Ринн Вильре родилась потому, что Ринн Ноэдель не могла себе позволить без ущерба для репутации семьи вступить в свободные отношения даже с самым чистокровным из всех чистокровных мужчин, а новый договорной брак заключать не хотела - еще раз пойти на сделку, надеясь, что любовь возникнет после свадьбы, она боялась. У нее не было сил еще раз пережить разочарование. И в какой-то момент показалось, что личина позволит ей получить то, что недоступно под настоящим именем. Однако… Нет, сначала это было приятно и даже забавно. Но потом начало расстраивать и утомлять. Поэтому после нескольких попыток, она решила, что ей лучше будет обойтись без личной жизни совсем, чем довольствоваться удовлетворением чисто физиологических потребностей.
И вот Бернар говорит… предлагает... ей то, о чем она уже даже перестала бояться мечтать. Просто перестала об этом мечтать.
- Да, Ринн, - де Велирер встал, отвернулся к окну. - Действительно, наша первая встреча, вернее, моя первая встреча с тобой напоминала сцену из романа. - Слышно было, как он горько усмехнулся. - Как по написанному. Я не пропустил ни одного твоего выступления. Побывал на всех мероприятиях и круглых столах, на которых ты только появлялась, или была надежда, что ты там появишься. Можно сказать, стал твоей тенью. Но я…, - спина мужчины напряглась, - у меня был тогда довольно тяжелый период в жизни, и я решил, что не имею право испортить жизнь тебе.
“Испортить ей жизнь”. Как?
- Тебе ведь тоже было тяжело, - словно почувствовал ее изумление де Велирер. - Я знал причину твоего развода… - он резко развернулся к ней лицо. - Прости… но это не было тайной.
Ринн с горькой усмешкой кивнула, соглашаясь - да, после первого же ее удачного выступления на ярмарке, только ленивый журналист не припомнил, что это та самая Ринн Ноэдель.
- И я понимал, знал, что писать для тебя - это важная составляющая терапии… А еще ваши традиции и твои родные. Я был удивлен. И даже не знаю, какие эмоции были ярче - радость за тебя, или же огорчение за себя.
Ринн вопросительно приподняла брови - за нее можно было порадоваться?!
- Это ведь тоже не секрет, что далеко не в каждой семье, тем более такой традиционной, как твоя, не станут пытаться скрыть “семейный позор”, избавиться от неудобной персоны. Помнишь, я говорил, что у нас есть здесь дальние родственники? - Ринн наклонила голову, подтверждая, что помнит его слова. - Северин - не самая родовитая и древняя фамилия. Однако это был весьма наглядный пример, как могут отреагировать на отклонение от нормы не только те, кто называл тебя своим другом, но и в самой семье. А ты регулярно появлялась на публике в обществе родных - и близких, и не очень. И выступала, а потом и публиковалась под своим настоящим именем.
Небеса! Она же просто не подумала, что нужно взять псевдоним!
Потом, в отличие от многих других родных, дядя, сначала выразивший недовольство, вдруг изменил свое отношение - неофициально, конечно, но настойчивые просьбы “не позорить семью” с его стороны и со стороны его ближайшего окружения практически сошли на нет.
Ринн не хотела лишний раз вспоминать детали сделки с семьей. Не потому что дала клятву о неразглашении. А потому что ей было больно.
Но она никогда всерьез не задумывалась, почему дядя настойчиво продолжает удерживать ее в рамках семьи. До сих пор. Что, какую выгоду он от этого получает, до сих пор надеется получить?!
- В тот раз, - глухим голосом продолжал де Велирер, - если бы мы хоть ненадолго смогли остаться наедине, я точно не смог бы сдержать свои инстинкты. Забрать себе. Присвоить. Не отпускать. Убедить... Заставить тебя оставаться со мной.
Де Велирер поймал ее взгляд.
- Ты бы этого хотела?
Ринн, ошарашенная его признаниями - образ молодого сдержанного несколько высокомерно-холодного профессора, каким она представила себе Бернара в то время, рассыпался на глазах - не знала, что сказать.
- Но “заставить” не всегда означает, что подчиненный забывает обо всем, что с ним было до встречи с вампиром. Конечно, если жертва, - от этого слова Ринн пробрала дрожь, - слаба, если у нее нет кого-то или чего-то, что может стать ей… Мы называем это “якорем”. Тогда - да. В таком случае жертва забывает обо всем, или почти обо всем. С этого момента все ее мысли, ее желания, ее стремления концентрируются вокруг… повелителя. Однако сильная, цельная личность, как ты… Ты бы не забыла, не потерялась бы в наведенных мечтах.
Ринн опустила глаза. Знал бы он, какой слабой и беззащитной она тогда себя ощущала!
- Твой талант. Ты ведь пишешь не только потому, что доктор прописал. Это твой дар, твой источник. Это очень мощный “якорь”. А еще твоя кровь. Она бы тоже помогла тебе противостоять наведенным чувствам. И твоя связь с семьей. Да, на какое-то время я бы смог заставить тебя забыть обо всем. Но ты бы обязательно очнулась. И… Ты бы смогла простить мне, что я принуждаю тебя быть со мной?! И разрушаю не только твою жизнь, но и жизнь всей твоей семьи, которая тебя поддерживала, была тебе опорой?
Ринн почувствовала, как у нее холодеют кончики пальцев. “Поддержка, которую она получала от семьи”. Де Велирер не виноват, но это звучало как насмешка.
- И своей, кстати, тоже. - Усмехнулся вдруг де Велирер. Смешок, правда, прозвучал горько. - Представляешь новостные заголовки?
Ринн передернуло - ей ли не знать, куда может завести журналистов фантазия и погоня за сенсацией.
- Именно так. - Правильно понял ее реакцию де Велирер. - Но не только. У нас, правда, нравы не такие строгие, как в лучших семьях Альфгара, - определение “лучшие” прозвучало несколько скептично, - но похищения и принуждение не одобряются даже у нас… что бы ни писали об этом в бульварных романах.
Ринн охнула и прикрыла ладонями лицо.
- Ринн, согласившись стать моей, ты сделала бы меня самым счастливым существом во всех мирах Кристалла.
Небо! Она думать не смела, что когда-нибудь услышит такие слова, обращенные к ней!
- Однако я не могу… не имею права настаивать… И даже не уверен, что имею право просить тебя об этом.
Ринн с трудом удержала рвущееся из груди: Почему?!
Но в голову тут же пришло, что Дария еще в прошлом месяце похвасталась, что за ее старшей дочерью начал ухаживать один из наследников семейства Литоари. А Эрин, троюродный племянник, недавно поступил на службу в Казначейскую палату, и все семейство с предвкушением обсуждало, какие его там ждут весьма серьезные карьерные перспективы.
“Заставить тебя забыть обо всем.”
Небеса! Почему, зачем он сдержался?! С какой радостью она бы все забыла!
Завтра может оказаться слишком поздно
А ночь так холодна.
Но в конце концов она изнутри открывает дверь
И целует холодный лоб своего возлюбленного.
Эта ночь так холодна,
Но она открывает дверь, и он покрывает ее тысячью поцелуями. [1]
- Да.
Тихо почти на грани слышимости. Короткое согласие вырвалось само, практически против… нет, не воли. Ринн смотрела на замершего в нескольких метрах от нее мужчину, и с удивительной ясностью понимала, чего именно она хочет. И что именно останавливает ее на пути к исполнению ее желаний.
- Да! - Повторила она уже увереннее. - Я хочу… сделаю все, чтобы ты был счастлив.
Как завороженная Ринн смотрела, как Бернар делает шаг по направлению к ней, еще один... И вот уже мужчина опускается рядом с ее креслом на колени, обхватывает ее руки своими ладонями. Она прикусила губу, сдерживая легкий стон - пальцы на секунду оказались в железных тисках. Но Бернар тут же ослабил хватку.
Руки словно налились тяжестью. Дыхание перехватило.
Ринн как из последних сил вытащила пальцы из захвата, и медленно, словно сквозь толщу воды, подняла руки, обхватила ладонями лицо Бернара. И потянулась к нему губами.
Она думала, что так хорошо, как было сегодня ночью, ей больше не будет никогда. Как она ошибалась!
Шею как огнем опалило дыхание мужчины. Легкое прискосновение холодных пальцев - Бернар приподнял прилипшую к влажной коже прядку волос. Цепочка почти не ощущаемых и одновременно словно клеймящих ее тело поцелуев - от линии роста волос до середины плеча.
Ринн втянула воздух, и уже собралась наклонить голову, чтобы Бернару было удобнее…
- Нет!
С неожиданной проворностью она вырвалась из его рук. Развернулась лицом к мужчине. Изо всех сил сжала его руки, попытавшиеся перехватить ее движение.
- Нет! - Глаза в глаза! - Не сейчас!
Черные зрачки, полностью затопившие радужку. Ринн почудилось, что она в долю секунды с головой оказалась погружена в какую-то странную жидкость.
- Никто… - От, казалось, окутавшего ее густого тяжелого запаха, кружилась голова. - Я… с тобой... сама…, - язык с трудом двигался во рту, слова путались. - ...по своей воле… никакого принуждения… должны видеть. Мое решение.
На мгновенье ей показалось, что Бернар не понял. Что он не остановится. Что ей уже больно.
И тут же все пропало. Как не было. Только руки Бернара, продолжающие сжимать ее плечи. И черный-черный цвет его глаз.
<..>
Вопреки всем нормам вежливости, секретарь дяди, да и все остальные присутствующие, совершенно не скрывая свое удивление, во все глаза рассматривали Ринн, под руку с де Велирером входившую в приемную главы клана Ноэдель. Кажется, часть из них не сразу ее узнала.
Ринн, собираясь на эту встречу, и сама себя не узнала в зеркале. И дело не только в том, что она чуть ли не во весь рот улыбалась собственному отражению. (Небеса! Кажется, она с детства так не улыбалась!). И не в том, что буквально за считанные дни пропали морщинки между бровями (сколько усилий было предпринято, чтобы от них избавиться!). И не в платье, откровенно - совершенно на грани приличия! - демонстрировавшем чистую, без единой точки(!), теплого легкого янтарного оттенка кожу шеи и плеч. Такой наряд она последний раз надевала еще будучи замужем за Лаэлем, на какое-то из официальных мероприятий, на котором они должны были быть в качестве представителей двух почтенных семейств. После развода она старалась не привлекать к своей внешности лишнего внимания, пряталась за строгими фасонами, представлявшимися ей скорее броней, чем одеждой.
Дело было в том, что в зеркале она видела себя счастливой, целой, цельной. Любящей. И любимой.
- Не помню, чтобы приглашал тебя… - голос дяди привычно звучал скрипом засыхающей ветки.
- Здравствуйте, дядя. - Ринн окинула родственника быстрым взглядом. Да, с момента их последней встречи, казалось, он сбросил пару сотен лет. - Я посчитала, что вы имеете право узнать новости первым. - Ринн чуть сжала локоть Бернара. - Я выхожу замуж за господина де Велирера. Думаю, мне не нужно перечислять вам все его регалии. - Ринн утверждала, не спрашивала. Нет сомнений, как только она сообщила имя спутника, требуя внеурочной аудиенции, как дядя отдал приказ собрать на него полное досье. - Бракосочетание…
- ...не будет!
От хлопка ладонью по столу в воздух взметнулась пачка листков для записи, всегда аккуратной стопкой лежавших на краю настольного прибора для канцелярских принадлежностей.
- Нет, дядя. - Ринн на секунду прикрыла веки. И тут же снова прямо взглянула на главу семьи. - Я не откажусь от своего слова. И счастья.
- Счастья?! - Понимающе хохотнул Эниалис Ноэдель. На мгновение его глаза сузились. Ринн с трудом сдержалась, чтобы не поежиться под его взглядом, медленно, миллиметр за миллиметром, осматривающим ее шею, плечи, руки.
Через несколько долгих минут Эниалис тяжело сглотнул. Потом, словно случайно задумавшись, коснулся рукой небольшой шахматной фигурки, стоявшей на столе. Сколько Ринн себя помнила, у дяди на столе всегда стояла какая-нибудь из игровых фигур, будто в качестве напоминания о неоконченной партии (дядя был большим любителем и знатоком шахмат).
- И что говорит ваш артефакт? - Скучающим тоном поинтересовался де Велирер.
Считывает ауру - поняла вдруг Ринн.
Интересно, какие еще артефакты находятся в распоряжении дяди?
Эниалис открыл было рот, чтобы ответить. Но тут же закрыл. И сделал вид, что не слышал вопроса.
- Ты же понимаешь, - вкрадчивым голосом обратился он к Ринн, - что семья... Твоя семья, - с нажимом повторил он, - никогда…
- Что ж, - де Велирер с нарочито наигранным сожалением пожал плечами, - тогда нам придется устраивать гораздо более скромную церемонию, чем мы собирались. - И не дал Эниалису закончить начатую мысль. - По нашим обычаям, в период траура по ближайшим родственникам пышных торжеств не устраивают. По вашим, - легкий кивок в сторону Эниалиса, - кажется, тоже?
- Вы угрожаете?! - В голосе Эниалиса прорезались железные нотки.
Ринн почувствовала, как в животе что-то сжимается.
- Отнюдь, - де Велирер улыбнулся, словно специально позволив показаться наружу кончикам клыков. - Просто напоминаю Ринн, о чем предупреждал. - И на этот раз продемонстрировал собеседнику фирменную вампирскую улыбку. - Омолаживающее средство, разработанное моим хорошим другом Глином Наэрисом, вызывает общую интоксикацию организма и привыкание. С течением времени, оздоровительные сеансы требуется повторять все чаще и чаще. Чтобы прервать процесс и остановить разрушение организма необходимо отдельное лечение. Иначе… - де Велирер очень красноречивым жестом сожаления чуть развел руки в сторону. - Сколько времени вы были пациентом Наэриса?
- Откуда?... - Каркнул Эниалис. И тут же тяжело замолчал.
- Глин был, - выделил глагол прошедшего времени де Велирер, - моим другом. И часто консультировался у меня и моих сотрудников и коллег по разным вопросам. К сожалению, не всегда прислушивался к нашему мнению. Поэтому часть его изобретений, увы… Я, да и все мои коллеги настоятельно не советовали бы обращаться к нему по вопросам омоложения. Впрочем, - еще раз позволил себе усмехнуться, - и по другим связанным со здоровьем вопросам тоже.
Эниалис продолжал молча смотреть перед собой.
- Чтобы не быть голословным, - де Велирер за один шаг приблизился к столу. Эниалис резко откинулся на спинку своего тяжелого кресла. - Вот копия вашей медицинской карты из СПА-центра “Новая жизнь”. И копия списка препаратов, входящих в состав некоторых средств, которыми вас там потчевали. Вы можете сами проверить, к каким побочным эффектам может привести их использование.
Пока дядя медленно, - Ринн даже показалось, нарочито медленно, - вчитывался в переданные де Велирером бумаги, Ринн старательно следила, чтобы не выдать свое беспокойство. Вдруг дядя решит избавиться от ненужных свидетелей. Кто знает, какие еще сюрпризы он хранит на своем столе?!
- Похожие документы были сегодня отосланы всем уважаемым жителям Армоны, которым не посчастливилось воспользоваться услугами господина Наэриса.
И вот Бернар говорит… предлагает... ей то, о чем она уже даже перестала бояться мечтать. Просто перестала об этом мечтать.
- Да, Ринн, - де Велирер встал, отвернулся к окну. - Действительно, наша первая встреча, вернее, моя первая встреча с тобой напоминала сцену из романа. - Слышно было, как он горько усмехнулся. - Как по написанному. Я не пропустил ни одного твоего выступления. Побывал на всех мероприятиях и круглых столах, на которых ты только появлялась, или была надежда, что ты там появишься. Можно сказать, стал твоей тенью. Но я…, - спина мужчины напряглась, - у меня был тогда довольно тяжелый период в жизни, и я решил, что не имею право испортить жизнь тебе.
“Испортить ей жизнь”. Как?
- Тебе ведь тоже было тяжело, - словно почувствовал ее изумление де Велирер. - Я знал причину твоего развода… - он резко развернулся к ней лицо. - Прости… но это не было тайной.
Ринн с горькой усмешкой кивнула, соглашаясь - да, после первого же ее удачного выступления на ярмарке, только ленивый журналист не припомнил, что это та самая Ринн Ноэдель.
- И я понимал, знал, что писать для тебя - это важная составляющая терапии… А еще ваши традиции и твои родные. Я был удивлен. И даже не знаю, какие эмоции были ярче - радость за тебя, или же огорчение за себя.
Ринн вопросительно приподняла брови - за нее можно было порадоваться?!
- Это ведь тоже не секрет, что далеко не в каждой семье, тем более такой традиционной, как твоя, не станут пытаться скрыть “семейный позор”, избавиться от неудобной персоны. Помнишь, я говорил, что у нас есть здесь дальние родственники? - Ринн наклонила голову, подтверждая, что помнит его слова. - Северин - не самая родовитая и древняя фамилия. Однако это был весьма наглядный пример, как могут отреагировать на отклонение от нормы не только те, кто называл тебя своим другом, но и в самой семье. А ты регулярно появлялась на публике в обществе родных - и близких, и не очень. И выступала, а потом и публиковалась под своим настоящим именем.
Небеса! Она же просто не подумала, что нужно взять псевдоним!
Потом, в отличие от многих других родных, дядя, сначала выразивший недовольство, вдруг изменил свое отношение - неофициально, конечно, но настойчивые просьбы “не позорить семью” с его стороны и со стороны его ближайшего окружения практически сошли на нет.
Ринн не хотела лишний раз вспоминать детали сделки с семьей. Не потому что дала клятву о неразглашении. А потому что ей было больно.
Но она никогда всерьез не задумывалась, почему дядя настойчиво продолжает удерживать ее в рамках семьи. До сих пор. Что, какую выгоду он от этого получает, до сих пор надеется получить?!
- В тот раз, - глухим голосом продолжал де Велирер, - если бы мы хоть ненадолго смогли остаться наедине, я точно не смог бы сдержать свои инстинкты. Забрать себе. Присвоить. Не отпускать. Убедить... Заставить тебя оставаться со мной.
Де Велирер поймал ее взгляд.
- Ты бы этого хотела?
Ринн, ошарашенная его признаниями - образ молодого сдержанного несколько высокомерно-холодного профессора, каким она представила себе Бернара в то время, рассыпался на глазах - не знала, что сказать.
- Но “заставить” не всегда означает, что подчиненный забывает обо всем, что с ним было до встречи с вампиром. Конечно, если жертва, - от этого слова Ринн пробрала дрожь, - слаба, если у нее нет кого-то или чего-то, что может стать ей… Мы называем это “якорем”. Тогда - да. В таком случае жертва забывает обо всем, или почти обо всем. С этого момента все ее мысли, ее желания, ее стремления концентрируются вокруг… повелителя. Однако сильная, цельная личность, как ты… Ты бы не забыла, не потерялась бы в наведенных мечтах.
Ринн опустила глаза. Знал бы он, какой слабой и беззащитной она тогда себя ощущала!
- Твой талант. Ты ведь пишешь не только потому, что доктор прописал. Это твой дар, твой источник. Это очень мощный “якорь”. А еще твоя кровь. Она бы тоже помогла тебе противостоять наведенным чувствам. И твоя связь с семьей. Да, на какое-то время я бы смог заставить тебя забыть обо всем. Но ты бы обязательно очнулась. И… Ты бы смогла простить мне, что я принуждаю тебя быть со мной?! И разрушаю не только твою жизнь, но и жизнь всей твоей семьи, которая тебя поддерживала, была тебе опорой?
Ринн почувствовала, как у нее холодеют кончики пальцев. “Поддержка, которую она получала от семьи”. Де Велирер не виноват, но это звучало как насмешка.
- И своей, кстати, тоже. - Усмехнулся вдруг де Велирер. Смешок, правда, прозвучал горько. - Представляешь новостные заголовки?
Ринн передернуло - ей ли не знать, куда может завести журналистов фантазия и погоня за сенсацией.
- Именно так. - Правильно понял ее реакцию де Велирер. - Но не только. У нас, правда, нравы не такие строгие, как в лучших семьях Альфгара, - определение “лучшие” прозвучало несколько скептично, - но похищения и принуждение не одобряются даже у нас… что бы ни писали об этом в бульварных романах.
Ринн охнула и прикрыла ладонями лицо.
- Ринн, согласившись стать моей, ты сделала бы меня самым счастливым существом во всех мирах Кристалла.
Небо! Она думать не смела, что когда-нибудь услышит такие слова, обращенные к ней!
- Однако я не могу… не имею права настаивать… И даже не уверен, что имею право просить тебя об этом.
Ринн с трудом удержала рвущееся из груди: Почему?!
Но в голову тут же пришло, что Дария еще в прошлом месяце похвасталась, что за ее старшей дочерью начал ухаживать один из наследников семейства Литоари. А Эрин, троюродный племянник, недавно поступил на службу в Казначейскую палату, и все семейство с предвкушением обсуждало, какие его там ждут весьма серьезные карьерные перспективы.
“Заставить тебя забыть обо всем.”
Небеса! Почему, зачем он сдержался?! С какой радостью она бы все забыла!
********
Завтра может оказаться слишком поздно
А ночь так холодна.
Но в конце концов она изнутри открывает дверь
И целует холодный лоб своего возлюбленного.
Эта ночь так холодна,
Но она открывает дверь, и он покрывает ее тысячью поцелуями. [1]
Закрыть
Про поцелуи я уже писала в эпилоге к первой части, но на всякий случай повторю: в оригинале ответных поцелуев семь; но мне показалось, что "тысяча" звучит лучше; но если это символическая цифра (семерка во многих культурах имеет важное значение), то надо исправить - если кто в курсе, дайте знать, плиз.
- Да.
Тихо почти на грани слышимости. Короткое согласие вырвалось само, практически против… нет, не воли. Ринн смотрела на замершего в нескольких метрах от нее мужчину, и с удивительной ясностью понимала, чего именно она хочет. И что именно останавливает ее на пути к исполнению ее желаний.
- Да! - Повторила она уже увереннее. - Я хочу… сделаю все, чтобы ты был счастлив.
Как завороженная Ринн смотрела, как Бернар делает шаг по направлению к ней, еще один... И вот уже мужчина опускается рядом с ее креслом на колени, обхватывает ее руки своими ладонями. Она прикусила губу, сдерживая легкий стон - пальцы на секунду оказались в железных тисках. Но Бернар тут же ослабил хватку.
Руки словно налились тяжестью. Дыхание перехватило.
Ринн как из последних сил вытащила пальцы из захвата, и медленно, словно сквозь толщу воды, подняла руки, обхватила ладонями лицо Бернара. И потянулась к нему губами.
Она думала, что так хорошо, как было сегодня ночью, ей больше не будет никогда. Как она ошибалась!
Шею как огнем опалило дыхание мужчины. Легкое прискосновение холодных пальцев - Бернар приподнял прилипшую к влажной коже прядку волос. Цепочка почти не ощущаемых и одновременно словно клеймящих ее тело поцелуев - от линии роста волос до середины плеча.
Ринн втянула воздух, и уже собралась наклонить голову, чтобы Бернару было удобнее…
- Нет!
С неожиданной проворностью она вырвалась из его рук. Развернулась лицом к мужчине. Изо всех сил сжала его руки, попытавшиеся перехватить ее движение.
- Нет! - Глаза в глаза! - Не сейчас!
Черные зрачки, полностью затопившие радужку. Ринн почудилось, что она в долю секунды с головой оказалась погружена в какую-то странную жидкость.
- Никто… - От, казалось, окутавшего ее густого тяжелого запаха, кружилась голова. - Я… с тобой... сама…, - язык с трудом двигался во рту, слова путались. - ...по своей воле… никакого принуждения… должны видеть. Мое решение.
На мгновенье ей показалось, что Бернар не понял. Что он не остановится. Что ей уже больно.
И тут же все пропало. Как не было. Только руки Бернара, продолжающие сжимать ее плечи. И черный-черный цвет его глаз.
<..>
Вопреки всем нормам вежливости, секретарь дяди, да и все остальные присутствующие, совершенно не скрывая свое удивление, во все глаза рассматривали Ринн, под руку с де Велирером входившую в приемную главы клана Ноэдель. Кажется, часть из них не сразу ее узнала.
Ринн, собираясь на эту встречу, и сама себя не узнала в зеркале. И дело не только в том, что она чуть ли не во весь рот улыбалась собственному отражению. (Небеса! Кажется, она с детства так не улыбалась!). И не в том, что буквально за считанные дни пропали морщинки между бровями (сколько усилий было предпринято, чтобы от них избавиться!). И не в платье, откровенно - совершенно на грани приличия! - демонстрировавшем чистую, без единой точки(!), теплого легкого янтарного оттенка кожу шеи и плеч. Такой наряд она последний раз надевала еще будучи замужем за Лаэлем, на какое-то из официальных мероприятий, на котором они должны были быть в качестве представителей двух почтенных семейств. После развода она старалась не привлекать к своей внешности лишнего внимания, пряталась за строгими фасонами, представлявшимися ей скорее броней, чем одеждой.
Дело было в том, что в зеркале она видела себя счастливой, целой, цельной. Любящей. И любимой.
- Не помню, чтобы приглашал тебя… - голос дяди привычно звучал скрипом засыхающей ветки.
- Здравствуйте, дядя. - Ринн окинула родственника быстрым взглядом. Да, с момента их последней встречи, казалось, он сбросил пару сотен лет. - Я посчитала, что вы имеете право узнать новости первым. - Ринн чуть сжала локоть Бернара. - Я выхожу замуж за господина де Велирера. Думаю, мне не нужно перечислять вам все его регалии. - Ринн утверждала, не спрашивала. Нет сомнений, как только она сообщила имя спутника, требуя внеурочной аудиенции, как дядя отдал приказ собрать на него полное досье. - Бракосочетание…
- ...не будет!
От хлопка ладонью по столу в воздух взметнулась пачка листков для записи, всегда аккуратной стопкой лежавших на краю настольного прибора для канцелярских принадлежностей.
- Нет, дядя. - Ринн на секунду прикрыла веки. И тут же снова прямо взглянула на главу семьи. - Я не откажусь от своего слова. И счастья.
- Счастья?! - Понимающе хохотнул Эниалис Ноэдель. На мгновение его глаза сузились. Ринн с трудом сдержалась, чтобы не поежиться под его взглядом, медленно, миллиметр за миллиметром, осматривающим ее шею, плечи, руки.
Через несколько долгих минут Эниалис тяжело сглотнул. Потом, словно случайно задумавшись, коснулся рукой небольшой шахматной фигурки, стоявшей на столе. Сколько Ринн себя помнила, у дяди на столе всегда стояла какая-нибудь из игровых фигур, будто в качестве напоминания о неоконченной партии (дядя был большим любителем и знатоком шахмат).
- И что говорит ваш артефакт? - Скучающим тоном поинтересовался де Велирер.
Считывает ауру - поняла вдруг Ринн.
Интересно, какие еще артефакты находятся в распоряжении дяди?
Эниалис открыл было рот, чтобы ответить. Но тут же закрыл. И сделал вид, что не слышал вопроса.
- Ты же понимаешь, - вкрадчивым голосом обратился он к Ринн, - что семья... Твоя семья, - с нажимом повторил он, - никогда…
- Что ж, - де Велирер с нарочито наигранным сожалением пожал плечами, - тогда нам придется устраивать гораздо более скромную церемонию, чем мы собирались. - И не дал Эниалису закончить начатую мысль. - По нашим обычаям, в период траура по ближайшим родственникам пышных торжеств не устраивают. По вашим, - легкий кивок в сторону Эниалиса, - кажется, тоже?
- Вы угрожаете?! - В голосе Эниалиса прорезались железные нотки.
Ринн почувствовала, как в животе что-то сжимается.
- Отнюдь, - де Велирер улыбнулся, словно специально позволив показаться наружу кончикам клыков. - Просто напоминаю Ринн, о чем предупреждал. - И на этот раз продемонстрировал собеседнику фирменную вампирскую улыбку. - Омолаживающее средство, разработанное моим хорошим другом Глином Наэрисом, вызывает общую интоксикацию организма и привыкание. С течением времени, оздоровительные сеансы требуется повторять все чаще и чаще. Чтобы прервать процесс и остановить разрушение организма необходимо отдельное лечение. Иначе… - де Велирер очень красноречивым жестом сожаления чуть развел руки в сторону. - Сколько времени вы были пациентом Наэриса?
- Откуда?... - Каркнул Эниалис. И тут же тяжело замолчал.
- Глин был, - выделил глагол прошедшего времени де Велирер, - моим другом. И часто консультировался у меня и моих сотрудников и коллег по разным вопросам. К сожалению, не всегда прислушивался к нашему мнению. Поэтому часть его изобретений, увы… Я, да и все мои коллеги настоятельно не советовали бы обращаться к нему по вопросам омоложения. Впрочем, - еще раз позволил себе усмехнуться, - и по другим связанным со здоровьем вопросам тоже.
Эниалис продолжал молча смотреть перед собой.
- Чтобы не быть голословным, - де Велирер за один шаг приблизился к столу. Эниалис резко откинулся на спинку своего тяжелого кресла. - Вот копия вашей медицинской карты из СПА-центра “Новая жизнь”. И копия списка препаратов, входящих в состав некоторых средств, которыми вас там потчевали. Вы можете сами проверить, к каким побочным эффектам может привести их использование.
Пока дядя медленно, - Ринн даже показалось, нарочито медленно, - вчитывался в переданные де Велирером бумаги, Ринн старательно следила, чтобы не выдать свое беспокойство. Вдруг дядя решит избавиться от ненужных свидетелей. Кто знает, какие еще сюрпризы он хранит на своем столе?!
- Похожие документы были сегодня отосланы всем уважаемым жителям Армоны, которым не посчастливилось воспользоваться услугами господина Наэриса.
