Герр Вагнер же предпочитал Чумную колонну. Она была неотрывно связана с его прошлым: именно чума когда-то толкнула его выбрать бессмертие и вечный холод в замершем сердце. Впрочем, сейчас ему было совершенно не до того.
Впервые за долгое время Рафаэль был очень недоволен. В его планы, в его борьбу совершенно нечаянно вмешалась третья, причём крайне надоедливая сторона. Самым же раздражающим было то, что сторона в упор не понимала предупреждений и продолжила свою деятельность вполне себе намеренно и даже со вкусом.
Третью сторону звали Владом Годяну, и она в своё время уже доставила Вагнеру множество неудобств.
Рафаэль думал. Цитесиан уже давно наступал ему на пятки, что называется, но именно наступал, а никак не обгонял. Теперь же у этих сумасшедших учёных, живущих на голом альтуризме и бессмысленном человеколюбии, вдруг появился шанс его, графа Рафаэля Вагнера, вампира поистине хитрого и умного, опередить. Это совершенно никуда не годилось.
Он не терпел разбазаривания и глупой благотворительности, он хотел делать деньги на том, что так напряжённо искал, и был вовсе не готов с кем-то конкурировать и уж тем более смотреть, как результаты многовековых исследований раздают чуть ли не бесплатно и кому попало.
Вагнер не любил проигрывать. Тем более таким навязчиво добрым и бестолковым людям.
— Герр Вагнер? — он обернулся на голос и чуть кивнул, приглашая вошедшего присесть. Его адвокат, поверенный и ближайший помощник, Максимилиан Эдельштейн, никогда не беспокоил его просто так.
— Что-то случилось? Есть сдвиг в нашем деле? — Рафаэль спрашивал без особого интереса, не слишком надеясь на сведения касательно борьбы, которая сейчас занимала его более всего.
— Да, — коротко отвечал Эдельштейн, вынимая из простого чёрного кейса какие-то снимки.
— Я слушаю, — Вагнер напрягся, опустился за большой письменный стол, устроил подбородок на кончиках переплетённых пальцев.
— Влада Годяну видели в музейном квартале с каким-то парнем, вот фотографии. Он отдал Годяну что-то вроде записной книжки и лист бумаги, возможно, письмо. Затем они взяли машину и буквально несколько минут назад выехали за черту города. Не уверен, что сможем засечь их, но если они появятся в каком-нибудь населённом пункте, мы об этом обязательно узнаем, — Максимилиан говорил тихо, и его глаза за стёклами очков казались одинаковыми и не выражающими ничего. Возможно, сейчас так оно и было.
— Это неплохо для начала, какой-то идиот потерял его след ещё в Бухаресте, и меня это огорчило, но я рад, что ты лично взялся за дело и, как следствие, предоставил мне вполне удовлетворительный результат, — Рафаэль с одобрительной улыбкой кивнул, окинул взглядом кадры. — А что за парень-то? Не удалось понять?
— Нет, разговор записать не получилось. Я лично его не узнаю, однако память на лица у меня отвратная, не могу быть уверен, что не видел его раньше, — Эдельштейн приподнял очки и пригляделся, покачал головой. — Нет, не припомню.
— А я, пожалуй, понял, кто он, — Вагнер откинулся в кресло, чуть отодвинулся от стола, положил ногу на ногу и теперь задумчиво крутил в пальцах распечатку. — Ты говорил, у Мартелла остался сын?
— Всё верно. Конрад Мартелл, двадцать лет, студент, учится на искусствоведа. Сирота уже пару дней как, — на мгновение левый глаз съехал вправо — Максимилиан всю жизнь немного косил — и это не укрылось от взгляда Рафаэля.
— Ты порой слишком сентиментален, друг мой, — почти что мягко заметил он. — Это того не стоит. Все мы теряли родных, такова участь бессмертных.
— Юноша не выбирал, в отличие от нас, герр Вагнер, — ответил Эдельштейн, вновь возвращая себе прежнее самообладание.
— Это верно, но… жизнь жестока, и ни они, ни я не должны делать ради кого-то исключения, — Вагнер бессовестно и как-то цинично, но в то же время совершенно неискренне улыбался, чуть приподняв брови.
— Безусловно, — не стал спорить Максимилиан. — Ваши дальнейшие указания?
— Продолжайте слежку, я хочу узнать, куда они направляются, какова их цель. У нас есть возможность узнать, с каких воспоминаний начал покойный Ян Мартелл? Это облегчило бы задачу, — буднично ответил Рафаэль, откладывая снимки, и Эдельштейн поспешно убрал их.
— К сожалению, нет, однако наши учёные работают над этим. Это, вероятно, какая-то особая техника, завязанная на использовании катализаторов и, как бы смешно это ни звучало, внушении, но я толком не знаю. Мы можем утверждать, что покойный Мартелл был обыкновенным человеком? — уточнил Эдельштейн, внимательно посмотрев на собеседника и попытавшись уловить его эмоции, но тщетно.
— Нет, конечно же, — ответил Рафаэль Вагнер так, будто бы это было само собой разумеющееся. — Полагаю, он всё-таки обладал кое-какими способностями. Его двоюродный прапрадед был нам с тобой подобным. А вампиры поразительно хорошо владеют аутогипнозом.
— Вот и приехали, — Влад припарковал машину в паре улиц от арт-центра и вытащил ключ зажигания. — Ну что ж, теперь у нас есть возможность убедиться в том, кто прав.
— Ну вот каким образом нам может помочь это премилое здание? — снова заартачился Конрад.
— Да откуда я знаю? Придём — увидим, логично? Логично, — Годяну не стал его раззадоривать, порядком подустав спорить.
— Поверю на слово, — прищурился Мартелл, отстёгиваясь. — Но если ты не прав…
— То я не прав, — отрезал Влад. — Пошли.
В арт-центре было шумно, людно и душно, и если Годяну было в сущности всё равно, потому как он абстрагировался от мировой суеты всю жизнь, то Конрад мучился по полной программе, если не сверх заявленного. Он твёрдо решил, что если окажется прав, то Владу не поздоровится, ведь именно по его милости они сейчас находились среди этого вавилонского столпотворения.
— Ищем сов и фотографируем, через час встречаемся на том же месте, — вещал Годяну тоном, явно не терпящим каких-либо возражений и уж тем более споров.
— Будет сделано, — пробурчал Конрад. «Что я тебе, помощник-стажёр что ли? — сердито думал он, оглядываясь в поисках сов. — Вот намеренно поставлю таймер, чтобы ровно час и ни минутой больше. Тоже мне способ — сов искать, они у Босха все разные».
И в самом деле, птица со значка не нашлась ни через час, ни через полтора. Конрад злорадно, но без особого энтузиазма напоминал Владу о том, что он вообще-то предупреждал, а Годяну лениво отбивался, пытаясь думать, что им делать дальше.
— Тупик, — спокойно констатировал он, поедая купленный в кафетерии пончик.
— Да что ты говоришь? — бессовестно съязвил Конрад, жуя то же самое.
— Проблемы со слухом? — почти что серьёзно уточнил Влад, но в его глазах танцевали чёртики.
— У тебя. Только с восприятием чужого мнения, — хихикнул Мартелл и уклонился от шутливого подзатыльника. — Так что делать-то будем?
— Включать голову. Давай сюда ежедневник, — решил Годяну, доставая ручки и блокнот.
Интерлюдия. Флоренция
— Госпожа Регент, кажется, у нас всё ещё есть надежда, — Рикардо Мутти говорил тихо и немного сбивчиво. — Это поистине чудо!
— А вы сомневались в наших возможностях? — сидящая на скамье женщина подняла на него внимательный и спокойный взгляд, улыбнулась. — Сеньор Мутти, я ни на миг не теряла веры, что у нас всё получится, — она едва заметным движением оправила дорогое синее платье, доходившее почти до щиколоток, пригладила чёрные волосы. — Ну что же вы, располагайтесь рядом, я чувствую, вы мне многое хотите рассказать.
— Ваше Величество, Ассанта, — Рикардо чуть поклонился и почти мгновенно преодолел небольшое расстояние между ними и присел на тёплое дерево.
— Я вовсе не королева, я всего лишь выбранный Советом Регент, вы зря так меня превозносите, — отмахнулась та, приятно рассмеявшись. Её голос Рикардо чем-то напоминал тёплый тягучий мёд, не слишком сладкий, но и не горький. Очень красивый.
— Для них. Не для меня, — взволнованно прошептал Мутти, беря её за руку и целуя слегка загорелое и изящное запястье, спускаясь к тонким гибким пальцам. — Ассанты, вы…
— Полно, не стоит, — она легко отвела ладонь и подняла голову чуть выше, нахмурилась, давая понять, что минута слабостей окончена. — Так что же вас так воодушевило, что вы вновь стали надеяться на благоприятный нам исход?
— Признаться, сам покойный Мартелл, — отвечал Рикардо, тут же спрятав чувства глубоко внутри. — Я и не думал, что он догадывался об угрозе собственной жизни. Ян оставил своему сыну некоторые инструкции, касающиеся нашего дела, и велел встретить сеньора Годяну в случае своей смерти. Мы спасены.
— Вот как? Воистину, я не ошиблась, когда выбирала посланника, — Ассанта позволила себе короткую тёплую улыбку, но тут же продолжила: — Так значит, в наших рядах грядёт пополнение в лице Конрада Мартелла, раз уж выполняет приказ, данный его отцу? Я не думала вмешивать юношу в дела старших, в дела бессмертных, но теперь попросту не имею права закрыть глаза на его участие.
— Конрад и впрямь слишком мал, ему всего двадцать. Самому младшему из нас двадцать семь, да и то, Чезаре не является полноправным членом нашего общества. В конце концов, Ян просил нас этого не делать, — заметил Мутти, тяжело вздохнув. — Альда просила, если помнишь.
— Альда погибла, выполняя волю своего отца, потому что чувствовала себя обязанной это сделать. Ян погиб, исполняя мою волю по той же причине. Они пошли на всё ради долга и, возможно, понимали, что Конрад не останется в стороне, особенно теперь. Да, они хотели бы оградить его от таких непростых и горьких решений, от этого безумства, но ведь Конрад их сын… Если мы не позовём его, то он придёт к нам сам, — парировала Регент, прикрыв глаза и сложив руки на коленях.
— У него вместо любящих родителей остались две могилы, — коротко обронил Рикардо, опустив голову и слегка понурившись. — Не в двадцать лет, Ассанта. И уж тем более не ещё одна могила спустя некоторое время. Только теперь уже его собственная.
— Но именно мы и можем помочь ему этого избежать, — возразила та. — Сейчас люди Вагнера охотятся за ним, наверняка охотятся, а если мы возьмём его под своё крыло, то у него будет защита, будет возможность отомстить.
— Такая же, как у Яна? — зло спросил Мутти и тут же поник: — Простите, я был груб.
— Пустое, я понимаю ваше беспокойство, — пожала плечами Ассанта. — И всё же мы должны его принять. Хотя бы потому что он не должен быть один в такое время. Он не должен замыкаться.
— У него есть Годяну, — буркнул Рикардо. — Какая-никакая, а всё же компания.
— Годяну? Такой же потерянный и позабывший всё? — уточнила его собеседница. — Это было бы мерзостью по отношению к ним обоим.
— Не спорю, — нехотя признал Мутти. — Нашим людям найти их?
— Пока нет, — покачала головой Ассанта. — Это может привлечь лишнее внимание. Они сами появятся здесь, когда придёт время.
Впервые за долгое время Рафаэль был очень недоволен. В его планы, в его борьбу совершенно нечаянно вмешалась третья, причём крайне надоедливая сторона. Самым же раздражающим было то, что сторона в упор не понимала предупреждений и продолжила свою деятельность вполне себе намеренно и даже со вкусом.
Третью сторону звали Владом Годяну, и она в своё время уже доставила Вагнеру множество неудобств.
Рафаэль думал. Цитесиан уже давно наступал ему на пятки, что называется, но именно наступал, а никак не обгонял. Теперь же у этих сумасшедших учёных, живущих на голом альтуризме и бессмысленном человеколюбии, вдруг появился шанс его, графа Рафаэля Вагнера, вампира поистине хитрого и умного, опередить. Это совершенно никуда не годилось.
Он не терпел разбазаривания и глупой благотворительности, он хотел делать деньги на том, что так напряжённо искал, и был вовсе не готов с кем-то конкурировать и уж тем более смотреть, как результаты многовековых исследований раздают чуть ли не бесплатно и кому попало.
Вагнер не любил проигрывать. Тем более таким навязчиво добрым и бестолковым людям.
— Герр Вагнер? — он обернулся на голос и чуть кивнул, приглашая вошедшего присесть. Его адвокат, поверенный и ближайший помощник, Максимилиан Эдельштейн, никогда не беспокоил его просто так.
— Что-то случилось? Есть сдвиг в нашем деле? — Рафаэль спрашивал без особого интереса, не слишком надеясь на сведения касательно борьбы, которая сейчас занимала его более всего.
— Да, — коротко отвечал Эдельштейн, вынимая из простого чёрного кейса какие-то снимки.
— Я слушаю, — Вагнер напрягся, опустился за большой письменный стол, устроил подбородок на кончиках переплетённых пальцев.
— Влада Годяну видели в музейном квартале с каким-то парнем, вот фотографии. Он отдал Годяну что-то вроде записной книжки и лист бумаги, возможно, письмо. Затем они взяли машину и буквально несколько минут назад выехали за черту города. Не уверен, что сможем засечь их, но если они появятся в каком-нибудь населённом пункте, мы об этом обязательно узнаем, — Максимилиан говорил тихо, и его глаза за стёклами очков казались одинаковыми и не выражающими ничего. Возможно, сейчас так оно и было.
— Это неплохо для начала, какой-то идиот потерял его след ещё в Бухаресте, и меня это огорчило, но я рад, что ты лично взялся за дело и, как следствие, предоставил мне вполне удовлетворительный результат, — Рафаэль с одобрительной улыбкой кивнул, окинул взглядом кадры. — А что за парень-то? Не удалось понять?
— Нет, разговор записать не получилось. Я лично его не узнаю, однако память на лица у меня отвратная, не могу быть уверен, что не видел его раньше, — Эдельштейн приподнял очки и пригляделся, покачал головой. — Нет, не припомню.
— А я, пожалуй, понял, кто он, — Вагнер откинулся в кресло, чуть отодвинулся от стола, положил ногу на ногу и теперь задумчиво крутил в пальцах распечатку. — Ты говорил, у Мартелла остался сын?
— Всё верно. Конрад Мартелл, двадцать лет, студент, учится на искусствоведа. Сирота уже пару дней как, — на мгновение левый глаз съехал вправо — Максимилиан всю жизнь немного косил — и это не укрылось от взгляда Рафаэля.
— Ты порой слишком сентиментален, друг мой, — почти что мягко заметил он. — Это того не стоит. Все мы теряли родных, такова участь бессмертных.
— Юноша не выбирал, в отличие от нас, герр Вагнер, — ответил Эдельштейн, вновь возвращая себе прежнее самообладание.
— Это верно, но… жизнь жестока, и ни они, ни я не должны делать ради кого-то исключения, — Вагнер бессовестно и как-то цинично, но в то же время совершенно неискренне улыбался, чуть приподняв брови.
— Безусловно, — не стал спорить Максимилиан. — Ваши дальнейшие указания?
— Продолжайте слежку, я хочу узнать, куда они направляются, какова их цель. У нас есть возможность узнать, с каких воспоминаний начал покойный Ян Мартелл? Это облегчило бы задачу, — буднично ответил Рафаэль, откладывая снимки, и Эдельштейн поспешно убрал их.
— К сожалению, нет, однако наши учёные работают над этим. Это, вероятно, какая-то особая техника, завязанная на использовании катализаторов и, как бы смешно это ни звучало, внушении, но я толком не знаю. Мы можем утверждать, что покойный Мартелл был обыкновенным человеком? — уточнил Эдельштейн, внимательно посмотрев на собеседника и попытавшись уловить его эмоции, но тщетно.
— Нет, конечно же, — ответил Рафаэль Вагнер так, будто бы это было само собой разумеющееся. — Полагаю, он всё-таки обладал кое-какими способностями. Его двоюродный прапрадед был нам с тобой подобным. А вампиры поразительно хорошо владеют аутогипнозом.
***
— Вот и приехали, — Влад припарковал машину в паре улиц от арт-центра и вытащил ключ зажигания. — Ну что ж, теперь у нас есть возможность убедиться в том, кто прав.
— Ну вот каким образом нам может помочь это премилое здание? — снова заартачился Конрад.
— Да откуда я знаю? Придём — увидим, логично? Логично, — Годяну не стал его раззадоривать, порядком подустав спорить.
— Поверю на слово, — прищурился Мартелл, отстёгиваясь. — Но если ты не прав…
— То я не прав, — отрезал Влад. — Пошли.
В арт-центре было шумно, людно и душно, и если Годяну было в сущности всё равно, потому как он абстрагировался от мировой суеты всю жизнь, то Конрад мучился по полной программе, если не сверх заявленного. Он твёрдо решил, что если окажется прав, то Владу не поздоровится, ведь именно по его милости они сейчас находились среди этого вавилонского столпотворения.
— Ищем сов и фотографируем, через час встречаемся на том же месте, — вещал Годяну тоном, явно не терпящим каких-либо возражений и уж тем более споров.
— Будет сделано, — пробурчал Конрад. «Что я тебе, помощник-стажёр что ли? — сердито думал он, оглядываясь в поисках сов. — Вот намеренно поставлю таймер, чтобы ровно час и ни минутой больше. Тоже мне способ — сов искать, они у Босха все разные».
И в самом деле, птица со значка не нашлась ни через час, ни через полтора. Конрад злорадно, но без особого энтузиазма напоминал Владу о том, что он вообще-то предупреждал, а Годяну лениво отбивался, пытаясь думать, что им делать дальше.
— Тупик, — спокойно констатировал он, поедая купленный в кафетерии пончик.
— Да что ты говоришь? — бессовестно съязвил Конрад, жуя то же самое.
— Проблемы со слухом? — почти что серьёзно уточнил Влад, но в его глазах танцевали чёртики.
— У тебя. Только с восприятием чужого мнения, — хихикнул Мартелл и уклонился от шутливого подзатыльника. — Так что делать-то будем?
— Включать голову. Давай сюда ежедневник, — решил Годяну, доставая ручки и блокнот.
Интерлюдия. Флоренция
— Госпожа Регент, кажется, у нас всё ещё есть надежда, — Рикардо Мутти говорил тихо и немного сбивчиво. — Это поистине чудо!
— А вы сомневались в наших возможностях? — сидящая на скамье женщина подняла на него внимательный и спокойный взгляд, улыбнулась. — Сеньор Мутти, я ни на миг не теряла веры, что у нас всё получится, — она едва заметным движением оправила дорогое синее платье, доходившее почти до щиколоток, пригладила чёрные волосы. — Ну что же вы, располагайтесь рядом, я чувствую, вы мне многое хотите рассказать.
— Ваше Величество, Ассанта, — Рикардо чуть поклонился и почти мгновенно преодолел небольшое расстояние между ними и присел на тёплое дерево.
— Я вовсе не королева, я всего лишь выбранный Советом Регент, вы зря так меня превозносите, — отмахнулась та, приятно рассмеявшись. Её голос Рикардо чем-то напоминал тёплый тягучий мёд, не слишком сладкий, но и не горький. Очень красивый.
— Для них. Не для меня, — взволнованно прошептал Мутти, беря её за руку и целуя слегка загорелое и изящное запястье, спускаясь к тонким гибким пальцам. — Ассанты, вы…
— Полно, не стоит, — она легко отвела ладонь и подняла голову чуть выше, нахмурилась, давая понять, что минута слабостей окончена. — Так что же вас так воодушевило, что вы вновь стали надеяться на благоприятный нам исход?
— Признаться, сам покойный Мартелл, — отвечал Рикардо, тут же спрятав чувства глубоко внутри. — Я и не думал, что он догадывался об угрозе собственной жизни. Ян оставил своему сыну некоторые инструкции, касающиеся нашего дела, и велел встретить сеньора Годяну в случае своей смерти. Мы спасены.
— Вот как? Воистину, я не ошиблась, когда выбирала посланника, — Ассанта позволила себе короткую тёплую улыбку, но тут же продолжила: — Так значит, в наших рядах грядёт пополнение в лице Конрада Мартелла, раз уж выполняет приказ, данный его отцу? Я не думала вмешивать юношу в дела старших, в дела бессмертных, но теперь попросту не имею права закрыть глаза на его участие.
— Конрад и впрямь слишком мал, ему всего двадцать. Самому младшему из нас двадцать семь, да и то, Чезаре не является полноправным членом нашего общества. В конце концов, Ян просил нас этого не делать, — заметил Мутти, тяжело вздохнув. — Альда просила, если помнишь.
— Альда погибла, выполняя волю своего отца, потому что чувствовала себя обязанной это сделать. Ян погиб, исполняя мою волю по той же причине. Они пошли на всё ради долга и, возможно, понимали, что Конрад не останется в стороне, особенно теперь. Да, они хотели бы оградить его от таких непростых и горьких решений, от этого безумства, но ведь Конрад их сын… Если мы не позовём его, то он придёт к нам сам, — парировала Регент, прикрыв глаза и сложив руки на коленях.
— У него вместо любящих родителей остались две могилы, — коротко обронил Рикардо, опустив голову и слегка понурившись. — Не в двадцать лет, Ассанта. И уж тем более не ещё одна могила спустя некоторое время. Только теперь уже его собственная.
— Но именно мы и можем помочь ему этого избежать, — возразила та. — Сейчас люди Вагнера охотятся за ним, наверняка охотятся, а если мы возьмём его под своё крыло, то у него будет защита, будет возможность отомстить.
— Такая же, как у Яна? — зло спросил Мутти и тут же поник: — Простите, я был груб.
— Пустое, я понимаю ваше беспокойство, — пожала плечами Ассанта. — И всё же мы должны его принять. Хотя бы потому что он не должен быть один в такое время. Он не должен замыкаться.
— У него есть Годяну, — буркнул Рикардо. — Какая-никакая, а всё же компания.
— Годяну? Такой же потерянный и позабывший всё? — уточнила его собеседница. — Это было бы мерзостью по отношению к ним обоим.
— Не спорю, — нехотя признал Мутти. — Нашим людям найти их?
— Пока нет, — покачала головой Ассанта. — Это может привлечь лишнее внимание. Они сами появятся здесь, когда придёт время.
