— Доброе утро… — начал я, открывая руки для объятий.
Мы много лет друг друга знаем, я уже их воспринимаю как родных, а не как родителей друга.
— Ну, здравствуйте, новоявленные родители, познакомьте наконец нас со своим наследником, — по-доброму улыбаясь, взял слово Рустам Эмильевич.
— Прошу любить и жаловать, Роман, — не скрывая своего счастья, представила всем нашего сына Соня.
— Рустам Эмильевич. — Протягивает ему руку отец Марата, Рома с серьёзным видом подаёт свою. — Но лучше называй меня дедушка Рустам, а мою жену…
— За себя я сама в состоянии сказать. — Отодвигает мужа подруга моей матери. — Бабушка Света.
И не успел наш парень ответить, как попал в тёплые объятья женщины. Если бы Соня не приучила его обниматься, то даже сложно представить его реакцию на это. Следом подошёл отец Глеба, тоже дал понять, что он дедушка Вова, и наконец пришло время Алисы. Она робко подошла к парню.
— А я Алиса…
И, смущаясь, протягивает ему руку.
— Рома, — сдержанно отвечает ей.
И тут сзади раздалось: «Мяу». Но голос не нашего Уголька.
— Я не одна приехала, Пушка с собой прихватила. Слышала, что у тебя котёнок есть, и я решила их тоже познакомить.
— Кого? — растерялся наш сын.
— Котёнка своего…
Не спрашивая, хочет Рома или нет, Алиса берёт его за руку и ведёт к переноске.
Знакомство у котят не задалось, они шипели друг на друга. Но ребята решили, что это временные трудности и со временем у них получится подружить своих питомцев.
Я думал, что Алиса девочка вредная. А она ничего так, ответственная. Тоже воспитывает, как и я, своего котёнка. Только она какая-то, слово подобрать не могу… Да и не встречал таких ранее. Мне интересно наблюдать за ней. С горечью понимаю, что многое, о чём она говорит, пока мне непонятно, но я молчу. Просто запоминаю, чтобы у Кирилла спросить, что это значит. Я только сейчас осознал, что очень отстаю от сверстников. Да что там, я и от этой девочки отстаю. Сейчас сидим с ней на улице. Она что-то говорит, а я просто слушаю её голос, девочка напоминает мне птичку. Вот какую — пока не знаю.
— Тебе повезло с мамой…
От её слов я даже вздрогнул.
— Моя мама умерла, о каком ты везении говоришь?
Девочка посмотрела на меня, и в её глазах застыли слёзы.
— Прости, я не знала… — всхлипнула она.
— Не плачь, — попытался её успокоить, дотронувшись до плеча.
— Я о тёте Соне говорила.
— А…если о ней, то ты права, повезло. Только не мама она мне.
— Тебе виднее. Но мой папа говорит, что дети — это дар всевышнего. Может, он тебя им подарил не просто так? А им тебя? — И смотрит так серьёзно.
— Не знаю, — пожал я плечами.
Мы опять замолчали и стали вновь наблюдать за облаками.
— Ты не против, что я ещё в гости приеду?
И опять такой взгляд, как у котёнка, жалостливый.
— Приезжай.
— Спасибо. А то у меня друзей-то совсем нет, только взрослые.
— А прочему нет? — Она тяжко вздохнула. — Так почему?
— Папа и мама боятся, что меня обидят, и я опять в больницу попаду.
И в глазах такая…грусть.
— Алис, почему ты попала в больницу. Тебя что, ударили?
— Нет, — замотала она головой, — но словом можно больнее сделать, теперь я это уже знаю. — И опять взгляд такой серьёзный. И тут же, спохватившись, добавила: — Ты только никому не говори, о чём я сейчас сказала. Не хочу, чтобы они волновались.
— Хорошо, но с условием, что ты мне расскажешь, почему в больницу попала.
— Ладно, — махнула она головой. И тут же, улыбнувшись, добавила: — Я рада, что ты появился в нашей семье. Я всегда хотела старшего братика, чтобы защищал меня. А я буду заботиться о тебе, обещаю.
Какая же она забавная.
— Договорились.
Она заулыбалась и неожиданно обняла меня, я же не решился. Как-то неудобно. Но не смог сдержать улыбки. Она мне очень понравилась, добрая девочка, от неё свет, как от тёти Сони, исходит. И всё же… как же она похожа на птичку. Я вижу, как эта птичка выглядит, она всегда возле цветов летает, а вот как называют её, не помню. Нужно обязательно у Кирилла расспросить про неё. Не знаю почему, но очень хочется.
Хотел увезти Соню покататься на яхте, но не вышло. Роман оказался мальчиком на редкость любознательным. Он, словно одержимый, стремился как можно больше узнать. Был момент, когда я начал волноваться. Пришлось даже немного остудить его пыл, объяснить, что так можно и перегореть, всего хорошего в меру. Он якобы соглашался, но иногда я видел, что из его комнаты льётся слабая полоска света. Понятно — учился читать. Вот в этом он мне напоминал меня. Я тоже украдкой читал книги, когда запрещали. И по себе знал, что такое испытывать такого рода голод: ты не успокоишься, пока не получишь свою порцию.
Но мне нравится в Роме то, что он, если выбирает тему, изучает её досконально, а не поверхностно. Пытается понять с самых истоков. Хорошая черта. Чувствую, скоро придётся нанимать учителей. Единственное, чему он противится, так это прогулкам, говорит, нагулялся уже. Пришлось идти на хитрость, заставлять его больше заниматься спортом. С этим он спорить не стал, мы даже с Глебом вместе разработали под него программу — пусть всё делает как полагается.
Соня всё так же не обращает внимания на задержку. Наверное, она настолько сильно поверила в свою бесплодность, что не допускает даже мысли о беременности. Может, ей раскрыть глаза? Тут же отмёл эту мысль. Нет. Эту новость должен сказать врач, мне может не поверить, разволноваться, а ей вредно. Приняв решение, договорился с Валентиной Семёновной на завтра.
Она доктор медицинских наук, через Глеба вышел на неё. Да и от мамы слышал, что эта женщина — прекрасный специалист. Теперь нужно придумать, как уговорить жену к ней пойти. Может, сказать, что это плановое обследование? Вот чёрт, опять эти тайны! Блин, ей ещё нужно как-то сказать про родителей. Всё никак не соберусь с духом, что-то останавливает. Наверное, страх навредить нашему ребёнку. Ладно, с Валентиной Семёновной посоветуюсь, она знает, что вредно жене и малышу, а что нет.
Тут ещё одна проблема нарисовалась. Хотя как проблема… Неделю назад Макар попытал счастья сбежать от своих любовников: выкрал у них ключи от машины, и уже, как ему казалось, вот она, свобода — влетел в фуру. Сейчас лежит в больнице весь переломанный, прогноз неутешительный, но есть маленькая вероятность, что жить будет. Только сможет ли ходить — под вопросом. А с другой стороны, лежать и заживо гнить — не это ли кармическое воздаяние? Единственное, чего я хочу, чтобы он это осознавал и каждый час своей беспомощности ощущал. Вот о нём я Соне говорить не буду, ей и так хватит новости о том, кто её бывшие «родители». Еле уговорил пока её не беспокоить, но вечно я это втайне держать не смогу.
Утром, как обычно, мы с Ромкой приготовили завтрак и с нетерпением ждали появления солнечной. Мальчик уже освоился на кухне и вовсю мне помогал.
— Потом расскажете, что врач сказал? — начал он деловито.
У нас же с ним тайна, мы почти каждый вечер обсуждаем состояние Сони. Ромка очень волнуется за нее и ребёнка, просто места себе не находит. Видимо, смерть матери во время беременности очень сильно повлияла на него.
— Разумеется, партнёр, — подмигиваю ему. И тут же в лоб спрашиваю: — Что вчера вечером читал?
— Стих учил, говорят, память развивает. Но пока что-то никак не получается. Я же по слогам читаю, плохо ещё выходит.
И так тяжко вздыхает. Нужно его подбодрить, старается ведь парень.
— Я бы так не сказал. Ты за две недели большую работу сделал, я дольше тебя алфавит мусолил. А ты… живенько так начал.
— Правда? — с надеждой смотрит на меня.
— А смысл мне врать? Но хочешь совет? — Наклоняюсь к нему, когда он кивает. — Попроси бабушку помочь тебе выучить стих. Она пусть вслух читает четверостишье, а ты слушай и запоминай, раз пока читаешь и спотыкаешься.
— А вы чего тут секретничаете? — услышали голос Любови Валерьевны.
— Мама, а ты чего в такую рань явилась очам нашим? — не скрывая удивления, интересуюсь.
— Внук позвал.
Проходит деловито к столу. Перевожу взгляд на Ромку, тот так невозмутимо:
— У нас сегодня с бабушкой в планах в музей сходить…
— И в зоопарк, — добавляет она, Ромка даже немного растерялся, не привык он к выкрутасам моей мамы. — Кстати, — продолжает она всё так же деловито, — ты не против, что Алиса с бабушкой к нам присоединятся?
— Наоборот, я только за, пусть идёт с нами, она будет в восторге от зверей! — обрадовался парень. И тут же: — Только… нужно платочков захватить. А то наша колибри вечно от счастья плачет.
Забавное он прозвище дал Алисе, и всё же оно ей подходит. За две недели они уже раз пять виделись, девочка помогает нам отвлечь Ромку от занятий, иначе он превратится в книжного червя. А позавчера слышал, как он смеялся — первый раз, я даже вначале подумал, что померещилось. Выглянул — точно смеётся, а она что-то ему рассказывает, активно жестикулирует и забавно морщит носик. Ну точно кого-то из нас передразнивала! Как ей удалось его рассмешить — не знаю. Но определённо наш сын с ней словно оттаивает. Они могут просто сидеть рядом и смотреть на облака, видно, что им хорошо просто быть рядом, словно две родственные души встретились. Кто знает, возможно, это и так. Жизнь покажет. Я Марата подколол, но и он в долгу не остался, мол, воспитывай хорошо зятя.
После завтрака мы с Соней отправились на её работу — ей нужно отдать документы в отдел кадров и вновь написать заявление на отпуск без содержания, сейчас Ромка у нас во главе угла. Хотя, по мне, пусть совсем увольняется, нечего чужие проблемы разгребать, ей спокойствие нужно.
Приехав туда, я отправился к своему заместителю отдать список на увольнение — не все прошли профотбор. Каждую кандидатуру отбирали скрупулёзно, им работать со сложными клиентами: женщины, пережившие насилие — это не дамочки, которые от жира бесятся. Кому не нравится новое направление работы — свободны.
К моему удивлению, только десять специалистов и отсеялись, пять из них сами пожелали уйти, а вот остальные хотят сегодня поговорить. Пришлось принять, хотя смысла не вижу. Первая вошла та барышня, что угрожала моей жене. Расфуфыренная надеялась, наверное, меня поразить своим тюнингом. Потратил на неё три минуты, мол, вы не подходите как специалист. Фыркнула и, хлопнув дверью, ушла за горизонт. Дура.
Отдала документы в отдел кадров, девочки минут пять были в шоке, ведь никто не знал, что я вышла замуж за хозяина фирмы. Только я всё оформила, влетает в отдел кадров злая, как тысяча чертей, Александра Сергеевна и сходу:
— Козёл!
Кого она «козлом» назвала, даже спрашивать не стала, молча вышла. Но что-то мне подсказывает — этого звания удостоился мой муж, он же сегодня списки на увольнение передал. Ну и ладно, таким, как наша фифа, не стоит работать со сложными пациентами. Набрала ему, чтобы поинтересоваться, когда освободится — пообещал через пять минут. Решила спуститься по лестнице — так быстрее, только вышла на площадку, меня останавливает голос этой ненормальной:
— Это правда?!
Медленно разворачиваюсь к ней. И понимаю — женщина в бешенстве.
— Что правда? — обречённо спрашиваю, готовясь отразить очередную её истерику. Достала уже, хорошо, что увольняют.
— То, что подсуетилась.
И она начала надвигаться на меня.
— А конкретнее?
— Я же тебя предупреждала. Не лезь к Бельскому… ты, змея.
Тут уже я не выдержала:
— Ты в своём уме? Ты сейчас говоришь о моём муже! Причём он даже не был твоим любовником! Совсем не понимаешь, где кончаются твои мечты и где начинается суровая реальность?!
— Я тебе покажу сейчас суровую реальность! — истерично заорала она и сделала шаг в мою сторону.
— Умерь свой пыл, иначе я охрану позову! — попыталась её урезонить.
Ну не драться же из-за мужчины! Но на это у неё было своё мнение. С криком: «Ах ты, сука!» набросилась на меня, толкнув руками в грудь. Я с ужасом понимаю, что ноги соскальзывают, и я лечу спиной на лестницу. Говорят, когда человек понимает, что остался миг до гибели, у него пролетает вся жизнь перед глазами, я же испугалась за свою семью, не хотела, чтобы они страдали. Пыталась ухватиться за перила... но поймала лишь воздух. И всё-таки надеялась, что обойдётся лишь переломами. Взмолилась: только не смерть, мои к этому не готовы!
И когда была готова к неминуемому удару, сильные руки подхватили меня — муж. Я выдохнула и прикрыла глаза, пытаясь не разрыдаться. Но вот с реакцией тела не смогла совладать, меня непроизвольно начала сотрясать мелкая дрожь. И тут же нервы сдали, не могла сдержаться, мне просто необходимо было прижаться к сильной груди мужа и дать волю чувствам, чтобы пожалел, успокоил так, как только он умеет. Не хочу быть больше сильной, хватит, сейчас я слабая женщина, нуждающаяся в поддержке своего мужчины.
— Кир… — всхлипнула.
Он бережно повернул меня к себе лицом. Смотрю — лицо моего мужа белое, словно мел.
— Сонька… — произносит он с надрывом и тут же прижимает к себе.
И всё, я расплакалась — имею право, меня обидели.
— Тише, милая... Тебе нельзя волноваться. Сонька… — И такая… боль сквозила в его голосе, что я ещё пуще разрыдалась.
Теперь уже из-за него — ему тоже плохо. Я чувствовала это!
Кир замолчал, отстранившись, смотрит взволнованно, сканируя каждую мою эмоцию. Рвано воздохнув, бережно взял моё лицо в свои тёплые ладошки и, нежно прикоснувшись своими губами к моим, произнёс на выдохе:
— Всё хорошо, только не волнуйся. Сделай глубокий вдох… — Вдохнула. — Теперь выдохни. — Выдохнула. — А теперь повтори это несколько раз.
Всё сделала, как он сказал: один раз, потом другой, и истерика начала отступать.
— Умница моя. — Поцеловал в висок и вновь отстранился. Смотрел с такой нежностью и заботой, что сердце замирало от любви к нему. — Легче? — спросил уже спокойно и осмотрел моё тело, ощупывая руками. — Ты как? У тебя ничего не болит? Голова не кружится? Низ живота не тянет?
— Нет, — мотнула головой, всхлипывая, как маленькая девочка.
И тут Кир резко останавливается и поворачивает голову в сторону лестницы, его взгляд заледенел. Я тоже вспомнила об этой твари! Разворачиваюсь, чтобы сказать, что убью её. Но вижу, что она сама в шоке, стоит белая, словно статуя. Вернее, Александра сама в ужасе от своего поступка. Муж достаёт из кармана пиджака смартфон, а я продолжаю смотреть на женщину, которая меня чуть калекой не сделала. И ловлю себя на мысли, что у меня нет желания убить её, только чувство сострадания испытала к ней. Бывает такое, что люди на эмоциях даже не осознают, что творят, а когда ярость схлынет и сознание прояснится, сами готовы на себя руки наложить.
— Охрану сюда! — доносятся холодные слова мужа. — А ты, сука…
Выпускает меня муж из своих объятий и делает шаг в её сторону.
— Можете не беспокоиться, я не сбегу… — глухо отвечает женщина и отходит к стене нетвёрдой походкой.
Облокачивается на неё и сползает, нет в ней больше лоска, она словно выгорела изнутри.
— Кирилл, — хватаю его за руку, вижу по глазам, что растерзать хочет, — не забывай про Рому.
Останавливается. Александра поворачивается ко мне и побелевшими губами произносит бесцветным голосом:
— В таком случае, нужно говорить. Прости, не хотела или случайно вышло, но это ничего не изменит. Мне нет оправданья, ты действительно могла погибнуть, Сонь. — И глухое: — Если бы не твой муж… Б**ть! — Она закрыла за лицо и разрыдалась. — Меня убить мало! Ненавижу себя… ненавижу!
Мы много лет друг друга знаем, я уже их воспринимаю как родных, а не как родителей друга.
— Ну, здравствуйте, новоявленные родители, познакомьте наконец нас со своим наследником, — по-доброму улыбаясь, взял слово Рустам Эмильевич.
— Прошу любить и жаловать, Роман, — не скрывая своего счастья, представила всем нашего сына Соня.
— Рустам Эмильевич. — Протягивает ему руку отец Марата, Рома с серьёзным видом подаёт свою. — Но лучше называй меня дедушка Рустам, а мою жену…
— За себя я сама в состоянии сказать. — Отодвигает мужа подруга моей матери. — Бабушка Света.
И не успел наш парень ответить, как попал в тёплые объятья женщины. Если бы Соня не приучила его обниматься, то даже сложно представить его реакцию на это. Следом подошёл отец Глеба, тоже дал понять, что он дедушка Вова, и наконец пришло время Алисы. Она робко подошла к парню.
— А я Алиса…
И, смущаясь, протягивает ему руку.
— Рома, — сдержанно отвечает ей.
И тут сзади раздалось: «Мяу». Но голос не нашего Уголька.
— Я не одна приехала, Пушка с собой прихватила. Слышала, что у тебя котёнок есть, и я решила их тоже познакомить.
— Кого? — растерялся наш сын.
— Котёнка своего…
Не спрашивая, хочет Рома или нет, Алиса берёт его за руку и ведёт к переноске.
Знакомство у котят не задалось, они шипели друг на друга. Но ребята решили, что это временные трудности и со временем у них получится подружить своих питомцев.
***
Я думал, что Алиса девочка вредная. А она ничего так, ответственная. Тоже воспитывает, как и я, своего котёнка. Только она какая-то, слово подобрать не могу… Да и не встречал таких ранее. Мне интересно наблюдать за ней. С горечью понимаю, что многое, о чём она говорит, пока мне непонятно, но я молчу. Просто запоминаю, чтобы у Кирилла спросить, что это значит. Я только сейчас осознал, что очень отстаю от сверстников. Да что там, я и от этой девочки отстаю. Сейчас сидим с ней на улице. Она что-то говорит, а я просто слушаю её голос, девочка напоминает мне птичку. Вот какую — пока не знаю.
— Тебе повезло с мамой…
От её слов я даже вздрогнул.
— Моя мама умерла, о каком ты везении говоришь?
Девочка посмотрела на меня, и в её глазах застыли слёзы.
— Прости, я не знала… — всхлипнула она.
— Не плачь, — попытался её успокоить, дотронувшись до плеча.
— Я о тёте Соне говорила.
— А…если о ней, то ты права, повезло. Только не мама она мне.
— Тебе виднее. Но мой папа говорит, что дети — это дар всевышнего. Может, он тебя им подарил не просто так? А им тебя? — И смотрит так серьёзно.
— Не знаю, — пожал я плечами.
Мы опять замолчали и стали вновь наблюдать за облаками.
— Ты не против, что я ещё в гости приеду?
И опять такой взгляд, как у котёнка, жалостливый.
— Приезжай.
— Спасибо. А то у меня друзей-то совсем нет, только взрослые.
— А прочему нет? — Она тяжко вздохнула. — Так почему?
— Папа и мама боятся, что меня обидят, и я опять в больницу попаду.
И в глазах такая…грусть.
— Алис, почему ты попала в больницу. Тебя что, ударили?
— Нет, — замотала она головой, — но словом можно больнее сделать, теперь я это уже знаю. — И опять взгляд такой серьёзный. И тут же, спохватившись, добавила: — Ты только никому не говори, о чём я сейчас сказала. Не хочу, чтобы они волновались.
— Хорошо, но с условием, что ты мне расскажешь, почему в больницу попала.
— Ладно, — махнула она головой. И тут же, улыбнувшись, добавила: — Я рада, что ты появился в нашей семье. Я всегда хотела старшего братика, чтобы защищал меня. А я буду заботиться о тебе, обещаю.
Какая же она забавная.
— Договорились.
Она заулыбалась и неожиданно обняла меня, я же не решился. Как-то неудобно. Но не смог сдержать улыбки. Она мне очень понравилась, добрая девочка, от неё свет, как от тёти Сони, исходит. И всё же… как же она похожа на птичку. Я вижу, как эта птичка выглядит, она всегда возле цветов летает, а вот как называют её, не помню. Нужно обязательно у Кирилла расспросить про неё. Не знаю почему, но очень хочется.
Глава 46
Хотел увезти Соню покататься на яхте, но не вышло. Роман оказался мальчиком на редкость любознательным. Он, словно одержимый, стремился как можно больше узнать. Был момент, когда я начал волноваться. Пришлось даже немного остудить его пыл, объяснить, что так можно и перегореть, всего хорошего в меру. Он якобы соглашался, но иногда я видел, что из его комнаты льётся слабая полоска света. Понятно — учился читать. Вот в этом он мне напоминал меня. Я тоже украдкой читал книги, когда запрещали. И по себе знал, что такое испытывать такого рода голод: ты не успокоишься, пока не получишь свою порцию.
Но мне нравится в Роме то, что он, если выбирает тему, изучает её досконально, а не поверхностно. Пытается понять с самых истоков. Хорошая черта. Чувствую, скоро придётся нанимать учителей. Единственное, чему он противится, так это прогулкам, говорит, нагулялся уже. Пришлось идти на хитрость, заставлять его больше заниматься спортом. С этим он спорить не стал, мы даже с Глебом вместе разработали под него программу — пусть всё делает как полагается.
Соня всё так же не обращает внимания на задержку. Наверное, она настолько сильно поверила в свою бесплодность, что не допускает даже мысли о беременности. Может, ей раскрыть глаза? Тут же отмёл эту мысль. Нет. Эту новость должен сказать врач, мне может не поверить, разволноваться, а ей вредно. Приняв решение, договорился с Валентиной Семёновной на завтра.
Она доктор медицинских наук, через Глеба вышел на неё. Да и от мамы слышал, что эта женщина — прекрасный специалист. Теперь нужно придумать, как уговорить жену к ней пойти. Может, сказать, что это плановое обследование? Вот чёрт, опять эти тайны! Блин, ей ещё нужно как-то сказать про родителей. Всё никак не соберусь с духом, что-то останавливает. Наверное, страх навредить нашему ребёнку. Ладно, с Валентиной Семёновной посоветуюсь, она знает, что вредно жене и малышу, а что нет.
Тут ещё одна проблема нарисовалась. Хотя как проблема… Неделю назад Макар попытал счастья сбежать от своих любовников: выкрал у них ключи от машины, и уже, как ему казалось, вот она, свобода — влетел в фуру. Сейчас лежит в больнице весь переломанный, прогноз неутешительный, но есть маленькая вероятность, что жить будет. Только сможет ли ходить — под вопросом. А с другой стороны, лежать и заживо гнить — не это ли кармическое воздаяние? Единственное, чего я хочу, чтобы он это осознавал и каждый час своей беспомощности ощущал. Вот о нём я Соне говорить не буду, ей и так хватит новости о том, кто её бывшие «родители». Еле уговорил пока её не беспокоить, но вечно я это втайне держать не смогу.
Утром, как обычно, мы с Ромкой приготовили завтрак и с нетерпением ждали появления солнечной. Мальчик уже освоился на кухне и вовсю мне помогал.
— Потом расскажете, что врач сказал? — начал он деловито.
У нас же с ним тайна, мы почти каждый вечер обсуждаем состояние Сони. Ромка очень волнуется за нее и ребёнка, просто места себе не находит. Видимо, смерть матери во время беременности очень сильно повлияла на него.
— Разумеется, партнёр, — подмигиваю ему. И тут же в лоб спрашиваю: — Что вчера вечером читал?
— Стих учил, говорят, память развивает. Но пока что-то никак не получается. Я же по слогам читаю, плохо ещё выходит.
И так тяжко вздыхает. Нужно его подбодрить, старается ведь парень.
— Я бы так не сказал. Ты за две недели большую работу сделал, я дольше тебя алфавит мусолил. А ты… живенько так начал.
— Правда? — с надеждой смотрит на меня.
— А смысл мне врать? Но хочешь совет? — Наклоняюсь к нему, когда он кивает. — Попроси бабушку помочь тебе выучить стих. Она пусть вслух читает четверостишье, а ты слушай и запоминай, раз пока читаешь и спотыкаешься.
— А вы чего тут секретничаете? — услышали голос Любови Валерьевны.
— Мама, а ты чего в такую рань явилась очам нашим? — не скрывая удивления, интересуюсь.
— Внук позвал.
Проходит деловито к столу. Перевожу взгляд на Ромку, тот так невозмутимо:
— У нас сегодня с бабушкой в планах в музей сходить…
— И в зоопарк, — добавляет она, Ромка даже немного растерялся, не привык он к выкрутасам моей мамы. — Кстати, — продолжает она всё так же деловито, — ты не против, что Алиса с бабушкой к нам присоединятся?
— Наоборот, я только за, пусть идёт с нами, она будет в восторге от зверей! — обрадовался парень. И тут же: — Только… нужно платочков захватить. А то наша колибри вечно от счастья плачет.
Забавное он прозвище дал Алисе, и всё же оно ей подходит. За две недели они уже раз пять виделись, девочка помогает нам отвлечь Ромку от занятий, иначе он превратится в книжного червя. А позавчера слышал, как он смеялся — первый раз, я даже вначале подумал, что померещилось. Выглянул — точно смеётся, а она что-то ему рассказывает, активно жестикулирует и забавно морщит носик. Ну точно кого-то из нас передразнивала! Как ей удалось его рассмешить — не знаю. Но определённо наш сын с ней словно оттаивает. Они могут просто сидеть рядом и смотреть на облака, видно, что им хорошо просто быть рядом, словно две родственные души встретились. Кто знает, возможно, это и так. Жизнь покажет. Я Марата подколол, но и он в долгу не остался, мол, воспитывай хорошо зятя.
Глава 47
После завтрака мы с Соней отправились на её работу — ей нужно отдать документы в отдел кадров и вновь написать заявление на отпуск без содержания, сейчас Ромка у нас во главе угла. Хотя, по мне, пусть совсем увольняется, нечего чужие проблемы разгребать, ей спокойствие нужно.
Приехав туда, я отправился к своему заместителю отдать список на увольнение — не все прошли профотбор. Каждую кандидатуру отбирали скрупулёзно, им работать со сложными клиентами: женщины, пережившие насилие — это не дамочки, которые от жира бесятся. Кому не нравится новое направление работы — свободны.
К моему удивлению, только десять специалистов и отсеялись, пять из них сами пожелали уйти, а вот остальные хотят сегодня поговорить. Пришлось принять, хотя смысла не вижу. Первая вошла та барышня, что угрожала моей жене. Расфуфыренная надеялась, наверное, меня поразить своим тюнингом. Потратил на неё три минуты, мол, вы не подходите как специалист. Фыркнула и, хлопнув дверью, ушла за горизонт. Дура.
***
Отдала документы в отдел кадров, девочки минут пять были в шоке, ведь никто не знал, что я вышла замуж за хозяина фирмы. Только я всё оформила, влетает в отдел кадров злая, как тысяча чертей, Александра Сергеевна и сходу:
— Козёл!
Кого она «козлом» назвала, даже спрашивать не стала, молча вышла. Но что-то мне подсказывает — этого звания удостоился мой муж, он же сегодня списки на увольнение передал. Ну и ладно, таким, как наша фифа, не стоит работать со сложными пациентами. Набрала ему, чтобы поинтересоваться, когда освободится — пообещал через пять минут. Решила спуститься по лестнице — так быстрее, только вышла на площадку, меня останавливает голос этой ненормальной:
— Это правда?!
Медленно разворачиваюсь к ней. И понимаю — женщина в бешенстве.
— Что правда? — обречённо спрашиваю, готовясь отразить очередную её истерику. Достала уже, хорошо, что увольняют.
— То, что подсуетилась.
И она начала надвигаться на меня.
— А конкретнее?
— Я же тебя предупреждала. Не лезь к Бельскому… ты, змея.
Тут уже я не выдержала:
— Ты в своём уме? Ты сейчас говоришь о моём муже! Причём он даже не был твоим любовником! Совсем не понимаешь, где кончаются твои мечты и где начинается суровая реальность?!
— Я тебе покажу сейчас суровую реальность! — истерично заорала она и сделала шаг в мою сторону.
— Умерь свой пыл, иначе я охрану позову! — попыталась её урезонить.
Ну не драться же из-за мужчины! Но на это у неё было своё мнение. С криком: «Ах ты, сука!» набросилась на меня, толкнув руками в грудь. Я с ужасом понимаю, что ноги соскальзывают, и я лечу спиной на лестницу. Говорят, когда человек понимает, что остался миг до гибели, у него пролетает вся жизнь перед глазами, я же испугалась за свою семью, не хотела, чтобы они страдали. Пыталась ухватиться за перила... но поймала лишь воздух. И всё-таки надеялась, что обойдётся лишь переломами. Взмолилась: только не смерть, мои к этому не готовы!
И когда была готова к неминуемому удару, сильные руки подхватили меня — муж. Я выдохнула и прикрыла глаза, пытаясь не разрыдаться. Но вот с реакцией тела не смогла совладать, меня непроизвольно начала сотрясать мелкая дрожь. И тут же нервы сдали, не могла сдержаться, мне просто необходимо было прижаться к сильной груди мужа и дать волю чувствам, чтобы пожалел, успокоил так, как только он умеет. Не хочу быть больше сильной, хватит, сейчас я слабая женщина, нуждающаяся в поддержке своего мужчины.
— Кир… — всхлипнула.
Он бережно повернул меня к себе лицом. Смотрю — лицо моего мужа белое, словно мел.
— Сонька… — произносит он с надрывом и тут же прижимает к себе.
И всё, я расплакалась — имею право, меня обидели.
— Тише, милая... Тебе нельзя волноваться. Сонька… — И такая… боль сквозила в его голосе, что я ещё пуще разрыдалась.
Теперь уже из-за него — ему тоже плохо. Я чувствовала это!
Кир замолчал, отстранившись, смотрит взволнованно, сканируя каждую мою эмоцию. Рвано воздохнув, бережно взял моё лицо в свои тёплые ладошки и, нежно прикоснувшись своими губами к моим, произнёс на выдохе:
— Всё хорошо, только не волнуйся. Сделай глубокий вдох… — Вдохнула. — Теперь выдохни. — Выдохнула. — А теперь повтори это несколько раз.
Всё сделала, как он сказал: один раз, потом другой, и истерика начала отступать.
— Умница моя. — Поцеловал в висок и вновь отстранился. Смотрел с такой нежностью и заботой, что сердце замирало от любви к нему. — Легче? — спросил уже спокойно и осмотрел моё тело, ощупывая руками. — Ты как? У тебя ничего не болит? Голова не кружится? Низ живота не тянет?
— Нет, — мотнула головой, всхлипывая, как маленькая девочка.
И тут Кир резко останавливается и поворачивает голову в сторону лестницы, его взгляд заледенел. Я тоже вспомнила об этой твари! Разворачиваюсь, чтобы сказать, что убью её. Но вижу, что она сама в шоке, стоит белая, словно статуя. Вернее, Александра сама в ужасе от своего поступка. Муж достаёт из кармана пиджака смартфон, а я продолжаю смотреть на женщину, которая меня чуть калекой не сделала. И ловлю себя на мысли, что у меня нет желания убить её, только чувство сострадания испытала к ней. Бывает такое, что люди на эмоциях даже не осознают, что творят, а когда ярость схлынет и сознание прояснится, сами готовы на себя руки наложить.
— Охрану сюда! — доносятся холодные слова мужа. — А ты, сука…
Выпускает меня муж из своих объятий и делает шаг в её сторону.
— Можете не беспокоиться, я не сбегу… — глухо отвечает женщина и отходит к стене нетвёрдой походкой.
Облокачивается на неё и сползает, нет в ней больше лоска, она словно выгорела изнутри.
— Кирилл, — хватаю его за руку, вижу по глазам, что растерзать хочет, — не забывай про Рому.
Останавливается. Александра поворачивается ко мне и побелевшими губами произносит бесцветным голосом:
— В таком случае, нужно говорить. Прости, не хотела или случайно вышло, но это ничего не изменит. Мне нет оправданья, ты действительно могла погибнуть, Сонь. — И глухое: — Если бы не твой муж… Б**ть! — Она закрыла за лицо и разрыдалась. — Меня убить мало! Ненавижу себя… ненавижу!
