Теперь она уже не плакала, а реально выла. Повторяя одно и то же — «ненавижу».
Ну вот, и у неё истерика.
Пришла охрана, приказал пока задержать у себя. Нужно вначале Соню врачу показать и уже потом решать, что с этой дурой делать. Хотел сразу полицию вызвать, но жена попросила не пороть горячку, а ей сейчас волноваться опасно. Согласился. Стараюсь не показывать жене своего истинного состояния, но я в ужасе оттого, что чуть не потерял её и ребёнка. И благодарен Богу, что он направил меня туда. Словно невидимая сила заставила идти на лестницу, я буквально нутром предчувствовал беду, ускоряясь с каждым шагом. Только вышел на лестничную площадку, тут же услышал возмущённый голос Сони и яростный вопль другой женщины.
А дальше всё как в страшном сне. Я с невероятной скоростью перескакиваю ступени вверх и в последний момент за какие-то… ничтожные сантиметры от столкновения жены с лестницей успел её поймать! То, что я сегодня испытал, невозможно описать словами. Только Богу известно, каких мне усилий стоило сохранить видимость спокойствия, но сердце моё в тот момент словно разорвалось в клочья, принося невыносимую боль. Даже держа жену в объятьях, чувствовал, как оно кровоточило, принося новую порцию боли. Пока эту тварь уводили, я успел созвониться с врачом, сейчас везу жену к ней.
Неизвестно, как на беременности отразился стресс, что она сейчас пережила. Соня ещё в шоке, только поэтому не задаёт лишних вопросов, только смотрит в окно и молчит. А я её не трогаю, понимаю, что ей нужно время пройти в себя. Да и мне тоже.
Кир меня привёз в больницу, я не стала задавать глупых вопросов. Уже и так всё поняла, пока ехали, вспомнила его вопросы, после того как чуть не упала. Тут же всплыло в памяти, чего не замечала ранее: перемена в его поведении, нежные взгляды, как бы в невзначай трогательное касание моего живота. Если я раньше списывала это на то, что он так себя ведёт из-за моего прошлого. То сейчас поняла — ошибалась! С ума сойти, он всё это время думал, что я в положении. И мочал как партизан! Наверное, боялся спугнуть удачу. Вот тут я его понимаю, я и сама обмираю от страха, не хочу услышать, что он ошибся.
«Господи, — взмолилась, — хоть бы Кирилл был прав! Ведь у меня действительно задержка!»
— Давно? — задала я вопрос ему в лоб, когда подошли к кабинету гинеколога.
— По моим подсчётам, сейчас шесть-семь недель, — не стал он юлить, напряжённо ожидая моей реакции. — В любом случае…
Он замолчал. Намекая, что если ошибается, у нас Ромка есть. Собираясь с силами, перед тем как зайти туда, выпалила на одном дыхании:
— Не буду врать — мне страшно…
— Не бойся… — спокойно поддержал, и моя рука оказалась в его тёплой ладони.
Поднимаю взгляд на мужа, он смотрит и улыбается — Кир уверен, что я беременная. Значит, и я попытаюсь поверить в чудо.
Зашли к гинекологу, пожилая дама начала задавать вопросы, но на них отвечал Кирилл. Валентина Семёновна, так звали моего врача, делала пометки и тихо посмеивалась, видимо, её позабавило, что мой муж всё знает, а не я. Но она ошибалась, я ещё была растеряна, поэтому не могла чётко мыслить. Да и страх разочарования вновь начал окутывать разум. Не помню, как забиралась на смотровое кресло, а муж терпеливо ждал за ширмой, отвернувшись к двери, чтобы не смущать, и тогда услышала:
— Так и есть, срок приблизительно шесть-семь недель.
У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и я разрыдалась.
— Мама, вы чего плачете, ребёнка не хотите? — заволновалась она.
Тут Кир подлетает к креслу и выдаёт:
— Хотим.
Та от поступка моего мужа немного опешила:
— Кирилл… сюда же нельзя! — всхлипнула я.
— Я отец, мне можно. Извините меня за порывистость, у нас немного необычная ситуация.
— Да вы вообще оригинальная пара, — нервно хохотнула она. — Так что на первый раз прощаю. Но, — пригрозила она пальцем, — ещё раз такой финт — и будешь по ту сторону двери дожидаться новостей.
Мой, ни капельки не смутившись, помог мне спуститься. Получив толчок от меня в спину, всё-таки удалился. Привела себя в порядок, и, наконец, женщина смогла начать работать со мной.
Всё происходило словно в тумане, а после УЗИ так вообще выпала из реальности, ехала и смотрела всю дорогу на снимок. Не могла поверить, что не сплю. Я беременна! Ура! У нас будет ещё один малыш! Повернулась к мужу:
— Кирилл, спасибо тебе!
— Обращайся… — подмигнул он.
— Нужно Роме как-то об этом рассказать… — спохватилась.
Вдруг его это новость расстроит.
— Ромка уже две недели всё знает. Извёлся весь, ждёт новостей от врача.
— И как он отреагировал?
— Он рад. Ждёт пополнения.
Я выдохнула.
— Кирилл, я хочу попросить пока не выдвигать обвинение против Александры...
— Ты в своём уме?! — взревел он и плавно съехал на обочину. — Она чуть тебя не убила! Если бы я не успел, неизвестно, какие были бы последствия! Чудо, что на нашем ребёнке это не отразилось!
— Не кричи на меня!
Муж прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, и уже примерно через минуту произнёс спокойно:
— Извини.
— Давай я с ней поговорю. Я чувствую, что это необходимо. Уничтожить человека всегда можно успеть, а вот спасти иногда — поздно. Это не тот случай, когда нужно ставить крест. Просто поверь мне. Ты же сам понимаешь, она не станет просить отмазать. Женщина осознаёт всю серьёзность своего поступка и готова за него заплатить.
Муж напряжённо молчал. Видно, что у него своё мнение на сей счёт. Но я знала, что права. Он резко повернул ко мне голову и, смотря с какой-то обречённостью в глазах, начал:
— Знаешь, Соня, иногда с тобой трудно, ты словно с другой планеты. И в то же время понимаю, что права: иногда чёрное может стать светлым, а светлое — тёмным, Господь даёт каждому своё испытание. Это, наверное, сейчас во мне философ говорит, раз я готов тебе уступить. А, возможно, из-за того, что реакцию её видел — не было притворства, и жалость она не пыталась вызвать. Был бы у неё нож в тот момент, сама бы себе вены вскрыла. Поэтому сегодня я попрошу одного человека побыть с ней, а дальше будем решать, как быть.
Вы вновь тронулись и направились домой. По дороге больше эту тему не поднимали, у нас и без этого было о чём поговорить. Например, о реакции свекрови — понимали, её ещё выдержать нужно. Но стоило зайти домой, как неожиданно Ромка оказался рядом и, не говоря ничего, меня обнял.
— Дружок, ты чего? — смеясь, спрашиваю его.
— Я услышал, как бабушке кто-то позвонил и сказал, что ты чуть не упала с лестницы…
— Как видишь, со мной всё в порядке.
Он отстранился и придирчиво стал осматривать меня взглядом.
— А… — начал он и замолчал.
— И с малышом тоже.
— С кем? — раздалось удивлённое, и следом стук падающего на плитку смартфона.
— Да, мам, у тебя будет ещё внук или внучка! — Пока свекровь оправлялась от свалившегося на неё счастья, Кир обратился к Ромке: — Ты кого хочешь: братика или сестрёнку?
— Брата, разумеется. Зачем мне сестра, когда Алиса есть?
Железная логика! Тут свекровь отмерла. И началось… слёзы, смех, Ромка замучился её успокаивать, но ему удалось. Да, железные нервы у нашего старшего сына, но с ней он справляется не хуже Кирилла. Когда Любовь Валерьевна ушла, мы все выдохнули, упали втроём на диван и включили фильм про подводный мир. Нам всем хотелось немного тишины, да и просто побыть втроём. В этот момент я почувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Я беременна! И у меня прекрасная семья. Что от жизни ещё нужно?
Три месяца спустя
Новость о моих родителях меня буквально выбила из колеи, хотя Кир всё преподнёс деликатно, стараясь не нервировать. Но разве можно спокойно отнестись к тому, что меня воспитывали убийцы моих настоящих родителей?! Как таких людей земля носит?! Но теперь хоть понятно их равнодушие, когда Макар измывался надо мной. Кстати, хоть муж и скрывает, но я уже знаю, что он попал в аварию и сейчас лежит парализованный.
Недавно пришёл в сознание и медленно гниёт заживо из-за пролежней. А также знаю, что его изнасиловали мужики — следователь по секрету шепнул. Мол, страшнее судьбы для таких мразей и не придумаешь. Мне его не жалко, вот ни на грамм! То, что он делал с женщинами, в разы страшнее — заслужил. Более того, врача, что покрывал этого мерзавца, тоже привлекли к ответственности. Попросила встречи — не отказали, хотя муж пытался отговорить. Напомнив, что беременным отказывать нельзя, добилась своего.
Поворчал немного, но дал добро, только пошёл вместе со мной. От этого человека я и узнала, что подслушанный мной разговор был не обо мне. Он говорил о другой девушке, той, что уже истекала кровью, когда я пришла. Мне стало как-то легче, что таких людей больше нет на свободе, они там, где им самое место, как говорит мой Кирилл — отрабатывают свою карму.
Моих псевдородителей тоже осудили и отправили куда-то в Тмутаракань. Я на суд не пошла — не стоят они даже моего времени. А вот на могилу настоящих родителей сегодня решила сходить, благо их прах дядя в Москву перевёз. Оказывается, он мне единственный родной по крови: отец был его двоюродным племянником, вот почему ему удалось вырвать меня из лап этих хищников. Приехали с Кириллом туда, а у меня нет слёз, ничего, связанного с горем потери, просто сожаление, что не знала их.
Теперь я поняла Ромку, почему он первое время сторонился нас: мы, по сути, для него тоже были чужими. Постояв минут пятнадцать, попросилась домой — нет смысла стоять и ждать, что вдруг любовь проснётся. Мне дядя ближе, он был моим лучиком света в моменты отчаяния, его я люблю и никогда не забуду. А родители… Наверное, я им благодарна за то, что дали жизнь. И всё же перед тем как уйти, обратилась к ним, вдруг услышат:
— Мне очень жаль, что вас не было со мной. И сейчас, кроме этого, я ничего не испытываю. Я бы очень хотела вас обнять, сказать «спасибо» за возможность прийти в этот мир. Простите меня, что не могу сказать «люблю». Неверно, я люблю вас, но не как должна любить дочь родителей. Надеюсь, вы меня поймёте…
Положила цветы и, не оглядывая, пошла прочь.
Кладбище угнетающе действует, дышать тяжело. Некоторые тут чувствуют умиротворение, а я только боль людей, потерявших близких, и их отчаяние, что изменить ничего нельзя. Нет, это место не для меня, наш малыш не должен чувствовать негатив даже в таком возрасте.
Приехали домой, и я попросила Кирилла оставить меня одну. Села на скамейку и просто тупо смотрела на проплывающие в небе облака. Мне, так же, как и ребятам, нравится за ними наблюдать, в этот момент наступает какое-то спокойствие на душе. Вдруг моей руки кто-то касается, и робкое:
— Не помешаю?
Поворачиваю голову — Рома. Он знает, что на самом деле произошло, мы не хотели, чтобы мальчик жил в коконе лжи.
— Я всегда рада твоей компании, присаживайся.
Отодвигаюсь, чтобы освободить ему побольше места.
— Как ты?
Присаживается рядом и смотрит так внимательно, а взгляд совсем как у взрослого.
— Какая-та пустота, — сказала как есть.
— Понимаю. Я тоже такое чувствовал примерно через недели две после смерти мамы. Вначале больно было, потом я на неё злился, что умерла. Затем было стыдно за плохие чувства к ней. Так не должно быть, даже если мама делала больно. Затем стало всё безразлично, и, если бы не вы с Кириллом… не знаю, как бы я справился.
— Я, как никто другой, понимаю, почему ты так чувствовал. Не кори себя зря.
— Правда?
— Ага, ведь у меня тоже были не золотые родители. И пусть я не голодала, как ты, но они были хуже, чем твоя мама. Поверь, намного хуже…
— Я её простил, уже давно.
— И правильно сделал. Она на своём примере показала, как жить нельзя… Осталось …
Замолчала, тяжко вздохнув. Простить этих людей я не смогу никогда. Видимо, Рома почувствовал моё состояние, поэтому, бережно касаясь моего плеча, спросил:
— Но а сейчас же это в прошлом, да? Или нет?
— Всё сложно, дружок…
— Но ты справишься, ведь так? Ведь ты не одна, мы друг у друга есть.
Смотрит так преданно мне в глаза.
— Верно. Мы одна дружная семья, всегда будем горой друг за друга. Мы всё преодолеем, в этом наша сила: один за всех, и все за одного.
— Ты ещё про друзей Кирилла забыла сказать и своих подруг, — засмеялся он. И тут же: — Вот когда собираемся вместе, мы тоже становимся семьёй?
— Нет, это больше напоминает цыганский табор! — хохотнула я, вспоминая, какой гул начинается дома.
— Это как в кино? — тут же сообразил он.
Смотрел как-то с нами фильм про цыган с медведем и всё никак понять не мог, почему в зоопарке медведи в клетке сидят и их считают опасными, а там разряженные вольно ходят. Пришлось объяснять, вернее, начать изучать тему про медведей, простым «они дрессированные» Ромка не удовлетворится. Его нужно тему знать досконально: какие медведи бывают, чем питаются, где живут… Короче, после его вопроса я сама могу читать лекции про косолапых.
— Ну не совсем, но шум стоит такой же.
— Это точно, — тихо засмеялся Ромка. — Но мне нравится, когда они приезжают.
— Особенно когда Алиса, — подмигнула ему.
— Да. Ты была права — она чудо, а не ребёнок.
— Ты старше её всего на год! — напомнила о небольшой разнице.
Это мы вначале подумали, что Ромке четыре с половиной, потому что худой был от постоянного недоедания и нервотрёпки. Только когда стали заниматься усыновлением, выяснилось, что ему пять лет и шесть месяцев.
— И всё равно я старше, — пробурчал он.
— Ладно, ты большой, — хохотнула я. И тут же замолчала — малыш в животе зашевелился, видать, решил дать понять, что поддерживает позицию брата.
— Во, даже Даниил со мной согласен, — показывая глазами на живот, подметил наш наблюдательный.
Ну ничего от него не скроешь!
— Можно? — спрашивает, а сам уже тянет руку, чтобы прикоснуться к животу.
У них Кириллом по вечерам планёрка проходит. Они вдвоём рассказывают маленькому, как прошёл день, а тот якобы им отвечает. Только одному Богу известно, чего мне стоит не рассмеяться в голос, наблюдая за этой картиной.
— Ну, конечно, можно.
— Когда родишься, я тебя сам учить буду и оберегать, — начал он с ним разговаривать.
Кстати, и имя он ему дал.
— Ты наше счастье, Ром. Я и мечтать не могла о таком мальчугане.
Потрепала по его белокурым волосам.
— А вы с Кириллом моё, а родится Данька — и он станет моим счастьем. Я ведь каждую ночь Боженьке говорю за вас «спасибо». И о тебе всегда заботиться буду, даже когда женюсь, как дядя Кирилл о своей маме.
— А на ком ты женишься?
— На Алисе. А на ком ещё?
После его ответа я даже не знала, смеяться или начинать волноваться.
Пять месяцев спустя
Люда уже родила, и её любимые трубочки никто давно не готовил. Закинула удочку мужу, тот поехал за продуктами, и, пока Рома занимался с бабушкой в кабинете, решила сварить сгущёнку, чтобы ускорить процесс. Теперь когда поем вкуснятину — не знаю, низ живота вчера опустился, значит, скоро рожать, а трубочки безумно хочется. Налила немного воды в кастрюлю, поставила туда банку сгущёнки и включила на полную мощность огонь. Ну… чтобы быстрее сварилась. Сижу, жду. Прошло пятнадцать минут, поняла, что уже обмираю, как хочу сгущёнку, мне и на трубочки наплевать! Увеличила ещё огонь и только отошла от плиты, чтобы посмотреть, приехал мой или нет, как раздался взрыв. От страха я заорала, и низ живота скрутил спазм. Тут я поняла, что Даниил решил, что рисковать собой во мне больше не хочет и попросился на выход.
Ну вот, и у неё истерика.
***
Пришла охрана, приказал пока задержать у себя. Нужно вначале Соню врачу показать и уже потом решать, что с этой дурой делать. Хотел сразу полицию вызвать, но жена попросила не пороть горячку, а ей сейчас волноваться опасно. Согласился. Стараюсь не показывать жене своего истинного состояния, но я в ужасе оттого, что чуть не потерял её и ребёнка. И благодарен Богу, что он направил меня туда. Словно невидимая сила заставила идти на лестницу, я буквально нутром предчувствовал беду, ускоряясь с каждым шагом. Только вышел на лестничную площадку, тут же услышал возмущённый голос Сони и яростный вопль другой женщины.
А дальше всё как в страшном сне. Я с невероятной скоростью перескакиваю ступени вверх и в последний момент за какие-то… ничтожные сантиметры от столкновения жены с лестницей успел её поймать! То, что я сегодня испытал, невозможно описать словами. Только Богу известно, каких мне усилий стоило сохранить видимость спокойствия, но сердце моё в тот момент словно разорвалось в клочья, принося невыносимую боль. Даже держа жену в объятьях, чувствовал, как оно кровоточило, принося новую порцию боли. Пока эту тварь уводили, я успел созвониться с врачом, сейчас везу жену к ней.
Неизвестно, как на беременности отразился стресс, что она сейчас пережила. Соня ещё в шоке, только поэтому не задаёт лишних вопросов, только смотрит в окно и молчит. А я её не трогаю, понимаю, что ей нужно время пройти в себя. Да и мне тоже.
***
Кир меня привёз в больницу, я не стала задавать глупых вопросов. Уже и так всё поняла, пока ехали, вспомнила его вопросы, после того как чуть не упала. Тут же всплыло в памяти, чего не замечала ранее: перемена в его поведении, нежные взгляды, как бы в невзначай трогательное касание моего живота. Если я раньше списывала это на то, что он так себя ведёт из-за моего прошлого. То сейчас поняла — ошибалась! С ума сойти, он всё это время думал, что я в положении. И мочал как партизан! Наверное, боялся спугнуть удачу. Вот тут я его понимаю, я и сама обмираю от страха, не хочу услышать, что он ошибся.
«Господи, — взмолилась, — хоть бы Кирилл был прав! Ведь у меня действительно задержка!»
— Давно? — задала я вопрос ему в лоб, когда подошли к кабинету гинеколога.
— По моим подсчётам, сейчас шесть-семь недель, — не стал он юлить, напряжённо ожидая моей реакции. — В любом случае…
Он замолчал. Намекая, что если ошибается, у нас Ромка есть. Собираясь с силами, перед тем как зайти туда, выпалила на одном дыхании:
— Не буду врать — мне страшно…
— Не бойся… — спокойно поддержал, и моя рука оказалась в его тёплой ладони.
Поднимаю взгляд на мужа, он смотрит и улыбается — Кир уверен, что я беременная. Значит, и я попытаюсь поверить в чудо.
Зашли к гинекологу, пожилая дама начала задавать вопросы, но на них отвечал Кирилл. Валентина Семёновна, так звали моего врача, делала пометки и тихо посмеивалась, видимо, её позабавило, что мой муж всё знает, а не я. Но она ошибалась, я ещё была растеряна, поэтому не могла чётко мыслить. Да и страх разочарования вновь начал окутывать разум. Не помню, как забиралась на смотровое кресло, а муж терпеливо ждал за ширмой, отвернувшись к двери, чтобы не смущать, и тогда услышала:
— Так и есть, срок приблизительно шесть-семь недель.
У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и я разрыдалась.
— Мама, вы чего плачете, ребёнка не хотите? — заволновалась она.
Тут Кир подлетает к креслу и выдаёт:
— Хотим.
Та от поступка моего мужа немного опешила:
— Кирилл… сюда же нельзя! — всхлипнула я.
— Я отец, мне можно. Извините меня за порывистость, у нас немного необычная ситуация.
— Да вы вообще оригинальная пара, — нервно хохотнула она. — Так что на первый раз прощаю. Но, — пригрозила она пальцем, — ещё раз такой финт — и будешь по ту сторону двери дожидаться новостей.
Мой, ни капельки не смутившись, помог мне спуститься. Получив толчок от меня в спину, всё-таки удалился. Привела себя в порядок, и, наконец, женщина смогла начать работать со мной.
Всё происходило словно в тумане, а после УЗИ так вообще выпала из реальности, ехала и смотрела всю дорогу на снимок. Не могла поверить, что не сплю. Я беременна! Ура! У нас будет ещё один малыш! Повернулась к мужу:
— Кирилл, спасибо тебе!
— Обращайся… — подмигнул он.
— Нужно Роме как-то об этом рассказать… — спохватилась.
Вдруг его это новость расстроит.
— Ромка уже две недели всё знает. Извёлся весь, ждёт новостей от врача.
— И как он отреагировал?
— Он рад. Ждёт пополнения.
Я выдохнула.
— Кирилл, я хочу попросить пока не выдвигать обвинение против Александры...
— Ты в своём уме?! — взревел он и плавно съехал на обочину. — Она чуть тебя не убила! Если бы я не успел, неизвестно, какие были бы последствия! Чудо, что на нашем ребёнке это не отразилось!
— Не кричи на меня!
Муж прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, и уже примерно через минуту произнёс спокойно:
— Извини.
— Давай я с ней поговорю. Я чувствую, что это необходимо. Уничтожить человека всегда можно успеть, а вот спасти иногда — поздно. Это не тот случай, когда нужно ставить крест. Просто поверь мне. Ты же сам понимаешь, она не станет просить отмазать. Женщина осознаёт всю серьёзность своего поступка и готова за него заплатить.
Муж напряжённо молчал. Видно, что у него своё мнение на сей счёт. Но я знала, что права. Он резко повернул ко мне голову и, смотря с какой-то обречённостью в глазах, начал:
— Знаешь, Соня, иногда с тобой трудно, ты словно с другой планеты. И в то же время понимаю, что права: иногда чёрное может стать светлым, а светлое — тёмным, Господь даёт каждому своё испытание. Это, наверное, сейчас во мне философ говорит, раз я готов тебе уступить. А, возможно, из-за того, что реакцию её видел — не было притворства, и жалость она не пыталась вызвать. Был бы у неё нож в тот момент, сама бы себе вены вскрыла. Поэтому сегодня я попрошу одного человека побыть с ней, а дальше будем решать, как быть.
Вы вновь тронулись и направились домой. По дороге больше эту тему не поднимали, у нас и без этого было о чём поговорить. Например, о реакции свекрови — понимали, её ещё выдержать нужно. Но стоило зайти домой, как неожиданно Ромка оказался рядом и, не говоря ничего, меня обнял.
— Дружок, ты чего? — смеясь, спрашиваю его.
— Я услышал, как бабушке кто-то позвонил и сказал, что ты чуть не упала с лестницы…
— Как видишь, со мной всё в порядке.
Он отстранился и придирчиво стал осматривать меня взглядом.
— А… — начал он и замолчал.
— И с малышом тоже.
— С кем? — раздалось удивлённое, и следом стук падающего на плитку смартфона.
— Да, мам, у тебя будет ещё внук или внучка! — Пока свекровь оправлялась от свалившегося на неё счастья, Кир обратился к Ромке: — Ты кого хочешь: братика или сестрёнку?
— Брата, разумеется. Зачем мне сестра, когда Алиса есть?
Железная логика! Тут свекровь отмерла. И началось… слёзы, смех, Ромка замучился её успокаивать, но ему удалось. Да, железные нервы у нашего старшего сына, но с ней он справляется не хуже Кирилла. Когда Любовь Валерьевна ушла, мы все выдохнули, упали втроём на диван и включили фильм про подводный мир. Нам всем хотелось немного тишины, да и просто побыть втроём. В этот момент я почувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Я беременна! И у меня прекрасная семья. Что от жизни ещё нужно?
Эпилог
Три месяца спустя
Новость о моих родителях меня буквально выбила из колеи, хотя Кир всё преподнёс деликатно, стараясь не нервировать. Но разве можно спокойно отнестись к тому, что меня воспитывали убийцы моих настоящих родителей?! Как таких людей земля носит?! Но теперь хоть понятно их равнодушие, когда Макар измывался надо мной. Кстати, хоть муж и скрывает, но я уже знаю, что он попал в аварию и сейчас лежит парализованный.
Недавно пришёл в сознание и медленно гниёт заживо из-за пролежней. А также знаю, что его изнасиловали мужики — следователь по секрету шепнул. Мол, страшнее судьбы для таких мразей и не придумаешь. Мне его не жалко, вот ни на грамм! То, что он делал с женщинами, в разы страшнее — заслужил. Более того, врача, что покрывал этого мерзавца, тоже привлекли к ответственности. Попросила встречи — не отказали, хотя муж пытался отговорить. Напомнив, что беременным отказывать нельзя, добилась своего.
Поворчал немного, но дал добро, только пошёл вместе со мной. От этого человека я и узнала, что подслушанный мной разговор был не обо мне. Он говорил о другой девушке, той, что уже истекала кровью, когда я пришла. Мне стало как-то легче, что таких людей больше нет на свободе, они там, где им самое место, как говорит мой Кирилл — отрабатывают свою карму.
Моих псевдородителей тоже осудили и отправили куда-то в Тмутаракань. Я на суд не пошла — не стоят они даже моего времени. А вот на могилу настоящих родителей сегодня решила сходить, благо их прах дядя в Москву перевёз. Оказывается, он мне единственный родной по крови: отец был его двоюродным племянником, вот почему ему удалось вырвать меня из лап этих хищников. Приехали с Кириллом туда, а у меня нет слёз, ничего, связанного с горем потери, просто сожаление, что не знала их.
Теперь я поняла Ромку, почему он первое время сторонился нас: мы, по сути, для него тоже были чужими. Постояв минут пятнадцать, попросилась домой — нет смысла стоять и ждать, что вдруг любовь проснётся. Мне дядя ближе, он был моим лучиком света в моменты отчаяния, его я люблю и никогда не забуду. А родители… Наверное, я им благодарна за то, что дали жизнь. И всё же перед тем как уйти, обратилась к ним, вдруг услышат:
— Мне очень жаль, что вас не было со мной. И сейчас, кроме этого, я ничего не испытываю. Я бы очень хотела вас обнять, сказать «спасибо» за возможность прийти в этот мир. Простите меня, что не могу сказать «люблю». Неверно, я люблю вас, но не как должна любить дочь родителей. Надеюсь, вы меня поймёте…
Положила цветы и, не оглядывая, пошла прочь.
Кладбище угнетающе действует, дышать тяжело. Некоторые тут чувствуют умиротворение, а я только боль людей, потерявших близких, и их отчаяние, что изменить ничего нельзя. Нет, это место не для меня, наш малыш не должен чувствовать негатив даже в таком возрасте.
Приехали домой, и я попросила Кирилла оставить меня одну. Села на скамейку и просто тупо смотрела на проплывающие в небе облака. Мне, так же, как и ребятам, нравится за ними наблюдать, в этот момент наступает какое-то спокойствие на душе. Вдруг моей руки кто-то касается, и робкое:
— Не помешаю?
Поворачиваю голову — Рома. Он знает, что на самом деле произошло, мы не хотели, чтобы мальчик жил в коконе лжи.
— Я всегда рада твоей компании, присаживайся.
Отодвигаюсь, чтобы освободить ему побольше места.
— Как ты?
Присаживается рядом и смотрит так внимательно, а взгляд совсем как у взрослого.
— Какая-та пустота, — сказала как есть.
— Понимаю. Я тоже такое чувствовал примерно через недели две после смерти мамы. Вначале больно было, потом я на неё злился, что умерла. Затем было стыдно за плохие чувства к ней. Так не должно быть, даже если мама делала больно. Затем стало всё безразлично, и, если бы не вы с Кириллом… не знаю, как бы я справился.
— Я, как никто другой, понимаю, почему ты так чувствовал. Не кори себя зря.
— Правда?
— Ага, ведь у меня тоже были не золотые родители. И пусть я не голодала, как ты, но они были хуже, чем твоя мама. Поверь, намного хуже…
— Я её простил, уже давно.
— И правильно сделал. Она на своём примере показала, как жить нельзя… Осталось …
Замолчала, тяжко вздохнув. Простить этих людей я не смогу никогда. Видимо, Рома почувствовал моё состояние, поэтому, бережно касаясь моего плеча, спросил:
— Но а сейчас же это в прошлом, да? Или нет?
— Всё сложно, дружок…
— Но ты справишься, ведь так? Ведь ты не одна, мы друг у друга есть.
Смотрит так преданно мне в глаза.
— Верно. Мы одна дружная семья, всегда будем горой друг за друга. Мы всё преодолеем, в этом наша сила: один за всех, и все за одного.
— Ты ещё про друзей Кирилла забыла сказать и своих подруг, — засмеялся он. И тут же: — Вот когда собираемся вместе, мы тоже становимся семьёй?
— Нет, это больше напоминает цыганский табор! — хохотнула я, вспоминая, какой гул начинается дома.
— Это как в кино? — тут же сообразил он.
Смотрел как-то с нами фильм про цыган с медведем и всё никак понять не мог, почему в зоопарке медведи в клетке сидят и их считают опасными, а там разряженные вольно ходят. Пришлось объяснять, вернее, начать изучать тему про медведей, простым «они дрессированные» Ромка не удовлетворится. Его нужно тему знать досконально: какие медведи бывают, чем питаются, где живут… Короче, после его вопроса я сама могу читать лекции про косолапых.
— Ну не совсем, но шум стоит такой же.
— Это точно, — тихо засмеялся Ромка. — Но мне нравится, когда они приезжают.
— Особенно когда Алиса, — подмигнула ему.
— Да. Ты была права — она чудо, а не ребёнок.
— Ты старше её всего на год! — напомнила о небольшой разнице.
Это мы вначале подумали, что Ромке четыре с половиной, потому что худой был от постоянного недоедания и нервотрёпки. Только когда стали заниматься усыновлением, выяснилось, что ему пять лет и шесть месяцев.
— И всё равно я старше, — пробурчал он.
— Ладно, ты большой, — хохотнула я. И тут же замолчала — малыш в животе зашевелился, видать, решил дать понять, что поддерживает позицию брата.
— Во, даже Даниил со мной согласен, — показывая глазами на живот, подметил наш наблюдательный.
Ну ничего от него не скроешь!
— Можно? — спрашивает, а сам уже тянет руку, чтобы прикоснуться к животу.
У них Кириллом по вечерам планёрка проходит. Они вдвоём рассказывают маленькому, как прошёл день, а тот якобы им отвечает. Только одному Богу известно, чего мне стоит не рассмеяться в голос, наблюдая за этой картиной.
— Ну, конечно, можно.
— Когда родишься, я тебя сам учить буду и оберегать, — начал он с ним разговаривать.
Кстати, и имя он ему дал.
— Ты наше счастье, Ром. Я и мечтать не могла о таком мальчугане.
Потрепала по его белокурым волосам.
— А вы с Кириллом моё, а родится Данька — и он станет моим счастьем. Я ведь каждую ночь Боженьке говорю за вас «спасибо». И о тебе всегда заботиться буду, даже когда женюсь, как дядя Кирилл о своей маме.
— А на ком ты женишься?
— На Алисе. А на ком ещё?
После его ответа я даже не знала, смеяться или начинать волноваться.
***
Пять месяцев спустя
Люда уже родила, и её любимые трубочки никто давно не готовил. Закинула удочку мужу, тот поехал за продуктами, и, пока Рома занимался с бабушкой в кабинете, решила сварить сгущёнку, чтобы ускорить процесс. Теперь когда поем вкуснятину — не знаю, низ живота вчера опустился, значит, скоро рожать, а трубочки безумно хочется. Налила немного воды в кастрюлю, поставила туда банку сгущёнки и включила на полную мощность огонь. Ну… чтобы быстрее сварилась. Сижу, жду. Прошло пятнадцать минут, поняла, что уже обмираю, как хочу сгущёнку, мне и на трубочки наплевать! Увеличила ещё огонь и только отошла от плиты, чтобы посмотреть, приехал мой или нет, как раздался взрыв. От страха я заорала, и низ живота скрутил спазм. Тут я поняла, что Даниил решил, что рисковать собой во мне больше не хочет и попросился на выход.
