— А ну! Пшли прочь, стервятники! Я вам ни гроша больше не дам!
Я узнала голос отца. Задрала голову, но не успела ничего спросить. Внезапно Дагмер в одно стремительное движение пересек разделяющее нас расстояние. Схватил за руку и с силой дернул на себя.
— Ты что…
Возмущенный выкрик так и не сорвался с моих губ. Потому что мгновение позже в то место, где я только что стояла, отец удивительно прицельно метнул огромный булыжник.
— Эх, промазал! — раздалось раздосадованное. — Вам, гнидам, на счастье. Слышали? Убирайтесь! У меня тут еще много камней припасено.
Вокруг нас расцвел магический щит, который тут же зарябил от множества попаданий. Отец, не утруждая себя, высыпал из окна целый таз мелкой галки.
— Убирайтесь! — закричал опять. — Или в вас еще содержимым ночного горшка плеснуть? Целую неделю его не выносил, для вас копил.
— Фу! — Я передернула плечами от омерзения, воочию представив столь тошнотворную картину.
Видимо, угроза проняла и Дагмера. Потому что он тоже скривился, а затем прищелкнул пальцами — и вверх взмыла зеленая паутина ловчих чар.
Судя по всему, она угодила прямо в цель, потому что сразу после этого послышался какой-то грохот, а затем отец взорвался нескончаемым потоком самых грязных ругательств.
Мои щеки запылали еще сильнее. Никогда в жизни я не слышала ничего подобного. И стало нестерпимо стыдно перед Дагмером.
— Да уж, — пробормотал негромко он. — Отличное у нас знакомство с родителями вышло. Что моя мать себя во всей красе проявила, но и твой отец от нее решил не отставать.
— Прости, — пролепетала я виновато.
— Ой, да ты-то тут причем? — Дагмер поморщился. Затем поднял голову и прокричал: — Господин Биглс! Ваша дочь приехала к вам в гости. Неужели вы ее не узнаете?
Отец поперхнулся и замолчал. Я с немалым облегчением перевела дыхание. Все-таки было крайне неприятно стоять и слушать всю ту брань, которую он изрыгал из себя.
— Моя дочь? — переспросил он после долгой паузы. — Хельга, что ли?
— Разве у вас есть еще одна дочь? — вопросом на вопрос ответил Дагмер.
— Я не хочу видеть эту гулящую девку! — тут же прозвучало злое. — Она пала в пучины порока и разврата. Ведьма, как и ее мать. В прежние времена ее бы остригли наголо и отправили в монастырь до самого последнего вздоха замаливать свои грехи. Бесстыдница!
Отец все повышал и повышал голос, готовый зайтись в новой порции оскорблений. На этот раз — в мой адрес. И это было обидно. Очень обидно. Потому что именно он заключил то постыдное соглашение и потребовал огромную сумму денег за то, что я останусь с Максимилианом.
Мои эмоции, видимо, были слишком отчетливо написаны на лице. Дагмер посмотрел на меня с явным сочувствием, недовольно покачал головой.
— Да я эту распутницу…
Дагмер прищелкнул пальцами, создав яркую молнию очередных чар. Та взмыла наверх — и окончание фразы утонуло в сиплом клекоте, как будто отец подавился.
— Наверное, зря мы приехали, — проговорила я, изо всех сил стараясь не сорваться на постыдный всхлип.
— Зря? — переспросил Дагмер. — О нет, моя дорогая. Любое зло должно быть наказано.
Как-то странно это прозвучало. С затаенной угрозой.
Однако задать уточняющий вопрос я не успела. Дагмер отстранился от меня, и магический щит, укрывающий нас все это время, с тихим хлопком исчез.
— Идем в дом! — приказал негромко. — Пообщаемся с твоим отцом с глазу на глаз. Все лучше, чем кричать на всю округу.
Я тоскливо вздохнула. Если честно, нет у меня никакого желания встречаться с отцом. И без того понятно, что он продолжит сыпать оскорблениями в мой адрес.
Но, с другой стороны, все-таки очень интересно, что тут произошло за время моего отсутствия. Отец никогда не жаловался на нехватку денег. Недаром ведь считался крупнейшим землевладельцем Ардеша. Куда исчезло его состояние?
— Идем, — повторил Дагмер.
Подхватил меня под локоть и повлек за собой.
Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи.
Воздух был неподвижным и затхлым, в нем отчетливо улавливались неприятные нотки какой-то гнили. Свет из щелей между ставнями лениво пробивался сквозь пыль, рисуя на полу полоски света.
Паркетные доски опасно прогнулись под первым же моим шагом.
— Осторожнее, — предупредил Дагмер.
Кивком показал на провал в полу, края которого вздулись острыми шипами старого дерева.
Да уж. Эдак ступишь неаккуратно — и ногу себе сломаешь ненароком.
Я опасливо повела головой из стороны в сторону, изучая обстановку. Мало ли какие еще опасности нас тут могут поджидать.
Стены просторной прихожей были обшиты темными панелями, теперь потрескавшимися и облезлыми. Картины, некогда висевшие вдоль коридора, либо исчезли, либо висели криво, словно их срывали в спешке. Портрет матери валялся на полу, и было такое чувство, что кто-то в бессильной злобе топтал его грязными сапогами.
Тщательно выверяя каждый шаг, я подошла к нему и подняла. Прислонила к стене, стараясь не глядеть на замазанное сажей лицо. В сердце словно вонзилась тупая игла боли.
— Это твоя мать? — негромко спросил Дагмер.
Он стоял чуть поодаль, внимательно наблюдая за каждым моим движением.
— Да, — глухо ответила я.
Провела рукой по полотну. Художник постарался на славу. Мать на этом портрете выглядела именно такой, как я ее запомнила. Длинные светлые волосы разметались по плечам. На губах — мягкая улыбка, а зеленые глаза наполнены внутренним теплым светом.
— Вы очень похожи.
Я промолчала. И вдруг с коротким изумленным вздохом одернула руку.
По картине пробежали серебряные искорки какого-то заклинания. Они бережно убрали пятна, и потускневшие было от времени краски заиграли как новые. Трещины на раме исчезли без следа. И даже позолота опять вспыхнула так ярко, как будто ее только что нанесли.
— Я думаю, портрет мы заберем с собой, — проговорил Дагмер, когда я обернулась к нему. — Он будет прекрасно смотреться в библиотеке. Или в твоей спальне. В любой комнате дома на твой выбор.
— Спасибо, — тихо поблагодарила я.
Дагмер слабо улыбнулся мне. Затем перевел взгляд в арку, за которой начиналась гостиная, и помрачнел.
Я подошла к нему ближе. С любопытством посмотрела в том же направлении.
Гостиная — просторное помещение с высоким потолком и камином, когда-то украшенным мраморной облицовкой — представляла собой не менее печальное зрелище, чем прихожая. Теперь камин был забит мусором: обрывки бумаг, осколки посуды, какие-то потемневшие тряпки. Запах гнили усилился. Так и тянуло выскочить прочь из дома и полной грудью вздохнуть свежего воздуха.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я. — А где Мариам? Где все слуги? Почему отец остался совсем один?
— Давай спросим у него, — предложил Дагмер.
Опять взял меня за руку и потянул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
После короткого подъема Дагмер остановился. Наморщил лоб, как будто желая понять, куда нам идти дальше.
— По-моему, отец кричал нам из окна своего кабинета, — поторопилась я сказать. — Это здесь.
И кивком указала на одну из закрытых дверей.
— Постой пока здесь! — негромко обронил Дагмер.
И было в его тоне что-то такое, от чего я буквально приросла к месту, не сделав ни малейшей попытки узнать, чем обусловлен такой приказ.
Дагмер тем временем скользнул к двери. Двигался при этом он абсолютно бесшумно, хотя я прекрасно помнила, какой скрипучий здесь паркет. На мгновение замер, чуть нахмурился, как будто пытаясь услышать, что происходит в комнату. Дернул дверную ручку.
Та, однако, не поддалась. Видимо, отец заперся изнутри.
«Или же кто-то запер его», — промелькнула мрачная мысль.
— Однако.
Я, скорее, прочитала это по губам Дагмера, чем услышала. Он немного помедлил и вдруг резко ударил чарами перед собой.
Громыхнуло настолько сильно, что с потолка посыпалась мелкая пыль побелки, а со стен обвалились куски штукатурки. А дверь… Дверь не просто распахнулась настежь, о нет. Ее вынесло заклятьем так, что петли вывернуло наружу, а сама она с оглушительным грохотом обрушилась на пол.
Сразу после этого наступила настолько всеобъемлющая тишина, что в ушах даже зазвенело. Я потрясла головой, гадая, не оглохла ли от такой какофонии.
— Так-то лучше, — услышала от Дагмера.
Тот стоял на пороге и обозревал кабинет. Затем повернулся и поманил меня указательным пальцем.
— Иди сюда, Хельга, — позвал меня.
Естественно, я немедленно рванула к нему. В свою очередь встала рядом и с превеликим любопытством принялась озираться.
Комната была погружена в сумрак. Только окно над письменным столом, давно не мытое и мутное от пыли, давало немного света, освещая контуры заваленного помещения. Документы, разорванные книги, разбитая чернильница, пустые графины. И посреди всего этого хаоса — мой отец, сидящий в каком-то драном облезлом кресле.
Очертания знакомой фигуры скрывала зеленоватая паутинка чар, которыми чуть ранее Дагмер обездвижил его. Но за слабым мерцанием я разглядела упрямое жесткое выражение, застывшее на лице отца.
О, мне было очень хорошо оно знакомо! Даже слишком хорошо. Именно так он сдвигал кустистые седые брови, когда сурово отчитывал слуг за малейшие провинности. И именно так кривил губы, когда ругался с матерью.
Судя по всему, доброго приема нам точно ждать не стоит. Впрочем, это было понятно сразу. Как только в нас полетел первый камень.
— Господин Биглс? — громко и четко спросил Дагмер. — Вы слышите нас?
Отец медленно моргнул. Перевел взгляд с окна на нас.
Я неуютно поежилась и с трудом подавила желание схватить Дагмера за руку. В глубоко посаженных глазах отца плескалась такая жгучая острая ненависть, что стало не по себе.
Дагмер тоже это заметил. С едва слышным недоумением хмыкнул и опустил руку, которую направил на моего отца. Видимо, передумал снимать с него чары.
— Сейчас вы сможете говорить, — сказал он после короткой заминки. — Но прошу вас. Постарайтесь обойтись без оскорблений. Хорошо?
Ярость в глазах отца вспыхнула еще ярче и жарче. Ох, сдается, он вряд ли исполнит просьбу Дагмера.
— Предупреждаю по-хорошему. — Голос Дагмера заледенел, в нем отчетливо послышалась сталь. — Лишь одно ругательное слово в адрес Хельги — и дальнейший разговор пройдет по моим правилам. Вот только вам это очень сильно не понравится. Ясно?
Отец угрозе не внял. Он продолжал смотреть на Дагмера с животным бешенством.
— Ну что же, я все-таки попробую.
Дагмер покачал головой, явно сомневаясь в успехе своей затеи. Нервно потер ладони, затем быстрым движением скинул одну ниточку заклинания с моего отца.
— Ты!.. — отчаянно взвыл тот. — Освободи меня, немедленно! Представить себе не можешь, что я с тобой сделаю! С тобой и с этой гулящей…
Дагмер поморщился и таким же неуловимым движением накинул нитку чар обратно.
Отец замер, широко раззявив в оборвавшемся крике рот. В его груди опять что-то страшно заклекотало в немом гневе.
— Хельга, — не глядя на меня, обронил Дагмер. — Наверное, тебе будет неприятно видеть то, что сейчас произойдет. Но я не вижу иного способа успокоить твоего отца и наконец-то добиться от него внятных ответов на свои вопросы. В таком состоянии он на диалог точно не способен. Мне придется прибегнуть к ментальной магии.
— Делай, что должно, — глухо отозвалась я.
— Спасибо, — сухо поблагодарил меня Дагмер. — Я знал, что ты поймешь. Выйти тебе не предлагаю. Более того — буду категорически против. Не нравится мне этот дом. Предпочитаю, чтобы ты была на моих глазах.
— Понимаю, — еще тише сказала я. Помолчала немного и честно призналась: — Мне тут тоже не нравится.
— Будет лучше, если ты отвернешься и не станешь смотреть.
На этот раз я ничего ему не ответила. Но и выполнять его настойчивое пожелание не стала. Так и осталась стоять, внимательно наблюдая за происходящим.
Дагмер коротко глянул на меня через плечо. Недовольно цокнул языком, но настаивать на своем не стал. Опять все свое внимание сосредоточил на моем отце, который был надежно спеленат заклинанием.
— Итак, господин Биглс, — проговорил мягко. — Видит небо, я хотел обойтись без этого. Но вы не оставили мне выбора.
Впервые в глазах отца сквозь мутную пелену злобы промелькнуло слабое подобие какого-то иного чувства. Наверное, что-то вроде растерянности. Но не страха.
— Сейчас вы начнете отвечать на мои вопросы.
Дагмер шагнул к надежно спеленатому чарами отцу.
— И скажете мне всю правду, желаете того или нет.
Дагмер приложил ладонь к его лбу. Отец в тот же миг задергался так сильно в магических оковах, как будто они жгли его огнем.
— Не сопротивляйтесь, — холодно посоветовал ему Дагмер. — Иначе будет больно.
Отец хрипло зарычал. Из его рта полетела белая пена бешенства, глаза стали черными из-за неестественно расширенных зрачков.
— О, так вот от кого ты унаследовала устойчивость к ментальной магии, — с едва уловимым изумлением проговорил Дагмер. — Не от матери, а от отца. Но любой блок возможно сломить.
Я не выдержала и на короткий миг все-таки отвела взгляд. Нет, мне не было жалко отца. Но было неприятно смотреть на то, как отчаянно он рвется из колдовских пут.
Разделся слабый хлопок, и я не выдержала мук любопытства. Вновь посмотрела на происходящее.
Отец обмяк в кресле, как будто потеряв сознание. Однако его грудь вздымалась часто и сильно, а лицо уже не было искажено ненавистью, страшной в своей слепоте и мощи. Более того, и взгляд стал осмысленным, а не тупым в бессильной ярости.
— Попробуем еще раз.
Дагмер повыше засучил рукава рубашки. Привычным движением опять скинул с отца несколько ниток заклинания.
— Господин Биглс, — повторил ровно. — Вы меня слышите?
Я думала, что приступ бешенства повторится. Что мой отец вновь забьется в припадке, изрыгая из себя все новые и новые порции отборнейшей брани. Но ошибалась. Он несколько раз моргнул и очень тихо сказал:
— Да, слышу.
— Отлично. — Дагмер позволил себе короткую сухую усмешку. — Вы узнаете свою дочь?
Отец глянул на меня. Я заранее напряглась, ожидая, что он не выдержит и все-таки выплюнет в мой адрес какое-нибудь оскорбление. Но он просто сказал:
— Конечно
— Не желаете извиниться перед ней? — поинтересовался Дагмер. — За все то, что высказали в ее адрес?
На этот раз отец промолчал. Лишь отрицательно мотнул головой.
Впрочем, ничего удивительного. За всю свою жизнь я не припомню ни единого случая, чтобы отец когда-нибудь признавал свою вину, даже если она была неоспоримой. Однажды меня почти на целые сутки в наказание заперли в темной тесной кладовке, когда отец потерял любимый и очень дорогой перстень с крупным черным агатом. По какой-то причине он решил, что я взяла его без спроса и куда-то задевала по малолетству. Я рыдала и убеждала его, что это неправда. Что я никогда в жизни не сделала бы так. Но все без толку. К сожалению, мать была в гостях у какой-то дальней родственницы, поэтому не смогла прийти ко мне на выручку. И все время до ее возвращения я провела в душной комнатенке. Отец запретил слугам кормить меня, считая, что так я быстрее признаюсь в содеянном.
Мне повезло, что матушка как будто почувствовала неладное и вернулась гораздо раньше запланированного. Иначе и без того печальное происшествие могло бы закончиться совсем грустно для меня.
Ох, ну и скандал же тогда произошел! Впервые в жизни матушка осмелилась повысить голос на мужа. Я слышала, как она кричала на него, не стесняясь в выражениях.
Я узнала голос отца. Задрала голову, но не успела ничего спросить. Внезапно Дагмер в одно стремительное движение пересек разделяющее нас расстояние. Схватил за руку и с силой дернул на себя.
— Ты что…
Возмущенный выкрик так и не сорвался с моих губ. Потому что мгновение позже в то место, где я только что стояла, отец удивительно прицельно метнул огромный булыжник.
— Эх, промазал! — раздалось раздосадованное. — Вам, гнидам, на счастье. Слышали? Убирайтесь! У меня тут еще много камней припасено.
Вокруг нас расцвел магический щит, который тут же зарябил от множества попаданий. Отец, не утруждая себя, высыпал из окна целый таз мелкой галки.
— Убирайтесь! — закричал опять. — Или в вас еще содержимым ночного горшка плеснуть? Целую неделю его не выносил, для вас копил.
— Фу! — Я передернула плечами от омерзения, воочию представив столь тошнотворную картину.
Видимо, угроза проняла и Дагмера. Потому что он тоже скривился, а затем прищелкнул пальцами — и вверх взмыла зеленая паутина ловчих чар.
Судя по всему, она угодила прямо в цель, потому что сразу после этого послышался какой-то грохот, а затем отец взорвался нескончаемым потоком самых грязных ругательств.
Мои щеки запылали еще сильнее. Никогда в жизни я не слышала ничего подобного. И стало нестерпимо стыдно перед Дагмером.
— Да уж, — пробормотал негромко он. — Отличное у нас знакомство с родителями вышло. Что моя мать себя во всей красе проявила, но и твой отец от нее решил не отставать.
— Прости, — пролепетала я виновато.
— Ой, да ты-то тут причем? — Дагмер поморщился. Затем поднял голову и прокричал: — Господин Биглс! Ваша дочь приехала к вам в гости. Неужели вы ее не узнаете?
Отец поперхнулся и замолчал. Я с немалым облегчением перевела дыхание. Все-таки было крайне неприятно стоять и слушать всю ту брань, которую он изрыгал из себя.
— Моя дочь? — переспросил он после долгой паузы. — Хельга, что ли?
— Разве у вас есть еще одна дочь? — вопросом на вопрос ответил Дагмер.
— Я не хочу видеть эту гулящую девку! — тут же прозвучало злое. — Она пала в пучины порока и разврата. Ведьма, как и ее мать. В прежние времена ее бы остригли наголо и отправили в монастырь до самого последнего вздоха замаливать свои грехи. Бесстыдница!
Отец все повышал и повышал голос, готовый зайтись в новой порции оскорблений. На этот раз — в мой адрес. И это было обидно. Очень обидно. Потому что именно он заключил то постыдное соглашение и потребовал огромную сумму денег за то, что я останусь с Максимилианом.
Мои эмоции, видимо, были слишком отчетливо написаны на лице. Дагмер посмотрел на меня с явным сочувствием, недовольно покачал головой.
— Да я эту распутницу…
Дагмер прищелкнул пальцами, создав яркую молнию очередных чар. Та взмыла наверх — и окончание фразы утонуло в сиплом клекоте, как будто отец подавился.
— Наверное, зря мы приехали, — проговорила я, изо всех сил стараясь не сорваться на постыдный всхлип.
— Зря? — переспросил Дагмер. — О нет, моя дорогая. Любое зло должно быть наказано.
Как-то странно это прозвучало. С затаенной угрозой.
Однако задать уточняющий вопрос я не успела. Дагмер отстранился от меня, и магический щит, укрывающий нас все это время, с тихим хлопком исчез.
— Идем в дом! — приказал негромко. — Пообщаемся с твоим отцом с глазу на глаз. Все лучше, чем кричать на всю округу.
Я тоскливо вздохнула. Если честно, нет у меня никакого желания встречаться с отцом. И без того понятно, что он продолжит сыпать оскорблениями в мой адрес.
Но, с другой стороны, все-таки очень интересно, что тут произошло за время моего отсутствия. Отец никогда не жаловался на нехватку денег. Недаром ведь считался крупнейшим землевладельцем Ардеша. Куда исчезло его состояние?
— Идем, — повторил Дагмер.
Подхватил меня под локоть и повлек за собой.
Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи.
Воздух был неподвижным и затхлым, в нем отчетливо улавливались неприятные нотки какой-то гнили. Свет из щелей между ставнями лениво пробивался сквозь пыль, рисуя на полу полоски света.
Паркетные доски опасно прогнулись под первым же моим шагом.
— Осторожнее, — предупредил Дагмер.
Кивком показал на провал в полу, края которого вздулись острыми шипами старого дерева.
Да уж. Эдак ступишь неаккуратно — и ногу себе сломаешь ненароком.
Я опасливо повела головой из стороны в сторону, изучая обстановку. Мало ли какие еще опасности нас тут могут поджидать.
Стены просторной прихожей были обшиты темными панелями, теперь потрескавшимися и облезлыми. Картины, некогда висевшие вдоль коридора, либо исчезли, либо висели криво, словно их срывали в спешке. Портрет матери валялся на полу, и было такое чувство, что кто-то в бессильной злобе топтал его грязными сапогами.
Тщательно выверяя каждый шаг, я подошла к нему и подняла. Прислонила к стене, стараясь не глядеть на замазанное сажей лицо. В сердце словно вонзилась тупая игла боли.
— Это твоя мать? — негромко спросил Дагмер.
Он стоял чуть поодаль, внимательно наблюдая за каждым моим движением.
— Да, — глухо ответила я.
Провела рукой по полотну. Художник постарался на славу. Мать на этом портрете выглядела именно такой, как я ее запомнила. Длинные светлые волосы разметались по плечам. На губах — мягкая улыбка, а зеленые глаза наполнены внутренним теплым светом.
— Вы очень похожи.
Я промолчала. И вдруг с коротким изумленным вздохом одернула руку.
По картине пробежали серебряные искорки какого-то заклинания. Они бережно убрали пятна, и потускневшие было от времени краски заиграли как новые. Трещины на раме исчезли без следа. И даже позолота опять вспыхнула так ярко, как будто ее только что нанесли.
— Я думаю, портрет мы заберем с собой, — проговорил Дагмер, когда я обернулась к нему. — Он будет прекрасно смотреться в библиотеке. Или в твоей спальне. В любой комнате дома на твой выбор.
— Спасибо, — тихо поблагодарила я.
Дагмер слабо улыбнулся мне. Затем перевел взгляд в арку, за которой начиналась гостиная, и помрачнел.
Я подошла к нему ближе. С любопытством посмотрела в том же направлении.
Гостиная — просторное помещение с высоким потолком и камином, когда-то украшенным мраморной облицовкой — представляла собой не менее печальное зрелище, чем прихожая. Теперь камин был забит мусором: обрывки бумаг, осколки посуды, какие-то потемневшие тряпки. Запах гнили усилился. Так и тянуло выскочить прочь из дома и полной грудью вздохнуть свежего воздуха.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я. — А где Мариам? Где все слуги? Почему отец остался совсем один?
— Давай спросим у него, — предложил Дагмер.
Опять взял меня за руку и потянул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
После короткого подъема Дагмер остановился. Наморщил лоб, как будто желая понять, куда нам идти дальше.
— По-моему, отец кричал нам из окна своего кабинета, — поторопилась я сказать. — Это здесь.
И кивком указала на одну из закрытых дверей.
— Постой пока здесь! — негромко обронил Дагмер.
И было в его тоне что-то такое, от чего я буквально приросла к месту, не сделав ни малейшей попытки узнать, чем обусловлен такой приказ.
Дагмер тем временем скользнул к двери. Двигался при этом он абсолютно бесшумно, хотя я прекрасно помнила, какой скрипучий здесь паркет. На мгновение замер, чуть нахмурился, как будто пытаясь услышать, что происходит в комнату. Дернул дверную ручку.
Та, однако, не поддалась. Видимо, отец заперся изнутри.
«Или же кто-то запер его», — промелькнула мрачная мысль.
— Однако.
Я, скорее, прочитала это по губам Дагмера, чем услышала. Он немного помедлил и вдруг резко ударил чарами перед собой.
Громыхнуло настолько сильно, что с потолка посыпалась мелкая пыль побелки, а со стен обвалились куски штукатурки. А дверь… Дверь не просто распахнулась настежь, о нет. Ее вынесло заклятьем так, что петли вывернуло наружу, а сама она с оглушительным грохотом обрушилась на пол.
Сразу после этого наступила настолько всеобъемлющая тишина, что в ушах даже зазвенело. Я потрясла головой, гадая, не оглохла ли от такой какофонии.
— Так-то лучше, — услышала от Дагмера.
Тот стоял на пороге и обозревал кабинет. Затем повернулся и поманил меня указательным пальцем.
— Иди сюда, Хельга, — позвал меня.
Естественно, я немедленно рванула к нему. В свою очередь встала рядом и с превеликим любопытством принялась озираться.
Комната была погружена в сумрак. Только окно над письменным столом, давно не мытое и мутное от пыли, давало немного света, освещая контуры заваленного помещения. Документы, разорванные книги, разбитая чернильница, пустые графины. И посреди всего этого хаоса — мой отец, сидящий в каком-то драном облезлом кресле.
Очертания знакомой фигуры скрывала зеленоватая паутинка чар, которыми чуть ранее Дагмер обездвижил его. Но за слабым мерцанием я разглядела упрямое жесткое выражение, застывшее на лице отца.
О, мне было очень хорошо оно знакомо! Даже слишком хорошо. Именно так он сдвигал кустистые седые брови, когда сурово отчитывал слуг за малейшие провинности. И именно так кривил губы, когда ругался с матерью.
Судя по всему, доброго приема нам точно ждать не стоит. Впрочем, это было понятно сразу. Как только в нас полетел первый камень.
— Господин Биглс? — громко и четко спросил Дагмер. — Вы слышите нас?
Отец медленно моргнул. Перевел взгляд с окна на нас.
Я неуютно поежилась и с трудом подавила желание схватить Дагмера за руку. В глубоко посаженных глазах отца плескалась такая жгучая острая ненависть, что стало не по себе.
Дагмер тоже это заметил. С едва слышным недоумением хмыкнул и опустил руку, которую направил на моего отца. Видимо, передумал снимать с него чары.
— Сейчас вы сможете говорить, — сказал он после короткой заминки. — Но прошу вас. Постарайтесь обойтись без оскорблений. Хорошо?
Ярость в глазах отца вспыхнула еще ярче и жарче. Ох, сдается, он вряд ли исполнит просьбу Дагмера.
— Предупреждаю по-хорошему. — Голос Дагмера заледенел, в нем отчетливо послышалась сталь. — Лишь одно ругательное слово в адрес Хельги — и дальнейший разговор пройдет по моим правилам. Вот только вам это очень сильно не понравится. Ясно?
Отец угрозе не внял. Он продолжал смотреть на Дагмера с животным бешенством.
— Ну что же, я все-таки попробую.
Дагмер покачал головой, явно сомневаясь в успехе своей затеи. Нервно потер ладони, затем быстрым движением скинул одну ниточку заклинания с моего отца.
— Ты!.. — отчаянно взвыл тот. — Освободи меня, немедленно! Представить себе не можешь, что я с тобой сделаю! С тобой и с этой гулящей…
Дагмер поморщился и таким же неуловимым движением накинул нитку чар обратно.
Отец замер, широко раззявив в оборвавшемся крике рот. В его груди опять что-то страшно заклекотало в немом гневе.
— Хельга, — не глядя на меня, обронил Дагмер. — Наверное, тебе будет неприятно видеть то, что сейчас произойдет. Но я не вижу иного способа успокоить твоего отца и наконец-то добиться от него внятных ответов на свои вопросы. В таком состоянии он на диалог точно не способен. Мне придется прибегнуть к ментальной магии.
— Делай, что должно, — глухо отозвалась я.
— Спасибо, — сухо поблагодарил меня Дагмер. — Я знал, что ты поймешь. Выйти тебе не предлагаю. Более того — буду категорически против. Не нравится мне этот дом. Предпочитаю, чтобы ты была на моих глазах.
— Понимаю, — еще тише сказала я. Помолчала немного и честно призналась: — Мне тут тоже не нравится.
— Будет лучше, если ты отвернешься и не станешь смотреть.
На этот раз я ничего ему не ответила. Но и выполнять его настойчивое пожелание не стала. Так и осталась стоять, внимательно наблюдая за происходящим.
Дагмер коротко глянул на меня через плечо. Недовольно цокнул языком, но настаивать на своем не стал. Опять все свое внимание сосредоточил на моем отце, который был надежно спеленат заклинанием.
— Итак, господин Биглс, — проговорил мягко. — Видит небо, я хотел обойтись без этого. Но вы не оставили мне выбора.
Впервые в глазах отца сквозь мутную пелену злобы промелькнуло слабое подобие какого-то иного чувства. Наверное, что-то вроде растерянности. Но не страха.
— Сейчас вы начнете отвечать на мои вопросы.
Дагмер шагнул к надежно спеленатому чарами отцу.
— И скажете мне всю правду, желаете того или нет.
Дагмер приложил ладонь к его лбу. Отец в тот же миг задергался так сильно в магических оковах, как будто они жгли его огнем.
— Не сопротивляйтесь, — холодно посоветовал ему Дагмер. — Иначе будет больно.
Отец хрипло зарычал. Из его рта полетела белая пена бешенства, глаза стали черными из-за неестественно расширенных зрачков.
— О, так вот от кого ты унаследовала устойчивость к ментальной магии, — с едва уловимым изумлением проговорил Дагмер. — Не от матери, а от отца. Но любой блок возможно сломить.
Я не выдержала и на короткий миг все-таки отвела взгляд. Нет, мне не было жалко отца. Но было неприятно смотреть на то, как отчаянно он рвется из колдовских пут.
Разделся слабый хлопок, и я не выдержала мук любопытства. Вновь посмотрела на происходящее.
Отец обмяк в кресле, как будто потеряв сознание. Однако его грудь вздымалась часто и сильно, а лицо уже не было искажено ненавистью, страшной в своей слепоте и мощи. Более того, и взгляд стал осмысленным, а не тупым в бессильной ярости.
— Попробуем еще раз.
Дагмер повыше засучил рукава рубашки. Привычным движением опять скинул с отца несколько ниток заклинания.
— Господин Биглс, — повторил ровно. — Вы меня слышите?
Я думала, что приступ бешенства повторится. Что мой отец вновь забьется в припадке, изрыгая из себя все новые и новые порции отборнейшей брани. Но ошибалась. Он несколько раз моргнул и очень тихо сказал:
— Да, слышу.
— Отлично. — Дагмер позволил себе короткую сухую усмешку. — Вы узнаете свою дочь?
Отец глянул на меня. Я заранее напряглась, ожидая, что он не выдержит и все-таки выплюнет в мой адрес какое-нибудь оскорбление. Но он просто сказал:
— Конечно
— Не желаете извиниться перед ней? — поинтересовался Дагмер. — За все то, что высказали в ее адрес?
На этот раз отец промолчал. Лишь отрицательно мотнул головой.
Впрочем, ничего удивительного. За всю свою жизнь я не припомню ни единого случая, чтобы отец когда-нибудь признавал свою вину, даже если она была неоспоримой. Однажды меня почти на целые сутки в наказание заперли в темной тесной кладовке, когда отец потерял любимый и очень дорогой перстень с крупным черным агатом. По какой-то причине он решил, что я взяла его без спроса и куда-то задевала по малолетству. Я рыдала и убеждала его, что это неправда. Что я никогда в жизни не сделала бы так. Но все без толку. К сожалению, мать была в гостях у какой-то дальней родственницы, поэтому не смогла прийти ко мне на выручку. И все время до ее возвращения я провела в душной комнатенке. Отец запретил слугам кормить меня, считая, что так я быстрее признаюсь в содеянном.
Мне повезло, что матушка как будто почувствовала неладное и вернулась гораздо раньше запланированного. Иначе и без того печальное происшествие могло бы закончиться совсем грустно для меня.
Ох, ну и скандал же тогда произошел! Впервые в жизни матушка осмелилась повысить голос на мужа. Я слышала, как она кричала на него, не стесняясь в выражениях.
