Но в канун Страшночи никто бы не решился сократить путь лесом, потому Госберты отправились на праздник по длинной дороге, и, должно быть, потратили на это не менее часа.
«Что, если я тайком проберусь к кострам? – наконец в отчаянии подумала Эмме, изведя себя мыслями о празднике, которого лишили ее строгие опекуны. – Если я пойду по лесной дороге, то успею и посмотреть на костры, и вернуться обратно, прежде чем тетушка с дядюшкой доберутся домой. Под маской они не узнают меня, даже если я попадусь им на глаза. Говорят, что Мрачной Ночью не следует ходить в лес, но сколько там того леса? Дорога проходит по самому краешку, я столько раз ходила по ней вместе со слугами за хворостом!.. Там совсем не опасно и заблудиться негде!».
Чем дольше она думала об этом, тем страшнее ей становилось – все же ей не раз приходилось слышать жуткие истории о тех, кто не вернулся из лесу, нарушив запрет в Страшночь. Но к страху примешивалось и что-то приятно волнующее, ведь в жизни Эмме никогда не случалось ничего необыкновенного. Да и тетушку Алинор прежде она почти никогда не ослушивалась - вовсе не из-за врожденной покорности нрава, а лишь потому, что считала, будто не имеет права на неблагодарность и своеволие, раз уж ее приняли в дом Госбертов из милости. Не чуя под собой ног от лихорадочного возбуждения, Эммелин наспех примерила платье, которое сама обшивала лентами все лето, достала маску, украшенную пестрыми птичьими перьями и сухими цветами, и поняла, что если не решится сегодня на побег – то будет жалеть об этом всю жизнь. Ну или по меньшей мере – до следующей осени.
Эллайт и Кейти, до того усердно притворявшиеся спящими, переполошились, когда увидели, что кузина-нянька собирается уйти из дому.
-Ты сама только что рассказывала нам историю, в которой лесная нечисть крадет людей! – воскликнул Эллайт. – Все знают, что в Страшночь нельзя гулять!..
-Я только посмотрю на праздник и тут же вернусь, - умоляюще сказала Эмме. – Разве я хоть раз выдавала вас, когда вы объедались вареньем в кладовой? Разве рассказала кому-нибудь, что Кейти выпустила свиней из загона?..
Кейти сморщила нос, признавая, что Эмме – не доносчица и с ней куда приятнее иметь дело, чем с Джослин или Мейлин.
-Но ты можешь встретить кого-то из дивного народца! – произнесла она задумчиво. – Сегодня ночью у них тоже праздник!
-Уж я как-то отличу людской праздник от нелюдского! – преувеличенно легкомысленно отмахнулась Эммелин. – Да и кто видал эти праздники своими глазами? Думаю, что все это вранье, выдумки, чтобы было чем пугать непослушных детей – таких, как вы. Ложитесь спать и ничего не бойтесь – с вами старая Тилла, я слышу, как она вовсю храпит внизу, на кухне.
-Не ходи! – взмолились хором дети, но переубедить Эмме уже никто не смог бы.
Накинув на плечи шерстяной платок, она поспешила прочь из дома, сама не веря в то, что решилась на столь безумный поступок.
…Погода в ту ночь выдалась замечательная: теплая, как редко бывает во второй половине осени; без ветра, без дождливой мороси и сырых туманов. В темноте Эммелин поначалу без труда различала перед собой светлую песчаную дорогу, но когда она добралась до опушки леса, тьма сгустилась и тропу ей приходилось угадывать лишь по клинышку ясного звездного неба, видневшемуся меж голых ветвей деревьев.
Эмме, несмотря на всю свою показную храбрость, дрожала от страха и чутко ловила каждый шорох, каждый скрип, каждый крик ночной птицы. Хоть она не раз ходила раньше по этой дороге, ночью все казалось чужим и незнакомым, злым и опасным. О, теперь у нее не вышло бы так уверенно сказать, что лесная нечисть – выдумки для детишек!.. Больше всего ей хотелось зажмуриться, повернуться и побежать со всех ног обратно к деревне. Но что-то упрямое и гордое гнало ее дальше, напоминая о том, что она сама приняла это решение и что дела всегда нужно доводить до конца – если уж считаешь их важными. «Если я сдамся из-за такой ерунды, - говорила она сама себе, сжимая зубы, чтобы не стучать ими от страха, - то кто из святых покровителей пожелает мне пособлять в делах? Никто не захочет связываться с такой трусихой! Скажут – что толку ей помогать, если она боится своей же тени? Не так-то уж сильно она хотела выйти замуж, раз повернула назад!.. Нет уж! Пресвятые угодники, посмотрите – я и вправду готова на все, только бы найти хорошего человека, который пожелает взять меня в жены!..».
И, повторяя шепотом свои нехитрые просьбы на все лады, Эммелин торопливо шла по ночному лесу, вздрагивая и ежась от криков сов и скрипа сухих деревьев. От переживаний она потеряла счет времени и вскоре ей начало казаться, что дорога куда длиннее, чем ей это положено.
-Да где же деревня? – бормотала Эмме в досаде. – Долго ли еще мне идти? Эдак я и к утру не успею вернуться… Отчего же мне раньше казалось, что здесь рукой подать?..
«Неужели я заблудилась?..» - мелькнула быстрая мысль, и как ни стремительна она была – ноги девочки подогнулись от предательской слабости.
-Нет-нет, - вслух сказала она себе. – Я просто слишком медленно иду! Ползу, как улитка! Не попробовать ли мне бежать?.. Просто чтобы быстрее добраться?..
И девочка побежала, изо всех сил убеждая себя, что ничуть не испугана – хотя в глубине души она уже знала, что это неумолимо нарастающая паника заставляет ее задыхаться и мчаться вперед, не обращая внимания на колотье в боку. «Огни, пусть впереди покажутся огни!» - только и думала она, смаргивая слезы.
Но вокруг царила все такая же чернильно-черная густая тьма, кричали совы и козодои, тихо шуршала опавшая листва – словно кто-то тихий и безмолвный шел по следам Эмме. Деревянные башмаки на ее ногах становились все тяжелее, сердце, казалось, вот-вот должно было разорваться, и в конце концов девочка покатилась кубарем, запнувшись о невидимый в темноте корень старого дерева.
От удара об землю у нее на несколько мгновений вышибло дух, и Эмме успела подумать, что наверняка переломает себе все кости, скатываясь в какой-то воистину бездонный овраг, пахнущий сырой палой листвой. Но, полежав немного без движения, она восстановила дыхание – хотя в груди из-за бега все жгло огнем, - и пошевелила сначала руками, а затем и ногами. Все оказалось целым, хоть колени и саднили – наверняка кожа на них была порядочно содрана.
-Ох и сглупила же я! – промолвила едва слышно Эмме дрожащим голосом. – Теперь я точно не найду дорогу назад до утра! То-то будут дразнить меня Эллайт и Кейти, когда я… если я… если… - и, не в силах договорить, она закашлялась, чувствуя, как глаза щиплет от подступающих слез.
Приподнявшись, она уселась, ничего не различая вокруг себя. Только влажная листва липла к рукам, да еще несколько звезд тускло мерцали где-то высоко наверху – вот и все, что девочка смогла понять.
Не пытаясь встать на ноющие от усталости ноги, Эммелин поползла на четвереньках вперед, скорее догадываясь, чем ощущая, что движется куда-то вверх по склону. О, как она была зла на себя! Каким глупым казался теперь ее план побега!..
-Это мне за то, что я ослушалась тетушку!.. – бормотала она. – За то, что нарушила запрет Страшночи!.. Я, наверное, никогда не найду дорогу домой! Никогда не увижу добрую семью Госбертов, а ведь все они - даже вредная Джослин! - были так милостивы ко мне!..
И каково же было ее удивление, когда, вконец перепачкавшись в палой листве, сырой земле и в чем-то еще - холодном и склизком, - цепляясь за корни, поскальзываясь и тыкаясь носом в грязь, она наконец выбралась из оврага и увидала впереди, между деревьев, огоньки.
«Не может быть! – подумала Эммелин, не веря в свое счастье. – Я вышла к деревне! Я нашла дорогу!..»
И, позабыв о боли и усталости, она поднялась, отряхнула грязное платье и со всех ног бросилась вперед, к огням, сияющим все ярче.
И тут Франсуа вспомнил, что слышал от людей, будто здесь сходятся по ночам лесные духи. Здесь они играют и пляшут. А всех тех смертных, кто пытался их застигнуть и увидеть, они увлекали в свой адский хоровод и заставляли плясать до тех пор, пока те не падали мертвыми от изнеможения.
Идти вперед? Или бежать обратно? Да и возможно ли еще убежать?
Пока он раздумывал, из чащи вышли несколько лесных фей. Они окружили его, схватили и повели. Франсуа был ни жив ни мертв, но волей-неволей шел за ними.
«Золотая головня», французская народная сказка
Не перепугайся Эмме до смерти из-за своего падения в овраг, не потеряй она голову от радости при виде огней, то, наверняка, ей бы многое сразу же показалось неладным. Ни в соседней деревне, ни в какой иной костры отродясь не пылали так ярко – пламя, казалось, временами поднималось выше верхушек деревьев. Чем быстрее бежала Эмме, тем больше впереди виднелось огней, мелькающих между черными ветвями и стволами. Цепь из десятков, а то и сотен костров отмечала границы ночного праздника, далекие отзвуки которого начинала слышать Эмме: музыка, песни, радостные крики.
-Что же это я!.. – спохватилась она, замедлив ход, и принялась искать в сумке маску, которая хоть и примялась после падения, однако все еще годилась для того, чтобы надежно скрыть чумазое лицо от любопытных взглядов.
Разглаживая и поправляя перья, Эмме нетерпеливо притопывала ногой – веселая музыка, звучавшая все громче, словно призывала ее поторапливаться. Никогда еще девочка не слышала настолько быстрых и веселых мелодий – под них хотелось танцевать до самого утра, не останавливаясь.
-Быстрее! Быстрее!.. – приговаривала она, сама не замечая, что говорит это вслух. Наконец, кое-как приладив маску на полагающееся ей место, она закружилась на месте, хохоча и хлопая в ладони. «Отчего же я раньше не слыхала ни от кого таких веселых песен?!» - подумала она, не переставая хохотать, и вдруг дурное, темное предчувствие кольнуло ее сердце. Вдруг ей ясно представилось, как странно и чрезмерно выглядит это веселье, как безумно звучит захлебывающийся смех, от которого она уже начала задыхаться – но все никак не могла остановиться. В памяти Эмме всплыло, как она хвастливо говорила Кейти и Эллайту, что отличит людской праздник от нелюдского – и из-за пугающей догадки колени у нее задрожали от слабости, да и смех тут же превратился в надсадный кашель. Ум Эммелин в единый миг стал трезвым, очистившись от исступленного помрачения, и она словно заново увидала бесчисленные огни впереди – теперь они загорались не только у земли, но и высоко в ветвях, блуждали среди черных стволов деревьев, а кое-где собирались в игривый быстрый рой, вихрем кружащий средь леса и звездной пыльцой осыпавшийся с ветвей.
-Да это же праздник дивного народца!.. – в ужасе сказала девочка самой себе, вновь приплясывая – теперь уж от страха. – Вот уж повезло – так повезло!.. Нет, мне туда никак нельзя… Надо бежать со всех ног, пока никто из волшебных созданий меня не заметил!..
Но не успела она об этом подумать, как ее тут же довольно грубо толкнули, едва не сбив с ног.
Эмме, взвизгнув от страха, всплеснула руками и хотела было бежать, куда глаза глядят – лишь бы подальше от лесных огней, - но тут ее схватили за руку и вместе с тем ущипнули так больно, что она вновь запищала.
-Куда это ты собралась, негодная? – проскрипел голос, мало похожий на человеческий. – Всем подданным Его Доброго Лесного Величества положено сегодня быть на королевском пиру!..
И Эммелин, едва не лишившись чувств от страха, поняла, что с ней говорит лесное создание – сгорбленная крючконосая старуха, чьи глаза светились желтым из-под взъерошенных волос, похожих на сухую осоку, растущую обычно на болотных кочках. Высоко вздымая удивительно длинную костлявую руку, она освещала себе путь большим фонарем, в котором вместо огня трепыхались мелкие светящиеся крылья каких-то волшебных летунов, похожих на стрекоз. Ну а второй рукой, как уже говорилось, старуха до боли сжимала запястье Эмме.
-Ты одна из тех болотных чернавок, что копошатся в тине с утра до ночи?..– сердито скрипела старуха. – Никак не признаю, какого ты роду-племени…
Даже если бы Эмме знала, как лучше ответить, то все равно бы не смогла – от ужаса у нее отнялся язык, и она могла разве что пищать от боли, когда лесное существо выкручивало ей кисть и впивалось длинными когтями в кожу.
-…Или ты из торфяных ям?.. – продолжала она. – Не припомню, чтобы я тебя раньше видала в нашем лесу…
-Кумушка Гуссильда! – заскрипел новый голос, еще страшнее и визгливее. – Ты ли это? Не видала тебя с самого летнего солнцестояния!..
-Любезная кума Тройоль! – тут же отозвалась Гуссильда, радостно ощерившись и приподнимая фонарь еще выше. – Неужто ради нынешних костров Его Величества и ты выбралась из своей норы, не щадя старых косточек?.. А где же все твое семейство?..
-Они все уж давно на празднике, кумушка! – и Эмме, думавшая, что не видала в своей жизни ничего страшнее старой Гуссильды, едва не взвизгнула, когда изо тьмы показалось нечто зубастое, длинноносое и длинношеее, укутанное в вязаную шаль, с клюкой в скрюченной руке. Пожилые тетушки-ведьмы принялись довольно кряхтеть, обниматься и целовать друг друга в морщинистые щеки, точь-в-точь, как это принято у людей – вот только при этом у них звонко щелкали острые зубы, глаза светились, как болотные гнилушки и временами слышно было, как их загнутые когти царапают ткань. Гуссильда, на время взаимных любезностей позабыв об Эмме, выпустила руку девочки, и та, едва не теряя сознание от страха, сделала робкий шажок назад. Нужно было бежать со всех ног, да только далеко ли уйдешь, когда от испуга лишний вдох сделать не можешь?!..
-Кого ты тут бранишь? – спрашивала тем временем кума Тройоль, добродушно скаля клыки. – Кто-то из молодых проказников попался тебе под руку?..
-Какая-то глупая девчонка из лесной черни стояла у меня на пути, как столб! – с готовностью ответила кума Гуссильда, только и ждавшая повода, чтобы разворчаться. – А затем и вовсе хотела сбежать, чтобы не кланяться королю, как положено сегодня всем верным подданным Его Величества, подумать только!.. Из сословия ниже нашего – все лицо в перьях. И погляди-ка на нее!.. Грязнуля, каких поискать! В таком виде нынче молодежь ходит на королевские праздники… Что за времена настали!.. Эй, постой! Куда собралась?.. Нет уж, идем с нами! - и она вновь схватила Эмме за запястье, да так сильно, что у девочки затрещали кости.
Эммелин, не знавшая, что делать, слабо дернулась, но лесные кумушки вцепились в нее крепче репьев, и потащили вперед, к огням, довольно урча.
-Ох, Гуссильда! – вскричала тут Тройоль, замерев на месте. – Ты только посмотри, что у девчонки на ногах!..
Эмме вновь от страха перестала дышать, а чудовищные старухи безо всякой любезности задрали подол ее испачканного в грязи платья и принялись рассматривать деревянные крестьянские башмаки, как будто никогда не видали ничего диковиннее. Дошло до того, что Тройоль, опустив свой длинный нос к самой земле, принялась шумно обнюхивать башмаки, испуская удивленные возгласы.
-Похоже на настоящую человечью обувь, провалиться мне на этом самом месте! – воскликнула она, с немалым трудом распрямившись.
-Вот так наряд к королевскому празднику! – расквохталась недовольная Гуссильда. – Говорю же, что этой девчонке нужно преподать урок хороших манер, да не один!..
«Что, если я тайком проберусь к кострам? – наконец в отчаянии подумала Эмме, изведя себя мыслями о празднике, которого лишили ее строгие опекуны. – Если я пойду по лесной дороге, то успею и посмотреть на костры, и вернуться обратно, прежде чем тетушка с дядюшкой доберутся домой. Под маской они не узнают меня, даже если я попадусь им на глаза. Говорят, что Мрачной Ночью не следует ходить в лес, но сколько там того леса? Дорога проходит по самому краешку, я столько раз ходила по ней вместе со слугами за хворостом!.. Там совсем не опасно и заблудиться негде!».
Чем дольше она думала об этом, тем страшнее ей становилось – все же ей не раз приходилось слышать жуткие истории о тех, кто не вернулся из лесу, нарушив запрет в Страшночь. Но к страху примешивалось и что-то приятно волнующее, ведь в жизни Эмме никогда не случалось ничего необыкновенного. Да и тетушку Алинор прежде она почти никогда не ослушивалась - вовсе не из-за врожденной покорности нрава, а лишь потому, что считала, будто не имеет права на неблагодарность и своеволие, раз уж ее приняли в дом Госбертов из милости. Не чуя под собой ног от лихорадочного возбуждения, Эммелин наспех примерила платье, которое сама обшивала лентами все лето, достала маску, украшенную пестрыми птичьими перьями и сухими цветами, и поняла, что если не решится сегодня на побег – то будет жалеть об этом всю жизнь. Ну или по меньшей мере – до следующей осени.
Эллайт и Кейти, до того усердно притворявшиеся спящими, переполошились, когда увидели, что кузина-нянька собирается уйти из дому.
-Ты сама только что рассказывала нам историю, в которой лесная нечисть крадет людей! – воскликнул Эллайт. – Все знают, что в Страшночь нельзя гулять!..
-Я только посмотрю на праздник и тут же вернусь, - умоляюще сказала Эмме. – Разве я хоть раз выдавала вас, когда вы объедались вареньем в кладовой? Разве рассказала кому-нибудь, что Кейти выпустила свиней из загона?..
Кейти сморщила нос, признавая, что Эмме – не доносчица и с ней куда приятнее иметь дело, чем с Джослин или Мейлин.
-Но ты можешь встретить кого-то из дивного народца! – произнесла она задумчиво. – Сегодня ночью у них тоже праздник!
-Уж я как-то отличу людской праздник от нелюдского! – преувеличенно легкомысленно отмахнулась Эммелин. – Да и кто видал эти праздники своими глазами? Думаю, что все это вранье, выдумки, чтобы было чем пугать непослушных детей – таких, как вы. Ложитесь спать и ничего не бойтесь – с вами старая Тилла, я слышу, как она вовсю храпит внизу, на кухне.
-Не ходи! – взмолились хором дети, но переубедить Эмме уже никто не смог бы.
Накинув на плечи шерстяной платок, она поспешила прочь из дома, сама не веря в то, что решилась на столь безумный поступок.
…Погода в ту ночь выдалась замечательная: теплая, как редко бывает во второй половине осени; без ветра, без дождливой мороси и сырых туманов. В темноте Эммелин поначалу без труда различала перед собой светлую песчаную дорогу, но когда она добралась до опушки леса, тьма сгустилась и тропу ей приходилось угадывать лишь по клинышку ясного звездного неба, видневшемуся меж голых ветвей деревьев.
Эмме, несмотря на всю свою показную храбрость, дрожала от страха и чутко ловила каждый шорох, каждый скрип, каждый крик ночной птицы. Хоть она не раз ходила раньше по этой дороге, ночью все казалось чужим и незнакомым, злым и опасным. О, теперь у нее не вышло бы так уверенно сказать, что лесная нечисть – выдумки для детишек!.. Больше всего ей хотелось зажмуриться, повернуться и побежать со всех ног обратно к деревне. Но что-то упрямое и гордое гнало ее дальше, напоминая о том, что она сама приняла это решение и что дела всегда нужно доводить до конца – если уж считаешь их важными. «Если я сдамся из-за такой ерунды, - говорила она сама себе, сжимая зубы, чтобы не стучать ими от страха, - то кто из святых покровителей пожелает мне пособлять в делах? Никто не захочет связываться с такой трусихой! Скажут – что толку ей помогать, если она боится своей же тени? Не так-то уж сильно она хотела выйти замуж, раз повернула назад!.. Нет уж! Пресвятые угодники, посмотрите – я и вправду готова на все, только бы найти хорошего человека, который пожелает взять меня в жены!..».
И, повторяя шепотом свои нехитрые просьбы на все лады, Эммелин торопливо шла по ночному лесу, вздрагивая и ежась от криков сов и скрипа сухих деревьев. От переживаний она потеряла счет времени и вскоре ей начало казаться, что дорога куда длиннее, чем ей это положено.
-Да где же деревня? – бормотала Эмме в досаде. – Долго ли еще мне идти? Эдак я и к утру не успею вернуться… Отчего же мне раньше казалось, что здесь рукой подать?..
«Неужели я заблудилась?..» - мелькнула быстрая мысль, и как ни стремительна она была – ноги девочки подогнулись от предательской слабости.
-Нет-нет, - вслух сказала она себе. – Я просто слишком медленно иду! Ползу, как улитка! Не попробовать ли мне бежать?.. Просто чтобы быстрее добраться?..
И девочка побежала, изо всех сил убеждая себя, что ничуть не испугана – хотя в глубине души она уже знала, что это неумолимо нарастающая паника заставляет ее задыхаться и мчаться вперед, не обращая внимания на колотье в боку. «Огни, пусть впереди покажутся огни!» - только и думала она, смаргивая слезы.
Но вокруг царила все такая же чернильно-черная густая тьма, кричали совы и козодои, тихо шуршала опавшая листва – словно кто-то тихий и безмолвный шел по следам Эмме. Деревянные башмаки на ее ногах становились все тяжелее, сердце, казалось, вот-вот должно было разорваться, и в конце концов девочка покатилась кубарем, запнувшись о невидимый в темноте корень старого дерева.
От удара об землю у нее на несколько мгновений вышибло дух, и Эмме успела подумать, что наверняка переломает себе все кости, скатываясь в какой-то воистину бездонный овраг, пахнущий сырой палой листвой. Но, полежав немного без движения, она восстановила дыхание – хотя в груди из-за бега все жгло огнем, - и пошевелила сначала руками, а затем и ногами. Все оказалось целым, хоть колени и саднили – наверняка кожа на них была порядочно содрана.
-Ох и сглупила же я! – промолвила едва слышно Эмме дрожащим голосом. – Теперь я точно не найду дорогу назад до утра! То-то будут дразнить меня Эллайт и Кейти, когда я… если я… если… - и, не в силах договорить, она закашлялась, чувствуя, как глаза щиплет от подступающих слез.
Приподнявшись, она уселась, ничего не различая вокруг себя. Только влажная листва липла к рукам, да еще несколько звезд тускло мерцали где-то высоко наверху – вот и все, что девочка смогла понять.
Не пытаясь встать на ноющие от усталости ноги, Эммелин поползла на четвереньках вперед, скорее догадываясь, чем ощущая, что движется куда-то вверх по склону. О, как она была зла на себя! Каким глупым казался теперь ее план побега!..
-Это мне за то, что я ослушалась тетушку!.. – бормотала она. – За то, что нарушила запрет Страшночи!.. Я, наверное, никогда не найду дорогу домой! Никогда не увижу добрую семью Госбертов, а ведь все они - даже вредная Джослин! - были так милостивы ко мне!..
И каково же было ее удивление, когда, вконец перепачкавшись в палой листве, сырой земле и в чем-то еще - холодном и склизком, - цепляясь за корни, поскальзываясь и тыкаясь носом в грязь, она наконец выбралась из оврага и увидала впереди, между деревьев, огоньки.
«Не может быть! – подумала Эммелин, не веря в свое счастье. – Я вышла к деревне! Я нашла дорогу!..»
И, позабыв о боли и усталости, она поднялась, отряхнула грязное платье и со всех ног бросилась вперед, к огням, сияющим все ярче.
Глава 3
И тут Франсуа вспомнил, что слышал от людей, будто здесь сходятся по ночам лесные духи. Здесь они играют и пляшут. А всех тех смертных, кто пытался их застигнуть и увидеть, они увлекали в свой адский хоровод и заставляли плясать до тех пор, пока те не падали мертвыми от изнеможения.
Идти вперед? Или бежать обратно? Да и возможно ли еще убежать?
Пока он раздумывал, из чащи вышли несколько лесных фей. Они окружили его, схватили и повели. Франсуа был ни жив ни мертв, но волей-неволей шел за ними.
«Золотая головня», французская народная сказка
Не перепугайся Эмме до смерти из-за своего падения в овраг, не потеряй она голову от радости при виде огней, то, наверняка, ей бы многое сразу же показалось неладным. Ни в соседней деревне, ни в какой иной костры отродясь не пылали так ярко – пламя, казалось, временами поднималось выше верхушек деревьев. Чем быстрее бежала Эмме, тем больше впереди виднелось огней, мелькающих между черными ветвями и стволами. Цепь из десятков, а то и сотен костров отмечала границы ночного праздника, далекие отзвуки которого начинала слышать Эмме: музыка, песни, радостные крики.
-Что же это я!.. – спохватилась она, замедлив ход, и принялась искать в сумке маску, которая хоть и примялась после падения, однако все еще годилась для того, чтобы надежно скрыть чумазое лицо от любопытных взглядов.
Разглаживая и поправляя перья, Эмме нетерпеливо притопывала ногой – веселая музыка, звучавшая все громче, словно призывала ее поторапливаться. Никогда еще девочка не слышала настолько быстрых и веселых мелодий – под них хотелось танцевать до самого утра, не останавливаясь.
-Быстрее! Быстрее!.. – приговаривала она, сама не замечая, что говорит это вслух. Наконец, кое-как приладив маску на полагающееся ей место, она закружилась на месте, хохоча и хлопая в ладони. «Отчего же я раньше не слыхала ни от кого таких веселых песен?!» - подумала она, не переставая хохотать, и вдруг дурное, темное предчувствие кольнуло ее сердце. Вдруг ей ясно представилось, как странно и чрезмерно выглядит это веселье, как безумно звучит захлебывающийся смех, от которого она уже начала задыхаться – но все никак не могла остановиться. В памяти Эмме всплыло, как она хвастливо говорила Кейти и Эллайту, что отличит людской праздник от нелюдского – и из-за пугающей догадки колени у нее задрожали от слабости, да и смех тут же превратился в надсадный кашель. Ум Эммелин в единый миг стал трезвым, очистившись от исступленного помрачения, и она словно заново увидала бесчисленные огни впереди – теперь они загорались не только у земли, но и высоко в ветвях, блуждали среди черных стволов деревьев, а кое-где собирались в игривый быстрый рой, вихрем кружащий средь леса и звездной пыльцой осыпавшийся с ветвей.
-Да это же праздник дивного народца!.. – в ужасе сказала девочка самой себе, вновь приплясывая – теперь уж от страха. – Вот уж повезло – так повезло!.. Нет, мне туда никак нельзя… Надо бежать со всех ног, пока никто из волшебных созданий меня не заметил!..
Но не успела она об этом подумать, как ее тут же довольно грубо толкнули, едва не сбив с ног.
Эмме, взвизгнув от страха, всплеснула руками и хотела было бежать, куда глаза глядят – лишь бы подальше от лесных огней, - но тут ее схватили за руку и вместе с тем ущипнули так больно, что она вновь запищала.
-Куда это ты собралась, негодная? – проскрипел голос, мало похожий на человеческий. – Всем подданным Его Доброго Лесного Величества положено сегодня быть на королевском пиру!..
И Эммелин, едва не лишившись чувств от страха, поняла, что с ней говорит лесное создание – сгорбленная крючконосая старуха, чьи глаза светились желтым из-под взъерошенных волос, похожих на сухую осоку, растущую обычно на болотных кочках. Высоко вздымая удивительно длинную костлявую руку, она освещала себе путь большим фонарем, в котором вместо огня трепыхались мелкие светящиеся крылья каких-то волшебных летунов, похожих на стрекоз. Ну а второй рукой, как уже говорилось, старуха до боли сжимала запястье Эмме.
-Ты одна из тех болотных чернавок, что копошатся в тине с утра до ночи?..– сердито скрипела старуха. – Никак не признаю, какого ты роду-племени…
Даже если бы Эмме знала, как лучше ответить, то все равно бы не смогла – от ужаса у нее отнялся язык, и она могла разве что пищать от боли, когда лесное существо выкручивало ей кисть и впивалось длинными когтями в кожу.
-…Или ты из торфяных ям?.. – продолжала она. – Не припомню, чтобы я тебя раньше видала в нашем лесу…
-Кумушка Гуссильда! – заскрипел новый голос, еще страшнее и визгливее. – Ты ли это? Не видала тебя с самого летнего солнцестояния!..
-Любезная кума Тройоль! – тут же отозвалась Гуссильда, радостно ощерившись и приподнимая фонарь еще выше. – Неужто ради нынешних костров Его Величества и ты выбралась из своей норы, не щадя старых косточек?.. А где же все твое семейство?..
-Они все уж давно на празднике, кумушка! – и Эмме, думавшая, что не видала в своей жизни ничего страшнее старой Гуссильды, едва не взвизгнула, когда изо тьмы показалось нечто зубастое, длинноносое и длинношеее, укутанное в вязаную шаль, с клюкой в скрюченной руке. Пожилые тетушки-ведьмы принялись довольно кряхтеть, обниматься и целовать друг друга в морщинистые щеки, точь-в-точь, как это принято у людей – вот только при этом у них звонко щелкали острые зубы, глаза светились, как болотные гнилушки и временами слышно было, как их загнутые когти царапают ткань. Гуссильда, на время взаимных любезностей позабыв об Эмме, выпустила руку девочки, и та, едва не теряя сознание от страха, сделала робкий шажок назад. Нужно было бежать со всех ног, да только далеко ли уйдешь, когда от испуга лишний вдох сделать не можешь?!..
-Кого ты тут бранишь? – спрашивала тем временем кума Тройоль, добродушно скаля клыки. – Кто-то из молодых проказников попался тебе под руку?..
-Какая-то глупая девчонка из лесной черни стояла у меня на пути, как столб! – с готовностью ответила кума Гуссильда, только и ждавшая повода, чтобы разворчаться. – А затем и вовсе хотела сбежать, чтобы не кланяться королю, как положено сегодня всем верным подданным Его Величества, подумать только!.. Из сословия ниже нашего – все лицо в перьях. И погляди-ка на нее!.. Грязнуля, каких поискать! В таком виде нынче молодежь ходит на королевские праздники… Что за времена настали!.. Эй, постой! Куда собралась?.. Нет уж, идем с нами! - и она вновь схватила Эмме за запястье, да так сильно, что у девочки затрещали кости.
Эммелин, не знавшая, что делать, слабо дернулась, но лесные кумушки вцепились в нее крепче репьев, и потащили вперед, к огням, довольно урча.
-Ох, Гуссильда! – вскричала тут Тройоль, замерев на месте. – Ты только посмотри, что у девчонки на ногах!..
Эмме вновь от страха перестала дышать, а чудовищные старухи безо всякой любезности задрали подол ее испачканного в грязи платья и принялись рассматривать деревянные крестьянские башмаки, как будто никогда не видали ничего диковиннее. Дошло до того, что Тройоль, опустив свой длинный нос к самой земле, принялась шумно обнюхивать башмаки, испуская удивленные возгласы.
-Похоже на настоящую человечью обувь, провалиться мне на этом самом месте! – воскликнула она, с немалым трудом распрямившись.
-Вот так наряд к королевскому празднику! – расквохталась недовольная Гуссильда. – Говорю же, что этой девчонке нужно преподать урок хороших манер, да не один!..
