- Остро, молодой человек. Так ведь он не ту страну имел ввиду, в которой мы с вами живём.
- У меня в любом случае дел со структурами не может быть никаких. Волка к будке не привяжешь. И в цирке он не выступает.
- То есть вы предпочитаете участвовать в маргинальных побоищах, нежели приносить пользу своему государству?
- Я обо многом в последнее время начал размышлять. В стычках участвовать больше не собираюсь. Но и воротничком на госслужбе себя никак не вижу.
- Ну что же-, ответило серьёзное лицо,- на чужую глупость своего ума на хватит.
После этого пиджак решил откланяться, между тем успев пожелать изменить решение и добиться серьёзных успехов.
Олег опять лёг на кровать и попытался расслабиться. Но как же гудела голова. Так же непрерывно, как и ощущение бессмысленности его жизни. Он не хотел спиваться. Не хотел становиться гопотой. Но и ментовской крысой становиться не было никакого желания. И перед глазами в воображении Олега всё отчётливее виделась петля. Петля во мраке. И больше ничего. Хотя там, на горизонте, ещё была Эльза.
Вообще размышления о собственном будущем были для Олега ещё более мучительны, чем сама жизнь. Но вот при мысли об Эльзе ему становилось легче. Как будто она могла бы рассказать ему то, что в корне изменит его жизнь. Как будто она знала всё то, чего он не знал, но очень хотел понять. Или знал, но не мог сформулировать. Она могла быть ответом на всё. Хотя и огромной наивностью было полагаться на маленькую девчонку. Особенно в вопросах собственной судьбы. Но он ей верил.
Олег ещё чувствовал, что он способен совершить великое. Улучшить свою жизнь и жизнь людей. А Эльза. Из её наивного взгляда будто бы светила истина. Он хотел бы взять её за руку и повести в светлое будущее. И в мыслях о ней он снова заснул.
В этом сне Олег бежал за Эльзой. И при этом она держала его за руку. И выло светло и хорошо. Золотой ветер искрился в её глазах и волосах. И солнечный поток овевал их двоих. А под ногами шелестела мягкая трава. И в один момент Эльза слегка встревожилась. И она сказала ему:
- Олег, не отпускай мою руку. Что бы не случилось.
Но тут Олега начал цеплять жёсткая трава. И он начал запутываться в ней. А Эльза бежала всё быстрее. И умоляла её руку не отпускать. И бежать было всё тяжелее. И ноги его становились всё более слабеющими. А Эльза в отчаянии кричала:
- Не отпускай!
Но её рука против воли Олега выскользнула из его руки.
- Нет!- прокричала она.
И Олег проснулся.
Ева проснулась в субботу после напряжённой недели. Очередной напряжённой недели. Она имела на шее татуировку «КОТ» и работала на рецепции пафосного такого отеля. В такие обычно девушек с татуировками не брали. Но данный отел позиционировал себя как не только пафосный, но и новомодный. Следящий за самыми прогрессивными тенденциями. За это Еве могли простить и коротко остриженные волосы с зелёной челкой.
Она совсем недавно решила так обновить свой прикид. Особенно когда один из её бывших парней заявил, что ни при каких условиях не допустит, чтобы она как-то меняла себя. Ева буквально расхохоталась ему в лицо.
- Да что ты знаешь обо мне? Да откуда тебе вообще знать, какая я на самом деле? ( Я сама этого не могу понять )
Конечно же, речь шла не о Марке. Он был для неё самым дорогим, самым близким и лучшим другом. С которым она иногда была. Когда другие парни вставляли шпильки по поводу её внешности и характера, ей было примерно по боку. Она легко расставалась с людьми. Но вот слова Марка могли её действительно задеть. Они давно уже были знакомы и Марк будто бы уже немного врос в неё со своей непосредственностью и дурацкими шутками. И теперь ей действительно больно было выдирать его из себя.
Но на горизонте занимался рассвет. И лучи провозглашали начало нового дня. Ева немного поёрзала по кровати и по-кошачьи потянулась. Она не спешила расчёсываться и приводить себя в порядок. По убеждениям Евы она была в порядке всегда. Она умела быть в любом состоянии любимой всеми. Это была частью её внутреннего самоощущения.
Ева не хотела никого смущать. Вызывать у людей приступы ревности или зависти. Но в то де время Ева была попросту безбожно сексуальной. И хорошо знала об этом. Её мягкая смугловатая кожа и внимательный пронзающий взгляд делали её в глазах окружающих необычайно притягательной. И она принимала это спокойно.
Говоря проще, поклонников ей хватало. И ей было абсолютно плевать на то, что думают о ней эти все.. Ну, кроме Марка. Слова Марка могли по-настоящему её задеть. И поэтому именно с ним Ева решила перестать разговаривать. Хотя в последнее время ей было довольно одиноко по вечерам. Именно без него. В последнее время она действительно хотела вернуть Марка. Но не хотела его прощать.
А накануне произошло то, чего в принципе не должно было произойти. У Марка появилась своя фифа. И такая фифа… прямо, что надо. И ещё такая отлакированная с ног по уши. А он ведёт её, как настоящий джентльмен, под руку. Та цаца аж сияет как фонарь. Она просто не знает, что Марк всегда был её. Евин.
В воспоминаниях стали всплывать образы. Как они в детстве играли в хозяйку и верного пса. И вот теперь… теперь Марк больше не хотел играть эту роль. И кусать её от пяток до предплечий. Никто так… не был с ней грубоват и нежен. В самую меру. Другого такого Марка было просто не найти. Его просто не могло существовать. А тут ещё эта вейла. Или как там... Хрустальная киса. Такие как она не могут любить. Просто отыгрывают чувства так, как у них там заведено.
И теперь Еву возмущало и раздражало абсолютно всё. Она просто устала от этого всего. Устала от своих мыслей. И от того, что не может снова позвать Марка к себе. От всего устала. Марк всегда был строго её. А теперь эта фифа решила прибрать его себе. И от этой утраты было неожиданно сильно больно. А боль свою Ева умела снимать только одним способом. Она кусала себя. Кусала до синяков. И это затуманивало внутреннюю боль. Но не снимало её полностью.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун. Тудун-тудун,- зачем-то приговаривал Игорь, мешая карты. Их с Пашкой встречи в Игоревой прокуренной комнате в последнее время проходили только за тем, чтобы порезаться в холдем и обсудить разные жизненные мелочи. Но в этот раз Пашку будто бы прорвало:
- И ты знаешь, что самое обидное? По ней понято, что хочет. А так по виду и не скажешь совсем. Вид такой, что лучше б меня и не видела.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун,- бормотал Игорь, раздавая карты,- Итак, что мы имеем. Ты влюбился в самую гулящую вавилонскую деву института.
- Понимаешь. Игорь. Она, вроде как думающая. И немного такая в себе. Далеко не с каждой девчонкой вообще есть о чём поговорить. А я всегда именно такую хотел. Внутри уже повзрослевшую. Именно такую.
Игорь заулыбался. По морде сразу стало видно, что карты хорошие.
- Я пас,- сказал Пашка и лишился двух крышечек из-под пива,- Понимаешь, у меня было ощущение, что между нами установилась особая связь. Что никто как она меня не поймёт.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун. Тудун-тудун,- повторял Игорь, раздавая карты.
- Может быть. Ты знаешь о ней что-то? С кем она была? Чем увлекается?
- Да сложнее сказать, с кем она не была. Девушка ищет себя.
- Мне просто тогда показалось… что у нас сложилось… не важно.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун. Ну что вскрываемся?- спросил Игорь.
- А давай.
- Нифига.
- Две семёрки.
- Серьёзно? Ты так долго повышал с двумя семёрками?
- На крышки ж играем. Не на деньги.
- Слу-ушай,- сказал Игорь,- Давай в клубак сходим. Кислоты нажрёмся.
- А тут по-быстрому чем-нибудь упороться уже не вариант?
Игорь картинно нахмурился:
- Ну, тут не то. В клубе веселее будет.
- Да ну не. Как-то в лом.
- Да не гони, Паштет. Ширнёмся, распляшемся, растрясём старые кости.
- Ну, хрен с тобой, пошли,- ответил Пашка, махнув рукой.
Тут дело было даже не в том, что под кислотой некоторые такую дичь исполняли, что и вспомнить потом стыдно. Конкретно на Пашку любые скорости действовали весьма специфически. Вместо того чтобы в радостном экстазе начинать рубиться в бешеном танце, он почему-то загонялся и уходил в свои мысли. Одна мысль сменяла другую резкими вспышками, и так он выворачивал своё сознание и переосмысливал свою жизнь. Но теперь ему не хотелось усиливать это чувство тоски.
- Эй,- толкнул его локтем Игорь, когда они выходили из общаги,- Сучка есть сучка. Погуляет и прибежит.
Пашка слегка усмехнулся.
Преодолев подземный тоннель столицы, они вышли к клубу. Охрана уже знала их как своих, поэтому без помех пропустила. Внутри как всегда играл унылый набор из прошлогодних треп-композиций.
Они с Игорем сели в углу и заказали по вискарю.
- Вам с…?- с лёгкой иронией спросил официант.
Игорь утвердительно кивнул. Пашка сделал вид, что этого разговора не заметил. Он смотрел на тела танцующих на стойке девиц. Сочные такие тела. Некоторые прямо даже очень. Но сейчас ему было в принципе по боку. Он хотел пребывать в своей печали. И больше ничего.
И тут очередная такая ла-ла решила к ним подсесть.
- Мальчики, вам тут не скучно?
- Ну, с тобой-то явно будет веселей,- живо отозвался Игорь.
Пашка же никак не отреагировал на неё. Вместо того, чтобы кадрить прицепившуюся вейлу, он решил осушить принесённый вискарь с сюрпризом. Да только эта смесь не подействовала на него никак. Он продолжал безразличным взглядом осматривать посетителей клуба.
- Чё, не идёт?- спросил его Игорь,- Ну, давай тогда ещё.
И Пашка ещё выпил. А потом ещё. И, главное, ничего. Его совсем не вставляло. Он просто чесал немного затылок и с недоумением оглядывал местность. А потом… встал.
- Куда ты?- спросил его Игорь.
- Мне нужно отнести доклад в кабинет Иосифу Виссарионычу.
- Ну хорошо, иди.
В тайне Василий очень сильно завидовал Сергею. Для Сергея поэзия была не просто способом передачи мыслей и ощущений. Она была для него способом жить. Каждый раз, покидая Сергея и возвращаясь в общагу, Василий чувствовал, что их диалог слегка не окончен. Но это было скорее приятное чувство. Василий ходил меж вечерних огней и радовался, что в этой прекрасной жизни можно вот так ходить и философствовать. Придя в общагу, он лёг на кровать и быстро уснул самым сладким сном.
- Паштет, открывай дверь!- громко воскликнула Ева, постучавшись,- Я соскучилась!
И тут же, оглядев комнату:
- А ты не Пашка.
- Как видишь, нет.
- А чем ты тут… занимаешься?
- Литературой… то есть… в основном, сплю.
- А-а-а-а,- медленно протянула Ева,- А Пашка где?
- Бухает, наверное, где-то.
- А-а, ну… я загляну ещё,- закрыла она было дверь, но под конец сказала:
- Слушай, у тебя такой взгляд… как у маньяка. Вскоре тебе в жизни было тяжело. Ты не это. Не вскрывайся,- и закрыла дверь за собой.
Потом она вышла из общаги. Так и не увидев старого друга. Ей всё ещё было хреново. И всё ещё хотелось курить.
Василия слегка задели её слова:
- Иж ты, сама как маньяк.
Кабинет Иосифа Виссарионыча был довольно тускло освещён. Мелкие трещинки разбегались по его углам. Да и сам Иосиф Виссарионыч выглядел устало и потрёпано. Он попивал чай из вагонной кружки.
- Ну что Паш, что же мы с тобой наделали? Такую страну…
В какой-то момент Пашке показалось, что его просто кроет. Но вот он. С усами и смертельно сосредоточенный Иосиф Виссарионыч сидел перед ним и внимательно вглядывался в карты сражений.
- Под Ржевом зазря почти хоронили людей. Кавалерией шли на пулемёты. Но понимаешь, в чём дело, Паш? Если дать немцам возможность перебросить Паулюсу подкрепления, мы не замкнём Сталинградский котёл. Тогда мы потеряем Волгу… а там и всю страну потеряем.
Он сверлил карту усталым тяжёлым взглядом. А Пашку будто бы и вовсе не замечал. И тут спросил:
- А ты чего хотел, Паш?
Пашка сначала обомлел от этого вопроса. А потом выпалил:
- Как же так, Иосиф Виссарионыч? Столько людей… Это чудовищно.
Тот ещё сильнее нахмурился:
- Понимаешь, Паш, какое дело… Чудовищность и жестокость история прощает. А вот слабость никогда. Ответ ошарашил Пашку. Он что-то понял.
- Но Иосиф Виссарионыч. Ведь это было семьдесят лет назад. Все бои давно уже прошли.
И только тогда Виссарионыч поднял на него свои усталые глаза.
- Нет, Паш,- слегка потряс он головой,- Нет, они сражаются за нас до сих пор.
Пашку осенило. И он буквально выскочил из кабинета.
Девушка с каре уже пристроилась у Игоря на коленях. Они о чём-то перешёптывались.
- Игорь, они всё ещё бьются за нас.
- Кто они?
- Красноармейцы.
- Нифига его кроет,- рассмеялась девушка.
- Молчи, напомаженная дылда,- ответил Игорь,- Да, они всё ещё бьются за нас. Я сам видел.
Тут Пашка понял, что ему нечего делать на этой тусовке. Он хотел в объятья Леры. Именно Леры. Он хотел, чтобы она успокоила его мысли.
Лера вышла покурить у подъезда. Сейчас ей как никогда захотелось покурить. Она не знала, чего хочет и ждёт от этой жизни. А ещё ей в такие моменты часто хотелось, чтобы радом был он. Нелепая мечта. Но её всё ещё хотелось, чтобы Пашка с его раздолбайской улыбкой был рядом с ней.
И тут он появился. Оказался перед ней, по-дурацки улыбаясь как бы извиняющейся улыбкой. Лера так опешила, что предложила сама:
- Пойдёшь ко мне?
Он радостно кивнул. Они вошли в её квартирку и молча разделись. Он был очень нежен. И внимателен. Лера от него такой теплоты не ожидала. Он был ласков и целовал её постепенно. До самых кончиков. От макушки до пят. Он был такой тактичный и приятный.
С Лерой было хорошо. Её упругое прыткое тело реагировало на её движения и подыгрывало им. Он бы сплёлся с её упругим телом навсегда. Но знал, что ему всегда будет хотеться большего. А с Лерой на большее было рассчитывать нельзя. И он наслаждался ею, пока была эта возможность.
Когда же Пашка на следующий день вернулся к дверям общаги, его уже ждала там Ева.
- До тебя дозвониться как до президента.
Всё-таки Ева оставалась почти единственным его другом. И он почти не удивился, увидев её здесь. Если Еве было нужно, она могла прийти несколько раз. Она всегда находила нужного человека.
- Мне нужна твоя помощь. Марк со мной не разговаривает. Ещё и бабу завёл.
- А ты с ним разговариваешь?
- Тоже нет.
- Так начни.
- Слушай, хорошая идея.
И Марк бросил её. Бросил девушку без мозгов. Он сама не понимала, как могла снова так наивно влюбиться. Она сидела в кафе и не находила себе места. Как долго она отвыкла зависеть от человека и привыкла снова. Как её снова накрыли чувства, которых она не хотела. Одиночество. Опустошение. Потерянность. Её даже хотелось попросить девушку напротив поговорить с ней. Она снова чувствовала себя маленькой и беззащитной. Она вновь одна. И теперь никто ей не поможет. В бессилии она набрала поэта.
- Вась, ты как?
- Да ничего вроде.
- Мне сейчас плохо. Можешь приехать сюда, меня поддержать?
- А куда?
- На Парк Победы.
Почему-то именно Василия она вспомнила из всех друзей. Когда он приехал, она его готова была расцеловать. Но поцеловала лишь раз. В щёку. Василий от этого прямо расцвёл.
- Что случилось, моя дорогая?
- Меня парень бросил.
- Зачем? Ты же такая замечательная.
Она рассмеялась:
- У меня в любом случае дел со структурами не может быть никаких. Волка к будке не привяжешь. И в цирке он не выступает.
- То есть вы предпочитаете участвовать в маргинальных побоищах, нежели приносить пользу своему государству?
- Я обо многом в последнее время начал размышлять. В стычках участвовать больше не собираюсь. Но и воротничком на госслужбе себя никак не вижу.
- Ну что же-, ответило серьёзное лицо,- на чужую глупость своего ума на хватит.
После этого пиджак решил откланяться, между тем успев пожелать изменить решение и добиться серьёзных успехов.
Олег опять лёг на кровать и попытался расслабиться. Но как же гудела голова. Так же непрерывно, как и ощущение бессмысленности его жизни. Он не хотел спиваться. Не хотел становиться гопотой. Но и ментовской крысой становиться не было никакого желания. И перед глазами в воображении Олега всё отчётливее виделась петля. Петля во мраке. И больше ничего. Хотя там, на горизонте, ещё была Эльза.
Вообще размышления о собственном будущем были для Олега ещё более мучительны, чем сама жизнь. Но вот при мысли об Эльзе ему становилось легче. Как будто она могла бы рассказать ему то, что в корне изменит его жизнь. Как будто она знала всё то, чего он не знал, но очень хотел понять. Или знал, но не мог сформулировать. Она могла быть ответом на всё. Хотя и огромной наивностью было полагаться на маленькую девчонку. Особенно в вопросах собственной судьбы. Но он ей верил.
Олег ещё чувствовал, что он способен совершить великое. Улучшить свою жизнь и жизнь людей. А Эльза. Из её наивного взгляда будто бы светила истина. Он хотел бы взять её за руку и повести в светлое будущее. И в мыслях о ней он снова заснул.
В этом сне Олег бежал за Эльзой. И при этом она держала его за руку. И выло светло и хорошо. Золотой ветер искрился в её глазах и волосах. И солнечный поток овевал их двоих. А под ногами шелестела мягкая трава. И в один момент Эльза слегка встревожилась. И она сказала ему:
- Олег, не отпускай мою руку. Что бы не случилось.
Но тут Олега начал цеплять жёсткая трава. И он начал запутываться в ней. А Эльза бежала всё быстрее. И умоляла её руку не отпускать. И бежать было всё тяжелее. И ноги его становились всё более слабеющими. А Эльза в отчаянии кричала:
- Не отпускай!
Но её рука против воли Олега выскользнула из его руки.
- Нет!- прокричала она.
И Олег проснулся.
Ева проснулась в субботу после напряжённой недели. Очередной напряжённой недели. Она имела на шее татуировку «КОТ» и работала на рецепции пафосного такого отеля. В такие обычно девушек с татуировками не брали. Но данный отел позиционировал себя как не только пафосный, но и новомодный. Следящий за самыми прогрессивными тенденциями. За это Еве могли простить и коротко остриженные волосы с зелёной челкой.
Она совсем недавно решила так обновить свой прикид. Особенно когда один из её бывших парней заявил, что ни при каких условиях не допустит, чтобы она как-то меняла себя. Ева буквально расхохоталась ему в лицо.
- Да что ты знаешь обо мне? Да откуда тебе вообще знать, какая я на самом деле? ( Я сама этого не могу понять )
Конечно же, речь шла не о Марке. Он был для неё самым дорогим, самым близким и лучшим другом. С которым она иногда была. Когда другие парни вставляли шпильки по поводу её внешности и характера, ей было примерно по боку. Она легко расставалась с людьми. Но вот слова Марка могли её действительно задеть. Они давно уже были знакомы и Марк будто бы уже немного врос в неё со своей непосредственностью и дурацкими шутками. И теперь ей действительно больно было выдирать его из себя.
Но на горизонте занимался рассвет. И лучи провозглашали начало нового дня. Ева немного поёрзала по кровати и по-кошачьи потянулась. Она не спешила расчёсываться и приводить себя в порядок. По убеждениям Евы она была в порядке всегда. Она умела быть в любом состоянии любимой всеми. Это была частью её внутреннего самоощущения.
Ева не хотела никого смущать. Вызывать у людей приступы ревности или зависти. Но в то де время Ева была попросту безбожно сексуальной. И хорошо знала об этом. Её мягкая смугловатая кожа и внимательный пронзающий взгляд делали её в глазах окружающих необычайно притягательной. И она принимала это спокойно.
Говоря проще, поклонников ей хватало. И ей было абсолютно плевать на то, что думают о ней эти все.. Ну, кроме Марка. Слова Марка могли по-настоящему её задеть. И поэтому именно с ним Ева решила перестать разговаривать. Хотя в последнее время ей было довольно одиноко по вечерам. Именно без него. В последнее время она действительно хотела вернуть Марка. Но не хотела его прощать.
А накануне произошло то, чего в принципе не должно было произойти. У Марка появилась своя фифа. И такая фифа… прямо, что надо. И ещё такая отлакированная с ног по уши. А он ведёт её, как настоящий джентльмен, под руку. Та цаца аж сияет как фонарь. Она просто не знает, что Марк всегда был её. Евин.
В воспоминаниях стали всплывать образы. Как они в детстве играли в хозяйку и верного пса. И вот теперь… теперь Марк больше не хотел играть эту роль. И кусать её от пяток до предплечий. Никто так… не был с ней грубоват и нежен. В самую меру. Другого такого Марка было просто не найти. Его просто не могло существовать. А тут ещё эта вейла. Или как там... Хрустальная киса. Такие как она не могут любить. Просто отыгрывают чувства так, как у них там заведено.
И теперь Еву возмущало и раздражало абсолютно всё. Она просто устала от этого всего. Устала от своих мыслей. И от того, что не может снова позвать Марка к себе. От всего устала. Марк всегда был строго её. А теперь эта фифа решила прибрать его себе. И от этой утраты было неожиданно сильно больно. А боль свою Ева умела снимать только одним способом. Она кусала себя. Кусала до синяков. И это затуманивало внутреннюю боль. Но не снимало её полностью.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун. Тудун-тудун,- зачем-то приговаривал Игорь, мешая карты. Их с Пашкой встречи в Игоревой прокуренной комнате в последнее время проходили только за тем, чтобы порезаться в холдем и обсудить разные жизненные мелочи. Но в этот раз Пашку будто бы прорвало:
- И ты знаешь, что самое обидное? По ней понято, что хочет. А так по виду и не скажешь совсем. Вид такой, что лучше б меня и не видела.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун,- бормотал Игорь, раздавая карты,- Итак, что мы имеем. Ты влюбился в самую гулящую вавилонскую деву института.
- Понимаешь. Игорь. Она, вроде как думающая. И немного такая в себе. Далеко не с каждой девчонкой вообще есть о чём поговорить. А я всегда именно такую хотел. Внутри уже повзрослевшую. Именно такую.
Игорь заулыбался. По морде сразу стало видно, что карты хорошие.
- Я пас,- сказал Пашка и лишился двух крышечек из-под пива,- Понимаешь, у меня было ощущение, что между нами установилась особая связь. Что никто как она меня не поймёт.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун. Тудун-тудун,- повторял Игорь, раздавая карты.
- Может быть. Ты знаешь о ней что-то? С кем она была? Чем увлекается?
- Да сложнее сказать, с кем она не была. Девушка ищет себя.
- Мне просто тогда показалось… что у нас сложилось… не важно.
- Тудун-тудун. Тудун-тудун. Ну что вскрываемся?- спросил Игорь.
- А давай.
- Нифига.
- Две семёрки.
- Серьёзно? Ты так долго повышал с двумя семёрками?
- На крышки ж играем. Не на деньги.
- Слу-ушай,- сказал Игорь,- Давай в клубак сходим. Кислоты нажрёмся.
- А тут по-быстрому чем-нибудь упороться уже не вариант?
Игорь картинно нахмурился:
- Ну, тут не то. В клубе веселее будет.
- Да ну не. Как-то в лом.
- Да не гони, Паштет. Ширнёмся, распляшемся, растрясём старые кости.
- Ну, хрен с тобой, пошли,- ответил Пашка, махнув рукой.
Тут дело было даже не в том, что под кислотой некоторые такую дичь исполняли, что и вспомнить потом стыдно. Конкретно на Пашку любые скорости действовали весьма специфически. Вместо того чтобы в радостном экстазе начинать рубиться в бешеном танце, он почему-то загонялся и уходил в свои мысли. Одна мысль сменяла другую резкими вспышками, и так он выворачивал своё сознание и переосмысливал свою жизнь. Но теперь ему не хотелось усиливать это чувство тоски.
- Эй,- толкнул его локтем Игорь, когда они выходили из общаги,- Сучка есть сучка. Погуляет и прибежит.
Пашка слегка усмехнулся.
Преодолев подземный тоннель столицы, они вышли к клубу. Охрана уже знала их как своих, поэтому без помех пропустила. Внутри как всегда играл унылый набор из прошлогодних треп-композиций.
Они с Игорем сели в углу и заказали по вискарю.
- Вам с…?- с лёгкой иронией спросил официант.
Игорь утвердительно кивнул. Пашка сделал вид, что этого разговора не заметил. Он смотрел на тела танцующих на стойке девиц. Сочные такие тела. Некоторые прямо даже очень. Но сейчас ему было в принципе по боку. Он хотел пребывать в своей печали. И больше ничего.
И тут очередная такая ла-ла решила к ним подсесть.
- Мальчики, вам тут не скучно?
- Ну, с тобой-то явно будет веселей,- живо отозвался Игорь.
Пашка же никак не отреагировал на неё. Вместо того, чтобы кадрить прицепившуюся вейлу, он решил осушить принесённый вискарь с сюрпризом. Да только эта смесь не подействовала на него никак. Он продолжал безразличным взглядом осматривать посетителей клуба.
- Чё, не идёт?- спросил его Игорь,- Ну, давай тогда ещё.
И Пашка ещё выпил. А потом ещё. И, главное, ничего. Его совсем не вставляло. Он просто чесал немного затылок и с недоумением оглядывал местность. А потом… встал.
- Куда ты?- спросил его Игорь.
- Мне нужно отнести доклад в кабинет Иосифу Виссарионычу.
- Ну хорошо, иди.
В тайне Василий очень сильно завидовал Сергею. Для Сергея поэзия была не просто способом передачи мыслей и ощущений. Она была для него способом жить. Каждый раз, покидая Сергея и возвращаясь в общагу, Василий чувствовал, что их диалог слегка не окончен. Но это было скорее приятное чувство. Василий ходил меж вечерних огней и радовался, что в этой прекрасной жизни можно вот так ходить и философствовать. Придя в общагу, он лёг на кровать и быстро уснул самым сладким сном.
- Паштет, открывай дверь!- громко воскликнула Ева, постучавшись,- Я соскучилась!
И тут же, оглядев комнату:
- А ты не Пашка.
- Как видишь, нет.
- А чем ты тут… занимаешься?
- Литературой… то есть… в основном, сплю.
- А-а-а-а,- медленно протянула Ева,- А Пашка где?
- Бухает, наверное, где-то.
- А-а, ну… я загляну ещё,- закрыла она было дверь, но под конец сказала:
- Слушай, у тебя такой взгляд… как у маньяка. Вскоре тебе в жизни было тяжело. Ты не это. Не вскрывайся,- и закрыла дверь за собой.
Потом она вышла из общаги. Так и не увидев старого друга. Ей всё ещё было хреново. И всё ещё хотелось курить.
Василия слегка задели её слова:
- Иж ты, сама как маньяк.
Кабинет Иосифа Виссарионыча был довольно тускло освещён. Мелкие трещинки разбегались по его углам. Да и сам Иосиф Виссарионыч выглядел устало и потрёпано. Он попивал чай из вагонной кружки.
- Ну что Паш, что же мы с тобой наделали? Такую страну…
В какой-то момент Пашке показалось, что его просто кроет. Но вот он. С усами и смертельно сосредоточенный Иосиф Виссарионыч сидел перед ним и внимательно вглядывался в карты сражений.
- Под Ржевом зазря почти хоронили людей. Кавалерией шли на пулемёты. Но понимаешь, в чём дело, Паш? Если дать немцам возможность перебросить Паулюсу подкрепления, мы не замкнём Сталинградский котёл. Тогда мы потеряем Волгу… а там и всю страну потеряем.
Он сверлил карту усталым тяжёлым взглядом. А Пашку будто бы и вовсе не замечал. И тут спросил:
- А ты чего хотел, Паш?
Пашка сначала обомлел от этого вопроса. А потом выпалил:
- Как же так, Иосиф Виссарионыч? Столько людей… Это чудовищно.
Тот ещё сильнее нахмурился:
- Понимаешь, Паш, какое дело… Чудовищность и жестокость история прощает. А вот слабость никогда. Ответ ошарашил Пашку. Он что-то понял.
- Но Иосиф Виссарионыч. Ведь это было семьдесят лет назад. Все бои давно уже прошли.
И только тогда Виссарионыч поднял на него свои усталые глаза.
- Нет, Паш,- слегка потряс он головой,- Нет, они сражаются за нас до сих пор.
Пашку осенило. И он буквально выскочил из кабинета.
Девушка с каре уже пристроилась у Игоря на коленях. Они о чём-то перешёптывались.
- Игорь, они всё ещё бьются за нас.
- Кто они?
- Красноармейцы.
- Нифига его кроет,- рассмеялась девушка.
- Молчи, напомаженная дылда,- ответил Игорь,- Да, они всё ещё бьются за нас. Я сам видел.
Тут Пашка понял, что ему нечего делать на этой тусовке. Он хотел в объятья Леры. Именно Леры. Он хотел, чтобы она успокоила его мысли.
Лера вышла покурить у подъезда. Сейчас ей как никогда захотелось покурить. Она не знала, чего хочет и ждёт от этой жизни. А ещё ей в такие моменты часто хотелось, чтобы радом был он. Нелепая мечта. Но её всё ещё хотелось, чтобы Пашка с его раздолбайской улыбкой был рядом с ней.
И тут он появился. Оказался перед ней, по-дурацки улыбаясь как бы извиняющейся улыбкой. Лера так опешила, что предложила сама:
- Пойдёшь ко мне?
Он радостно кивнул. Они вошли в её квартирку и молча разделись. Он был очень нежен. И внимателен. Лера от него такой теплоты не ожидала. Он был ласков и целовал её постепенно. До самых кончиков. От макушки до пят. Он был такой тактичный и приятный.
С Лерой было хорошо. Её упругое прыткое тело реагировало на её движения и подыгрывало им. Он бы сплёлся с её упругим телом навсегда. Но знал, что ему всегда будет хотеться большего. А с Лерой на большее было рассчитывать нельзя. И он наслаждался ею, пока была эта возможность.
Когда же Пашка на следующий день вернулся к дверям общаги, его уже ждала там Ева.
- До тебя дозвониться как до президента.
Всё-таки Ева оставалась почти единственным его другом. И он почти не удивился, увидев её здесь. Если Еве было нужно, она могла прийти несколько раз. Она всегда находила нужного человека.
- Мне нужна твоя помощь. Марк со мной не разговаривает. Ещё и бабу завёл.
- А ты с ним разговариваешь?
- Тоже нет.
- Так начни.
- Слушай, хорошая идея.
И Марк бросил её. Бросил девушку без мозгов. Он сама не понимала, как могла снова так наивно влюбиться. Она сидела в кафе и не находила себе места. Как долго она отвыкла зависеть от человека и привыкла снова. Как её снова накрыли чувства, которых она не хотела. Одиночество. Опустошение. Потерянность. Её даже хотелось попросить девушку напротив поговорить с ней. Она снова чувствовала себя маленькой и беззащитной. Она вновь одна. И теперь никто ей не поможет. В бессилии она набрала поэта.
- Вась, ты как?
- Да ничего вроде.
- Мне сейчас плохо. Можешь приехать сюда, меня поддержать?
- А куда?
- На Парк Победы.
Почему-то именно Василия она вспомнила из всех друзей. Когда он приехал, она его готова была расцеловать. Но поцеловала лишь раз. В щёку. Василий от этого прямо расцвёл.
- Что случилось, моя дорогая?
- Меня парень бросил.
- Зачем? Ты же такая замечательная.
Она рассмеялась:
