голосом, — предлагаю запретить подросткам, целоваться в подъездах! Это очень неприлично и служит основным путём переноса инфекции методом «рот в рот»
— Ахха, — вырвалось у Кира. Но, сдержав смех, он принял отчуждённый вид.
Президент хмуро посмотрел на Экклезиастова, потом с укоризной на господина Макротрусова
— Что же вы, разлюбезный мой Макротрусов, такой ляп допустили! Запретить им, целоваться в подъездах? А как насчёт чердаков, подвалов, туалетов, кустов, в конце концов? Или вы полагаете, что во всех прочих местах инфекция методом ‘рот в рот’ не передаётся? Да и кто здесь об инфекции говорит? А начнут они чистить зубы перед каждым поцелуем, и кто тогда упрекнёт их в передаче инфекции?
Я говорю о ДЕМОРАЛИЗАЦИИ населения! Надеюсь, всем остальным ясна суть поставленной мной проблемы?
Все дружно закивали, и только пристыженный Макротрусов виновато опустил голову, да Экклезиастов улыбался во весь рот.
Вторым выступал некий господин Подлизовский — высокий и энергичный молодой человек, лет шестидесяти. Он очень энергично размахивал руками во время своей короткой речи и поправлял норовящие сползти с носа крупные очки в роговой оправе.
— Предлагаю ряд мер по снижению у подрастающего поколения интереса к сексу; Подростков до восемнадцати лет, уличённых в просмотре порнографии и эротики, посещении порно-сайтов и сайтов с эротическим уклоном в Интернете, отправлять в детские трудовые лагеря, а их родителей, включая бабушек и дедушек подвергать операции по смене пола, и вообще лишению детородных функций!
— Вот это уже трезвая мысль! — обрадовано воскликнул президент. — Нужно ликвидировать разврат на корню!
Третьим был сам министр культуры, господин Иерофан Колбасавстиле. — Плотный мужчина, в хорошем костюме, очках, и с серёжкой в левой ноздре.
— Вы говорите; «ликвидировать на корню», господин Президент? Вы
абсолютно правы! Давайте смотреть в корень….
Господин Колбасавстиле обратил на цветуще-улыбающееся, усато-бородатое лицо Кира полный неприязни взгляд;
— Вот, куда должны быть направлены наши усилия! Вот такие вот, с позволения сказать, работники культуры и приводят нашу, с позволения сказать, молодёжь в ту жуткую степень развращённости, в которой мы с вами можем её — молодёжь — наблюдать.
Господин Колбасавстиле, по всей видимости, намеревался сказать ещё что-то нелестное в адрес Кира и его коллег, но президент его остановил и обратился к Киру;
— Что вы можете на это возразить, господин Экклезиастов?
Кир Экклезиастов уже не улыбался. Он смотрел на министров и на президента попеременно, с печатью озабоченности и тревоги на лице.
— Что-то вы, ребята, далеко зашли! Уж не веселят меня ваши диковинные речи. Ведь любое озорство хорошо, когда в нём мера соблюдается! Вот вы тут петушились, а не подумали, что себя самих — свою природу ругаете! Может, вам жёны не дают? Или вы так заработались, что и забыли, для чего жёны нужны? Я предвидел подобные трудности, — а то, иначе, с чего бы вам меня приглашать? — и прихватил кое-что с собой… — Экклезиастов открыл портфель и вытащил оттуда дюжины две забойных порно-журналов.
Все прямо ахнули. Ахнули и онемели. Тут было всё, что может вернуть на землю самого сухого аскета. — Самые откровенные, грязные темы, в самом чудесном качестве исполнения. И на обложке каждого журнала броскими красными буквами было написано: «Все модели младше восемнадцати лет»
— Вот, ребята! Полагаю, это вам поможет. А мне пора идти. Там моя Саша скучает без меня, — сказал Кир. Встал, закрыл портфель и направился к выходу. У двери повернулся, посмотрел, как государственные мужи, спустив брюки и забыв обо всём, тешат свою плоть, и подумал себе; «Вот и хорошо! Если у власти ещё живы нормальные, здоровые рефлексы, то народ может быть спокоен. — До следующих выборов, во всяком случае».
А однажды одно крупное западное издательство подписало с ним очень выгодный контракт на публикацию продолжения его бестселлера «Три буквы на заборе». Но Кир Экклезиастов порвал контракт.
— Я вам и так эти три буквы скажу! Безо всякого контракта. А искусство, ежели оно имеет истоком наши отечественные реалии, должно у нас и оставаться!
Вот такой он был независимый свободолюбивый поэт. Однажды заработал кучу денег, облил её керосином и подпалил. Ни от чего не хотел быть зависимым.
А то прислал ему как-то скалолаз Миша травки. Покурил её Кир и на Луну попал. Потом книгу написал: «Искривление пространства-времени как основной принцип путешествия на Луну»
А ещё, как-то раз, взял Кир карандаши, краски с кистями — решил батальное полотно состряпать. Сел и принялся рисовать. Нарисовал квадрат, в нём круг, а в круге нарисовал свастику. Смотрит он на своё детище и думает:
— Где-то я это уже видел. Помнится, тот парень плохо кончил. Ну его! Кесарю кесарево…. Мы будем кончать умеючи — с удовольствием.
Взял и порвал картину. На том и закончились его поползновения на изобразительное искусство. Правда, на стенах мужских туалетов он иногда изображал голых женщин, а на стенах женских — голых мужчин. Но это было так… — баловство.
Однажды утром вышел Кир Экклезиастов на улицу, а там демонстрация тунеядцев и бастующих. Все несут плакаты. И все плакаты — один краше другого. «Некрофилии, наркомании и проституции бой!», «Садизму, аскетизму, сатанизму, марксизму-ленинизму бой!», «Полтергейстам, экстрасенсам, лицеистам, пианистам бой!». И немного другого толка: «Даёшь восьмичасовой рабочий день малолетним проституткам!», «Даёшь водку за два рубля!», «Даёшь генеральную уборку общественных сортиров каждые полчаса!». Повтыкал Кир на всё это и пошёл, задумавшись в парк. Сел на лавочку и стал рассуждать:
— Придумали! Тоже мне…. Ну там некрофилии, садизму, ещё можно бой сообразить. А водку за два рубля? Какие тогда у меня будут гонорары? А восьмичасовой рабочий день малолетним проституткам? А когда ж им уроками заниматься? — Ходить на дискотеку, трахаться в подворотне, делать миньеты в подъезде, спать с разными ребятами и девушками, целоваться под луной, записки любовные писать и весь остальной моцион совершать? Нет. Это вы, товарищи тунеядцы и бастующие перегнули палку! А если в туалетах, общественных-то будут убирать каждые полчаса, это когда же там возможно будет справить нужду, большую и малую?
Сидит он так, прокручивает мысли в подобном жанре, а тут бац, откуда ни возьмись, Иван и Данило из кустов вылезают.
— Ого! — говорит, в сердцах Кир Экклезиастов. — А вы чего здесь? Вы ж, из совсем другой истории!
— А мы потому здесь, брат, что соратники тебе! Пришли поприветствовать тебя и пожелать удачи на твоём пути! Ведь, рано или поздно, мы все будем вместе, и тогда неважно будет, кто из какой истории. Мы не в обиде на тебя, что не ходил к нам в Лес. Видать, не время тебе было. Сильно испугался ты тогда, маленький! То хозяин в Лесу шутил. Любит он людей в дебри заводить. Ну, так на то его хозяйская воля! Мы ему тут не указ. А всё ж жалко, что ты так и не понял нашей лесной красоты! Потерял ты много, Кирюша! Но ничего. Придёт время, всё получишь сполна. Попрощались они с Киром, повернулись и опять в кусты ушли.
