– Какой привередливый господин! – промолвила я, окончательно приуныв. – Неужто мы пришли сюда зря? Быть может, еще раз позвать?
– Уговоры его лишь рассердят, – вздохнул господин Казиро, разводя руками. – Господин подземелий недолюбливает болтунов и лишние слова. Много лет он дремлет, сберегая остатки сил, и пробудиться захочет, если посчитает причину достаточно важной…
С кряхтением я поднялась, чтобы подобрать крону, однако, повертев ее в руках, решила попытать счастья еще раз. Коли уж мне довелось столько раз услышать от Рекхе и господина Казиро, что человеческая кровь высшим созданиям по вкусу, то стоило попробовать применить эти знания. Я сильно прикусила губу, подождала, пока во рту появится солоноватый привкус, и сплюнула на монету немного крови, а затем вновь положила ее у края колодца.
– Эй, подземный сударь! – крикнула я вниз. – Мне очень нужно с вами перемолвиться парой слов! Обещаю не отнять у вас много времени!
Произнеся это, я еще раз сплюнула кровь, на это раз попав на край каменной кладки. Возможно, мне почудился тихий вздох, донесшийся из темной глубины, но я невольно попятилась, во рту у меня тут же пересохло, и даже кровь на губе мгновенно запеклась.
– Он идет, – тихо произнес господин Казиро, подавшись вперед и чутко ловя какие-то тайные звуки своими небольшими мохнатыми ушами. – Ты разбудила его.
Пришло время сожалеть о том, что я не расспросила домового заранее, как выглядит хозяин древнего лабиринта. Возможно, для господина Казиро облик господина подземелий казался естественным и приятным глазу, я же содрогнулась, увидев, как из черного зева колодца показалась тонкая бледная рука с длинными пальцами, на которых, казалось, не было плоти – кости и суставы обтягивала белая морщинистая кожа, слабо светящаяся в полумраке. Увиденное напомнило мне о стеблях травы, пытающейся пробиться к солнцу из-под тяжелого камня или бревна, – такими же белесыми тонкими нитками сухожилия, проступающие под кожей, обвивали чудовищные руки.
Когда показалась округлая голова подземного духа, мне и вовсе стало не по себе: на ней виднелись крошечные черные точки глаз и темный провал беззубого рта. С усилием страшное существо перебралось через край колодца. Не обращая на нас с господином Казиро никакого внимания, хранитель подземелий потянулся к монете и неловко поднял ее – я поняла, что страшные пальцы с трудом повинуются ему, как это бывает у стариков. Поднеся крону ко рту, дух, казалось, рассматривал ее, хоть это и нельзя было понять наверняка по его пустым глазам, похожим на крохотные горелые угольки.
Господин Казиро, заметно взволнованный этой встречей, обратился к своему сородичу с речью, состоящей из потрескиваний и шипящих звуков, напоминавших те, что издают некоторые насекомые. Но тот, казалось, не слышал его, сосредоточив свое внимание на кроне. Затем из страшного огромного рта показался длинный черный язык – господин подземелий лизнул окровавленную монету, и глаза его блеснули.
– Хороший… дар…– медленно промолвил он, и меня поразило, как легко ему дается человеческая речь. Домовой дух с трудом выговаривал многие звуки, привычные нашему уху, это же существо всего лишь слегка пришепетывало. – Зачем… зачем человек вспомнил обо мне?
– Добрейший подземный сударь! – я нерешительно шагнула вперед, стараясь не показывать, насколько пугает меня облик древнего духа. – Я пришла попросить вас о помощи… Возможно, вы дадите мне совет…
– Мне нет дела до человеческих бед, – ответил господин подземелий, продолжая изучать монету. – Скверное золото. Дрянное. Кровь… кровь была хороша. Чистая, славная кровь.
– Господин, – мне становилось все страшнее и страшнее. – Я пришла спросить вас о демоне, что заключен в ваших подземельях. Знаете ли вы о нем что-нибудь?
– Демон! – повторил дух, резко повернув ко мне голову. – Что за дело человеку до демона?
– Рекхе… демон хочет умереть, – сказала я, вдруг почувствовав странное смущение, ведь просила сейчас за узника, словно за друга. – Но я думаю, что ему перед этим нужно покинуть дворец. Ведь вам не по душе то, что он здесь находится, ведь так? И его смерть осквернит ваши владения…
– Демон хочет умереть… – вновь повторил хранитель лабиринта мои слова и затих, о чем-то задумавшись. Я боялась нарушить ход его размышлений и тихонько ждала. Домовой дух держался поодаль – я припомнила, что он говорил, будто сородич может посчитать его вмешательство оскорбительным. Просить о чем-либо мне следовало без посредников и расплачиваться за свои ошибки, по-видимому, тоже предстояло самой.
– Я помню, как он появился здесь, – наконец проронил подземный дух, придвинувшись ко мне. – Много лет я спал, но почуял его. Большего оскорбления люди мне никогда не наносили. Не сразу я решился посмотреть на него. Извечный враг! Чужак! Он был слеп и слаб, но все еще сильнее меня. Я ждал, пока силы наши сравнятся. Тогда бы я задушил его. Он знал, что я слежу и жду. Он говорил со мной, но я не отвечал. Время шло. Я многое увидел и услышал. Зло пришло в эти стены. Зло человеческое. Он слабел. Но я больше не хотел его убивать.
– Он сам убьет себя, – я говорила твердо, хоть и понимала, что моя уверенность ничем не подкреплена. – Но его нужно выпустить!
– Еще недавно я сказал бы: нет, я не помогу темному духу. Сейчас я скажу по-другому: нет, я не смогу помочь ему, – отстраненно промолвил господин подземелий, словно беседовал сейчас с голосами в своей голове, а не со мной.
– Что за разница… – начала было я, сердито насупившись, однако оборвала себя, сообразив, о чем толкует подземный дух. – Добрейший сударь, вы хотите сказать, что раньше не пожелали бы его выпустить, а сейчас желаете, но не можете? Но почему?
– Когда-то я мог приказать каждому камню, – от слов подземного хозяина веяло печалью. – И камень повиновался мне. «Расколись!» – говорил я. И самая крепкая стена давала трещину. То были времена моей силы. Сейчас я слаб. Во сне я жду, когда придет небытие. Оно уже близко. Быть может, я не дождался бы и следующего полнолуния. Но твоя монета продлила срок моей жизни. Зло или добро видеть в этом даре? Не знаю, но принимаю его. Не в моей природе отказываться от подношений. Однако помочь демону не могу.
В ту пору я была слишком молода, чтобы понять его печаль, и узнала из этой речи лишь то, что господину подземелий не хватит сил открыть темницу. Что за досада! Я так надеялась, что из этой встречи выйдет толк! Все мое врожденное упрямство восставало, когда я думала, что придется отказаться от моего изначального замысла.
– Но, сударь… – я терла нос, сводя в уме воедино все то, что разузнала о высших созданиях за последние дни. – Разве нельзя восстановить вашу силу хотя бы на время? Я слышала, что золото…
– Много ли у тебя золота, человек? – спросил господин подземелий, и в его голосе мне почудилась насмешка, которую нельзя было счесть незаслуженной.
– Зато у меня есть кровь! – выпалила я, сжав от волнения кулаки. – Разве не она помогла вам нынче очнуться? Я знаю, что любое колдовство на крови становится сильнее, и что вам она угодна более чем золото! Сколько нужно крови, чтобы вы смогли открыть темницу?
– Твоя кровь хороша, – после некоторого промедления согласился подземный дух, буравя меня своим страшным пустым взглядом. – Но ее потребуется много. Очень много. Ты тяжело заболеешь после этого. Быть может, даже умрешь. Мое колдовство будет отзываться в тебе долгое время, отнимая силы. Не торопись с ответом. Если согласишься, я не пожалею тебя. Приходи через три ночи, если все-таки решишься… – Услышанное странным образом остудило мою пылающую голову, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. – Теперь уходи. Я долго слушал тебя. Люди так много говорят. Их золото дрянное, пустое. Но кровь хороша… хороша…
Бледное рыхлое тело скрылось в черном провале колодца, по-паучьи перевалившись через каменную кладку бортика.
– Нужно уходить, – нарушил тишину голос домового духа, и я поняла, что он рад. Должно быть, опасался, что встреча с господином подземелий закончится менее удачно, и теперь желал покинуть чужие владения как можно быстрее.
– Он может освободить демона! – пробормотала я, приложив ко лбу заледеневшую руку. – Он может!
– Тебе больше не стоит приходить сюда, – тихо произнес домовой, жестами призывая меня следовать за ним. – Ни через три ночи, ни через год. Господин подземелий очень долго ждал смерти, его голод сильнее разума. Я не знал, что он так переменился. Раньше я мог бы поклясться, что он не убьет человека, но теперь он не желает помнить древние клятвы мира, которыми мы когда-то обменивались с человеческим племенем. Не нужно было приводить тебя к нему…
– Но ведь он согласился! – от волнения я не вполне понимала, что говорю. – Если ему нужна кровь… У меня отменное здоровье, дядя твердит об этом, сколько я его знаю. Если я не умру, то непременно выздоровею!
– Это не тот договор, на который соглашаются, едва заслышав предложение! – никогда еще господин Казиро не говорил со мной так резко. – У тебя есть три дня на раздумья, и даны они были неспроста – ты должна принять верное решение, поскольку от него зависит твоя жизнь. Делиться кровью с духом губительно для человека! Ты отдашь господину подземелий большую часть своей жизненной силы, и еще нескоро она вернется к тебе. Причин твоей болезни не разгадает никто, и я не смогу сказать тебе, чем обернется для тебя эта жертва. Если хранитель не пожалеет тебя и выпьет слишком много крови, то ты можешь надолго потерять голос, оглохнуть или ослепнуть! Кожу покроют незаживающие язвы, а кости станут так хрупки, что сломаются от малейшего удара. Пройдут месяцы, прежде чем ты сможешь оправиться от этого ритуала!
– Но господин Огасто страдает от куда более злого колдовства! – воскликнула я, чувствуя, как вновь начинает пылать моя голова. – Если я хочу спасти его, то не должна бояться каких-то болезней! Ведь не случится же со мной все дурное разом? Этот подземный сударь не показался мне таким уж недобрым созданием, пусть даже вид его противен глазу. Я думаю, что выдержу.
– И все же подумай хорошенько, прежде чем соглашаться на сделку с ним, – промолвил домовой дух с заметным сожалением.
Прогулка по теням и призрачным галереям оказалась очень утомительным занятием. Готова была поклясться, что мы с господином Казиро блуждали по подземному лабиринту всю ночь напролет, однако, к моему удивлению, вернулась в свою комнату я задолго до утра. В кровать рухнула как подкошенная. Перед моими глазами все еще мелькали пестрые фрески, а под ногами я чувствовала скользкие плиты из полированного камня. И куда бы я ни повернула, куда бы ни пошла, на моем пути возникал старый полуразрушенный колодец, на одном из камней которого я видела яркие брызги своей крови.
Проснулась я в крайне дурном настроении: чем более смутными и странными казались мне воспоминания о сегодняшнем ночном приключении, тем сильнее становился запоздалый страх. Совершив усилие над собой, я на время выбросила из головы мысли о тайной ночной стороне своей жизни, где разговоры с демоном соседствовали с кровавой магией древних духов, однако обычная жизнь тут же нанесла мне коварный удар, не намного уступавший в силе прочим испытаниям. На пороге наших с дядюшкой покоев показался Мике Кориус, за которым следовал пожилой слуга с горой книг, толщина которых повергла меня в отчаяние. Я была уверена, что если прочту от начала и до конца хотя бы одну из них, то моя голова непременно треснет пополам, как спелый арбуз.
Неприятные сюрпризы на этом не закончились: вслед за Мике на пороге показался Харль, походивший сам на себя не больше, чем перо из хвоста щипаного петуха на павлинье. Обычное его выражение лица, любопытное и оживленное, сменилось на беспросветную тоску. Объяснялись эти перемены просто: госпожа Эрмина Лорнас, узнав о том, что Мике Кориус пошел по доброй воле в учителя к племяннице лекаря, посчитала, что здесь имеется возможность сберечь немалые деньги. Учитель, которого госпожа Лорнас нанимала для своего сына, по ее мнению, драл с нее втридорога за свои услуги, несправедливо именуя Харля упрямым тупицей, учить которого – сущая каторга. К тому же юный Лорнас при малейшей возможности удирал от своего наставника и отсиживался в лаборатории дядюшки. Вывод напрашивался сам собой: раз мальчишка торчит день-деньской рядом со мной, то пусть разделяет со мной не только безделье, но и учебу, коли уж мне эти уроки обходились совершенно бесплатно.
Мой жених возлагал на наши совместные занятия несколько иные надежды, но протестовать не решился.
– Завтра подкину ему дохлую мышь в карман, – пробурчал Харль, слушая, как Мике, борясь со смущением, объясняет, что умение чисто и ровно писать буквы пригождается человеку в жизни едва ли не больше, чем все остальные умения вместе взятые, включая способность держать ложку и ходить на двух ногах, поскольку за первое никто не платит вовсе, а второе оплачивается весьма дешево.
– А вот для того, кто умеет вырисовывать завитки у заглавных букв, всегда найдется работа при богатом храме!.. – заунывно бубнил он.
– Давай-ка сострой ему глазки, а я залью книгу чернилами, – не унимался юный Лорнас. – Что там торчит у него из кармана? Непременно нужно стащить эти бумажки и сжечь. Наверняка там какое-нибудь дрянное задание, над которым он полночи сушил мозги!
Я же, не в силах сосредоточиться ни на одном слове, что влетало в мои уши, медленно выводила кривые буквы в своей тетради, уже успевшей измяться и испачкаться.
– Ах, Фейн! – с огорчением произнес Мике, заглянув мне под руку. – В каждом слове есть ошибка и не одна! Ты пишешь то, что слышишь!
– Святые угодники! – воскликнула я, бросая с раздражением перо. – И как, скажи на милость, у меня получится написать то, чего я не слышу?
– Неужели ты не знаешь, что есть звуки, которые обозначаются сразу несколькими буквами? – Мике смотрел на меня с тревогой, явно заподозрив, что мое обучение окажется не столь уж легким и приятным делом. – Если ты не напишешь так, как положено по правилам, то у слов может поменяться значение! Да что там! Все предложение будет означать совсем не то, что должно!
– Постой-ка, – я с подозрением уставилась в свою тетрадь. – Из-за каких-то неслышимых букв слова меняют свое значение?
– Именно так! – подтвердил мой жених.
– Не знаю я, откуда ты это взял, – решительно заявила я, – но это очень уж смахивает на колдовство! Только в заклинаниях бывает так, что, икнув не вовремя, можно вызвать дождь из лягушек вместо упряжки волшебных лошадей. Я не буду обучаться твоим правилам, пока не спрошу у дядюшки Абсалома, что он думает по поводу этой бесовщины!
Как ни бился Мике со мной, убеждая, что у правил правописания нет ничего общего с черной магией, я стояла на своем. Мне казалось, что за мной и так числится немало грехов, чтобы прибавлять к ним очередную тайную ересь.
Пришло время арифметики. И вновь мы повздорили: мне не нравились задачи из учебника, который дал мне Мике.
– Три зернышка да пять зернышек! – вскричала я, потеряв терпение. – Кто же считает пшеницу по одному зерну? Разве что полевые мыши!
– Ну так попробуй решить другую задачу, – покладисто согласился Мике.
– Она еще глупее! – я отпихнула от себя учебник.
– Уговоры его лишь рассердят, – вздохнул господин Казиро, разводя руками. – Господин подземелий недолюбливает болтунов и лишние слова. Много лет он дремлет, сберегая остатки сил, и пробудиться захочет, если посчитает причину достаточно важной…
С кряхтением я поднялась, чтобы подобрать крону, однако, повертев ее в руках, решила попытать счастья еще раз. Коли уж мне довелось столько раз услышать от Рекхе и господина Казиро, что человеческая кровь высшим созданиям по вкусу, то стоило попробовать применить эти знания. Я сильно прикусила губу, подождала, пока во рту появится солоноватый привкус, и сплюнула на монету немного крови, а затем вновь положила ее у края колодца.
– Эй, подземный сударь! – крикнула я вниз. – Мне очень нужно с вами перемолвиться парой слов! Обещаю не отнять у вас много времени!
Произнеся это, я еще раз сплюнула кровь, на это раз попав на край каменной кладки. Возможно, мне почудился тихий вздох, донесшийся из темной глубины, но я невольно попятилась, во рту у меня тут же пересохло, и даже кровь на губе мгновенно запеклась.
– Он идет, – тихо произнес господин Казиро, подавшись вперед и чутко ловя какие-то тайные звуки своими небольшими мохнатыми ушами. – Ты разбудила его.
Пришло время сожалеть о том, что я не расспросила домового заранее, как выглядит хозяин древнего лабиринта. Возможно, для господина Казиро облик господина подземелий казался естественным и приятным глазу, я же содрогнулась, увидев, как из черного зева колодца показалась тонкая бледная рука с длинными пальцами, на которых, казалось, не было плоти – кости и суставы обтягивала белая морщинистая кожа, слабо светящаяся в полумраке. Увиденное напомнило мне о стеблях травы, пытающейся пробиться к солнцу из-под тяжелого камня или бревна, – такими же белесыми тонкими нитками сухожилия, проступающие под кожей, обвивали чудовищные руки.
Когда показалась округлая голова подземного духа, мне и вовсе стало не по себе: на ней виднелись крошечные черные точки глаз и темный провал беззубого рта. С усилием страшное существо перебралось через край колодца. Не обращая на нас с господином Казиро никакого внимания, хранитель подземелий потянулся к монете и неловко поднял ее – я поняла, что страшные пальцы с трудом повинуются ему, как это бывает у стариков. Поднеся крону ко рту, дух, казалось, рассматривал ее, хоть это и нельзя было понять наверняка по его пустым глазам, похожим на крохотные горелые угольки.
Господин Казиро, заметно взволнованный этой встречей, обратился к своему сородичу с речью, состоящей из потрескиваний и шипящих звуков, напоминавших те, что издают некоторые насекомые. Но тот, казалось, не слышал его, сосредоточив свое внимание на кроне. Затем из страшного огромного рта показался длинный черный язык – господин подземелий лизнул окровавленную монету, и глаза его блеснули.
– Хороший… дар…– медленно промолвил он, и меня поразило, как легко ему дается человеческая речь. Домовой дух с трудом выговаривал многие звуки, привычные нашему уху, это же существо всего лишь слегка пришепетывало. – Зачем… зачем человек вспомнил обо мне?
– Добрейший подземный сударь! – я нерешительно шагнула вперед, стараясь не показывать, насколько пугает меня облик древнего духа. – Я пришла попросить вас о помощи… Возможно, вы дадите мне совет…
– Мне нет дела до человеческих бед, – ответил господин подземелий, продолжая изучать монету. – Скверное золото. Дрянное. Кровь… кровь была хороша. Чистая, славная кровь.
– Господин, – мне становилось все страшнее и страшнее. – Я пришла спросить вас о демоне, что заключен в ваших подземельях. Знаете ли вы о нем что-нибудь?
– Демон! – повторил дух, резко повернув ко мне голову. – Что за дело человеку до демона?
– Рекхе… демон хочет умереть, – сказала я, вдруг почувствовав странное смущение, ведь просила сейчас за узника, словно за друга. – Но я думаю, что ему перед этим нужно покинуть дворец. Ведь вам не по душе то, что он здесь находится, ведь так? И его смерть осквернит ваши владения…
– Демон хочет умереть… – вновь повторил хранитель лабиринта мои слова и затих, о чем-то задумавшись. Я боялась нарушить ход его размышлений и тихонько ждала. Домовой дух держался поодаль – я припомнила, что он говорил, будто сородич может посчитать его вмешательство оскорбительным. Просить о чем-либо мне следовало без посредников и расплачиваться за свои ошибки, по-видимому, тоже предстояло самой.
– Я помню, как он появился здесь, – наконец проронил подземный дух, придвинувшись ко мне. – Много лет я спал, но почуял его. Большего оскорбления люди мне никогда не наносили. Не сразу я решился посмотреть на него. Извечный враг! Чужак! Он был слеп и слаб, но все еще сильнее меня. Я ждал, пока силы наши сравнятся. Тогда бы я задушил его. Он знал, что я слежу и жду. Он говорил со мной, но я не отвечал. Время шло. Я многое увидел и услышал. Зло пришло в эти стены. Зло человеческое. Он слабел. Но я больше не хотел его убивать.
– Он сам убьет себя, – я говорила твердо, хоть и понимала, что моя уверенность ничем не подкреплена. – Но его нужно выпустить!
– Еще недавно я сказал бы: нет, я не помогу темному духу. Сейчас я скажу по-другому: нет, я не смогу помочь ему, – отстраненно промолвил господин подземелий, словно беседовал сейчас с голосами в своей голове, а не со мной.
– Что за разница… – начала было я, сердито насупившись, однако оборвала себя, сообразив, о чем толкует подземный дух. – Добрейший сударь, вы хотите сказать, что раньше не пожелали бы его выпустить, а сейчас желаете, но не можете? Но почему?
– Когда-то я мог приказать каждому камню, – от слов подземного хозяина веяло печалью. – И камень повиновался мне. «Расколись!» – говорил я. И самая крепкая стена давала трещину. То были времена моей силы. Сейчас я слаб. Во сне я жду, когда придет небытие. Оно уже близко. Быть может, я не дождался бы и следующего полнолуния. Но твоя монета продлила срок моей жизни. Зло или добро видеть в этом даре? Не знаю, но принимаю его. Не в моей природе отказываться от подношений. Однако помочь демону не могу.
В ту пору я была слишком молода, чтобы понять его печаль, и узнала из этой речи лишь то, что господину подземелий не хватит сил открыть темницу. Что за досада! Я так надеялась, что из этой встречи выйдет толк! Все мое врожденное упрямство восставало, когда я думала, что придется отказаться от моего изначального замысла.
– Но, сударь… – я терла нос, сводя в уме воедино все то, что разузнала о высших созданиях за последние дни. – Разве нельзя восстановить вашу силу хотя бы на время? Я слышала, что золото…
– Много ли у тебя золота, человек? – спросил господин подземелий, и в его голосе мне почудилась насмешка, которую нельзя было счесть незаслуженной.
– Зато у меня есть кровь! – выпалила я, сжав от волнения кулаки. – Разве не она помогла вам нынче очнуться? Я знаю, что любое колдовство на крови становится сильнее, и что вам она угодна более чем золото! Сколько нужно крови, чтобы вы смогли открыть темницу?
– Твоя кровь хороша, – после некоторого промедления согласился подземный дух, буравя меня своим страшным пустым взглядом. – Но ее потребуется много. Очень много. Ты тяжело заболеешь после этого. Быть может, даже умрешь. Мое колдовство будет отзываться в тебе долгое время, отнимая силы. Не торопись с ответом. Если согласишься, я не пожалею тебя. Приходи через три ночи, если все-таки решишься… – Услышанное странным образом остудило мою пылающую голову, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. – Теперь уходи. Я долго слушал тебя. Люди так много говорят. Их золото дрянное, пустое. Но кровь хороша… хороша…
Бледное рыхлое тело скрылось в черном провале колодца, по-паучьи перевалившись через каменную кладку бортика.
Прода -20-
– Нужно уходить, – нарушил тишину голос домового духа, и я поняла, что он рад. Должно быть, опасался, что встреча с господином подземелий закончится менее удачно, и теперь желал покинуть чужие владения как можно быстрее.
– Он может освободить демона! – пробормотала я, приложив ко лбу заледеневшую руку. – Он может!
– Тебе больше не стоит приходить сюда, – тихо произнес домовой, жестами призывая меня следовать за ним. – Ни через три ночи, ни через год. Господин подземелий очень долго ждал смерти, его голод сильнее разума. Я не знал, что он так переменился. Раньше я мог бы поклясться, что он не убьет человека, но теперь он не желает помнить древние клятвы мира, которыми мы когда-то обменивались с человеческим племенем. Не нужно было приводить тебя к нему…
– Но ведь он согласился! – от волнения я не вполне понимала, что говорю. – Если ему нужна кровь… У меня отменное здоровье, дядя твердит об этом, сколько я его знаю. Если я не умру, то непременно выздоровею!
– Это не тот договор, на который соглашаются, едва заслышав предложение! – никогда еще господин Казиро не говорил со мной так резко. – У тебя есть три дня на раздумья, и даны они были неспроста – ты должна принять верное решение, поскольку от него зависит твоя жизнь. Делиться кровью с духом губительно для человека! Ты отдашь господину подземелий большую часть своей жизненной силы, и еще нескоро она вернется к тебе. Причин твоей болезни не разгадает никто, и я не смогу сказать тебе, чем обернется для тебя эта жертва. Если хранитель не пожалеет тебя и выпьет слишком много крови, то ты можешь надолго потерять голос, оглохнуть или ослепнуть! Кожу покроют незаживающие язвы, а кости станут так хрупки, что сломаются от малейшего удара. Пройдут месяцы, прежде чем ты сможешь оправиться от этого ритуала!
– Но господин Огасто страдает от куда более злого колдовства! – воскликнула я, чувствуя, как вновь начинает пылать моя голова. – Если я хочу спасти его, то не должна бояться каких-то болезней! Ведь не случится же со мной все дурное разом? Этот подземный сударь не показался мне таким уж недобрым созданием, пусть даже вид его противен глазу. Я думаю, что выдержу.
– И все же подумай хорошенько, прежде чем соглашаться на сделку с ним, – промолвил домовой дух с заметным сожалением.
Прогулка по теням и призрачным галереям оказалась очень утомительным занятием. Готова была поклясться, что мы с господином Казиро блуждали по подземному лабиринту всю ночь напролет, однако, к моему удивлению, вернулась в свою комнату я задолго до утра. В кровать рухнула как подкошенная. Перед моими глазами все еще мелькали пестрые фрески, а под ногами я чувствовала скользкие плиты из полированного камня. И куда бы я ни повернула, куда бы ни пошла, на моем пути возникал старый полуразрушенный колодец, на одном из камней которого я видела яркие брызги своей крови.
Проснулась я в крайне дурном настроении: чем более смутными и странными казались мне воспоминания о сегодняшнем ночном приключении, тем сильнее становился запоздалый страх. Совершив усилие над собой, я на время выбросила из головы мысли о тайной ночной стороне своей жизни, где разговоры с демоном соседствовали с кровавой магией древних духов, однако обычная жизнь тут же нанесла мне коварный удар, не намного уступавший в силе прочим испытаниям. На пороге наших с дядюшкой покоев показался Мике Кориус, за которым следовал пожилой слуга с горой книг, толщина которых повергла меня в отчаяние. Я была уверена, что если прочту от начала и до конца хотя бы одну из них, то моя голова непременно треснет пополам, как спелый арбуз.
Неприятные сюрпризы на этом не закончились: вслед за Мике на пороге показался Харль, походивший сам на себя не больше, чем перо из хвоста щипаного петуха на павлинье. Обычное его выражение лица, любопытное и оживленное, сменилось на беспросветную тоску. Объяснялись эти перемены просто: госпожа Эрмина Лорнас, узнав о том, что Мике Кориус пошел по доброй воле в учителя к племяннице лекаря, посчитала, что здесь имеется возможность сберечь немалые деньги. Учитель, которого госпожа Лорнас нанимала для своего сына, по ее мнению, драл с нее втридорога за свои услуги, несправедливо именуя Харля упрямым тупицей, учить которого – сущая каторга. К тому же юный Лорнас при малейшей возможности удирал от своего наставника и отсиживался в лаборатории дядюшки. Вывод напрашивался сам собой: раз мальчишка торчит день-деньской рядом со мной, то пусть разделяет со мной не только безделье, но и учебу, коли уж мне эти уроки обходились совершенно бесплатно.
Мой жених возлагал на наши совместные занятия несколько иные надежды, но протестовать не решился.
– Завтра подкину ему дохлую мышь в карман, – пробурчал Харль, слушая, как Мике, борясь со смущением, объясняет, что умение чисто и ровно писать буквы пригождается человеку в жизни едва ли не больше, чем все остальные умения вместе взятые, включая способность держать ложку и ходить на двух ногах, поскольку за первое никто не платит вовсе, а второе оплачивается весьма дешево.
– А вот для того, кто умеет вырисовывать завитки у заглавных букв, всегда найдется работа при богатом храме!.. – заунывно бубнил он.
– Давай-ка сострой ему глазки, а я залью книгу чернилами, – не унимался юный Лорнас. – Что там торчит у него из кармана? Непременно нужно стащить эти бумажки и сжечь. Наверняка там какое-нибудь дрянное задание, над которым он полночи сушил мозги!
Я же, не в силах сосредоточиться ни на одном слове, что влетало в мои уши, медленно выводила кривые буквы в своей тетради, уже успевшей измяться и испачкаться.
– Ах, Фейн! – с огорчением произнес Мике, заглянув мне под руку. – В каждом слове есть ошибка и не одна! Ты пишешь то, что слышишь!
– Святые угодники! – воскликнула я, бросая с раздражением перо. – И как, скажи на милость, у меня получится написать то, чего я не слышу?
– Неужели ты не знаешь, что есть звуки, которые обозначаются сразу несколькими буквами? – Мике смотрел на меня с тревогой, явно заподозрив, что мое обучение окажется не столь уж легким и приятным делом. – Если ты не напишешь так, как положено по правилам, то у слов может поменяться значение! Да что там! Все предложение будет означать совсем не то, что должно!
– Постой-ка, – я с подозрением уставилась в свою тетрадь. – Из-за каких-то неслышимых букв слова меняют свое значение?
– Именно так! – подтвердил мой жених.
– Не знаю я, откуда ты это взял, – решительно заявила я, – но это очень уж смахивает на колдовство! Только в заклинаниях бывает так, что, икнув не вовремя, можно вызвать дождь из лягушек вместо упряжки волшебных лошадей. Я не буду обучаться твоим правилам, пока не спрошу у дядюшки Абсалома, что он думает по поводу этой бесовщины!
Как ни бился Мике со мной, убеждая, что у правил правописания нет ничего общего с черной магией, я стояла на своем. Мне казалось, что за мной и так числится немало грехов, чтобы прибавлять к ним очередную тайную ересь.
Пришло время арифметики. И вновь мы повздорили: мне не нравились задачи из учебника, который дал мне Мике.
– Три зернышка да пять зернышек! – вскричала я, потеряв терпение. – Кто же считает пшеницу по одному зерну? Разве что полевые мыши!
– Ну так попробуй решить другую задачу, – покладисто согласился Мике.
– Она еще глупее! – я отпихнула от себя учебник.
