ГЛАВА I. Тыквовство и естество
Я возвращалась домой промозглым осенним вечером: в мыслях сумбур, в ногах усталость, а в руках тыква. Первое объяснялось кризисом среднего возраста, внезапно настигшим меня в мою сорок пятую осень, второе — высоченными шпильками, сдуру применёнными мною для создания привлекательного образа, а тыква... На кой чёрт я взяла её с собой?! Надо было, оставить это рыжее недоразумение лежать на лавочке у заброшенного дома, внезапно случившегося у меня на пути в самом центре города, и пройти мимо, но я вопреки логике поступила иначе: уж очень яркими и гладкими были оранжевые тыквенные бока, создавая эффект сияния на фоне начинавших сгущаться сумерек. Вообще у меня в хозяйстве не наблюдалось острой потребности в тыквах, но эта притягивала, как манит. Может быть, потому что мне не хватало цвета и яркости на фоне сгущавшейся осенней депрессии? А ещё у тыквы был очень милый хвостик с засохшим, свернувшимся в трубочку листочком. В подъезде я столкнулась нос к носу с моей соседкой.
– О! Ты что это так быстро вернулась, Рина? Я думала, вы будете гулять до рассвета! Он ведь такой романтик!– запричитала она.
Именно с лёгкой руки этой соседки я пошла на свидание с престарелым, но всё ещё прекрасным, принцем на белой иномарке в надежде на сказочные перспективы, но, как говорится, не срослось: как-то не складывалось у меня с принцами.
– А что тебя, собственно, удивляет?! – спросила я у соседки. – Уже почти полночь, я чуть не потеряла ногу вместо туфельки, которая грозила отвалиться из-за от долгого хождения на каблуках, а карета превратилась в тыкву досрочно. В общем, всё по канону. Вот!
Я предъявила ей оранжевое чудо, которое держала в руках, и двинулась вверх по лестнице.
– Ух-х-х! – шумно вздохнула соседка мне вслед. – И этого жениха, значит, забраковала. Ничем тебе не угодишь! Ну и сиди теперь одна!
Соседка была неправа. На этот раз я никого не отвергала, просто свидание не состоялось. Но не рассказывать же соседке, что её протеже как ветром сдуло? А что ещё ожидать от человека с именем «Казимир»? С одной стороны это целый козий мир получается, а с другой было в его имени что-то зимнее и художественное, правда, фамилия была не «Малевич», а просто «Озимов», как какой-нибудь злак, которому надо было перезимовать в борозде. Такие насмешливые мысли об этом, судя по всему, очень уважаемом и неплохом человеке, были моей защитной реакцией на неудачу. Может, всё к лучшему. Я была так разочарована в мужчинах, что к каждому из них уже имела какое-то слегка предвзятое отношение. Да и кому какое дело, что потенциальный кавалер мой куда-то запропастился?
Я с грохотом закрыла за собой дверь, а потом, прошла в комнату и села у окна, собираясь бесцельно таращиться туда, где в свете фонаря пролетали падающие листья. В общем-то, в моём эксклюзивном случае, листопад был тотальным, то есть наблюдался всегда в моей мятущейся душе и даже прямо в моей квартире. Просто фамилия у меня такая: "Листопад" и имя подходящее "Октябрина". Когда училась в школе, обо мне даже стишок сочинили, гласивший: "Октябрина Листопад, не влюбляйся невпопад!" Но я не слушала и влюблялась в кого ни попадя, причём безответно, из-за чего, наверное, моя квота на влюблённости с годами была исчерпана. Теперь мне хотелось, чтобы влюблялись исключительно в меня – вот такое скромное желание!
Я взглянула на тыкву, которая теперь лежала передо мной на столе и будто освещала комнату внутренним светом. Красота какая! Нет! Я не стану запекать её в духовке. Кстати заброшенный дом, рядом с которым я нашла это круглобокое великолепие, когда-то был аптекой, так что возможно, это какая-то особая оздоровительная тыква. Знать бы ещё рецепт применения. Я решила оторвать засохший лист, и он буквально рассыпался у меня в руках, неожиданно обнаружив маленький скомканный листок бумаги, оставшийся на моей ладони. Я воззрилась на него так, будто это было какое-нибудь тайное предсказание, или долгожданное объяснение в любви.
Листок пришлось долго разворачивать, попутно твердя себе что-то вроде: «Это просто бумага! Выбросил кто-то и всё», а когда он всё-таки был развёрнут, мой взгляд зацепился за первую строчку: «Заклинание омоложения». Да ладно! Кто-то очень креативный вложил в тыквенный лист записку такого странного содержания. Или, правда, попытать счастье и омолодиться? А, может, действительно, прочту и сброшу внешне лет двадцать, без потери жизненного опыта и образования?! Хоть бы, хоть бы! Соседка просто обзавидуется! Да и шансов на влюбление в себя молодых и симпатичных мужчин точно прибавится.
– Октябрина Листопад молодеет невпопад! – смеясь прошептала я, а потом добавила, в шутку слегка исковеркав фразу заклинания: – Всем известно, в сорок пять баба – тыковка опять!
Стоило мне произнести это, как тыква, мирно лежавшая на столе, вдруг вспыхнула миллиардами огоньков, словно диско-шар. Я осторожно взяла её в руки, стараясь разглядеть причины такого фееричного свечения, как вдруг, оторвав взгляд от оранжевых боков, внезапно заметила, что меня окружает целый звездопад бликов, а от привычного интерьера моей квартиры и следа не осталось!
– Что за притча?! – пробормотала я, озираясь по сторонам и судорожно сжимая в руках тыкву, которая, кажется, и была виновницей всего этого «торжества».
Ноги потеряли опору и непривычно болтались в воздухе, потому что вместо пола было клубящееся марево бликов, плохо скрывавшее зияющую глубину головокружительной бездны, созерцание которой заставило меня испуганно воскликнуть:
– О, Боже!
– Мы за него! – неожиданно объявили странные сущности, тут же возникшие рядом, чтобы на лету похватать меня под локти, тем самым удачно препятствуя моему неминуемому обрушению в пропасть.
– Кто это «мы» и как это «за Него»?! – возмущённо спросила я, разглядывая их.
Это были крылатые создания без определённого пола и возраста. Их крылья состояли вовсе не из перьев, а словно из алых закатных облаков, лица лишь отдалённо напоминали человеческие, а головы украшали венцы из рыжих осенних листьев.
– ОсеньАнги! – представились мне крылатые.
– Кто?! – поразилась я, думая о том, что у меня ум зашёл за разум от трудовых подвигов на почве отсутствия любви.
– Осенние Ангелы, – расшифровали мне это сокращение крылатые, а потом добавили, запутав меня окончательно: – Занимаемся отбором нужных кандидатур в этой части вселенной. Поздравляем: вы пошли отбор и были придуманы!
– Какой отбор?! Каких... э-э-э-э, каких кандидатур?! Как придумана?! Кем и зачем? Эй! – крикнула я, но загадочных осеньангов уже и след простыл.
Блики постепенно стали обретать форму звёзд, опадающих с колоссального древа, будто пронзающего все реальности. Картинка казалась настолько яркой и завораживающей, что это отзывалось всплеском немыслимых эмоций в моей душе. В какой-то миг, осмелившись, я прижала тыкву к груди и протянула высвободившуюся руку вперёд, желая прикоснуться к этим фантасмагорическим субстанциям, и (о, чудо!) одна из звёзд мягко опустилась в мою ладонь, приняв форму кленового листа. Мой взгляд зацепился за прожилки, словно впитавшие в себя силу магии созидания.
Я могла бы поклясться, что по ним движется сок жизни. На мгновение мне даже показалось, что прожилки преобразовались в реки, текущие по неведомым полям, лугам и лесам, а так же по огородам с созревшими оранжевыми тыквами на грядках. «Тыквы-то здесь причём?!» – подумала я, и в этот момент под ногами у меня стала ощущаться твёрдая почва. Блики сменились падающими листьями, один из которых – рыжий кленовый лист, по-прежнему лежал у меня в ладони, но теперь казался самым обычным. Что же это такое было?! Страх уже улёгся у меня в душе, уступая место любопытству, которое было совершенно не к лицу и не по летам такой даме, как я, но Когда всё вокруг обрело обычный вид и уже не отдавало фантасмагорией, я решила оглядеться, и не могла отделаться от ощущения, что иду по какому-то закулисью и вот-вот вывалюсь на сцену не зная текста пьесы, в которую попала волей судьбы.
Впереди, и правда, маячил занавес, будто сотканный из листьев и дождевых струй. Я остановилась, собираясь с мыслями, с силами, с духом, и ещё невесть с чем, а потом решительно отодвинула его, чтобы сделать шаг навстречу судьбе. В глаза мне ударил нестерпимо яркий свет то ли софитов, то ли далёких солнц, опавших с того самого мирового древа из моего недавнего видения, а поставленный красивый мужской голос произнёс совсем рядом:
– А вот и она! Поприветствуем!
Пока невидимый зал неистово аплодировал, я на всякий случай сделала книксен и пошла на голос. Вот и шпильки пригодились! Жалко, что платье я нацепила на себя какое-то серое, а надо было надеть моё любимое – приталенное винного цвета с открытыми плечами и юбкой в пол. Глаза постепенно привыкли к яркому свету и я, оглядевшись вокруг, поняла, что иду по ярко освещённой сцене, а зал полон зрителей.
– Осень - 5134! – радостно провозгласил ведущий.
Что бы это значило?! Размышлять над прозвучавшей фразой мне мешал внешний вид ведущего. Казалось, что этот парень явился прямиком из какого-то сказочного спектакля, забыв переодеть костюм. Это был очень стройный и лёгкий юноша с длинными волосами, одетый в просторные одежды из летящего струистого материла. Воплощение изящества и тайны – он будто парил над полом, но, подойдя ближе, я заметила, что он только кажется молодым, а вообще к нему больше подошла бы характеристика в стиле «без возраста».
– Да здравствует Осень! – закричали зрители, вскакивая со своих мест, и тут только мне бросилось в глаза, что все они тоже выглядят весьма оригинально.
Это касалось и их невероятных нарядов, которым позавидовали бы лучшие современные модельеры, и их лиц, среди которых попадались и не совсем человеческие экземпляры. Что же это такое? Что происходит?! Неужели тот смешной стишок в записке и правда был заклинанием?! Но даже если предположить, что заклинание могло на самом деле сработать, что, в общем-то, абсолютно невозможно, то ведь оно касалось омоложения, а не сумасшествия. Разве не так? Или сумасшествие – это побочный эффект наступления вторичной юности?
Тем временем парень, которого я сначала приняла за ведущего неизвестного мне мероприятия, без предупреждения начал танцевать, сделав красивый взмах рукой и пируэт, отчего пряди его длинных волос рассыпались, изящно змеясь в воздухе и преобразовалась в струи ветра, как и летящая ткань его одежд. Сначала это был лёгкий ветерок, слегка касавшийся всего вкруг, но вскоре с развитием танца, ветер усилился до пугающих масштабов и унёс зрителей прочь, словно те были сонмом осенних листьев. Стены и потолок зала тоже не выдержали натиска ветряных струй и, рассыпавшись на мелке осколки, улетели вдаль.
Теперь я и этот необычный танцор находились посреди осенней аллеи, заполненной золотом листопада, оттеняющим мрачный философский аристократизм тёмных морщинистых стволов старых деревьев, склонившихся друг к другу и будто застыв в неведомом людям танце. Мне даже показалось что они медленно и величественно движутся, словно подтанцовка, позади главного солиста! Я наблюдала за этим, исполнившись восхищения и желания убежать, но бегство не представлялось возможным, потому что ноги были ватными от страха, да и шпильки совсем не способствовали развитию высокой скорости, к тому же я и в юности не отличалась талантом спринтера, а теперь с учётом небольшой прибавки в весе и подавно. И куда, скажите на милость, мне бежать, если я не пойми где?! Лучше я посмотрю на танец.
Парень танцевал, как бог! Никогда ещё мне не приходилось видеть таких красивых лёгких отточенных батманов и гран-жете, неизменно исполненных магии и нечеловеческой грации. Его танец был квинтэссенцией какого-то нереального запредельного балета и порой абсолютно опровергал известные мне законы физики, так надолго парень зависал в воздухе при прыжках. Когда это чудесное безумие закончилось, ветер стих, а парень застыл в изящном поклоне под мои аплодисменты.
– Рад вас видеть! – сказал он мне. – Мы уже заждались.
– А вы, простите, кто? – почтительно спросила я.
– Кажется, это я должен просить прощения: не представился и ввёл вас в замешательство! – всплеснул руками парень, а потом сделал шаг ко мне и, эффектным жестом приложив руку к груди в районе сердца, добавил слегка склонив голову: – Вей Листокрут – осенний ветер, к вашим услугам.
Я смерила его взглядом, в котором смещались восхищение в стиле «Ты крут, Листокрут!» и жёсткий скепсис. Ветер?! Да ладно! Впрочем, я, как никто другой, знала, какими ветреными бывают мужчины. Собственно, этим отчасти и объяснялось моё одиночество, но чтобы мужчина вот так вот запросто признался – дескать ветер я и всё тут, это что-то из ряда вон выходящее.
– Знаю, Октябрина Дормидонтовна, для вас всё здесь непривычно и кажется странным, – продолжал Вей, продемонстрировав завидную осведомлённость в сфере моих персональных данных. – Я ,как только узнал, что вы прибываете к нам, сразу помчался сюда, чтобы подготовить встречу. Пажеский корпус подтянется позже. Пажи лишены лёгкости, как все ответственные лица.
«А вы ,значит, – лицо безответственное?» – хотела поинтересоваться я, но вместо этого спросила о другом:
– У меня есть пажеский корпус?!
– Да, как и подобает особе вашего звания, – ответил Вей Листокрут.
Кстати, лицо у него, правда, было какое-то безответственное. Слишком тонкие черты, которые порой неуловимо менялись, словно часть мимики и элементов внешности сдувало ветром.
– Какое же у меня звание?! – осторожно поинтересовалась я.
– «Осень - 5134»! – сказал Вей и снова поклонился.
– То есть... вы... хотите сказать, что я... – пробормотала я себе под нос, пытаясь сопоставить факты. – Осень?!
– Да, – кивнул осенний ветер. – У нас строгий отбор на эту должность. Осеньанги постоянно мониторят ситуацию в мирах и никогда не ошибаются. Женщина, выбранная для осенней миссии, должна идеально подходить к слову «очень». То есть чтобы каждый мог на вопрос: ну как она вам? Ответить: «Очень!», что, кстати, по-японски звучит как «осень», – продолжал Листокрут. – Так что, уверяю вас, вы – самая настоящая Осень!
Я усмехнулась, примерив этот забавный критерий на себя. А что? Пожалуй, он прав и с точки зрения японцев: я осень, осень, осень, осень хороша! Другое не давало мне покоя:
– Ну, допустим, с Осенью разобрались. А что за странное число 5134 ? Если что, то мне только сорок пять стукнуло, причём здесь такие большие числа?
– О, не пугайтесь! – мягко улыбнулся Вей. – Это номер нашего столетия по Вселенскому календарю, к вашему возрасту он не имеет никакого отношения, хотя бы потому, что теперь у вас нет возраста: вы ведь заметили оставленную мною метку и применили заклинание омоложения.
– Так это вы... – я не знала, что делать, плакать или смеяться.
Значит, вот кто подложил мне такую свинью (то есть такую тыкву) с этим «омоложением»!
– Стоп! Не путайте меня! Давайте всё по порядку! – воскликнула я. – Где я нахожусь? И что вообще здесь творится?! Какие должности?! Какие столетия?
