Я спрашивала себя — не пропущу ли чего-то важного, отказавшись участвовать в торжестве. Ведь я лишь встречу гостей — и уйду, никаких светских разговоров, никаких знакомств. Для гостей я так и останусь абстрактной «женщиной судьи».
Наверное, огорчало и то, что Руанн так быстро смирился с моим решением. Не хочешь — не нужно. Поведение, несвойственное упёртому как баран судье. В глубине души я ожидала больше возражений. Они бы польстили моей гордыне.
В тот день ко мне приехали косметологи и стилисты. Меня мыли, одевали… словом, приводили в порядок. Я к такому не привыкла, а потому вместо удовольствия испытывала прямо противоположное. Как бы отреагировал Руанн, если бы увидел меня в моём худшем состоянии? Частенько бывало, что я ела руками и вытирала жирные пальцы об одежду. Что бы там ни утверждала Вира о манерах и правильном поведении, в диких условиях ты сам становишься дикарём.
Года четыре назад я обрезала волосы ножом — чтобы сэкономить время. И мне бы никогда не пришло в голову красить шевелюру «в натуральный цвет»!
Я задала одной из девушек вопрос: «А мой цвет — он разве не естественный?», после чего она застыла передо мной как статуя. Её помощница пришла на помощь и начала оправдываться: «Так волосы будут ярче, здоровее». Я не спорила — ярче так ярче, тем более что результатом я осталась довольна.
Думаю, в тот вечер я выглядела роскошно: длинное медное платье с очень необычным узором из серебряной проволоки, оно блестело ярче солнца. Мне уложили волосы в небрежный пучок и вручили Руанну.
Прежде чем он успел сказать хоть слово, я предупредила:
— Не более двадцати минут.
— Да, Венилакриме, я помню, — усмехнулся мой невероятно привлекательный ящерр.
Он взял меня за руку и повёл к входной двери. Хозяева дома обязаны встречать гостей.
— Такова традиция, — объяснил он, в то время как я любовалась его костюмом и фантазировала о том, что под ним. Я знала, помнила, как выглядят эти широкие плечи. — Мой дом должен знать, что ты — хозяйка.
Я не поняла смысла фразы о доме и продолжала пялиться на Руанна.
— Не смотри на меня так, Лин, — он провёл рукой по моей спине. — Ты меня очень… отвлекаешшшь.
— Хорошо… Так — не буду.
Чтобы сбросить с себя смущение, я спросила:
— А если некоторые гости опоздают?
Руанн сжал мою руку. Потом аккуратно взял под локоть.
— Мы не опаздываем. Никогда. Мы либо приходим, либо нет — третьего не дано.
— Но ведь бывают обстоятельства…
— Бывают, — он хмыкнул в ответ на собственные, потаённые мысли. — Но не так часто, как у вас.
Весь дом был готов. Слуги постелили ковровую дорожку от ворот к входной двери и подключили обогрев — таким образом, гости ступали на тёплый сухой ковёр, а не на холодную землю. Сами слуги тоже оделись по-особенному: тонкие синие и серебристые линии на белом фоне — так выглядела их форма.
Живой оркестр настраивался, дирижёр заметно нервничал. Не сидели без дела и инженеры-электрики: в рабочем отсеке они проверяли отопление и орали на информатиков за то, что те лезут куда не надо.
Мы в это время стояли в холле, перед входной дверью — собранные, официальные, претенциозные. В зеркалах отражались наши фигуры в полный рост. Я любовалась Руанном, его сильным телом. Вечером сниму с него одежду и укушу за плечо.
Мой ящерр дал команду открывать дверь. Двое слуг одновременно потянули за рычаги. Вручную. Пульт управления задействован не был. Видимо, это тоже часть их ритуалов.
Когда дверь распахнулась, на нас хлынула волна света. Это было сверкание машин, светодиодов, растыканных по периметру сада, и украшений женщин. Сотни людей в строгом порядке выстроились в длинный ряд. Их лица искрились удовольствием, смертоносные хвосты покоились на спинах или же нетерпеливо следовали за хозяевами.
Ближайшие гости были в двух метрах от нас. Так близко!
Волнение захлёстывало, сердце застревало в горле, дыхание перехватывало. Сейчас в этот дом войдут те, кто отравлял моё существование на протяжении многих лет, кто выслеживал нас и убивал. Они отдавали приказы о нашем истреблении. Они — это ожившая мечта собрать всё зло мира в одной комнате и поджечь её!
Но я знала: я не сделаю ничего, что навредит Руанну. Я буду молчать и благодарить за оказанную мне честь, и буду делать это искренне. А потом уйду — подальше от сволочей, которые истребляли наши укрытия и радовались нашему унижению. И пусть они празднуют, пусть. Главное — без меня!
— Почему никто не заходит? — прошептала я очень-очень тихо. Я не знала, какое из моих чувств сейчас сильнее — ненависть или страх.
Руанн резко повернул голову в мою сторону и несколько мгновений не сводил с меня глаз. Никогда я не видела на лице бесстрастного ящерра таких эмоций — ярких, чётких, пугающих. Он был чем-то удивлён.
— Руанн, очнись… Руанн, ты слышишь меня?
— Венилакриме…
— Почему ты на меня так смотришь?..
Он не успел ответить — к нам подошла Возница. Она аккуратно дёрнула Руанна за рукав и молча кивнула в сторону ожидающих людей. И лишь тогда Руанн очнулся:
— Двери нашего дома открыты! — громко продекламировал заученную фразу. Ящерриную.
И наши необычные гости начали по парам заходить внутрь, здороваясь и улыбаясь. Эти ящерры пришли к человеку, мнение которого для них важно. Пришли с жёнами… дочерьми… и с земными женщинами, статус которых был всем понятен.
Последних я определила сразу. Взгляд другой — либо влюблённые собаки, подверженные влечению, либо индифферентность и некоторое пренебрежение. Всё прилично, всё в рамках, так, чтобы хозяин не обвинил в непокорности.
Руанн жал протянутые ему руки. Я улыбалась. Возникли сомнения: к месту ли я стою рядом с ним как хозяйка большого красивого дома, который не строила вместе с ним по кирпичику, а заняла всего несколько месяцев назад.
Гости были вынуждены меня замечать, вынуждены под давлением авторитета пожимать мне руку. Потому что так захотел судья Руанн.
Их одежда вызывала интерес. Костюмы были сшиты с учётом остроконечных хвостов, в цветовой гамме преобладали преимущественно серый, синий и чёрный в комбинации с другими цветами. У кого-то, например, платье было голубого тона, и лишь перчатки как бы говорили — серебристый цвет не забыт.
Ещё я обратила внимание, что Руанн, представляя меня, использовал только моё сокращённое имя. В ответ на удивлённый взгляд он объяснил:
— Венилакриме — имя, созвучное с нашшими именами, оно имеет очень глубокие корни. Это может сбить гостей с толку.
Я обдумала эту информацию. Как много странных совпадений.
Мой судья тем временем жал руку похожему на шкаф ящерру.
— А что оно значит? — спросила, когда ящерр отошёл.
— Венилакриме — «приходяшшщая слеза». Произносится немного по-другому, да и окончание отличается, но в общих чертах…
Я удивилась. Мне с самого детства говорили, что моё имя слишком длинное и неблагозвучное. Наиболее ярой противницей называть меня так всегда была Вира, и даже обычно нейтральный Рамм-Дасс иногда поддакивал, мол, да, Лин звучит, безусловно, намного лучше.
Я впервые попробовала своё имя на вкус. Посмотрела на него без предубеждения, привитого с раннего детства. Покатала на языке и произнесла вслух:
— Венилакриме…
Уши уловили звук собственного голоса. Уловили по-новому. Это был необычный звук, рождающийся где-то в животе.
Красивый звук.
Руанн наклонился ко мне:
— Существует сокращение этого имени, которое используем мы. Никто не сокращает Венилакриме до Лин.
— А как сокращают?
— Лакриме.
Красивое имя. Имя для настоящей… ящеррицы. Ящеррицы, которую кто-то будет любить. По-настоящему.
Откуда-то из глубины сознания возникла интересная мысль: всё наше земное общество пронизано желанием любви с первого взгляда, любви слепой и спонтанной. И когда я получила эту любовь, ничем не заслуженную, — что-то внутри меня не позволяет радоваться этому обретению.
Хочется заслужить мужчину, быть достойной его, и чтобы он был достоин меня. Здесь. Сейчас. Это важно.
Я замечала любопытствующие взгляды женщин. Они приветствовали меня и Руанна. Мне — несколько фраз на человеческом. Всё остальное — на ящеррином.
Около шести сотен гостей прошествовали мимо нас. Начиналась официально заявленная часть — непосредственно приём.
Я стояла в красивом платье на пороге красивого дома, встречая самых влиятельных людей на континенте. Благодаря Руанну, глядящему на меня с тихой задумчивостью.
Весь этот фарс, если б не его мудрое поведение, мог превратиться в принуждение. Он был способен низвести меня до уровня прислуги, заложницы, рабыни… никто и ничто не помешало бы судье воплотить злые намерения в реальность.
Но он не сделал этого. Ни разу — ни словом, ни жестом — он не указал мне на «моё место». Во всем его поведении читались вежливость и уважение.
Всё то время, что мы были вместе, я считала, что знаю, кто находится рядом со мной.
Мой мужчина влиятелен... красив... самоуверен... напорист. Он скрывает от меня много важных вещей. Ему хватило терпения выдержать мои нападки и недоверие... и плен. И только там, на пороге его дома, я поняла, насколько мне повезло. Увидеть Гнездо не со стороны бедности и страданий — пустые тарелки, работа с утра до ночи и тяжесть, тяжесть, тяжесть в груди и на сердце...
В тот день всё выглядело по-другому. Одно дело — знать, что он уезжает в Маятник и вершит там важные дела. Другое — видеть результаты его действий. С каким поклонением к нему относились. Как осторожно подходили к нему женщины. Понятное дело — они не могут пересечь черту дозволенного и оскорбить меня открыто. С другой стороны, как сложно, наверное, им воспринимать всерьёз обычную землянку, поверить, что я действительно его привлечённая.
Мне ткнули в лицо всем тем, к чему я относилась с таким пренебрежением.
Тот вечер был для меня наукой. Болезненной... прекрасной... и страшной. Волосы становились дыбом от мысли, кого я целовала по вечерам. С кем спала, кого просила быть мягче, жёстче, ускориться или... замедлить движения.
И мне не нравились собственные мысли. Не нравилось то, как Руанн преподносил этот приём. Его взгляд без обиняков говорил: «Смотри, Лин, смотри... смотри и мотай на ус. Меня злить нельзя».
Мы остались в холле одни. Все гости прошествовали мимо нас в бальную комнату, где их ждала живая музыка, круглые столики и много танцев. Слуги не закрывали дверь, так как ожидался ещё один гость — друг Руанна, который прилетел с другой планеты.
Я отсчитывала секунды, когда смогу уйти, заявив, что выполнила своё обещание — двадцать минут прошло. Для бедной девочки Лин, выросшей на станции, полученной информации оказалось слишком много. Она не могла её переварить. Она нуждалась в одиночестве и во времени, чтобы всё обдумать.
— Вас можно поздравить, судья Руанн?
Ящеринный язык резанул слух. Вопрос прозвучал желчно, дерзко, без уже привычного заискивания.
Я обернулась. Позади нас стоял мужчина, а за ним две женщины —темноволосая и русая,— а также слуга. Лакей находился ближе к черноволосой, она была ящеррицей. Другая — высокая стройная землянка в зелёном платье. Грациозная, эдакая княгиня из древних сказок.
— Да, вои Люмиа, меня можно поздравить.
— Судья Руанн нашёл свою привлечённую, — человек взглянул на меня и недобро усмехнулся. — Какой прекрасный повод позлорадствовать для всех ваших врагов.
Руанн сохранил бесстрастное лицо. Я же была вынуждена делать вид, что ничего не понимаю — они разговаривали на ящеррином.
— Все мои враги здесь, вои Люмиа, и они могут убедиться, что она не та, кем кажется на первый взгляд.
— Она бесхвостая! — выкрикнул мужчина. — И это говорит о многом! Это значит, ты удерживаешь её силой. Я за километр чувствую твоё влияние на её сознание. У неё ни рода, ни наследия, её некому защитить. И ты прячешь её. Не хочешь, чтобы она находилась среди нас, ведь тогда могут учуять, — мужчина засмеялся. — Ты прав, судья, они не успели заметить, кто она. Но я сильнее, ты ведь знаешь. Я могу издалека…
Лицо Руанна застыло. Вокруг судьи сгустился воздух.
— Ты опоздал на приём, на который тебя не приглашали, вои Люмиа… — Руанн говорил сквозь зубы. — И теперь тебе хватает наглости говорить о наследии? Её наследие — я. Я дам ей имя, статус и защиту.
Судья был взбешён и не пытался этого скрыть. Инстинктивно я хотела отойти в сторону, но понимала: сейчас этого делать нельзя.
— А почему вы так уверены, судья, — спросил Люмиа, — что ей нужна именно ваша защита?
— Я могу тебя убить за подобное оскорбление.
Вои Люмиа обнажил зубы. То ли улыбка, то ли оскал дикой собаки.
— Тебе не простят.
— Мне многое прощают. Это мой город, — Руанн оскалился. — Тебя в этот дом не звали, Люмиа. Забирай свои игрушки и покинь нас немедленно.
«Игрушками», судя по всему, он назвал двух девушек — ящеррицу и землянку. Та, что ящеррица, оскорблённо нахмурилась. Красавица в зелёном так и не подняла глаз от пола.
— Разве это справедливо, дорогой судья? Ты свою игрушку сделал жемчужиной вечера. Моя жемчужина тоже хочет блистать. Посмотри, — он обернулся и схватил земную женщину за подбородок, — разве она не прекрасна?
— На моей, как ты сказал, жемчужине, нет и следа насилия. И не будет, — Руанн взглянул на девушку в зелёном. — Платье твоей скрывает синяки и побои. Она даже убить себя боится из страха ослушаться твоего приказа.
Вои Люмиа ухмыльнулся.
— Так интересней, — он отпустил девушку, и та сразу отошла назад. Я заметила, как другая схватила её за руку и спрятала за спиной. Кажется, ящеррка пыталась смягчить удар, который выпал на долю землянки. Мне почему-то стало приятно. — Я никогда не использую влечение на своих рабынях. Что толку задействовать силу? От этого начинает жутко болеть голова.
Наступила очередь Руанна ухмыляться.
— От нехватки сил и только от неё начинает болеть голова, — кивнул охране. — Выведите его.
Вои Люмиа вмиг посерьёзнел.
— Судья, ты перегибаешь палку... — ящерр подчеркнул слово «судья».
— Ты прекрасно знаешь, я в своём праве.
Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд. Затем — резко вдохнули воздух. Одновременно. Это напоминало глоток кислорода после долгой задержки дыхания, как будто оба внезапно вынырнули из-под воды.
Нежданный гость скривился:
— Хорошо, Руанн, продолжим этот разговор в Маятнике.
Руанн бесстрастно кивнул. Он подозвал официанта и схватил с подноса бокал шампанского. Отсалютовал им собеседнику:
— Да, Люмиа, мы продолжим этот разговор. Я тебе обещаю.
Мужчина повернулся и направился к двери, той самой, с изысканной резьбой. Вслед за ним двинулись девушки. Пока они шли к выходу, я никак не могла оторвать взгляд от землянки в зелёном платье.
Сколько их… таких? Сколько красавиц попадают в руки подобных тиранов? Синяки? Не видела. Но, скорее всего, они есть, где-то под этим роскошным платьем на роскошном теле.
«Одна из»…
Вечером я вернусь в комнату, которую уже привыкла считать своей. Буду делать, что захочу. С мужчиной, которого хочу.
А куда придёт она? Что заставит её делать вечером этот садист и насильник?
Дверь захлопнулась с мягким щелчком. Руанн тронул меня за плечо. Осторожно. В этот момент я испытала к нему щемящую нежность за столь бережное прикосновение. Какой резкий контраст. Мне не нужно его окружение — только он.
Наверное, огорчало и то, что Руанн так быстро смирился с моим решением. Не хочешь — не нужно. Поведение, несвойственное упёртому как баран судье. В глубине души я ожидала больше возражений. Они бы польстили моей гордыне.
В тот день ко мне приехали косметологи и стилисты. Меня мыли, одевали… словом, приводили в порядок. Я к такому не привыкла, а потому вместо удовольствия испытывала прямо противоположное. Как бы отреагировал Руанн, если бы увидел меня в моём худшем состоянии? Частенько бывало, что я ела руками и вытирала жирные пальцы об одежду. Что бы там ни утверждала Вира о манерах и правильном поведении, в диких условиях ты сам становишься дикарём.
Года четыре назад я обрезала волосы ножом — чтобы сэкономить время. И мне бы никогда не пришло в голову красить шевелюру «в натуральный цвет»!
Я задала одной из девушек вопрос: «А мой цвет — он разве не естественный?», после чего она застыла передо мной как статуя. Её помощница пришла на помощь и начала оправдываться: «Так волосы будут ярче, здоровее». Я не спорила — ярче так ярче, тем более что результатом я осталась довольна.
Думаю, в тот вечер я выглядела роскошно: длинное медное платье с очень необычным узором из серебряной проволоки, оно блестело ярче солнца. Мне уложили волосы в небрежный пучок и вручили Руанну.
Прежде чем он успел сказать хоть слово, я предупредила:
— Не более двадцати минут.
— Да, Венилакриме, я помню, — усмехнулся мой невероятно привлекательный ящерр.
Он взял меня за руку и повёл к входной двери. Хозяева дома обязаны встречать гостей.
— Такова традиция, — объяснил он, в то время как я любовалась его костюмом и фантазировала о том, что под ним. Я знала, помнила, как выглядят эти широкие плечи. — Мой дом должен знать, что ты — хозяйка.
Я не поняла смысла фразы о доме и продолжала пялиться на Руанна.
— Не смотри на меня так, Лин, — он провёл рукой по моей спине. — Ты меня очень… отвлекаешшшь.
— Хорошо… Так — не буду.
Чтобы сбросить с себя смущение, я спросила:
— А если некоторые гости опоздают?
Руанн сжал мою руку. Потом аккуратно взял под локоть.
— Мы не опаздываем. Никогда. Мы либо приходим, либо нет — третьего не дано.
— Но ведь бывают обстоятельства…
— Бывают, — он хмыкнул в ответ на собственные, потаённые мысли. — Но не так часто, как у вас.
Весь дом был готов. Слуги постелили ковровую дорожку от ворот к входной двери и подключили обогрев — таким образом, гости ступали на тёплый сухой ковёр, а не на холодную землю. Сами слуги тоже оделись по-особенному: тонкие синие и серебристые линии на белом фоне — так выглядела их форма.
Живой оркестр настраивался, дирижёр заметно нервничал. Не сидели без дела и инженеры-электрики: в рабочем отсеке они проверяли отопление и орали на информатиков за то, что те лезут куда не надо.
Мы в это время стояли в холле, перед входной дверью — собранные, официальные, претенциозные. В зеркалах отражались наши фигуры в полный рост. Я любовалась Руанном, его сильным телом. Вечером сниму с него одежду и укушу за плечо.
Мой ящерр дал команду открывать дверь. Двое слуг одновременно потянули за рычаги. Вручную. Пульт управления задействован не был. Видимо, это тоже часть их ритуалов.
Когда дверь распахнулась, на нас хлынула волна света. Это было сверкание машин, светодиодов, растыканных по периметру сада, и украшений женщин. Сотни людей в строгом порядке выстроились в длинный ряд. Их лица искрились удовольствием, смертоносные хвосты покоились на спинах или же нетерпеливо следовали за хозяевами.
Ближайшие гости были в двух метрах от нас. Так близко!
Волнение захлёстывало, сердце застревало в горле, дыхание перехватывало. Сейчас в этот дом войдут те, кто отравлял моё существование на протяжении многих лет, кто выслеживал нас и убивал. Они отдавали приказы о нашем истреблении. Они — это ожившая мечта собрать всё зло мира в одной комнате и поджечь её!
Но я знала: я не сделаю ничего, что навредит Руанну. Я буду молчать и благодарить за оказанную мне честь, и буду делать это искренне. А потом уйду — подальше от сволочей, которые истребляли наши укрытия и радовались нашему унижению. И пусть они празднуют, пусть. Главное — без меня!
— Почему никто не заходит? — прошептала я очень-очень тихо. Я не знала, какое из моих чувств сейчас сильнее — ненависть или страх.
Руанн резко повернул голову в мою сторону и несколько мгновений не сводил с меня глаз. Никогда я не видела на лице бесстрастного ящерра таких эмоций — ярких, чётких, пугающих. Он был чем-то удивлён.
— Руанн, очнись… Руанн, ты слышишь меня?
— Венилакриме…
— Почему ты на меня так смотришь?..
Он не успел ответить — к нам подошла Возница. Она аккуратно дёрнула Руанна за рукав и молча кивнула в сторону ожидающих людей. И лишь тогда Руанн очнулся:
— Двери нашего дома открыты! — громко продекламировал заученную фразу. Ящерриную.
И наши необычные гости начали по парам заходить внутрь, здороваясь и улыбаясь. Эти ящерры пришли к человеку, мнение которого для них важно. Пришли с жёнами… дочерьми… и с земными женщинами, статус которых был всем понятен.
Последних я определила сразу. Взгляд другой — либо влюблённые собаки, подверженные влечению, либо индифферентность и некоторое пренебрежение. Всё прилично, всё в рамках, так, чтобы хозяин не обвинил в непокорности.
Руанн жал протянутые ему руки. Я улыбалась. Возникли сомнения: к месту ли я стою рядом с ним как хозяйка большого красивого дома, который не строила вместе с ним по кирпичику, а заняла всего несколько месяцев назад.
Гости были вынуждены меня замечать, вынуждены под давлением авторитета пожимать мне руку. Потому что так захотел судья Руанн.
Их одежда вызывала интерес. Костюмы были сшиты с учётом остроконечных хвостов, в цветовой гамме преобладали преимущественно серый, синий и чёрный в комбинации с другими цветами. У кого-то, например, платье было голубого тона, и лишь перчатки как бы говорили — серебристый цвет не забыт.
Ещё я обратила внимание, что Руанн, представляя меня, использовал только моё сокращённое имя. В ответ на удивлённый взгляд он объяснил:
— Венилакриме — имя, созвучное с нашшими именами, оно имеет очень глубокие корни. Это может сбить гостей с толку.
Я обдумала эту информацию. Как много странных совпадений.
Мой судья тем временем жал руку похожему на шкаф ящерру.
— А что оно значит? — спросила, когда ящерр отошёл.
— Венилакриме — «приходяшшщая слеза». Произносится немного по-другому, да и окончание отличается, но в общих чертах…
Я удивилась. Мне с самого детства говорили, что моё имя слишком длинное и неблагозвучное. Наиболее ярой противницей называть меня так всегда была Вира, и даже обычно нейтральный Рамм-Дасс иногда поддакивал, мол, да, Лин звучит, безусловно, намного лучше.
Я впервые попробовала своё имя на вкус. Посмотрела на него без предубеждения, привитого с раннего детства. Покатала на языке и произнесла вслух:
— Венилакриме…
Уши уловили звук собственного голоса. Уловили по-новому. Это был необычный звук, рождающийся где-то в животе.
Красивый звук.
Руанн наклонился ко мне:
— Существует сокращение этого имени, которое используем мы. Никто не сокращает Венилакриме до Лин.
— А как сокращают?
— Лакриме.
Красивое имя. Имя для настоящей… ящеррицы. Ящеррицы, которую кто-то будет любить. По-настоящему.
Откуда-то из глубины сознания возникла интересная мысль: всё наше земное общество пронизано желанием любви с первого взгляда, любви слепой и спонтанной. И когда я получила эту любовь, ничем не заслуженную, — что-то внутри меня не позволяет радоваться этому обретению.
Хочется заслужить мужчину, быть достойной его, и чтобы он был достоин меня. Здесь. Сейчас. Это важно.
Я замечала любопытствующие взгляды женщин. Они приветствовали меня и Руанна. Мне — несколько фраз на человеческом. Всё остальное — на ящеррином.
Около шести сотен гостей прошествовали мимо нас. Начиналась официально заявленная часть — непосредственно приём.
Я стояла в красивом платье на пороге красивого дома, встречая самых влиятельных людей на континенте. Благодаря Руанну, глядящему на меня с тихой задумчивостью.
Весь этот фарс, если б не его мудрое поведение, мог превратиться в принуждение. Он был способен низвести меня до уровня прислуги, заложницы, рабыни… никто и ничто не помешало бы судье воплотить злые намерения в реальность.
Но он не сделал этого. Ни разу — ни словом, ни жестом — он не указал мне на «моё место». Во всем его поведении читались вежливость и уважение.
Всё то время, что мы были вместе, я считала, что знаю, кто находится рядом со мной.
Мой мужчина влиятелен... красив... самоуверен... напорист. Он скрывает от меня много важных вещей. Ему хватило терпения выдержать мои нападки и недоверие... и плен. И только там, на пороге его дома, я поняла, насколько мне повезло. Увидеть Гнездо не со стороны бедности и страданий — пустые тарелки, работа с утра до ночи и тяжесть, тяжесть, тяжесть в груди и на сердце...
В тот день всё выглядело по-другому. Одно дело — знать, что он уезжает в Маятник и вершит там важные дела. Другое — видеть результаты его действий. С каким поклонением к нему относились. Как осторожно подходили к нему женщины. Понятное дело — они не могут пересечь черту дозволенного и оскорбить меня открыто. С другой стороны, как сложно, наверное, им воспринимать всерьёз обычную землянку, поверить, что я действительно его привлечённая.
Мне ткнули в лицо всем тем, к чему я относилась с таким пренебрежением.
Тот вечер был для меня наукой. Болезненной... прекрасной... и страшной. Волосы становились дыбом от мысли, кого я целовала по вечерам. С кем спала, кого просила быть мягче, жёстче, ускориться или... замедлить движения.
И мне не нравились собственные мысли. Не нравилось то, как Руанн преподносил этот приём. Его взгляд без обиняков говорил: «Смотри, Лин, смотри... смотри и мотай на ус. Меня злить нельзя».
Мы остались в холле одни. Все гости прошествовали мимо нас в бальную комнату, где их ждала живая музыка, круглые столики и много танцев. Слуги не закрывали дверь, так как ожидался ещё один гость — друг Руанна, который прилетел с другой планеты.
Я отсчитывала секунды, когда смогу уйти, заявив, что выполнила своё обещание — двадцать минут прошло. Для бедной девочки Лин, выросшей на станции, полученной информации оказалось слишком много. Она не могла её переварить. Она нуждалась в одиночестве и во времени, чтобы всё обдумать.
— Вас можно поздравить, судья Руанн?
Ящеринный язык резанул слух. Вопрос прозвучал желчно, дерзко, без уже привычного заискивания.
Я обернулась. Позади нас стоял мужчина, а за ним две женщины —темноволосая и русая,— а также слуга. Лакей находился ближе к черноволосой, она была ящеррицей. Другая — высокая стройная землянка в зелёном платье. Грациозная, эдакая княгиня из древних сказок.
— Да, вои Люмиа, меня можно поздравить.
— Судья Руанн нашёл свою привлечённую, — человек взглянул на меня и недобро усмехнулся. — Какой прекрасный повод позлорадствовать для всех ваших врагов.
Руанн сохранил бесстрастное лицо. Я же была вынуждена делать вид, что ничего не понимаю — они разговаривали на ящеррином.
— Все мои враги здесь, вои Люмиа, и они могут убедиться, что она не та, кем кажется на первый взгляд.
— Она бесхвостая! — выкрикнул мужчина. — И это говорит о многом! Это значит, ты удерживаешь её силой. Я за километр чувствую твоё влияние на её сознание. У неё ни рода, ни наследия, её некому защитить. И ты прячешь её. Не хочешь, чтобы она находилась среди нас, ведь тогда могут учуять, — мужчина засмеялся. — Ты прав, судья, они не успели заметить, кто она. Но я сильнее, ты ведь знаешь. Я могу издалека…
Лицо Руанна застыло. Вокруг судьи сгустился воздух.
— Ты опоздал на приём, на который тебя не приглашали, вои Люмиа… — Руанн говорил сквозь зубы. — И теперь тебе хватает наглости говорить о наследии? Её наследие — я. Я дам ей имя, статус и защиту.
Судья был взбешён и не пытался этого скрыть. Инстинктивно я хотела отойти в сторону, но понимала: сейчас этого делать нельзя.
— А почему вы так уверены, судья, — спросил Люмиа, — что ей нужна именно ваша защита?
— Я могу тебя убить за подобное оскорбление.
Вои Люмиа обнажил зубы. То ли улыбка, то ли оскал дикой собаки.
— Тебе не простят.
— Мне многое прощают. Это мой город, — Руанн оскалился. — Тебя в этот дом не звали, Люмиа. Забирай свои игрушки и покинь нас немедленно.
«Игрушками», судя по всему, он назвал двух девушек — ящеррицу и землянку. Та, что ящеррица, оскорблённо нахмурилась. Красавица в зелёном так и не подняла глаз от пола.
— Разве это справедливо, дорогой судья? Ты свою игрушку сделал жемчужиной вечера. Моя жемчужина тоже хочет блистать. Посмотри, — он обернулся и схватил земную женщину за подбородок, — разве она не прекрасна?
— На моей, как ты сказал, жемчужине, нет и следа насилия. И не будет, — Руанн взглянул на девушку в зелёном. — Платье твоей скрывает синяки и побои. Она даже убить себя боится из страха ослушаться твоего приказа.
Вои Люмиа ухмыльнулся.
— Так интересней, — он отпустил девушку, и та сразу отошла назад. Я заметила, как другая схватила её за руку и спрятала за спиной. Кажется, ящеррка пыталась смягчить удар, который выпал на долю землянки. Мне почему-то стало приятно. — Я никогда не использую влечение на своих рабынях. Что толку задействовать силу? От этого начинает жутко болеть голова.
Наступила очередь Руанна ухмыляться.
— От нехватки сил и только от неё начинает болеть голова, — кивнул охране. — Выведите его.
Вои Люмиа вмиг посерьёзнел.
— Судья, ты перегибаешь палку... — ящерр подчеркнул слово «судья».
— Ты прекрасно знаешь, я в своём праве.
Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд. Затем — резко вдохнули воздух. Одновременно. Это напоминало глоток кислорода после долгой задержки дыхания, как будто оба внезапно вынырнули из-под воды.
Нежданный гость скривился:
— Хорошо, Руанн, продолжим этот разговор в Маятнике.
Руанн бесстрастно кивнул. Он подозвал официанта и схватил с подноса бокал шампанского. Отсалютовал им собеседнику:
— Да, Люмиа, мы продолжим этот разговор. Я тебе обещаю.
Мужчина повернулся и направился к двери, той самой, с изысканной резьбой. Вслед за ним двинулись девушки. Пока они шли к выходу, я никак не могла оторвать взгляд от землянки в зелёном платье.
Сколько их… таких? Сколько красавиц попадают в руки подобных тиранов? Синяки? Не видела. Но, скорее всего, они есть, где-то под этим роскошным платьем на роскошном теле.
«Одна из»…
Вечером я вернусь в комнату, которую уже привыкла считать своей. Буду делать, что захочу. С мужчиной, которого хочу.
А куда придёт она? Что заставит её делать вечером этот садист и насильник?
Дверь захлопнулась с мягким щелчком. Руанн тронул меня за плечо. Осторожно. В этот момент я испытала к нему щемящую нежность за столь бережное прикосновение. Какой резкий контраст. Мне не нужно его окружение — только он.
