- Ванда Бровко, - проговорила она с ужасающей улыбкой на своём прекрасном и мёртвом лице. - Ты беспокоишься о наследнице клана Госсамер?
- Конечно, - Ванда посмотрела на свои босые и покрытые мелкими ранами и ссадинами грязные ноги. - Она моя подруга, и я не могу не беспокоиться о ней.
- Что бы ты сделала в случае опасности, грозившей жизни твоей подруги? – вкрадчивым голосом спросила Мадлена, приблизившись к маленькой ведьме.
- Я бы залечила её раны после битвы, - недоумевая, ответила Ванда и подняла глаза на чёрную ведьму, которая мёртвой тенью медленно приближалась к ней.
- Похвально, - страшно усмехнулась Мадлена и с высоты своего роста наклонилась к Ванде. - Но до лечения можно и не дожить, дорогая Ванда. Смогла бы ты убить врага, покушающегося на жизнь твоей подруги?
- Убить?! – Ванда привычным движением схватилась за голову. - Я никого не убила за всю свою жизнь!
- А если придётся, то сможешь?..
Не веря своим ушам, Ванда смотрела в пустые, без единой эмоции, глаза Мадлены и не понимала, о чём она говорит. Лекарь, убивающий людей? Такое разве может быть?! Она вспомнила день встречи с Агатой, как журналистка из внешнего мира помогла ей сбежать от напавшей нежити, спасла их от разъярённого курольва. Она всячески помогала испуганной и растерянной белой ведьме, которая никогда не ступала дальше Пировых городищ и практически никогда не покидала свой просторный дом на холме близ посёлка Претории. Агата не стала колебаться и медлить перед трудностями, встающими на её пути: будь то прополка рисового поля или отряд амазонок, схвативший её в плен. Она даже решила сопровождать её в пути к Королевскому двору, хотя могла бы уехать в Н-ск на последней электричке, следующей в город той ночью.
А что для такого бесстрашного воина может сделать она, Ванда Бровко, умеющая только исцелять живых существ и готовить еду? Она задумчиво посмотрела на Мадлену, которая стояла перед ней в ожидании ответа.
- Мне сложно ответить на этот вопрос, - проговорила она и заметила торжествующий огонёк в мёртвых глазах чёрной ведьмы. - Я думаю, что мне будет некогда раздумывать и медлить с решением перед лицом опасности, грозящей моим дорогим друзьям.
- Ответ правильный, - чёрная ведьма вытащила из своего необъятного кармана платья искривлённый кинжал в старых кожаных ножнах и с выгравированным изображением человеческого черепа на рукояти. - А сможешь ли ты убить свою подругу, если это потребуется для спасения её драгоценной жизни?
- Не морочь мне голову! – Ванда отпрянула от Мадлены на несколько шагов. - Разве можно убить ради спасения жизни?!
- Можно, - откликнулась Мадлена и с привычной гримасой радушия протянула кинжал испуганной ведьме. - Возьми это и используй по своему усмотрению. И никогда не сомневайся в правильности своего решения, когда оно уже принято, а дороги назад уже нет.
Ванда пыталась найти хоть одну эмоцию в страшном лице чёрной ведьмы, но та хранила спокойствие умершего мага, ничем не выдавая свои человеческие чувства, давно покинувшие её бессмертное тело. Ванда нехотя приняла дар Мадлены и сунула кинжал в чехле за пояс своих синих шаровар. Его холодная рукоять обожгла её обнажённую кожу поясницы, но спустя мгновение согрелась от тепла её живого тела.
- А теперь ступай в госпиталь, - приказала Мадлена и заскользила к главному входу пустого тронного зала. - Вскоре всем потребуется твоя помощь врачевателя, нежить уже подступает к городу.
- А ты куда же? – спросила Ванда и вздрогнула, поймав тяжёлый взгляд чёрной ведьмы, брошенный ей через плечо. Аура бездушного убийцы тёмной и душной шалью накрыла воздух тронного зала и раскалила в нём атмосферу леденящим холодом ненависти.
- Я иду сражаться, - свистящим шёпотом произнесла Мадлена. - Жаль, что я не могу лично отомстить этому ублюдку за свой истреблённый клан, но лучше наследницы клана Госсамер это никто не сможет сделать. К тому же, - многозначительно добавила она, открыв дверь. - Помощь того, кто уже умер, неоценима на поле боя. Не правда ли, Ванда Бровко?
Ванда не нашлась, что ответить на громогласное заявление чёрной ведьмы, и Мадлена неслышно скрылась за высокими дверями тронного зала, оставив рыжую ведьму одну в пустом и величественном помещении, где из века в век обсуждались дела магического измерения, прощались с ушедшими в мир иной королями и приветствовали их преемников. Тишина зала угнетала, заставляя думать обо всём в ином свете. Крики командующих отрядами союзных войск, грохот передвигаемых чугунных орудий, топот лошадиных копыт о каменные мостовые вывели Ванду из странного оцепенения, вызванного последними словами Мадлены. Она бросилась к выходу из тронного зала, не оглядываясь по сторонам и не слыша невидимых криков одобрения с портретов давно умерших коронованных особ.
«Помощь того, кто уже умер? Она говорила про себя? А если нет, то о ком же?».
Маленькая ведьма выбежала в коридор, обвешанный горящими масляными лампами, и направилась к подземному убежищу, где располагался военный госпиталь для раненых воинов Союзного войска кланов.
«Следующая станция – Драконий Лаз. Осторожно, двери закрываются».
Лязг автоматических дверей вагона, набирающий скорость электропоезд и мерный стук колёс – эти повторяющиеся от одной станции до другой звуки погружали в приятную дремоту, склоняющую голову к стене подрагивающего на ходу вагона и прикрывающую уставшие глаза опухшими веками. Но журналист Н-ского вестника, Иван Громыкин, время от времени бил себя по левой щеке, чтобы не уснуть и не проспать свою остановку, так что ближе к городу левая часть его лица превратилась в опухшее и одутловатое подобие щеки, покусанное злыми осами. Неприветливая кондуктор проверяла его билет ещё два раза, и Громыкин был рад даже такой компании, которая помогала не уснуть и забыть события последнего дня, что крепко засели в его сознании и заставляли вздрагивать от любой промелькнувшей тени за чёрным окном мчащегося электропоезда, везущего его обратно в Н-ск.
«Неудивительно, что Агата Кобраль пропала в этих кошмарных местах», - сокрушённо думал Иван, провожая сонным взглядом очертания пролегающего вдоль железнодорожной ветки глухого и непроходимого леса. - «Там сам чёрт ногу сломит, не говоря о милой и хрупкой девушке. Какой же я бесполезный и трусливый неудачник…».
Уже не в силах сопротивляться навалившемуся на него сну, Громыкин покорно закрыл глаза и крепко заснул, прислонив всклокоченную голову к холодной металлической стене гудящего вагона и сложив на груди руки.
Иван забылся тревожным, неспокойным сном, в котором Агата Кобраль в забавном наряде средневекового рыцаря, в компании какого-то мальчишки и двух странных бодибилдерш в меховых жилетах бежала по ночному Н-ску, ловко огибая отцветающие клумбы во внутренних дворах и перепрыгивая высокие бордюры тротуаров. Далее во сне журналиста с чудовищной скоростью стали мелькать какие-то незнакомые ему люди в чУдных одеяниях и со странными причёсками, диковинные животные, города и посёлки, которых нет ни на одной карте мира. Словно кадры испорченной киноплёнки, видения проносились в сознании крепко спящего Ивана, пока перед ним не осталось одно знакомое ему лицо. Козловская Эмма Григорьевна в безупречном брючном костюме сидела за своим столом в редакции Н-ского вестника и отчитывала стоящего перед ней и понурившегося Громыкина. Она ругалась и курила, стряхивая пепел в свою любимую пепельницу в виде нагло ухмыляющегося человеческого черепа. Слова нескончаемым грубым потоком неслись с ярко окрашенных красной помадой губ, но Иван ничего не мог разобрать, стоя перед гневающимся шефом и безучастно изучая носки своих ботинок.
«…делай то, что я тебе говорю, - долетели до его спящего сознания отдельные фразы Козловской. - Не выполнишь задания – пеняй на себя».
«Что мне нужно сделать, Эмма Григорьевна?» - выдавил из себя Громыкин, не поднимая головы.
«Разбей своё дурацкое зеркало!!» - прогрохотал голос начальницы, и журналист резко пробудился от того, что его кто-то энергично тряс за плечи.
- Приехали, засоня! – прогудел над ухом голос кондуктора. - Дома выспишься!
- Спасибо! – спохватился Громыкин и, выхватив из-под лавки свой чемодан, в два прыжка оказался в тамбуре вагона, собирающегося уезжать на другую станцию. Он спрыгнул с его высокой подножки и очутился на привычной и знакомой ему с детства железнодорожной станции Н-ска, где даже в три часа ночи приветливо светился циферблат привокзальных часов, уличные фонари мягко освещали путь до дома, а вывески баров и круглосуточных магазинов мерцали неоновым светом в темноте ночного города.
Громыкин не стал вызывать такси и торопливо зашагал в сторону своего дома, что находился в двух кварталах от железнодорожного вокзала. «Что за чушь мне снилась?» - недоумевал он, осторожно обходя блестящие лужи на асфальтированных тротуарах города и шаг за шагом приближаясь к своей уютной обители, где его ждал привычный удобный диван и картина с красивой незнакомкой в старинной громоздкой раме. «Зачем разбивать моё и так почти разбитое зеркало, что само со временем рассыплется на части?».
Козловская не раз потешалась над его страстью к антикварным вещицам, но не запрещала таскать в офис разваливающиеся на части фарфоровые чашки шут знает какого века, и со сдержанным ехидством принимала в подарок от гордого сотрудника то старинный облезлый подсвечник, то покрытую глубокими трещинами рамку для фотографий. Но разбить зеркало…зачем?
Громыкин добрался до дома в половине четвёртого утра. Нафталиновый дух квартиры радостно окутал фигуру вернувшегося хозяина, приглашая пройти в комнату, выпить элитного свежесваренного кофе и лечь спать, созерцая в ранних лучах августовского солнца горделивый взгляд красавицы со старинного холста. Но журналист Громыкин, который отличался от остальных сотрудников редакции своим ответственным отношением к возлагаемым на него обязанностям и испытывающий чувство глубокого уважения к начальству, прошёл к своему треснувшему по диагонали зеркалу и посмотрел в него. Он схватил с обувной полки антикварную ступку для специй, которую он купил незадолго до отъезда в Преторию. Размахнувшись, он обрушил своё чугунное оружие на зеркало, заглушив в себе растущее сожаление о такой редкой вещи и поставив точку в своём страшном путешествии в посёлок в Н-ской области. «Куплю себе новое зеркало, лучше этого», - решил для себя молодой человек и, оставив в коридоре чемодан и гору мелких осколков на полу, пошёл в кухню варить кофе, отложив уборку на следующий день.
Разбитое вдребезги антикварное зеркало взирало со стены зияющей чёрной дырой в деревянной раме, отражаемой в каждом, даже в самом маленьком осколке, лежащем в тесном коридоре. Иван Громыкин вполголоса напевал в своей маленькой кухне и ставил на плиту турку с водой, не подозревая того, что он собственноручно разрушил единственный портал в магическое измерение, тем самым предотвратив вторжение нежити в мир людей и заперев, словно крысу в клетке, чёрного мага Даркест, окончательно отрезав ему путь к отступлению.
Оказавшись в своей квартире, Агата с облегчением стащила с себя тяжёлые доспехи и с помощью Марка стянула отдавивший ей лоб шлем с алым хвостом. Привычная обстановка, слегка подзабытая во время нежданного путешествия, приятно радовала глаз и вселяла ранее не виданную уверенность во всех делах, грядущих и незамедлительно наступающих.
Однокомнатная квартира на втором этаже стандартного пятиэтажного кирпичного дома кое-как вместила в себя две мужеподобные фигуры амазонок и почти незаметного кота-оборотня. Эрика и Аклеа сначала наотрез отказались идти в узкий и тёмный подъезд дома, пока Агата не включила на каждом этаже свет. Таращась на электрические лампы, так не похожие на их привычное масляное освещение, и держа в руках заряженные арбалеты, они обследовали весь подъезд, занимая собой всю лестничную площадку каждого этажа, и только после этого согласились войти в квартиру Агаты.
- Кроличья нора, - охарактеризовала стандартное человеческое жильё Эрика и приложившись широким лбом о дверной косяк, чуть не сбила с потолка люстру. Бабушкина хрустальная гордость опасно закачалась над головами гостей, но амазонка одним пальцем руки остановила этот светящийся электрическим светом маятник.
- Вы тут не шумите, - предупредила их Агата, с помощью кота стаскивая с себя тяжёлые доспехи. - Второй час ночи, соседи спят.
- Зачем мы вообще сюда притащились? – подала голос молчаливая Аклеа и осторожно села на диван, заняв собой добрую его половину.
- Надо, - коротко ответила Агата и, выхватив из шкафа чистое полотенце, пошла в ванную комнату. - Я скоро вернусь, сидите тихо.
Недовольно ворча, Эрика села рядом с подругой: диван тоскливо заскрипел под тяжестью их мускулистых тел. Марк с ногами забрался в кресло, с любопытством осматриваясь в людском пристанище любимой хозяйки. Прямоугольная комната с выбеленным потолком, бежевые обои с геометрическим рисунком, плотные портьеры с изображёнными на них красными маками. Потрёпанный и в нескольких местах побитый молью шерстяной ковёр на полу, лакированный шкаф прошлого столетия с большим, во весь рост, зеркалом. На диване и единственном кресле – покрывала из бордового велюра, у окна – массивный письменный стол со стационарным компьютером и множеством фотографий в разноцветных рамках. Пятилетняя Агата, гуляющая в парке с мороженым в руках, семилетняя первоклассница с хмурым выражением лица и букетом белых гладиолусов, выпускница университета с дипломом, улыбающаяся Агата с бабушкой у подъезда их дома. Маленькая квартира с бедной обстановкой дышала теплом и семейным уютом, который принадлежал только двоим – Агате и её ныне покойной бабушке.
В ванной комнате девушка стянула с себя нательное льняное бельё, состоящее из просторной рубахи и брюк, распустила грязные и пыльные волосы и, пока в ванную лилась горячая вода, она, не мигая, смотрела на своё отражение в зеркале. За месяц пребывания в магическом измерении она набрала значительную мышечную массу тела, скинув при этом практически весь слой подкожного жира. Из овального зеркала на неё смотрела хмурая высокая девушка со светлыми длинными волосами и с серыми, широко расставленными глазами, из-за которых её в детстве дразнили лягушкой. Солнце магического измерения сделало её кожу смуглее, чем обычно, а тренировки в родовом гнезде клана отточили фигуру и сделали грубее черты лица.
Агата положила ладонь на обнажённый живот. Ах, если бы только знать, как достать этот треклятый Свиток бессмертия и уничтожить Даркеста с его войском воскрешённой нежити! Пока их отряд ищет в Н-ске чёрного мага, Аркелл и другие воины будут держать оборону Королевской столицы и ждать её возвращения со Свитком, что положит конец всей этой бесполезной войне и уничтожит всю нечисть, что ступила своими гниющими конечностями в Варну. Времени для всего этого – всего несколько часов до рассвета, до шести утра. Некогда сходить к Козловской и завалить её расспросами. Для решающей битвы с Даркестом девушка была слаба, но она понимала, что только она может уничтожить чёрного мага с помощью скрытой в ней силы. «Только как её добыть и как использовать?!». Даркест сам рыщет по городу в её поисках, поэтому медлить ни в коем случае нельзя.
- Конечно, - Ванда посмотрела на свои босые и покрытые мелкими ранами и ссадинами грязные ноги. - Она моя подруга, и я не могу не беспокоиться о ней.
- Что бы ты сделала в случае опасности, грозившей жизни твоей подруги? – вкрадчивым голосом спросила Мадлена, приблизившись к маленькой ведьме.
- Я бы залечила её раны после битвы, - недоумевая, ответила Ванда и подняла глаза на чёрную ведьму, которая мёртвой тенью медленно приближалась к ней.
- Похвально, - страшно усмехнулась Мадлена и с высоты своего роста наклонилась к Ванде. - Но до лечения можно и не дожить, дорогая Ванда. Смогла бы ты убить врага, покушающегося на жизнь твоей подруги?
- Убить?! – Ванда привычным движением схватилась за голову. - Я никого не убила за всю свою жизнь!
- А если придётся, то сможешь?..
Не веря своим ушам, Ванда смотрела в пустые, без единой эмоции, глаза Мадлены и не понимала, о чём она говорит. Лекарь, убивающий людей? Такое разве может быть?! Она вспомнила день встречи с Агатой, как журналистка из внешнего мира помогла ей сбежать от напавшей нежити, спасла их от разъярённого курольва. Она всячески помогала испуганной и растерянной белой ведьме, которая никогда не ступала дальше Пировых городищ и практически никогда не покидала свой просторный дом на холме близ посёлка Претории. Агата не стала колебаться и медлить перед трудностями, встающими на её пути: будь то прополка рисового поля или отряд амазонок, схвативший её в плен. Она даже решила сопровождать её в пути к Королевскому двору, хотя могла бы уехать в Н-ск на последней электричке, следующей в город той ночью.
А что для такого бесстрашного воина может сделать она, Ванда Бровко, умеющая только исцелять живых существ и готовить еду? Она задумчиво посмотрела на Мадлену, которая стояла перед ней в ожидании ответа.
- Мне сложно ответить на этот вопрос, - проговорила она и заметила торжествующий огонёк в мёртвых глазах чёрной ведьмы. - Я думаю, что мне будет некогда раздумывать и медлить с решением перед лицом опасности, грозящей моим дорогим друзьям.
- Ответ правильный, - чёрная ведьма вытащила из своего необъятного кармана платья искривлённый кинжал в старых кожаных ножнах и с выгравированным изображением человеческого черепа на рукояти. - А сможешь ли ты убить свою подругу, если это потребуется для спасения её драгоценной жизни?
- Не морочь мне голову! – Ванда отпрянула от Мадлены на несколько шагов. - Разве можно убить ради спасения жизни?!
- Можно, - откликнулась Мадлена и с привычной гримасой радушия протянула кинжал испуганной ведьме. - Возьми это и используй по своему усмотрению. И никогда не сомневайся в правильности своего решения, когда оно уже принято, а дороги назад уже нет.
Ванда пыталась найти хоть одну эмоцию в страшном лице чёрной ведьмы, но та хранила спокойствие умершего мага, ничем не выдавая свои человеческие чувства, давно покинувшие её бессмертное тело. Ванда нехотя приняла дар Мадлены и сунула кинжал в чехле за пояс своих синих шаровар. Его холодная рукоять обожгла её обнажённую кожу поясницы, но спустя мгновение согрелась от тепла её живого тела.
- А теперь ступай в госпиталь, - приказала Мадлена и заскользила к главному входу пустого тронного зала. - Вскоре всем потребуется твоя помощь врачевателя, нежить уже подступает к городу.
- А ты куда же? – спросила Ванда и вздрогнула, поймав тяжёлый взгляд чёрной ведьмы, брошенный ей через плечо. Аура бездушного убийцы тёмной и душной шалью накрыла воздух тронного зала и раскалила в нём атмосферу леденящим холодом ненависти.
- Я иду сражаться, - свистящим шёпотом произнесла Мадлена. - Жаль, что я не могу лично отомстить этому ублюдку за свой истреблённый клан, но лучше наследницы клана Госсамер это никто не сможет сделать. К тому же, - многозначительно добавила она, открыв дверь. - Помощь того, кто уже умер, неоценима на поле боя. Не правда ли, Ванда Бровко?
Ванда не нашлась, что ответить на громогласное заявление чёрной ведьмы, и Мадлена неслышно скрылась за высокими дверями тронного зала, оставив рыжую ведьму одну в пустом и величественном помещении, где из века в век обсуждались дела магического измерения, прощались с ушедшими в мир иной королями и приветствовали их преемников. Тишина зала угнетала, заставляя думать обо всём в ином свете. Крики командующих отрядами союзных войск, грохот передвигаемых чугунных орудий, топот лошадиных копыт о каменные мостовые вывели Ванду из странного оцепенения, вызванного последними словами Мадлены. Она бросилась к выходу из тронного зала, не оглядываясь по сторонам и не слыша невидимых криков одобрения с портретов давно умерших коронованных особ.
«Помощь того, кто уже умер? Она говорила про себя? А если нет, то о ком же?».
Маленькая ведьма выбежала в коридор, обвешанный горящими масляными лампами, и направилась к подземному убежищу, где располагался военный госпиталь для раненых воинов Союзного войска кланов.
***
«Следующая станция – Драконий Лаз. Осторожно, двери закрываются».
Лязг автоматических дверей вагона, набирающий скорость электропоезд и мерный стук колёс – эти повторяющиеся от одной станции до другой звуки погружали в приятную дремоту, склоняющую голову к стене подрагивающего на ходу вагона и прикрывающую уставшие глаза опухшими веками. Но журналист Н-ского вестника, Иван Громыкин, время от времени бил себя по левой щеке, чтобы не уснуть и не проспать свою остановку, так что ближе к городу левая часть его лица превратилась в опухшее и одутловатое подобие щеки, покусанное злыми осами. Неприветливая кондуктор проверяла его билет ещё два раза, и Громыкин был рад даже такой компании, которая помогала не уснуть и забыть события последнего дня, что крепко засели в его сознании и заставляли вздрагивать от любой промелькнувшей тени за чёрным окном мчащегося электропоезда, везущего его обратно в Н-ск.
«Неудивительно, что Агата Кобраль пропала в этих кошмарных местах», - сокрушённо думал Иван, провожая сонным взглядом очертания пролегающего вдоль железнодорожной ветки глухого и непроходимого леса. - «Там сам чёрт ногу сломит, не говоря о милой и хрупкой девушке. Какой же я бесполезный и трусливый неудачник…».
Уже не в силах сопротивляться навалившемуся на него сну, Громыкин покорно закрыл глаза и крепко заснул, прислонив всклокоченную голову к холодной металлической стене гудящего вагона и сложив на груди руки.
Иван забылся тревожным, неспокойным сном, в котором Агата Кобраль в забавном наряде средневекового рыцаря, в компании какого-то мальчишки и двух странных бодибилдерш в меховых жилетах бежала по ночному Н-ску, ловко огибая отцветающие клумбы во внутренних дворах и перепрыгивая высокие бордюры тротуаров. Далее во сне журналиста с чудовищной скоростью стали мелькать какие-то незнакомые ему люди в чУдных одеяниях и со странными причёсками, диковинные животные, города и посёлки, которых нет ни на одной карте мира. Словно кадры испорченной киноплёнки, видения проносились в сознании крепко спящего Ивана, пока перед ним не осталось одно знакомое ему лицо. Козловская Эмма Григорьевна в безупречном брючном костюме сидела за своим столом в редакции Н-ского вестника и отчитывала стоящего перед ней и понурившегося Громыкина. Она ругалась и курила, стряхивая пепел в свою любимую пепельницу в виде нагло ухмыляющегося человеческого черепа. Слова нескончаемым грубым потоком неслись с ярко окрашенных красной помадой губ, но Иван ничего не мог разобрать, стоя перед гневающимся шефом и безучастно изучая носки своих ботинок.
«…делай то, что я тебе говорю, - долетели до его спящего сознания отдельные фразы Козловской. - Не выполнишь задания – пеняй на себя».
«Что мне нужно сделать, Эмма Григорьевна?» - выдавил из себя Громыкин, не поднимая головы.
«Разбей своё дурацкое зеркало!!» - прогрохотал голос начальницы, и журналист резко пробудился от того, что его кто-то энергично тряс за плечи.
- Приехали, засоня! – прогудел над ухом голос кондуктора. - Дома выспишься!
- Спасибо! – спохватился Громыкин и, выхватив из-под лавки свой чемодан, в два прыжка оказался в тамбуре вагона, собирающегося уезжать на другую станцию. Он спрыгнул с его высокой подножки и очутился на привычной и знакомой ему с детства железнодорожной станции Н-ска, где даже в три часа ночи приветливо светился циферблат привокзальных часов, уличные фонари мягко освещали путь до дома, а вывески баров и круглосуточных магазинов мерцали неоновым светом в темноте ночного города.
Громыкин не стал вызывать такси и торопливо зашагал в сторону своего дома, что находился в двух кварталах от железнодорожного вокзала. «Что за чушь мне снилась?» - недоумевал он, осторожно обходя блестящие лужи на асфальтированных тротуарах города и шаг за шагом приближаясь к своей уютной обители, где его ждал привычный удобный диван и картина с красивой незнакомкой в старинной громоздкой раме. «Зачем разбивать моё и так почти разбитое зеркало, что само со временем рассыплется на части?».
Козловская не раз потешалась над его страстью к антикварным вещицам, но не запрещала таскать в офис разваливающиеся на части фарфоровые чашки шут знает какого века, и со сдержанным ехидством принимала в подарок от гордого сотрудника то старинный облезлый подсвечник, то покрытую глубокими трещинами рамку для фотографий. Но разбить зеркало…зачем?
Громыкин добрался до дома в половине четвёртого утра. Нафталиновый дух квартиры радостно окутал фигуру вернувшегося хозяина, приглашая пройти в комнату, выпить элитного свежесваренного кофе и лечь спать, созерцая в ранних лучах августовского солнца горделивый взгляд красавицы со старинного холста. Но журналист Громыкин, который отличался от остальных сотрудников редакции своим ответственным отношением к возлагаемым на него обязанностям и испытывающий чувство глубокого уважения к начальству, прошёл к своему треснувшему по диагонали зеркалу и посмотрел в него. Он схватил с обувной полки антикварную ступку для специй, которую он купил незадолго до отъезда в Преторию. Размахнувшись, он обрушил своё чугунное оружие на зеркало, заглушив в себе растущее сожаление о такой редкой вещи и поставив точку в своём страшном путешествии в посёлок в Н-ской области. «Куплю себе новое зеркало, лучше этого», - решил для себя молодой человек и, оставив в коридоре чемодан и гору мелких осколков на полу, пошёл в кухню варить кофе, отложив уборку на следующий день.
Разбитое вдребезги антикварное зеркало взирало со стены зияющей чёрной дырой в деревянной раме, отражаемой в каждом, даже в самом маленьком осколке, лежащем в тесном коридоре. Иван Громыкин вполголоса напевал в своей маленькой кухне и ставил на плиту турку с водой, не подозревая того, что он собственноручно разрушил единственный портал в магическое измерение, тем самым предотвратив вторжение нежити в мир людей и заперев, словно крысу в клетке, чёрного мага Даркест, окончательно отрезав ему путь к отступлению.
***
Оказавшись в своей квартире, Агата с облегчением стащила с себя тяжёлые доспехи и с помощью Марка стянула отдавивший ей лоб шлем с алым хвостом. Привычная обстановка, слегка подзабытая во время нежданного путешествия, приятно радовала глаз и вселяла ранее не виданную уверенность во всех делах, грядущих и незамедлительно наступающих.
Однокомнатная квартира на втором этаже стандартного пятиэтажного кирпичного дома кое-как вместила в себя две мужеподобные фигуры амазонок и почти незаметного кота-оборотня. Эрика и Аклеа сначала наотрез отказались идти в узкий и тёмный подъезд дома, пока Агата не включила на каждом этаже свет. Таращась на электрические лампы, так не похожие на их привычное масляное освещение, и держа в руках заряженные арбалеты, они обследовали весь подъезд, занимая собой всю лестничную площадку каждого этажа, и только после этого согласились войти в квартиру Агаты.
- Кроличья нора, - охарактеризовала стандартное человеческое жильё Эрика и приложившись широким лбом о дверной косяк, чуть не сбила с потолка люстру. Бабушкина хрустальная гордость опасно закачалась над головами гостей, но амазонка одним пальцем руки остановила этот светящийся электрическим светом маятник.
- Вы тут не шумите, - предупредила их Агата, с помощью кота стаскивая с себя тяжёлые доспехи. - Второй час ночи, соседи спят.
- Зачем мы вообще сюда притащились? – подала голос молчаливая Аклеа и осторожно села на диван, заняв собой добрую его половину.
- Надо, - коротко ответила Агата и, выхватив из шкафа чистое полотенце, пошла в ванную комнату. - Я скоро вернусь, сидите тихо.
Недовольно ворча, Эрика села рядом с подругой: диван тоскливо заскрипел под тяжестью их мускулистых тел. Марк с ногами забрался в кресло, с любопытством осматриваясь в людском пристанище любимой хозяйки. Прямоугольная комната с выбеленным потолком, бежевые обои с геометрическим рисунком, плотные портьеры с изображёнными на них красными маками. Потрёпанный и в нескольких местах побитый молью шерстяной ковёр на полу, лакированный шкаф прошлого столетия с большим, во весь рост, зеркалом. На диване и единственном кресле – покрывала из бордового велюра, у окна – массивный письменный стол со стационарным компьютером и множеством фотографий в разноцветных рамках. Пятилетняя Агата, гуляющая в парке с мороженым в руках, семилетняя первоклассница с хмурым выражением лица и букетом белых гладиолусов, выпускница университета с дипломом, улыбающаяся Агата с бабушкой у подъезда их дома. Маленькая квартира с бедной обстановкой дышала теплом и семейным уютом, который принадлежал только двоим – Агате и её ныне покойной бабушке.
В ванной комнате девушка стянула с себя нательное льняное бельё, состоящее из просторной рубахи и брюк, распустила грязные и пыльные волосы и, пока в ванную лилась горячая вода, она, не мигая, смотрела на своё отражение в зеркале. За месяц пребывания в магическом измерении она набрала значительную мышечную массу тела, скинув при этом практически весь слой подкожного жира. Из овального зеркала на неё смотрела хмурая высокая девушка со светлыми длинными волосами и с серыми, широко расставленными глазами, из-за которых её в детстве дразнили лягушкой. Солнце магического измерения сделало её кожу смуглее, чем обычно, а тренировки в родовом гнезде клана отточили фигуру и сделали грубее черты лица.
Агата положила ладонь на обнажённый живот. Ах, если бы только знать, как достать этот треклятый Свиток бессмертия и уничтожить Даркеста с его войском воскрешённой нежити! Пока их отряд ищет в Н-ске чёрного мага, Аркелл и другие воины будут держать оборону Королевской столицы и ждать её возвращения со Свитком, что положит конец всей этой бесполезной войне и уничтожит всю нечисть, что ступила своими гниющими конечностями в Варну. Времени для всего этого – всего несколько часов до рассвета, до шести утра. Некогда сходить к Козловской и завалить её расспросами. Для решающей битвы с Даркестом девушка была слаба, но она понимала, что только она может уничтожить чёрного мага с помощью скрытой в ней силы. «Только как её добыть и как использовать?!». Даркест сам рыщет по городу в её поисках, поэтому медлить ни в коем случае нельзя.
