– Минуло уж более сотни лет с тех пор, как я позволял человеку присоединиться к нашему торжественному шествию в честь полнолуния… Но ты вела себя учтиво и храбро, и к тому же происходишь из доброго лесного народца. Можешь встать по левую руку от меня и сопровождать до самой границы моих владений. Я покажу тебе забытый тайный ход, через который ты вернешься в свои покои, но ты должна пообещать, что больше никогда не придешь в эту башню при полной луне.
– Да чтоб мне лопнуть! – с живостью воскликнула я, мысленно вознося хвалу богам за столь удачный исход моего глупого приключения. – Клянусь своей душой и всем, что к ней приложено, что никогда более не вернусь сюда. Сказать по чести, мне не пришлась по нраву эта башня…
– Башня Изотте повидала на своем веку больше, чем все мудрецы человеческого племени вместе взятые, – строго одернул меня господин Казиро. – Для нас, извечных жителей этого замка, нет места более святого.
– Превосходная башня! – с еще большим жаром вскричала я. – Она слишком хороша для меня!
Домовой дух, ничуть не поверив в мою искренность, фыркнул с неодобрением, однако указал мне место, которое мне надлежало занять, и торжественная процессия двинулась далее, сопровождаемая совиным уханьем, – птицы все так же кружили вокруг башни. Я догадалась, что они тоже являются частью свиты господина Казиро, будучи такими же созданиями ночи, как крысы и летучие мыши.
Путь вниз был не так уж легок – башня Изотте, столь почитаемая замковым домовым, людьми была оставлена в небрежении, и повсюду виднелись признаки усиливающегося с каждым годом разрушения. Там, где господину Казиро и его свите прошмыгнуть не составляло труда, я пробиралась с опаской. И все чаще задумывалась, что представляет собой тот тайный ход, по которому мне предстояло пройти, – возможно, меня ожидает тесная нора, пробираться по которой мог только сам хранитель дворца да его слуги?..
Однако мои опасения не оправдались. Когда мы очутились в пустующем зале, на стенах которого висели полуистлевшие гобелены, господин Казиро указал мне на нишу, где находилось подножие статуи, давно уж уничтоженной временем. Лунный свет свободно озарял полированный черный камень – почти все витражи в высоких стрельчатых окнах были разбиты, и ветви деревьев беспрепятственно проникали внутрь, расчерчивая причудливыми тенями плиты пола. Я наблюдала за тем, как длинные суставчатые пальцы хранителя дворца ловко нажимают на детали орнамента, украшавшего каменный постамент, и хорошо запомнила последовательность его движений. Часть стены с глухим скрежещущим звуком сдвинулась, и я закашлялась от затхлости, пахнувшей из низкого мрачного проема.
– Там так темно… – меня охватил испуг из-за запоздало возникшего подозрения, что господин Казиро мог притворяться, будто согласен помочь. Возможно, коварный домовой дух, разгневанный тем, что я помешала ему чествовать полную луну, желал хитростью заманить меня в ловушку и заживо похоронить в толще каменных стен?..
Господин Казиро был чутким к страху – он махнул рукой в сторону полуразрушенной арки в дальней части зала и сказал:
– Ты можешь пройти другим путем, но тебе придется миновать ту часть дворца, что заняли наемники порченого чужака. Это недобрые люди, на которых лежит такое же дурное заклятие, как и на их хозяине. Хотел бы я, чтобы их кости истлели не в моих владениях! Они не спят ночами и дурманят свой разум вином… Ты не сумеешь пробраться незамеченной, и это обернется большой бедой…
Затем он поманил к себе одну из тех крыс, что несли фонари, и молча ткнул пальцем в погасшую лампаду, которую я все так же держала в руках, – мне оставалось лишь безропотно подать ее домовому духу. Склонившись к фонарю, господин Казиро подул на него, и вскоре небольшой сгусток зеленоватого пламени, словно огромный светлячок, перепорхнул в мою лампадку. Не сдержав любопытства, я поднесла к странному огоньку палец – и не почувствовала никакого жара.
– Не касайся мертвого пламени! – предостерег меня господин Казиро, резко отведя мою руку. – Оно не обожжет твою кожу как обычный огонь, но пальцы твои вскоре почернеют от сухой гангрены, и ни один лекарь не сможет тебя излечить. Тайный ход ведет в комнату, где коротает свои одинокие ночи безумец, – ни мне самому, ни моим слугам дороги туда нет, черное колдовство пропитало там каждый камень. Мертвый огонек укажет тебе верный путь, внимательно следи за тем, ровно ли он горит, и не сворачивай лишний раз. Как доберешься к нужному месту, оставь лампаду у открытого окна и трижды подуй на нее, чтобы освободить огонь. Он улетит прочь и никому не причинит вреда. Не вздумай оставить его при себе – к утру он все равно погаснет, но на том месте, где это произойдет, вскоре распространится ядовитая черная плесень…
– Да на что б мне сдалась эдакая пакость… – пробормотала я, невольно попятившись от лампады.
– Многие люди готовы платить любую цену за мертвый огонь, – ответил домовой дух, покосившись на меня. – Он помогает добывать клады. Особенно те, что стерегут заложные покойники. Но обходится зеленое пламя дорого, да и добром это никогда не оборачивается… Я не припомню, когда в последний раз одаривал так щедро кого-то из людей, и хочу, чтобы ты поклялась отпустить огонек до рассвета.
Поклявшись, я с опаской приняла лампаду и про себя подумала, что после всех сегодняшних приключений нужно будет как следует вымыть руки, – слова господина Казиро о ядовитой черной плесени и сухой гангрене произвели на меня сильнейшее впечатление.
Господин хранитель тем временем чинно раскланялся на прощание и повернулся ко мне спиной, готовясь продолжить свой привычный путь. Зал был прочерчен полосами мертвенного света – я видела, как процессия ночных существ пересекает его, то серебрясь в сиянии луны, то исчезая в синеватой тени. Раз за разом повторялось это действо, пока наконец в одной из полос господин Казиро со своей свитой словно растворился – только несколько черных бабочек закружились в лунном свете, да ночные птицы взлетели с ветвей деревьев, покидая зал.
Еще пару минут я боролась с нерешительностью, а затем, пригнувшись, ступила в черный проем. Наверняка хитрый механизм был спрятан под каменными плитами, покрывающими пол, – стоило мне войти внутрь, как часть стены со знакомым мне скрежетом встала на место. Я в испуге оглянулась, успев подумать, что мои страхи оправдались – меня заживо замуровали! – но тут же увидела рычаг и слегка успокоилась. Изнутри маскировать механизм не имело смысла, и мне не нужна была чья-то помощь, чтобы выйти.
Тайный ход оказался не таким уж страшным местом – его простые гладкие стены не понесли такого урона, как обстановка башни Изотте, которую я хорошо изучила, сопровождая господина Казиро. Воздух здесь был затхлым, а потолок – низким, но в остальном моему передвижению ничто не мешало.
Кое-где на стенах сохранились рисунки и барельефы, изображающие жизнь во дворце, относящуюся ко временам владычества эльфов. Как по мне, украшать тайный ход было делом бессмысленным, и я заподозрила, что яркие фрески отмечают места, где скрыты двери, ведущие в другие части замка. Даже усталость не помешала мне внимательно осмотреть и ощупать одну из картин, чтобы найти секретные пружины, но ничего подозрительного я так и не обнаружила.
«Надобно поблагодарить богов за то, что здесь нет десятка дверей – я бы непременно заблудилась, – сказала я себе. – Знай, иди вперед. Неужто мало диковин ты сегодня повидала, Фейн?».
Удивительные события, свидетельницей которых я сегодня стала, казались мне сейчас сном наяву – сном скорее удивительным, чем пугающим, и оттого в глубине души я не желала, чтобы он так быстро заканчивался.
Искушение не заставило себя долго ждать. Вскоре коридор, по которому я шла, образовал своего рода развилку, выведя меня к винтовой лестнице. Здравый смысл подсказывал мне, что идти следует по тому пути, что устремлялся вверх, но ноги сами собой зашагали по ступеням, ведущим вниз. Огонек лампады тревожно замерцал, но и этот ясный знак я оставила без внимания. Должно быть, после того, как я очутилась запертой на вершине заброшенной башни, во мне зародилась неприязнь к подъемам.
Путь вниз вскоре показался не более приятным - уж больно долог он был. Я все сильнее склонялась к мысли, что сделала неправильный выбор, – библиотека господина Огасто никак не могла располагаться в подземельях, куда, судя по всему, я спускалась. Но из упрямства продолжила свой путь, пока лестница не вывела меня в еще один узкий и темный коридор, завершившийся тупиком. Осмотревшись, заметила, что в стену вбиты железные скобы, по которым можно было подняться к люку. «Нет, определенно я делаю что-то не то», – подумала я, карабкаясь наверх.
Люк, к моему удивлению, открылся без особого труда, почти бесшумно, но на голову мне тут же осыпалось множество древнего сора. Вначале я не сообразила, где очутилась, – казалось, то был еще один лаз, завершающийся таким же люком, только деревянным. Выбравшись наружу, поняла, что выход из потайного хода был замаскирован дубовой бочкой исполинского размера – собственно, в ней я и очутилась. Рядом стояло еще несколько бочонков поменьше, послуживших мне подобием ступеней, по которым я спустилась.
Что касается окружающей обстановки, то сказать о ней что-то новое не представлялось возможным – такой же каменный мешок, как и тот, из которого я недавно выбралась, разве чуть пошире. Однако здесь имелись признаки человеческого присутствия: на стене коптил дрянной светильник, а пол был заплеван и загажен самым непотребным образом. Подобрав подол юбки, я, преисполненная самых дурных предчувствий, тихонько двинулась вперед, из последних сил надеясь, что мне не придется лезть обратно в бочку. За первым же поворотом наткнулась на решетку, перегораживающую проход, а прислушавшись, уловила отзвуки пьяной громкой беседы. Уж подобные разговоры после всех ночевок на задворках дрянных гостиниц, что выпали на нашу с дядюшкой Абсаломом долю, я ни с какими другими не спутала бы, однако вскоре убедилась в том, что не разбираю ни одного слова из сказанного. И причиной тому было вовсе не опьянение неизвестных ночных гуляк – это были наемники-южане господина Огасто, говорившие на своем трескучем наречии, и именно от них мне следовало держаться как можно дальше.
Воспоминания о встрече с бродягами, едва не закончившейся для меня большой бедой, еще не сгладились в моей памяти, а ведь наемники герцога, державшиеся особняком от прочих обитателей дворца, были куда опаснее тех забулдыг, да и обнаружь они мое присутствие – спрятаться уже не вышло бы. Тихо я попятилась назад, стараясь не выдать себя ни одним лишним шорохом, и уже принялась было карабкаться к бочке, скрывающей тайный люк, как услышала низкий хриплый шепот:
– Постой! Не уходи!..
От испуга я едва не свалилась вниз, лампада заплясала в моих дрожащих руках, а колени подкосились. Запоздало я обратила внимание на то, что тупик, в котором я очутилась, упирается не в глухую стену – внизу, у самого пола чернела щель, забранная решеткой. Только теперь я сообразила, куда попала, и из горла моего сам по себе вырвался тоненький писк ужаса, как у пойманной котом мыши. Со мной говорило чудовище, плененное герцогом Таммельнским! Именно его охраняли наемники, веселящиеся неподалеку. Страх мой оказался так велик, что чудесным образом помог мне превозмочь растерянность, и я торопливо вцепилась в край заветной бочки.
– Стой, иначе я позову стражу и опишу им тебя! – шепот стал угрожающим. – Они наверняка поймут, кто здесь был. Ведь ты знаешь, что нарушаешь запрет, не так ли?
Словно невидимая рука сдавила мне горло. Я испугалась, что демон из подземелья душит меня своими черными чарами, но тут же сообразила – имейся у него такие силы, он не стал бы угрожать мне на словах. «Если он скажет страже, что сюда приходила рыжая девица, – мне конец! Этот проступок куда хуже, чем тайная слежка за господином Огасто, а уж вместе они покажутся достойными виселицы, не иначе!» – обреченно подумала я и замерла.
– Как тебя зовут? – властно спросил меня невидимый узник.
– Фейн… Фейнелла, – промолвила тоненьким голоском, боясь вглядываться во тьму, царившую за решеткой.
– Девчонка! – с некоторым разочарованием произнесло чудовище.
– Но… но… – меня посетило неприятное подозрение.
– Я не смог бы увидеть тебя, – презрение теперь ясно звучало в его хриплом, низком голосе. – Сразу же после того, как я попал в плен, мне колдовством выжгли глаза, чтобы лишить меня любой возможности сбежать. Зрение все еще не вернулось ко мне, я вижу только неясные тени. Да и на крики мои никто не обращает внимания – было время, когда я кричал часто и громко… Но теперь я знаю твое имя. Ведь ты не догадалась мне соврать, глупая девчонка, не так ли?
– Да чтоб тебе пусто было! – от досады я готова была откусить себе язык. – Проклятое бесовское отродье! Гнилая кровь! Сын нечистой твари с вонючих болот!
– Простолюдинка, – презрения в голосе прибавилось. – Слышу это по грубому развязному выговору. Что за злейшая ирония – я так долго ждал, когда выпадет возможность перемолвиться словом хоть с кем-то… И получил в собеседники существо, ограниченное настолько, что лучше уж говорить с камнями!
– Ну так и говори, – огрызнулась я, все еще дрожа от страха, но подзуживаемая злостью, – уж в камнях-то у тебя недостатка не имеется.
– Ты быстро осмелела, – заметил мой невидимый собеседник. – Не боишься, что я напущу на тебя морок и заставлю повиноваться своей воле?
– Мог бы ты это сделать, разве сидел бы в этой грязной дыре? – сказав это, я слегка приободрилась – прозвучали мои слова вполне разумно.
– И то верно, – согласился узник. – Что ж, сложные вопросы тебе задавать смысла нет… Скажи, какая сейчас наступила пора года?
– Начало осени, – ответила я, вначале посомневавшись: не причиню ли вред господину Огасто тем, что отвечаю на вопросы его злейшего врага. Однако мое молчание тварь истолковала по-своему, отметив:
– Кажется, я поспешил с выводами, решив, что вопросы о погоде для тебя не будут слишком сложны.
– Чтоб ты сгнил заживо в этой каменной яме! – проворчала я, задетая за живое. – Я просто не желаю вести беседы с порождением тьмы! Как мне теперь избавиться от твоего порченого духа? Святые небеса, я ведь навлекла проклятие на себя и свою семью до седьмого колена! Наверняка теперь, стоит мне подойти к храму, как меня поразит молния или искусает бешеная собака! – тут я охнула, сообразив еще кое-что неприятное. – Сколько же теперь мне придется поститься, чтоб искупить этот грех?! Неужто до самого зимнего солнцестояния?..
– Не думаю, что боги, в которых ты веришь, настолько мелочны, – с неожиданной серьезностью ответил мне демон. – В свою очередь, могу поклясться, что хоть и загубил множество людских душ, но уж точно без посредничества бешеных собак.
– Черное колдовство! – с содроганием произнесла я, повторно осознавая, с кем сейчас разговариваю.
– Колдовство? – переспросил узник, и мне почудилось, что он усмехнулся. – Нет, всего лишь мой меч.
– Хочешь сказать, что ваше племя не использует черную магию, лживый дух? – спросила я с вызовом.
– Разумеется, использует, ведь сама природа моего народа подразумевает это, – голос его стал несколько миролюбивее. – Но я, будучи полукровкой, имел право убивать только тем способом, что считается вполне естественным и для людей.
– Да чтоб мне лопнуть! – с живостью воскликнула я, мысленно вознося хвалу богам за столь удачный исход моего глупого приключения. – Клянусь своей душой и всем, что к ней приложено, что никогда более не вернусь сюда. Сказать по чести, мне не пришлась по нраву эта башня…
– Башня Изотте повидала на своем веку больше, чем все мудрецы человеческого племени вместе взятые, – строго одернул меня господин Казиро. – Для нас, извечных жителей этого замка, нет места более святого.
– Превосходная башня! – с еще большим жаром вскричала я. – Она слишком хороша для меня!
Домовой дух, ничуть не поверив в мою искренность, фыркнул с неодобрением, однако указал мне место, которое мне надлежало занять, и торжественная процессия двинулась далее, сопровождаемая совиным уханьем, – птицы все так же кружили вокруг башни. Я догадалась, что они тоже являются частью свиты господина Казиро, будучи такими же созданиями ночи, как крысы и летучие мыши.
Путь вниз был не так уж легок – башня Изотте, столь почитаемая замковым домовым, людьми была оставлена в небрежении, и повсюду виднелись признаки усиливающегося с каждым годом разрушения. Там, где господину Казиро и его свите прошмыгнуть не составляло труда, я пробиралась с опаской. И все чаще задумывалась, что представляет собой тот тайный ход, по которому мне предстояло пройти, – возможно, меня ожидает тесная нора, пробираться по которой мог только сам хранитель дворца да его слуги?..
Однако мои опасения не оправдались. Когда мы очутились в пустующем зале, на стенах которого висели полуистлевшие гобелены, господин Казиро указал мне на нишу, где находилось подножие статуи, давно уж уничтоженной временем. Лунный свет свободно озарял полированный черный камень – почти все витражи в высоких стрельчатых окнах были разбиты, и ветви деревьев беспрепятственно проникали внутрь, расчерчивая причудливыми тенями плиты пола. Я наблюдала за тем, как длинные суставчатые пальцы хранителя дворца ловко нажимают на детали орнамента, украшавшего каменный постамент, и хорошо запомнила последовательность его движений. Часть стены с глухим скрежещущим звуком сдвинулась, и я закашлялась от затхлости, пахнувшей из низкого мрачного проема.
– Там так темно… – меня охватил испуг из-за запоздало возникшего подозрения, что господин Казиро мог притворяться, будто согласен помочь. Возможно, коварный домовой дух, разгневанный тем, что я помешала ему чествовать полную луну, желал хитростью заманить меня в ловушку и заживо похоронить в толще каменных стен?..
Господин Казиро был чутким к страху – он махнул рукой в сторону полуразрушенной арки в дальней части зала и сказал:
– Ты можешь пройти другим путем, но тебе придется миновать ту часть дворца, что заняли наемники порченого чужака. Это недобрые люди, на которых лежит такое же дурное заклятие, как и на их хозяине. Хотел бы я, чтобы их кости истлели не в моих владениях! Они не спят ночами и дурманят свой разум вином… Ты не сумеешь пробраться незамеченной, и это обернется большой бедой…
Затем он поманил к себе одну из тех крыс, что несли фонари, и молча ткнул пальцем в погасшую лампаду, которую я все так же держала в руках, – мне оставалось лишь безропотно подать ее домовому духу. Склонившись к фонарю, господин Казиро подул на него, и вскоре небольшой сгусток зеленоватого пламени, словно огромный светлячок, перепорхнул в мою лампадку. Не сдержав любопытства, я поднесла к странному огоньку палец – и не почувствовала никакого жара.
– Не касайся мертвого пламени! – предостерег меня господин Казиро, резко отведя мою руку. – Оно не обожжет твою кожу как обычный огонь, но пальцы твои вскоре почернеют от сухой гангрены, и ни один лекарь не сможет тебя излечить. Тайный ход ведет в комнату, где коротает свои одинокие ночи безумец, – ни мне самому, ни моим слугам дороги туда нет, черное колдовство пропитало там каждый камень. Мертвый огонек укажет тебе верный путь, внимательно следи за тем, ровно ли он горит, и не сворачивай лишний раз. Как доберешься к нужному месту, оставь лампаду у открытого окна и трижды подуй на нее, чтобы освободить огонь. Он улетит прочь и никому не причинит вреда. Не вздумай оставить его при себе – к утру он все равно погаснет, но на том месте, где это произойдет, вскоре распространится ядовитая черная плесень…
– Да на что б мне сдалась эдакая пакость… – пробормотала я, невольно попятившись от лампады.
– Многие люди готовы платить любую цену за мертвый огонь, – ответил домовой дух, покосившись на меня. – Он помогает добывать клады. Особенно те, что стерегут заложные покойники. Но обходится зеленое пламя дорого, да и добром это никогда не оборачивается… Я не припомню, когда в последний раз одаривал так щедро кого-то из людей, и хочу, чтобы ты поклялась отпустить огонек до рассвета.
Поклявшись, я с опаской приняла лампаду и про себя подумала, что после всех сегодняшних приключений нужно будет как следует вымыть руки, – слова господина Казиро о ядовитой черной плесени и сухой гангрене произвели на меня сильнейшее впечатление.
Господин хранитель тем временем чинно раскланялся на прощание и повернулся ко мне спиной, готовясь продолжить свой привычный путь. Зал был прочерчен полосами мертвенного света – я видела, как процессия ночных существ пересекает его, то серебрясь в сиянии луны, то исчезая в синеватой тени. Раз за разом повторялось это действо, пока наконец в одной из полос господин Казиро со своей свитой словно растворился – только несколько черных бабочек закружились в лунном свете, да ночные птицы взлетели с ветвей деревьев, покидая зал.
Еще пару минут я боролась с нерешительностью, а затем, пригнувшись, ступила в черный проем. Наверняка хитрый механизм был спрятан под каменными плитами, покрывающими пол, – стоило мне войти внутрь, как часть стены со знакомым мне скрежетом встала на место. Я в испуге оглянулась, успев подумать, что мои страхи оправдались – меня заживо замуровали! – но тут же увидела рычаг и слегка успокоилась. Изнутри маскировать механизм не имело смысла, и мне не нужна была чья-то помощь, чтобы выйти.
Тайный ход оказался не таким уж страшным местом – его простые гладкие стены не понесли такого урона, как обстановка башни Изотте, которую я хорошо изучила, сопровождая господина Казиро. Воздух здесь был затхлым, а потолок – низким, но в остальном моему передвижению ничто не мешало.
Кое-где на стенах сохранились рисунки и барельефы, изображающие жизнь во дворце, относящуюся ко временам владычества эльфов. Как по мне, украшать тайный ход было делом бессмысленным, и я заподозрила, что яркие фрески отмечают места, где скрыты двери, ведущие в другие части замка. Даже усталость не помешала мне внимательно осмотреть и ощупать одну из картин, чтобы найти секретные пружины, но ничего подозрительного я так и не обнаружила.
«Надобно поблагодарить богов за то, что здесь нет десятка дверей – я бы непременно заблудилась, – сказала я себе. – Знай, иди вперед. Неужто мало диковин ты сегодня повидала, Фейн?».
Удивительные события, свидетельницей которых я сегодня стала, казались мне сейчас сном наяву – сном скорее удивительным, чем пугающим, и оттого в глубине души я не желала, чтобы он так быстро заканчивался.
Искушение не заставило себя долго ждать. Вскоре коридор, по которому я шла, образовал своего рода развилку, выведя меня к винтовой лестнице. Здравый смысл подсказывал мне, что идти следует по тому пути, что устремлялся вверх, но ноги сами собой зашагали по ступеням, ведущим вниз. Огонек лампады тревожно замерцал, но и этот ясный знак я оставила без внимания. Должно быть, после того, как я очутилась запертой на вершине заброшенной башни, во мне зародилась неприязнь к подъемам.
Путь вниз вскоре показался не более приятным - уж больно долог он был. Я все сильнее склонялась к мысли, что сделала неправильный выбор, – библиотека господина Огасто никак не могла располагаться в подземельях, куда, судя по всему, я спускалась. Но из упрямства продолжила свой путь, пока лестница не вывела меня в еще один узкий и темный коридор, завершившийся тупиком. Осмотревшись, заметила, что в стену вбиты железные скобы, по которым можно было подняться к люку. «Нет, определенно я делаю что-то не то», – подумала я, карабкаясь наверх.
Люк, к моему удивлению, открылся без особого труда, почти бесшумно, но на голову мне тут же осыпалось множество древнего сора. Вначале я не сообразила, где очутилась, – казалось, то был еще один лаз, завершающийся таким же люком, только деревянным. Выбравшись наружу, поняла, что выход из потайного хода был замаскирован дубовой бочкой исполинского размера – собственно, в ней я и очутилась. Рядом стояло еще несколько бочонков поменьше, послуживших мне подобием ступеней, по которым я спустилась.
Что касается окружающей обстановки, то сказать о ней что-то новое не представлялось возможным – такой же каменный мешок, как и тот, из которого я недавно выбралась, разве чуть пошире. Однако здесь имелись признаки человеческого присутствия: на стене коптил дрянной светильник, а пол был заплеван и загажен самым непотребным образом. Подобрав подол юбки, я, преисполненная самых дурных предчувствий, тихонько двинулась вперед, из последних сил надеясь, что мне не придется лезть обратно в бочку. За первым же поворотом наткнулась на решетку, перегораживающую проход, а прислушавшись, уловила отзвуки пьяной громкой беседы. Уж подобные разговоры после всех ночевок на задворках дрянных гостиниц, что выпали на нашу с дядюшкой Абсаломом долю, я ни с какими другими не спутала бы, однако вскоре убедилась в том, что не разбираю ни одного слова из сказанного. И причиной тому было вовсе не опьянение неизвестных ночных гуляк – это были наемники-южане господина Огасто, говорившие на своем трескучем наречии, и именно от них мне следовало держаться как можно дальше.
Воспоминания о встрече с бродягами, едва не закончившейся для меня большой бедой, еще не сгладились в моей памяти, а ведь наемники герцога, державшиеся особняком от прочих обитателей дворца, были куда опаснее тех забулдыг, да и обнаружь они мое присутствие – спрятаться уже не вышло бы. Тихо я попятилась назад, стараясь не выдать себя ни одним лишним шорохом, и уже принялась было карабкаться к бочке, скрывающей тайный люк, как услышала низкий хриплый шепот:
– Постой! Не уходи!..
От испуга я едва не свалилась вниз, лампада заплясала в моих дрожащих руках, а колени подкосились. Запоздало я обратила внимание на то, что тупик, в котором я очутилась, упирается не в глухую стену – внизу, у самого пола чернела щель, забранная решеткой. Только теперь я сообразила, куда попала, и из горла моего сам по себе вырвался тоненький писк ужаса, как у пойманной котом мыши. Со мной говорило чудовище, плененное герцогом Таммельнским! Именно его охраняли наемники, веселящиеся неподалеку. Страх мой оказался так велик, что чудесным образом помог мне превозмочь растерянность, и я торопливо вцепилась в край заветной бочки.
– Стой, иначе я позову стражу и опишу им тебя! – шепот стал угрожающим. – Они наверняка поймут, кто здесь был. Ведь ты знаешь, что нарушаешь запрет, не так ли?
Прода -9-
Словно невидимая рука сдавила мне горло. Я испугалась, что демон из подземелья душит меня своими черными чарами, но тут же сообразила – имейся у него такие силы, он не стал бы угрожать мне на словах. «Если он скажет страже, что сюда приходила рыжая девица, – мне конец! Этот проступок куда хуже, чем тайная слежка за господином Огасто, а уж вместе они покажутся достойными виселицы, не иначе!» – обреченно подумала я и замерла.
– Как тебя зовут? – властно спросил меня невидимый узник.
– Фейн… Фейнелла, – промолвила тоненьким голоском, боясь вглядываться во тьму, царившую за решеткой.
– Девчонка! – с некоторым разочарованием произнесло чудовище.
– Но… но… – меня посетило неприятное подозрение.
– Я не смог бы увидеть тебя, – презрение теперь ясно звучало в его хриплом, низком голосе. – Сразу же после того, как я попал в плен, мне колдовством выжгли глаза, чтобы лишить меня любой возможности сбежать. Зрение все еще не вернулось ко мне, я вижу только неясные тени. Да и на крики мои никто не обращает внимания – было время, когда я кричал часто и громко… Но теперь я знаю твое имя. Ведь ты не догадалась мне соврать, глупая девчонка, не так ли?
– Да чтоб тебе пусто было! – от досады я готова была откусить себе язык. – Проклятое бесовское отродье! Гнилая кровь! Сын нечистой твари с вонючих болот!
– Простолюдинка, – презрения в голосе прибавилось. – Слышу это по грубому развязному выговору. Что за злейшая ирония – я так долго ждал, когда выпадет возможность перемолвиться словом хоть с кем-то… И получил в собеседники существо, ограниченное настолько, что лучше уж говорить с камнями!
– Ну так и говори, – огрызнулась я, все еще дрожа от страха, но подзуживаемая злостью, – уж в камнях-то у тебя недостатка не имеется.
– Ты быстро осмелела, – заметил мой невидимый собеседник. – Не боишься, что я напущу на тебя морок и заставлю повиноваться своей воле?
– Мог бы ты это сделать, разве сидел бы в этой грязной дыре? – сказав это, я слегка приободрилась – прозвучали мои слова вполне разумно.
– И то верно, – согласился узник. – Что ж, сложные вопросы тебе задавать смысла нет… Скажи, какая сейчас наступила пора года?
– Начало осени, – ответила я, вначале посомневавшись: не причиню ли вред господину Огасто тем, что отвечаю на вопросы его злейшего врага. Однако мое молчание тварь истолковала по-своему, отметив:
– Кажется, я поспешил с выводами, решив, что вопросы о погоде для тебя не будут слишком сложны.
– Чтоб ты сгнил заживо в этой каменной яме! – проворчала я, задетая за живое. – Я просто не желаю вести беседы с порождением тьмы! Как мне теперь избавиться от твоего порченого духа? Святые небеса, я ведь навлекла проклятие на себя и свою семью до седьмого колена! Наверняка теперь, стоит мне подойти к храму, как меня поразит молния или искусает бешеная собака! – тут я охнула, сообразив еще кое-что неприятное. – Сколько же теперь мне придется поститься, чтоб искупить этот грех?! Неужто до самого зимнего солнцестояния?..
– Не думаю, что боги, в которых ты веришь, настолько мелочны, – с неожиданной серьезностью ответил мне демон. – В свою очередь, могу поклясться, что хоть и загубил множество людских душ, но уж точно без посредничества бешеных собак.
– Черное колдовство! – с содроганием произнесла я, повторно осознавая, с кем сейчас разговариваю.
– Колдовство? – переспросил узник, и мне почудилось, что он усмехнулся. – Нет, всего лишь мой меч.
– Хочешь сказать, что ваше племя не использует черную магию, лживый дух? – спросила я с вызовом.
– Разумеется, использует, ведь сама природа моего народа подразумевает это, – голос его стал несколько миролюбивее. – Но я, будучи полукровкой, имел право убивать только тем способом, что считается вполне естественным и для людей.
