Вежливо поздоровавшись с моими родителями, он по-хозяйски уселся на диван и подвинул моё неподвижное туловище к стене.
– С чем пожаловал? – поинтересовалась я, закрывая альбом и выбрасывая кожуру от мандаринов в мусорное ведро.
– Сань, у тебя есть ненужное платье? – собравшись с духом, спросил мой друг.
– Ты с дуба рухнул? – осведомилась я, окончательно выйдя из транса предновогоднего безделья. – Зачем тебе?
– Хочу померить, – не моргнув глазом, честно ответил Дик.
Я молча встала с дивана и распахнула дверцы лакированного советского платяного шкафа. Надо сказать, что это чудовище до сих пор стоит в доме у родителей и продолжает хранить ненужные, но очень дорогие сердцу вещи. И, надо отдать ему должное, шкаф с годами стал только крепче, что ни в какое сравнение не идёт с современными шифоньерами. В тот момент на меня повалилась гора скомканной одежды. Затолкав ногой несвежее бельё под комод, я двумя пальцами выудила клетчатое платье свободного кроя с длинным рукавом и воротником-стойкой. Это чёрно-серо-белое великолепие купила на прошлый мой день рождения мама, в надежде воспитать во мне чувство прекрасного, и, видимо, ей просто надоело видеть меня в спортивных костюмах. Я оценила её благородный порыв, но платье так и не надела, похоронив его на нижней полке шкафа, где лежит меховой жилет на случай холодов и прочие, не совсем нужные мне вещи.
– На, держи, – протянула я платье Дику. – Не знаю, что ты там собрался с ним делать, но рекомендую его не резать и не сжигать.
– Да что ты, – обречённо вздохнул друг и с благодарностью принял из моих рук клетчатое подаяние. – Я Соньке проспорил.
– Ну и дурак, – сразу отреагировала я. – Я же тебе говорила, что спорят только двое…
– Дурак и идиот, – продолжил за меня Дик. – Да, я знаю это, но уж очень эта девка хитра, обвела меня вокруг своего маленького пальца.
– И что ты должен сделать?
– Пойти с ней на праздник шахматного клуба, – с несчастным видом оповестил меня Дик и скрылся за открытой дверцей шкафа. – В платье.
– Да ты смертник, – я села на диван и вновь открыла альбом для рисования. – Хорошо вам повеселиться.
– Как это нам? – удивлённая голова друга высунулась из-за лакированной дверцы. – Ты идёшь с нами.
– С какой такой радости?! – возмутилась я. – Сам заварил кашу, сам и расхлёбывай. Я тут при чём?! Я со всякими умниками не спорила, и на дурацкие условия не соглашалась!
– Ну, Санечка…
С минуту прослушав его жалобы и стенания, я смилостивилась. Оценив Дика в платье, я притащила косметичку из комнаты старшей сестры и её же старые сапоги на высоком каблуке.
– Не благодари, – сказала я, оценивая результат своих трудов. – Пошли уже на праздник, красотуля.
– Я больше с ней никогда не буду спорить, – чуть не плакал Дик, в считанные минуты превратившийся в высокую симпатичную блондинку.
Шахматный клуб располагался в старом здании рядом со спортивной школой. В вестибюле нас уже ждала Соня в строгом синем шерстяном платье с белым воротником. Свои рыжеватые волосы она заплела в тугую косу и перевязала белым бантом. Ах, какой бы милый был этот ребёнок, если бы не его коварность и изворотливый ум!
– Могла бы тоже приодеться, – упрекнуло меня это маленькое чудовище, но тут же переключило внимание на красного, как помидор, Дика. – А ты держишь своё слово, молодец! Можешь переодеваться обратно.
– Как, уже всё? – опешил друг и потянул подол платья вниз, закрывая худые колени.
– А я не говорила, что ты будешь весь вечер так разгуливать, – резонно заметила Соня. – Так что переодевайся и сотри косметику с лица, тебе не идёт.
– Ах, ты! – Дик побагровел от злости и сжал кулаки, но я схватила его за худые девчачьи плечи и развернула лицом к двери.
– Стоп, стоп, стоп! Сейчас идём ко мне и переодеваемся, благо, идти недалеко. А ты, – повернулась я к Соне. – Могла бы просто попросить нас составить тебе компанию. Без этих фокусов, мисс зазнайка и псих-одиночка.
В глазах Рыжковой мелькнул ранее не виданный мной испуг, сменившийся знакомым презрением и разочарованием. Круто развернувшись, она молча убежала в зал, где вовсю гремела музыка и болтали дети.
Одевшись, мы с Диком вышли на улицу. Он мёрз в платье и своём чёрном пальто, еле ковылял на каблучищах моей сестры и громко жаловался на Соню. Я держала его за локоть, чтобы он не растянулся на ледяной корке, покрывшей асфальт по всему городу.
– Забудь, – наконец, произнесла я, когда мы шли мимо спортивной школы. – Она уже признала свою вину. Через три дня извинится, и всё будет по-прежнему.
– Неееет, – всхлипнул Дик. – Видеть её больше не хочу!
– Девушки!
Мы замолчали. К нам бежал высокий, плотного телосложения паренёк неопределённого возраста в спортивном костюме и в синей фирменной шапке. В руках он держал чёрные кожаные перчатки. Я машинально залезла в карманы пуховика. Мои перчатки были на месте. Тем временем парень, не замечая меня, протягивал Дику перчатки и лучезарно улыбался:
– Это не Вы потеряли?
– Ах, – Дик кончиками указательных пальцев вытер слёзы и улыбнулся в ответ. – Да, это моё. Большое спасибо!
Он натянул перчатки, больше похожие на женские и собрался было идти дальше, как незнакомец схватил его за руку и воскликнул:
– Разрешите вас проводить!
– Зачем? – удивился друг, не видя моих отчаянных гримас за спиной незнакомого громилы. – Мы и сами дойдём.
– Тогда напишите ваш номер телефона, пожалуйста, – не сдавался парень и полез в карман спортивной куртки за бумагой.
Брови Дикарецкого поползли вверх с риском затеряться под его светлой длинной чёлкой. Гневно сверкнув глазами, он выхватил свою руку из лап незнакомца и рявкнул своим привычным басом:
– Свали в туман, придурок!!!
И, хромая на обе ноги, побежал прочь. Оцепеневший спортсмен смотрел ему вслед и постепенно заливался краской.
– Дошло до утки на третьи сутки, – пробормотала я и, извинившись перед статуей в синей фирменной шапке, бросилась догонять своего лучшего друга в моём клетчатом платье…
Сентябрь, 2014 год
– Ахахахахаха! – раскатился Камынин и в приступе смеха застучал ладонью по столу. – Вот это кора!
– Стол сломаешь, – предупредила Соня, но на уголках её губ играла лёгкая и почти незаметная усмешка. – Он же не виноват, что Лёша был таким милашкой в школе.
– Хватит ржать, – простонал Дикарецкий и закрыл лицо руками. – Когда это было-то…
– В следующем году уже десять лет, – заметила я и отхлебнула из высокого бокала холодное пиво. – Давайте уже есть, а то у меня уже живот от голода сводит.
– Тебе бы только пожрать!
– Я много работала, могу и поесть!
– Егор, тебе пива налить?
– Нет, спасибо, у меня режим!
– Да какой режим, раз в году видимся!
– Вот сама сиди и пей, рыжуха!
– А ты перекаченный клоун!
Уже второй час кряду сидели мы в японском ресторане, сотрясая стены VIP-комнаты громогласным смехом и воспоминаниями, которые на большой скорости пролетали мимо нас и касались наших плеч своим тёплым дыханием прошлого. У меня от выпитого шумела голова, но я радостно поглощала суши, запивала их пивом и понимала, что уже давно так себя хорошо не чувствовала. Они стали старше. Но стоит только на минуту прикрыть глаза, и я вновь, как и десять лет назад, видела перед собой тощего белобрысого паренька с чёлкой, маленькую девочку с сигаретой в руке и с хрипотцой в детском голосе, и добродушного борца, переведённого в нашу сто пятую школу во втором полугодии, сразу после новогодних каникул.
– Ребят, что я вам сейчас расскажу, – начала я загадочным голосом и отставила в сторону бокал с пивом. – Угадайте, кого я вчера видела на автограф-сессии?
– Крамольцеву? – предположила Соня.
– Дроздову с параллели? – спросил Дик.
– Сатану? – фыркнул Егор.
– Ну, почти, – рассмеялась я. – Бояркину! Принесла подписать книжку, а сама настроение испортила. Никакого покоя от этой женщины!
Друзья разом замолчали и уставились на меня, как на душевнобольную. Я растерялась и оглянулась посмотреть, не увидели ли они за моей спиной что-то странное. Даже улыбчивый Егор нахмурился и мял в сильных пальцах бумажную салфетку.
– Сань, с тобой всё в порядке? – осторожно поинтересовалась Соня и пощупала мне лоб. – Температуры вроде бы нет.
– Ещё раз, кого ты видела? – переспросил озадаченный Дикарецкий.
– Говорю же, Бояркину, – рассердилась я и сбросила со своей головы Сонину руку. – Да что с вами такое?
– Ты не могла её видеть, – тихо произнёс Егор. – Она же погибла в марте этого года…
Он ещё что-то говорил, но я его не слышала и во все глаза смотрела на своих друзей, как будто видела их в первый раз. В голове раздался противный звон, и я сползла по спинке стула вниз. Последнее, что увидела перед потерей сознания – это край стола и бежевую бахрому на скатерти.
– Саня! Саня! Очнись!
– Тебе плохо?!
– Может, скорую вызвать?!
– Ну так звони, чего встал!
– Да голову ей поднимите!
Голоса моих дорогих друзей и милой официантки смешались в один сплошной крик, терзающий душу и мой замутнённый разум. Не знаю, сколько я пролежал6а на бордовом ковровом покрытии ресторана, но очнулась сразу же от ударившего в нос резкого запаха нашатырного спирта. Побледневший администратор, юноша в белой рубашке и чёрном жилете, хлопал меня по щекам. Соня держала мне голову и водила перед носом ватой, смоченной в нашатырном спирте.
– Воняет, – прохрипела я и попыталась встать, но, услышав звон в ушах, тут же рухнула обратно на пол, временно потеряв способность видеть.
– Я вызвала скорую помощь, – боязливо прошептала официантка. – Скоро приедут.
– Спасибо, – поблагодарил её дрожащий голос Дика, и я почувствовала, как он своими ледяными ладонями стиснул мне руки.
С помощью Сони и администратора я перебралась на диван и устало опустила голову на высокие подушки. Друзья и персонал ресторана сгрудились вокруг меня: Дик растирал мои посиневшие руки, Соня невозмутимо считала мне пульс, Егор стоял с несчастным лицом и стаканом воды в дрожащих руках.
– Почему мне никто не сказал? – наконец, произнесла я и окинула долгим взглядом обеспокоенные лица вокруг меня. – А?
– Мы думали, что ты знаешь, – тихо сказал Егор. – Про эту аварию на Н-ской трассе писали все газеты и показывали по телевидению….
– Я год писала книгу, – жёстко ответила я. – И год не следила за тем, что происходит в мире. Через несколько дней я вновь выпаду из реальности, когда засяду за новую рукопись. Но как, чёрт возьми, она была на моей автограф-сессии?!
Друзья подавленно молчали. Через несколько минут в помещение ворвались врачи скорой помощи с объёмным чемоданом с изображённым на нём красным крестом. Мне померили давление, посветили в глаза фонариком и дали выпить какое-то остро пахнущее лекарство. Наконец, врачи и персонал ресторана покинули нашу комнату.
Мы молча сидели за недоеденным сетом суши около десяти минут, пока Соня не нарушила молчание, закурив очередную сигарету. Возле неё пепельница была полна окурков со следами красной помады.
– Есть один выход, – с холодной рассудительностью сказала подруга, выпустив изо рта облако сизого дыма. – Завтра мы едем в наш родной городишко и заодно заглянем на местное кладбище и воочию убедимся, что эта женщина мертва…чтобы больше не возникало никаких вопросов. Все согласны?
– Может, не надо? – запротестовал Дик и стиснул мою холодную руку. – Вдруг ей там опять станет плохо?
– Всё в порядке, - заверила я друга. – Хочу уже сама во всём убедиться, сошла ли я с ума, или просто так вчера устала, что мне всё привиделось.
– Значит, решено, – Егор опустил ладонь на стол. – Завтра в девять утра у Саниного подъезда. Поедем на моей машине.
– Отлично, – Соня потушила сигарету и улыбнулась мне одними губами. – Смотри не проспи.
– Не просплю, – вздохнула я.
Немного придя в себя, мы вновь наполнили бокалы, кто пивом, кто минеральной водой, и принялись доедать уже заветренные суши.
…Ночью я спала плохо. Ворочалась с боку на бок, бегала в туалет, включала и выключала телевизор, вновь пыталась заснуть. В голове вертелись навязчивые мысли, идеи, размышления. Почти пять лет я строчила книги о неизбежности человеческой кончины. Не дрогнув ни единым мускулом лица, я убивала половину героев в каждом своём опусе, и заставляла всех плохих парней сожалеть о содеянном и принять всё наказание небес сполна. Но Бояркина…нет, не хочу об этом думать.
Перевернувшись на правый бок, я попыталась подумать о чём-нибудь другом. О любви. Почему бы и нет? Из нашей дружной четверки, каких только пар не составляло наше окружение! И Соня с Егором, и Егор со мной, и Дик с Соней, и Дик со мной, и Егор с Диком… Я громко фыркнула в подушку. Смех, да и только! В действительности, Егорка помолвлен с замечательной девушкой из Н-ска, которую он с гордостью представил нам в прошлом году – свадьба у них весной 2015 года, и мы все приглашены. Соня со своими мозгами робота, по моему мнению, вообще не способна на такие чувства, по крайней мере, я ничего подобного за ней не замечала со дня нашего знакомства. Миловидный Дик на хорошем счету у пожилых женщин и молодых дурочек – клиенток своего салона, но, как он мне однажды пожаловался, что не видит смысла продолжать с ними общение спустя сутки после знакомства. А что касается меня, то я, после неудачных отношений на втором курсе Н-ского университета, забила на это неблагодарное дело и стала писать книги, наполненные кровавыми расправами и бесчисленным количеством человеческих жертв…
Мы выехали в десятом часу утра. Егор за рулём, Соня у открытого окна на пассажирском сидении рядом, мы с Диком, сонные и всклокоченные, дремали на заднем сидении. Я провожала взглядом каждый столб и дерево, мелькающие за окном автомобиля, и думала о том, как мы по очереди заедем в наши отчие дома, поприветствуем родных, я обниму свою трёхлетнюю племянницу Полину. Предусмотрительная Соня перед поездкой затолкала в багажник огромные пакеты с подарками, и, заметив наши вытянутые лица, заметила: «Да что бы вы без меня делали». Пристыженные, мы молча сели в машину. Из нас троих никто не подумал о гостинцах для семьи!
Через сорок минут мы въехали в наш небольшой провинциальный городок под Н-ском, где прошло моё детство. Я замечала каждое изменение, произошедшее со зданиями, деревьями и рекламными щитами.
Егор лихо проехал старый центр города и свернул на асфальтированную дорогу, по сторонам от которой тянулись бесконечные поля, желтеющие ещё неубранными посевами гречихи и льна.
– Эй, куда это мы? – забеспокоился проснувшийся Дик и выглянул в окно. – Мы же к предкам собирались.
– Сначала на кладбище, – сухо сказала Соня и вновь защёлкала зажигалкой. – Самое малоприятное дело нужно сделать в первую очередь, либо не делать вообще. Ты как? – повернулась она ко мне. – Готова к встрече?
– Да, – с кислой миной ответила я и отвернулась к окну, наблюдая бесконечный осенний пейзаж.
На кладбище Рыжкова отыскала местного сторожа и заставила его проводить нас к нужной могиле, вытащив из своего кожаного портмоне мотивирующую бумагу зелёного цвета. Следуя за бородатым мужиком, одетым в драную телогрейку и пахнущим перегаром, я рассеянно переводила взгляд с одного надгробия на другое. Сентябрьская, на половину пожухлая трава, серые могильные плиты, вылинявшие от солнца искусственные венки и цветы, вьющиеся над головой вороны навевали тоску и какое-то непонятное мне чувство смирения.
– С чем пожаловал? – поинтересовалась я, закрывая альбом и выбрасывая кожуру от мандаринов в мусорное ведро.
– Сань, у тебя есть ненужное платье? – собравшись с духом, спросил мой друг.
– Ты с дуба рухнул? – осведомилась я, окончательно выйдя из транса предновогоднего безделья. – Зачем тебе?
– Хочу померить, – не моргнув глазом, честно ответил Дик.
Я молча встала с дивана и распахнула дверцы лакированного советского платяного шкафа. Надо сказать, что это чудовище до сих пор стоит в доме у родителей и продолжает хранить ненужные, но очень дорогие сердцу вещи. И, надо отдать ему должное, шкаф с годами стал только крепче, что ни в какое сравнение не идёт с современными шифоньерами. В тот момент на меня повалилась гора скомканной одежды. Затолкав ногой несвежее бельё под комод, я двумя пальцами выудила клетчатое платье свободного кроя с длинным рукавом и воротником-стойкой. Это чёрно-серо-белое великолепие купила на прошлый мой день рождения мама, в надежде воспитать во мне чувство прекрасного, и, видимо, ей просто надоело видеть меня в спортивных костюмах. Я оценила её благородный порыв, но платье так и не надела, похоронив его на нижней полке шкафа, где лежит меховой жилет на случай холодов и прочие, не совсем нужные мне вещи.
– На, держи, – протянула я платье Дику. – Не знаю, что ты там собрался с ним делать, но рекомендую его не резать и не сжигать.
– Да что ты, – обречённо вздохнул друг и с благодарностью принял из моих рук клетчатое подаяние. – Я Соньке проспорил.
– Ну и дурак, – сразу отреагировала я. – Я же тебе говорила, что спорят только двое…
– Дурак и идиот, – продолжил за меня Дик. – Да, я знаю это, но уж очень эта девка хитра, обвела меня вокруг своего маленького пальца.
– И что ты должен сделать?
– Пойти с ней на праздник шахматного клуба, – с несчастным видом оповестил меня Дик и скрылся за открытой дверцей шкафа. – В платье.
– Да ты смертник, – я села на диван и вновь открыла альбом для рисования. – Хорошо вам повеселиться.
– Как это нам? – удивлённая голова друга высунулась из-за лакированной дверцы. – Ты идёшь с нами.
– С какой такой радости?! – возмутилась я. – Сам заварил кашу, сам и расхлёбывай. Я тут при чём?! Я со всякими умниками не спорила, и на дурацкие условия не соглашалась!
– Ну, Санечка…
С минуту прослушав его жалобы и стенания, я смилостивилась. Оценив Дика в платье, я притащила косметичку из комнаты старшей сестры и её же старые сапоги на высоком каблуке.
– Не благодари, – сказала я, оценивая результат своих трудов. – Пошли уже на праздник, красотуля.
– Я больше с ней никогда не буду спорить, – чуть не плакал Дик, в считанные минуты превратившийся в высокую симпатичную блондинку.
Шахматный клуб располагался в старом здании рядом со спортивной школой. В вестибюле нас уже ждала Соня в строгом синем шерстяном платье с белым воротником. Свои рыжеватые волосы она заплела в тугую косу и перевязала белым бантом. Ах, какой бы милый был этот ребёнок, если бы не его коварность и изворотливый ум!
– Могла бы тоже приодеться, – упрекнуло меня это маленькое чудовище, но тут же переключило внимание на красного, как помидор, Дика. – А ты держишь своё слово, молодец! Можешь переодеваться обратно.
– Как, уже всё? – опешил друг и потянул подол платья вниз, закрывая худые колени.
– А я не говорила, что ты будешь весь вечер так разгуливать, – резонно заметила Соня. – Так что переодевайся и сотри косметику с лица, тебе не идёт.
– Ах, ты! – Дик побагровел от злости и сжал кулаки, но я схватила его за худые девчачьи плечи и развернула лицом к двери.
– Стоп, стоп, стоп! Сейчас идём ко мне и переодеваемся, благо, идти недалеко. А ты, – повернулась я к Соне. – Могла бы просто попросить нас составить тебе компанию. Без этих фокусов, мисс зазнайка и псих-одиночка.
В глазах Рыжковой мелькнул ранее не виданный мной испуг, сменившийся знакомым презрением и разочарованием. Круто развернувшись, она молча убежала в зал, где вовсю гремела музыка и болтали дети.
Одевшись, мы с Диком вышли на улицу. Он мёрз в платье и своём чёрном пальто, еле ковылял на каблучищах моей сестры и громко жаловался на Соню. Я держала его за локоть, чтобы он не растянулся на ледяной корке, покрывшей асфальт по всему городу.
– Забудь, – наконец, произнесла я, когда мы шли мимо спортивной школы. – Она уже признала свою вину. Через три дня извинится, и всё будет по-прежнему.
– Неееет, – всхлипнул Дик. – Видеть её больше не хочу!
– Девушки!
Мы замолчали. К нам бежал высокий, плотного телосложения паренёк неопределённого возраста в спортивном костюме и в синей фирменной шапке. В руках он держал чёрные кожаные перчатки. Я машинально залезла в карманы пуховика. Мои перчатки были на месте. Тем временем парень, не замечая меня, протягивал Дику перчатки и лучезарно улыбался:
– Это не Вы потеряли?
– Ах, – Дик кончиками указательных пальцев вытер слёзы и улыбнулся в ответ. – Да, это моё. Большое спасибо!
Он натянул перчатки, больше похожие на женские и собрался было идти дальше, как незнакомец схватил его за руку и воскликнул:
– Разрешите вас проводить!
– Зачем? – удивился друг, не видя моих отчаянных гримас за спиной незнакомого громилы. – Мы и сами дойдём.
– Тогда напишите ваш номер телефона, пожалуйста, – не сдавался парень и полез в карман спортивной куртки за бумагой.
Брови Дикарецкого поползли вверх с риском затеряться под его светлой длинной чёлкой. Гневно сверкнув глазами, он выхватил свою руку из лап незнакомца и рявкнул своим привычным басом:
– Свали в туман, придурок!!!
И, хромая на обе ноги, побежал прочь. Оцепеневший спортсмен смотрел ему вслед и постепенно заливался краской.
– Дошло до утки на третьи сутки, – пробормотала я и, извинившись перед статуей в синей фирменной шапке, бросилась догонять своего лучшего друга в моём клетчатом платье…
Сентябрь, 2014 год
– Ахахахахаха! – раскатился Камынин и в приступе смеха застучал ладонью по столу. – Вот это кора!
– Стол сломаешь, – предупредила Соня, но на уголках её губ играла лёгкая и почти незаметная усмешка. – Он же не виноват, что Лёша был таким милашкой в школе.
– Хватит ржать, – простонал Дикарецкий и закрыл лицо руками. – Когда это было-то…
– В следующем году уже десять лет, – заметила я и отхлебнула из высокого бокала холодное пиво. – Давайте уже есть, а то у меня уже живот от голода сводит.
– Тебе бы только пожрать!
– Я много работала, могу и поесть!
– Егор, тебе пива налить?
– Нет, спасибо, у меня режим!
– Да какой режим, раз в году видимся!
– Вот сама сиди и пей, рыжуха!
– А ты перекаченный клоун!
Уже второй час кряду сидели мы в японском ресторане, сотрясая стены VIP-комнаты громогласным смехом и воспоминаниями, которые на большой скорости пролетали мимо нас и касались наших плеч своим тёплым дыханием прошлого. У меня от выпитого шумела голова, но я радостно поглощала суши, запивала их пивом и понимала, что уже давно так себя хорошо не чувствовала. Они стали старше. Но стоит только на минуту прикрыть глаза, и я вновь, как и десять лет назад, видела перед собой тощего белобрысого паренька с чёлкой, маленькую девочку с сигаретой в руке и с хрипотцой в детском голосе, и добродушного борца, переведённого в нашу сто пятую школу во втором полугодии, сразу после новогодних каникул.
– Ребят, что я вам сейчас расскажу, – начала я загадочным голосом и отставила в сторону бокал с пивом. – Угадайте, кого я вчера видела на автограф-сессии?
– Крамольцеву? – предположила Соня.
– Дроздову с параллели? – спросил Дик.
– Сатану? – фыркнул Егор.
– Ну, почти, – рассмеялась я. – Бояркину! Принесла подписать книжку, а сама настроение испортила. Никакого покоя от этой женщины!
Друзья разом замолчали и уставились на меня, как на душевнобольную. Я растерялась и оглянулась посмотреть, не увидели ли они за моей спиной что-то странное. Даже улыбчивый Егор нахмурился и мял в сильных пальцах бумажную салфетку.
– Сань, с тобой всё в порядке? – осторожно поинтересовалась Соня и пощупала мне лоб. – Температуры вроде бы нет.
– Ещё раз, кого ты видела? – переспросил озадаченный Дикарецкий.
– Говорю же, Бояркину, – рассердилась я и сбросила со своей головы Сонину руку. – Да что с вами такое?
– Ты не могла её видеть, – тихо произнёс Егор. – Она же погибла в марте этого года…
Он ещё что-то говорил, но я его не слышала и во все глаза смотрела на своих друзей, как будто видела их в первый раз. В голове раздался противный звон, и я сползла по спинке стула вниз. Последнее, что увидела перед потерей сознания – это край стола и бежевую бахрому на скатерти.
– Саня! Саня! Очнись!
– Тебе плохо?!
– Может, скорую вызвать?!
– Ну так звони, чего встал!
– Да голову ей поднимите!
Голоса моих дорогих друзей и милой официантки смешались в один сплошной крик, терзающий душу и мой замутнённый разум. Не знаю, сколько я пролежал6а на бордовом ковровом покрытии ресторана, но очнулась сразу же от ударившего в нос резкого запаха нашатырного спирта. Побледневший администратор, юноша в белой рубашке и чёрном жилете, хлопал меня по щекам. Соня держала мне голову и водила перед носом ватой, смоченной в нашатырном спирте.
– Воняет, – прохрипела я и попыталась встать, но, услышав звон в ушах, тут же рухнула обратно на пол, временно потеряв способность видеть.
– Я вызвала скорую помощь, – боязливо прошептала официантка. – Скоро приедут.
– Спасибо, – поблагодарил её дрожащий голос Дика, и я почувствовала, как он своими ледяными ладонями стиснул мне руки.
С помощью Сони и администратора я перебралась на диван и устало опустила голову на высокие подушки. Друзья и персонал ресторана сгрудились вокруг меня: Дик растирал мои посиневшие руки, Соня невозмутимо считала мне пульс, Егор стоял с несчастным лицом и стаканом воды в дрожащих руках.
– Почему мне никто не сказал? – наконец, произнесла я и окинула долгим взглядом обеспокоенные лица вокруг меня. – А?
– Мы думали, что ты знаешь, – тихо сказал Егор. – Про эту аварию на Н-ской трассе писали все газеты и показывали по телевидению….
– Я год писала книгу, – жёстко ответила я. – И год не следила за тем, что происходит в мире. Через несколько дней я вновь выпаду из реальности, когда засяду за новую рукопись. Но как, чёрт возьми, она была на моей автограф-сессии?!
Друзья подавленно молчали. Через несколько минут в помещение ворвались врачи скорой помощи с объёмным чемоданом с изображённым на нём красным крестом. Мне померили давление, посветили в глаза фонариком и дали выпить какое-то остро пахнущее лекарство. Наконец, врачи и персонал ресторана покинули нашу комнату.
Мы молча сидели за недоеденным сетом суши около десяти минут, пока Соня не нарушила молчание, закурив очередную сигарету. Возле неё пепельница была полна окурков со следами красной помады.
– Есть один выход, – с холодной рассудительностью сказала подруга, выпустив изо рта облако сизого дыма. – Завтра мы едем в наш родной городишко и заодно заглянем на местное кладбище и воочию убедимся, что эта женщина мертва…чтобы больше не возникало никаких вопросов. Все согласны?
– Может, не надо? – запротестовал Дик и стиснул мою холодную руку. – Вдруг ей там опять станет плохо?
– Всё в порядке, - заверила я друга. – Хочу уже сама во всём убедиться, сошла ли я с ума, или просто так вчера устала, что мне всё привиделось.
– Значит, решено, – Егор опустил ладонь на стол. – Завтра в девять утра у Саниного подъезда. Поедем на моей машине.
– Отлично, – Соня потушила сигарету и улыбнулась мне одними губами. – Смотри не проспи.
– Не просплю, – вздохнула я.
Немного придя в себя, мы вновь наполнили бокалы, кто пивом, кто минеральной водой, и принялись доедать уже заветренные суши.
…Ночью я спала плохо. Ворочалась с боку на бок, бегала в туалет, включала и выключала телевизор, вновь пыталась заснуть. В голове вертелись навязчивые мысли, идеи, размышления. Почти пять лет я строчила книги о неизбежности человеческой кончины. Не дрогнув ни единым мускулом лица, я убивала половину героев в каждом своём опусе, и заставляла всех плохих парней сожалеть о содеянном и принять всё наказание небес сполна. Но Бояркина…нет, не хочу об этом думать.
Перевернувшись на правый бок, я попыталась подумать о чём-нибудь другом. О любви. Почему бы и нет? Из нашей дружной четверки, каких только пар не составляло наше окружение! И Соня с Егором, и Егор со мной, и Дик с Соней, и Дик со мной, и Егор с Диком… Я громко фыркнула в подушку. Смех, да и только! В действительности, Егорка помолвлен с замечательной девушкой из Н-ска, которую он с гордостью представил нам в прошлом году – свадьба у них весной 2015 года, и мы все приглашены. Соня со своими мозгами робота, по моему мнению, вообще не способна на такие чувства, по крайней мере, я ничего подобного за ней не замечала со дня нашего знакомства. Миловидный Дик на хорошем счету у пожилых женщин и молодых дурочек – клиенток своего салона, но, как он мне однажды пожаловался, что не видит смысла продолжать с ними общение спустя сутки после знакомства. А что касается меня, то я, после неудачных отношений на втором курсе Н-ского университета, забила на это неблагодарное дело и стала писать книги, наполненные кровавыми расправами и бесчисленным количеством человеческих жертв…
Мы выехали в десятом часу утра. Егор за рулём, Соня у открытого окна на пассажирском сидении рядом, мы с Диком, сонные и всклокоченные, дремали на заднем сидении. Я провожала взглядом каждый столб и дерево, мелькающие за окном автомобиля, и думала о том, как мы по очереди заедем в наши отчие дома, поприветствуем родных, я обниму свою трёхлетнюю племянницу Полину. Предусмотрительная Соня перед поездкой затолкала в багажник огромные пакеты с подарками, и, заметив наши вытянутые лица, заметила: «Да что бы вы без меня делали». Пристыженные, мы молча сели в машину. Из нас троих никто не подумал о гостинцах для семьи!
Через сорок минут мы въехали в наш небольшой провинциальный городок под Н-ском, где прошло моё детство. Я замечала каждое изменение, произошедшее со зданиями, деревьями и рекламными щитами.
Егор лихо проехал старый центр города и свернул на асфальтированную дорогу, по сторонам от которой тянулись бесконечные поля, желтеющие ещё неубранными посевами гречихи и льна.
– Эй, куда это мы? – забеспокоился проснувшийся Дик и выглянул в окно. – Мы же к предкам собирались.
– Сначала на кладбище, – сухо сказала Соня и вновь защёлкала зажигалкой. – Самое малоприятное дело нужно сделать в первую очередь, либо не делать вообще. Ты как? – повернулась она ко мне. – Готова к встрече?
– Да, – с кислой миной ответила я и отвернулась к окну, наблюдая бесконечный осенний пейзаж.
На кладбище Рыжкова отыскала местного сторожа и заставила его проводить нас к нужной могиле, вытащив из своего кожаного портмоне мотивирующую бумагу зелёного цвета. Следуя за бородатым мужиком, одетым в драную телогрейку и пахнущим перегаром, я рассеянно переводила взгляд с одного надгробия на другое. Сентябрьская, на половину пожухлая трава, серые могильные плиты, вылинявшие от солнца искусственные венки и цветы, вьющиеся над головой вороны навевали тоску и какое-то непонятное мне чувство смирения.
