In nomine Anna

        — Работы много, вечером, пан, — девушка посмотрела на него и коснулась пальцами его запястья.
       
        — Я буду ждать, — кивнул Вишнивецкий. — Ануся.
       
        Служанка вернулась на кухню, бессмысленно улыбаясь своим мыслям. Хотелось петь и кружиться в танце, хотелось бежать к Вишнивецкому и не отходить от него ни на шаг. Ануся впервые в жизни была влюблена. А что если и впрямь не врет? Что если правда хочет помочь? Анне нравился Матиуш. Он был красивый, добрый, нежный. Он был хороший.
       
        — Дура, — спустил её с небес на землю чей-то хмурый голос. На Анну исподлобья смотрела Злата, вторая помощница поварихи.
       
        — Да отчего же? — девушка с сожалением отвлеклась от приятных раздумий.
       
        — Влюбилась в пана, — Судовская отложила тарелку и скрестила руки на груди. — По глазам вижу.
       
        — И что с того? — служанка принялась резать зелень. — Пан добрый.
       
        — Анна… — Злата вздохнула и покачала головой. — Ты девка смышленая, а попалась, как мышь в ловушку.
       
        — Пани Злата, да что вы такое говорите? — Анна печально посмотрела на женщину. — Да разве вы нашего пана не знаете?
       
        — Анна, да что ж ты такая доверчивая… паны с нами пануют. Развлекаются. Он с тобой пару ночей проведёт да выкинет, как котёнка. Ты хлопка, ты ему поиграться нужна. Знаешь, сколько у него таких? Полный двор. А в столице? Там все ясновельможные, образованные. Он им слова красивые говорит, раскланивается, а как время придет, женится на богатенькой панне и заживёт с ней. Ты ему не нужна, — Судовская отобрала у неё нож. — Иди к бабке Янине, возьми у неё травы, а то еще забеременеешь.
       
        — Пан хороший, он ребенка примет, если Бог даст, — Анна улыбнулась. — Он меня учить хотел. И научит.
       
        — Еще лучше. Ты ему, что собачка, как надоешь — прогонит, — Злата покачала головой. — Наживешь ты себе бед!
       
        — Пан хороший, — повторила девушка, опустив взгляд. — Он честный человек.
       
        — Как знаешь, — женщина вздохнула. — Горемычная.
       
       

***

       
       
        Матиуш довольно оглядел письменный стол и улыбнулся. В его голове уже зрел план будущей учебной программы для Ануси. Ануся ему нравилась своей кротостью и нежностью. Ануся ему нравилась. Что ж, решено. Он даст ей то образование, которое получают шляхтянки. «В конце концов, — думал поляк. — Раз читать научилась и по сей день хорошо читает, значит, не дурочка. А остальное — дело наживное. У неё, у нас, всё получится».
       В коридоре послышались шаги, затем в дверь кабинета робко постучали. Матиуш заулыбался. Вот и она.
       
        — Ануся, я скучал, — Камил пропустил девушку в комнату и тут же прижал к себе, мельком оглядывая с головы до ног. — Моя нежная Ануся, почему ты грустишь?
       
        — Ничего, пан, всё в порядке, — девушка неестественно улыбнулась, опуская голову.
       
        — Тебя кто-то обидел? — Вишнивецкий мягко усадил её на парчовую софу, сел рядом и ласково, бережно взял руки Анны в свои.
       
        — Нет, пан Вишнивецкий, — служанка всё так же не глядела на него.
       
       Камил нежно взял её за подбородок, поднял её лицо и заглянул в бездонные голубые глаза.
        — Что случилось? — он почти невесомо провел пальцами по её щеке.
       
        — Вы со мной просто играете? — девушка посмотрела прямо ему в глаза.
       
        — Нет, Ануся, — Матиуш прижал её к себе и погладил по шелковистым волосам. — Нет, моя хорошая.
       
        — Понимаете, я вам верю, — служанка нерешительно обняла его в ответ. — А пани Злата нет.
       
        — Она за тебя беспокоится, — пан поцеловал её в затылок. — Это, верно, естественно.
       
        — Пан Вишнивецкий, а почему вы не как все остальные паны? — спросила Анна и тут же прикрыла рот ладошкой, устыдившись собственного любопытства и невежливости.
       
        — Потому что все остальные паны воспитаны иначе. И имеют другой круг общения, — Вишнивецкий ободряюще улыбнулся. — Я ответил на твой вопрос?
       
        — Да, пан, — служанка прильнула к нему. — Спасибо.
       
        — Зови меня по имени, а то это обращение слух режет, — попросил Камил. — Если несложно.
       
        — Хорошо, па… Матиуш, — Анна нежно посмотрела на него и крепче обняла.
       
        Матиуш был терпеливым учителем, а Анна способной ученицей. Как выяснилось, дома ей случалось читать что-то ещё, кроме Библии, а потому дело пошло быстрее, ибо пан Вишнивецкий последний раз эту книгу открывал очень и очень давно и вообще религии особого значения не придавал. Девушка внимательно слушала объяснения Камила и старательно выводила буквы на бумаге. Ей льстило такое внимание господина. Матиушу же наоборот было приятно её усердие. Поляк не упускал момента полюбоваться служанкой, её движениями, взглядом. Она была так очаровательно мила и непосредственна, что Вишнивецкий заговаривался, путался в объяснениях или просто замолкал на полуслове. Такое с ним было впервые за всю его отнюдь не монашескую жизнь. Матиуш был… зачарован? Заворожён? Он не знал и не хотел гадать. Он просто хотел наслаждаться её прелестью и нежностью. Он просто хотел быть немного счастлив.
       
        — На сегодня хватит, — Камил забрал у Анны перо и усадил её к себе на колени. — Теперь надо отдыхать.
       
        Девушка обняла его и положила голову на плечо, прошептав:
       
        — Всё, что хотите.
       

       Глава четвёртая

       
       
        — Доб­рое ут­ро, — Ан­на от­ве­тила на мяг­кий по­целуй и сон­но пос­мотре­ла на Ма­ти­уша.
       
        — Доб­рое, моя Ану­ся, — Виш­ни­вец­кий теп­ло улыб­нулся и сно­ва по­цело­вал де­вуш­ку. Та до­воль­но заж­му­рилась, ак­ку­рат­но, нем­но­го не­реши­тель­но об­ни­мая его за шею.
       
        — Вы из-за ме­ня опять ра­но прос­ну­лись, — слу­жан­ка пок­расне­ла, за­рыва­ясь в оде­яло, и от­ве­ла взгляд.
       
        — Де­вять ча­сов ут­ра впол­не при­ем­ле­мое вре­мя для подъ­ема, — Ка­мил улег­ся ря­дом, по­тянул­ся и креп­ко при­жал Ан­ну к се­бе. — Я от­лично выс­пался.
       
        — Де­вять?.. — Ан­на выб­ра­лась из у­ют­ных объ­ятий па­на и се­ла на пос­те­ли. — Па­ни Ген­ри­ка ме­ня убь­ет.
       
        Де­вуш­ка по­тяну­лась к ль­ня­ной ру­баш­ке, ва­ляв­шей­ся под сту­лом, но слезть с кро­вати ей не да­ли. Ма­ти­уш с ти­хим сме­хом при­тянул слу­жан­ку к се­бе и не­весо­мо по­цело­вал в пле­чо.
       
        — Она те­бе и сло­ва не ска­жет, я по­забо­чусь, — ру­ки Виш­ни­вец­ко­го креп­ко об­ня­ли Ан­ну, гу­бы мяг­ко кос­ну­лись пле­ча.
       
        — Спа­сибо, Ма­ти­уш, — де­вуш­ка сму­щен­но улыб­ну­лась и роб­ко пог­ла­дила его ру­ку.
       
        — Лас­ко­вая Ану­ся, — Ка­мил вос­хи­щён­но пог­ля­дел на слу­жан­ку и за­рыл­ся но­сом в её во­лосы. Он за­бот­ли­во пог­ла­дил её по пле­чу, поп­ра­вил спол­зшее шёл­ко­вое оде­яло и сно­ва пос­мотрел на ча­сы. Вста­вать ре­шитель­но не хо­телось. Хо­телось не­жить­ся в объ­яти­ях ле­жащей ря­дом с ним де­вуш­ки и не ду­мать ни о чем, кро­ме при­ят­но­го.
       
        — Вста­вать на­до, — про­бор­мо­тала Ан­на и тут же чуть пок­расне­ла, и опус­ти­ла взгляд, бо­ясь ра­зоз­лить па­на.
       
        — Ну лад­но, — Виш­ни­вец­кий сел на кро­вати и хит­ро улыб­нулся. — Бу­ду сей­час как ку­кол­ку оде­вать.
       
        — А, мо­жет, я са­ма? — де­вуш­ка сов­сем сму­тилась.
       
        — Нет, — по­качал го­ловой Ма­ти­уш, пог­ла­живая её пле­чи. — Мою Ану­сю я бу­ду оде­вать.
       
        — И пос­ледний штрих, — Ка­мил зак­ре­пил в её зо­лотис­то-ры­жих во­лосах се­реб­ря­ную за­кол­ку. — Нра­вит­ся?
       
        — Ма­ти­уш, я… вы… это же… — Ан­на удив­ленно и бла­гого­вей­но ка­салась по­дар­ка. — Спа­сибо вам.
       
        Она приль­ну­ла к муж­чи­не и нес­ме­ло об­ня­ла. По­ляк мяг­ко при­жал её к се­бе и по­цело­вал в за­тылок.
       
        — Ану­ся, ты кра­сави­ца, — шеп­нул он.
       
       

***

       
       
        Ан­на на­пева­ла что-то се­бе под нос, опо­лас­ки­вая та­рел­ки в боль­шом гли­няном ча­не, и ду­мала о том, как они с Ма­ти­ушем про­ведут ве­чер. Она пред­став­ля­ла, как зай­дёт к не­му, как он вста­нет из-за сто­ла и об­ни­мет её, как по­целу­ет и возь­мет на ру­ки. От это­го на ду­ше ста­нови­лось как-то неж­нее и теп­лее. Де­вуш­ка бес­смыс­ленно улы­балась, вспо­миная, как его ру­ки гла­дили её те­ло пе­ред тем, как на­кинуть ру­баш­ку, как ак­ку­рат­но заш­ну­ровы­вали кор­сет и при­чесы­вали. Ма­ти­уш был та­кой неж­ный и за­бот­ли­вый. Та­кой доб­рый. Ан­не не хо­телось ухо­дить от не­го каж­дое ут­ро и чувс­тво­вать, как теп­ло от его ру­ки мед­ленно по­кида­ет её.
       
        — Мой Ма­ти­уш, — про­из­несла слу­жан­ка, буд­то про­буя об­ра­щение на вкус. Ей оп­ре­делен­но нра­вилось.
       
        — Да ка­кой он твой… — на Ан­ну не ми­гая смот­ре­ла Зла­та. — Слы­шала, он в Вар­ша­ву со­бира­ет­ся.
       
        — И что с то­го? У Ма… па­на де­ла. Как раз­бе­рет­ся со всем, вер­нется, — рас­су­дила де­вуш­ка.
       
        — Ну да, де­ла. Не­бось к ка­кой-ни­будь яс­но­вель­мож­ной по­едет, — Су­дов­ская по­кача­ла го­ловой. — А ты ду­ра. Но по­дар­ки при­нимай, при­нимай. Они при­годят­ся, про­дашь по­том.
       
        — Да что ты та­кое го­воришь? — к гор­лу де­вуш­ки под­ка­тил­ся ту­гой ко­мок, на гла­зах выс­ту­пили сле­зы. — Ма­ти­уш хо­роший! Он ме­ня лю­бит.
       
        — Он то­бой поль­зу­ет­ся, — жен­щи­на вздох­ну­ла. — Ты не схо­ди с ума.
       
        Но Ан­ны и след прос­тыл. Она бе­жала по ко­ридо­рам ку­да гла­за гля­дят. Вар­ша­ва… нет, она, ко­неч­но, до­гады­валась, что она па­ну ник­то, но уз­нать про по­ез­дку не от не­го бы­ло… обид­но?
       
        — Моя неж­ная де­воч­ка, что слу­чилось? — её пой­ма­ли в теп­лые род­ные объ­ятия и при­жали к се­бе.
       
        — Вы у­ез­жа­ете? — вы­пали­ла де­вуш­ка, смар­ги­вая сле­зы.
       
        — В Вар­ша­ву на па­ру дней. Я дол­жен кое-что об­су­дить с Вац­ла­вом, — Виш­ни­вец­кий мяг­ко по­цело­вал её. — Ты че­го пла­чешь?
       
        — Па­ни Зла­та… — на­чала бы­ло Ан­на, но Ка­мил не дал ей до­гово­рить.
       
        — Ану­ся, я бу­ду те­бе ве­рен, — серь­ез­но ска­зал он.
       
        — С... Спа­сибо, Ма­ти­уш, — де­вуш­ка до­вер­чи­во об­ня­ла его.
       

       
       Глава пятая

       
        — Не скучай без меня, нежная, — Матиуш прижал тонкую руку Анны к губам, затем притянул девушку к себе. — Я тебе что-нибудь хорошенькое из Варшавы привезу. Что хочешь, Ануся?
       
        — Чтобы вы вернулись скорее, — девушка робко обняла его. — Пожалуйста…
       
        — Моя хорошая девочка, — Вишнивецкий ласково погладил её по щеке. — Всё будет в порядке.
       
        — Едем, пан, — послышалось со стороны кареты. Пан выпустил девушку из объятий и пошёл к экипажу.
       
        — Я буду очень скучать, — Матиуш сел на мягкие сиденья и помахал служанке рукой. Та присела в реверансе. Карета медленно тронулась, оставляя Грохов и поместье позади. Анна смахнула не пойми почему набежавшие слёзы и побрела назад к дому.
       
        — Злата, я к матери пойду, одна она. Проверю, как она там, — Анна завязала на голове платок. — Справишься без меня?
       
        — Иди, иди, — женщина пожала плечами, бросила взгляд на заколку, блестевшую в волосах девушки. — И мой тебе совет: пока пана нету, сиди дома. Про тебя уже ходит достаточно сплетен.
       
        — Я бы жаловаться не пошла, — холодно ответила служанка.
       
        — Он бы сам с ними разобрался. Пан тобой дорожит, долго будет играться, — Судовская покачала головой. — Иди.
       
        Девушка покинула поместье и бодро пошла по широкой проселочной дороге к деревне. Их с матерью старенький, уже покосившийся домик с пустым, заросшим сорной травой садом стоял на окраине, невольно сжимаясь на фоне новых изб других крестьян. Анна легонько толкнула висящую на одной петле калитку и прошла по узенькой дорожке к двери. Та вдруг со скрипом отворилась, и в проходе показалась пани Августина, мать девушки.
       
        — С два дня не была, — Августина налила в блюдце чай. — Работы много?
       
        — Да, матушка, — Анна поставила на стол хлеб.
       
        — А что пан? — женщина зябко укуталась в платок и отпила немного из блюдца.
       
        — Пан… — девушка замялась и опустила взгляд. — Пан…
       
        — На тебя глаз положил, — Августина тяжело вздохнула, но ничуть не рассердилась. — Он был с тобой?
       
        — Дважды, — Анна покраснела от таких подробностей.
       
        — Такова доля служанки в господском доме, — женщина покачала головой. — Не беда, не беда. Он ласков с тобой?
       
        — Да, пан добрый, — служанка заулыбалась. — Он меня грамоте учит. Заколку подарил. Пан очень, очень хороший.
       
        — Добро, — крестьянка чуть улыбнулась. — Только детей его не носи, не примет от хлопки. К бабке Янине поди, коль что.
       
        — Матушка, да как же? Я люблю пана, — Анна сняла заколку и прижала к груди. — Если Бог милостив к нам будет, и я понесу, Матиуш примет моё дитя, оно ведь и его тоже.
       
        — Дура девка! — строго сказала Августина. — Нет никакого «вы». Есть ты, хлопка безродная, Анна Костюшко, а есть он, ясновельможный князь Вишнивецкий. Нет Матиуша, есть пан. Он тебе объедки с барского стола кидает, как собаке какой, а ты и польстилась. Влюбилась в подачки. Анна, Анна, семнадцать лет живёшь на свете, а никак не поймёшь: нет такой любви между людьми. Любовь есть к Господу, детям и родителям. Люди друг с другом живут по привычке, из надобности. Я с твоим отцом так жила, моя мать так жила и ты будешь. Не умеют крестьяне любить. А паны и подавно. Они кланяться умеют, слова вежливые говорить да в танцах своих бесовских упражняться, а любить не могут. Не пара ты ему, как и он тебе. Не люби, дочка. Горя хлебнёшь.
       
        — Матушка… — Анна всхлипнула. — Матушка…
       
        — Поди ко мне, — женщина обняла дочь. — Ну не плачь, не плачь. Полно.
       
       

***

       
       
        Карета с гербом Вишнивецких остановилась у богатого варшавского особняка. Дверцы отворились, и из экипажа чинно вылез Матиуш. Оправил камзол, прическу, поднялся по массивным каменным ступеням. Дверь дома отворилась, пропуская его внутрь.
       
        — Матиуш, друг, ты быстро! — по лестнице сбежал высокий светловолосый человек и заключил князя в крепкие объятия.
       
        — Вацлав, задушишь, — Вишнивецкий улыбнулся. — И откуда в тебе столько силы?
       
        — Не знаю, — пожал плечами Вацлав. — Якуб, накрывай обед.
       
        — На двоих, пан Левандовский? — осведомился слуга.
       
        — На одного, я не голоден, — отозвался поляк. — Ну-с, поешь, и сразу к делу. И тебе явно есть, что рассказать.
       
        — Откуда ты всё вот так вот знаешь? Я ведь ничего не писал про это, — Матиуш внимательно посмотрел на друга.
       
        — Вся Варшава наслышана о моей проницательности, — отшутился Левандовский. — Идём.
       

       
       Глава шестая

       
        — Ну-с, как там твоя деревня? — Вацлав стоял у горящего камина и смотрел в огонь, скрестив слишком бледные даже для аристократа руки за идеально прямой спиной.
       
        — Я построил школы, представляешь, — улыбнулся Матиуш, устраиваясь поудобнее в мягком кремовом кресле.
       
        — Школы? Матиуш, они пустят своих детей учиться? Хлопы? — Левандовский обернулся и посмотрел прямо на друга. В его зелёных глазах плясали искорки смеха.
       
        — А… что ж они, не люди? — Вишнивецкого неожиданно оскорбило такое пренебрежительное отношение собеседника к крестьянам.
       
        — Как ты заговорил… — Вацлав немного насмешливо улыбнулся и, прищурившись, посмотрел в карие глаза князя. — Что же ты такого читал?
       
        — Читал? — не понял Камил. — Что я мог читать?
       
        — Ах вот оно что… — Левандовский состроил понимающее лицо.