– Ты чего потерял? – спросила я у него.
Его взгляд испуганно метнулся вверх и задержался на моём велюровом костюме.
– Ручку забыл, – дрожащим голосом ответил мальчишка.
– Эка невидаль – ручка, – сказала я и протянула одну из своих синих красавиц растерявшемуся ученику. – Возьми мою и не плачь.
– Спасибо, Саша, – просиял мальчишка и двумя руками принял моё подаяние.
– Откуда ты знаешь моё имя? – удивилась я.
– Мы же с начала этого года в одном классе учимся, – в свою очередь удивился белобрысый. – И вообще, тебя вся школа знает.
– Вот как, – ответила я. – Какой конфуз. А тебя как зовут?
– Алексей Дикарецкий, – мальчишка вежливо протянул мне тонкую ручку, и я небрежно шлёпнула её сжатым кулаком. – Будем знакомы.
– Теперь-то да, – согласилась я и повернулась лицом к доске, так как в кабинет вошла местная учительница и принялась раздавать задания из большого коричневого пакета с круглой печатью синего цвета.
В классе сидело по одному человеку за партой в шахматном порядке. Тихо скрипели ручки и сопели ученики десятых и одиннадцатых классов. За нами зорко следила комиссия из пяти человек – учителя из других школ, ни одного из которых я не знала, и не горела желанием знать. За три часа, отведённых на задания, я потратила только час, проголодалась и, положив подписанный листок на стол комиссии, собралась уходить.
– Уже всё? – удивилась молоденькая учительница с заплетённой косой чёрного цвета. – Проверить не хотите?
– А смысл? – вопросом на вопрос ответила я и направилась к выходу. – До свидания.
– До свидания, – растерянно пробормотала учительница и положила мой исписанный листок в отдельную папку для бумаг.
Октябрь 2004 года выдался на удивление тёплым, и я не мёрзла в спортивном костюме и резиновых шлёпанцах с носками. Прогулявшись по пустым коридорам незнакомой школы, я вышла на крыльцо и вдохнула подогретый поздним солнцем осенний воздух. Разгребая ногами опавшие жёлтые листья на дорожке у ворот школы, я только свернула в сторону автобусной остановки, как услышала сзади топот лёгких ног и нетерпеливый крик:
– Саша, стой!
Я неохотно обернулась и увидела Дикарецкого с сумкой через плечо и разметавшейся на красивом гладком лбу чёлкой. Он протянул мне синюю ручку Stabilo.
– Спасибо, – сказал он и робко улыбнулся.
– Да не за что, – ответила я и сунула ручку в карман. – Всё написал, что ли?
– Да, всё, – закивал головой мальчишка. – Там не очень сложно было.
– Молодец, – снисходительно похвалила его я. – Ты у нас в какой стороне живёшь?
– Возле нашей школы, в тридцатом доме, – смущённо ответил Дикарецкий. – Можно с тобой пойти?
– Ну, пошли, – пожала я плечами и первой покинула двор десятой школы. Дик пошёл следом.
По дороге домой мы купили по вафельному стаканчику мороженого и забрели в Городской центральный парк. Дикарецкий поведал мне, что в наш провинциальный город со своей семьёй он переехал только в августе этого года, и он толком здесь ничего не знает. Отец его открыл ювелирный салон на Центральной улице, мать – домохозяйка. Они занимали трёхкомнатную квартиру на седьмом этаже тридцатого дома по Кировскому проспекту. Дика отправили в нашу школу по месту жительства, чтобы закончить одиннадцатый класс.
– Не самый лучший выбор учебного заведения, – скептически заметила я и проглотила остатки вафельного стаканчика с подтаявшим мороженым. – А поступать куда собрался? Есть какие-нибудь идеи?
– Я не хочу в универ, – насупился Дик. – Хочу на курсы парикмахеров.
– Вот те на, - удивилась я. – Тогда и нашей школы тебе достаточно будет. Хорошо стрижёшь?
– Да! – посветлел лицом мальчишка и более внимательно рассмотрел мои немытые волосы, небрежным пучком скрученные на макушке. – Тебе бы подошла причёска каре, удлинённая спереди.
– Ну, круто, – без энтузиазма отреагировала я и облизала испачканный в мороженом большой палец. – Пошли уже по домам, цирюльник. Что такое?
Я недовольно уставилась на вцепившегося в мою руку мальчишку. Голубые глаза вытаращились от страха, нижняя губа выпятилась вперёд и дрожала, будто он вот-вот заплачет. Я проследила за его взглядом и заметила, как на горизонте у входа в парк замаячили фигуры местных гопников. Три ПТУшника в потрёпанных спортивных костюмах отжимали у малолеток деньги и украшали их хилые тела отборными цветными синяками. Главарь этой тёплой компании был сыном местного прокурора, и ему всё сходило с рук. Откуда я всё знала? Одно время я часто бывала у отца на работе в УВД и грела уши, когда он разговаривал со своими сотрудниками.
– Пошли отсюда! – в панике зашептал Дик и потянул меня за рукав спортивного костюма в сторону, противоположную от надвигающейся опасности.
– Отвали от меня! – рассердилась я и выдернула рукав из цепких тонких пальцев одноклассника. – Парк общественный, где хочу, там и хожу!
– У тебя отберут деньги!
– А у меня их нет, – парировала я и положила ногу на ногу. Шлёпанец заболтался у меня на большом пальце. – Сиди и не дёргайся.
Дик замолчал и затравленно уставился в землю. Худые плечи дрожали под уродливым школьным пиджаком. Тем временем троица гопарей приближалась к нам с космической скоростью, горланя на весь парк, щёлкая семечки из одного пакета и смачно сплёвывая на землю. Я как можно равнодушнее скользнула взглядом по трём одутловатым рожам и повернулась к напуганному и бледному, как полотно, Дику.
– Вот люди, а? Обеда ещё не было, а они уже себе все шары залили.
– Саша, тише! – шикнул мальчишка. – Они же услышат!
– Да плевать я на них хотела, – спокойно ответила я и безмятежно развалилась на скамейке. – Не паникуй раньше времени.
В поле моего зрения попали три пары лакированных туфель и брюки от спортивных костюмов с тремя полосками по бокам. Теперь они стояли напротив нас, и шелуха от сжираемых ими семечек падала нам под ноги.
– Эй, красавицы! Мелочь есть?
Дик жалобно пискнул и прижался к моей руке. Я подняла голову вверх. Боже, да они на ногах еле стоят!
– Что, простите? – переспросила я.
– Мелочь давай! – рявкнул один из них и пнул с ноги мой болтающийся шлёпанец. Он откатился в сторону. – Живее, уродина!
– На вас не угодишь, – протянула я, медленно надевая резиновый тапок на ногу. – То красавица, то уродина. Вы бы уже определились, а?
Один из них замахнулся на меня, но я, вскочив со скамьи, схватила его за эту руку и, подставив ножку, повалила на землю, локтем ударив его по шее. Там что-то громко хрустнуло, и он потерял сознание. Вокруг отчётливо пахло спиртным. Громко взвизгнув, Дик перепрыгнул скамью и спрятался за её высокой спинкой. Двое других, шатаясь, бросились на меня. «Твоё счастье, что они были пьяны», – прозвучал в голове голос отца после моего очередного привода в милицию. – «Иначе бы тебе не поздоровилось». Через две минуты сливки нашего городского общества лежали кучей друг на друге и видели десятый сон. Скривившись от отвращения, я стянула с них спортивные брюки, оголив сверкающие в лучах октябрьского солнца белые и рыхлые ягодицы. Дик в ужасе выглядывал из-за парковой скамьи.
– Саня, ты что делаешь?! Бежим отсюда!
– Да погоди ты! – махнула рукой я и отряхнула руки от мерзких пьяных тел. – Не мешай! У тебя телефон есть? Сотовый?
– Нет, – прохныкал одноклассник. – Из-за олимпиады я его оставил дома…
– Вот разиня, – я повернулась в сторону дома и зашагала, ворча себе под нос.
– Саня! – чуть не плакал Дик и бежал следом за мной. – А с ними что? Так и оставим? Нас же выследят и убьют!
– Хватит ныть! – рявкнула я. – Ты мужик или кто?! Что лучше – быть убитым или униженным?!
На следующей неделе вышел новый выпуск Н-ского вестника, где на главной полосе был освещён скандал с участием сына нашего местного прокурора. Якобы он, будучи в нетрезвом состоянии, совершил противоправные деяния в отношении своих двух товарищей прямо в Центральном парке. Что касается нас с Диком, то нас никто не запомнил, и нас не стали разыскивать.
Сентябрь, 2014 год
– Благодаря тебе я узнал, что постоять за себя даже таким способом – неплохо, – смеясь, сказал Дик и, выключив фен, повесил его на крючок возле стола. – Готово!
Я покрутила головой, рассматривая в зеркале свою обновлённую причёску. Да, удлинённое спереди каре. С того 2004 года я не меняла эту причёску, позволяя прикасаться к своей голове только другу. Сияющий Дик стянул с меня накидку и стал подметать мои космы, валяющиеся на светлом полу из ламината.
– Красота! Спасибо, Лёш.
– Не булькает, – рассмеялся Дик и крикнул прячущимся в подсобке девушкам. – Тащите сюда свою книжку!
Марина и Алина, как сёстры – близнецы с одинаково пухлыми губами и чёрными бровями изогнутой формы, впорхнули в зал и протянули мне по томику «Чёрного кружева смерти, тараторя без остановки.
– Мне так понравилось!
– Так захватывающе и страшно!
– А долго вы писали эту книгу?
– Она основана на реальных событиях? Круууть!
Я рассеянно отвечала на вопросы и старательно выводила свои инициалы на форзацах книг своей любимой ручкой с чёрным масляным стержнем. Радостно щебечущие девушки отнесли в подсобку подписанные книги и бросились навстречу новому посетителю – полноватому мужчине в деловом костюме. Я, держась одной рукой за столик, выбралась из удобного кожаного кресла и более внимательно рассмотрела себя в зеркале. Чёрный велюровый спортивный костюм с капюшоном, нездоровый зеленоватый цвет лица и аккуратное каре из каштановых волос, обрамляющее моё узкое лицо с высокими скулами. Также на лице краснели отметины от чрезмерного употребления шоколада и гамбургеров.
– Дик, а кто меня может накрасить? – неохотно спросила я, накручивая на палец прядь волос. – Или хотя бы замазать эти пятна?
– Я сам тебя накрашу, – он снова усадил меня в кресло. – Только сиди и не дёргайся.
В три часа дня я сидела на первом этаже торгового центра «Версаль» и на автомате подписывала книги, подсовываемые мне приходящими людьми, натянуто улыбалась в объективы фотокамер и благодарила восторженных читателей за проявленный интерес к моему творчеству.
В половине шестого вечера последний посетитель скрылся за раздвижными стеклянными дверьми, прижимая к груди новенький томик «Психопата» с моей размашистой подписью на форзаце, а я почувствовала настоящую усталость. Сестра заехала за мной ещё полчаса назад и терпеливо ждала на парковке в своём синем Пежо. Я ответила на несколько вопросов журналиста из Н-ского вестника и, попрощавшись с организаторами этого мероприятия, побрела к выходу, засунув руки в карманы велюровой толстовки, когда меня остановила какая-то женщина в зелёном платье до пола.
– Подпишите мне книгу, пожалуйста, – попросила она, открывая пахнущий типографской краской том «Психопата».
– Да, конечно, – я вытащила из кармана ручку с чёрным масляным стержнем. – Как вас зовут?
– Наталья Васильевна, – проворковала женщина. – Бояркина.
Я подняла голову и непонимающе уставилась в располневшее лицо своей бывшей учительницы. Она заискивающе улыбнулась и прежним ехидным голосом пропела:
– Так загордилась, что не узнаёшь никого?
– Так почти десять лет прошло, – равнодушно ответила я и вернула подписанную книгу. – Тут и чёрта не признаешь.
– Такая же дерзкая, – прищурила глаз Бояркина.
– Какая есть, – я натянула капюшон и вышла к прилегающей к торговому центру парковке.
– Долго же ты, – заворчала сестра, впуская меня в тёплый салон автомобиля и протягивая мне бургер в шуршащей обёртке и банку колы. – На, ешь, а то сейчас свалишься от голода.
– Спасибо, Марин, – я пристегнулась ремнём безопасности и вгрызлась в мягкую булку с котлетой. – Что бы я без тебя делала.
– На маршрутке бы ехала, – ответила сестра, выруливая на оживлённую трассу. – Какие у тебя планы на завтра?
– Спать буду и есть, – ответила я, запивая холодную булку с котлетой не менее холодной газировкой. – Устала я сегодня.
– Ты же до этого две недели дрыхла.
– Я никогда не устану спать.
Мы молчали до самого подъезда моего многоэтажного дома. Сестра высадила меня и, вручив бумажный пакет с едой, уехала домой к родителям.
В пустой и необыкновенно чистой квартире-студии царил полумрак осеннего вечера. Огромное окно с чёрными жалюзи, красные стены с нарисованными чёрными маками. Надувной матрас в углу, накрытый клетчатым покрывалом, встроенный высокий платяной шкаф с зеркалом во весь рост, рядом – холодильник стального цвета. Письменный стол со стопкой рукописных текстов и закрытым ноутбуком. Я, вытащив из кармана толстовки свои любимые масляные ручки и положив их на тумбочку в прихожей, побрела в ванную. Эта комната у меня была выдержана в чёрно-белом цвете.
После горячего душа я почувствовала себя лучше. Обернувшись в большой махровый халат яблочного оттенка, я улеглась поверх покрывала на надувной матрас и поджала под себя ноги. После годового затворничества, – а именно так я могу писать книги, – я и подумать не могла, что так отвыкну от человеческого общества. Пребывая в радужном тумане своих фантазий, я теряла кончик нити, соединяющей меня с внешним миром, и с трудом возвращалась обратно. Пройдёт как минимум три недели, когда я возьмусь за новую рукопись. Я закрыла глаза и погрузилась в загадочный и манящий мир чёрных магов, некромантов и говорящих животных.
Но громкий звонок домашнего телефона заставил меня подскочить на своём лежбище и разбросать подушки в разные стороны. Тихо ругаясь, я вскочила на ноги, но запнулась и упала на пол, запутавшись в полах длинного халата. В итоге, я подползла к телефону и схватила трубку, чуть не свалив по дороге кадку с пальмой – подарок родителей на новоселье.
– Да! – прокричала я в трубку.
– О, Господи, что же ты так орёшь, – ответил мне женский голос с хрипотцой. – Привет, Саня!
– Соня! – обрадовалась я, сжимая трубку телефона вспотевшими от волнения руками. – Привет, дорогая! Рада тебя слышать!
– Конечно же, рада, – съехидничала подруга. – Я только сегодня прилетела с конференции, так что предлагаю завтра встретиться. Ты будешь свободна?
– Я теперь недели две-три свободна буду, – усмехнулась я.
– А что такое? – удивилась Соня Рыжкова.
– Сдала рукопись, – пояснила я, накручивая пружинистый провод от телефона на палец. – У меня типа отпуск.
– Вот как, – помолчав, ответила подруга. – Я слышала, что сегодня в «Версале» у тебя была автограф-сессия. Жалко, что я не успела…
– Да не беда, - ответила я. – Я тебе и так всё что угодно подпишу. Завтра во сколько встречаемся и где?
– Ресторан суши на Красной улице, – безапелляционным тоном сказала Соня и зашуршала каким-то бумагами. – Я знала, что ты согласишься, поэтому заранее забронировала столик.
– Ты вообще не изменилась, – невольно восхитилась я и услышала, как она по ту сторону трубки щёлкает зажигалкой. – Кто из наших завтра будет?
– Дик придёт, это точно. Насчёт Егорки – не знаю. Он на соревнованиях.
– Понятно, – протянула я. – Тогда до завтра.
– Да, я тебе наберу с утра, – бросила Соня и, не попрощавшись, первой положила трубку.
Рыжкова только в прошлом году окончила Н-ский университет с отличием и поступила в магистратуру, а теперь ездит на конференции по всему миру, и к тому же преподаёт физику первым курсам своего университета. Она – единственная из нашей подающей надежды четвёрки, кто пошёл по научному пути и почти реализовал себя на этом поприще.
Его взгляд испуганно метнулся вверх и задержался на моём велюровом костюме.
– Ручку забыл, – дрожащим голосом ответил мальчишка.
– Эка невидаль – ручка, – сказала я и протянула одну из своих синих красавиц растерявшемуся ученику. – Возьми мою и не плачь.
– Спасибо, Саша, – просиял мальчишка и двумя руками принял моё подаяние.
– Откуда ты знаешь моё имя? – удивилась я.
– Мы же с начала этого года в одном классе учимся, – в свою очередь удивился белобрысый. – И вообще, тебя вся школа знает.
– Вот как, – ответила я. – Какой конфуз. А тебя как зовут?
– Алексей Дикарецкий, – мальчишка вежливо протянул мне тонкую ручку, и я небрежно шлёпнула её сжатым кулаком. – Будем знакомы.
– Теперь-то да, – согласилась я и повернулась лицом к доске, так как в кабинет вошла местная учительница и принялась раздавать задания из большого коричневого пакета с круглой печатью синего цвета.
В классе сидело по одному человеку за партой в шахматном порядке. Тихо скрипели ручки и сопели ученики десятых и одиннадцатых классов. За нами зорко следила комиссия из пяти человек – учителя из других школ, ни одного из которых я не знала, и не горела желанием знать. За три часа, отведённых на задания, я потратила только час, проголодалась и, положив подписанный листок на стол комиссии, собралась уходить.
– Уже всё? – удивилась молоденькая учительница с заплетённой косой чёрного цвета. – Проверить не хотите?
– А смысл? – вопросом на вопрос ответила я и направилась к выходу. – До свидания.
– До свидания, – растерянно пробормотала учительница и положила мой исписанный листок в отдельную папку для бумаг.
Октябрь 2004 года выдался на удивление тёплым, и я не мёрзла в спортивном костюме и резиновых шлёпанцах с носками. Прогулявшись по пустым коридорам незнакомой школы, я вышла на крыльцо и вдохнула подогретый поздним солнцем осенний воздух. Разгребая ногами опавшие жёлтые листья на дорожке у ворот школы, я только свернула в сторону автобусной остановки, как услышала сзади топот лёгких ног и нетерпеливый крик:
– Саша, стой!
Я неохотно обернулась и увидела Дикарецкого с сумкой через плечо и разметавшейся на красивом гладком лбу чёлкой. Он протянул мне синюю ручку Stabilo.
– Спасибо, – сказал он и робко улыбнулся.
– Да не за что, – ответила я и сунула ручку в карман. – Всё написал, что ли?
– Да, всё, – закивал головой мальчишка. – Там не очень сложно было.
– Молодец, – снисходительно похвалила его я. – Ты у нас в какой стороне живёшь?
– Возле нашей школы, в тридцатом доме, – смущённо ответил Дикарецкий. – Можно с тобой пойти?
– Ну, пошли, – пожала я плечами и первой покинула двор десятой школы. Дик пошёл следом.
По дороге домой мы купили по вафельному стаканчику мороженого и забрели в Городской центральный парк. Дикарецкий поведал мне, что в наш провинциальный город со своей семьёй он переехал только в августе этого года, и он толком здесь ничего не знает. Отец его открыл ювелирный салон на Центральной улице, мать – домохозяйка. Они занимали трёхкомнатную квартиру на седьмом этаже тридцатого дома по Кировскому проспекту. Дика отправили в нашу школу по месту жительства, чтобы закончить одиннадцатый класс.
– Не самый лучший выбор учебного заведения, – скептически заметила я и проглотила остатки вафельного стаканчика с подтаявшим мороженым. – А поступать куда собрался? Есть какие-нибудь идеи?
– Я не хочу в универ, – насупился Дик. – Хочу на курсы парикмахеров.
– Вот те на, - удивилась я. – Тогда и нашей школы тебе достаточно будет. Хорошо стрижёшь?
– Да! – посветлел лицом мальчишка и более внимательно рассмотрел мои немытые волосы, небрежным пучком скрученные на макушке. – Тебе бы подошла причёска каре, удлинённая спереди.
– Ну, круто, – без энтузиазма отреагировала я и облизала испачканный в мороженом большой палец. – Пошли уже по домам, цирюльник. Что такое?
Я недовольно уставилась на вцепившегося в мою руку мальчишку. Голубые глаза вытаращились от страха, нижняя губа выпятилась вперёд и дрожала, будто он вот-вот заплачет. Я проследила за его взглядом и заметила, как на горизонте у входа в парк замаячили фигуры местных гопников. Три ПТУшника в потрёпанных спортивных костюмах отжимали у малолеток деньги и украшали их хилые тела отборными цветными синяками. Главарь этой тёплой компании был сыном местного прокурора, и ему всё сходило с рук. Откуда я всё знала? Одно время я часто бывала у отца на работе в УВД и грела уши, когда он разговаривал со своими сотрудниками.
– Пошли отсюда! – в панике зашептал Дик и потянул меня за рукав спортивного костюма в сторону, противоположную от надвигающейся опасности.
– Отвали от меня! – рассердилась я и выдернула рукав из цепких тонких пальцев одноклассника. – Парк общественный, где хочу, там и хожу!
– У тебя отберут деньги!
– А у меня их нет, – парировала я и положила ногу на ногу. Шлёпанец заболтался у меня на большом пальце. – Сиди и не дёргайся.
Дик замолчал и затравленно уставился в землю. Худые плечи дрожали под уродливым школьным пиджаком. Тем временем троица гопарей приближалась к нам с космической скоростью, горланя на весь парк, щёлкая семечки из одного пакета и смачно сплёвывая на землю. Я как можно равнодушнее скользнула взглядом по трём одутловатым рожам и повернулась к напуганному и бледному, как полотно, Дику.
– Вот люди, а? Обеда ещё не было, а они уже себе все шары залили.
– Саша, тише! – шикнул мальчишка. – Они же услышат!
– Да плевать я на них хотела, – спокойно ответила я и безмятежно развалилась на скамейке. – Не паникуй раньше времени.
В поле моего зрения попали три пары лакированных туфель и брюки от спортивных костюмов с тремя полосками по бокам. Теперь они стояли напротив нас, и шелуха от сжираемых ими семечек падала нам под ноги.
– Эй, красавицы! Мелочь есть?
Дик жалобно пискнул и прижался к моей руке. Я подняла голову вверх. Боже, да они на ногах еле стоят!
– Что, простите? – переспросила я.
– Мелочь давай! – рявкнул один из них и пнул с ноги мой болтающийся шлёпанец. Он откатился в сторону. – Живее, уродина!
– На вас не угодишь, – протянула я, медленно надевая резиновый тапок на ногу. – То красавица, то уродина. Вы бы уже определились, а?
Один из них замахнулся на меня, но я, вскочив со скамьи, схватила его за эту руку и, подставив ножку, повалила на землю, локтем ударив его по шее. Там что-то громко хрустнуло, и он потерял сознание. Вокруг отчётливо пахло спиртным. Громко взвизгнув, Дик перепрыгнул скамью и спрятался за её высокой спинкой. Двое других, шатаясь, бросились на меня. «Твоё счастье, что они были пьяны», – прозвучал в голове голос отца после моего очередного привода в милицию. – «Иначе бы тебе не поздоровилось». Через две минуты сливки нашего городского общества лежали кучей друг на друге и видели десятый сон. Скривившись от отвращения, я стянула с них спортивные брюки, оголив сверкающие в лучах октябрьского солнца белые и рыхлые ягодицы. Дик в ужасе выглядывал из-за парковой скамьи.
– Саня, ты что делаешь?! Бежим отсюда!
– Да погоди ты! – махнула рукой я и отряхнула руки от мерзких пьяных тел. – Не мешай! У тебя телефон есть? Сотовый?
– Нет, – прохныкал одноклассник. – Из-за олимпиады я его оставил дома…
– Вот разиня, – я повернулась в сторону дома и зашагала, ворча себе под нос.
– Саня! – чуть не плакал Дик и бежал следом за мной. – А с ними что? Так и оставим? Нас же выследят и убьют!
– Хватит ныть! – рявкнула я. – Ты мужик или кто?! Что лучше – быть убитым или униженным?!
На следующей неделе вышел новый выпуск Н-ского вестника, где на главной полосе был освещён скандал с участием сына нашего местного прокурора. Якобы он, будучи в нетрезвом состоянии, совершил противоправные деяния в отношении своих двух товарищей прямо в Центральном парке. Что касается нас с Диком, то нас никто не запомнил, и нас не стали разыскивать.
Сентябрь, 2014 год
– Благодаря тебе я узнал, что постоять за себя даже таким способом – неплохо, – смеясь, сказал Дик и, выключив фен, повесил его на крючок возле стола. – Готово!
Я покрутила головой, рассматривая в зеркале свою обновлённую причёску. Да, удлинённое спереди каре. С того 2004 года я не меняла эту причёску, позволяя прикасаться к своей голове только другу. Сияющий Дик стянул с меня накидку и стал подметать мои космы, валяющиеся на светлом полу из ламината.
– Красота! Спасибо, Лёш.
– Не булькает, – рассмеялся Дик и крикнул прячущимся в подсобке девушкам. – Тащите сюда свою книжку!
Марина и Алина, как сёстры – близнецы с одинаково пухлыми губами и чёрными бровями изогнутой формы, впорхнули в зал и протянули мне по томику «Чёрного кружева смерти, тараторя без остановки.
– Мне так понравилось!
– Так захватывающе и страшно!
– А долго вы писали эту книгу?
– Она основана на реальных событиях? Круууть!
Я рассеянно отвечала на вопросы и старательно выводила свои инициалы на форзацах книг своей любимой ручкой с чёрным масляным стержнем. Радостно щебечущие девушки отнесли в подсобку подписанные книги и бросились навстречу новому посетителю – полноватому мужчине в деловом костюме. Я, держась одной рукой за столик, выбралась из удобного кожаного кресла и более внимательно рассмотрела себя в зеркале. Чёрный велюровый спортивный костюм с капюшоном, нездоровый зеленоватый цвет лица и аккуратное каре из каштановых волос, обрамляющее моё узкое лицо с высокими скулами. Также на лице краснели отметины от чрезмерного употребления шоколада и гамбургеров.
– Дик, а кто меня может накрасить? – неохотно спросила я, накручивая на палец прядь волос. – Или хотя бы замазать эти пятна?
– Я сам тебя накрашу, – он снова усадил меня в кресло. – Только сиди и не дёргайся.
В три часа дня я сидела на первом этаже торгового центра «Версаль» и на автомате подписывала книги, подсовываемые мне приходящими людьми, натянуто улыбалась в объективы фотокамер и благодарила восторженных читателей за проявленный интерес к моему творчеству.
В половине шестого вечера последний посетитель скрылся за раздвижными стеклянными дверьми, прижимая к груди новенький томик «Психопата» с моей размашистой подписью на форзаце, а я почувствовала настоящую усталость. Сестра заехала за мной ещё полчаса назад и терпеливо ждала на парковке в своём синем Пежо. Я ответила на несколько вопросов журналиста из Н-ского вестника и, попрощавшись с организаторами этого мероприятия, побрела к выходу, засунув руки в карманы велюровой толстовки, когда меня остановила какая-то женщина в зелёном платье до пола.
– Подпишите мне книгу, пожалуйста, – попросила она, открывая пахнущий типографской краской том «Психопата».
– Да, конечно, – я вытащила из кармана ручку с чёрным масляным стержнем. – Как вас зовут?
– Наталья Васильевна, – проворковала женщина. – Бояркина.
Я подняла голову и непонимающе уставилась в располневшее лицо своей бывшей учительницы. Она заискивающе улыбнулась и прежним ехидным голосом пропела:
– Так загордилась, что не узнаёшь никого?
– Так почти десять лет прошло, – равнодушно ответила я и вернула подписанную книгу. – Тут и чёрта не признаешь.
– Такая же дерзкая, – прищурила глаз Бояркина.
– Какая есть, – я натянула капюшон и вышла к прилегающей к торговому центру парковке.
– Долго же ты, – заворчала сестра, впуская меня в тёплый салон автомобиля и протягивая мне бургер в шуршащей обёртке и банку колы. – На, ешь, а то сейчас свалишься от голода.
– Спасибо, Марин, – я пристегнулась ремнём безопасности и вгрызлась в мягкую булку с котлетой. – Что бы я без тебя делала.
– На маршрутке бы ехала, – ответила сестра, выруливая на оживлённую трассу. – Какие у тебя планы на завтра?
– Спать буду и есть, – ответила я, запивая холодную булку с котлетой не менее холодной газировкой. – Устала я сегодня.
– Ты же до этого две недели дрыхла.
– Я никогда не устану спать.
Мы молчали до самого подъезда моего многоэтажного дома. Сестра высадила меня и, вручив бумажный пакет с едой, уехала домой к родителям.
В пустой и необыкновенно чистой квартире-студии царил полумрак осеннего вечера. Огромное окно с чёрными жалюзи, красные стены с нарисованными чёрными маками. Надувной матрас в углу, накрытый клетчатым покрывалом, встроенный высокий платяной шкаф с зеркалом во весь рост, рядом – холодильник стального цвета. Письменный стол со стопкой рукописных текстов и закрытым ноутбуком. Я, вытащив из кармана толстовки свои любимые масляные ручки и положив их на тумбочку в прихожей, побрела в ванную. Эта комната у меня была выдержана в чёрно-белом цвете.
После горячего душа я почувствовала себя лучше. Обернувшись в большой махровый халат яблочного оттенка, я улеглась поверх покрывала на надувной матрас и поджала под себя ноги. После годового затворничества, – а именно так я могу писать книги, – я и подумать не могла, что так отвыкну от человеческого общества. Пребывая в радужном тумане своих фантазий, я теряла кончик нити, соединяющей меня с внешним миром, и с трудом возвращалась обратно. Пройдёт как минимум три недели, когда я возьмусь за новую рукопись. Я закрыла глаза и погрузилась в загадочный и манящий мир чёрных магов, некромантов и говорящих животных.
Но громкий звонок домашнего телефона заставил меня подскочить на своём лежбище и разбросать подушки в разные стороны. Тихо ругаясь, я вскочила на ноги, но запнулась и упала на пол, запутавшись в полах длинного халата. В итоге, я подползла к телефону и схватила трубку, чуть не свалив по дороге кадку с пальмой – подарок родителей на новоселье.
– Да! – прокричала я в трубку.
– О, Господи, что же ты так орёшь, – ответил мне женский голос с хрипотцой. – Привет, Саня!
– Соня! – обрадовалась я, сжимая трубку телефона вспотевшими от волнения руками. – Привет, дорогая! Рада тебя слышать!
– Конечно же, рада, – съехидничала подруга. – Я только сегодня прилетела с конференции, так что предлагаю завтра встретиться. Ты будешь свободна?
– Я теперь недели две-три свободна буду, – усмехнулась я.
– А что такое? – удивилась Соня Рыжкова.
– Сдала рукопись, – пояснила я, накручивая пружинистый провод от телефона на палец. – У меня типа отпуск.
– Вот как, – помолчав, ответила подруга. – Я слышала, что сегодня в «Версале» у тебя была автограф-сессия. Жалко, что я не успела…
– Да не беда, - ответила я. – Я тебе и так всё что угодно подпишу. Завтра во сколько встречаемся и где?
– Ресторан суши на Красной улице, – безапелляционным тоном сказала Соня и зашуршала каким-то бумагами. – Я знала, что ты согласишься, поэтому заранее забронировала столик.
– Ты вообще не изменилась, – невольно восхитилась я и услышала, как она по ту сторону трубки щёлкает зажигалкой. – Кто из наших завтра будет?
– Дик придёт, это точно. Насчёт Егорки – не знаю. Он на соревнованиях.
– Понятно, – протянула я. – Тогда до завтра.
– Да, я тебе наберу с утра, – бросила Соня и, не попрощавшись, первой положила трубку.
Рыжкова только в прошлом году окончила Н-ский университет с отличием и поступила в магистратуру, а теперь ездит на конференции по всему миру, и к тому же преподаёт физику первым курсам своего университета. Она – единственная из нашей подающей надежды четвёрки, кто пошёл по научному пути и почти реализовал себя на этом поприще.
