— Иногда он дома, приходит и садится рядом, чтобы было нестрашно спать. Иногда он помогает на кухне, иной раз выйдешь в поле, и там Бог. Словом, он везде, куда его душа позовёт.
— Какая ты милая, Ануся, — прошептал Вишнивецкий, когда они вышли из часовни. — Бог там, куда его душа позовёт… твои слова сделали больше, чем много лет проповедей нашего ксёндза. Ты невероятная девушка, Ануся.
— Смущаете, Матиуш, — служанка ласково провела своей тонкой рукой по его щеке. — Девушка как девушка, матушке моей сказать надо спасибо, что воспитала такой.
— Прелесть какая, — Камил прижал её к себе и зарылся носом в волосы. — Я хочу познакомиться с твоей матерью.
Анна недоумевающе смотрела на Матиуша, всё больше и больше краснея. Улыбка Вишнивецкого от этого становилась лишь шире, а взгляд веселее, руки мягко сжимали её запястья. Девушке от этого было не легче — ей было дико стыдно и неудобно перед паном за то, что он увидит в её доме, но и отказать ему она не могла — всё-таки Матиуш был над ними хозяином. Но что же было делать? Негоже, чтоб князья да по старым избам ходили, за крестьянский стол садились. Неправильно это, да и соседи не поймут. Анне было боязно и неуютно от всего этого, её положение сейчас было донельзя скользким, а ссориться с Камилом или матерью она совсем не хотела.
— Ануся, солнышко, — Вишнивецкий заглянул ей в лицо и поцеловал в щёку. — Котик, ну скажи хоть что-нибудь.
— Я… — девушка запнулась, не зная, как продолжить фразу, затем всё же медленно произнесла:
— Мы будем рады видеть вас, пан, в нашем доме. Но у нас не хоромы.
Эти слова прозвучали как-то неестественно и неуверенно, голос Анны дрожал, она слегка заикалась, избегая смотреть Матиушу в глаза. Тот с полминуты с улыбкой разглядывал её, ласково улыбаясь, затем осторожно взял её за подбородок и нежно поцеловал, притягивая к себе.
— Я понимаю, что твоей семье пришлось нелегко, — тихо и серьёзно сказал князь, не отпуская девушку и заставляя тем самым смотреть себе прямо в глаза. — Я всё понимаю, Ануся.
— Спасибо, — Анна почувствовала, что нехорошо обошлась с ним, сказав такие слова — в конце концов, он покуда ни разу не унизил её, не обидел, скорее наоборот. И стоило ему за это отдать должное.
— Не переживай, — Матиуш взял её за руку и повёл обратно, к усадьбе. — Ну, чем займёмся? У нас день впереди, милая моя Анна. Что ты хочешь?
— По правде сказать, не знаю, — девушка чуть смутилась и потупила лучистый взгляд, кудри упали ей на лицо, закрывая розоватый румянец. — Я привыкла, что у меня всё расписано, всегда приказ есть, а тут воля. Простите меня, Матиуш, но мне нечего вам ответить. Как вы пожелаете, так и будет.
— Прелестная, прелестная девушка, — Вишнивецкий одобрительно кивнул. Ему даже нравилась такая её покорность, кротость, какое-то мученическое смирение — это делало её ещё прекраснее. Конечно, мысль была подлая, гнусная, он ведь обещал себе держать себя с ней на равных, не оскорблять ничем, не видеть в ней безвольную куклу, но этого никак не удавалось исполнить. Матиуш то и дело ловил себя на мысли о том, что ему нравится власть над ней, и это пугало его, ужасало — как лицемерен порою человек даже с самим собой.
— Я вас расстроила? — Анна заметила, что Матиуш погрустнел и нахмурил брови, сжав губы в тонкую ниточку и о чём-то крепко задумавшись. — Что случилось?
— Ничего, — князь покачал головой, напуская на себя деланно весёлый вид и слабо улыбнулся, хотя больше это было похоже на неудавшуюся гримасу. Он немного помолчал, подбирая слова, затем всё же спросил:
— Ты чувствуешь себя униженной по отношению ко мне?
— Нет, — коротко ответила девушка, едва пожав плечами. — Я всем довольна, мне не на что пожаловаться. Вы делаете для меня всё, что только можно делать, — она ненадолго умолкла, затем всё же добавила:
— Любимый.
— Спасибо за честность, — пробормотал Вишнивецкий, сгребая девушку в охапку и крепко обнимая её, поглаживая по тонкой спине. На душе у него скребли кошки.
— Тебе не скучно? — они уже около получаса играли в шахматы, Анна задумчиво переставляла фигурки на доске, хмуря высокий лоб и накручивая на палец рыжие кудри. Она шевелила губами, что-то там себе шепча, то и дело смотрела на фигуры Матиуша и нерешительно крутила в руках коня.
— Нет, отнюдь, — она наконец робко поставила фигуру на нужное место и убрала в сторону чёрную пешку соперника. — Просто странно. Уже вторую игру ведём, а я опять выигрываю, хотя до того ни разу подобного не делала. Уж не поддаётесь ли?
— О чём ты? — Матиуш покачал головой и серьёзно посмотрел на девушку, но в глазах его плясали бесенята. — Просто тебе везёт.
— Матиуш, вы точно не подыгрываете? — Анна прищурилась и подозрительно посмотрела на пана. Тот отвёл взгляд и как ни в чём не бывало продолжил игру, однако улыбка у него была хитрая.
— Матиуш! — девушка возмущённо покраснела и покачала головой. — Матиуш, это нечестно.
— Ничего предосудительного, — Вишнивецкий постарался сделать улыбку невинной и ничего не значащей, но с треском провалился в своей попытке не выдать себя и теперь любовался сердитой донельзя Анной.
— Пан, я протестую, — Анна укоризненно покачала головой. — Мне приятно, что вы не хотите обидеть меня, но просто… просто это как-то несправедливо. Мне неудобно перед вами.
— Не беспокойся, — Матиуш перегнулся через небольшой столик из красного дерева и нежно поцеловал служанку, наслаждаясь её лёгкой скованностью и робостью. — Ануся, ну я так не хочу сделать тебе больно. Ты ведь хорошая, ты такого не заслужила.
— Поверю вам, — девушка посмотрела прямо ему в глаза, счастливо улыбнулась. — Продолжим?
— Конечно, — тихо ответил Вишнивецкий, чуть вздрогнув и нахмурившись. Ему вдруг показалось, что он обманывает её. Немного, самую малость, но обманывает. И ему стало совсем гадко.
— Пан Левандовский, вы так и не скажете ему? — при слабом свете свечи лицо Якуба казалось другим, нежели при солнце. Он выглядел моложе и здоровее, а глаза недобро поблёскивали мёртвым огнём.
— А он поймёт? — граф склонился над какими-то старинными пергаментами, исписанными непонятными знаками и снабжёнными разными странными и страшными рисунками. Его изящные пальцы бродили по изгибам рун, а тонкие губы что-то шептали, глаза внимательно изучали текст.
— Разве у вас в планах?.. — Вацлав поднял голову и вопросительно изогнул бровь, затем медленно кивнул.
— Позже, позже, лучше пусть поймёт это непосредственно после исполнения моей задумки, он знатный паникёр, — пояснил он, продолжая работу над письменами. — Пока нам придётся держать всё в секрете, он начал догадываться. Будь осторожен, Якуб.
— Буду, мопанку, — слуга чуть кивнул. — Прикажете подавать… ужин?
— Анна, мы в полной мере переходим к образованию, — Матиуш говорил твёрдо и в меру настойчиво, мягко улыбаясь служанке. Та поднялась с кресла и неуверенно подошла к пану, взяла его за руку.
Нельзя сказать, что Анна совсем не танцевала — в деревне на праздниках она становилась в пару с братом или Конрадом и лихо танцевала мазурку или кружилась в свадебном хороводе. Но вот полонез, менуэт и прочие аристократические танцы оставались для неё тайной за семью печатями. Девушка панически боялась, что у неё ничего не выйдет, не получится, и Матиуш попросту выкинет её как сломанную и надоевшую игрушку. Служанка и сама не знала, почему думала о нём так, (а повода он ей не давал), но страх грыз её изнутри.
— Не бойся, милая, я всё понимаю, — Камил осторожно переплёл их пальцы. — Ну, держи меня за руку и медленно отходи назад на несколько шагов. Смелее.
Анна послушно выполнила его команды, стараясь неотрывно смотреть ему в лицо и улыбаться, хотя внутренне она дрожала от волнения. Ей упорно казалось, что все её движения неловки и смотрятся ужасно, а делает она всё неправильно.
— Нет, нет, больше плавности, ожидания, это не мазурка, — мягко заметил Вишнивецкий, обходя её и приобнимая. — Менуэт — это танец-церемония, танец-степенность, тут всё нужно делать размеренно. Не торопись.
— Хорошо, Матиуш, — девушка безуспешно пыталась поймать темп и попасть в него. Как же это получается у панства? Как они этому учатся? Анна, сколько себя помнила, никогда не училась сельским танцам, просто смотрела, как делают старшие, и повторяла за ними. По правде сказать, каждый танцевал, как умел и хотел, а потому конкретного порядка не было, только веселье. Тут же творилось что-то непонятное — какая забава в том, чтобы вот так вот медленно двигаться?
— А, — девушка всё-таки отважилась спросить, — почему вы находите это весёлым? Не поймите меня неправильно, но это так… усыпляет. Мы всегда танцевали быстрее.
— Я лично не люблю менуэт, — пожал плечами князь, обнимая служанку за плечи. — Но танцевать его всё равно приходится. Без этого танца не обходится ни один бал. Ну, кроме балов старой шляхты, конечно.
— Ну, может, остальное повеселее будет, — заулыбалась Анна, прижимаясь к любимому. — Спасибо за терпение. Я такая неуклюжая, неумная, а вы возитесь со мной. Я очень ценю это.
— Мне в радость тебя учить, милая Ануся, ты прелесть, — ласково ответил Матиуш. — Итак, продолжим.
— Князь Потоцкий? Рад вас видеть, — Вацлав стоял на пороге дома и холодно-вежливо улыбался. Его белоснежные клыки блестели в лунном свете, а глаза горели. Внутренне Левандовский ликовал. Нечасто его навещали такие гости. Их визит многого стоил.
Шляхтич Потоцкий был одним из тех, кому не стоило доверять свои тайны, но стоило доверяться в определённых вещах — Винсент был мудр и прозорлив, полубезумен и хитёр — он знал толк в бессмертной жизни и столь же бессмертных интригах. Этот вампир был хорош собой, подчёркнуто вежлив и обаятелен, но убивал он с тем же изяществом, с которым танцевал.
Сегодня Велислав прибыл сюда по личному делу — приближался Самайн, вампиры слетались в Трансильванию повеселиться, но много кто знал, что на балу у Дракулы не только танцуют, но и заключают сделки и создают коалиции. Польские вампиры предпочитали встречаться немного заранее и в Карпаты являлись уже группами, представляя общий на всех составляющих то или иное объединение интерес. Потоцкий немало думал и выбрал в качестве союзника Левандовского. Он был многим умнее Яноша Вишневского или Мицкевича, превосходил Мнишека, а потому был достойным собеседником и сородичем, готовым к любому диалогу или делу.
— Взаимно, граф Левандовский, — Винсент чуть склонил голову в знак уважения. — Я прибыл к вам, чтобы обсудить вопросы, касающиеся грядущего празднества. Надеюсь, мы придём к соглашению.
— Как и я, — кивнул Вацлав. — Что ж, пройдёмте в дом. Нам следует о многом побеседовать.
Около двух недель Анна постигала азы этикета, танцев и письма. Матиуш исхитрился освободить её от любых работ и целиком и полностью занялся её образованием — ему не терпелось представить её варшавскому свету. Или же хотя бы Вацлаву, если для начала. Матиуша забавляла девушка: всё в ней было просто и понятно, всё в ней было как-то очаровательно, она казалась большим ребёнком, ей было крайне просто управлять, и Вишнивецкому это тоже начинало нравиться. Пару раз он ловил себя на мысли, что это, должно быть, неправильно, ведь Анна беспрекословно верит ему, восхищается, поклоняется в каком-то смысле, но тут же ему будто нашёптывал чей-то голос, мол, она раба. Безвольная, ничего не знающая — так лучше для неё, ей нужно указывать, что делать. И Камил с этим соглашался, а почему бы, спрашивается, нет. Конечно, он искренне хотел верить в то, что роль марионетки обезопасит её, не даст попасть в какую-то беду или испортиться. Более того, он искренне хотел верить, что по сути он поступает честно.
В первый день августа из Грохова в Варшаву выехала богатая карета с гербами князей Вишнивецких, унося в сторону столицы двоих: ясновельможного князя и его безродную служанку. Анна очень ждала это путешествие и тщательно повторяла всё то, что ей рассказывал Матиуш, всё время прокручивала в голове основные движение менуэта — за полмесяца его всё-таки удалось запомнить, а с мазуркой проблем, как оказалось, не было. Французским князь покуда решил пренебречь, а потому повода для беспокойства вроде как не было, да и ехали они к близкому другу, но Анна всё равно очень волновалась.
— А ваш друг, он серьёзный пан? — робко спросила она, наклоняясь и касаясь руки Камила. Тот ласково сжал её пальцы и весело улыбнулся.
— В определённой степени это так, но у нас достаточно близкие отношения, чтобы это не было заметно, — мягко ответил князь, откладывая какую-то итальянскую книгу и внимательно глядя на девушку. — Ты так беспокоишься, Ануся?
— Я бы не хотела, чтобы вам было за меня стыдно, — призналась Анна, отводя взгляд, на её щеках появился румянец. — Право, я ведь толком ничего и не узнала о человеке, с которым мне предстоит познакомиться. Мне страшно, Матиуш.
— Прелестная, как дитя, — заметил Вишнивецкий, откидываясь на мягкую, расшитую бархатом спинку. — Ну иди ко мне, моя девочка. Всё, ничего не бойся, — он заключил подсевшую к нему Анну в объятия, девушка тут же прильнула к нему и положила голову на грудь.
— Я не подведу вас, — вдруг серьёзно сказала она, сжав тонкие губы и нахмурив брови, отчего стала казаться на несколько лет старше.
— Я не сомневаюсь, — тихо отозвался Матиуш, поглаживая её по закрытому дамастом плечу.
— Ну наконец-то вы приехали! Я ждал вас! — граф Левандовский вальяжно улыбнулся и пожал Матиушу руку, затем осторожно поцеловал запястье донельзя смущённой таким приветствием Анны. — Добро пожаловать, прекрасная панна. Может, представишь нас, Матиуш?
— Да, конечно, — спохватился князь, чуть покраснев от осознания собственного промаха. Будь это любая ясновельможная, он бы уже расписывал все её достоинства, а тут даже забыл назвать имя спутницы. Как хорошо, что Анна не обратила на это внимания, впечатлённая красотой варшавской архитектуры. Какой стыд! А вот Вацлав наверняка всё заметил и учёл, вон как смотрит, на губах застыла издевательски хитрая улыбка. Беда.
— Вацлав, это Анна, моя… — начал было Матиуш, но запнулся, не зная, какое слово ему подобрать, чтобы не оскорбить девушку, но и не дать ей лишних надежд.
— Фаворитка, — любезно подсказал Левандовский, окинув Анну заинтересованным взглядом. Девушка удивлённо захлопала ресницами, пытаясь понять для себя незнакомое слово.
— Да, должно быть так, — Вишнивецкий как-то кисло улыбнулся другу и повернулся к Анусе. — А это мой друг и учитель, граф Вацлав Левандовский.
— Я рада знакомству с вами, граф, — сдержанно произнесла девушка, глядя на графа не снизу вверх, как она смотрела на Матиуша, а как на равного. Удивительно, но фактически незнакомый ей человек вызывал немало доверия. Что-то в нём такое было, что заставляло не бояться, а наоборот проникнуться уважением.
— Какая ты милая, Ануся, — прошептал Вишнивецкий, когда они вышли из часовни. — Бог там, куда его душа позовёт… твои слова сделали больше, чем много лет проповедей нашего ксёндза. Ты невероятная девушка, Ануся.
— Смущаете, Матиуш, — служанка ласково провела своей тонкой рукой по его щеке. — Девушка как девушка, матушке моей сказать надо спасибо, что воспитала такой.
— Прелесть какая, — Камил прижал её к себе и зарылся носом в волосы. — Я хочу познакомиться с твоей матерью.
Глава двенадцатая
Анна недоумевающе смотрела на Матиуша, всё больше и больше краснея. Улыбка Вишнивецкого от этого становилась лишь шире, а взгляд веселее, руки мягко сжимали её запястья. Девушке от этого было не легче — ей было дико стыдно и неудобно перед паном за то, что он увидит в её доме, но и отказать ему она не могла — всё-таки Матиуш был над ними хозяином. Но что же было делать? Негоже, чтоб князья да по старым избам ходили, за крестьянский стол садились. Неправильно это, да и соседи не поймут. Анне было боязно и неуютно от всего этого, её положение сейчас было донельзя скользким, а ссориться с Камилом или матерью она совсем не хотела.
— Ануся, солнышко, — Вишнивецкий заглянул ей в лицо и поцеловал в щёку. — Котик, ну скажи хоть что-нибудь.
— Я… — девушка запнулась, не зная, как продолжить фразу, затем всё же медленно произнесла:
— Мы будем рады видеть вас, пан, в нашем доме. Но у нас не хоромы.
Эти слова прозвучали как-то неестественно и неуверенно, голос Анны дрожал, она слегка заикалась, избегая смотреть Матиушу в глаза. Тот с полминуты с улыбкой разглядывал её, ласково улыбаясь, затем осторожно взял её за подбородок и нежно поцеловал, притягивая к себе.
— Я понимаю, что твоей семье пришлось нелегко, — тихо и серьёзно сказал князь, не отпуская девушку и заставляя тем самым смотреть себе прямо в глаза. — Я всё понимаю, Ануся.
— Спасибо, — Анна почувствовала, что нехорошо обошлась с ним, сказав такие слова — в конце концов, он покуда ни разу не унизил её, не обидел, скорее наоборот. И стоило ему за это отдать должное.
— Не переживай, — Матиуш взял её за руку и повёл обратно, к усадьбе. — Ну, чем займёмся? У нас день впереди, милая моя Анна. Что ты хочешь?
— По правде сказать, не знаю, — девушка чуть смутилась и потупила лучистый взгляд, кудри упали ей на лицо, закрывая розоватый румянец. — Я привыкла, что у меня всё расписано, всегда приказ есть, а тут воля. Простите меня, Матиуш, но мне нечего вам ответить. Как вы пожелаете, так и будет.
— Прелестная, прелестная девушка, — Вишнивецкий одобрительно кивнул. Ему даже нравилась такая её покорность, кротость, какое-то мученическое смирение — это делало её ещё прекраснее. Конечно, мысль была подлая, гнусная, он ведь обещал себе держать себя с ней на равных, не оскорблять ничем, не видеть в ней безвольную куклу, но этого никак не удавалось исполнить. Матиуш то и дело ловил себя на мысли о том, что ему нравится власть над ней, и это пугало его, ужасало — как лицемерен порою человек даже с самим собой.
— Я вас расстроила? — Анна заметила, что Матиуш погрустнел и нахмурил брови, сжав губы в тонкую ниточку и о чём-то крепко задумавшись. — Что случилось?
— Ничего, — князь покачал головой, напуская на себя деланно весёлый вид и слабо улыбнулся, хотя больше это было похоже на неудавшуюся гримасу. Он немного помолчал, подбирая слова, затем всё же спросил:
— Ты чувствуешь себя униженной по отношению ко мне?
— Нет, — коротко ответила девушка, едва пожав плечами. — Я всем довольна, мне не на что пожаловаться. Вы делаете для меня всё, что только можно делать, — она ненадолго умолкла, затем всё же добавила:
— Любимый.
— Спасибо за честность, — пробормотал Вишнивецкий, сгребая девушку в охапку и крепко обнимая её, поглаживая по тонкой спине. На душе у него скребли кошки.
***
— Тебе не скучно? — они уже около получаса играли в шахматы, Анна задумчиво переставляла фигурки на доске, хмуря высокий лоб и накручивая на палец рыжие кудри. Она шевелила губами, что-то там себе шепча, то и дело смотрела на фигуры Матиуша и нерешительно крутила в руках коня.
— Нет, отнюдь, — она наконец робко поставила фигуру на нужное место и убрала в сторону чёрную пешку соперника. — Просто странно. Уже вторую игру ведём, а я опять выигрываю, хотя до того ни разу подобного не делала. Уж не поддаётесь ли?
— О чём ты? — Матиуш покачал головой и серьёзно посмотрел на девушку, но в глазах его плясали бесенята. — Просто тебе везёт.
— Матиуш, вы точно не подыгрываете? — Анна прищурилась и подозрительно посмотрела на пана. Тот отвёл взгляд и как ни в чём не бывало продолжил игру, однако улыбка у него была хитрая.
— Матиуш! — девушка возмущённо покраснела и покачала головой. — Матиуш, это нечестно.
— Ничего предосудительного, — Вишнивецкий постарался сделать улыбку невинной и ничего не значащей, но с треском провалился в своей попытке не выдать себя и теперь любовался сердитой донельзя Анной.
— Пан, я протестую, — Анна укоризненно покачала головой. — Мне приятно, что вы не хотите обидеть меня, но просто… просто это как-то несправедливо. Мне неудобно перед вами.
— Не беспокойся, — Матиуш перегнулся через небольшой столик из красного дерева и нежно поцеловал служанку, наслаждаясь её лёгкой скованностью и робостью. — Ануся, ну я так не хочу сделать тебе больно. Ты ведь хорошая, ты такого не заслужила.
— Поверю вам, — девушка посмотрела прямо ему в глаза, счастливо улыбнулась. — Продолжим?
— Конечно, — тихо ответил Вишнивецкий, чуть вздрогнув и нахмурившись. Ему вдруг показалось, что он обманывает её. Немного, самую малость, но обманывает. И ему стало совсем гадко.
***
— Пан Левандовский, вы так и не скажете ему? — при слабом свете свечи лицо Якуба казалось другим, нежели при солнце. Он выглядел моложе и здоровее, а глаза недобро поблёскивали мёртвым огнём.
— А он поймёт? — граф склонился над какими-то старинными пергаментами, исписанными непонятными знаками и снабжёнными разными странными и страшными рисунками. Его изящные пальцы бродили по изгибам рун, а тонкие губы что-то шептали, глаза внимательно изучали текст.
— Разве у вас в планах?.. — Вацлав поднял голову и вопросительно изогнул бровь, затем медленно кивнул.
— Позже, позже, лучше пусть поймёт это непосредственно после исполнения моей задумки, он знатный паникёр, — пояснил он, продолжая работу над письменами. — Пока нам придётся держать всё в секрете, он начал догадываться. Будь осторожен, Якуб.
— Буду, мопанку, — слуга чуть кивнул. — Прикажете подавать… ужин?
Глава тринадцатая
— Анна, мы в полной мере переходим к образованию, — Матиуш говорил твёрдо и в меру настойчиво, мягко улыбаясь служанке. Та поднялась с кресла и неуверенно подошла к пану, взяла его за руку.
Нельзя сказать, что Анна совсем не танцевала — в деревне на праздниках она становилась в пару с братом или Конрадом и лихо танцевала мазурку или кружилась в свадебном хороводе. Но вот полонез, менуэт и прочие аристократические танцы оставались для неё тайной за семью печатями. Девушка панически боялась, что у неё ничего не выйдет, не получится, и Матиуш попросту выкинет её как сломанную и надоевшую игрушку. Служанка и сама не знала, почему думала о нём так, (а повода он ей не давал), но страх грыз её изнутри.
— Не бойся, милая, я всё понимаю, — Камил осторожно переплёл их пальцы. — Ну, держи меня за руку и медленно отходи назад на несколько шагов. Смелее.
Анна послушно выполнила его команды, стараясь неотрывно смотреть ему в лицо и улыбаться, хотя внутренне она дрожала от волнения. Ей упорно казалось, что все её движения неловки и смотрятся ужасно, а делает она всё неправильно.
— Нет, нет, больше плавности, ожидания, это не мазурка, — мягко заметил Вишнивецкий, обходя её и приобнимая. — Менуэт — это танец-церемония, танец-степенность, тут всё нужно делать размеренно. Не торопись.
— Хорошо, Матиуш, — девушка безуспешно пыталась поймать темп и попасть в него. Как же это получается у панства? Как они этому учатся? Анна, сколько себя помнила, никогда не училась сельским танцам, просто смотрела, как делают старшие, и повторяла за ними. По правде сказать, каждый танцевал, как умел и хотел, а потому конкретного порядка не было, только веселье. Тут же творилось что-то непонятное — какая забава в том, чтобы вот так вот медленно двигаться?
— А, — девушка всё-таки отважилась спросить, — почему вы находите это весёлым? Не поймите меня неправильно, но это так… усыпляет. Мы всегда танцевали быстрее.
— Я лично не люблю менуэт, — пожал плечами князь, обнимая служанку за плечи. — Но танцевать его всё равно приходится. Без этого танца не обходится ни один бал. Ну, кроме балов старой шляхты, конечно.
— Ну, может, остальное повеселее будет, — заулыбалась Анна, прижимаясь к любимому. — Спасибо за терпение. Я такая неуклюжая, неумная, а вы возитесь со мной. Я очень ценю это.
— Мне в радость тебя учить, милая Ануся, ты прелесть, — ласково ответил Матиуш. — Итак, продолжим.
***
— Князь Потоцкий? Рад вас видеть, — Вацлав стоял на пороге дома и холодно-вежливо улыбался. Его белоснежные клыки блестели в лунном свете, а глаза горели. Внутренне Левандовский ликовал. Нечасто его навещали такие гости. Их визит многого стоил.
Шляхтич Потоцкий был одним из тех, кому не стоило доверять свои тайны, но стоило доверяться в определённых вещах — Винсент был мудр и прозорлив, полубезумен и хитёр — он знал толк в бессмертной жизни и столь же бессмертных интригах. Этот вампир был хорош собой, подчёркнуто вежлив и обаятелен, но убивал он с тем же изяществом, с которым танцевал.
Сегодня Велислав прибыл сюда по личному делу — приближался Самайн, вампиры слетались в Трансильванию повеселиться, но много кто знал, что на балу у Дракулы не только танцуют, но и заключают сделки и создают коалиции. Польские вампиры предпочитали встречаться немного заранее и в Карпаты являлись уже группами, представляя общий на всех составляющих то или иное объединение интерес. Потоцкий немало думал и выбрал в качестве союзника Левандовского. Он был многим умнее Яноша Вишневского или Мицкевича, превосходил Мнишека, а потому был достойным собеседником и сородичем, готовым к любому диалогу или делу.
— Взаимно, граф Левандовский, — Винсент чуть склонил голову в знак уважения. — Я прибыл к вам, чтобы обсудить вопросы, касающиеся грядущего празднества. Надеюсь, мы придём к соглашению.
— Как и я, — кивнул Вацлав. — Что ж, пройдёмте в дом. Нам следует о многом побеседовать.
Глава четырнадцатая
Около двух недель Анна постигала азы этикета, танцев и письма. Матиуш исхитрился освободить её от любых работ и целиком и полностью занялся её образованием — ему не терпелось представить её варшавскому свету. Или же хотя бы Вацлаву, если для начала. Матиуша забавляла девушка: всё в ней было просто и понятно, всё в ней было как-то очаровательно, она казалась большим ребёнком, ей было крайне просто управлять, и Вишнивецкому это тоже начинало нравиться. Пару раз он ловил себя на мысли, что это, должно быть, неправильно, ведь Анна беспрекословно верит ему, восхищается, поклоняется в каком-то смысле, но тут же ему будто нашёптывал чей-то голос, мол, она раба. Безвольная, ничего не знающая — так лучше для неё, ей нужно указывать, что делать. И Камил с этим соглашался, а почему бы, спрашивается, нет. Конечно, он искренне хотел верить в то, что роль марионетки обезопасит её, не даст попасть в какую-то беду или испортиться. Более того, он искренне хотел верить, что по сути он поступает честно.
В первый день августа из Грохова в Варшаву выехала богатая карета с гербами князей Вишнивецких, унося в сторону столицы двоих: ясновельможного князя и его безродную служанку. Анна очень ждала это путешествие и тщательно повторяла всё то, что ей рассказывал Матиуш, всё время прокручивала в голове основные движение менуэта — за полмесяца его всё-таки удалось запомнить, а с мазуркой проблем, как оказалось, не было. Французским князь покуда решил пренебречь, а потому повода для беспокойства вроде как не было, да и ехали они к близкому другу, но Анна всё равно очень волновалась.
— А ваш друг, он серьёзный пан? — робко спросила она, наклоняясь и касаясь руки Камила. Тот ласково сжал её пальцы и весело улыбнулся.
— В определённой степени это так, но у нас достаточно близкие отношения, чтобы это не было заметно, — мягко ответил князь, откладывая какую-то итальянскую книгу и внимательно глядя на девушку. — Ты так беспокоишься, Ануся?
— Я бы не хотела, чтобы вам было за меня стыдно, — призналась Анна, отводя взгляд, на её щеках появился румянец. — Право, я ведь толком ничего и не узнала о человеке, с которым мне предстоит познакомиться. Мне страшно, Матиуш.
— Прелестная, как дитя, — заметил Вишнивецкий, откидываясь на мягкую, расшитую бархатом спинку. — Ну иди ко мне, моя девочка. Всё, ничего не бойся, — он заключил подсевшую к нему Анну в объятия, девушка тут же прильнула к нему и положила голову на грудь.
— Я не подведу вас, — вдруг серьёзно сказала она, сжав тонкие губы и нахмурив брови, отчего стала казаться на несколько лет старше.
— Я не сомневаюсь, — тихо отозвался Матиуш, поглаживая её по закрытому дамастом плечу.
***
— Ну наконец-то вы приехали! Я ждал вас! — граф Левандовский вальяжно улыбнулся и пожал Матиушу руку, затем осторожно поцеловал запястье донельзя смущённой таким приветствием Анны. — Добро пожаловать, прекрасная панна. Может, представишь нас, Матиуш?
— Да, конечно, — спохватился князь, чуть покраснев от осознания собственного промаха. Будь это любая ясновельможная, он бы уже расписывал все её достоинства, а тут даже забыл назвать имя спутницы. Как хорошо, что Анна не обратила на это внимания, впечатлённая красотой варшавской архитектуры. Какой стыд! А вот Вацлав наверняка всё заметил и учёл, вон как смотрит, на губах застыла издевательски хитрая улыбка. Беда.
— Вацлав, это Анна, моя… — начал было Матиуш, но запнулся, не зная, какое слово ему подобрать, чтобы не оскорбить девушку, но и не дать ей лишних надежд.
— Фаворитка, — любезно подсказал Левандовский, окинув Анну заинтересованным взглядом. Девушка удивлённо захлопала ресницами, пытаясь понять для себя незнакомое слово.
— Да, должно быть так, — Вишнивецкий как-то кисло улыбнулся другу и повернулся к Анусе. — А это мой друг и учитель, граф Вацлав Левандовский.
— Я рада знакомству с вами, граф, — сдержанно произнесла девушка, глядя на графа не снизу вверх, как она смотрела на Матиуша, а как на равного. Удивительно, но фактически незнакомый ей человек вызывал немало доверия. Что-то в нём такое было, что заставляло не бояться, а наоборот проникнуться уважением.
