– Всенепременно, – легкомысленно пообещал дядя Абсалом, и Кориусы удалились. За ними выскользнул и Харль, все это время сидевший в своем уголке тихой мышкой, – он как губка впитывал каждое слово, чтобы потом как следует его приукрасить и распустить слухи о произошедшем по всему дворцу.
Мике на прощание махнул мне рукой и радостно сообщил, что с завтрашнего же дня станет давать мне уроки. Он полагал, что сначала мне стоит уделить основное внимание арифметике и чистописанию, а затем прибавить к ним историю и географию и, возможно, приправить небольшим количеством геометрии. От этих слов у меня стало во рту горько, как от самых противных микстур дядюшки, и я подумала, что выпущу из подземелья десяток демонов, если это позволит мне избежать знакомства со столь неприятными штуками. Нет, я все еще помнила, что ради господина Огасто должна измениться, однако, заслышав диковинные названия, тут же решила, что это стоит отложить в самый долгий ящик, который имеется у меня в запасе. Обучаться арифметике и прочим странным наукам, которые отчего так почитались благородными господами, можно было и после того, как чары с Его Светлости падут. Ни в одной истории про войну со злыми колдуньями не говорилось, будто рыцарь или принц хвалился ученостью перед тем, как вступить в бой! Что уж говорить про настырных родственников, которые гнали бы доблестного героя к алтарю, в то время как ему полагалось совершить подвиг, – нет, им не было места в таких рассказах!
…Вновь ненавистная свадьба рушила все мои планы. Коварная ведьма представлялась мне в ту минуту менее опасным врагом, чем Кориусы и дядюшка, соединившие свои усилия для того, чтобы отправить меня под венец. Я видела только одну картину будущего, с которой готова была согласиться: господин Огасто, освободившись от чар, отсылает прочь нелюбимую супругу, подает руку мне и увозит в свои дальние владения, о местонахождении которых знала разве что наука география, да и то я не была в том так уж уверена. Я не желала променять прекраснейшую мечту на свадьбу с каким-то Мике, хоть он и оказался не таким уж высокомерным занудой, как мне думалось вначале. От бессильной злости мне то и дело хотелось расплакаться, но я твердо сказала себе, что боги просто поторапливают меня, намекая: излишние сомнения могут привести к тому, что от раздумий я очнусь унылой госпожой Кориус, сидящей за ученической партой перед горой тетрадей с чистописанием. Нет уж, я не собиралась терять время зря! Золотая крона сегодня же пойдет господину Подземелий в оплату за добрый совет и помощь!
– Я еще не разобрался, что за мысли бродят в твоей голове, – с подозрением сообщил мне дядюшка перед тем, как отправиться ко сну. – Но если ты вновь намереваешься сорвать помолвку с Мике, то, видят боги, я тебя выпорю ремнем на глазах у всей челяди!
– Спокойной вам ночи, дядюшка, – медоточивым голоском ответила я и захлопнула дверь перед его носом. Для виду я забралась под одеяло, однако платье не снимала, а кошелек с кроной был все так же припрятан у меня за пазухой.
Ни разу до того я не ждала наступления ночи с таким нетерпением. Едва дядюшка Абсалом принялся похрапывать, я тут же вскочила с кровати, прихватила свою крохотную лампу и отправилась к библиотеке. Там я едва не столкнулась с господином Огасто, который в сопровождении личного слуги шел к своим покоям. Я быстро задула огонек в лампе, шмыгнула в темный угол и со сладостной тоской наблюдала, как отблески огня свечи, что нес в руках слуга, бросают тени на красивое лицо Его Светлости. Глаза господина Огасто казались полностью черными, как у чудовища из страшной сказки, но и эта зловещая черта не показалась мне отталкивающей. Те мгновения, что я могла его видеть вблизи, показались мне короткими, как вспышка молнии. О, как бы мне хотелось, чтобы он почувствовал, с какой любовью я сейчас смотрю на него… Быть может, это придало бы его измученной, околдованной душе немного сил для борьбы с чарами?..
Но он прошел мимо, не повернув головы в сторону моего укрытия и не расслышав моих тихих печальных вздохов.
Выждав немного, я вновь подожгла фитилек лампы и тихонько скользнула в библиотеку, где привела в действие хорошо знакомый механизм потайной двери.
Спускаясь по лестнице, я шепотом звала господина Казиро, отчего-то испугавшись, что сегодня домовой дух не покажется мне. Однако мои опасения оказались пустыми – ночной господин дворца ожидал меня как обычно – на той ступени, что была невидимой границей между его владениями и подземельями. В руках у него была небольшая костяная дудочка, из которой он извлекал звуки, напоминавшие грустные крики ночной птицы. Крысы, слушавшие его, сидели неподвижно, точно погрузившись в сон. Мое появление заставило их разбежаться в стороны. Я бросила им подсохшую корку хлеба, оставшуюся с обеда, и заслужила одобрительный взгляд домового духа.
– Вы отведете меня к господину подземелий? – выпалила я, напрочь забыв о вежливом приветствии.
– Ты не передумала… – грустно произнес господин Казиро.
– Нет-нет, напротив! – я произнесла это быстро и громко, ведь в глубине души конечно же боялась этой встречи.
– Ты нашла золото? – спросил домовой дух, отдав свою дудочку одной из крыс.
– Да, вот оно, – я показала крону и увидела, что в глазах господина Казиро загорелись золотистые огоньки. Домовой дух, как и господин подземелий, помнил старые времена и тосковал по ним, перебирая свои медяки и серебро.
– Когда я освобожу господина Огасто от чар злой ведьмы, то осыплю вас золотыми монетами с ног до головы! – с горячностью пообещала я, прижав руки к груди. – Но сегодня у меня всего-навсего одна монета, и я должна поговорить с господином подземелий!
– Я помню, – коротко ответил дух, и огоньки в его глазах погасли. – Что ж, попробуем позвать его. Задуй огонь в своей лампе, старые духи не любят его жара.
Я погасила лампу, очутившись в полной темноте, и страх тут же отозвался дрожью в моих руках. Тьма ночи – стихия домового духа – всегда была враждебна нам, людям, и вид золота мог пробудить в душе господина Казиро древние страсти… Но не успели черные мысли отравить мне душу, как свечение мертвого огня ослепило мои глаза – в руках ночного господина дворца появился один из тех фонарей, что освещали дорогу торжественной процессии в честь полнолуния.
Мы с домовым духом принялись спускаться вниз – крысы остались ждать своего хозяина на привычной для них ступеньке, взволнованно привставая на задние лапки и попискивая.
Вначале мы шли по уже знакомому мне пути, но вскоре спуск начал казаться мне слишком уж долгим, точно у лестницы волшебным образом прибавилось ступеней. Поразмыслив, я решила, что так оно и есть. Домовой дух испокон веков незаметно передвигался по дворцу, пользуясь своим умением растворяться в одной тени, чтобы потом возникнуть в другой. Конечно, без волшебства здесь не обошлось, но если магия злой ведьмы заставляла меня чувствовать страх и отвращение, то чары господина Казиро казались чем-то естественным и безобидным. «Наверное, это оттого, что людям колдовать грешно, а духам – положено от природы», – подумала я.
– Что за существо этот господин подземелий? – принялась расспрашивать я домового духа, так и не сумев совладать со страхом и любопытством. – Есть ли у него имя? Что за жизнь он ведет в своей темной норе? Вы говорили, он очень стар… значит ли это, что он может умереть, как обычный человек?
– У господина подземелий нет прозвища на твоем языке, а его истинное имя ты не сможешь выговорить, – ответил господин Казиро, посмотрев на меня с тревогой и жалостью, причину которых я еще не знала. – Что же до смерти… мы оканчиваем свои дни не так, как люди, и ты не знаешь, о чем спрашиваешь.
– Но что тогда означает старость для вас?
Домовой дух усмехнулся, мои вопросы хоть и забавляли его, однако я заметила признаки удивления в его голосе. Похоже, моя любознательность стала для него неожиданностью.
– Старость… – повторил господин Казиро. – О, она похожа на то, что случается с любым твоим сородичем, дожившим до преклонных лет. Тело дряхлеет, кровь бежит по жилам все медленнее, а кости становятся хрупки, точно сухая ветка. Разум омрачается, и сны начинают путаться с явью. Но после того как сердце устает биться, сущность создания высшего порядка может найти иное обиталище, если на то у нее достанет сил.
– Вы перерождаетесь? – я наконец-то сообразила, о чем толкует господин Казиро.
– Да, это можно назвать перерождением, – согласился домовой дух. – Когда этому телу придет время истлеть, у дворца появится новый хранитель…
– Но это будете уже не вы? – неуверенно уточнила я.
– Отчего же? Дух дворца всегда будет помнить все, что помнят камни, из которых состоят эти стены. Знания эти перейдут к новому хранителю замка, и не будет ровным счетом никакой разницы, что это тело, – он вытянул вперед свою когтистую руку, – давно уже рассыпалось в прах. Один из моих фонарщиков станет новым ночным господином дворца, а его место займет кто-то из крысиного племени, как случалось и раньше… И время это не за горами, мои силы давно уж иссякают. Если к тому времени обитатели замка не забудут о том, что в щели пола нужно изредка бросать скойцы и серебрушки, а у очага должна стоять миска с молоком, то моя душа не исчезнет вместе с телом… Видишь эти монеты? – он огладил себя по бокам. – На нити нанизаны не просто медь и серебро, а человеческие вера и уважение, из которых я черпаю силу, как испокон веков черпали силу мои сородичи из жертв, которые им приносились. Если потребность во мне не иссякнет, то я смогу переродиться. Монеты в тот же миг превратятся в пыль и ржавчину. И мой преемник на протяжении всей своей долгой жизни будет собирать новую казну в надежде, что сумеет накопить достаточно к тому моменту, как придет время покинуть старое тело. А вот господин подземелий давно уж забыт людьми, все его верные слуги уничтожены, более сотни лет ему не жертвуют даже медяков… Вскоре ему предстоит уйти в небытие.
– Он исчезнет навсегда?
– Люди давно уж позабыли о том, что дворец этот возведен на руинах подземного лабиринта, ходы которого пронизали толщу земли еще в те времена, когда у человеческого племени не было королей. Сейчас земля стала всего-навсего последним прибежищем для ваших покойников, да и для них вы копаете не слишком-то глубокие ямы. О былых временах, когда войны между подземными и надземными царствами были страшнее, чем все нынешние людские распри вместе взятые, уже никто не вспоминает, как и о древних твердынях народов, не ведавших солнечного света. Последнему господину подземных угодий, ведущему свой род от королей, также было уготовано забвение, постигшее его еще при жизни, – речь господина Казиро казалась равнодушной, но я заметила, что голос его стал глуше. Должно быть, в судьбе своего сородича он видел свое будущее, и оно его, естественно, печалило.
Я же из услышанного уразумела, что мне повезло родиться не в самые дрянные времена, ведь постоянно ожидать нападения не только со стороны, но еще и из недр земли, наверняка было чертовски неприятно для древних правителей и их подданных.
– А как же демоны? – спросила я, сбившись с шага из-за тревожной мысли, запоздало посетившей меня. – Они тоже умеют перерождаться? Что будет с Рекхе, когда он убьет себя?
– Злые духи во многом похожи на нас, хоть и пришли из иного мира, – согласился господин Казиро, но было заметно, как отвратительно ему это сравнение. – Они платят за обретение нового тела такую же высокую цену, как и мы. Однако черпать силу в этих краях они могут из человеческой крови, им не поможет ни медь, ни серебро, ни золото. Демон изможден и телом, и душой. Ему нипочем не добыть кровь, а без нее ему не достанет силы и на перерождение…
Увлекшись беседой, я совсем потеряла счет ступенькам и не бралась более угадывать, куда меня завел господин Казиро. По его осторожной походке и тревожному шевелению ушей я догадывалась, что он чувствует здесь себя чужим, как и я. Мне давно уже не хватало воздуха, а на плечи словно взвалили весь дворец разом, но я не жаловалась, помня, что сама вызвалась сюда прийти.
О древнем каменном лабиринте, построенном загадочным подземным народом, я смогла бы рассказать немногое: в призрачном свете мертвого огня все вокруг казалось зыбким, как во сне. Колдовство домового духа сбивало с толку – просторные залы сменялись низкими коридорами, под ногами я видела то старые грубые камни, то яркие глянцевые плиты с дивными рисунками. Когда я думала, что мы спускаемся, ноги вдруг начинали путаться, не повинуясь мне, – и я осознавала, что на самом деле все это время двигалась куда-то вверх, а затем все повторялось в точности наоборот. Иногда глаза мои сами по себе закрывались, и я проваливалась в короткий глубокий сон, завершавшийся ощущением падения в бездну. Вздрагивая всем телом, я просыпалась и видела, что за моей спиной остался полуразрушенный мост над темным провалом или же тропа на краю обрыва.
Вскоре мне начало казаться, что лабиринт простирается далеко за пределы надземной части дворца, и, судя по рассказам домового духа, это впечатление могло оказаться верным. Возможно, для ученых господ это стало бы удивительным открытием, но меня подобное свидетельство величия исчезнувшего королевства порядком огорчило: я очень устала и замерзла, а прогулка наша все продолжалась и продолжалась.
– Пожалуй, ниже спускаться не стоит, – произнес господин Казиро, остановившись около темного проема, выглядевшего неприятно узким и более всего напоминавшего колодец. Слова эти отозвались гулким эхом, перемежающимся унылой капелью, – должно быть, там, внизу, было сыровато.
Я нащупала крону и вопросительно посмотрела на домового духа. Он кивнул и попятился, оставляя меня перед черной дырой, ведущей, как мне подумалось, в саму преисподнюю.
– Господин подземелий! – крикнула я дрожащим голосом, склонившись над отверстием. – Покажитесь мне, сделайте милость! Я принесла вам отличную золотую монету!
Повинуясь знакам господина Казиро, я положила крону у самого края зловещего провала и сделала шаг назад. Золото тускло поблескивало в свете мертвого огня, и я незаметно вздохнула, вспомнив, сколько добра на него перевела.
– Придется подождать, – прошептал домовой, указывая мне на место подле себя, и я послушно уселась с ним рядом, не отводя взгляда от золотой монеты.
Долгое время мы не двигались с места. Из-за спертого воздуха меня одолевали приступы дурноты, сменявшиеся острым страхом, от которого взмокала спина, точно ее окатили из ведра. Мне начинало казаться, что я никогда не выйду из этой тесной темной норы, что домовой привел меня сюда, чтобы погубить и отобрать крону. Разумеется, я тут же сурово твердила себе, что господину Казиро не было нужды вести меня в такую даль, чтобы прибрать к рукам монету, но на душе становилось все муторнее.
– Где же он? – прошептала я, потеряв терпение. – Не могло так статься, что этот одинокий господин тихо помер без вашего ведома?
– Возможно, твое подношение показалось ему слишком бедным, – ответил домовой с некоторой неловкостью, и я поняла, что он не желает меня обидеть, прямо сказав, насколько жалко выглядит одна-единственная золотая крона в глазах древних духов.
Прода -19 -
Мике на прощание махнул мне рукой и радостно сообщил, что с завтрашнего же дня станет давать мне уроки. Он полагал, что сначала мне стоит уделить основное внимание арифметике и чистописанию, а затем прибавить к ним историю и географию и, возможно, приправить небольшим количеством геометрии. От этих слов у меня стало во рту горько, как от самых противных микстур дядюшки, и я подумала, что выпущу из подземелья десяток демонов, если это позволит мне избежать знакомства со столь неприятными штуками. Нет, я все еще помнила, что ради господина Огасто должна измениться, однако, заслышав диковинные названия, тут же решила, что это стоит отложить в самый долгий ящик, который имеется у меня в запасе. Обучаться арифметике и прочим странным наукам, которые отчего так почитались благородными господами, можно было и после того, как чары с Его Светлости падут. Ни в одной истории про войну со злыми колдуньями не говорилось, будто рыцарь или принц хвалился ученостью перед тем, как вступить в бой! Что уж говорить про настырных родственников, которые гнали бы доблестного героя к алтарю, в то время как ему полагалось совершить подвиг, – нет, им не было места в таких рассказах!
…Вновь ненавистная свадьба рушила все мои планы. Коварная ведьма представлялась мне в ту минуту менее опасным врагом, чем Кориусы и дядюшка, соединившие свои усилия для того, чтобы отправить меня под венец. Я видела только одну картину будущего, с которой готова была согласиться: господин Огасто, освободившись от чар, отсылает прочь нелюбимую супругу, подает руку мне и увозит в свои дальние владения, о местонахождении которых знала разве что наука география, да и то я не была в том так уж уверена. Я не желала променять прекраснейшую мечту на свадьбу с каким-то Мике, хоть он и оказался не таким уж высокомерным занудой, как мне думалось вначале. От бессильной злости мне то и дело хотелось расплакаться, но я твердо сказала себе, что боги просто поторапливают меня, намекая: излишние сомнения могут привести к тому, что от раздумий я очнусь унылой госпожой Кориус, сидящей за ученической партой перед горой тетрадей с чистописанием. Нет уж, я не собиралась терять время зря! Золотая крона сегодня же пойдет господину Подземелий в оплату за добрый совет и помощь!
– Я еще не разобрался, что за мысли бродят в твоей голове, – с подозрением сообщил мне дядюшка перед тем, как отправиться ко сну. – Но если ты вновь намереваешься сорвать помолвку с Мике, то, видят боги, я тебя выпорю ремнем на глазах у всей челяди!
– Спокойной вам ночи, дядюшка, – медоточивым голоском ответила я и захлопнула дверь перед его носом. Для виду я забралась под одеяло, однако платье не снимала, а кошелек с кроной был все так же припрятан у меня за пазухой.
Ни разу до того я не ждала наступления ночи с таким нетерпением. Едва дядюшка Абсалом принялся похрапывать, я тут же вскочила с кровати, прихватила свою крохотную лампу и отправилась к библиотеке. Там я едва не столкнулась с господином Огасто, который в сопровождении личного слуги шел к своим покоям. Я быстро задула огонек в лампе, шмыгнула в темный угол и со сладостной тоской наблюдала, как отблески огня свечи, что нес в руках слуга, бросают тени на красивое лицо Его Светлости. Глаза господина Огасто казались полностью черными, как у чудовища из страшной сказки, но и эта зловещая черта не показалась мне отталкивающей. Те мгновения, что я могла его видеть вблизи, показались мне короткими, как вспышка молнии. О, как бы мне хотелось, чтобы он почувствовал, с какой любовью я сейчас смотрю на него… Быть может, это придало бы его измученной, околдованной душе немного сил для борьбы с чарами?..
Но он прошел мимо, не повернув головы в сторону моего укрытия и не расслышав моих тихих печальных вздохов.
Выждав немного, я вновь подожгла фитилек лампы и тихонько скользнула в библиотеку, где привела в действие хорошо знакомый механизм потайной двери.
Спускаясь по лестнице, я шепотом звала господина Казиро, отчего-то испугавшись, что сегодня домовой дух не покажется мне. Однако мои опасения оказались пустыми – ночной господин дворца ожидал меня как обычно – на той ступени, что была невидимой границей между его владениями и подземельями. В руках у него была небольшая костяная дудочка, из которой он извлекал звуки, напоминавшие грустные крики ночной птицы. Крысы, слушавшие его, сидели неподвижно, точно погрузившись в сон. Мое появление заставило их разбежаться в стороны. Я бросила им подсохшую корку хлеба, оставшуюся с обеда, и заслужила одобрительный взгляд домового духа.
– Вы отведете меня к господину подземелий? – выпалила я, напрочь забыв о вежливом приветствии.
– Ты не передумала… – грустно произнес господин Казиро.
– Нет-нет, напротив! – я произнесла это быстро и громко, ведь в глубине души конечно же боялась этой встречи.
– Ты нашла золото? – спросил домовой дух, отдав свою дудочку одной из крыс.
– Да, вот оно, – я показала крону и увидела, что в глазах господина Казиро загорелись золотистые огоньки. Домовой дух, как и господин подземелий, помнил старые времена и тосковал по ним, перебирая свои медяки и серебро.
– Когда я освобожу господина Огасто от чар злой ведьмы, то осыплю вас золотыми монетами с ног до головы! – с горячностью пообещала я, прижав руки к груди. – Но сегодня у меня всего-навсего одна монета, и я должна поговорить с господином подземелий!
– Я помню, – коротко ответил дух, и огоньки в его глазах погасли. – Что ж, попробуем позвать его. Задуй огонь в своей лампе, старые духи не любят его жара.
Я погасила лампу, очутившись в полной темноте, и страх тут же отозвался дрожью в моих руках. Тьма ночи – стихия домового духа – всегда была враждебна нам, людям, и вид золота мог пробудить в душе господина Казиро древние страсти… Но не успели черные мысли отравить мне душу, как свечение мертвого огня ослепило мои глаза – в руках ночного господина дворца появился один из тех фонарей, что освещали дорогу торжественной процессии в честь полнолуния.
Мы с домовым духом принялись спускаться вниз – крысы остались ждать своего хозяина на привычной для них ступеньке, взволнованно привставая на задние лапки и попискивая.
Вначале мы шли по уже знакомому мне пути, но вскоре спуск начал казаться мне слишком уж долгим, точно у лестницы волшебным образом прибавилось ступеней. Поразмыслив, я решила, что так оно и есть. Домовой дух испокон веков незаметно передвигался по дворцу, пользуясь своим умением растворяться в одной тени, чтобы потом возникнуть в другой. Конечно, без волшебства здесь не обошлось, но если магия злой ведьмы заставляла меня чувствовать страх и отвращение, то чары господина Казиро казались чем-то естественным и безобидным. «Наверное, это оттого, что людям колдовать грешно, а духам – положено от природы», – подумала я.
– Что за существо этот господин подземелий? – принялась расспрашивать я домового духа, так и не сумев совладать со страхом и любопытством. – Есть ли у него имя? Что за жизнь он ведет в своей темной норе? Вы говорили, он очень стар… значит ли это, что он может умереть, как обычный человек?
– У господина подземелий нет прозвища на твоем языке, а его истинное имя ты не сможешь выговорить, – ответил господин Казиро, посмотрев на меня с тревогой и жалостью, причину которых я еще не знала. – Что же до смерти… мы оканчиваем свои дни не так, как люди, и ты не знаешь, о чем спрашиваешь.
– Но что тогда означает старость для вас?
Домовой дух усмехнулся, мои вопросы хоть и забавляли его, однако я заметила признаки удивления в его голосе. Похоже, моя любознательность стала для него неожиданностью.
– Старость… – повторил господин Казиро. – О, она похожа на то, что случается с любым твоим сородичем, дожившим до преклонных лет. Тело дряхлеет, кровь бежит по жилам все медленнее, а кости становятся хрупки, точно сухая ветка. Разум омрачается, и сны начинают путаться с явью. Но после того как сердце устает биться, сущность создания высшего порядка может найти иное обиталище, если на то у нее достанет сил.
– Вы перерождаетесь? – я наконец-то сообразила, о чем толкует господин Казиро.
– Да, это можно назвать перерождением, – согласился домовой дух. – Когда этому телу придет время истлеть, у дворца появится новый хранитель…
– Но это будете уже не вы? – неуверенно уточнила я.
– Отчего же? Дух дворца всегда будет помнить все, что помнят камни, из которых состоят эти стены. Знания эти перейдут к новому хранителю замка, и не будет ровным счетом никакой разницы, что это тело, – он вытянул вперед свою когтистую руку, – давно уже рассыпалось в прах. Один из моих фонарщиков станет новым ночным господином дворца, а его место займет кто-то из крысиного племени, как случалось и раньше… И время это не за горами, мои силы давно уж иссякают. Если к тому времени обитатели замка не забудут о том, что в щели пола нужно изредка бросать скойцы и серебрушки, а у очага должна стоять миска с молоком, то моя душа не исчезнет вместе с телом… Видишь эти монеты? – он огладил себя по бокам. – На нити нанизаны не просто медь и серебро, а человеческие вера и уважение, из которых я черпаю силу, как испокон веков черпали силу мои сородичи из жертв, которые им приносились. Если потребность во мне не иссякнет, то я смогу переродиться. Монеты в тот же миг превратятся в пыль и ржавчину. И мой преемник на протяжении всей своей долгой жизни будет собирать новую казну в надежде, что сумеет накопить достаточно к тому моменту, как придет время покинуть старое тело. А вот господин подземелий давно уж забыт людьми, все его верные слуги уничтожены, более сотни лет ему не жертвуют даже медяков… Вскоре ему предстоит уйти в небытие.
– Он исчезнет навсегда?
– Люди давно уж позабыли о том, что дворец этот возведен на руинах подземного лабиринта, ходы которого пронизали толщу земли еще в те времена, когда у человеческого племени не было королей. Сейчас земля стала всего-навсего последним прибежищем для ваших покойников, да и для них вы копаете не слишком-то глубокие ямы. О былых временах, когда войны между подземными и надземными царствами были страшнее, чем все нынешние людские распри вместе взятые, уже никто не вспоминает, как и о древних твердынях народов, не ведавших солнечного света. Последнему господину подземных угодий, ведущему свой род от королей, также было уготовано забвение, постигшее его еще при жизни, – речь господина Казиро казалась равнодушной, но я заметила, что голос его стал глуше. Должно быть, в судьбе своего сородича он видел свое будущее, и оно его, естественно, печалило.
Я же из услышанного уразумела, что мне повезло родиться не в самые дрянные времена, ведь постоянно ожидать нападения не только со стороны, но еще и из недр земли, наверняка было чертовски неприятно для древних правителей и их подданных.
– А как же демоны? – спросила я, сбившись с шага из-за тревожной мысли, запоздало посетившей меня. – Они тоже умеют перерождаться? Что будет с Рекхе, когда он убьет себя?
– Злые духи во многом похожи на нас, хоть и пришли из иного мира, – согласился господин Казиро, но было заметно, как отвратительно ему это сравнение. – Они платят за обретение нового тела такую же высокую цену, как и мы. Однако черпать силу в этих краях они могут из человеческой крови, им не поможет ни медь, ни серебро, ни золото. Демон изможден и телом, и душой. Ему нипочем не добыть кровь, а без нее ему не достанет силы и на перерождение…
Увлекшись беседой, я совсем потеряла счет ступенькам и не бралась более угадывать, куда меня завел господин Казиро. По его осторожной походке и тревожному шевелению ушей я догадывалась, что он чувствует здесь себя чужим, как и я. Мне давно уже не хватало воздуха, а на плечи словно взвалили весь дворец разом, но я не жаловалась, помня, что сама вызвалась сюда прийти.
О древнем каменном лабиринте, построенном загадочным подземным народом, я смогла бы рассказать немногое: в призрачном свете мертвого огня все вокруг казалось зыбким, как во сне. Колдовство домового духа сбивало с толку – просторные залы сменялись низкими коридорами, под ногами я видела то старые грубые камни, то яркие глянцевые плиты с дивными рисунками. Когда я думала, что мы спускаемся, ноги вдруг начинали путаться, не повинуясь мне, – и я осознавала, что на самом деле все это время двигалась куда-то вверх, а затем все повторялось в точности наоборот. Иногда глаза мои сами по себе закрывались, и я проваливалась в короткий глубокий сон, завершавшийся ощущением падения в бездну. Вздрагивая всем телом, я просыпалась и видела, что за моей спиной остался полуразрушенный мост над темным провалом или же тропа на краю обрыва.
Вскоре мне начало казаться, что лабиринт простирается далеко за пределы надземной части дворца, и, судя по рассказам домового духа, это впечатление могло оказаться верным. Возможно, для ученых господ это стало бы удивительным открытием, но меня подобное свидетельство величия исчезнувшего королевства порядком огорчило: я очень устала и замерзла, а прогулка наша все продолжалась и продолжалась.
– Пожалуй, ниже спускаться не стоит, – произнес господин Казиро, остановившись около темного проема, выглядевшего неприятно узким и более всего напоминавшего колодец. Слова эти отозвались гулким эхом, перемежающимся унылой капелью, – должно быть, там, внизу, было сыровато.
Я нащупала крону и вопросительно посмотрела на домового духа. Он кивнул и попятился, оставляя меня перед черной дырой, ведущей, как мне подумалось, в саму преисподнюю.
– Господин подземелий! – крикнула я дрожащим голосом, склонившись над отверстием. – Покажитесь мне, сделайте милость! Я принесла вам отличную золотую монету!
Повинуясь знакам господина Казиро, я положила крону у самого края зловещего провала и сделала шаг назад. Золото тускло поблескивало в свете мертвого огня, и я незаметно вздохнула, вспомнив, сколько добра на него перевела.
– Придется подождать, – прошептал домовой, указывая мне на место подле себя, и я послушно уселась с ним рядом, не отводя взгляда от золотой монеты.
Долгое время мы не двигались с места. Из-за спертого воздуха меня одолевали приступы дурноты, сменявшиеся острым страхом, от которого взмокала спина, точно ее окатили из ведра. Мне начинало казаться, что я никогда не выйду из этой тесной темной норы, что домовой привел меня сюда, чтобы погубить и отобрать крону. Разумеется, я тут же сурово твердила себе, что господину Казиро не было нужды вести меня в такую даль, чтобы прибрать к рукам монету, но на душе становилось все муторнее.
– Где же он? – прошептала я, потеряв терпение. – Не могло так статься, что этот одинокий господин тихо помер без вашего ведома?
– Возможно, твое подношение показалось ему слишком бедным, – ответил домовой с некоторой неловкостью, и я поняла, что он не желает меня обидеть, прямо сказав, насколько жалко выглядит одна-единственная золотая крона в глазах древних духов.
