У Пеля нашлось. И писчая бумага, и калька, и черная бархатная готовальня. Для удобства аптекарь снял пиджак и остался в накрахмаленной рубашке и песочном жилете. Поддернув рукава, он взялся за карандаш и бросил коту:
– Командуйте.
– Берите циркуль, Василь Василич. Рисуем большой круг, – приказал Прокопий. – Стойте. Э, как вы замахнулись. Ровняйтесь на размер печати. Так. Теперь в этот круг впишите еще три круга поменьше. Один в другой. Та-ак... Для ориентации нарисуйте в центре Герметический Розовый Крест. Да, все верно. Если заклинание написано на латыни, то печать, скорее всего, делалась на этом же языке. Делите наши круги на двадцать два сектора – внутренний на три, средний на семь, внешний на двенадцать. В каждую ячейку вписывайте буквы латинского алфавита. Древнего, без новых букв. Сюда А, сюда В, сюда С…
Аккуратно твердой рукой и острозаточенным карандашом Пель выполнял указания кота-чернокнижника. Прокопий был доволен и щедр на похвалу:
– Красиво. Должно сработать. Теперь берем кальку, копируем печать с пергамента и накладываем ее на матрицу.
Белая калька легла на желтоватый пергамент, сквозь дымчатую пелену проступили серые очертания печати. Карандаш заскрипел, скользя и копируя странный узор. Калька перенеслась на лист бумаги, узор лег на туманные круги матрицы. Кот и аптекарь замерли, пытаясь прочитать…
– Ну… Ну-ка. Что выходит? – в нетерпение зашептал Прокопий, навострив уши.
– К… Е… – тихо называл доктор буквы.
Он сбился и начал снова:
–К…Е…Н…Е…Л… Ке-нел. Кенел.
– Кенел? – переспросил кот.
– Да, Кенел.
– Не знаю такого демона. Кроцелл есть. Кимейес, Камо. Кенела нет. Может, дух какой-то? Их много.
Прокопий озадаченно опустил уши.
– Может, матрицу на древнееврейском нужно сделать? – подсказал Пель.
– Может. Но я его не знаю. Если печать делалась на древнееврейском, то это серьезный маг. Вы знаете древнееврейский?
– Нет. Но можно найти кого-то, кто знает.
– В общем-то, да. Можем поискать. Надеюсь, мы движемся в правильном направлении.
Озябнув, Пель натянул пиджак. Прокопий сидел на стуле, насупившись и поколачивая кончиком хвоста о сидение. Аптекарь уже поднял руку, чтобы погладить кота, но побоявшись обидеть его, ограничился словами:
– Не отчаивайтесь, друг мой. Проконсультируемся в Академии. Может, Дмитрий Иванович нам что-то посоветует. Не время сдаваться.
– Кто такой этот ваш Дмитрий Иванович? – вяло полюбопытствовал кот.
– Химик и умный человек.
У Прокопия вдруг вспыхнул глаз:
– А-а… Стойте, Василь Василич… Я понял! Все правильно! Не Кенел, а Кенель! Мягкого знака не хватило. Это Кенель! Архитектор. Он на нашем кладбище похоронен.
– Архитектор? Кто-то сделал заклятее на архитектора?
– Выходит, что так.
– Странные дела у вас там творятся. А впрочем… Нетопыри на ДГУ, грифоны, Кенель… Не кажется ли вам, что все это дело вокруг архитектуры крутится.
– Ну, да. И демон Малфас туда же. Он же покровитель архитектуры. А кто строил ДГУ? Не Кенель ли?
– Где-то у нас прозябал путеводитель по Петербургу. Сейчас посмотрим.
Порывшись в одном из шкафов, аптекарь достал толстый том в белом тисненом переплете. Зашуршали страницы, замелькали фотографии, столбики текста, схемы, карты… Недолго повозившись, Пель нашел то, что искал:
– Нет. ДГУ проектировал Лишневский. Он не у вас, часом, похоронен?
– Нет, не у нас.
– А где могила Кенеля расположена?
– У главного входа. На центральной аллее слева по пути к церкви.
– Если нетопырь летел к могиле Кенеля, то как он на другом конце кладбища оказался?
– Да заметил грифона и решил дать деру.
– Что же это получается? Грифон могилу Кенеля охранял?
– Получается, что так.
– Ладно. Кенель и Лишневский.
Повторяя фамилии архитекторов, Пель снова взялся за путеводитель. Листал, то быстро, то медленно, порой задерживался над страницей – читал, разглядывал фотографии. Прокопий азартным взглядом следил за шуршащими листами. Вдруг Василий Васильевич встрепенулся:
– Вот! Вот он! Я нашел эту птичью образину. Вот этот демон с клювом.
Доктор развернул путеводитель к коту, указывая на фотографию. Стена старого дома – над верхним окном горельеф: на фоне развернутого веером перепончатого крыла мускулистые плечи, ухмыляющаяся рожа и руки, кокетливо сложенные под подбородком. На голове из кудрей торчат короткие рожки. То ли черт, то ли фавн, то ли… Но палец аптекаря целился выше, указывая на то, что располагалось над головой у черта, на верхний барельеф, не такой яркий и выразительный. Мрачное существо с тяжелой головой и мощным клювом, опущенным, будто вниз смотрит. И что там у него еще? То ли сложенные крылья, то ли плащ на плечи накинут. То ли ворон, то ли чумной доктор, то ли сам Малфас.
– Он, чертеняка, – восхищенно ахнул кот. – Ну, прям, как живой! Да это же дом с Мефистофелем на Лахтинской, тот самый!
– Держитесь, дорогой Прокопий, кажется, мы взяли след. Этот дом с Мефистофелем, был построен по проекту Лишневского. И ДГУ тоже его работа. Вот и связь: нетопыри и птичья морда – братья по крови – у них общий создатель. Вот они и спелись. А филины, кстати, новые: их восстановили совсем недавно, несколько лет назад. Потому они, видимо, и не пользуются доверием у старичков.
Кот взялся строить выводы:
– И так. Птичья морда попросила нетопыря закопать подклад на могиле Кенеля. Сама морда сделать это побоялась. Знала, что грифоны за ней приглядывают. Или, в силу своего демонического происхождения, она за кладбищенскую ограду сунуться не может, там же блаженный Матфей похоронен.
– А зачем морде делать подклад в могилу Кенеля?
– Видимо, для того, чтобы получить власть над его душой.
– Зачем?
– А пойдемте на Лахтинскую и спросим у этого, с клювом.
– В лучшем случае он промолчит, а в худшем мне опять придётся тростью отбиваться.
– А если мы ему предложим кости с пергаментом? Нам они больше не нужны, мы все узнали. Носатый, наверное, из-за них на нас кинулся у лавры.
– А что он новый подклад сделать не может?
– А вы уверены, что он сам его делал? Мастеров темных дел в Питере хватает. Бог знает, сколько и чем он за этот пергамент заплатил.
– Ну, хорошо, мы к нему придем, а он нам соврет.
– Это да. Это возможно.
– Давайте-ка посмотрим, чего у нас Кенель понастроил.
Снова заметались страницы путеводителя, запорхали, заблестели глянцем, вспыхивая то одной, то другой фотографией, рябя россыпью текстов.
– Вот цирк Чинизелли. Красивый, правда? И без чертовщины. Все прилично, без вывертов. Владимирский дворец… Однако… Однако Кенель был личным архитектором великого князя Владимира Александровича.
Пель так резко захлопнул путеводитель, что Прокопий вздрогнул от испуга.
– Ну, что ж, – решительно заявил аптекарь. – Я думаю, настало время побеспокоить кое-какую особу. Мы собрали достаточно информации для того, чтобы задавать вопросы. Сейчас уже поздно, скоро начнет светать. Отложим этот визит до следующей ночи. Хотите, оставайтесь у нас. Фирмус найдет для вас укромный уголок.
– Спасибо, но нет. Я домой. Значит, завтра продолжим?
– Непременно. Встретимся после полуночи на набережной, у Владимирского дворца. Ныне Дом Ученых.
– А что там?
– Увидите.
Ночь темно-сизым небом раскинулась над городом. Сырой ветер скользил по Дворцовой набережной, от спящей Невы несло стужей. Унылая декабрьская безнадега подогревалась электрической подсветкой – янтарными и голубоватыми пятнами, россыпями, потоками. Праздничные гирлянды горели в ветвях голых деревьев, а за рекой на Заячьем острове сияла пирамидка Петропавловского собора.
Владимирский дворец возвышался флорентийским палаццо – кусочек итальянского средневековья на промозглом берегу Невы. Арочные окна, брутальный гранит фасада, княжеские гербы на портике – строго, основательно, торжественно. По углам широкого балкона, нависавшего над парадным входом, восседали два каменных грифона, похожие, как близнецы. Оба воинственные с виду – у каждого в лапе меч, а между колен щит. Из грозно разинутого клюва высунут язык, суровый взгляд устремлен вдаль. На щите сокол – оглянулся, словно ожидает приказа от командира. Сзади на грифонов лилась подсветка, отчего их крылья сияли, как у архангелов.
У крыльца на серой гранитной мостовой аптекаря уже ждал Прокопий. Друзья поздоровались и перекинулись парой слов о погоде – не то что б очень холодно, но сыро.
– Ну, мой друг, нам назначено, – деловитым тоном сообщил Пель. – Мы смело, можем стучаться в двери. Видите, кто там на балконе?
Задрав голову, кот глянул на одного из грифонов:
– Грозная тварина. Выдающаяся. Куда там наш добряк Фирмус, или увальни с Банковского моста.
– Это императорский грифон. Он с герба дома Романовых.
– Да уж. Шутки в сторону.
Изящным жестом Пель снял шляпу, адресуя приветствие крылатому воину. Тут же тихо и плавно распахнулась дверь парадного подъезда. Кот и аптекарь вошли в роскошный вестибюль – расписной, резной, позолоченный. Перед ними вздымалась мраморная лестница, по обе ее стороны белели ажурные балюстрады с монограммами и грифонами. Рядом возвышались две огромные бело-голубые вазы. Пель остановился, осматриваясь, кот, оробев, прижал уши.
– Все как прежде, как при великом князе, – улыбнулся аптекарь. – Дворцу повезло. Не тушуйтесь, Прокопий, вас здесь никто не обидит.
С балюстрад соскочили два небольших белых грифона и кинулись к гостям:
– Позвольте, господа, ваши шляпы и пальто.
Коту нечего было «позволить» дворцовым привратникам, а Пель сбросил им на лапы шляпу, шарф, пальто и трость. Сегодня Василий Васильевич нарядился в визитку с белым платочком в нагрудном кармане.
– Извольте ступать в малиновую гостиную, господа, – направили гостей грифоны.
По мраморным ступеням, застланным ковровой дорожкой, посетители побрели на второй этаж. Вокруг парила умиротворённая тишина, пахло мастикой и лаком. На лестничном повороте Прокопий оглянулся – вестибюль был пуст, грифоны заняли свои места в балюстрадах. Куда они пристроили вещи аптекаря, осталось загадкой.
Гостиная оправдывала свое название, здесь все горело малиновым – шелк на стенах, ковры на полу, портьеры на окнах, обивка на мебели. Комнату заполняли маленькие столы в окружении стульев, большие картины в позолоченных рамах, низкие диваны, высокие зеркала и полки с расписными вазами. К гостям, неспешно ступая, вышел серый грифон, один из тех, что сидели на балконе. Он встречал визитеров попросту – без меча, без щита, без сокола – и выглядел значительно, но не грозно.
– Ваша светлость, – аптекарь поклонился с уважением и достоинством.
– Добрый вечер, Василий Васильевич, – проговорил грифон низким суховатым голосом и ответил на поклон. – Рад вас видеть.
– Позвольте представить моего спутника. Прокопий, смотритель Никольского кладбища.
Кот склонил голову в приветствии, и так же, как и аптекарь, получил ответ. Пель сразу пояснил цель визита:
– Мы к вам за помощью, ваша светлость. Может быть, вы подскажете нам, как распутать одно странное дело.
Грифон пригласил гостей к столу, на котором сине-золотой глазурью блестел фарфоровый сервиз в компании хрустального графина и рюмок. Хозяин сам потчевал и, разливая когтистой лапой кофе и коньяк, бросил на Прокопия озадаченный взгляд:
– Прошу прощения… Вам?
Кот тут же пришел ему на помощь:
– Сливок, пожалуйста, ваша светлость.
Итак, все удобно расселись, всем налито и уже выпито несколько глотков – аптекарь перешел к делу:
– Прошлой ночью на Никольском кладбище был растерзан нетопырь. Один из тех, что сидят на ДГУ, на Садовой. Судя по следам, оставленным на снегу, на беднягу напал грифон.
Его светлость кивнул, то ли в знак того, что знает о чем речь, то ли давая понять, что готов слушать дальше. Пель продолжил:
– На месте преступления мы обнаружили пару куриных костей и привязанный к ним пергамент с заклинанием. Хотите взглянуть?
– Нет, увольте, – едва заметное отвращение скользнуло по морде грифона.
– Так вот, на пергаменте заклинание и печать. Нам удалось прочитать зашифрованное в печати имя. Если мы не ошибаемся, это Кенель. Похоже, речь идет об архитекторе Кенеле, похороненном на Никольском кладбище. Он ведь был личным архитектором Великого князя Владимира Александровича, не так ли?
– Да, это так. Пергамент при вас?
– При мне.
– Вы должны его сжечь, – тихо и спокойно потребовал грифон.
– Хорошо, – охотно согласился Пель. – Могу сжечь хоть сейчас.
– Здесь не надо. Не будем дымить. У нас строго с пожарной охраной. Я вам верю. Сожжёте в своей лаборатории. Или где вам удобно.
– Договорились. Но как быть с хозяином этого пергамента?
– А кто его хозяин?
– Мы думаем, что в деле замешан господин с большим клювом, проживающий на Лахтинской улице.
– Почему вы так думаете?
– Некто весьма похожий на него напал на нас. Наверное, он хотел вернуть себе пергамент.
Грифон помолчал, раздумывая над услышанным, и наконец признался:
– Этот носатый господин обращался ко мне. Не лично, через посредников. Он просил о защите.
– От кого?
– Я не знаю. Он хотел, чтобы мои силы взяли его под охрану. Я отказал.
– Почему? – включился в разговор Прокопий. – Вы даже не поинтересовались в чем дело?
– Я не могу его охранять, – с нажимом произнес грифон, будто оправдываясь, и прежде всего, перед самим собой. – Даже если б захотел. Это существо демонического происхождения. Я не могу помогать демоническим силам.
– А вы уверены, что носатый принадлежит демоническим силам? – спросил Пель.
– А у вас есть сомнения? После того, что он сделал?
– А что он сделал?
– Ну, вы же в курсе. Он послал на могилу Кенеля нетопыря с подкладом. Уж не знаю, что он пообещал этому несчастному дурачку. Но носатый ошибся. Ему следовало направить своего подручного не на Никольское, а на Смоленское кладбище.
– Почему? – удивился кот. – Ведь Кенель похоронен на Никольском.
– Ему нужен не Кенель. Он ошибся. Я хранитель Владимирского дворца. Носатый хотел через архитектора, построившего это здание, получить надо мной власть. И он решил, что если Кенель был личным архитектором князя, то и этот особняк проектировал он. Но Владимирский дворец строил Рязанов. А Кенель перестраивал запасной дворец, тот, что стоит рядом.
– Вот та-ак, значит, – протянул аптекарь. – А если носатый поймёт свою ошибку?
– Мы взяли под охрану обе могилы и Кенеля, и Рязанова. Но вы пергамент с заклинанием сожгите. Не надо хранить эту дрянь.
– Вы накажете носатого?
– Гибель нетопыря, это предупреждение ему. Если он попробует выкинуть еще что-нибудь, сам будет уничтожен.
– А кто он такой?
– По правде сказать, это меня не очень интересует. Таких темных существ полно в Петербурге. Если он как-то проявит свою силу, присмотримся к нему пристальней. Но пока тратить на него время, – грифон скептически поморщился, – нет нужды.
Кот и аптекарь брели по набережной, трость постукивала о тротуар, ветер стих, Нева спала, весело и уютно горели огоньки на деревьях. Закончилась череда помпезных фасадов, показался дворцовый сад, до моста уже рукой подать.
– Ну что ж, мой друг, с делом покончено? – спросил Пель. – Со смертью нетопыря нам все ясно. Мы знаем кто, как и зачем.
– Хотел бы я сказать, что моя душенька спокойна, – ответил кот.
– Будем надеяться, что к вечеру, она все же успокоится.
Прокопий вдруг остановился:
– Командуйте.
– Берите циркуль, Василь Василич. Рисуем большой круг, – приказал Прокопий. – Стойте. Э, как вы замахнулись. Ровняйтесь на размер печати. Так. Теперь в этот круг впишите еще три круга поменьше. Один в другой. Та-ак... Для ориентации нарисуйте в центре Герметический Розовый Крест. Да, все верно. Если заклинание написано на латыни, то печать, скорее всего, делалась на этом же языке. Делите наши круги на двадцать два сектора – внутренний на три, средний на семь, внешний на двенадцать. В каждую ячейку вписывайте буквы латинского алфавита. Древнего, без новых букв. Сюда А, сюда В, сюда С…
Аккуратно твердой рукой и острозаточенным карандашом Пель выполнял указания кота-чернокнижника. Прокопий был доволен и щедр на похвалу:
– Красиво. Должно сработать. Теперь берем кальку, копируем печать с пергамента и накладываем ее на матрицу.
Белая калька легла на желтоватый пергамент, сквозь дымчатую пелену проступили серые очертания печати. Карандаш заскрипел, скользя и копируя странный узор. Калька перенеслась на лист бумаги, узор лег на туманные круги матрицы. Кот и аптекарь замерли, пытаясь прочитать…
– Ну… Ну-ка. Что выходит? – в нетерпение зашептал Прокопий, навострив уши.
– К… Е… – тихо называл доктор буквы.
Он сбился и начал снова:
–К…Е…Н…Е…Л… Ке-нел. Кенел.
– Кенел? – переспросил кот.
– Да, Кенел.
– Не знаю такого демона. Кроцелл есть. Кимейес, Камо. Кенела нет. Может, дух какой-то? Их много.
Прокопий озадаченно опустил уши.
– Может, матрицу на древнееврейском нужно сделать? – подсказал Пель.
– Может. Но я его не знаю. Если печать делалась на древнееврейском, то это серьезный маг. Вы знаете древнееврейский?
– Нет. Но можно найти кого-то, кто знает.
– В общем-то, да. Можем поискать. Надеюсь, мы движемся в правильном направлении.
Озябнув, Пель натянул пиджак. Прокопий сидел на стуле, насупившись и поколачивая кончиком хвоста о сидение. Аптекарь уже поднял руку, чтобы погладить кота, но побоявшись обидеть его, ограничился словами:
– Не отчаивайтесь, друг мой. Проконсультируемся в Академии. Может, Дмитрий Иванович нам что-то посоветует. Не время сдаваться.
– Кто такой этот ваш Дмитрий Иванович? – вяло полюбопытствовал кот.
– Химик и умный человек.
У Прокопия вдруг вспыхнул глаз:
– А-а… Стойте, Василь Василич… Я понял! Все правильно! Не Кенел, а Кенель! Мягкого знака не хватило. Это Кенель! Архитектор. Он на нашем кладбище похоронен.
– Архитектор? Кто-то сделал заклятее на архитектора?
– Выходит, что так.
– Странные дела у вас там творятся. А впрочем… Нетопыри на ДГУ, грифоны, Кенель… Не кажется ли вам, что все это дело вокруг архитектуры крутится.
– Ну, да. И демон Малфас туда же. Он же покровитель архитектуры. А кто строил ДГУ? Не Кенель ли?
– Где-то у нас прозябал путеводитель по Петербургу. Сейчас посмотрим.
Порывшись в одном из шкафов, аптекарь достал толстый том в белом тисненом переплете. Зашуршали страницы, замелькали фотографии, столбики текста, схемы, карты… Недолго повозившись, Пель нашел то, что искал:
– Нет. ДГУ проектировал Лишневский. Он не у вас, часом, похоронен?
– Нет, не у нас.
– А где могила Кенеля расположена?
– У главного входа. На центральной аллее слева по пути к церкви.
– Если нетопырь летел к могиле Кенеля, то как он на другом конце кладбища оказался?
– Да заметил грифона и решил дать деру.
– Что же это получается? Грифон могилу Кенеля охранял?
– Получается, что так.
– Ладно. Кенель и Лишневский.
Повторяя фамилии архитекторов, Пель снова взялся за путеводитель. Листал, то быстро, то медленно, порой задерживался над страницей – читал, разглядывал фотографии. Прокопий азартным взглядом следил за шуршащими листами. Вдруг Василий Васильевич встрепенулся:
– Вот! Вот он! Я нашел эту птичью образину. Вот этот демон с клювом.
Доктор развернул путеводитель к коту, указывая на фотографию. Стена старого дома – над верхним окном горельеф: на фоне развернутого веером перепончатого крыла мускулистые плечи, ухмыляющаяся рожа и руки, кокетливо сложенные под подбородком. На голове из кудрей торчат короткие рожки. То ли черт, то ли фавн, то ли… Но палец аптекаря целился выше, указывая на то, что располагалось над головой у черта, на верхний барельеф, не такой яркий и выразительный. Мрачное существо с тяжелой головой и мощным клювом, опущенным, будто вниз смотрит. И что там у него еще? То ли сложенные крылья, то ли плащ на плечи накинут. То ли ворон, то ли чумной доктор, то ли сам Малфас.
– Он, чертеняка, – восхищенно ахнул кот. – Ну, прям, как живой! Да это же дом с Мефистофелем на Лахтинской, тот самый!
– Держитесь, дорогой Прокопий, кажется, мы взяли след. Этот дом с Мефистофелем, был построен по проекту Лишневского. И ДГУ тоже его работа. Вот и связь: нетопыри и птичья морда – братья по крови – у них общий создатель. Вот они и спелись. А филины, кстати, новые: их восстановили совсем недавно, несколько лет назад. Потому они, видимо, и не пользуются доверием у старичков.
Кот взялся строить выводы:
– И так. Птичья морда попросила нетопыря закопать подклад на могиле Кенеля. Сама морда сделать это побоялась. Знала, что грифоны за ней приглядывают. Или, в силу своего демонического происхождения, она за кладбищенскую ограду сунуться не может, там же блаженный Матфей похоронен.
– А зачем морде делать подклад в могилу Кенеля?
– Видимо, для того, чтобы получить власть над его душой.
– Зачем?
– А пойдемте на Лахтинскую и спросим у этого, с клювом.
– В лучшем случае он промолчит, а в худшем мне опять придётся тростью отбиваться.
– А если мы ему предложим кости с пергаментом? Нам они больше не нужны, мы все узнали. Носатый, наверное, из-за них на нас кинулся у лавры.
– А что он новый подклад сделать не может?
– А вы уверены, что он сам его делал? Мастеров темных дел в Питере хватает. Бог знает, сколько и чем он за этот пергамент заплатил.
– Ну, хорошо, мы к нему придем, а он нам соврет.
– Это да. Это возможно.
– Давайте-ка посмотрим, чего у нас Кенель понастроил.
Снова заметались страницы путеводителя, запорхали, заблестели глянцем, вспыхивая то одной, то другой фотографией, рябя россыпью текстов.
– Вот цирк Чинизелли. Красивый, правда? И без чертовщины. Все прилично, без вывертов. Владимирский дворец… Однако… Однако Кенель был личным архитектором великого князя Владимира Александровича.
Пель так резко захлопнул путеводитель, что Прокопий вздрогнул от испуга.
– Ну, что ж, – решительно заявил аптекарь. – Я думаю, настало время побеспокоить кое-какую особу. Мы собрали достаточно информации для того, чтобы задавать вопросы. Сейчас уже поздно, скоро начнет светать. Отложим этот визит до следующей ночи. Хотите, оставайтесь у нас. Фирмус найдет для вас укромный уголок.
– Спасибо, но нет. Я домой. Значит, завтра продолжим?
– Непременно. Встретимся после полуночи на набережной, у Владимирского дворца. Ныне Дом Ученых.
– А что там?
– Увидите.
Ночь темно-сизым небом раскинулась над городом. Сырой ветер скользил по Дворцовой набережной, от спящей Невы несло стужей. Унылая декабрьская безнадега подогревалась электрической подсветкой – янтарными и голубоватыми пятнами, россыпями, потоками. Праздничные гирлянды горели в ветвях голых деревьев, а за рекой на Заячьем острове сияла пирамидка Петропавловского собора.
Владимирский дворец возвышался флорентийским палаццо – кусочек итальянского средневековья на промозглом берегу Невы. Арочные окна, брутальный гранит фасада, княжеские гербы на портике – строго, основательно, торжественно. По углам широкого балкона, нависавшего над парадным входом, восседали два каменных грифона, похожие, как близнецы. Оба воинственные с виду – у каждого в лапе меч, а между колен щит. Из грозно разинутого клюва высунут язык, суровый взгляд устремлен вдаль. На щите сокол – оглянулся, словно ожидает приказа от командира. Сзади на грифонов лилась подсветка, отчего их крылья сияли, как у архангелов.
У крыльца на серой гранитной мостовой аптекаря уже ждал Прокопий. Друзья поздоровались и перекинулись парой слов о погоде – не то что б очень холодно, но сыро.
– Ну, мой друг, нам назначено, – деловитым тоном сообщил Пель. – Мы смело, можем стучаться в двери. Видите, кто там на балконе?
Задрав голову, кот глянул на одного из грифонов:
– Грозная тварина. Выдающаяся. Куда там наш добряк Фирмус, или увальни с Банковского моста.
– Это императорский грифон. Он с герба дома Романовых.
– Да уж. Шутки в сторону.
Изящным жестом Пель снял шляпу, адресуя приветствие крылатому воину. Тут же тихо и плавно распахнулась дверь парадного подъезда. Кот и аптекарь вошли в роскошный вестибюль – расписной, резной, позолоченный. Перед ними вздымалась мраморная лестница, по обе ее стороны белели ажурные балюстрады с монограммами и грифонами. Рядом возвышались две огромные бело-голубые вазы. Пель остановился, осматриваясь, кот, оробев, прижал уши.
– Все как прежде, как при великом князе, – улыбнулся аптекарь. – Дворцу повезло. Не тушуйтесь, Прокопий, вас здесь никто не обидит.
С балюстрад соскочили два небольших белых грифона и кинулись к гостям:
– Позвольте, господа, ваши шляпы и пальто.
Коту нечего было «позволить» дворцовым привратникам, а Пель сбросил им на лапы шляпу, шарф, пальто и трость. Сегодня Василий Васильевич нарядился в визитку с белым платочком в нагрудном кармане.
– Извольте ступать в малиновую гостиную, господа, – направили гостей грифоны.
По мраморным ступеням, застланным ковровой дорожкой, посетители побрели на второй этаж. Вокруг парила умиротворённая тишина, пахло мастикой и лаком. На лестничном повороте Прокопий оглянулся – вестибюль был пуст, грифоны заняли свои места в балюстрадах. Куда они пристроили вещи аптекаря, осталось загадкой.
Гостиная оправдывала свое название, здесь все горело малиновым – шелк на стенах, ковры на полу, портьеры на окнах, обивка на мебели. Комнату заполняли маленькие столы в окружении стульев, большие картины в позолоченных рамах, низкие диваны, высокие зеркала и полки с расписными вазами. К гостям, неспешно ступая, вышел серый грифон, один из тех, что сидели на балконе. Он встречал визитеров попросту – без меча, без щита, без сокола – и выглядел значительно, но не грозно.
– Ваша светлость, – аптекарь поклонился с уважением и достоинством.
– Добрый вечер, Василий Васильевич, – проговорил грифон низким суховатым голосом и ответил на поклон. – Рад вас видеть.
– Позвольте представить моего спутника. Прокопий, смотритель Никольского кладбища.
Кот склонил голову в приветствии, и так же, как и аптекарь, получил ответ. Пель сразу пояснил цель визита:
– Мы к вам за помощью, ваша светлость. Может быть, вы подскажете нам, как распутать одно странное дело.
Грифон пригласил гостей к столу, на котором сине-золотой глазурью блестел фарфоровый сервиз в компании хрустального графина и рюмок. Хозяин сам потчевал и, разливая когтистой лапой кофе и коньяк, бросил на Прокопия озадаченный взгляд:
– Прошу прощения… Вам?
Кот тут же пришел ему на помощь:
– Сливок, пожалуйста, ваша светлость.
Итак, все удобно расселись, всем налито и уже выпито несколько глотков – аптекарь перешел к делу:
– Прошлой ночью на Никольском кладбище был растерзан нетопырь. Один из тех, что сидят на ДГУ, на Садовой. Судя по следам, оставленным на снегу, на беднягу напал грифон.
Его светлость кивнул, то ли в знак того, что знает о чем речь, то ли давая понять, что готов слушать дальше. Пель продолжил:
– На месте преступления мы обнаружили пару куриных костей и привязанный к ним пергамент с заклинанием. Хотите взглянуть?
– Нет, увольте, – едва заметное отвращение скользнуло по морде грифона.
– Так вот, на пергаменте заклинание и печать. Нам удалось прочитать зашифрованное в печати имя. Если мы не ошибаемся, это Кенель. Похоже, речь идет об архитекторе Кенеле, похороненном на Никольском кладбище. Он ведь был личным архитектором Великого князя Владимира Александровича, не так ли?
– Да, это так. Пергамент при вас?
– При мне.
– Вы должны его сжечь, – тихо и спокойно потребовал грифон.
– Хорошо, – охотно согласился Пель. – Могу сжечь хоть сейчас.
– Здесь не надо. Не будем дымить. У нас строго с пожарной охраной. Я вам верю. Сожжёте в своей лаборатории. Или где вам удобно.
– Договорились. Но как быть с хозяином этого пергамента?
– А кто его хозяин?
– Мы думаем, что в деле замешан господин с большим клювом, проживающий на Лахтинской улице.
– Почему вы так думаете?
– Некто весьма похожий на него напал на нас. Наверное, он хотел вернуть себе пергамент.
Грифон помолчал, раздумывая над услышанным, и наконец признался:
– Этот носатый господин обращался ко мне. Не лично, через посредников. Он просил о защите.
– От кого?
– Я не знаю. Он хотел, чтобы мои силы взяли его под охрану. Я отказал.
– Почему? – включился в разговор Прокопий. – Вы даже не поинтересовались в чем дело?
– Я не могу его охранять, – с нажимом произнес грифон, будто оправдываясь, и прежде всего, перед самим собой. – Даже если б захотел. Это существо демонического происхождения. Я не могу помогать демоническим силам.
– А вы уверены, что носатый принадлежит демоническим силам? – спросил Пель.
– А у вас есть сомнения? После того, что он сделал?
– А что он сделал?
– Ну, вы же в курсе. Он послал на могилу Кенеля нетопыря с подкладом. Уж не знаю, что он пообещал этому несчастному дурачку. Но носатый ошибся. Ему следовало направить своего подручного не на Никольское, а на Смоленское кладбище.
– Почему? – удивился кот. – Ведь Кенель похоронен на Никольском.
– Ему нужен не Кенель. Он ошибся. Я хранитель Владимирского дворца. Носатый хотел через архитектора, построившего это здание, получить надо мной власть. И он решил, что если Кенель был личным архитектором князя, то и этот особняк проектировал он. Но Владимирский дворец строил Рязанов. А Кенель перестраивал запасной дворец, тот, что стоит рядом.
– Вот та-ак, значит, – протянул аптекарь. – А если носатый поймёт свою ошибку?
– Мы взяли под охрану обе могилы и Кенеля, и Рязанова. Но вы пергамент с заклинанием сожгите. Не надо хранить эту дрянь.
– Вы накажете носатого?
– Гибель нетопыря, это предупреждение ему. Если он попробует выкинуть еще что-нибудь, сам будет уничтожен.
– А кто он такой?
– По правде сказать, это меня не очень интересует. Таких темных существ полно в Петербурге. Если он как-то проявит свою силу, присмотримся к нему пристальней. Но пока тратить на него время, – грифон скептически поморщился, – нет нужды.
Кот и аптекарь брели по набережной, трость постукивала о тротуар, ветер стих, Нева спала, весело и уютно горели огоньки на деревьях. Закончилась череда помпезных фасадов, показался дворцовый сад, до моста уже рукой подать.
– Ну что ж, мой друг, с делом покончено? – спросил Пель. – Со смертью нетопыря нам все ясно. Мы знаем кто, как и зачем.
– Хотел бы я сказать, что моя душенька спокойна, – ответил кот.
– Будем надеяться, что к вечеру, она все же успокоится.
Прокопий вдруг остановился:
