– Чего всполошились, глупые?
Из толпы ему прилетело отчаянное:
– Пшел вон! А то сов позовем.
– Позовем! Будет тебе!
Ничуть не испугавшись угроз, лев все же спросил:
– Да за что же? Братья и сестры!
– Индрик-зверь тебе брат!
Но тут негромко и взволнованно прозвучал голос разума:
– Постойте… Это же Фирмус, привратник аптекаря Пеля.
– Пеля?
– Фирмус?
– Точно… Фирмус…
– Да, это я! По поручению господина Пеля. Справиться, все ли у вас в порядке, друзья мои?
На минутку установилась растерянная тишина, но вскоре она сорвалась недоверчивым вопросом:
– А с чего это вдруг доктор Пель о нас так забеспокоился?
– А чего это вы так нервничаете? Видно, не зря доктор озаботился.
В толпе нетопырей копошилось замешательство – шепот, возня, сопение. Пересчитать сбившихся в кучу недотеп Фирмусу было не под силу, и он спросил напрямик:
– Нет ли среди вас пропажи? Все ли на месте?
Неуверенное испуганное молчание прервал решительный голос:
– Не лез бы ты в наши дела, уважаемый.
– Почему? Почему бы мне не слазить в ваши дела?
– Ничего хорошего не найдешь.
– Я вижу, вы большие мастера пререкаться. А дело не шуточное. Убийственное дело. Думаете в сторонке отстояться?
– Наше дело по своим местам сидеть и помалкивать. А тот кто…
Грозная тень легла на красный лист кровли – огромной и мрачной глыбой из темноты возник каменный филин. Крылья словно рыцарский плащ, перья чешуей-кольчугой, кинжальные когти на лапах.
– В чем дело? – ухнул он строго. – Что за собрание?
– Фирмус к нам пристает, – спешно запищал какой-то ябеда.
– Фирмус хулиганит, – подхватил другой.
– По местам! – сурово скомандовала глыба.
Стайка послушно зашевелилась, всплеснула крыльями и без разговоров, кажется даже с облегчением, разлетелась и канула в колодец двора.
– В чем дело? – загремел вопрос в адрес незваного гостя.
Фирмус едва не оробел под ледяным взглядом каменного стража, но, не дрогнув ни хвостом, ни голосом, ответил:
– Меня прислал аптекарь Пель. Произошло убийство. Найден труп нетопыря.
– Убийство, – пробасил страж. – Труп нетопыря. Где найден?
– На Никольском кладбище. Возможно, это кто-то из ваших.
Филин тяжело ухнул, словно выругался, и ответил:
– Да, я заметил – одного не хватает. Наши нетопыри смирные обыватели. На месте сидят, растопырив крылышки. Но один дурак, видимо, нашелся.
– Вы что-то знаете?
– Ворон здесь кружил. Я сразу понял – не просто так. Что-то ему нужно было. Чего-то искал, вынюхивал.
– Обычный ворон?
– Что здесь делать обычным? У нас тут не свалка, не могильник, не скотобойня. Что им тут делать?
– И? Чего же он хотел?
– Похоже, он наших простофиль на что-то подбивал.
– Так нужно нетопырей расспросить.
– Вот вы и расспросили. И я спрашивал. У них один разговор: «ничего не знаем».
– А чужие грифоны к вам не заглядывали?
– Нет. Грифонов не было. Ворон кружил.
Окутанная теплым светом, Лавра горела в сумраке фонарем. Все вокруг спокойно, все спит, ворота заперты. Но замки не остановят призрака и кладбищенского кота – пройдут, пролезут, проберутся. Ночь их время. Торопливо, похрустывая снегом, мимо Надвратной церкви, по Лаврскому мосту через застывшую реку Монастырку и налево, потом направо. И вот оно, Никольское кладбище – притаилось за спиной Троицкого собора. Вотчина Прокопия. Свежий снег белеет в свете фонарей, шапками лежит на крестах и памятниках, горстями срывается с ветвей деревьев. Бело-желтая с зелёным куполом-луковкой церковь Николая Чудотворца стережет вечный покой усопших.
Господин в оливковом пальто, помахивая тростью, следовал за черным котом. По расчищенным дорожкам они шли вглубь, в сумрак, в сторону Обводного канала. Свет уличных фонарей дотягивался и сюда, отражался и множился чистым снегом, и все-таки… Сумрак. Но у стены отлично видно высокую терракотовую колонну на могиле авиатора Мациевича. Прокопий остановился в десяти шагах от захоронения, на заснеженной лужайке. Белая гладь коробилась, выдавая припорошённое место преступления. Кот склонил голову, принюхиваясь, навострил уши и приоткрыл рот, показав маленькие белые клыки.
– Здесь? – спросил аптекарь.
– Здесь. Вишь, присыпало. Вот тут он лежит.
Пель принялся осторожно разгребать снег тростью. Прокопий подключился к делу, аккуратно орудую лапами. Из-под белой трухи показались осколки – крупные и мелкий, рыжие, как глина. Присев на корточки, аптекарь смел снег руками в кожаных перчатках, поднял несколько черепков, и подосадовал сам на себя:
– Не догадался я фонарь взять.
– Все прекрасно видно. Это нетопырь.
– Вам-то видно, да я не кошка.
Прокопий продолжал рыться в снегу, приговаривая:
– Вот лапа, вот крыло, вот темечко. Э как он его тюкнул. Вот она, мощь грифонского клюва.
– Да, это от души. За что же его так? Уж верно не за пустяк какой. И почему именно здесь? – Пель поднял голову и, сдвинув шляпу на затылок, осмотрелся. – Если нетопырь летел с ДГУ, он должен был заходить с запада, почти с северо-запада.
– И что?
– Я думаю. Куда именно летел нетопырь? Если на кладбище, значит, ему понадобилась чья-то могила.
– Вероятнее всего, что так, – согласился Прокопий, тыкаясь носом в снег. – Какой-то странный запах проскакивает. Чуете, доктор?
– Извините, нет.
– Какой-то органикой попахивает, – не сдавался кот.
Встав с корточек, аптекарь рассматривал высившуюся у кирпичной ограды колонну.
– Кто, говорите, здесь похоронен? – спросил он.
– Мациевич.
– Чем он прославился?
– Тем, что разбился. Первая жертва авиакатастрофы в России.
– Какое дело нетопырю или грифону до Мациевича?
– Шут их знает. Однако связь между летчиком и нетопырем прощупывается – оба летали, оба разбились. А нет ли тут жертвоприношения?
– Кому? Авиатору? Господи, Прокопий…
– Верно. Жертвоприношение на самой могиле бы сделали. Да и на обряд не похоже… А ну-ка стойте, что это?
В месиве из черепков и снега кот отрыл странную вещицу. Не случайный мусор и не безделицу. Нечто рукотворное и злонамеренное – две небольшие кости крепко связанные черной бечёвкой, к которой словно ярлык был прицеплен кусок пергамента.
– А вот это уже кое-что, – оживился аптекарь, поднимая из снега загадочный предмет. – Тут что-то нарисовано. И написано. Похоже, на латыни.
– Не читайте это вслух! – спешно предупредил кот. – Ради бога, доктор!
– Да мне толком и не разглядеть. Как вы думаете, Прокопий, что это? Амулет?
– Скорее подклад.
– Нетопырь прилетел сюда, чтобы сделать подклад?
– Логично, не так ли? Мы много чего поймем, когда прочитаем пергамент. Спрячьте эту штуку понадежнее, Василий Василич. И смотрите, не потеряйте.
Пель завернул находку в носовой платок и засунул во внутренний карман пиджака, заметив при этом с опаской:
– Надеюсь, эта гадость мне не навредит.
– Я вас почищу, – пообещал кот. – Я бы и сам это взял, но у меня лапы. Впрочем, если хотите, могу понести в зубах.
– Не надо, мой карман надежнее.
– Интересно, что убийца эту вещицу не забрал.
– Раз не забрал, значит, она ему не нужна. Или мараться не захотел. Или не заметил – у грифонов не такой тонкий нюх, как у кошек. А может, вы ему помешали. Да и снегом засыпало.
Еще поковыряв тростью останки нетопыря, аптекарь предложил тронуться в обратный путь, однако кот ему не ответил. Уставясь на ограду, Прокопий замер напряженный, как натянутая струна:
– Гляньте-ка, – сказал он тихо сквозь зубы. – Гляньте – птица на заборе. Это ворон.
На кладбищенской ограде сидела крупная черная птица. Выглядела она траурно мрачно и, пожалуй, даже зловеще.
– Ворон, – согласился доктор. – Ну и что?
– Он смотрит на нас.
– Пусть смотрит.
– Ворон плохо видит в темноте, это не ночная птица. Что он здесь делает? Он шпионит за нами.
– Да бросьте. Кому мы нужны?
Не сводя глаз с птицы, Прокопий сделал несколько шагов, остановился, вглядываясь, повел ушами, прислушиваясь, и пошел к забору, тихо и легко, оставляя на снегу цепочку следов. Ворон, не став дожидаться кота, взмахнул черными крыльями и улетел.
Ничего интересного на месте преступления больше не нашлось, и Пель вызвал такси к площади Александра Невского. Они двинулись обратно тем же путем, мимо собора, церквей и кладбищенских оград.
Ночную площадь заливал электрический свет, на высоком постаменте бронзовый всадник с копьем дежурил на рубеже божьего и мирского. Кот и аптекарь шли вдоль ограды Тихвинского кладбища к «зебре» у Чернорецкого переулка, собираясь выйти на проспект и там подождать такси. Они строили планы, как согреются и чем перекусят, вернувшись в аптеку. Безлюдную тишину, тревожил лишь гул изредка проезжавших машин. Сыро, сонно, пусто… Прокопий первым заметил и остановился – слева по Лаврскому переулку двигалось нечто: темный плащ развивался на ветру, из-под капюшона торчал длинный птичий нос. Странная фигура приближалась к аптекарю и коту.
– Гляньте-ка – чумной доктор! – вскрикнул Прокопий и в следующую секунду подобрался, выгнул спину, ощетинился и зашипел.
Пель, как зачарованный, смотрел и не мог понять, бежит или летит это странное существо. А оно надвигалось, хищно и грозно, и вдруг кинулось резким броском – полы плаща взметнулись крыльями, вспыхнула пара желтых глаз, руки в черных перчатках цепко ухватились за лацканы пальто аптекаря, и клюв прицельно рванулся ему в лицо. Но доктор успел увернуться и, размахнувшись, огрел напавшего тростью, прибавив на словах:
– Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!
С воинственным воплем Прокопий вскочил на загривок обидчику, а Пель продолжал работать тростью, приговаривая:
– Отца и Сына, и Святого духа.
Шляпа слетела с головы аптекаря, пальто расстегнулось. Черный злодей все-таки исхитрился клюнуть соперника в грудь и плечо, но отступил и бросился спиной на стену ограды, пытаясь сбить с себя кота. Не удержавшись, Прокопий сорвался на тротуар, а супостат пустился наутек по Лаврскому переулку. Несся он с такой прытью, что был виден только черный развивающийся плащ, да и тот, помахав полами, вдруг исчез – то ли взлетел, то ли растворился во тьме.
– Боже, что это было? – просипел Пель, тяжело дыша.
– Как бы не демон, – ответил взъерошенный кот, опасливо поглядывая в переулок. – Проверьте, пергамент на месте?
Аптекарь, торопливо сорвав перчатку, сунул руку за пазуху, озабоченно порылся и с облегчением выдохнул:
– На месте. Все в порядке. Думаете, тварь хотела отобрать пергамент?
– Может и так. А может, ей просто страсть как захотелось вас в глаз клюнуть.
– Давайте поторопимся, Прокопий. Хватит с нас приключений, да и такси уже ждет.
Перекрестившись, доктор подобрал шляпу, подхватил подмышку кота и направился к переходу через Чернорецкий переулок.
В аптеке их встретил вернувшийся с задания Фирмус, он уже разогрел самовар, и теперь докладывал хозяину. Василий Васильевич раздевался, а ему в уши летело:
– Одного нетопыря на ДГУ не хватает. Остальные молчат и трусят. Говорил с филином, он ничего не знает, кроме того, что подозрительный ворон у них там кружил. Думает, что тот причастен к исчезновению нетопыря. Дмитрий Иванович заходил, велел кланяться, сказал, что заглянет завтра.
Пель поднес озябшие руки к горячему самовару и, разглядывая в серебряном пузе свое искривлённое отражение, приговаривал:
– Отлично-отлично. Сейчас чайку попьем, все обсудим. Пряники, ватрушки, сметанник. Прокопий, что думаете насчёт сливок и сардинок? Впрочем, у нас и сёмужка имеется.
В былые времена Прокопия предпочёл бы рюмку водки, но теперь ему приходилось считаться со слабостью кошачьего желудка.
Они уселись за стол, чай побежал в чашки, сливки потекли в блюдце, зазвякало, захрустело, посыпались крошки на скатерть. Тепло, горячо, сладко, сытно… На щеках Пеля занялся румянец, шерсть кота улеглась и заблестела, а нос Фирмуса запотел мелкими капельками.
– Странно, Прокопий, – задумчиво пожевывая, заметил аптекарь.– Мне кажется, что эту образину с клювом я уже где-то видел.
Кот закивал:
– И мне так показалось. Хотя, по правде говоря, птичья морда, она и есть птичья морда.
– Фирмус, дружок, что ты там про ворона говорил?
Облизав испачканную вареньем морду, лев подробно и с выражением пересказал свой разговор с филином.
– Ворон кружил, нетопырей на что-то подбивал, – повторил аптекарь.
– Вот и ниточка потянулась, – подхватил Прокопий. – Непростой ворон на заборе сидел, Василий Васильевич, непростой.
– Думаете, ворон уговорил нетопыря зарыть подклад? А потом прилетел посмотреть, что вышло?
– Да. А когда увидел, как мы кости с пергаментом подобрали, понял, что нетопырь сделать свое дело не успел.
– Увидел? Вы же говорили, что вороны плохо видят в темноте.
– Да полноте, Василь Василич. Неужто вы впрямь думаете, что это был обычный ворон?
– А кто же это был?
– Не знаю. Но чумной доктор, что на вас кинулся, и ворон на заборе – одно лицо. И я вам так скажу, – кот задумался, что-то прикидывая в уме, и повторил: – Я так скажу. Очень уж он на демона похож. А кто у нас является в образе ворона? – Прокопий повернулся к Фирмусу, будто его спрашивал.
– Кто? – прошептал лев затаив дыхание.
– Малфас, один из демонов Гоэтии, – ответил кот.
– И сильный демон? – поинтересовался Пель.
– Вполне себе. Могущественный губернатор. Командует легионом духов.
– Ну, так если у него легион духов под командой, зачем он с нетопырем связался? – усомнился Фирмус.
– Зришь в корень, приятель, – согласился кот. – Это странно. Мелковато для Малфаса.
– Ну что ж. Займемся нашей находкой, – предложил аптекарь, утираясь салфеткой. – Может быть, она нам что-то прояснит.
Со стола убрали самовар, чашки и тарелки. Расстелили оберточную бумагу, поставили лампу, положили лупу. Фирмус отправился на свой пост, следить за тем, чтобы никто не помешал.
Белый носовой платок развернулся и распластался. Среди крахмальной свежести батиста мрачнели пара костей и кусок желтоватого пергамента. Пель склонился, наведя на изучаемый объект лупу. Опершись передними лапами на стол, Прокопий сунул морду под руку аптекарю.
– Кости, кажется, куриные, – предположил доктор.
– Куриные. Голяшки, – согласился кот.
– Ну, хорошо. Имеем пергамент, – продолжил Пель исследования. – Писано черными чернилами. Похоже, тут у нас заклинание. На латыни. Не будем его произносить.
– Нет, не будем, – поддакнул Прокопий.
– Что тут у нас за узор?
Они разглядывали рисунок, который представлял собой окружность, заполненную замысловатыми знаками.
– Видите, здесь пять точек, соединенные линиями, – пояснил кот. – Это похоже на пентакль. На демоническую печать. Скорее всего, кто-то хотел подчинить себе демона или духа. И в этом рисунке зашифровано его имя из пяти букв.
– Имя заклинателя?
– Нет. Демона или того, кого хотят подчинить. М-м… Не припомню я такой печати. Но мы можем ее прочитать. Если наложим печать на матрицу, узнаем имя духа.
– Отлично. У вас есть эта матрица, Прокопий?
– А у вас нет? Вы же занимались алхимией.
– Вот именно, алхимией. Химией и алхимией, но не магией. Я дружу с грифонами, но не связываюсь с демонами и духами.
– Хорошо. Сделаем матрицу. Но вам придется мне помочь – у меня лапы. Ничего сложного в этом нет. Давайте бумагу и карандаш. А циркуль у вас найдется? Еще нам понадобится калька. Или кусочек полиэтилена или целлофана на худой конец.
Из толпы ему прилетело отчаянное:
– Пшел вон! А то сов позовем.
– Позовем! Будет тебе!
Ничуть не испугавшись угроз, лев все же спросил:
– Да за что же? Братья и сестры!
– Индрик-зверь тебе брат!
Но тут негромко и взволнованно прозвучал голос разума:
– Постойте… Это же Фирмус, привратник аптекаря Пеля.
– Пеля?
– Фирмус?
– Точно… Фирмус…
– Да, это я! По поручению господина Пеля. Справиться, все ли у вас в порядке, друзья мои?
На минутку установилась растерянная тишина, но вскоре она сорвалась недоверчивым вопросом:
– А с чего это вдруг доктор Пель о нас так забеспокоился?
– А чего это вы так нервничаете? Видно, не зря доктор озаботился.
В толпе нетопырей копошилось замешательство – шепот, возня, сопение. Пересчитать сбившихся в кучу недотеп Фирмусу было не под силу, и он спросил напрямик:
– Нет ли среди вас пропажи? Все ли на месте?
Неуверенное испуганное молчание прервал решительный голос:
– Не лез бы ты в наши дела, уважаемый.
– Почему? Почему бы мне не слазить в ваши дела?
– Ничего хорошего не найдешь.
– Я вижу, вы большие мастера пререкаться. А дело не шуточное. Убийственное дело. Думаете в сторонке отстояться?
– Наше дело по своим местам сидеть и помалкивать. А тот кто…
Грозная тень легла на красный лист кровли – огромной и мрачной глыбой из темноты возник каменный филин. Крылья словно рыцарский плащ, перья чешуей-кольчугой, кинжальные когти на лапах.
– В чем дело? – ухнул он строго. – Что за собрание?
– Фирмус к нам пристает, – спешно запищал какой-то ябеда.
– Фирмус хулиганит, – подхватил другой.
– По местам! – сурово скомандовала глыба.
Стайка послушно зашевелилась, всплеснула крыльями и без разговоров, кажется даже с облегчением, разлетелась и канула в колодец двора.
– В чем дело? – загремел вопрос в адрес незваного гостя.
Фирмус едва не оробел под ледяным взглядом каменного стража, но, не дрогнув ни хвостом, ни голосом, ответил:
– Меня прислал аптекарь Пель. Произошло убийство. Найден труп нетопыря.
– Убийство, – пробасил страж. – Труп нетопыря. Где найден?
– На Никольском кладбище. Возможно, это кто-то из ваших.
Филин тяжело ухнул, словно выругался, и ответил:
– Да, я заметил – одного не хватает. Наши нетопыри смирные обыватели. На месте сидят, растопырив крылышки. Но один дурак, видимо, нашелся.
– Вы что-то знаете?
– Ворон здесь кружил. Я сразу понял – не просто так. Что-то ему нужно было. Чего-то искал, вынюхивал.
– Обычный ворон?
– Что здесь делать обычным? У нас тут не свалка, не могильник, не скотобойня. Что им тут делать?
– И? Чего же он хотел?
– Похоже, он наших простофиль на что-то подбивал.
– Так нужно нетопырей расспросить.
– Вот вы и расспросили. И я спрашивал. У них один разговор: «ничего не знаем».
– А чужие грифоны к вам не заглядывали?
– Нет. Грифонов не было. Ворон кружил.
Окутанная теплым светом, Лавра горела в сумраке фонарем. Все вокруг спокойно, все спит, ворота заперты. Но замки не остановят призрака и кладбищенского кота – пройдут, пролезут, проберутся. Ночь их время. Торопливо, похрустывая снегом, мимо Надвратной церкви, по Лаврскому мосту через застывшую реку Монастырку и налево, потом направо. И вот оно, Никольское кладбище – притаилось за спиной Троицкого собора. Вотчина Прокопия. Свежий снег белеет в свете фонарей, шапками лежит на крестах и памятниках, горстями срывается с ветвей деревьев. Бело-желтая с зелёным куполом-луковкой церковь Николая Чудотворца стережет вечный покой усопших.
Господин в оливковом пальто, помахивая тростью, следовал за черным котом. По расчищенным дорожкам они шли вглубь, в сумрак, в сторону Обводного канала. Свет уличных фонарей дотягивался и сюда, отражался и множился чистым снегом, и все-таки… Сумрак. Но у стены отлично видно высокую терракотовую колонну на могиле авиатора Мациевича. Прокопий остановился в десяти шагах от захоронения, на заснеженной лужайке. Белая гладь коробилась, выдавая припорошённое место преступления. Кот склонил голову, принюхиваясь, навострил уши и приоткрыл рот, показав маленькие белые клыки.
– Здесь? – спросил аптекарь.
– Здесь. Вишь, присыпало. Вот тут он лежит.
Пель принялся осторожно разгребать снег тростью. Прокопий подключился к делу, аккуратно орудую лапами. Из-под белой трухи показались осколки – крупные и мелкий, рыжие, как глина. Присев на корточки, аптекарь смел снег руками в кожаных перчатках, поднял несколько черепков, и подосадовал сам на себя:
– Не догадался я фонарь взять.
– Все прекрасно видно. Это нетопырь.
– Вам-то видно, да я не кошка.
Прокопий продолжал рыться в снегу, приговаривая:
– Вот лапа, вот крыло, вот темечко. Э как он его тюкнул. Вот она, мощь грифонского клюва.
– Да, это от души. За что же его так? Уж верно не за пустяк какой. И почему именно здесь? – Пель поднял голову и, сдвинув шляпу на затылок, осмотрелся. – Если нетопырь летел с ДГУ, он должен был заходить с запада, почти с северо-запада.
– И что?
– Я думаю. Куда именно летел нетопырь? Если на кладбище, значит, ему понадобилась чья-то могила.
– Вероятнее всего, что так, – согласился Прокопий, тыкаясь носом в снег. – Какой-то странный запах проскакивает. Чуете, доктор?
– Извините, нет.
– Какой-то органикой попахивает, – не сдавался кот.
Встав с корточек, аптекарь рассматривал высившуюся у кирпичной ограды колонну.
– Кто, говорите, здесь похоронен? – спросил он.
– Мациевич.
– Чем он прославился?
– Тем, что разбился. Первая жертва авиакатастрофы в России.
– Какое дело нетопырю или грифону до Мациевича?
– Шут их знает. Однако связь между летчиком и нетопырем прощупывается – оба летали, оба разбились. А нет ли тут жертвоприношения?
– Кому? Авиатору? Господи, Прокопий…
– Верно. Жертвоприношение на самой могиле бы сделали. Да и на обряд не похоже… А ну-ка стойте, что это?
В месиве из черепков и снега кот отрыл странную вещицу. Не случайный мусор и не безделицу. Нечто рукотворное и злонамеренное – две небольшие кости крепко связанные черной бечёвкой, к которой словно ярлык был прицеплен кусок пергамента.
– А вот это уже кое-что, – оживился аптекарь, поднимая из снега загадочный предмет. – Тут что-то нарисовано. И написано. Похоже, на латыни.
– Не читайте это вслух! – спешно предупредил кот. – Ради бога, доктор!
– Да мне толком и не разглядеть. Как вы думаете, Прокопий, что это? Амулет?
– Скорее подклад.
– Нетопырь прилетел сюда, чтобы сделать подклад?
– Логично, не так ли? Мы много чего поймем, когда прочитаем пергамент. Спрячьте эту штуку понадежнее, Василий Василич. И смотрите, не потеряйте.
Пель завернул находку в носовой платок и засунул во внутренний карман пиджака, заметив при этом с опаской:
– Надеюсь, эта гадость мне не навредит.
– Я вас почищу, – пообещал кот. – Я бы и сам это взял, но у меня лапы. Впрочем, если хотите, могу понести в зубах.
– Не надо, мой карман надежнее.
– Интересно, что убийца эту вещицу не забрал.
– Раз не забрал, значит, она ему не нужна. Или мараться не захотел. Или не заметил – у грифонов не такой тонкий нюх, как у кошек. А может, вы ему помешали. Да и снегом засыпало.
Еще поковыряв тростью останки нетопыря, аптекарь предложил тронуться в обратный путь, однако кот ему не ответил. Уставясь на ограду, Прокопий замер напряженный, как натянутая струна:
– Гляньте-ка, – сказал он тихо сквозь зубы. – Гляньте – птица на заборе. Это ворон.
На кладбищенской ограде сидела крупная черная птица. Выглядела она траурно мрачно и, пожалуй, даже зловеще.
– Ворон, – согласился доктор. – Ну и что?
– Он смотрит на нас.
– Пусть смотрит.
– Ворон плохо видит в темноте, это не ночная птица. Что он здесь делает? Он шпионит за нами.
– Да бросьте. Кому мы нужны?
Не сводя глаз с птицы, Прокопий сделал несколько шагов, остановился, вглядываясь, повел ушами, прислушиваясь, и пошел к забору, тихо и легко, оставляя на снегу цепочку следов. Ворон, не став дожидаться кота, взмахнул черными крыльями и улетел.
Ничего интересного на месте преступления больше не нашлось, и Пель вызвал такси к площади Александра Невского. Они двинулись обратно тем же путем, мимо собора, церквей и кладбищенских оград.
Ночную площадь заливал электрический свет, на высоком постаменте бронзовый всадник с копьем дежурил на рубеже божьего и мирского. Кот и аптекарь шли вдоль ограды Тихвинского кладбища к «зебре» у Чернорецкого переулка, собираясь выйти на проспект и там подождать такси. Они строили планы, как согреются и чем перекусят, вернувшись в аптеку. Безлюдную тишину, тревожил лишь гул изредка проезжавших машин. Сыро, сонно, пусто… Прокопий первым заметил и остановился – слева по Лаврскому переулку двигалось нечто: темный плащ развивался на ветру, из-под капюшона торчал длинный птичий нос. Странная фигура приближалась к аптекарю и коту.
– Гляньте-ка – чумной доктор! – вскрикнул Прокопий и в следующую секунду подобрался, выгнул спину, ощетинился и зашипел.
Пель, как зачарованный, смотрел и не мог понять, бежит или летит это странное существо. А оно надвигалось, хищно и грозно, и вдруг кинулось резким броском – полы плаща взметнулись крыльями, вспыхнула пара желтых глаз, руки в черных перчатках цепко ухватились за лацканы пальто аптекаря, и клюв прицельно рванулся ему в лицо. Но доктор успел увернуться и, размахнувшись, огрел напавшего тростью, прибавив на словах:
– Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!
С воинственным воплем Прокопий вскочил на загривок обидчику, а Пель продолжал работать тростью, приговаривая:
– Отца и Сына, и Святого духа.
Шляпа слетела с головы аптекаря, пальто расстегнулось. Черный злодей все-таки исхитрился клюнуть соперника в грудь и плечо, но отступил и бросился спиной на стену ограды, пытаясь сбить с себя кота. Не удержавшись, Прокопий сорвался на тротуар, а супостат пустился наутек по Лаврскому переулку. Несся он с такой прытью, что был виден только черный развивающийся плащ, да и тот, помахав полами, вдруг исчез – то ли взлетел, то ли растворился во тьме.
– Боже, что это было? – просипел Пель, тяжело дыша.
– Как бы не демон, – ответил взъерошенный кот, опасливо поглядывая в переулок. – Проверьте, пергамент на месте?
Аптекарь, торопливо сорвав перчатку, сунул руку за пазуху, озабоченно порылся и с облегчением выдохнул:
– На месте. Все в порядке. Думаете, тварь хотела отобрать пергамент?
– Может и так. А может, ей просто страсть как захотелось вас в глаз клюнуть.
– Давайте поторопимся, Прокопий. Хватит с нас приключений, да и такси уже ждет.
Перекрестившись, доктор подобрал шляпу, подхватил подмышку кота и направился к переходу через Чернорецкий переулок.
В аптеке их встретил вернувшийся с задания Фирмус, он уже разогрел самовар, и теперь докладывал хозяину. Василий Васильевич раздевался, а ему в уши летело:
– Одного нетопыря на ДГУ не хватает. Остальные молчат и трусят. Говорил с филином, он ничего не знает, кроме того, что подозрительный ворон у них там кружил. Думает, что тот причастен к исчезновению нетопыря. Дмитрий Иванович заходил, велел кланяться, сказал, что заглянет завтра.
Пель поднес озябшие руки к горячему самовару и, разглядывая в серебряном пузе свое искривлённое отражение, приговаривал:
– Отлично-отлично. Сейчас чайку попьем, все обсудим. Пряники, ватрушки, сметанник. Прокопий, что думаете насчёт сливок и сардинок? Впрочем, у нас и сёмужка имеется.
В былые времена Прокопия предпочёл бы рюмку водки, но теперь ему приходилось считаться со слабостью кошачьего желудка.
Они уселись за стол, чай побежал в чашки, сливки потекли в блюдце, зазвякало, захрустело, посыпались крошки на скатерть. Тепло, горячо, сладко, сытно… На щеках Пеля занялся румянец, шерсть кота улеглась и заблестела, а нос Фирмуса запотел мелкими капельками.
– Странно, Прокопий, – задумчиво пожевывая, заметил аптекарь.– Мне кажется, что эту образину с клювом я уже где-то видел.
Кот закивал:
– И мне так показалось. Хотя, по правде говоря, птичья морда, она и есть птичья морда.
– Фирмус, дружок, что ты там про ворона говорил?
Облизав испачканную вареньем морду, лев подробно и с выражением пересказал свой разговор с филином.
– Ворон кружил, нетопырей на что-то подбивал, – повторил аптекарь.
– Вот и ниточка потянулась, – подхватил Прокопий. – Непростой ворон на заборе сидел, Василий Васильевич, непростой.
– Думаете, ворон уговорил нетопыря зарыть подклад? А потом прилетел посмотреть, что вышло?
– Да. А когда увидел, как мы кости с пергаментом подобрали, понял, что нетопырь сделать свое дело не успел.
– Увидел? Вы же говорили, что вороны плохо видят в темноте.
– Да полноте, Василь Василич. Неужто вы впрямь думаете, что это был обычный ворон?
– А кто же это был?
– Не знаю. Но чумной доктор, что на вас кинулся, и ворон на заборе – одно лицо. И я вам так скажу, – кот задумался, что-то прикидывая в уме, и повторил: – Я так скажу. Очень уж он на демона похож. А кто у нас является в образе ворона? – Прокопий повернулся к Фирмусу, будто его спрашивал.
– Кто? – прошептал лев затаив дыхание.
– Малфас, один из демонов Гоэтии, – ответил кот.
– И сильный демон? – поинтересовался Пель.
– Вполне себе. Могущественный губернатор. Командует легионом духов.
– Ну, так если у него легион духов под командой, зачем он с нетопырем связался? – усомнился Фирмус.
– Зришь в корень, приятель, – согласился кот. – Это странно. Мелковато для Малфаса.
– Ну что ж. Займемся нашей находкой, – предложил аптекарь, утираясь салфеткой. – Может быть, она нам что-то прояснит.
Со стола убрали самовар, чашки и тарелки. Расстелили оберточную бумагу, поставили лампу, положили лупу. Фирмус отправился на свой пост, следить за тем, чтобы никто не помешал.
Белый носовой платок развернулся и распластался. Среди крахмальной свежести батиста мрачнели пара костей и кусок желтоватого пергамента. Пель склонился, наведя на изучаемый объект лупу. Опершись передними лапами на стол, Прокопий сунул морду под руку аптекарю.
– Кости, кажется, куриные, – предположил доктор.
– Куриные. Голяшки, – согласился кот.
– Ну, хорошо. Имеем пергамент, – продолжил Пель исследования. – Писано черными чернилами. Похоже, тут у нас заклинание. На латыни. Не будем его произносить.
– Нет, не будем, – поддакнул Прокопий.
– Что тут у нас за узор?
Они разглядывали рисунок, который представлял собой окружность, заполненную замысловатыми знаками.
– Видите, здесь пять точек, соединенные линиями, – пояснил кот. – Это похоже на пентакль. На демоническую печать. Скорее всего, кто-то хотел подчинить себе демона или духа. И в этом рисунке зашифровано его имя из пяти букв.
– Имя заклинателя?
– Нет. Демона или того, кого хотят подчинить. М-м… Не припомню я такой печати. Но мы можем ее прочитать. Если наложим печать на матрицу, узнаем имя духа.
– Отлично. У вас есть эта матрица, Прокопий?
– А у вас нет? Вы же занимались алхимией.
– Вот именно, алхимией. Химией и алхимией, но не магией. Я дружу с грифонами, но не связываюсь с демонами и духами.
– Хорошо. Сделаем матрицу. Но вам придется мне помочь – у меня лапы. Ничего сложного в этом нет. Давайте бумагу и карандаш. А циркуль у вас найдется? Еще нам понадобится калька. Или кусочек полиэтилена или целлофана на худой конец.
