— Я не беременна, — поторопилась сказать я, без проблем угадав, о чем подумала пожилая женщина.
— Тогда зачем такая спешка? — Маргарет выразительно пожала плечами. — Такие дела так быстро не делаются, милочка. — Опять пожевала губами и даже почесала подбородок, затем торжествующе вздела указательный палец, выкрикнув: — Ага! Я поняла! Твой отец, мальчик мой, совсем запутался в своих махинациях и ему срочно понадобились деньги Чейса. Верно?
— Маргарет! — растерянно выдохнул Густав и покосился на меня.
— Ага-ага. — Та закивала, как будто прочитала мысли Густава и поняла причины его испуга. — Ну а Клео что? Рвет и мечет?
— Ага, еще как ее рвет, — не удержалась я и ввернула шутку, которая так и просилась на язык.
— И вы в таком состоянии оставили ее одну в лесу? — Голос Маргарет стремительно похолодел, и она вновь с боевым видом вздела свою палицу. Точнее сказать — скалку.
Мой лоб заранее заныл от предчувствия удара. Боюсь, моя голова окажется не такой крепкой, как у Густава.
— С ней остался Фредерик, — попыталась успокоить я женщину и невольно попятилась, когда Маргарет слишком близко от моего лица взмахнула своеобразной дубиной.
— А это еще что за тип? — хмуро спросила она, услышав незнакомое имя.
— Это мой жених, — ляпнула я прежде, чем поняла, что это далеко не та информация, которую стоит выдавать направо и налево.
Но Маргарет восприняла мои слова как нечто само собой разумеющееся. Она наконец-то опустила скалку, перестав потрясать ею в воздухе. Грузно села на край кровати и принялась ожесточенно чесать подбородок.
— Любопытные дела творятся в ваших семействах, — наконец, резюмировала она. — Есть дочь Дугласа Говлора и сын Северина Одрона. Каждый из них состоит в любовных отношениях. И тут отцы вынуждают их забыть о собственном счастье и срочно пожениться друг на друге. И что из этого следует?
— Что? — кряхтя, спросил Густав, силясь подняться с пола.
Я подала ему руку, и он с благодарностью принял ее. Правда, так сильно дернул, что я лишь каким-то чудом устояла на ногах, чуть не приземлившись на него сверху.
— А из этого следует, мой дорогой, что у ваших семейств крупные финансовые затруднения, раз они так возжелали денег старика Чейса. — Маргарет торжествующе вздела указательный палец к потолку. — И если проблемы твоего отца, мальчик, мне известны, то чем провинился Дуглас?
И вперила в меня испытующий взгляд.
— Пусть сначала он говорит, — огрызнулась я, кивком указав на Густава. — Я понятия не имею, что у них в семье происходит. Мой отец вообще рассчитывал, что новые родственники выручат нас. Так сказать, по-дружески.
— Забавно, но мой отец думал так же, — пробормотал себе под нос Густав.
И замолчал, видимо, решив, что и без того сказал достаточно, после чего подошел и сел с другой стороны кровати. Мне остался стул около туалетного столика, который я поторопилась занять.
Так, все любопытственнее и любопытственнее. Чую, разговор ожидается долгим.
В комнате после этого повисло тягостное молчание. Я во все глаза смотрела на Густава, надеясь, что он осмелится на откровения. Тот упорно промокал лоб моим носовым платком, хотя кровь уже давно остановилась. А Маргарет по очереди смотрела то на меня, то на него.
— Чует моя селезенка, дети мои, вам надо серьезно поговорить, — наконец, сказала она. — Выложить все карты на стол, как говорится. Игрок в покер из меня преотвратный, и моему дорогому Томасу постоянно приходилось оплачивать мои долги. Но даже я понимаю, что вас пытаются надурить. Взять на блеф.
Густав скривился, явно не испытывая восторга от этого предложения.
— И кто будет первым? — спросила я.
— Считалочка? — опять влезла в разговор Маргарет. — Самая простая, детская. — И, не дожидаясь нашего ответа, начала:
— Тили-тили, тили-бом,
Сбил сосну дракончик лбом.
Поскорее сбегай в лес,
Сделай бедному компресс!
И узловатый от старости палец Маргарет при этом указал прямо на меня.
— А я знаю другую считалку, — возразила я, не имея ни малейшего желания первой начинать столь непростой разговор. Набрала полную грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:
— Вампирюга чудачок,
Носит модный пиджачок,
Всех ребят пересчитал,
А тебя он закусал.
Естественно, теперь мой счет завершился на Густаве.
— И вообще, — злорадно проговорила я. — Мужчины в таком деле должны быть первыми.
Густав тяжело вздохнул. Затем еще и еще. Когда он вздумал вздохнуть в очередной раз, кулаки у меня отчетливо зачесались. Как бы ему опять не получить по многострадальному лбу. Правда, теперь от меня.
— Ну хорошо, — в этот момент сказал он, вряд ли подозревая, от какой участи себя только что избавил. — Я буду честен. Надеюсь, Мелисса тоже крутить и юлить не станет. Мой отец прогорел на налогах.
«Как, он тоже?!» — едва не вырвалось у меня, но я в последний момент успела прикусить язык.
Как, однако, интересно, дело оборачивается!
— Я уже говорил, что смерть моей матери пробила огромную брешь в нашем бюджете, — продолжил Густав, упорно разглядывая испачканный в крови носовой платок и не смея поднять на меня глаз. — Конечно, со временем все исправилось бы. Нам бы ужаться. Отцу бы отложить свои дорогие увлечения. Хотя бы на время забыть о светской жизни, распродать коллекцию фарфора, которую собирала мать. Мы бы справились, точно справились. Но нет, он и слышать не хотел об этом. Прием следовал за приемом. Нет, он ни за кем не ухаживал, понятное дело. Никаких интрижек у него тоже не было. Просто, как он говорил, ему было тошно возвращаться в пустой дом, где больше не звучал смех матери. А к ее фарфору он и на арбалетный выстрел меня не подпускал. Считал, что это единственная память о ней. И он собирается передать ее моим детям и своим внукам, соответственно. А ты сама понимаешь, сколько денег тратится на все это пускание пыли в глаза. И он решил, что… ну… — И замялся, не в силах выдавить страшное признание.
— Он решил, что это несправедливо: отдавать государству столько налогов, хотя, по сути, ничего полезного оно для фирмы не делает, — мудро завершила я за него, вспомнив объяснения отца.
— Да, — глухо проговорил Густав. — Я пытался его убедить не глупить. Все тайное рано или поздно становится явным. Ближайшая же крупная проверка выявило бы недочеты в бухгалтерии. И тогда ему пришлось бы заплатить не только то, что он утаил, но и сверх того Но отец лишь смеялся над моими страхами. Мол, вокруг царит такой бедлам, что на наше небольшое семейное дело никто и никогда не обратит внимания. Так и было. До поры до времени. — Помолчал, чуть дрожащими пальцами провел по ссадине, словно убеждаясь, не пошла ли кровь вновь, затем со злостью выдохнул: — А я ведь предупреждал! В итоге все вышло по-моему. Первый же крупный аудит выявил огромную недоимку с его стороны. И до конца месяца он должен не только возместить все это государству, но и выплатить крупный штраф, иначе его признают банкротом, фирма пойдет по ветру, все имущество будет арестовано, но, что куда страшнее, самого отца привлекут к ответственности и отправят на рудники лет эдак на десять. Чтобы запомнил раз и навсегда: с налогами не шутят.
Магарет закашлялась. Рванула ворот старомодной шелковой блузки, словно тот начал душить ее, при этом чуть не оторвав старинную брошь явно ручной работы.
— Серьезно, — сипло проговорила она. Затем перевела взгляд своих блеклых от возраста глаз на меня и потребовала: — Ну? А ты что скажешь?
— Сколько должен твой отец? — спросила я у Густава, проигнорировав ее вопрос.
— Десять тысяч золотых, — сухо ответил он. — А дед обещал выдать на свадьбу пятнадцать. Этого вполне хватит.
— Забавно. — Я покачала головой. — Очень забавно. Но моя история будет такой же. Отец тоже привык жить на широкую ногу. Да, никаких смертей в нашей семье, хвала небесам, не было. Как не было и случаев тяжелых болезней. Но ты знаешь, наверное, мою мать. Ее хлебом не корми, дай покрасоваться на балу. Доходов отца было недостаточно, чтобы обеспечить ее потребности. И он решился на ту же авантюру. И ему поставили такой же ультиматум: десять тысяч золотых до конца месяца. Иначе — позор, всеобщее порицание и рудники.
И в этот момент Маргарет рассмеялась. Самым наглым образом расхохоталась во весь голос.
Мы с Густавом переглянулись. Затем, не сговариваясь, хмуро уставились на нее.
Ну и почему она веселится, спрашивается? У людей тут горе, понимаешь ли, а она не выказывает ни малейшего сочувствия к нашему бедственному положению!
— Простите! — простонала в этот момент Маргарет. — Ради Небесного бога — простите! Но уж больно ситуация забавная.
И опять мы с Густавом, не сговариваясь, скорчили кислые физиономии. Вообще не вижу ничего смешного в том положении, в которое мы угодили.
Маргарет всхлипнула от смеха раз, другой. Затем вытерла заслезившиеся глаза кончиком вязаной шали, которая была накинута поверх ее платья, и посмотрела на нас.
— Позвольте угадать, милые дети, — проворковала она. — Интуиция мне подсказывает, что отцы пришли и рассказали вам о своих проблемах именно в тот момент, когда вы отыскали вторые половинки и готовились связать свои судьбы с совсем другими людьми. Верно?
Я нахмурилась. Не понимаю, к чему она клонит?
— Ну про себя, Густав, можешь ничего не говорить, — оборвала Маргарет открывшего было рот блондина. — Я и без того в курсе твоих отношений с Клео. Она мне все уши прожужжала про готовящуюся помолвку. Даю свой последний родной, а не магический зуб, что не удержалась и брякнула про это и Северину. А что насчет тебя, скромница?
— Отец не знал про существование Фредерика, — возразила я. — Я их к тому моменту еще не познакомила.
— И в городе ты со своим молодым человеком, стало быть, не обедала и не ужинала, в гости к себе не приглашала? — лукаво переспросила Маргарет. — И твоя квартирная хозяйка вот совсем-совсем ни разу не видела твоих родителей?
Я собралась подтвердить ее слова, но замерла.
Демоны, а ведь в чем-то Маргарет права!
Я не сомневалась, что госпожа Алисия, живущая в квартире по соседству, знает как мою мать, так и моего отца. Особенно последнего. Она лично давала ему обещание, что присмотрит за мной и не позволит устраивать из квартиры вертеп. А потом, когда Фредерик зачастил ко мне, в том числе и с ночевкой, не раз и не два сталкивалась с ним на лестнице и неодобрительно цокала языком при этом.
Про город и говорить нечего. Аррас, конечно, столица. Но на улицах мы с Фредериком то и дело встречали знакомых. Понятное дело, чаще всего моих. Точнее — подруг и друзей родителей. Они тактично не лезли ко мне с расспросами. Но я не сомневалась, что потом еще долго за нашими спинами перемывали косточки моему ухажеру.
И что из этого следует?
Грегор первым сложил очевидные вещи. Аж привстал от затаенной ярости.
— Вы намекаете, что все это было подстроено с самого начала? — прогремел его голос. — Нет никакой угрозы банкротства и рудников. Просто родители столь своеобразным образом решили избавить нас от неугодных половинок и свести друг с другом?
— Бред какой-то! — Я решительно замотала головой. — Предположим, в моем случае я бы еще поверила. Фредерик — художник, который, увы, пока не добился особой славы. Но ваша племянница Клео, насколько я понимаю, не бедствует. Владеет собственным салоном…
И опять мои слова самым невежливым образом оборвал смех Маргарет. Правда, на сей раз он не продлился долго. Она лишь пару раз хрюкнула, после чего как-то странно уставилась на Густава, который, ради разнообразия, теперь перестал рассматривать мой многострадальный платок, а демонстративно перевел взгляд на свои абсолютно чистые носки сапог.
— Мальчик мой, уж передо мной можешь не юлить, — проворковала Маргарет. — Я прекрасно знаю, где и кем работает Клео. Эти песни пой своему отцу. Хотя, боюсь, он и без того все выяснил сам.
— Да, но… — Густав покосился на меня и замолчал.
Угу, стесняется, стало быть моего присутствия. Любопытно, очень любопытно. Неужели Клео солгала мне о способах своего заработка?
— Ой, вы все равно скоро поженитесь! — Маргарет легкомысленно не дала договорить Густаву. — Какая-нибудь птичка все равно напоет всю правду о Клео твоей жене. Еще бы, какой скандал! Ты ведь собирался взять в жены обычную продавщицу из салона, самым наглым образом наплевав на все запреты отца. И вдруг настолько резкий поворот.
— Подождите-то! — взмолилась я, не поспевая за фантазией Маргарет. Та послушно замолкла, но в ее глазах продолжала светиться насмешка. Я пару секунд помолчала, переваривая новые знания о так называемой невесте Густава, затем робко поинтересовалась у него: — Так это правда? Клео — продавщица, а не владелица салона?
— Ой, да не все ли равно! — внезапно взорвался тот криком. — Владельца, продавщица — без разницы! Главное, что лично зарабатывает себе на жизнь. И не самым дурным способом. Да и то я обещал ей, что сразу после свадьбы все изменится. Будет дома сидеть да слуг погонять. Лучше на своего Фредерика глянь!
От столь резкой перемены темы у меня как-то закололо в сердце. А Фредерик-то тут при чем?
— И чем тебе Фредерик не по нраву? — дрожащим от обиды голосом вопросила я. — Он, между прочим, считается самым перспективным художником в Аррасе! А как обставил он сцену помолвки! Снял столик в лучшем ресторане, подарил мне кольцо…
— Кольцо у тебя с собой? — невежливо перебил меня Густав.
— Да, — растерянно подтвердила я.
Густав повелительно протянул мне руку ладонью вперед, видимо, предлагая показать ему эту ценность.
Что-то не хочется, если честно. С этого неадекватного типа еще станется выкинуть кольцо в окно. Ищи его потом в траве.
— Кольцо, Мелисса, — медоточиво проворковал Густав. — Честное слово, я только гляну на него — и тут же верну. Просто хочу увидеть, что же такое удивительное тебе подарил безработный художник, что мигом запудрил тебе мозги. Ты ведь умная девушка. Ну, по крайней мере, кажешься такой. И весьма рациональная.
Прозвучало это с известной долей насмешки, поэтому я по-прежнему не торопилась исполнить его просьбу.
— И вообще, может быть, я подыскиваю кольцо для Клео, — попытался подойти с другого бока Густав. — А мужчины в этом плохо разбираются. Вот, проверю свое чувство прекрасного.
— Да дай ты ему кольцо, — вмешалась Маргарет. — Честное слово, если что — я ему опять скалкой в лоб дам. Обещаю!
И многозначительно постукала ею по раскрытой ладони.
Густава аж передернуло от этой демонстрации. Он с болезненной гримасой потер шишку и вновь протянул мне руку.
Я пожала плечами и достала кольцо из внутреннего кармана жакета. Надевать его на палец я поостереглась. Это бы вызвало ненужные вопросы у семейства Одрон. Кто же тогда знал, что жених-то мне попадется со своим бурным и богатым прошлом в виде собственной возлюбленной.
И все-таки мои пальцы немного дрожали, когда я привстала со стула и вложила кольцо в ладонь Густава.
Честно говоря, после того, как Фредерик сделал мне предложение, я не приглядывалась к нему особо. Лишь успела оценить величину и чистоту бриллианта. Сначала, по вполне понятным причинам, мы поторопились покинуть ресторан и переместиться в мою квартиру. А затем… Затем все так закрутилось, что вопрос совершенной помолвки вообще ушел на второй план.
— Угу, — буркнул себе под нос Густав.
— Тогда зачем такая спешка? — Маргарет выразительно пожала плечами. — Такие дела так быстро не делаются, милочка. — Опять пожевала губами и даже почесала подбородок, затем торжествующе вздела указательный палец, выкрикнув: — Ага! Я поняла! Твой отец, мальчик мой, совсем запутался в своих махинациях и ему срочно понадобились деньги Чейса. Верно?
— Маргарет! — растерянно выдохнул Густав и покосился на меня.
— Ага-ага. — Та закивала, как будто прочитала мысли Густава и поняла причины его испуга. — Ну а Клео что? Рвет и мечет?
— Ага, еще как ее рвет, — не удержалась я и ввернула шутку, которая так и просилась на язык.
— И вы в таком состоянии оставили ее одну в лесу? — Голос Маргарет стремительно похолодел, и она вновь с боевым видом вздела свою палицу. Точнее сказать — скалку.
Мой лоб заранее заныл от предчувствия удара. Боюсь, моя голова окажется не такой крепкой, как у Густава.
— С ней остался Фредерик, — попыталась успокоить я женщину и невольно попятилась, когда Маргарет слишком близко от моего лица взмахнула своеобразной дубиной.
— А это еще что за тип? — хмуро спросила она, услышав незнакомое имя.
— Это мой жених, — ляпнула я прежде, чем поняла, что это далеко не та информация, которую стоит выдавать направо и налево.
Но Маргарет восприняла мои слова как нечто само собой разумеющееся. Она наконец-то опустила скалку, перестав потрясать ею в воздухе. Грузно села на край кровати и принялась ожесточенно чесать подбородок.
— Любопытные дела творятся в ваших семействах, — наконец, резюмировала она. — Есть дочь Дугласа Говлора и сын Северина Одрона. Каждый из них состоит в любовных отношениях. И тут отцы вынуждают их забыть о собственном счастье и срочно пожениться друг на друге. И что из этого следует?
— Что? — кряхтя, спросил Густав, силясь подняться с пола.
Я подала ему руку, и он с благодарностью принял ее. Правда, так сильно дернул, что я лишь каким-то чудом устояла на ногах, чуть не приземлившись на него сверху.
— А из этого следует, мой дорогой, что у ваших семейств крупные финансовые затруднения, раз они так возжелали денег старика Чейса. — Маргарет торжествующе вздела указательный палец к потолку. — И если проблемы твоего отца, мальчик, мне известны, то чем провинился Дуглас?
И вперила в меня испытующий взгляд.
— Пусть сначала он говорит, — огрызнулась я, кивком указав на Густава. — Я понятия не имею, что у них в семье происходит. Мой отец вообще рассчитывал, что новые родственники выручат нас. Так сказать, по-дружески.
— Забавно, но мой отец думал так же, — пробормотал себе под нос Густав.
И замолчал, видимо, решив, что и без того сказал достаточно, после чего подошел и сел с другой стороны кровати. Мне остался стул около туалетного столика, который я поторопилась занять.
Так, все любопытственнее и любопытственнее. Чую, разговор ожидается долгим.
В комнате после этого повисло тягостное молчание. Я во все глаза смотрела на Густава, надеясь, что он осмелится на откровения. Тот упорно промокал лоб моим носовым платком, хотя кровь уже давно остановилась. А Маргарет по очереди смотрела то на меня, то на него.
— Чует моя селезенка, дети мои, вам надо серьезно поговорить, — наконец, сказала она. — Выложить все карты на стол, как говорится. Игрок в покер из меня преотвратный, и моему дорогому Томасу постоянно приходилось оплачивать мои долги. Но даже я понимаю, что вас пытаются надурить. Взять на блеф.
Густав скривился, явно не испытывая восторга от этого предложения.
— И кто будет первым? — спросила я.
— Считалочка? — опять влезла в разговор Маргарет. — Самая простая, детская. — И, не дожидаясь нашего ответа, начала:
— Тили-тили, тили-бом,
Сбил сосну дракончик лбом.
Поскорее сбегай в лес,
Сделай бедному компресс!
И узловатый от старости палец Маргарет при этом указал прямо на меня.
— А я знаю другую считалку, — возразила я, не имея ни малейшего желания первой начинать столь непростой разговор. Набрала полную грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:
— Вампирюга чудачок,
Носит модный пиджачок,
Всех ребят пересчитал,
А тебя он закусал.
Естественно, теперь мой счет завершился на Густаве.
— И вообще, — злорадно проговорила я. — Мужчины в таком деле должны быть первыми.
Густав тяжело вздохнул. Затем еще и еще. Когда он вздумал вздохнуть в очередной раз, кулаки у меня отчетливо зачесались. Как бы ему опять не получить по многострадальному лбу. Правда, теперь от меня.
— Ну хорошо, — в этот момент сказал он, вряд ли подозревая, от какой участи себя только что избавил. — Я буду честен. Надеюсь, Мелисса тоже крутить и юлить не станет. Мой отец прогорел на налогах.
«Как, он тоже?!» — едва не вырвалось у меня, но я в последний момент успела прикусить язык.
Как, однако, интересно, дело оборачивается!
— Я уже говорил, что смерть моей матери пробила огромную брешь в нашем бюджете, — продолжил Густав, упорно разглядывая испачканный в крови носовой платок и не смея поднять на меня глаз. — Конечно, со временем все исправилось бы. Нам бы ужаться. Отцу бы отложить свои дорогие увлечения. Хотя бы на время забыть о светской жизни, распродать коллекцию фарфора, которую собирала мать. Мы бы справились, точно справились. Но нет, он и слышать не хотел об этом. Прием следовал за приемом. Нет, он ни за кем не ухаживал, понятное дело. Никаких интрижек у него тоже не было. Просто, как он говорил, ему было тошно возвращаться в пустой дом, где больше не звучал смех матери. А к ее фарфору он и на арбалетный выстрел меня не подпускал. Считал, что это единственная память о ней. И он собирается передать ее моим детям и своим внукам, соответственно. А ты сама понимаешь, сколько денег тратится на все это пускание пыли в глаза. И он решил, что… ну… — И замялся, не в силах выдавить страшное признание.
— Он решил, что это несправедливо: отдавать государству столько налогов, хотя, по сути, ничего полезного оно для фирмы не делает, — мудро завершила я за него, вспомнив объяснения отца.
— Да, — глухо проговорил Густав. — Я пытался его убедить не глупить. Все тайное рано или поздно становится явным. Ближайшая же крупная проверка выявило бы недочеты в бухгалтерии. И тогда ему пришлось бы заплатить не только то, что он утаил, но и сверх того Но отец лишь смеялся над моими страхами. Мол, вокруг царит такой бедлам, что на наше небольшое семейное дело никто и никогда не обратит внимания. Так и было. До поры до времени. — Помолчал, чуть дрожащими пальцами провел по ссадине, словно убеждаясь, не пошла ли кровь вновь, затем со злостью выдохнул: — А я ведь предупреждал! В итоге все вышло по-моему. Первый же крупный аудит выявил огромную недоимку с его стороны. И до конца месяца он должен не только возместить все это государству, но и выплатить крупный штраф, иначе его признают банкротом, фирма пойдет по ветру, все имущество будет арестовано, но, что куда страшнее, самого отца привлекут к ответственности и отправят на рудники лет эдак на десять. Чтобы запомнил раз и навсегда: с налогами не шутят.
Магарет закашлялась. Рванула ворот старомодной шелковой блузки, словно тот начал душить ее, при этом чуть не оторвав старинную брошь явно ручной работы.
— Серьезно, — сипло проговорила она. Затем перевела взгляд своих блеклых от возраста глаз на меня и потребовала: — Ну? А ты что скажешь?
— Сколько должен твой отец? — спросила я у Густава, проигнорировав ее вопрос.
— Десять тысяч золотых, — сухо ответил он. — А дед обещал выдать на свадьбу пятнадцать. Этого вполне хватит.
— Забавно. — Я покачала головой. — Очень забавно. Но моя история будет такой же. Отец тоже привык жить на широкую ногу. Да, никаких смертей в нашей семье, хвала небесам, не было. Как не было и случаев тяжелых болезней. Но ты знаешь, наверное, мою мать. Ее хлебом не корми, дай покрасоваться на балу. Доходов отца было недостаточно, чтобы обеспечить ее потребности. И он решился на ту же авантюру. И ему поставили такой же ультиматум: десять тысяч золотых до конца месяца. Иначе — позор, всеобщее порицание и рудники.
И в этот момент Маргарет рассмеялась. Самым наглым образом расхохоталась во весь голос.
Мы с Густавом переглянулись. Затем, не сговариваясь, хмуро уставились на нее.
Ну и почему она веселится, спрашивается? У людей тут горе, понимаешь ли, а она не выказывает ни малейшего сочувствия к нашему бедственному положению!
— Простите! — простонала в этот момент Маргарет. — Ради Небесного бога — простите! Но уж больно ситуация забавная.
И опять мы с Густавом, не сговариваясь, скорчили кислые физиономии. Вообще не вижу ничего смешного в том положении, в которое мы угодили.
Маргарет всхлипнула от смеха раз, другой. Затем вытерла заслезившиеся глаза кончиком вязаной шали, которая была накинута поверх ее платья, и посмотрела на нас.
— Позвольте угадать, милые дети, — проворковала она. — Интуиция мне подсказывает, что отцы пришли и рассказали вам о своих проблемах именно в тот момент, когда вы отыскали вторые половинки и готовились связать свои судьбы с совсем другими людьми. Верно?
Я нахмурилась. Не понимаю, к чему она клонит?
— Ну про себя, Густав, можешь ничего не говорить, — оборвала Маргарет открывшего было рот блондина. — Я и без того в курсе твоих отношений с Клео. Она мне все уши прожужжала про готовящуюся помолвку. Даю свой последний родной, а не магический зуб, что не удержалась и брякнула про это и Северину. А что насчет тебя, скромница?
— Отец не знал про существование Фредерика, — возразила я. — Я их к тому моменту еще не познакомила.
— И в городе ты со своим молодым человеком, стало быть, не обедала и не ужинала, в гости к себе не приглашала? — лукаво переспросила Маргарет. — И твоя квартирная хозяйка вот совсем-совсем ни разу не видела твоих родителей?
Я собралась подтвердить ее слова, но замерла.
Демоны, а ведь в чем-то Маргарет права!
Я не сомневалась, что госпожа Алисия, живущая в квартире по соседству, знает как мою мать, так и моего отца. Особенно последнего. Она лично давала ему обещание, что присмотрит за мной и не позволит устраивать из квартиры вертеп. А потом, когда Фредерик зачастил ко мне, в том числе и с ночевкой, не раз и не два сталкивалась с ним на лестнице и неодобрительно цокала языком при этом.
Про город и говорить нечего. Аррас, конечно, столица. Но на улицах мы с Фредериком то и дело встречали знакомых. Понятное дело, чаще всего моих. Точнее — подруг и друзей родителей. Они тактично не лезли ко мне с расспросами. Но я не сомневалась, что потом еще долго за нашими спинами перемывали косточки моему ухажеру.
И что из этого следует?
Грегор первым сложил очевидные вещи. Аж привстал от затаенной ярости.
— Вы намекаете, что все это было подстроено с самого начала? — прогремел его голос. — Нет никакой угрозы банкротства и рудников. Просто родители столь своеобразным образом решили избавить нас от неугодных половинок и свести друг с другом?
— Бред какой-то! — Я решительно замотала головой. — Предположим, в моем случае я бы еще поверила. Фредерик — художник, который, увы, пока не добился особой славы. Но ваша племянница Клео, насколько я понимаю, не бедствует. Владеет собственным салоном…
И опять мои слова самым невежливым образом оборвал смех Маргарет. Правда, на сей раз он не продлился долго. Она лишь пару раз хрюкнула, после чего как-то странно уставилась на Густава, который, ради разнообразия, теперь перестал рассматривать мой многострадальный платок, а демонстративно перевел взгляд на свои абсолютно чистые носки сапог.
— Мальчик мой, уж передо мной можешь не юлить, — проворковала Маргарет. — Я прекрасно знаю, где и кем работает Клео. Эти песни пой своему отцу. Хотя, боюсь, он и без того все выяснил сам.
— Да, но… — Густав покосился на меня и замолчал.
Угу, стесняется, стало быть моего присутствия. Любопытно, очень любопытно. Неужели Клео солгала мне о способах своего заработка?
— Ой, вы все равно скоро поженитесь! — Маргарет легкомысленно не дала договорить Густаву. — Какая-нибудь птичка все равно напоет всю правду о Клео твоей жене. Еще бы, какой скандал! Ты ведь собирался взять в жены обычную продавщицу из салона, самым наглым образом наплевав на все запреты отца. И вдруг настолько резкий поворот.
— Подождите-то! — взмолилась я, не поспевая за фантазией Маргарет. Та послушно замолкла, но в ее глазах продолжала светиться насмешка. Я пару секунд помолчала, переваривая новые знания о так называемой невесте Густава, затем робко поинтересовалась у него: — Так это правда? Клео — продавщица, а не владелица салона?
— Ой, да не все ли равно! — внезапно взорвался тот криком. — Владельца, продавщица — без разницы! Главное, что лично зарабатывает себе на жизнь. И не самым дурным способом. Да и то я обещал ей, что сразу после свадьбы все изменится. Будет дома сидеть да слуг погонять. Лучше на своего Фредерика глянь!
От столь резкой перемены темы у меня как-то закололо в сердце. А Фредерик-то тут при чем?
— И чем тебе Фредерик не по нраву? — дрожащим от обиды голосом вопросила я. — Он, между прочим, считается самым перспективным художником в Аррасе! А как обставил он сцену помолвки! Снял столик в лучшем ресторане, подарил мне кольцо…
— Кольцо у тебя с собой? — невежливо перебил меня Густав.
— Да, — растерянно подтвердила я.
Густав повелительно протянул мне руку ладонью вперед, видимо, предлагая показать ему эту ценность.
Что-то не хочется, если честно. С этого неадекватного типа еще станется выкинуть кольцо в окно. Ищи его потом в траве.
— Кольцо, Мелисса, — медоточиво проворковал Густав. — Честное слово, я только гляну на него — и тут же верну. Просто хочу увидеть, что же такое удивительное тебе подарил безработный художник, что мигом запудрил тебе мозги. Ты ведь умная девушка. Ну, по крайней мере, кажешься такой. И весьма рациональная.
Прозвучало это с известной долей насмешки, поэтому я по-прежнему не торопилась исполнить его просьбу.
— И вообще, может быть, я подыскиваю кольцо для Клео, — попытался подойти с другого бока Густав. — А мужчины в этом плохо разбираются. Вот, проверю свое чувство прекрасного.
— Да дай ты ему кольцо, — вмешалась Маргарет. — Честное слово, если что — я ему опять скалкой в лоб дам. Обещаю!
И многозначительно постукала ею по раскрытой ладони.
Густава аж передернуло от этой демонстрации. Он с болезненной гримасой потер шишку и вновь протянул мне руку.
Я пожала плечами и достала кольцо из внутреннего кармана жакета. Надевать его на палец я поостереглась. Это бы вызвало ненужные вопросы у семейства Одрон. Кто же тогда знал, что жених-то мне попадется со своим бурным и богатым прошлом в виде собственной возлюбленной.
И все-таки мои пальцы немного дрожали, когда я привстала со стула и вложила кольцо в ладонь Густава.
Честно говоря, после того, как Фредерик сделал мне предложение, я не приглядывалась к нему особо. Лишь успела оценить величину и чистоту бриллианта. Сначала, по вполне понятным причинам, мы поторопились покинуть ресторан и переместиться в мою квартиру. А затем… Затем все так закрутилось, что вопрос совершенной помолвки вообще ушел на второй план.
— Угу, — буркнул себе под нос Густав.
