– Но отчего-то им пришлось удовольствоваться заклятием, а затем избавиться от того, что сотворили своим колдовством. Для этого им и понадобился докторишка с его письмами – стали бы они сами возиться с людьми и опускаться до того, чтобы морочить им головы!.. Найди его и спроси, что за разговоры вели между собой те ведьмы – его они держали при себе и наверняка выболтали немало из своих гнусных тайн! А если ты что-то разузнаешь… - оно сладко сощурилось, - …Если умеешь быть благодарной… Найди минутку, чтобы вернуться ко мне и показаться в своем истинном обличье!
Они присягнули на верность ему,
Им в помощь призвал он ложь, злобу и тьму.
Семь прялок он дал им и семь веретен,
И тайный обряд заповедал им он:
"Садитесь за прялку, - сказал сатана,
И вырастет башня из веретена.
Там кривда бела будет, правда - черна;
Там с другом сердечным вам жизнь суждена".
Луна озаряет равнину окрест.
За прялками в полночь сидят семь невест.
Смочив своей кровью шерсть черных ягнят,
Поют заклинанья и нитку сучат.
«Замок семи щитов», В. Скотт (пер. М. Донского)
-Быстрее, быстрее! – шепотом приговаривали ведьмы, увлекая за собой Эмме прочь от заброшенного дома. – Скоро на город падут сумерки и он вновь испытает на своей шкуре гнев короля! До того времени ты должна укрыться в стенах дома!..
-Погодите, - Эммелин, оглядываясь назад, невольно сопротивлялась тетушкам. – Я же хотела спросить, что за…
-Сегодня мы и так узнали достаточно! – хором заявили ведьмы, не дав ей договорить, и потащили ее с удвоенным усердием.
-Но этот мелкий господин даже имени своего не успел назвать! – воскликнула Эмме.
-Не назвал оттого, что не пожелал, - веско промолвила Тройоль, и Эммелин запоздало вспомнила: тот, кто знает имя – обретает власть. Хозяин дома не скрывал, что не доверяет своим гостьям. С чего бы ему делиться собственными тайнами, если чужие он раскрывал так неохотно?
-Но вы-то, тетушки, поняли из его слов куда больше, чем я! – вскричала она, не в силах скрыть обиду. – Кем были те ведьмы?..
-Тс-с-с! – свирепо шикнула на нее Гуссильда, обернувшись. – Разве здесь время и место для таких разговоров?!
-Погоди-ка, - Тройоль, тоже оглянувшаяся на Эмме, нахмурилась. – С девочкой что-то неладно! Она болтает лишнее, потому что вся горит. Щеки красны, глаза блестят, а от рук идет жар, как от печи. Нам и вправду нужно вернуться домой побыстрее. Слишком долго она беседовала с тем прохвостом!..
Стоило ей только произнести это, как Эммелин сама почувствовала, как пылает ее лицо, как тяжело дается ей каждый шаг.
-Я заболела? – спросила она, с трудом ворочая языком.
-Можно и так сказать, - согласилась Тройоль, на ходу заботливо поправляя ей волосы, липнувшие ко лбу. - Люди обычно называют такую болезнь порчей, хоть не слишком-то хорошо в ней разбираются.
-Порча? – Эммелин покачала головой, задыхаясь после каждого слова от этого невеликого усилия. – Волшебство? Но хозяин дома не был на меня зол, зачем бы ему вредить?..
-Пусть бы только посмел! – гневно фыркнула Гуссильда. – Тебя с непривычки лихорадит от самого Старого Города, от дрянного волшебства, имеющего здесь хождение. Ничего, это не так уж страшно! Нужно только окунуть тебя с головой в горячую воду, отмыть отваром трав до скрипа, а затем хлебнешь горячего бузинного эля – и все пройдет, как ни в чем не бывало. Нам, лесным жителям, ни к чему пропитываться запахами здешних сточных канав и помоек!
-Все верно сказано, - согласилась Тройоль. – Недаром мы приказали Скэрроу нагреть к нашему возвращению целый котел кипятка – в первые дни в городе без этого никак!.. А до того уйми свое любопытство, дитя. Сама посуди: что толку в ответах на вопросы, если ты одну половину сказанного не поймешь, а вторую – не запомнишь? Куда лучше пошептаться при закрытых дверях, в добром тепле очага, чем болтать о секретах среди улицы. Быстрее, быстрее!.. Тени вытягиваются, от реки тянет холодом – вечер не за горами!
Остаток пути в памяти Эмме остался горячечным спутанным видением, где она задыхалась от усталости, лихорадки и тяжких городских запахов. Люди, встречавшиеся на их пути, бесшумно сновали, как тени – ни лиц, ни голосов. Улицы казались замкнутым тесным лабиринтом, ясное весеннее небо – выцветшим сукном. Веки так и норовили сомкнуться, ноги превратились в неподъемные колоды; еще немного – и Эммелин бы взмолилась, чтобы ей дали прилечь прямо на камни мостовой. Но говорить, спорить и просить было еще тяжелее, чем идти.
А затем шум в ушах стих, дышать стало легче, и Эмме, открыв глаза, обнаружила, что сидит в кресле у камина, укутанная в теплое одеяло с ног до головы. Слова у ведьм не расходились с делом: кожа горела от жесткой мочалки, волосы все еще были влажны, нос щекотали запахи трав, пряностей и эля. В дымоходе тоскливо подвывал ветер, скреблись об закрытые ставни ветви деревьев, а голос Гуссильды повторял, как и накануне: «Все ли засовы заперты, Скэрроу? Все ли окна и двери закрыты?» - как будто того требовал некий тайный ритуал. «Ну конечно же, это еще одно заклинание! – сонно подумала она, пытаясь усесться поудобнее и окончательно прийти в себя. – Отчего я вчера не расслышала этого?..»
-Пей, дитя, - ласково сказала ей Тройоль, подавая дымящуюся кружку. – Набирайся сил. Ты славно потрудилась сегодня, пришло время отдохнуть.
-Мне уже лучше, - Эммелин упрямо качнула головой. – И я ничего не забыла! Вы обещали, что дома растолкуете, о чем рассказывал тот господин…
-Сейчас, сейчас – только проверим, все ли надежно заперто, - отозвалась Тройоль, улыбка которой стала самую малость деланной. – Такие разговоры не ведутся сгоряча, без приготовлений… Слышишь, как вновь расшумелась непогода? Король вновь наслал на город северный ветер, самое время закрыть ставни поплотнее и собраться у камина… Скэрроу, погаси все свечи и лампы, с нас достанет света от углей. Никогда не угадаешь, нет ли щели, сквозь которую подмигнет наружу огонек – а нам сегодня следует затаиться, как следует!
Пусть улыбка ведьмы не показалась Эммелин искренней, однако в истинности беспокойства, звучавшего в ее голосе, никто не усомнился бы – тетушки считали предстоящий разговор опасным. Молча и сосредоточенно они набивали табаком свои длинные трубки, усаживаясь перед камином – бок-о-бок с Эмме, как будто им и вправду предстояло шептаться, склонив друг к другу головы. Вновь запахло горьким дымом осенних костров, темнота в доме сгустилась, и могло показаться, что во всем мире не осталось ничего, кроме красноватых отблесков углей, ложащихся полукругом у ног тетушек.
-Ну, спрашивай, если не боишься, - прошелестел голос какой-то из ведьм. – Но пеняй на себя, если какой-то из ответов тебе не понравится.
-Я ищу не утешения, но правды, - без колебаний ответила Эмме.
-Хорошо, если так, - ведьмы беззвучно захихикали и огоньки их трубок заплясали в темноте. – Что ты хочешь знать для начала?
-Кем были те ведьмы, что отдавали приказы Пенуику? – быстро спросила девушка, больше всего страшась, что тетушки вновь начнут юлить и уходить от прямого ответа.
Но ненастная ночь, вынудившая ведьм затаиться и приглушить голоса до шепота, вместе с тем чудесным образом сделала их более откровенными.
-Ковен Изгнанниц, - ответила Гуссильда. – Или Ковен Беглых – их зовут по-разному. Они покинули леса давным-давно, не смирившись с верховенством власти Холма… Были времена, когда лес жил по своим законам, а ведьмы не покорялись подземным королям, но потом все переменилось…
-Король пошел войной на лес, а ведьмы превратили принцев в воронов, - вырвалось у Эмме, и огоньки трубок вновь заплясали в такт шипящим смешкам.
-Знаешь, знаешь, - раздалось глухое удовлетворенное ворчание, и Эммелин запоздало отругала себя: ведьмы – а вместе с ними и Йоссе, - наверняка подозревали, что ей известно больше, чем положено, но теперь она сама подтвердила, что раньше совала любопытный нос в тайные дела Холма. «Когда имеешь дело с лукавыми хитрецами, всегда лучше казаться глупее, чем есть на самом деле» - укоризненно шепнул ей на ухо кто-то голосом Иво, и Эмме вздрогнула от острого приступа тревоги и тоски.
-…Стало быть, знаешь, что случилось в ту пору, - теперь голоса Гуссильды и Тройоль было не отличить. – Принцы вернули свой облик, но король лишь распалил свою жажду мести, и корни лесных деревьев тогда пили больше крови, чем воды. Он мог забыть нанесенную обиду, ведь получил обратно своих детей, прекрасных, как и прежде. Но выбрал иной путь. И ведьминскому роду, проигравшему в той войне, пришлось совершить свой горький выбор. Кто-то склонил голову, получив обещание, что лес под властью Холма сохранит многие из старых вольностей. Кто-то, не в силах смириться со своими утратами, ушел прочь, посчитав, что в людском мире обретет больше прав и свобод – ведь люди глупы и темны, и их обвести вокруг пальца куда проще, чем Двор Холма. Но то были одиночки, как наша покойная кузина Одетт... Они попросту желали позабыть о пережитом зле и никогда более не встречаться с порождениями Холма. А были и другие… Самые искусные в колдовском ремесле, и оттого – самые горделивые, не простившие обид, желавшие возмездия всем сердцем, - тут шепот стал трескучим и ломким, выдавая, как тяжело дается рассказчице эта часть истории. – Конечно же, они презирали и тех, кто остался, склонив головы, и тех, кто ушел, чтобы начать новую жизнь. С собой они унесли много знаний, решив, что оставшиеся их недостойны. Оттого мы мало знаем наших сестер из Ковена Изгнанниц – они избегают нас и ревностно хранят свои тайны. У них не бывает ни веселых шабашей, ни песен, ни танцев - одно только истовое служение старой магии и горькая печаль о давно минувшей славе. Считают всех, кроме себя, отступниками, забывшими о былом величии ведьминского рода!.. Как будто сами способны на что-то большее, чем говорить без конца о мести и ждать, когда сбудется пророчество!..
-Пххх! – зашипела трубка одной из ведьм, а каблук башмака отбил дробь, предупреждая: в сердцах вот-вот будет сказано лишнее. Эмме не могла в темноте угадать, кто кого одернул – Тройоль Гуссильду или же наоборот, - но это было не столь важно, ведь она и так знала о пророчестве от Ллогу.
-Но зачем я им понадобилась? – торопливо спросила она, не желая еще раз выдать, что куда успешнее разгадывает недомолвки тетушек, чем им хотелось бы.
-Откуда же нам знать? Ковен не делился с лесными сестрами даже пустячными заботами, что уж говорить о важных делах! – ведьмы затянулись дымом так глубоко, что их трубки одновременно затрещали. Эмме поняла: тетушки погружены в глубокие раздумья.
-Вы же теперь не запретите мне искать Пенуика?! – вновь спросила она прямо, предупреждая возможные увертки и хитрости.
-Пожалуй, что нет, - после некоторых раздумий ответила Гуссильда; теперь уж Эмме легко узнала ее ворчливый тон и скрежет клыков. – Но действовать нужно осторожнее… гораздо осторожнее. Прежде мы таились только от сил, подвластных Холму. Слышишь, как рыщут, как злятся?.. – и ветер в трубе, как будто услышав ее, взвыл громче и тоскливее. – Но Ковен – совсем иное дело. Сестры-изгнанницы ожесточились и обособились. Давно живут среди людей, знают город лучше нас, умеют ловко обращаться с его магией и, кроме того, обзавелись дурной славой в здешнем обществе – попробуй-ка угадай, где теперь нас встретят неласково из-за их проделок?..
-Найти Пенуика будет непросто, - поддержала ее Тройоль, озабоченно попыхивая трубкой. – Запах торфяных болот – верная примета, но придется как следует натрудить ноги и носы, чтобы отыскать его следы…
-…И прятать воронью невесту нужно вдвое усерднее. Если в ту пору Ковен желал ей смерти, то сейчас вовсе убьет без раздумий – вряд ли сестрам понравится, что она понемногу избавляется от их чар…
-…Но придется брать ее с собой – чары тянутся к чарам. Что вышло из-под рук сестер-изгнанниц, то должно собраться воедино. Она приведет нас к Пенуику быстрее, чем простой случай или гадания…
Ведьмы говорили так, словно позабыли, что Эмме сидит рядом, но она, усмирив обиду, не перебивала их беседу ни словом, ни нетерпеливым вздохом - чтобы ее не отослали в комнату, вновь низведя до роли неразумного дитяти.
От бузинного эля, который тетушки за разговором щедро подливали ей в кружку, мысли начали приятно и сонно путаться, а уши горели, как будто вновь вернулась лихорадка. Невольно подняв руку, чтобы потереть их, она едва удержалась от вскрика: кончики ушей вытянулись и заострились – точь-в-точь как у Иво и прочих обитателей Холма.
Посреди коврового покоя появился маленький старичок. Он хихикал, бормотал что-то невнятное и подпрыгивал на месте. <..> С длинной бородой, в потрепанном платье, он нисколько не напоминал своего великолепного племянника и, как видно, был представителем древней породы простоватых, неотесанных колдунов - тех, что сродни троллям, гномам и эльфам. Но, несмотря на свой древний вид, это был весьма живой старый колдун, так и кипевший поистине диаволической энергией.
«Тридцать первое июня», Дж. Б. Пристли
Ясным утром, когда Эмме проснулась из-за веселого щебета птиц за окном, шепот ведьм у камина показался ей тревожным горячечным сном. Новый весенний день был солнечным и теплым, ставни – распахнуты навстречу искрящимся лучам, и, казалось, в мире попросту нет места злым чарам и кровопролитным войнам. «Может быть, мне все привиделось?! – подумала Эммелин, но ее руки уже тянулась к ушам, чтобы проверить, действительно ли они изменились, или это тоже было мороком, дурным сном?
Однако уши были остры – еще острее, чем Эмме показалось накануне ночью. Стоило только их коснуться, как они немедленно запылали и зачесались, словно их искусала мошкара. «Они продолжают меняться!» - подумала Эммелин, сама не понимая, что за чувства ее захлестывают: страх, отвращение, любопытство, предчувствие других удивительных открытий?..
-Но тетушки-ведьмы не могли не заметить эту перемену! – сказала она вслух, обращаясь к сонной кошке, которая недоуменно смотрела, как ее хозяйка беспокойно трет и скребет уши, ерзая на месте. – И ничего не сказали! Значит… значит, они не заметили в этом ничего удивительного! Или не желают пока что говорить об этом, ведь я потребую объяснений – а именно их они-то и не хотят давать! - и она досадливо закусила губу. – Что ж, тогда и я не буду спрашивать. Клянчить каждую крупицу правды – как же это злит!
Но вместо того, чтобы расстроиться и приуныть, она неожиданно для самой себя расхохоталась, вскочила с кровати и принялась одеваться, пританцовывая и напевая. Не только уши горели от перемен – в самой крови тоже добавилось жгучести, как будто пришло время бесшабашно плясать вокруг костров, упившись бузинным элем. «Ох! – подумала Эмме, напрасно стараясь хоть на время вернуть прежнее ощущение самой себя. – Так вот, должно быть, как чувствуют себя жители Холма и леса! Недаром их тянет веселиться и кружиться вокруг огня ночи напролет!».
-Посмотри-ка, кума, - добродушно заметила Тройоль, когда увидела Эммелин, запыхавшуюся от танцев и внезапных, как икота, приступов веселья, на пороге кухни. – Болезнь как рукой сняло. Старому Городу не по зубам этот орешек, хе-хе!
Глава 51
Они присягнули на верность ему,
Им в помощь призвал он ложь, злобу и тьму.
Семь прялок он дал им и семь веретен,
И тайный обряд заповедал им он:
"Садитесь за прялку, - сказал сатана,
И вырастет башня из веретена.
Там кривда бела будет, правда - черна;
Там с другом сердечным вам жизнь суждена".
Луна озаряет равнину окрест.
За прялками в полночь сидят семь невест.
Смочив своей кровью шерсть черных ягнят,
Поют заклинанья и нитку сучат.
«Замок семи щитов», В. Скотт (пер. М. Донского)
-Быстрее, быстрее! – шепотом приговаривали ведьмы, увлекая за собой Эмме прочь от заброшенного дома. – Скоро на город падут сумерки и он вновь испытает на своей шкуре гнев короля! До того времени ты должна укрыться в стенах дома!..
-Погодите, - Эммелин, оглядываясь назад, невольно сопротивлялась тетушкам. – Я же хотела спросить, что за…
-Сегодня мы и так узнали достаточно! – хором заявили ведьмы, не дав ей договорить, и потащили ее с удвоенным усердием.
-Но этот мелкий господин даже имени своего не успел назвать! – воскликнула Эмме.
-Не назвал оттого, что не пожелал, - веско промолвила Тройоль, и Эммелин запоздало вспомнила: тот, кто знает имя – обретает власть. Хозяин дома не скрывал, что не доверяет своим гостьям. С чего бы ему делиться собственными тайнами, если чужие он раскрывал так неохотно?
-Но вы-то, тетушки, поняли из его слов куда больше, чем я! – вскричала она, не в силах скрыть обиду. – Кем были те ведьмы?..
-Тс-с-с! – свирепо шикнула на нее Гуссильда, обернувшись. – Разве здесь время и место для таких разговоров?!
-Погоди-ка, - Тройоль, тоже оглянувшаяся на Эмме, нахмурилась. – С девочкой что-то неладно! Она болтает лишнее, потому что вся горит. Щеки красны, глаза блестят, а от рук идет жар, как от печи. Нам и вправду нужно вернуться домой побыстрее. Слишком долго она беседовала с тем прохвостом!..
Стоило ей только произнести это, как Эммелин сама почувствовала, как пылает ее лицо, как тяжело дается ей каждый шаг.
-Я заболела? – спросила она, с трудом ворочая языком.
-Можно и так сказать, - согласилась Тройоль, на ходу заботливо поправляя ей волосы, липнувшие ко лбу. - Люди обычно называют такую болезнь порчей, хоть не слишком-то хорошо в ней разбираются.
-Порча? – Эммелин покачала головой, задыхаясь после каждого слова от этого невеликого усилия. – Волшебство? Но хозяин дома не был на меня зол, зачем бы ему вредить?..
-Пусть бы только посмел! – гневно фыркнула Гуссильда. – Тебя с непривычки лихорадит от самого Старого Города, от дрянного волшебства, имеющего здесь хождение. Ничего, это не так уж страшно! Нужно только окунуть тебя с головой в горячую воду, отмыть отваром трав до скрипа, а затем хлебнешь горячего бузинного эля – и все пройдет, как ни в чем не бывало. Нам, лесным жителям, ни к чему пропитываться запахами здешних сточных канав и помоек!
-Все верно сказано, - согласилась Тройоль. – Недаром мы приказали Скэрроу нагреть к нашему возвращению целый котел кипятка – в первые дни в городе без этого никак!.. А до того уйми свое любопытство, дитя. Сама посуди: что толку в ответах на вопросы, если ты одну половину сказанного не поймешь, а вторую – не запомнишь? Куда лучше пошептаться при закрытых дверях, в добром тепле очага, чем болтать о секретах среди улицы. Быстрее, быстрее!.. Тени вытягиваются, от реки тянет холодом – вечер не за горами!
Остаток пути в памяти Эмме остался горячечным спутанным видением, где она задыхалась от усталости, лихорадки и тяжких городских запахов. Люди, встречавшиеся на их пути, бесшумно сновали, как тени – ни лиц, ни голосов. Улицы казались замкнутым тесным лабиринтом, ясное весеннее небо – выцветшим сукном. Веки так и норовили сомкнуться, ноги превратились в неподъемные колоды; еще немного – и Эммелин бы взмолилась, чтобы ей дали прилечь прямо на камни мостовой. Но говорить, спорить и просить было еще тяжелее, чем идти.
А затем шум в ушах стих, дышать стало легче, и Эмме, открыв глаза, обнаружила, что сидит в кресле у камина, укутанная в теплое одеяло с ног до головы. Слова у ведьм не расходились с делом: кожа горела от жесткой мочалки, волосы все еще были влажны, нос щекотали запахи трав, пряностей и эля. В дымоходе тоскливо подвывал ветер, скреблись об закрытые ставни ветви деревьев, а голос Гуссильды повторял, как и накануне: «Все ли засовы заперты, Скэрроу? Все ли окна и двери закрыты?» - как будто того требовал некий тайный ритуал. «Ну конечно же, это еще одно заклинание! – сонно подумала она, пытаясь усесться поудобнее и окончательно прийти в себя. – Отчего я вчера не расслышала этого?..»
-Пей, дитя, - ласково сказала ей Тройоль, подавая дымящуюся кружку. – Набирайся сил. Ты славно потрудилась сегодня, пришло время отдохнуть.
-Мне уже лучше, - Эммелин упрямо качнула головой. – И я ничего не забыла! Вы обещали, что дома растолкуете, о чем рассказывал тот господин…
-Сейчас, сейчас – только проверим, все ли надежно заперто, - отозвалась Тройоль, улыбка которой стала самую малость деланной. – Такие разговоры не ведутся сгоряча, без приготовлений… Слышишь, как вновь расшумелась непогода? Король вновь наслал на город северный ветер, самое время закрыть ставни поплотнее и собраться у камина… Скэрроу, погаси все свечи и лампы, с нас достанет света от углей. Никогда не угадаешь, нет ли щели, сквозь которую подмигнет наружу огонек – а нам сегодня следует затаиться, как следует!
Пусть улыбка ведьмы не показалась Эммелин искренней, однако в истинности беспокойства, звучавшего в ее голосе, никто не усомнился бы – тетушки считали предстоящий разговор опасным. Молча и сосредоточенно они набивали табаком свои длинные трубки, усаживаясь перед камином – бок-о-бок с Эмме, как будто им и вправду предстояло шептаться, склонив друг к другу головы. Вновь запахло горьким дымом осенних костров, темнота в доме сгустилась, и могло показаться, что во всем мире не осталось ничего, кроме красноватых отблесков углей, ложащихся полукругом у ног тетушек.
-Ну, спрашивай, если не боишься, - прошелестел голос какой-то из ведьм. – Но пеняй на себя, если какой-то из ответов тебе не понравится.
-Я ищу не утешения, но правды, - без колебаний ответила Эмме.
-Хорошо, если так, - ведьмы беззвучно захихикали и огоньки их трубок заплясали в темноте. – Что ты хочешь знать для начала?
-Кем были те ведьмы, что отдавали приказы Пенуику? – быстро спросила девушка, больше всего страшась, что тетушки вновь начнут юлить и уходить от прямого ответа.
Но ненастная ночь, вынудившая ведьм затаиться и приглушить голоса до шепота, вместе с тем чудесным образом сделала их более откровенными.
-Ковен Изгнанниц, - ответила Гуссильда. – Или Ковен Беглых – их зовут по-разному. Они покинули леса давным-давно, не смирившись с верховенством власти Холма… Были времена, когда лес жил по своим законам, а ведьмы не покорялись подземным королям, но потом все переменилось…
-Король пошел войной на лес, а ведьмы превратили принцев в воронов, - вырвалось у Эмме, и огоньки трубок вновь заплясали в такт шипящим смешкам.
-Знаешь, знаешь, - раздалось глухое удовлетворенное ворчание, и Эммелин запоздало отругала себя: ведьмы – а вместе с ними и Йоссе, - наверняка подозревали, что ей известно больше, чем положено, но теперь она сама подтвердила, что раньше совала любопытный нос в тайные дела Холма. «Когда имеешь дело с лукавыми хитрецами, всегда лучше казаться глупее, чем есть на самом деле» - укоризненно шепнул ей на ухо кто-то голосом Иво, и Эмме вздрогнула от острого приступа тревоги и тоски.
-…Стало быть, знаешь, что случилось в ту пору, - теперь голоса Гуссильды и Тройоль было не отличить. – Принцы вернули свой облик, но король лишь распалил свою жажду мести, и корни лесных деревьев тогда пили больше крови, чем воды. Он мог забыть нанесенную обиду, ведь получил обратно своих детей, прекрасных, как и прежде. Но выбрал иной путь. И ведьминскому роду, проигравшему в той войне, пришлось совершить свой горький выбор. Кто-то склонил голову, получив обещание, что лес под властью Холма сохранит многие из старых вольностей. Кто-то, не в силах смириться со своими утратами, ушел прочь, посчитав, что в людском мире обретет больше прав и свобод – ведь люди глупы и темны, и их обвести вокруг пальца куда проще, чем Двор Холма. Но то были одиночки, как наша покойная кузина Одетт... Они попросту желали позабыть о пережитом зле и никогда более не встречаться с порождениями Холма. А были и другие… Самые искусные в колдовском ремесле, и оттого – самые горделивые, не простившие обид, желавшие возмездия всем сердцем, - тут шепот стал трескучим и ломким, выдавая, как тяжело дается рассказчице эта часть истории. – Конечно же, они презирали и тех, кто остался, склонив головы, и тех, кто ушел, чтобы начать новую жизнь. С собой они унесли много знаний, решив, что оставшиеся их недостойны. Оттого мы мало знаем наших сестер из Ковена Изгнанниц – они избегают нас и ревностно хранят свои тайны. У них не бывает ни веселых шабашей, ни песен, ни танцев - одно только истовое служение старой магии и горькая печаль о давно минувшей славе. Считают всех, кроме себя, отступниками, забывшими о былом величии ведьминского рода!.. Как будто сами способны на что-то большее, чем говорить без конца о мести и ждать, когда сбудется пророчество!..
-Пххх! – зашипела трубка одной из ведьм, а каблук башмака отбил дробь, предупреждая: в сердцах вот-вот будет сказано лишнее. Эмме не могла в темноте угадать, кто кого одернул – Тройоль Гуссильду или же наоборот, - но это было не столь важно, ведь она и так знала о пророчестве от Ллогу.
-Но зачем я им понадобилась? – торопливо спросила она, не желая еще раз выдать, что куда успешнее разгадывает недомолвки тетушек, чем им хотелось бы.
-Откуда же нам знать? Ковен не делился с лесными сестрами даже пустячными заботами, что уж говорить о важных делах! – ведьмы затянулись дымом так глубоко, что их трубки одновременно затрещали. Эмме поняла: тетушки погружены в глубокие раздумья.
-Вы же теперь не запретите мне искать Пенуика?! – вновь спросила она прямо, предупреждая возможные увертки и хитрости.
-Пожалуй, что нет, - после некоторых раздумий ответила Гуссильда; теперь уж Эмме легко узнала ее ворчливый тон и скрежет клыков. – Но действовать нужно осторожнее… гораздо осторожнее. Прежде мы таились только от сил, подвластных Холму. Слышишь, как рыщут, как злятся?.. – и ветер в трубе, как будто услышав ее, взвыл громче и тоскливее. – Но Ковен – совсем иное дело. Сестры-изгнанницы ожесточились и обособились. Давно живут среди людей, знают город лучше нас, умеют ловко обращаться с его магией и, кроме того, обзавелись дурной славой в здешнем обществе – попробуй-ка угадай, где теперь нас встретят неласково из-за их проделок?..
-Найти Пенуика будет непросто, - поддержала ее Тройоль, озабоченно попыхивая трубкой. – Запах торфяных болот – верная примета, но придется как следует натрудить ноги и носы, чтобы отыскать его следы…
-…И прятать воронью невесту нужно вдвое усерднее. Если в ту пору Ковен желал ей смерти, то сейчас вовсе убьет без раздумий – вряд ли сестрам понравится, что она понемногу избавляется от их чар…
-…Но придется брать ее с собой – чары тянутся к чарам. Что вышло из-под рук сестер-изгнанниц, то должно собраться воедино. Она приведет нас к Пенуику быстрее, чем простой случай или гадания…
Ведьмы говорили так, словно позабыли, что Эмме сидит рядом, но она, усмирив обиду, не перебивала их беседу ни словом, ни нетерпеливым вздохом - чтобы ее не отослали в комнату, вновь низведя до роли неразумного дитяти.
От бузинного эля, который тетушки за разговором щедро подливали ей в кружку, мысли начали приятно и сонно путаться, а уши горели, как будто вновь вернулась лихорадка. Невольно подняв руку, чтобы потереть их, она едва удержалась от вскрика: кончики ушей вытянулись и заострились – точь-в-точь как у Иво и прочих обитателей Холма.
Глава 52
Посреди коврового покоя появился маленький старичок. Он хихикал, бормотал что-то невнятное и подпрыгивал на месте. <..> С длинной бородой, в потрепанном платье, он нисколько не напоминал своего великолепного племянника и, как видно, был представителем древней породы простоватых, неотесанных колдунов - тех, что сродни троллям, гномам и эльфам. Но, несмотря на свой древний вид, это был весьма живой старый колдун, так и кипевший поистине диаволической энергией.
«Тридцать первое июня», Дж. Б. Пристли
Ясным утром, когда Эмме проснулась из-за веселого щебета птиц за окном, шепот ведьм у камина показался ей тревожным горячечным сном. Новый весенний день был солнечным и теплым, ставни – распахнуты навстречу искрящимся лучам, и, казалось, в мире попросту нет места злым чарам и кровопролитным войнам. «Может быть, мне все привиделось?! – подумала Эммелин, но ее руки уже тянулась к ушам, чтобы проверить, действительно ли они изменились, или это тоже было мороком, дурным сном?
Однако уши были остры – еще острее, чем Эмме показалось накануне ночью. Стоило только их коснуться, как они немедленно запылали и зачесались, словно их искусала мошкара. «Они продолжают меняться!» - подумала Эммелин, сама не понимая, что за чувства ее захлестывают: страх, отвращение, любопытство, предчувствие других удивительных открытий?..
-Но тетушки-ведьмы не могли не заметить эту перемену! – сказала она вслух, обращаясь к сонной кошке, которая недоуменно смотрела, как ее хозяйка беспокойно трет и скребет уши, ерзая на месте. – И ничего не сказали! Значит… значит, они не заметили в этом ничего удивительного! Или не желают пока что говорить об этом, ведь я потребую объяснений – а именно их они-то и не хотят давать! - и она досадливо закусила губу. – Что ж, тогда и я не буду спрашивать. Клянчить каждую крупицу правды – как же это злит!
Но вместо того, чтобы расстроиться и приуныть, она неожиданно для самой себя расхохоталась, вскочила с кровати и принялась одеваться, пританцовывая и напевая. Не только уши горели от перемен – в самой крови тоже добавилось жгучести, как будто пришло время бесшабашно плясать вокруг костров, упившись бузинным элем. «Ох! – подумала Эмме, напрасно стараясь хоть на время вернуть прежнее ощущение самой себя. – Так вот, должно быть, как чувствуют себя жители Холма и леса! Недаром их тянет веселиться и кружиться вокруг огня ночи напролет!».
-Посмотри-ка, кума, - добродушно заметила Тройоль, когда увидела Эммелин, запыхавшуюся от танцев и внезапных, как икота, приступов веселья, на пороге кухни. – Болезнь как рукой сняло. Старому Городу не по зубам этот орешек, хе-хе!
