душеприказчик покойной Мэриан»
«Ох, да с чего ты взяла, глупая, что здесь будет говориться о каких-то тайных делах?! – безо всякого снисхождения отчитала себя Эмме, пытаясь унять бесполезную досаду. – Кто же станет откровенничать с незнакомыми людьми, которые легко могут отказать в просьбе? Но все же… все же…» - и она закусила губу от огорчения. Ее временный попечитель не рассказал ничего о муже покойной Мэриан – просто называл ее несчастной вдовой, - и не посчитал нужным упомянуть имя, которое при рождении было дано крошечной сиротке. Или же болезнь матери развивалась так стремительно, что не позволила одарить дочь даже такой малостью?..
Но в главном ведьмы не обманули – внизу, под ровными мелкими строчками было написано имя отправителя. И адрес, который ровным счетом ничего не сказал Эмме, еще не познакомившейся ни с одной улицей в Старом Городе. Старый, но все же отчетливый след! Быть может, господин Мелвилл Пенуик все так же проживал в том самом доме, и достаточно только постучаться к нему в дверь, чтобы он открыл ее и любезно согласился рассказать все, что помнит о том давнем деле…
Ноги Эмме от нетерпения принялись сами по себе притопывать на месте, как будто она уже бежала по городским улицам. «Но сейчас глухая ночь! – напомнила она себе, теперь борясь с избытком воодушевления. – Наносить визиты за полночь годится для ведьм, но никак не для людей. Завтра с утра я скажу тетушкам, что хочу поговорить с Пенуиком – и путь попробуют мне запретить!..».
Принуждая себя оторваться от письма и на время выбросить из головы имя душеприказчика, она повернулась, чтобы осмотреть свою новую комнату – и невольно охнула. Новая комната оказалась гораздо больше и наряднее ее прежней комнатушки. В ней даже имелся свой собственный камин - Эмме больше не нужно было довольствоваться скудным теплом от стены, граничащей с кухней. Но удивили девушку вовсе не внезапные блага, которыми ее одарили в ведьминском доме. Казалось, сюда перенесли всю небогатую обстановку из ее старой комнаты – при том, что все эти предметы, казалось, никак не могли уместиться в тех дорожных свертках и узлах, которыми была навьючена травяная лошадь. Не веря своим глазам, Эмме подошла к кровати и уставилась на спящую поверх одеяла кошку. Вне всякого сомнения, это была та самая старая кошка, из дома Госбертов – уж ее-то Эммелин узнала бы из тысячи других таких же серых кошек!
-Но как?.. – сказала она вслух, не зная, что именно и у кого спрашивает.
Словно услышав ее голос, в дверь поскреблись длинные когти, и, не дожидаясь ответа, на пороге возникли кумушки-ведьмы, лучащиеся довольством. Тройоль держала в руках поднос с чашкой и чайником, Гуссильда несла тарелку с дымящимися гренками, и в том, как старательно они отыгрывали роли заботливых тетушек, даже самая неискушенная невинная душа почуяла бы что-то зловещее.
-Здесь все мои вещи! – вскричала Эммелин, позабыв о вежливости и даже не взглянув на угощение. - Все до единой!
-Чтобы ты меньше скучала по дому, милая, - нимало не смутившись, отозвалась Тройоль.
-И даже кошка! Как она сюда попала?!
-Должно быть, Йоссе сказал слугам, чтобы те собрали в дорогу все, что может понадобиться невесте принца на новом месте, - пришел черед сладко щуриться Гуссильде. – Разве плохо, когда приказы исполняют усердно и старательно? Разве плохо, когда придворный чародей так хорошо заботится о тебе?..
-Но я не знала, что среди поклажи есть кошка!
-Как видишь, путешествие ей ничуть не повредило, - сказала Гуссильда, ставя на столик гренки. – Кошки гораздо лучше приспособлены к волшебству и волшебным путешествиям, чем люди! В этом доме, к тому же, полно мышей – ей будет тут чем заняться.
Тут Эммелин пришло в голову, что старательные слуги чародея Йоссе могли решить, что Эмме будет скучать без Эллайта и Кейти – и украсть младших Госбертов с такой же легкостью, с какой утащили кошку. Эта мысль странным образом помогла ей успокоиться. Забота придворного чародея была почти такой же опасной штукой, как и вражда с ним – это она успела узнать! - и нужно было радоваться, что ее сегодняшнее приключение не навредило бедным Госбертам всерьез, как это произошло из-за подарков на зимний праздник.
-И правда, - сказала она, вынудив себя приветливо улыбнуться ведьмам в ответ. – Сама не знаю, отчего так переполошилась. Господин Йоссе очень добр ко мне. Уж не знаю, чем заслужила столько внимания и смогу ли как следует его отблагодарить… Скажите, тетушки, если господин чародей был не против того, чтобы я прочитала это письмо – стало быть, я не огорчу его, если поговорю с человеком, который его написал?
Это были именно те слова, которых ждали ведьмы – улыбки их тут же стали еще зубастее, а глаза превратились в крохотные щелочки, поблескивавшие радостно и опасно.
-Как захочешь, милая! Как скажешь! - пропели они хором, а затем быстро-быстро заговорили по очереди, меняясь так ловко, как будто приготовили давным-давно свои речи. – Кто бы стал тебе что-то запрещать?.. Отдохни, как следует, и завтра, когда солнце поднимется высоко, мы пойдем в город. Если людям, прогневавшим власть имущих, нужно спрятаться от господского гнева – они бегут в леса и ждут ночи, чтобы высунуть нос из своего убежища. А мы, лесной народец, поступаем ровным счетом наоборот – сбегаем в город и ждем ясного полудня. Мы обязательно проводим тебя, чтобы ты не заблудилась и не попала в беду… Нам только в радость помочь вороньей невесте!.. Почему бы не прогуляться, если нам пришлось здесь оказаться? Не сидеть же целыми неделями в доме!.. Теперь ложись в кровать и ничего не бойся, никто из Холма не придет за тобой этой ночью, им нипочем нас не найти…
Но чем настойчивее Тройоль и Гуссильда обозначали, что всего лишь желают помочь и рады удовлетворить любой каприз подопечной, тем больше Эммелин убеждалась, что ее доставили в город вовсе не потому, что хотели здесь спрятать. Йоссе-хитрец тоже искал разгадку тайны, сокрытой в прошлом невесты младшего принца, но делал это так, чтобы самой Эмме при этом казалось, будто это ее и только ее решение. Однако говорить вслух о своих догадках она, конечно же, не стала – лишь пожелала ведьмам доброй ночи, совершила нехитрые приготовления ко сну и забралась под одеяло. Мысль о том, что ей по силам угадывать тайные намерения чародея, если не успокоила девушку, то, по меньшей мере, ободрила – а этого с ней давно уж не случалось.
Глухо забарабанили капли холодного дождя о закрытые ставни, загудел ветер в дымоходе и дом застонал, заскрипел в ответ – непогода пришла по следу беглецов в город и теперь бушевала над крышами, растрачивая ярость впустую. Но впервые за долгое время сон Эмме был глубок и спокоен, а сновидения – не наполнены безысходностью и тоской.
Глава 48
И пошла она куда глаза глядят и все шла и шла, пока не пришла к болоту. Там нарвала она тростника и сплела себе накидку с капюшоном. Закуталась в нее с головы до ног, чтобы скрыть свое красивое платье, и пошла дальше. Долго ли, коротко ли — дошла она наконец до какого-то дома.
— Не нужна вам служанка? — спрашивает она.
— Нет, не нужна, — отвечают ей.
— Мне больше некуда идти, — говорит она. — Жалованья я не прошу, а делать буду что прикажут.
«Тростниковая шапка», английская народная сказка
Приспособиться к порядкам, установленным в ведьминском доме оказалось гораздо проще, чем показалось уставшей Эмме поначалу. Несколько раз она просыпалась от шума непогоды за окном – гнев короля, потерявшего из виду свою будущую невестку, обернулся настоящей бурей, исполненной молний и раскатов грома, обычно не случавшихся столь ранней весной. Но вместо того, чтобы затосковать или ощутить приступ злого загнанного страха, как это было в доме Госбертов, Эммелин вспоминала хитрые лица тетушек ведьм, повторяла про себя имя: «Мелвилл Пенуик!» - и мирно засыпала. Она была слишком юна, чтобы отдавать себе отчет в каждом чувстве или душевном порыве, но если бы ее спросили, отчего сейчас ей дышится свободнее и смелее, то она без раздумий бы ответила: «Но я наконец-то могу хоть что-то предпринять!».
О, как же Эмме устала от собственной беспомощности!.. Вся ее порывистая непокорная натура противилась советам, полученным от Иво: затаиться, ждать, терпеть, надеяться на спасительную случайность или покориться неизбежному… Нет, все это не подходило ей, претило и удушало, как наброшенная на голову пыльная мешковина.
Возможно, поэтому – а также из-за продолжительного сна, которого она была лишена последние несколько недель, - Эмме проснулась в хорошем настроении, полная жизни и желания немедленно действовать. Единственное, что время от времени отзывалось уколом в сердце –мысль о том, что ей не встретиться с Иво, пока она остается под защитой городских стен. «Но он сам сказал, что не позовет меня к себе, даже если его будут мучить и пытать! – одернула Эммелин саму себя. – И еще – что он останется в живых, пока король меня не заполучит. Стало быть, я поступаю на пользу нам обоим, когда прячусь от посланников Холма. А затем… затем я вернусь за ним, чего бы мне это ни стоило!».
И она, наспех пригладив копну волос, сбежала вниз по лестнице, уже не удивляясь тому, как привычен ей стал новый дом всего лишь за одну ночь. Теперь, когда ставни всюду были распахнуты настежь, жилище перестало казаться мрачной норой – спасительным, но угрюмым убежищем, - а пыли и паутины заметно поубавилось. От гудящего без устали кухонного очага доносились запахи готовящейся еды - вполне приятные человеческому носу, хоть и не без странностей: столько приправ и трав в доме Госбертов в похлебку обычно не бросали.
Эмме, всегда помогавшая на кухне Тилле, почувствовала укоры совести и некоторую неловкость. Ей подумалось, что ведьмы обидятся из-за того, что она повела себя как избалованная госпожа при служанках – сладко спала, пока тетушки убирались в доме и готовили завтрак. Но Тройоль и Гуссильда ни словом, ни знаком не показали, что чем-то недовольны.
-Ну вот, совсем другое дело! – сказала Тройоль, приветливо усмехаясь. – На щеках румянец, глаза блестят! Славное дитя!
-Уж мы-то о тебе позаботимся как следует, - с готовностью прибавила Гуссильда. – Разве невоспитанное человеческое племя знает, как положено обходиться с невестой принца Из-Под Холма?..
И Эмме, смутившаяся от этих слов еще сильнее, была усажена в гостиной за стол, который ведьмы и Скэрроу сервировали так щедро, словно ожидали к завтраку добрый десяток соседей. Сами тетушки, убедившись, что их подопечная не имеет ни в чем нужды, уселись у камина, совершенно одинаковым движением достали курительные трубки с чрезвычайно длинными чубуками и принялись ловко набивать их табаком. Скэрроу, словно только того и ожидая, почтительно поднес щипцами уголек каждой из новых хозяек. Вскоре гостиная заполнилась горьковатым дымом, похожим не столько на табачный, сколько на тот, что стелется над осенними кострами. В носу от него пощипывало, а на душе становилось чуть грустно и маетно, как это бывает при виде почерневшего тихого леса, низкого серого неба и отлетающих прочь птиц.
-Тетушки, так вы проводите меня к дому Мелвилла Пенуика? – выпалила Эмме, которой от нетерпения кусок в горло не лез.
-Если ты того пожелаешь, - добродушно отозвалась Тройоль, а Гуссильда степенно кивнула головой.
-О, я ничего не желаю так сильно, как поговорить с ним! – Эмме взволнованно сцепила пальцы.
-Что ж, непогода ушла, солнце уже высоко, - задумчиво промолвила Тройоль. – Мы можем показать себя Старому Городу. Пусть здешний народец увидит, что дом Одетт больше не пустует. Скэрроу, подай-ка нам плащи!..
-Я схожу за своим!.. – Эмме вскочила с места, едва не опрокинув чашку с чаем, но ведьмы, переглянувшись, суетливо замахали руками.
-Нет, милая! Погоди! Тебе нельзя вот так запросто ходить по улицам людского города!
-Это почему же?! – Эммелин, ожидая подвоха, уставилась на тетушек исподлобья.
-Да разве ты не знаешь? – с преувеличенным удивлением спросила Гуссильда. – Это в деревне дурных слухов хватало, чтобы от тебя все держались подальше. А здесь люди куда глупее, ничего не смыслят ни в колдовстве, ни в его знаках.
-Какой же на мне знак? – Эмме непонимающе переводила взгляд с одной ведьмы на другую.
-Красота, - тихо, но веско промолвила Тройоль. – Которой здесь отродясь не видали. Даже в Холме ты была бы одной из первых красавиц, что уж говорить про людской город! Стоит тебе выйти на люди – и начнется такой переполох, что тихой жизни нам не видать. А тайные дела не обстряпать, если всюду будут виться ополоумевшие мальчишки… и не только они. Довольно с тебя вороньего принца…
Эммелин, слушая ее, залилась краской. Ей вспомнилось, как во время последней встречи Иво говорил, что красивее её девушки нет в Холме – но тогда она подумала, что вороний принц тоскует из-за вынужденной разлуки. Да и какой жених не повторяет своей невесте, что она прекраснее всех прочих?.. Все это время она гнала от себя мысль, что за последний год переменилась до неузнаваемости, отворачивалась от зеркал и даже от начищенного бока чайника, чтобы не пришлось самой себе признаться в неизбежном: такая красота в людском мире не принесет своей обладательнице счастья.
-Выходит, мне нельзя шагу за порог ступить? – вскричала она, рассердившись одновременно из-за лукавых недомолвок ведьм, из-за своего нового облика и, конечно же, из-за тайн прошлого, опутавших всех по рукам и ногам незримой паутиной. – И буду заперта в этом доме надежнее, чем в доме родни?! Отчего же вы мне сразу не сказали?..
-Тише, тише! – тетушки зашикали, замахали руками, давясь дымом. – Не торопись судить о том, что еще не сказано! С чего бы нам держать тебя взаперти? Полно старых уловок и средств, которые помогут тебе ходить среди людей серой тенью, безликой и незаметной…
-Вот как? - Эмме перевела дух, немного остыв, но все еще посматривая на ведьм с недоверием. – Вы… вернете мне прежний облик?
Стоило ей только сказать это вслух, как незнакомое ранее чувство обжигающей волной прошло по телу, заставило пальцы жадно сжать воздух, как будто они пытались схватить что-то невидимое и ускользающее. До этой минуты она считала, будто ничуть не рада переменам, что красота предвещает одни лишь беды – так не лучше ли ей жилось без этого дара?.. Но вернуть все как прежде, потерять новый облик, который она всегда называла про себя чужим – нет, нет, только не это!
И ведьмы, без труда разгадав причины ее замешательства, захихикали.
-Не бойся, дитя, никто не украдет твою красоту! Ты ведь только-только начала принимать свою истинную форму. Разве простит нам вороний принц подобное злодейство? Разве поблагодарит нас придворный чародей за самоуправство?..
-Вот уж эти дела точно Йоссе никак не касаются. Пусть я в жабу превращусь – ему-то что?! - огрызнулась Эммелин, но ведьм эти ее слова насмешили еще сильнее.
-Как знать, как знать, - загадочно и рассеянно ответила Тройоль. – Порой нашим сестрам случалось превращать прекрасных строптивых дев в жаб, но такие истории чаще всего не заканчивались добром ни для ведьм, ни для дев. Впрочем, это давние истории, милая. Старомодные обычаи, дурной вкус… Вот, держи, - и она протянула девушке один из потрепанных плащей, которые подал ей Скэрроу.