– С ней ещё был администратор... Москвин, кажется.
– Ага. Ну, Москвина весь город знает... Ладно.
Рыжий набрал ещё один номер.
– Алло! – произнёс он. – Кто это?.. Да, мне нужен Москвин Владислав Семёнович... Как? И он тоже в больнице? А кто тогда выполняет обязанности администратора?.. Ах, вот оно что... А вы кто будете? Понятно. Хорошо. Скажите мне, пожалуйста, в театральной труппе наличествует актёр по фамилии Тилляев?.. Вы уверены? Ладно, спасибо большое.
– Плохи твои дела, красотка, – сказал рыжий. – Не знают в театре такого актёра. Придумывай дальше. Я как-то не уверен, что Женя незадолго до нашего приезда позволил жить здесь кому-нибудь из своих бывших любовниц.
– Я вообще не понимаю, о каком Жене вы говорите! – вспыхнула Зульфия. – И я ничья не любовница, выбирайте, пожалуйста, выражения.
Мужчина прищурился.
– Как тебя зовут?
– Зульфия, – ответила девушка.
– Не очень тянешь ты на Зульфию, – скептически отозвался рыжий. – Я бы скорее придумал что-нибудь более подходящее, например, Лолита или Анита. В общем, у тебя последний шанс, красотка, – сказал он и набрал ещё один номер.
– Женя?.. Да, это я, всё верно. Уже на месте, как договаривались. Тебе известно такое имя, как Зульфия?.. Ага, хорошо. Представляешь, меня тут встретила девочка лет двадцати, одетая в твоё платье и уверяющая, что её зовут Зульфия... Да, понял...
Мужчина включил глушение звука и произнёс, обратившись к Зульфии:
– Паспорт, быстро!
– У меня нет документов... Их забрала Людмила Ивановна, – развела руками девушка.
– Нет у неё ничего... Ну да, я так и предполагал. Сквоттерша. Хотя выглядит прилично... Но пустая бутылка из-под мартини валяется рядом... Ну тогда всё понятно. До завтра.
– Где твои вещи? – спросил рыжий, отключив телефон.
– Да... Вот они, – указала пальцем на горку своей одежды, сложенной на кресло, Зульфия.
– Снимай чужое платье и надевай свои тряпки, – презрительно скривив губы, произнёс мужчина. – Да понежнее, не повреди. Это «Версаче», ты за всю жизнь столько не заработала, чтобы купить такое. Я отвернусь.
Чуть не плача от досады и стыда, Зульфия переоделась, пока к ней спиной стоял этот рыжий нахал, определённо имевший больше прав находиться в коттедже, нежели Зульфия.
– А теперь – вон, – с явным осознанием собственной правоты произнёс мужчина.
Пристыженная, испуганная, Зульфия пришла в себя только за воротами, будучи одетой в те самые мешковатые штаны и куртку. Голубое с белыми полосками платье, предназначенное для тусовок «Гербалайфа», лежало в сумке, где находилось совсем немного других вещей. Количество наличных денег стремилось к нулю. Словом, из коттеджа девушка была выдворена примерно в том же виде и с тем же набором необходимых вещей, что и доставлена туда.
Разница теперь была только во внешности.
Собрав укороченные волосы под импровизированную косынку, Зульфия направилась в путь. Ей повезло не заблудиться – девушка порадовалась, что не раз и не два ходила к телефону. Попыталась дозвониться до театра снова – но на этот раз её ждали короткие гудки. Потеряв минут пятнадцать, Зульфия решила, что на аппарате в театре криво положена трубка. Кстати, именно так и оказалось на самом деле. Обогнув по большой дуге давешний «чероки», из которого гремела музыка, девушка направилась к остановке автобуса – по счастью, мелких купюр на проезд ей должно было хватить... Вот только как объяснил ей пьяный мужик, сидевший возле урны у навеса, автобусов до утра больше не будет. Он ненавязчиво предложил Зульфии разделить с ним ложе на скамейке остановки, пообещав не приставать. Исключительно с целью обоюдно поделиться теплом – ибо осенняя ночь будет холодная, а первый автобус раньше половины шестого не появится. Зульфия молча проигнорировала заманчивую перспективу и двинулась вдоль шоссе по обочине. Выдыхаемый ею воздух уже превращался в облачка пара, но замёрзнуть девушка не боялась. Её, правда, слегка потряхивало, но, как была уверена Зульфия – от злости на этого рыжеволосого урода. И вообще, вся эта история казалась ей совершенно абсурдной и до предела унизительной.
* * *
Веерные отключения электричества стали чем-то вроде лёгкого стихийного бедствия: из-за режима жёсткой экономии на всём, что только возможно, городские власти то и дело обесточивали на несколько часов целые микрорайоны Нижнеманска. Обычно об этом уведомляли по радиосети и местному телевидению, вызывая у граждан состояние, метко названное ими «мракобесием». В некоторых случаях свет могли надолго вырубить вообще без предупреждения, и озлобленные горожане начинали обрывать телефонные линии аварийных служб. В диспетчерских пунктах, чтобы не объяснять назойливым потребителям причины отключений (которые зачастую и самим операторам были неизвестны), предусмотрительно снимали трубки с аппаратов.
Этим вечером «мракобесие» накрыло несколько улиц, в том числе и ту, где проживала Севостьянова. На вопрос Дениса, а не добавит ли это им вящей романтики в «ночное рандеву», Света ответила, что не собирается ломать впотьмах руки и ноги, а также мебель. Тилляев согласился с резонным аргументом и потому предсказуемо предложил Светлане отправиться к нему. Женщина, будучи более осторожной и опытной в делах любовных, спросила насчет Зульфии. Денис, подумав, заявил, что если девушка не появится до десяти – край половины одиннадцатого вечера, то навряд ли придёт ночью. Ясно, что она находится в каком-то безопасном (хотелось бы думать именно так) месте, и вряд ли найдётся причина, которая погонит её в ночь. Светлана засмеялась, поцеловала Дениса в щёку, и любовники сверили часы. Они сидели в кафе-мороженое, которое на днях должно было быть переоборудовано в пивной бар. Выбрав самый укромный уголок, купили одну порцию пломбира на двоих и по очереди её облизывали, позволяя потом своим холодным и сладким языкам нырять друг другу в рот. Подобная игра, да ещё когда свободные руки сцеплены пальцами, а коленки трутся одна о другую, возбуждала обоих до вздохов и коротких смешков. Света шептала Денису на ухо о том, каким образом намерена сегодня его трахнуть, и потряхивала плотным пакетом, в котором держала некий сюрприз для ближайшей ночи. Тилляев же в свою очередь, изменяя голос на женский, изображал жеманное возмущение: «Да как вы смеете говорить такие слова честной девушке!» Обоих всё это веселило и приводило в удивительное состояние; по крайней мере, Света не раз уже могла убедиться в том, что мальчишка готов к подвигам, когда её рука ныряла под стол. Оба намеренно тянули время, подогревая своё нетерпение, но всё же, как договаривались, дождались закрытия кафе, которое их попросили покинуть примерно без пяти десять. В полумраке ночных улиц женщина и юноша, взявшись за руки, поспешили на квартиру к Денису. Оба чувствовали приятную дрожь во всём теле, и её причиной была отнюдь не ночная прохлада, постепенно переходившая в холод, предвещавший скорую зиму.
* * *
– Слушай, по-моему, это тот же самый парень, – сказал Эсон, внимательно глядя с водительского сиденья, как Денис и Светлана подходят к подъезду. – И женщина та же самая. Мы же их видели в другом районе!
– Ясно только одно, что Зульфии среди них нет, – произнёс сидящий рядом Махмуд, пристально наблюдая за парой, жадно целующейся возле подъезда. – Сто процентов, они оба актёры из того театра. Только Алла что-то напутала с адресом. Ну как, скажи, как Зульфия может жить с этим длинноволосым блондином, особенно если он так отчаянно сосётся с той дамочкой?
– Не напоминай мне об этом, – сердито сказал Эсон.
– А что? – усмехнулся Махмуд. – Ты же понимаешь, моя сестра давно сама себе хозяйка. Слушай, но Алла действительно либо ошиблась, либо соврала.
– К тому же мы уже больше суток тут караулим. Если бы Зульфия жила здесь, мы бы её давно увидели, – сказал Эсон. – Может, она к друзьям или знакомым перебралась?
Махмуд в какой раз уже убедился, что его приятель с головой, мягко говоря, не очень в ладах.
– Э, какие у неё могут быть друзья в чужой стране, в чужом городе! Что ты говоришь?
– Ну... Ладно. Ну так что, поехали спать? Мне уже надоело это всё. Занимаемся какой-то ерундой, по правде говоря.
– Это ты отцу сам скажешь?
Эсон счёл за лучшее промолчать.
– Хорошо, давай посидим ещё, – сказал он после паузы. – Только если я задремлю, дай мне поспать недолго. Я потом до утра покараулю, а ты спи, если захочешь.
– Конечно, захочу, – ядовито сказал Махмуд, забрасывая под язык щепотку насвая.
Ни тот, ни другой не заметили ещё одного человека, который из-за деревьев пристально глядел на дверь подъезда. Он тоже смотрел, как юноша и женщина нежно и страстно целуются возле входа под тусклой лампочкой. Едва слышно выругавшись, он резко зашагал прочь и скоро канул в темноту плохо освещённых дворов.
...Зульфия безумно устала. По дороге от Кипарисово до Нижнеманска её дважды пытались уговорить сесть в машину. Второй раз девушке пришлось серьёзно бороться с искушением, но в длинном седане кроме водителя сидели ещё двое, и Зульфия решила не рисковать. Вообще-то она отдавала себе отчёт, что если кто-то очень захочет, то запросто запихнёт её в автомобиль и увезёт в неизвестном направлении, чтобы сделать с ней всё, что угодно. Однажды девушка, свернув с шоссе в лесополосу, на полном серьёзе думала – а не надеть ли под куртку платье, подложить под голову свёрнутую сумку и заночевать в сравнительно сухой траве на ковре из опавших листьев. Но земля была настолько холодной, что лежание на таком «матрасе» могло привести в лучшем случае к простуде, в худшем – сами понимаете, к пневмонии. А свалиться с воспалением лёгких в чужой стране, не имея при себе документов, да ещё когда все тебя бросили – это последнее дело...
Поэтому она чуть не плакала от счастья, когда наконец коснулась двери знакомого подъезда. Про своих преследователей она даже и думать забыла – и то, право, ведь наверняка без двух минут полночь вряд ли за ней будут охотиться. Поднявшись на четвёртый этаж, девушка успокоила дыхание, сняла с плеча сумку и беззвучно открыла дверь квартиры своим ключом. Не то что бы специально именно сейчас, а просто с детства так привыкла, приходя с игр или свиданий (которые заведомо не одобрялись родителями), чтобы тихонько войти в дом и прошмыгнуть в свою комнату, избегая ответов на неудобные и нудные вопросы.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
* Andante (итал.) – умеренно медленный темп в музыке.
** Будь ласков со мной, прошу.
Коснись меня мягко, словно вечерний летний бриз.
Тише, не торопись.
Анданте, анданте.
Дай проснуться чувствам.
Пусть пальцы будут нежны и легки,
Пусть тело станет бархатом ночи.
Тронь мою душу – ты знаешь, как.
Анданте, анданте.
Не спеши, когда ты со мной.
Я твоя музыка
(Я твоя музыка, и я твоя песня),
Я твоя песня
(Я твоя музыка, и я твоя песня).
Играй меня снова и снова и сделай меня сильной
(Играй меня снова, ведь ты делаешь меня сильной).
Заставь меня петь, извлеки из меня звуки
(Ты создаёшь из меня песню, и не только...).
Анданте, анданте.
Касайся меня легко.
Анданте, анданте.
О, прошу, не подведи меня.
В твоих глазах блеск.
Это похоже на тысячу бабочек.
Прошу, ни слова, продолжай играть
Анданте, анданте,
И сделай так, чтобы я поплыла.
(Песня группы ABBA «Andante, andante». Источник перевода: Лингво-лаборатория «Амальгама»).
ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ
Зульфия оказалась совершенно права в предположениях относительно сексуального поведения своего явно несостоявшегося жениха. Нельзя сказать, что юноша принял на сто процентов подчинённую роль, но в их интимном «танце» если кто и вёл, так это Света.
– Раздевайся, – сказала она Денису, как когда-то его однокурсница Вера. Юноша снимал одежду под пристальным взглядом женщины, которая сидела в кресле напротив, чуть приподняв подбородок и приопустив верхние веки. Впрочем, она видела всё до малейшей детали, садясь либо спиной к окну, либо включая торшер позади себя. Её ладони словно непроизвольно оглаживали бёдра, постепенно приподнимая край юбки. Юноша, раздеваясь, в свою очередь не спускал глаз с неспешно обнажающихся ног Светланы. Видимые признаки его возбуждения заставляли Свету глубже дышать, она непроизвольно подавалась вперёд... Хотя, может быть, и не настолько уж непроизвольно – зачем бы не побаловать юношу зрелищем женщины, которая горит от вожделения.
– Теперь ложись, – сказала Света, наслаждаясь игрой света на коже молодого любовника.
Денис послушно улёгся на кровать лицом вверх. Света, которая уже к этому моменту высоко открыла бёдра, одним движением спустила трусики. Они скользнули до пола по ногам, обтянутым чулками. Светлана, конечно, предпочла бы остаться и без чулок, но она знала, что это сильнее возбудит молодого человека. Впрочем, ей сейчас всего было мало. Чтобы «разогреть» юношу до полного предела, женщина решила рассказать ему кое-что из своего опыта или из своих же фантазий. Результат превзошёл самые смелые ожидания...
– Да, да! – кричала Света, запрокидывая голову и стискивая руки на груди. – Да, малышка, да, моя девочка, ты моя сладкая!
В этот момент её расшалившаяся фантазия представляла Дениса настоящей девушкой – то ли выдуманной Диной, то ли кем-то, кто была похожа на Тоню Парфёнову из спектакля. Тоню, Тонечку, Диночку, девочку... А-аа-аа!!! О-ооххх!
...Через минуту она целовала нежное юношеское личико, влажное, пылающее, пахнущеё её собственным наслаждением.
– Нет-нет, подожди, – шептала она, пресекая любые попытки Дениса овладеть ситуацией. – Дай мне развернуться. Сейчас мы с тобой сделаем примерно то же самое, но по-другому... Пик наслаждения юноши оказался столь силён, что Денис закричал в голос. И это было так неожиданно, но до того сладко и хорошо, что женщину вмиг накрыла вторая волна наслаждения. Её стон был похож одновременно на смех и плач, но если то был плач, то несомненно от счастья. Несколько слезинок потекли из уголков глаз.
– Боже, что это было? – простонал Денис, когда Светлана сползла в сторону и, устроившись рядом, обняла его и прижалась своей влажной щекой к горячему лицу юноши.
– Это было всё, – выдохнула Света и поцеловала Дениса в слегка распухшие губы, мягкие, как у настоящей девушки. – Теперь ты наденешь то, что сейчас на мне, а я покажу тебе, что лежит у меня в сумке.
* * *
Караульщики едва не прозевали подходящую к подъезду девушку. Эсон крепко спал почти целый час кряду. Теперь он ещё и захрапел, задравши бороду. Махмуд недовольно косился на приятеля, позёвывая. Будь его воля, он уж давно бы плюнул на все эти матримониальные игры. Пусть Зульфия выходит замуж за кого хочет – русского, еврея, киргиза, лишь бы только человек хороший был. И умный. А то с этим болваном она намучается ведь... Стоп! А это кого шайтан несёт?
При тусклом свете фонарей Махмуду была отчётливо видна женская фигура, одетая в мешковатую куртку с капюшоном и широкие брюки. Ростом, походкой, осанкой она очень напоминала Зульфию... И возраст вроде подходящий. Появившаяся казалась предельно уставшей, а большая сумка на плече явно была не из лёгких. Девушку покачивало. Но что интересно – она подошла к тому же самому подъезду, в котором скрылись актёры-любовники, и начала открывать наружную дверь ключом.
– Ага. Ну, Москвина весь город знает... Ладно.
Рыжий набрал ещё один номер.
– Алло! – произнёс он. – Кто это?.. Да, мне нужен Москвин Владислав Семёнович... Как? И он тоже в больнице? А кто тогда выполняет обязанности администратора?.. Ах, вот оно что... А вы кто будете? Понятно. Хорошо. Скажите мне, пожалуйста, в театральной труппе наличествует актёр по фамилии Тилляев?.. Вы уверены? Ладно, спасибо большое.
– Плохи твои дела, красотка, – сказал рыжий. – Не знают в театре такого актёра. Придумывай дальше. Я как-то не уверен, что Женя незадолго до нашего приезда позволил жить здесь кому-нибудь из своих бывших любовниц.
– Я вообще не понимаю, о каком Жене вы говорите! – вспыхнула Зульфия. – И я ничья не любовница, выбирайте, пожалуйста, выражения.
Мужчина прищурился.
– Как тебя зовут?
– Зульфия, – ответила девушка.
– Не очень тянешь ты на Зульфию, – скептически отозвался рыжий. – Я бы скорее придумал что-нибудь более подходящее, например, Лолита или Анита. В общем, у тебя последний шанс, красотка, – сказал он и набрал ещё один номер.
– Женя?.. Да, это я, всё верно. Уже на месте, как договаривались. Тебе известно такое имя, как Зульфия?.. Ага, хорошо. Представляешь, меня тут встретила девочка лет двадцати, одетая в твоё платье и уверяющая, что её зовут Зульфия... Да, понял...
Мужчина включил глушение звука и произнёс, обратившись к Зульфии:
– Паспорт, быстро!
– У меня нет документов... Их забрала Людмила Ивановна, – развела руками девушка.
– Нет у неё ничего... Ну да, я так и предполагал. Сквоттерша. Хотя выглядит прилично... Но пустая бутылка из-под мартини валяется рядом... Ну тогда всё понятно. До завтра.
– Где твои вещи? – спросил рыжий, отключив телефон.
– Да... Вот они, – указала пальцем на горку своей одежды, сложенной на кресло, Зульфия.
– Снимай чужое платье и надевай свои тряпки, – презрительно скривив губы, произнёс мужчина. – Да понежнее, не повреди. Это «Версаче», ты за всю жизнь столько не заработала, чтобы купить такое. Я отвернусь.
Чуть не плача от досады и стыда, Зульфия переоделась, пока к ней спиной стоял этот рыжий нахал, определённо имевший больше прав находиться в коттедже, нежели Зульфия.
– А теперь – вон, – с явным осознанием собственной правоты произнёс мужчина.
Пристыженная, испуганная, Зульфия пришла в себя только за воротами, будучи одетой в те самые мешковатые штаны и куртку. Голубое с белыми полосками платье, предназначенное для тусовок «Гербалайфа», лежало в сумке, где находилось совсем немного других вещей. Количество наличных денег стремилось к нулю. Словом, из коттеджа девушка была выдворена примерно в том же виде и с тем же набором необходимых вещей, что и доставлена туда.
Разница теперь была только во внешности.
Собрав укороченные волосы под импровизированную косынку, Зульфия направилась в путь. Ей повезло не заблудиться – девушка порадовалась, что не раз и не два ходила к телефону. Попыталась дозвониться до театра снова – но на этот раз её ждали короткие гудки. Потеряв минут пятнадцать, Зульфия решила, что на аппарате в театре криво положена трубка. Кстати, именно так и оказалось на самом деле. Обогнув по большой дуге давешний «чероки», из которого гремела музыка, девушка направилась к остановке автобуса – по счастью, мелких купюр на проезд ей должно было хватить... Вот только как объяснил ей пьяный мужик, сидевший возле урны у навеса, автобусов до утра больше не будет. Он ненавязчиво предложил Зульфии разделить с ним ложе на скамейке остановки, пообещав не приставать. Исключительно с целью обоюдно поделиться теплом – ибо осенняя ночь будет холодная, а первый автобус раньше половины шестого не появится. Зульфия молча проигнорировала заманчивую перспективу и двинулась вдоль шоссе по обочине. Выдыхаемый ею воздух уже превращался в облачка пара, но замёрзнуть девушка не боялась. Её, правда, слегка потряхивало, но, как была уверена Зульфия – от злости на этого рыжеволосого урода. И вообще, вся эта история казалась ей совершенно абсурдной и до предела унизительной.
* * *
Веерные отключения электричества стали чем-то вроде лёгкого стихийного бедствия: из-за режима жёсткой экономии на всём, что только возможно, городские власти то и дело обесточивали на несколько часов целые микрорайоны Нижнеманска. Обычно об этом уведомляли по радиосети и местному телевидению, вызывая у граждан состояние, метко названное ими «мракобесием». В некоторых случаях свет могли надолго вырубить вообще без предупреждения, и озлобленные горожане начинали обрывать телефонные линии аварийных служб. В диспетчерских пунктах, чтобы не объяснять назойливым потребителям причины отключений (которые зачастую и самим операторам были неизвестны), предусмотрительно снимали трубки с аппаратов.
Этим вечером «мракобесие» накрыло несколько улиц, в том числе и ту, где проживала Севостьянова. На вопрос Дениса, а не добавит ли это им вящей романтики в «ночное рандеву», Света ответила, что не собирается ломать впотьмах руки и ноги, а также мебель. Тилляев согласился с резонным аргументом и потому предсказуемо предложил Светлане отправиться к нему. Женщина, будучи более осторожной и опытной в делах любовных, спросила насчет Зульфии. Денис, подумав, заявил, что если девушка не появится до десяти – край половины одиннадцатого вечера, то навряд ли придёт ночью. Ясно, что она находится в каком-то безопасном (хотелось бы думать именно так) месте, и вряд ли найдётся причина, которая погонит её в ночь. Светлана засмеялась, поцеловала Дениса в щёку, и любовники сверили часы. Они сидели в кафе-мороженое, которое на днях должно было быть переоборудовано в пивной бар. Выбрав самый укромный уголок, купили одну порцию пломбира на двоих и по очереди её облизывали, позволяя потом своим холодным и сладким языкам нырять друг другу в рот. Подобная игра, да ещё когда свободные руки сцеплены пальцами, а коленки трутся одна о другую, возбуждала обоих до вздохов и коротких смешков. Света шептала Денису на ухо о том, каким образом намерена сегодня его трахнуть, и потряхивала плотным пакетом, в котором держала некий сюрприз для ближайшей ночи. Тилляев же в свою очередь, изменяя голос на женский, изображал жеманное возмущение: «Да как вы смеете говорить такие слова честной девушке!» Обоих всё это веселило и приводило в удивительное состояние; по крайней мере, Света не раз уже могла убедиться в том, что мальчишка готов к подвигам, когда её рука ныряла под стол. Оба намеренно тянули время, подогревая своё нетерпение, но всё же, как договаривались, дождались закрытия кафе, которое их попросили покинуть примерно без пяти десять. В полумраке ночных улиц женщина и юноша, взявшись за руки, поспешили на квартиру к Денису. Оба чувствовали приятную дрожь во всём теле, и её причиной была отнюдь не ночная прохлада, постепенно переходившая в холод, предвещавший скорую зиму.
* * *
– Слушай, по-моему, это тот же самый парень, – сказал Эсон, внимательно глядя с водительского сиденья, как Денис и Светлана подходят к подъезду. – И женщина та же самая. Мы же их видели в другом районе!
– Ясно только одно, что Зульфии среди них нет, – произнёс сидящий рядом Махмуд, пристально наблюдая за парой, жадно целующейся возле подъезда. – Сто процентов, они оба актёры из того театра. Только Алла что-то напутала с адресом. Ну как, скажи, как Зульфия может жить с этим длинноволосым блондином, особенно если он так отчаянно сосётся с той дамочкой?
– Не напоминай мне об этом, – сердито сказал Эсон.
– А что? – усмехнулся Махмуд. – Ты же понимаешь, моя сестра давно сама себе хозяйка. Слушай, но Алла действительно либо ошиблась, либо соврала.
– К тому же мы уже больше суток тут караулим. Если бы Зульфия жила здесь, мы бы её давно увидели, – сказал Эсон. – Может, она к друзьям или знакомым перебралась?
Махмуд в какой раз уже убедился, что его приятель с головой, мягко говоря, не очень в ладах.
– Э, какие у неё могут быть друзья в чужой стране, в чужом городе! Что ты говоришь?
– Ну... Ладно. Ну так что, поехали спать? Мне уже надоело это всё. Занимаемся какой-то ерундой, по правде говоря.
– Это ты отцу сам скажешь?
Эсон счёл за лучшее промолчать.
– Хорошо, давай посидим ещё, – сказал он после паузы. – Только если я задремлю, дай мне поспать недолго. Я потом до утра покараулю, а ты спи, если захочешь.
– Конечно, захочу, – ядовито сказал Махмуд, забрасывая под язык щепотку насвая.
Ни тот, ни другой не заметили ещё одного человека, который из-за деревьев пристально глядел на дверь подъезда. Он тоже смотрел, как юноша и женщина нежно и страстно целуются возле входа под тусклой лампочкой. Едва слышно выругавшись, он резко зашагал прочь и скоро канул в темноту плохо освещённых дворов.
...Зульфия безумно устала. По дороге от Кипарисово до Нижнеманска её дважды пытались уговорить сесть в машину. Второй раз девушке пришлось серьёзно бороться с искушением, но в длинном седане кроме водителя сидели ещё двое, и Зульфия решила не рисковать. Вообще-то она отдавала себе отчёт, что если кто-то очень захочет, то запросто запихнёт её в автомобиль и увезёт в неизвестном направлении, чтобы сделать с ней всё, что угодно. Однажды девушка, свернув с шоссе в лесополосу, на полном серьёзе думала – а не надеть ли под куртку платье, подложить под голову свёрнутую сумку и заночевать в сравнительно сухой траве на ковре из опавших листьев. Но земля была настолько холодной, что лежание на таком «матрасе» могло привести в лучшем случае к простуде, в худшем – сами понимаете, к пневмонии. А свалиться с воспалением лёгких в чужой стране, не имея при себе документов, да ещё когда все тебя бросили – это последнее дело...
Поэтому она чуть не плакала от счастья, когда наконец коснулась двери знакомого подъезда. Про своих преследователей она даже и думать забыла – и то, право, ведь наверняка без двух минут полночь вряд ли за ней будут охотиться. Поднявшись на четвёртый этаж, девушка успокоила дыхание, сняла с плеча сумку и беззвучно открыла дверь квартиры своим ключом. Не то что бы специально именно сейчас, а просто с детства так привыкла, приходя с игр или свиданий (которые заведомо не одобрялись родителями), чтобы тихонько войти в дом и прошмыгнуть в свою комнату, избегая ответов на неудобные и нудные вопросы.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
* Andante (итал.) – умеренно медленный темп в музыке.
** Будь ласков со мной, прошу.
Коснись меня мягко, словно вечерний летний бриз.
Тише, не торопись.
Анданте, анданте.
Дай проснуться чувствам.
Пусть пальцы будут нежны и легки,
Пусть тело станет бархатом ночи.
Тронь мою душу – ты знаешь, как.
Анданте, анданте.
Не спеши, когда ты со мной.
Я твоя музыка
(Я твоя музыка, и я твоя песня),
Я твоя песня
(Я твоя музыка, и я твоя песня).
Играй меня снова и снова и сделай меня сильной
(Играй меня снова, ведь ты делаешь меня сильной).
Заставь меня петь, извлеки из меня звуки
(Ты создаёшь из меня песню, и не только...).
Анданте, анданте.
Касайся меня легко.
Анданте, анданте.
О, прошу, не подведи меня.
В твоих глазах блеск.
Это похоже на тысячу бабочек.
Прошу, ни слова, продолжай играть
Анданте, анданте,
И сделай так, чтобы я поплыла.
(Песня группы ABBA «Andante, andante». Источник перевода: Лингво-лаборатория «Амальгама»).
*** Allegretto, presto (итал.) – соответственно довольно оживлённый и очень быстрый темп в музыке.
ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ
Зульфия оказалась совершенно права в предположениях относительно сексуального поведения своего явно несостоявшегося жениха. Нельзя сказать, что юноша принял на сто процентов подчинённую роль, но в их интимном «танце» если кто и вёл, так это Света.
– Раздевайся, – сказала она Денису, как когда-то его однокурсница Вера. Юноша снимал одежду под пристальным взглядом женщины, которая сидела в кресле напротив, чуть приподняв подбородок и приопустив верхние веки. Впрочем, она видела всё до малейшей детали, садясь либо спиной к окну, либо включая торшер позади себя. Её ладони словно непроизвольно оглаживали бёдра, постепенно приподнимая край юбки. Юноша, раздеваясь, в свою очередь не спускал глаз с неспешно обнажающихся ног Светланы. Видимые признаки его возбуждения заставляли Свету глубже дышать, она непроизвольно подавалась вперёд... Хотя, может быть, и не настолько уж непроизвольно – зачем бы не побаловать юношу зрелищем женщины, которая горит от вожделения.
– Теперь ложись, – сказала Света, наслаждаясь игрой света на коже молодого любовника.
Денис послушно улёгся на кровать лицом вверх. Света, которая уже к этому моменту высоко открыла бёдра, одним движением спустила трусики. Они скользнули до пола по ногам, обтянутым чулками. Светлана, конечно, предпочла бы остаться и без чулок, но она знала, что это сильнее возбудит молодого человека. Впрочем, ей сейчас всего было мало. Чтобы «разогреть» юношу до полного предела, женщина решила рассказать ему кое-что из своего опыта или из своих же фантазий. Результат превзошёл самые смелые ожидания...
– Да, да! – кричала Света, запрокидывая голову и стискивая руки на груди. – Да, малышка, да, моя девочка, ты моя сладкая!
В этот момент её расшалившаяся фантазия представляла Дениса настоящей девушкой – то ли выдуманной Диной, то ли кем-то, кто была похожа на Тоню Парфёнову из спектакля. Тоню, Тонечку, Диночку, девочку... А-аа-аа!!! О-ооххх!
...Через минуту она целовала нежное юношеское личико, влажное, пылающее, пахнущеё её собственным наслаждением.
– Нет-нет, подожди, – шептала она, пресекая любые попытки Дениса овладеть ситуацией. – Дай мне развернуться. Сейчас мы с тобой сделаем примерно то же самое, но по-другому... Пик наслаждения юноши оказался столь силён, что Денис закричал в голос. И это было так неожиданно, но до того сладко и хорошо, что женщину вмиг накрыла вторая волна наслаждения. Её стон был похож одновременно на смех и плач, но если то был плач, то несомненно от счастья. Несколько слезинок потекли из уголков глаз.
– Боже, что это было? – простонал Денис, когда Светлана сползла в сторону и, устроившись рядом, обняла его и прижалась своей влажной щекой к горячему лицу юноши.
– Это было всё, – выдохнула Света и поцеловала Дениса в слегка распухшие губы, мягкие, как у настоящей девушки. – Теперь ты наденешь то, что сейчас на мне, а я покажу тебе, что лежит у меня в сумке.
* * *
Караульщики едва не прозевали подходящую к подъезду девушку. Эсон крепко спал почти целый час кряду. Теперь он ещё и захрапел, задравши бороду. Махмуд недовольно косился на приятеля, позёвывая. Будь его воля, он уж давно бы плюнул на все эти матримониальные игры. Пусть Зульфия выходит замуж за кого хочет – русского, еврея, киргиза, лишь бы только человек хороший был. И умный. А то с этим болваном она намучается ведь... Стоп! А это кого шайтан несёт?
При тусклом свете фонарей Махмуду была отчётливо видна женская фигура, одетая в мешковатую куртку с капюшоном и широкие брюки. Ростом, походкой, осанкой она очень напоминала Зульфию... И возраст вроде подходящий. Появившаяся казалась предельно уставшей, а большая сумка на плече явно была не из лёгких. Девушку покачивало. Но что интересно – она подошла к тому же самому подъезду, в котором скрылись актёры-любовники, и начала открывать наружную дверь ключом.
