— Я знаю все, — тихо, но с нажимом перебил его Шейн. — Потому что я видел это вашими глазами. Точнее сказать — в вашей памяти.
— Что? — Глубокая морщина прорезала переносицу отца. — О чем вы?
Увы, его голос при этом фальшиво задрожал и чуть не сорвался.
Я в свою очередь встала, глядя на отца в упор.
Неужели это правда? Неужели мать действительно могла поставить мне метку и поделиться силой? Но почему отец не позволил этого?
— Господин Петерсон, — мягко, словно говоря с неразумным ребенком, начал Шейн, — ну полно вам упрямиться. Я прекрасно понимаю, почему вы поступили именно так. Ваша жена принадлежала печально известному роду. Наверняка за ней строго следили представители магического надзора. Оно и понятно, если учесть печальные подвиги ее матери, бабушки Кристы. Вы не хотели такой судьбы для долгожданной дочери, ведь правда? Поэтому решили обезопасить ее единственно доступным вам способом.
— Это неправда!
Наверное, отец хотел крикнуть это во все горло. Но голос по-прежнему отказывался служить ему. Поэтому вместо грозного окрика получился жалкий срывающийся шепот.
— Неужели?
Шейн иронично вскинул бровь.
Я переводила взгляд с него на отца и обратно. В голове не укладывалось, что это происходит на самом деле. Это не может быть правдой! Отец никогда бы так не поступил ни с моей матерью, ни со мной. Он всю жизнь прожил в Греге, этой исконно ведьминской провинции. Знает все наши обычаи и традиции. И понимает, насколько важно для каждой из нас связь с родом.
Отец тем временем зажмурился и несколько раз с тяжелым присвистом втянул в себя воздух, каждый раз выдыхая через рот. Затем продолжил уже спокойнее, но по-прежнему не открывая глаз:
— Вы правы лишь в одном: при желании Аманда могла бы поставить метку на плечо Кристы. Как ни печально об этом говорить, но времени у нее было с избытком. После родов прошло два дня до смерти моей жены. И все это время она была в полном сознании.
Отец замолчал. Его губы кривились в горькой гримасе.
— Почему в этом случае метка не была поставлена? — спокойно спросил Шейн, по всей видимости, не испытывая и капли сочувствия.
— Это было решение Аманды, — глухо ответил отец и устало посмотрел на Шейна. — Она… Она больше не хотела быть ведьмой. Считала свой дар не благословением небес, а проклятием. Ива в свое время сильно отличилась. Лишь каким-то чудом и благодаря прямому вмешательству верховной ведьмы она спасла себе жизнь. Но тьма из души Ивы никуда не делась. Да, она раскаялась. Да, она отреклась от занятий запрещенным колдовством. Однако гримуар сохранила. Передала его Аманде, взяв клятву сберечь для потомков. Но моя жена… Понимаете, она была совсем другой. Не такой, как Ива, и близко.
И опять отец сделал паузу.
По всему было видно, как нелегко ему даются эти откровения. На его виске заходилась в бешеном пульсе тонкая синяя венка. Над верхней губой выступили крупные капли пота.
— В чем же это выражалось?
Я зло глянула на Шейна.
Почему он такой жестокий? Почему продолжает и продолжает задавать вопросы? Неужели он не видит, что отцу крайне неприятна и болезненна эта тема?
Шейн улыбнулся, перехватив мой взгляд. Едва заметно подмигнул, и я рассердилась еще сильнее.
Такое чувство, как будто его вообще забавляет вся эта сцена. Вот ведь… нехороший человек!
«Человек? — вдруг раздалось у меня в голове веселое. — Криста, спасибо за комплимент, конечно. Но ты, случаем, не забыла, кем я являюсь на самом деле?»
Ух ты!
Я испуганно округлила глаза. Он и так умеет? Если честно, ну очень неприятная способность. Не хочу я, чтобы со мной разговаривали подобным образом. И уж тем более не желаю, чтобы мои мысли читали.
В ответ раздался лишь короткий саркастический смешок, который, уверена, услышала только я, но не мой отец.
— В чем выражалось? — растерянно переспросил отец. — Вы будете смеяться, но Аманда до самой смерти жутко боялась темноты. Даже будучи взрослой женщиной, не могла зайти в комнату, если там не горел свет. Иногда ей снились кошмары, и она просыпалась вся в слезах. Аманда… Она ненавидела свой дар. Считала, что это все из-за него. И не желала подобной участи своей дочери. Поэтому она и не поставила метку.
В светлых глазах Шейна опять отразилось тревожное багровое пламя, как будто он был чем-то недоволен. Но блондин ничего не сказал. Лишь наклонил голову, показывая, что принял объяснение моего отца.
Неполную минуту в комнате царила тишина. Отец медленно опустился обратно в кресло. Поднял к лицу руку и шепотом выругался, увидев глубокие порезы, оставленные лопнувшим бокалом.
— Наверное, надо перевязать, — предложила я. — Я сейчас принесу бинт.
Сделала шаг к двери, но Шейн привычно прищелкнул пальцами, и отец ойкнул.
Я круто развернулась к нему, готовая броситься на помощь. Тут же расслабилась, увидев холодное голубоватое свечение лечебных чар вокруг его ладони.
Мгновение, другое — и заклинание окончательно впиталось в его кожу. Отец недоверчиво покрутил рукой из стороны в сторону. Затем достал из кармана носовой платок и принялся вытирать кровь.
— Спасибо, — буркнул, не глядя на Шейна.
— Не стоит благодарностей. — Тот по своему обыкновению прохладно улыбнулся. Вкрадчиво продолжил: — А теперь, господин Петерсон, вы отдадите мне гримуар.
— Он уничтожен, — мгновенно выпалил отец, как будто ожидал именно этого. Бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд, после чего добавил: — Ива сожгла его прилюдно, о чем прекрасно знает магический надзор.
— Ива сожгла другую книгу, — на редкость нежно промурлыкал Шейн. — Гримуар она сохранила. И, полагаю, именно это не дало спокойной жизни вашей жене.
— Не понял, — после короткой паузы выдохнул отец.
— Ваша жена была ведьмой, но ведьмой, которая большую часть своих способностей сознательно блокировала, — пояснил Шейн. — За всю свою жизнь она ни разу не прикоснулась к гримуару. А еще она отказалась от фамильяра, хранителя рода. Последний, к слову, был жутко оскорблен этим. Изо всех сил пытался докричаться до вашей жены, но она нейтрализовала все его усилия. Днем успешно, а вот ночью, когда во сне защита ослабевала — не очень. Отсюда ее кошмары, боязнь темноты и прочее.
— Извините, звучит как бред. — Отец недоверчиво покачал головой. — Почему я должен верить вам?
— Потому что я лично разговаривал с фамильяром, — спокойно ответил Шейн.
Легонько взмахнул рукой — и со столика взмыли в воздух оставшиеся два бокала с вином. Один поймал он, второй перелетел на подлокотник кресла, в котором сидел отец.
Я с невольным сожалением вздохнула.
Ну вот. А меня почему обделили?
«Потому что, — кратко раздалось в голове. — Криста, во время пробуждения силы ты должна быть кристально трезва. Это и без того будет нелегким для тебя испытанием».
В душе робко затрепетала надежда. Неужели Шейн все-таки сделает это? Неужели сегодня я стану ведьмой?
Правда, непонятно, почему он не пришел ко мне до начала экзаменов в грегскую школу. Боюсь, мне будет очень нелегко убедить директрису дать третий шанс. Да и ждать опять целый год.
«Обсудим позже, — непреклонно отрезал Шейн. — И не отвлекай меня. Я должен убедить твоего отца отдать гримуар по доброй воле. Конечно, я могу забрать его силой. Но последствия могут быть непредсказуемыми».
Я послушно кивнула, показывая, что все поняла и услышала. Тихим незаметным мышонком скользнула к креслу, стоявшему в самом дальнем углу гостиной.
— Вы разговаривали с фамильяром? — опять переспросил отец, не обратив ни малейшего внимания на бокал рядом. — Быть того не может! По-моему, на это способны только ведьмы.
— Не только.
Под ярким светом магического шара особенно ярко блеснул медальон надзора, вытащенный Шейном из кармана. О да, отец прекрасно знал этот символ. Потому как ощутимо побледнел и дернул кадыком, как будто проглотил какое-то ругательство.
К слову. Я до сих пор не понимала этого парадокса. Шейн одновременно и демон, и работает в надзоре. Нелепица какая-то!
— Вы из надзора. — Отец, не отводя глаз от серебряного медальона, рванул ворот рубашки, как будто тот душил его.
— Не совсем, — мягко возразил Шейн. — Я оказываю ему, так сказать, консультативные услуги. Разыскиваю сбежавших ведьм, потерянные артефакты. И гримуары, которые могут быть опасны, если попадут не в те руки.
— Я уже сказал, что гримуар Ивы сожжен, — хрипло выдохнул отец. — Она лично кинула его в огонь.
— Господин Петерсон, ну полно вам.
Шейн сверкнул белозубой улыбкой. Правда, мне от этого почему-то стало ну очень неуютно. А блондин тем временем медленно пригубил бокал, глядя на моего отца поверх него.
Отец нервно дернулся, словно от удара. Слепо зашарил рукой по подлокотнику, нащупал свой бокал и в один гигантский глоток осушил его полностью.
— Гримуар Ивы уничтожен, — повторил чуть тверже. — И я вам об этом уже сказал.
— А я сказал, что говорил с фамильяром. — Шейн укоризненно цокнул языком. — Более того. Я и сейчас его вижу. Он сидит прямо у вас на плече.
Лицо отца исказилось от ужаса. Он принялся суматошно оглядываться, явно пытаясь увидеть то, о чем, а вернее — о ком, говорит Шейн. С нескрываемым облегчением перевел дыхание, убедившись, что на его плечах ничего нет.
— Отдайте гримуар, — бархатно попросил Шейн, с усмешкой наблюдая за паническими действиями моего отца. — Криста имеет на него полное право.
— Криста не ведьма! — глухо рявкнул отец. — И никогда ей не станет. К превеликому моему счастью. Так решил не только я. Это был выбор и ее матери, за который она заплатила жизнью.
Как это?
Я с трудом удержалась от изумленного восклицания, осознав, что именно сейчас услышала. Неужели моя мать умерла именно из-за того, что не поставила на мне ведьминскую метку? Но почему?
Отец вполголоса выругался, видимо, осознав, что ляпнул лишнего.
— Прости, Криста, — негромко обронил, не глядя на меня. — Ты не должна была этого знать.
Я вскинулась было, все-таки желая задать вопрос. Но в этот момент Шейн выразительно посмотрел на меня и покачал головой, запрещая вмешиваться.
— Вы очень упрямый и целеустремленный человек, господин Петерсон, — проговорил серьезно, вновь все свое внимание обратив на моего насупившегося отца. — Честное слово, такие люди вызывают у меня искреннее уважение. В нашем безумном мире нелегко оставаться верным своим принципам. Особенно если сам осознаешь, что поступаешь неверно. И ваша дочь унаследовала ваш характер в полной мере. Вызывает неподдельное восхищение то, с какой самоотверженностью она пытается изменить судьбу, став той, кем и должна была стать по праву рождения.
— Можете говорить, что угодно, — пробурчал отец, воинственно сжав кулаки. — Я все равно не отдам вам гримуар.
— О, вы все-таки признали, что он существует. Это уже прогресс.
Шейн аккуратно поставил бокал на столик рядом. Скрестил на груди руки и сделал шаг, еще один к креслу отца.
Тот по мере приближения блондина выпрямлялся все сильнее и сильнее. Да что там — я и сама от волнения принялась грызть ногти. Что-то все это мне не нравится. Как бы Шейн не перешел от уговоров к действиям. Не сомневаюсь, что демон сумеет добиться своего. Правда, вряд ли его способы мне понравятся.
Но Шейн остановился, не дойдя до моего отца самую малость. Склонил голову набок, молча глядя на него.
Чем дольше длилась эта пауза — тем тревожнее становилось на моем сердце. Воздух сгустился от напряжения до небывалых пределов, давил на грудь, не давая сделать вздоха.
Если мне так страшно, то каково же сейчас отцу? Прежде я и представить не могла, что он настолько отважный человек.
— Хоть пытайте меня, — сипло выплюнул отец, исподлобья уставившись на Шейна.
— Пытать? — задумчиво протянул Шейн. Многозначительно вскинул бровь, как будто мысленно уже представлял, как будет это сделать.
Я на всякий случай подобралась, словно для прыжка. Ну уж нет. Пусть только попробует прикоснуться к моему отцу! Тогда я не знаю, что сделаю. Накинусь на него подобно дикой кошке, расцарапаю все лицо, выдеру все волосы…
«Остынь, — прозвучало холодно в голове. — Никто твоего отца и пальцем не тронет. Хотя, признаюсь честно, он первый человек за очень долгое время, которого меня так и тянет взять за грудки и хорошенько встряхнуть. Видимо, упрямство — это отличительная черта вашего семейства».
Отец в ожидании продолжения заметно посерел лицом. Лоб влажно блестел от обильно выступившей испарины. Но нельзя было не признать, что держался он намного лучше, чем держалась бы я, к примеру, в такой же ситуации. О, как ни грустно осознавать, но на его месте я давно скулила бы от ужаса и умоляла о пощаде.
— Не беспокойтесь, господин Петерсон, я не собираюсь причинять вам боль, — наконец, после долгой томительной паузы заговорил Шейн. Даже более того — сделал шаг назад. Опять взял со столика бокал, взболтал содержимое и глянул на моего отца через алые переливы вина.
— Не собираетесь? — слегка расслабившись, переспросил тот.
— Нет, и уговаривать больше не буду. — Шейн пожал плечами. — Через пару минут я уйду и больше никогда не потревожу ваш покой.
Как это — уйдет? Так просто?
— Как это? — эхом удивленно вторил мне отец.
— Так это. — Шейн чуть мазнул губами по кромке бокала. После чего продолжил нарочито равнодушным тоном: — Но знаете, что будет потом? Ваша дочь слышала, что гримуар Ивы существует. А еще она знает, что по воле родителей не стала ведьмой. Вы ведь в курсе, как страстно она мечтает об этом. Как думаете, какой будет ее реакция?
Отец посмотрел на меня с таким изумлением, как будто только сейчас вспомнил о моем присутствии в гостиной.
— Прости, Криста, — прошептал виновато. — Ты ведь понимаешь, не можешь не понимать, что я действовал и действую лишь во благо тебе.
— Уверен, что ваша дочь разберет этот дом по камушку в попытках отыскать гримуар, — все с тем же леденящим спокойствием проговорил Шейн. — Понятия не имею, хорошо вы его спрятали или нет. По большому счету, смысла в этом нет. Да, ваша дочь не ведьма, но в ее жилах течет кровь Петерсонов. Хранитель рода сумеет докричаться до нее. Пусть не наяву, но во сне — точно. Рано или поздно, так или иначе, но Криста найдет книгу.
— Ну и что? — фыркнул отец, хотя в его голосе я услышала изрядную долю сомнения. — Криста не сумеет к ней прикоснуться! На это способны лишь ведьмы. Гримуар убьет ее.
— А вы уверены, что она сумеет противиться искушению? — вкрадчиво поинтересовался Шейн. — Ваша дочь — очень упрямая девица. Вся в вас. К тому же тонюсенькая связь с фамильяром… Она точно рискнет, я в этом абсолютно уверен. И вы потеряете дочь навсегда.
«Вообще-то, не очень прилично обсуждать меня так, как будто я где-то в другом месте, — хмуро подумала я в этот момент. — Ничего такого я не собираюсь делать. Чай, не совсем дурная».
Но вслух, естественно, ничего не сказала. Уж очень выразительно сверкнул на меня глазами Шейн.
Отец с протяжным полувздохом-полустоном сгорбился в кресле. Вцепился руками в редеющую на затылке шевелюру и пару раз хорошенько дернул в отчаянии.
— Но я не могу, — пролепетал жалобно, ни на кого не глядя. — Я обещал Аманде. Эта книга слишком опасна.
— Как представитель магического надзора, именно по этой причине я и обязан ее изъять. — Шейн вновь выудил из кармана медальон. Небрежно подбросил его в воздух, поймал и опять засунул в карман. — Полно вам, господин Петерсон. Если я сейчас уйду — то завтра сюда придут другие. И поверьте, они будут далеко не столь вежливы, как я.
— Что? — Глубокая морщина прорезала переносицу отца. — О чем вы?
Увы, его голос при этом фальшиво задрожал и чуть не сорвался.
Я в свою очередь встала, глядя на отца в упор.
Неужели это правда? Неужели мать действительно могла поставить мне метку и поделиться силой? Но почему отец не позволил этого?
— Господин Петерсон, — мягко, словно говоря с неразумным ребенком, начал Шейн, — ну полно вам упрямиться. Я прекрасно понимаю, почему вы поступили именно так. Ваша жена принадлежала печально известному роду. Наверняка за ней строго следили представители магического надзора. Оно и понятно, если учесть печальные подвиги ее матери, бабушки Кристы. Вы не хотели такой судьбы для долгожданной дочери, ведь правда? Поэтому решили обезопасить ее единственно доступным вам способом.
— Это неправда!
Наверное, отец хотел крикнуть это во все горло. Но голос по-прежнему отказывался служить ему. Поэтому вместо грозного окрика получился жалкий срывающийся шепот.
— Неужели?
Шейн иронично вскинул бровь.
Я переводила взгляд с него на отца и обратно. В голове не укладывалось, что это происходит на самом деле. Это не может быть правдой! Отец никогда бы так не поступил ни с моей матерью, ни со мной. Он всю жизнь прожил в Греге, этой исконно ведьминской провинции. Знает все наши обычаи и традиции. И понимает, насколько важно для каждой из нас связь с родом.
Отец тем временем зажмурился и несколько раз с тяжелым присвистом втянул в себя воздух, каждый раз выдыхая через рот. Затем продолжил уже спокойнее, но по-прежнему не открывая глаз:
— Вы правы лишь в одном: при желании Аманда могла бы поставить метку на плечо Кристы. Как ни печально об этом говорить, но времени у нее было с избытком. После родов прошло два дня до смерти моей жены. И все это время она была в полном сознании.
Отец замолчал. Его губы кривились в горькой гримасе.
— Почему в этом случае метка не была поставлена? — спокойно спросил Шейн, по всей видимости, не испытывая и капли сочувствия.
— Это было решение Аманды, — глухо ответил отец и устало посмотрел на Шейна. — Она… Она больше не хотела быть ведьмой. Считала свой дар не благословением небес, а проклятием. Ива в свое время сильно отличилась. Лишь каким-то чудом и благодаря прямому вмешательству верховной ведьмы она спасла себе жизнь. Но тьма из души Ивы никуда не делась. Да, она раскаялась. Да, она отреклась от занятий запрещенным колдовством. Однако гримуар сохранила. Передала его Аманде, взяв клятву сберечь для потомков. Но моя жена… Понимаете, она была совсем другой. Не такой, как Ива, и близко.
И опять отец сделал паузу.
По всему было видно, как нелегко ему даются эти откровения. На его виске заходилась в бешеном пульсе тонкая синяя венка. Над верхней губой выступили крупные капли пота.
— В чем же это выражалось?
Я зло глянула на Шейна.
Почему он такой жестокий? Почему продолжает и продолжает задавать вопросы? Неужели он не видит, что отцу крайне неприятна и болезненна эта тема?
Шейн улыбнулся, перехватив мой взгляд. Едва заметно подмигнул, и я рассердилась еще сильнее.
Такое чувство, как будто его вообще забавляет вся эта сцена. Вот ведь… нехороший человек!
«Человек? — вдруг раздалось у меня в голове веселое. — Криста, спасибо за комплимент, конечно. Но ты, случаем, не забыла, кем я являюсь на самом деле?»
Ух ты!
Я испуганно округлила глаза. Он и так умеет? Если честно, ну очень неприятная способность. Не хочу я, чтобы со мной разговаривали подобным образом. И уж тем более не желаю, чтобы мои мысли читали.
В ответ раздался лишь короткий саркастический смешок, который, уверена, услышала только я, но не мой отец.
— В чем выражалось? — растерянно переспросил отец. — Вы будете смеяться, но Аманда до самой смерти жутко боялась темноты. Даже будучи взрослой женщиной, не могла зайти в комнату, если там не горел свет. Иногда ей снились кошмары, и она просыпалась вся в слезах. Аманда… Она ненавидела свой дар. Считала, что это все из-за него. И не желала подобной участи своей дочери. Поэтому она и не поставила метку.
В светлых глазах Шейна опять отразилось тревожное багровое пламя, как будто он был чем-то недоволен. Но блондин ничего не сказал. Лишь наклонил голову, показывая, что принял объяснение моего отца.
Неполную минуту в комнате царила тишина. Отец медленно опустился обратно в кресло. Поднял к лицу руку и шепотом выругался, увидев глубокие порезы, оставленные лопнувшим бокалом.
— Наверное, надо перевязать, — предложила я. — Я сейчас принесу бинт.
Сделала шаг к двери, но Шейн привычно прищелкнул пальцами, и отец ойкнул.
Я круто развернулась к нему, готовая броситься на помощь. Тут же расслабилась, увидев холодное голубоватое свечение лечебных чар вокруг его ладони.
Мгновение, другое — и заклинание окончательно впиталось в его кожу. Отец недоверчиво покрутил рукой из стороны в сторону. Затем достал из кармана носовой платок и принялся вытирать кровь.
— Спасибо, — буркнул, не глядя на Шейна.
— Не стоит благодарностей. — Тот по своему обыкновению прохладно улыбнулся. Вкрадчиво продолжил: — А теперь, господин Петерсон, вы отдадите мне гримуар.
— Он уничтожен, — мгновенно выпалил отец, как будто ожидал именно этого. Бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд, после чего добавил: — Ива сожгла его прилюдно, о чем прекрасно знает магический надзор.
— Ива сожгла другую книгу, — на редкость нежно промурлыкал Шейн. — Гримуар она сохранила. И, полагаю, именно это не дало спокойной жизни вашей жене.
— Не понял, — после короткой паузы выдохнул отец.
— Ваша жена была ведьмой, но ведьмой, которая большую часть своих способностей сознательно блокировала, — пояснил Шейн. — За всю свою жизнь она ни разу не прикоснулась к гримуару. А еще она отказалась от фамильяра, хранителя рода. Последний, к слову, был жутко оскорблен этим. Изо всех сил пытался докричаться до вашей жены, но она нейтрализовала все его усилия. Днем успешно, а вот ночью, когда во сне защита ослабевала — не очень. Отсюда ее кошмары, боязнь темноты и прочее.
— Извините, звучит как бред. — Отец недоверчиво покачал головой. — Почему я должен верить вам?
— Потому что я лично разговаривал с фамильяром, — спокойно ответил Шейн.
Легонько взмахнул рукой — и со столика взмыли в воздух оставшиеся два бокала с вином. Один поймал он, второй перелетел на подлокотник кресла, в котором сидел отец.
Я с невольным сожалением вздохнула.
Ну вот. А меня почему обделили?
«Потому что, — кратко раздалось в голове. — Криста, во время пробуждения силы ты должна быть кристально трезва. Это и без того будет нелегким для тебя испытанием».
В душе робко затрепетала надежда. Неужели Шейн все-таки сделает это? Неужели сегодня я стану ведьмой?
Правда, непонятно, почему он не пришел ко мне до начала экзаменов в грегскую школу. Боюсь, мне будет очень нелегко убедить директрису дать третий шанс. Да и ждать опять целый год.
«Обсудим позже, — непреклонно отрезал Шейн. — И не отвлекай меня. Я должен убедить твоего отца отдать гримуар по доброй воле. Конечно, я могу забрать его силой. Но последствия могут быть непредсказуемыми».
Я послушно кивнула, показывая, что все поняла и услышала. Тихим незаметным мышонком скользнула к креслу, стоявшему в самом дальнем углу гостиной.
— Вы разговаривали с фамильяром? — опять переспросил отец, не обратив ни малейшего внимания на бокал рядом. — Быть того не может! По-моему, на это способны только ведьмы.
— Не только.
Под ярким светом магического шара особенно ярко блеснул медальон надзора, вытащенный Шейном из кармана. О да, отец прекрасно знал этот символ. Потому как ощутимо побледнел и дернул кадыком, как будто проглотил какое-то ругательство.
К слову. Я до сих пор не понимала этого парадокса. Шейн одновременно и демон, и работает в надзоре. Нелепица какая-то!
— Вы из надзора. — Отец, не отводя глаз от серебряного медальона, рванул ворот рубашки, как будто тот душил его.
— Не совсем, — мягко возразил Шейн. — Я оказываю ему, так сказать, консультативные услуги. Разыскиваю сбежавших ведьм, потерянные артефакты. И гримуары, которые могут быть опасны, если попадут не в те руки.
— Я уже сказал, что гримуар Ивы сожжен, — хрипло выдохнул отец. — Она лично кинула его в огонь.
— Господин Петерсон, ну полно вам.
Шейн сверкнул белозубой улыбкой. Правда, мне от этого почему-то стало ну очень неуютно. А блондин тем временем медленно пригубил бокал, глядя на моего отца поверх него.
Отец нервно дернулся, словно от удара. Слепо зашарил рукой по подлокотнику, нащупал свой бокал и в один гигантский глоток осушил его полностью.
— Гримуар Ивы уничтожен, — повторил чуть тверже. — И я вам об этом уже сказал.
— А я сказал, что говорил с фамильяром. — Шейн укоризненно цокнул языком. — Более того. Я и сейчас его вижу. Он сидит прямо у вас на плече.
Лицо отца исказилось от ужаса. Он принялся суматошно оглядываться, явно пытаясь увидеть то, о чем, а вернее — о ком, говорит Шейн. С нескрываемым облегчением перевел дыхание, убедившись, что на его плечах ничего нет.
— Отдайте гримуар, — бархатно попросил Шейн, с усмешкой наблюдая за паническими действиями моего отца. — Криста имеет на него полное право.
— Криста не ведьма! — глухо рявкнул отец. — И никогда ей не станет. К превеликому моему счастью. Так решил не только я. Это был выбор и ее матери, за который она заплатила жизнью.
Как это?
Я с трудом удержалась от изумленного восклицания, осознав, что именно сейчас услышала. Неужели моя мать умерла именно из-за того, что не поставила на мне ведьминскую метку? Но почему?
Отец вполголоса выругался, видимо, осознав, что ляпнул лишнего.
— Прости, Криста, — негромко обронил, не глядя на меня. — Ты не должна была этого знать.
Я вскинулась было, все-таки желая задать вопрос. Но в этот момент Шейн выразительно посмотрел на меня и покачал головой, запрещая вмешиваться.
— Вы очень упрямый и целеустремленный человек, господин Петерсон, — проговорил серьезно, вновь все свое внимание обратив на моего насупившегося отца. — Честное слово, такие люди вызывают у меня искреннее уважение. В нашем безумном мире нелегко оставаться верным своим принципам. Особенно если сам осознаешь, что поступаешь неверно. И ваша дочь унаследовала ваш характер в полной мере. Вызывает неподдельное восхищение то, с какой самоотверженностью она пытается изменить судьбу, став той, кем и должна была стать по праву рождения.
— Можете говорить, что угодно, — пробурчал отец, воинственно сжав кулаки. — Я все равно не отдам вам гримуар.
— О, вы все-таки признали, что он существует. Это уже прогресс.
Шейн аккуратно поставил бокал на столик рядом. Скрестил на груди руки и сделал шаг, еще один к креслу отца.
Тот по мере приближения блондина выпрямлялся все сильнее и сильнее. Да что там — я и сама от волнения принялась грызть ногти. Что-то все это мне не нравится. Как бы Шейн не перешел от уговоров к действиям. Не сомневаюсь, что демон сумеет добиться своего. Правда, вряд ли его способы мне понравятся.
Но Шейн остановился, не дойдя до моего отца самую малость. Склонил голову набок, молча глядя на него.
Чем дольше длилась эта пауза — тем тревожнее становилось на моем сердце. Воздух сгустился от напряжения до небывалых пределов, давил на грудь, не давая сделать вздоха.
Если мне так страшно, то каково же сейчас отцу? Прежде я и представить не могла, что он настолько отважный человек.
— Хоть пытайте меня, — сипло выплюнул отец, исподлобья уставившись на Шейна.
— Пытать? — задумчиво протянул Шейн. Многозначительно вскинул бровь, как будто мысленно уже представлял, как будет это сделать.
Я на всякий случай подобралась, словно для прыжка. Ну уж нет. Пусть только попробует прикоснуться к моему отцу! Тогда я не знаю, что сделаю. Накинусь на него подобно дикой кошке, расцарапаю все лицо, выдеру все волосы…
«Остынь, — прозвучало холодно в голове. — Никто твоего отца и пальцем не тронет. Хотя, признаюсь честно, он первый человек за очень долгое время, которого меня так и тянет взять за грудки и хорошенько встряхнуть. Видимо, упрямство — это отличительная черта вашего семейства».
Отец в ожидании продолжения заметно посерел лицом. Лоб влажно блестел от обильно выступившей испарины. Но нельзя было не признать, что держался он намного лучше, чем держалась бы я, к примеру, в такой же ситуации. О, как ни грустно осознавать, но на его месте я давно скулила бы от ужаса и умоляла о пощаде.
— Не беспокойтесь, господин Петерсон, я не собираюсь причинять вам боль, — наконец, после долгой томительной паузы заговорил Шейн. Даже более того — сделал шаг назад. Опять взял со столика бокал, взболтал содержимое и глянул на моего отца через алые переливы вина.
— Не собираетесь? — слегка расслабившись, переспросил тот.
— Нет, и уговаривать больше не буду. — Шейн пожал плечами. — Через пару минут я уйду и больше никогда не потревожу ваш покой.
Как это — уйдет? Так просто?
— Как это? — эхом удивленно вторил мне отец.
— Так это. — Шейн чуть мазнул губами по кромке бокала. После чего продолжил нарочито равнодушным тоном: — Но знаете, что будет потом? Ваша дочь слышала, что гримуар Ивы существует. А еще она знает, что по воле родителей не стала ведьмой. Вы ведь в курсе, как страстно она мечтает об этом. Как думаете, какой будет ее реакция?
Отец посмотрел на меня с таким изумлением, как будто только сейчас вспомнил о моем присутствии в гостиной.
— Прости, Криста, — прошептал виновато. — Ты ведь понимаешь, не можешь не понимать, что я действовал и действую лишь во благо тебе.
— Уверен, что ваша дочь разберет этот дом по камушку в попытках отыскать гримуар, — все с тем же леденящим спокойствием проговорил Шейн. — Понятия не имею, хорошо вы его спрятали или нет. По большому счету, смысла в этом нет. Да, ваша дочь не ведьма, но в ее жилах течет кровь Петерсонов. Хранитель рода сумеет докричаться до нее. Пусть не наяву, но во сне — точно. Рано или поздно, так или иначе, но Криста найдет книгу.
— Ну и что? — фыркнул отец, хотя в его голосе я услышала изрядную долю сомнения. — Криста не сумеет к ней прикоснуться! На это способны лишь ведьмы. Гримуар убьет ее.
— А вы уверены, что она сумеет противиться искушению? — вкрадчиво поинтересовался Шейн. — Ваша дочь — очень упрямая девица. Вся в вас. К тому же тонюсенькая связь с фамильяром… Она точно рискнет, я в этом абсолютно уверен. И вы потеряете дочь навсегда.
«Вообще-то, не очень прилично обсуждать меня так, как будто я где-то в другом месте, — хмуро подумала я в этот момент. — Ничего такого я не собираюсь делать. Чай, не совсем дурная».
Но вслух, естественно, ничего не сказала. Уж очень выразительно сверкнул на меня глазами Шейн.
Отец с протяжным полувздохом-полустоном сгорбился в кресле. Вцепился руками в редеющую на затылке шевелюру и пару раз хорошенько дернул в отчаянии.
— Но я не могу, — пролепетал жалобно, ни на кого не глядя. — Я обещал Аманде. Эта книга слишком опасна.
— Как представитель магического надзора, именно по этой причине я и обязан ее изъять. — Шейн вновь выудил из кармана медальон. Небрежно подбросил его в воздух, поймал и опять засунул в карман. — Полно вам, господин Петерсон. Если я сейчас уйду — то завтра сюда придут другие. И поверьте, они будут далеко не столь вежливы, как я.
