Повинуясь интуиции, Махмуд растолкал Эсона.
– Чего тебе?
– Смотри туда! Как есть моя сестра!
– Ты уверен? Предлагаешь выйти и разобраться?
Пока приятели перебрасывались репликами, девушка скрылась из виду. Дверь подъезда захлопнулась.
– Видишь, на какой этаж она поднимается? – спросил Махмуд.
– Вижу. В подъезде лампы яркие... Четвёртый, вроде. И налево... Странно, та же самая квартира...
– По-моему, эта девчонка и есть моя сестра!
– Но за каким шайтаном она пошла в ту квартиру, где сейчас наверняка спят или всё ещё кувыркаются те двое?
– Не знаю, – растерянно пробормотал Махмуд. – Но тогда нам точно надо оставаться тут и ждать, кто выйдет.
– Ну и хорошо. Теперь ты будешь спать?
– Нет-нет, погоди... Мне кажется, кто-то сейчас вылетит обратно, – усмехнулся Махмуд. – Я не знаю, кто из этих людей кому и кем приходится, но, сдаётся мне, они все вряд ли сейчас обрадуются.
– Значит, будут скандал и драка, – с уверенностью согласился Эсон.
...Зульфию ожидала полная темнота в квартире – ну и это было вполне понятно: чего бы Денису не залечь спать к полуночи! Однако довольно громкий, хотя и невнятный шум, доносящийся из комнаты, говорил о том, что Денис вряд ли спит. А тусклый голубоватый свет наверняка испускал экран телевизора – вот только обычно он мерцал намного ярче... Фильм какой-то смотрит Дениска? Эротику, что ли, судя по звукам?.. Да, но разве это кино, провалиться и треснуть?!
Нежные и страстные вздохи уж точно воспроизводил не динамик телевизора. К тому же скрип и постукивание кровати были подозрительно знакомыми. Зульфия уже не сомневалась, что на их лежбище кто-то весьма энергично занимается любовью, но Денис ли был там? Сладко охали и ахали как будто две девушки. Ерматова сразу же решила убедить себя, что так оно и есть, и Денис вздумал сдать квартиру двум подружкам для интимных встреч. Но внутренний голос одёрнул – не надо себя обманывать. И всё же она ещё надеялась, что женский голос – низкий, с придыханием пришёптывающий: «Солнышко моё, Диночка, девочка моя сладкая, шлюшечка любимая» вряд ли мог адресовать подобные слова её парню, её собственному молодому человеку!.. И что он, её парень, ну никак не может постанывать точно девочка, приговаривая: «Да, да, сильнее, глубже, ещё глубже!»
Может. Ещё как. Зульфия отлично знала, что когда Денис в самые пиковые моменты кричит и стонет точь-в-точь как девушка. Иногда Зульфию это веселило. Порой возбуждало. Но в последнее время, после погружения молодого человека в женскую роль, коробило и даже немного злило. Похоже, Дениска погрузился излишне глубоко... Но надо же, он хочет ещё глубже! Чем они там занимаются, паскудники?!
Сердце девушки словно сковало ледяной коркой. Да, она в последние несколько дней всё более отчётливо понимала, что интимная жизнь у них с Денисом дала трещину, но... Каким же надо быть поганцем, чтобы в её отсутствие привести в квартиру другую женщину и заняться с ней любовью в их постели! Нет, это оставлять нельзя... Что, у вас всё готово? Ладно, считайте, что я такая благородная вся из себя, даже кайф не сумела вам поломать... Хотя стоило бы!
– Ну что... не ждали?! – громко объявила Зульфия, скидывая с плеча сумку и по-хозяйски вваливаясь в комнату.
Не ждали. По углам кровати полусидели двое, слегка подскочив. Обоих Зульфия отлично знала: ну, насчёт Дениса ошибки быть не могло, а кто вторая? Актриса из их театра? Во имя аллаха, справедливого и милосердного, она же старше его по меньшей мере вдвое!.. Но какая роскошная, породистая лошадка! Оба были почти без одежды... Почти, да. Ноги Дениса обтягивали чёрные чулки, да не просто чулки, а с подвязками и на кружевном пояске! Бёдра же этой пожилой леди обхватывали несколько ремешков, и на них крепился (теперь хоть шайтана вспоминай!) задорно торчащий вверх имитатор мужского члена.
У Зульфии закружилась голова от стыда, злости и странного чувства – непонятного, необъяснимого. Ноги девушки подкосились, и она рухнула в кресло. Ей хотелось и плакать, и смеяться одновременно – ведь со стороны всё это действительно выглядело достаточно смешно.
– Зульфия, – пробормотал в отчаянии Денис, набрасывая один край одеяла на бёдра женщины, другим пытаясь прикрыть свои ноги.
– Верно. Меня так зовут, – девушка хихикнула, но тут же зажала руками рот, опасаясь, что скатится в истерику. Но секунд через пять она продолжила:
– Надеюсь, сейчас ты не станешь говорить, что я что-то неправильно поняла, и всё такое?
– Не стану, – тяжело выдохнул Тилляев. Он с трудом узнавал Зульфию, которая обрезала волосы и выщипала брови, но сейчас вряд ли был хороший момент, чтобы задавать вопросы про её новую внешность. Момент был очень плохой, во всех отношениях.
– Замечательно. Естественно, между нами всё с этой минуты кончено... И мне, пожалуй, только и остаётся, что возвращаться домой, к отцу. Выходить замуж за уже заготовленного родственниками типа... (Нет, надо сдерживаться, а то начала ногами топать...) Но вы-то как здорово всё разыграли, женщина! Ваши коллеги из театра явно по договорённости увезли меня в чей-то загородный дом, бросили пару банок консервов, чтобы дать вам возможность развлекаться, как только вздумается... Не буду комментировать ваши странные привычки, единственно скажу: знаете, мне действительно не дано вот так, надеть на себя эту сбрую и изображать из себя мужчину. И ты, Денис... То есть, Дина... Прости меня, дуру, что я больше не в состоянии видеть в тебе мужчину! Я теперь точно уверена, что не смогу связать свою жизнь с девочкой. Шлюшечкой.
– Послушайте... – начала Светлана. – Я ни о чём ни с кем не договаривалась! Вас действительно куда-то увезли наша помрежа и администратор, но исключительно по вашей же просьбе! Они оба сейчас в больнице. На обратном пути их скинули с дороги. Таксист погиб! Людмила Ивановна в коме. Владислав Семёнович получил сотрясение мозга и частично потерял память. Мы уже два дня пытаемся вас найти, и...
– Вот именно. И. Что «и»? Я не могла ни до кого дозвониться. В вашем театре никто никогда не берёт трубку. Дело кончилось тем, что в коттедж сегодня вечером припёрся какой-то манерный типчик и вытурил меня на улицу как собаку. Я была вынуждена вернуться домой пешком, и что я тут увидела?
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь мелким постукиванием. Зульфия не сразу поняла, что это дрожит её нижняя челюсть, и зубы выбивают чечётку... Господи, только бы не разреветься сейчас...
– Не хотите отвечать – не надо. Но верните мне мои документы, – сказала девушка.
– У меня их нет, – произнёс Денис.
– Да я не тебя спрашиваю... Вы, женщина, отдайте мне мой паспорт. Я без него рискую попасть в милицию, а я слышала, что ваши менты делают с девушками из южных республик, если ловят их без документов...
– У меня их нет тоже... Вы отдали паспорт Прониной или Москвину?
– Да. А вы хотите сказать, что этого не знаете?
– Я действительно этого не знаю.
Зульфия помолчала.
– Я пошла в кухню, – сказала она минуту спустя. – Будьте так добры, оденьтесь и наведите здесь порядок... Мне тошно на вас смотреть.
Не став дожидаться ответа, Зульфия поднялась и вышла из комнаты. От усталости и пережитого её качало, точно пьяную. При этом лицо горело от адреналина. Глазам было больно – они хотели плакать. Ныли виски и скулы. В горле стоял комок размером с кулак. Но при этой кобыле раскисать нельзя ни в коем случае!
Что тут есть на кухне? Ха, вино... Недопитая бутылка какого-то портвейна. Для успокоения нервов и предотвращения мокрых глаз, пожалуй, это сейчас более чем необходимо.
Чёртов поганец Денис и старая похотливая лошадь (как её зовут-то?), перешёптываясь и чем-то гремя в комнате, прибирались и одевались. Ну и ситуация! Не думала Зульфия, не гадала, что с нею может случиться то, над чем она посмеивалась, читая книги и смотря комедийные фильмы! Вот уж действительно комедия! Снять такое кино – ведь уржаться можно будет! Парень в чулках с пояском и тётка с искусственным членом... Вот же бред!.. И как это Денису может нравиться, а? Ну как?
Зульфия вздохнула, сделала добрый глоток крепкого вина. Да уж, после длительного похода только это и остаётся. Погодите, что же тогда получается? Если Денис трахается (каким образом – в данном случае несущественно) с посторонней женщиной, значит, он её, Зульфию, больше не любит?! Ведь так? Нет, конечно, Зульфия не вчера родилась и отлично знает, что у мужчин такое в порядке вещей – когда любовь отдельно, а секс тоже отдельно. Особенно среди тех, кто даже в советские времена умудрялся по три-четыре жены иметь. Но это же другой случай, правда ведь?.. Девушка вылила в стакан остатки вина и допила их. Ладно, хватит мозг ломать. Всё на самом деле очень просто. Она, Зульфия, не смогла дать Денису то, что ему нужно, или не смогла принять его истинную сущность – странную и даже нелепую, надо признать... Впрочем, в этом она точно не виновата. Так же как не виновата и в том, что Дениса называет «любимым» другая женщина... Даже нет, не «любимым», а «любимой»! Вот уж точно комедия!
Неожиданно для себя самой Зульфия прыснула. Нет, это была не истерика. Вино немного её успокоило, и вдруг она поняла, какое ещё чувство она испытала, когда застукала эту парочку. Облегчение. Это было странно, невыносимо и даже противно – но это было так. Она вдруг вспомнила, что последние несколько раз, занимаясь с Денисом любовью, не могла кончить. Тогда как раньше, до этого проклятого спектакля, оргазм был для Зульфии совершенно естественным спутником каждого случая при занятиях сексом, даже, что называется, «на бегу». Значит ли это, что между ними была не любовь, а просто-напросто влюблённость, которая внезапно куда-то исчезла, точно пылинка под порывом ветра?
Девушка посмотрела в опустевший стакан. С чего это её потянуло на подобные сравнения? В коридоре послышались шаги, Зульфия увидела две неуверенно топчущиеся фигуры. Сердце снова заныло – облегчение то было или нет, а подобный финт со стороны Дениса её обидел – ох как обидел! И ранил – прямо ржавым металлом по сердцу.
– Наверное, я пойду, – послышался женский голос.
– Нет, – вдруг сказала Зульфия с холодным спокойствием, удивившим её самоё. – Останьтесь.
– Но зачем? – спросила Светлана.
– Во-первых, вам нет никакого смысла уходить сейчас. Это небезопасно Город по ночам кишит бандитами и насильниками. Вы это знаете. Конечно, скажу честно – за вас я не переживаю ни чуточки. Но мне нужен мой паспорт, и если те люди, которые увезли меня в загородный дом, действительно оказались в больнице и потеряли память, теперь только вы в состоянии помочь мне его найти. Так что я убедительно прошу вас не рисковать и никуда сейчас не уходить. Я не собираюсь выяснять с вами отношения, и бросаться в драку тоже не намерена.
– Хорошо, – осторожным тоном проговорила Севостьянова. – Принимается.
– Вас как зовут? – спросила Зульфия.
– Светлана.
– Я вас помню. Вы тоже играете в том спектакле. Наверное, у вас такие вещи в порядке вещей, когда... Ладно, молчу. Это уже не моё дело.
– Я бы хотел предложить... – начал Денис, но Зульфия его перебила:
– С тобой я вообще не желаю иметь никаких дел. И говорить не могу. По крайней мере, сейчас. Все вопросы о том, как мы будем разъезжаться, решим позже. Я очень устала, пока шла из этого проклятого Кипарисова...
– Так вот куда вас увезли, – сказала Светлана. – Как же мы не догадались! Это ведь загородный дом нашего главного режиссера, Евгения Атаманова.
– Его зовут Евгений? Интересно... Тот рыжий говорил по телефону с каким-то мужчиной, называя его Женей.
– Рыжий? – переспросила Светлана. – Кто бы это мог быть?.. Ничего, если я тут сяду?
С этими словами Севостьянова подтащила к себе табурет и устроилась на нём у двери. Денис продолжал маячить в проёме, не входя в кухню.
– Может быть, это приятель вашего Атаманова, – равнодушно пожала плечами Зульфия. – Его вещи находились в коттедже. Он обращался к нему на «ты». Хотя без всяких скандальных реплик. Его возмутило не то, что я сама могу быть... Хорошей знакомой вашего режиссёра, а то, что я будто бы самовольно расположилась в его доме. Кстати, интересно: он дозвонился до театра. Я не знаю, кто там взял трубку, но ему сказали, что Денис Тилляев им неизвестен!
– Всё правильно, – произнёс Денис. – Я записан под другим именем, по национальному паспорту. Так сказать, для конспирации.
– Кажется, я припоминаю, – произнесла Зульфия. – Ты говорил. Но при этом умолчал, что тебя записали в труппу как женщину!
Комментариев не последовало.
– А тот рыжий, – вдруг вспомнила Зульфия, – как-то странно говорил... Он сказал что-то вроде «Женя, твоё платье». А что, если он разговаривал вовсе не с вашим Атамановым?
– Оговориться каждый может, особенно если нервничает или чем-то недоволен, – сказала Севостьянова. – Вы не могли бы описать этого юношу поточнее?
– Попробую... Не такой уж он и юноша, немного за тридцать. Длинные волосы, собранные в пучок, про цвет я уже сказала. Губы толстые, глаза немного раскосые, как у казахов или китайцев. Лицо скуластое, подбородок крупный. Довольно худой, но не выглядит тощим. Какая-то манерность в голосе и движениях.
– Если бы не цвет и длина волос, я бы решила, что это Игорь Фалеев, который был близким другом Евгения Эдуардовича. До его отъезда в Израиль. Может, он решил сменить имидж?
– Чтобы мужчина и покрасился? – недоверчиво спросил Денис.
– Он тоже из театральных кругов, художник, – сказала Света. – Немного склонен к эпатажу.
Зульфия вдруг невесело хмыкнула.
– Как это всё странно, – произнесла она. – Мы сейчас с вами сидим тут и ведём чуть ли не дружескую беседу... Хотя, если честно, мне совсем не хочется с вами любезничать.
– Да... Конечно... Я очень вас понимаю, Зульфия.
– Да неужели?
– Правда. Я ведь однажды была точно в такой же ситуации, как вы сейчас.
– Я вам не сочувствую.
– Я этого и не прошу. Ни к чему совсем. Просто мне это знакомо. Только я теперь как бы по другую сторону.
– То есть, в тот раз вы были проигравшей, а сегодня чувствуете себя победительницей? – ядовито спросила Зульфия.
– Ни в коем случае, – Севостьянова была сама искренность.
– Ещё немного, и мы начнём хором говорить «ерунда, дело житейское»... Но не уверена. Этого не будет. Мне сейчас довольно противно. И я действительно очень устала и хочу спать. Хоть мне и совсем не в кайф лежать на кровати, на которой вы недавно... Но ничего, улягусь поверх одеяла в одежде. А вы, Светлана, попросите Дениса, чтоб он вас где-то как-то устроил до утра. Мне без разницы, как это будет выглядеть, но я повторяю: пожалуйста, не уходите. Наверное, нам вместе придётся завтра поехать в ваш театр... Или в больницу. Куда угодно, но мне нужен мой паспорт... Я сейчас ненадолго займу ванную, потом пойду спать...
С этими словами Зульфия поднялась и вышла из кухни. Конечно, ей больше всего на свете хотелось сейчас пробежаться ногтями по физиономиям обоих, но она решила обойтись без этого. К тому же действительно она ужасно устала и ощущала опустошение, чтобы получать удовольствие от скандала.
* * *
Эсон растолкал Махмуда около половины восьмого. К утру погода испортилась, подул холодный ветер, начавший крутить и швырять опавшую листву. Принялся накрапывать мелкий дождь.
– Чего тебе?
– Смотри туда! Как есть моя сестра!
– Ты уверен? Предлагаешь выйти и разобраться?
Пока приятели перебрасывались репликами, девушка скрылась из виду. Дверь подъезда захлопнулась.
– Видишь, на какой этаж она поднимается? – спросил Махмуд.
– Вижу. В подъезде лампы яркие... Четвёртый, вроде. И налево... Странно, та же самая квартира...
– По-моему, эта девчонка и есть моя сестра!
– Но за каким шайтаном она пошла в ту квартиру, где сейчас наверняка спят или всё ещё кувыркаются те двое?
– Не знаю, – растерянно пробормотал Махмуд. – Но тогда нам точно надо оставаться тут и ждать, кто выйдет.
– Ну и хорошо. Теперь ты будешь спать?
– Нет-нет, погоди... Мне кажется, кто-то сейчас вылетит обратно, – усмехнулся Махмуд. – Я не знаю, кто из этих людей кому и кем приходится, но, сдаётся мне, они все вряд ли сейчас обрадуются.
– Значит, будут скандал и драка, – с уверенностью согласился Эсон.
...Зульфию ожидала полная темнота в квартире – ну и это было вполне понятно: чего бы Денису не залечь спать к полуночи! Однако довольно громкий, хотя и невнятный шум, доносящийся из комнаты, говорил о том, что Денис вряд ли спит. А тусклый голубоватый свет наверняка испускал экран телевизора – вот только обычно он мерцал намного ярче... Фильм какой-то смотрит Дениска? Эротику, что ли, судя по звукам?.. Да, но разве это кино, провалиться и треснуть?!
Нежные и страстные вздохи уж точно воспроизводил не динамик телевизора. К тому же скрип и постукивание кровати были подозрительно знакомыми. Зульфия уже не сомневалась, что на их лежбище кто-то весьма энергично занимается любовью, но Денис ли был там? Сладко охали и ахали как будто две девушки. Ерматова сразу же решила убедить себя, что так оно и есть, и Денис вздумал сдать квартиру двум подружкам для интимных встреч. Но внутренний голос одёрнул – не надо себя обманывать. И всё же она ещё надеялась, что женский голос – низкий, с придыханием пришёптывающий: «Солнышко моё, Диночка, девочка моя сладкая, шлюшечка любимая» вряд ли мог адресовать подобные слова её парню, её собственному молодому человеку!.. И что он, её парень, ну никак не может постанывать точно девочка, приговаривая: «Да, да, сильнее, глубже, ещё глубже!»
Может. Ещё как. Зульфия отлично знала, что когда Денис в самые пиковые моменты кричит и стонет точь-в-точь как девушка. Иногда Зульфию это веселило. Порой возбуждало. Но в последнее время, после погружения молодого человека в женскую роль, коробило и даже немного злило. Похоже, Дениска погрузился излишне глубоко... Но надо же, он хочет ещё глубже! Чем они там занимаются, паскудники?!
Сердце девушки словно сковало ледяной коркой. Да, она в последние несколько дней всё более отчётливо понимала, что интимная жизнь у них с Денисом дала трещину, но... Каким же надо быть поганцем, чтобы в её отсутствие привести в квартиру другую женщину и заняться с ней любовью в их постели! Нет, это оставлять нельзя... Что, у вас всё готово? Ладно, считайте, что я такая благородная вся из себя, даже кайф не сумела вам поломать... Хотя стоило бы!
– Ну что... не ждали?! – громко объявила Зульфия, скидывая с плеча сумку и по-хозяйски вваливаясь в комнату.
Не ждали. По углам кровати полусидели двое, слегка подскочив. Обоих Зульфия отлично знала: ну, насчёт Дениса ошибки быть не могло, а кто вторая? Актриса из их театра? Во имя аллаха, справедливого и милосердного, она же старше его по меньшей мере вдвое!.. Но какая роскошная, породистая лошадка! Оба были почти без одежды... Почти, да. Ноги Дениса обтягивали чёрные чулки, да не просто чулки, а с подвязками и на кружевном пояске! Бёдра же этой пожилой леди обхватывали несколько ремешков, и на них крепился (теперь хоть шайтана вспоминай!) задорно торчащий вверх имитатор мужского члена.
У Зульфии закружилась голова от стыда, злости и странного чувства – непонятного, необъяснимого. Ноги девушки подкосились, и она рухнула в кресло. Ей хотелось и плакать, и смеяться одновременно – ведь со стороны всё это действительно выглядело достаточно смешно.
– Зульфия, – пробормотал в отчаянии Денис, набрасывая один край одеяла на бёдра женщины, другим пытаясь прикрыть свои ноги.
– Верно. Меня так зовут, – девушка хихикнула, но тут же зажала руками рот, опасаясь, что скатится в истерику. Но секунд через пять она продолжила:
– Надеюсь, сейчас ты не станешь говорить, что я что-то неправильно поняла, и всё такое?
– Не стану, – тяжело выдохнул Тилляев. Он с трудом узнавал Зульфию, которая обрезала волосы и выщипала брови, но сейчас вряд ли был хороший момент, чтобы задавать вопросы про её новую внешность. Момент был очень плохой, во всех отношениях.
– Замечательно. Естественно, между нами всё с этой минуты кончено... И мне, пожалуй, только и остаётся, что возвращаться домой, к отцу. Выходить замуж за уже заготовленного родственниками типа... (Нет, надо сдерживаться, а то начала ногами топать...) Но вы-то как здорово всё разыграли, женщина! Ваши коллеги из театра явно по договорённости увезли меня в чей-то загородный дом, бросили пару банок консервов, чтобы дать вам возможность развлекаться, как только вздумается... Не буду комментировать ваши странные привычки, единственно скажу: знаете, мне действительно не дано вот так, надеть на себя эту сбрую и изображать из себя мужчину. И ты, Денис... То есть, Дина... Прости меня, дуру, что я больше не в состоянии видеть в тебе мужчину! Я теперь точно уверена, что не смогу связать свою жизнь с девочкой. Шлюшечкой.
– Послушайте... – начала Светлана. – Я ни о чём ни с кем не договаривалась! Вас действительно куда-то увезли наша помрежа и администратор, но исключительно по вашей же просьбе! Они оба сейчас в больнице. На обратном пути их скинули с дороги. Таксист погиб! Людмила Ивановна в коме. Владислав Семёнович получил сотрясение мозга и частично потерял память. Мы уже два дня пытаемся вас найти, и...
– Вот именно. И. Что «и»? Я не могла ни до кого дозвониться. В вашем театре никто никогда не берёт трубку. Дело кончилось тем, что в коттедж сегодня вечером припёрся какой-то манерный типчик и вытурил меня на улицу как собаку. Я была вынуждена вернуться домой пешком, и что я тут увидела?
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь мелким постукиванием. Зульфия не сразу поняла, что это дрожит её нижняя челюсть, и зубы выбивают чечётку... Господи, только бы не разреветься сейчас...
– Не хотите отвечать – не надо. Но верните мне мои документы, – сказала девушка.
– У меня их нет, – произнёс Денис.
– Да я не тебя спрашиваю... Вы, женщина, отдайте мне мой паспорт. Я без него рискую попасть в милицию, а я слышала, что ваши менты делают с девушками из южных республик, если ловят их без документов...
– У меня их нет тоже... Вы отдали паспорт Прониной или Москвину?
– Да. А вы хотите сказать, что этого не знаете?
– Я действительно этого не знаю.
Зульфия помолчала.
– Я пошла в кухню, – сказала она минуту спустя. – Будьте так добры, оденьтесь и наведите здесь порядок... Мне тошно на вас смотреть.
Не став дожидаться ответа, Зульфия поднялась и вышла из комнаты. От усталости и пережитого её качало, точно пьяную. При этом лицо горело от адреналина. Глазам было больно – они хотели плакать. Ныли виски и скулы. В горле стоял комок размером с кулак. Но при этой кобыле раскисать нельзя ни в коем случае!
Что тут есть на кухне? Ха, вино... Недопитая бутылка какого-то портвейна. Для успокоения нервов и предотвращения мокрых глаз, пожалуй, это сейчас более чем необходимо.
Чёртов поганец Денис и старая похотливая лошадь (как её зовут-то?), перешёптываясь и чем-то гремя в комнате, прибирались и одевались. Ну и ситуация! Не думала Зульфия, не гадала, что с нею может случиться то, над чем она посмеивалась, читая книги и смотря комедийные фильмы! Вот уж действительно комедия! Снять такое кино – ведь уржаться можно будет! Парень в чулках с пояском и тётка с искусственным членом... Вот же бред!.. И как это Денису может нравиться, а? Ну как?
Зульфия вздохнула, сделала добрый глоток крепкого вина. Да уж, после длительного похода только это и остаётся. Погодите, что же тогда получается? Если Денис трахается (каким образом – в данном случае несущественно) с посторонней женщиной, значит, он её, Зульфию, больше не любит?! Ведь так? Нет, конечно, Зульфия не вчера родилась и отлично знает, что у мужчин такое в порядке вещей – когда любовь отдельно, а секс тоже отдельно. Особенно среди тех, кто даже в советские времена умудрялся по три-четыре жены иметь. Но это же другой случай, правда ведь?.. Девушка вылила в стакан остатки вина и допила их. Ладно, хватит мозг ломать. Всё на самом деле очень просто. Она, Зульфия, не смогла дать Денису то, что ему нужно, или не смогла принять его истинную сущность – странную и даже нелепую, надо признать... Впрочем, в этом она точно не виновата. Так же как не виновата и в том, что Дениса называет «любимым» другая женщина... Даже нет, не «любимым», а «любимой»! Вот уж точно комедия!
Неожиданно для себя самой Зульфия прыснула. Нет, это была не истерика. Вино немного её успокоило, и вдруг она поняла, какое ещё чувство она испытала, когда застукала эту парочку. Облегчение. Это было странно, невыносимо и даже противно – но это было так. Она вдруг вспомнила, что последние несколько раз, занимаясь с Денисом любовью, не могла кончить. Тогда как раньше, до этого проклятого спектакля, оргазм был для Зульфии совершенно естественным спутником каждого случая при занятиях сексом, даже, что называется, «на бегу». Значит ли это, что между ними была не любовь, а просто-напросто влюблённость, которая внезапно куда-то исчезла, точно пылинка под порывом ветра?
Девушка посмотрела в опустевший стакан. С чего это её потянуло на подобные сравнения? В коридоре послышались шаги, Зульфия увидела две неуверенно топчущиеся фигуры. Сердце снова заныло – облегчение то было или нет, а подобный финт со стороны Дениса её обидел – ох как обидел! И ранил – прямо ржавым металлом по сердцу.
– Наверное, я пойду, – послышался женский голос.
– Нет, – вдруг сказала Зульфия с холодным спокойствием, удивившим её самоё. – Останьтесь.
– Но зачем? – спросила Светлана.
– Во-первых, вам нет никакого смысла уходить сейчас. Это небезопасно Город по ночам кишит бандитами и насильниками. Вы это знаете. Конечно, скажу честно – за вас я не переживаю ни чуточки. Но мне нужен мой паспорт, и если те люди, которые увезли меня в загородный дом, действительно оказались в больнице и потеряли память, теперь только вы в состоянии помочь мне его найти. Так что я убедительно прошу вас не рисковать и никуда сейчас не уходить. Я не собираюсь выяснять с вами отношения, и бросаться в драку тоже не намерена.
– Хорошо, – осторожным тоном проговорила Севостьянова. – Принимается.
– Вас как зовут? – спросила Зульфия.
– Светлана.
– Я вас помню. Вы тоже играете в том спектакле. Наверное, у вас такие вещи в порядке вещей, когда... Ладно, молчу. Это уже не моё дело.
– Я бы хотел предложить... – начал Денис, но Зульфия его перебила:
– С тобой я вообще не желаю иметь никаких дел. И говорить не могу. По крайней мере, сейчас. Все вопросы о том, как мы будем разъезжаться, решим позже. Я очень устала, пока шла из этого проклятого Кипарисова...
– Так вот куда вас увезли, – сказала Светлана. – Как же мы не догадались! Это ведь загородный дом нашего главного режиссера, Евгения Атаманова.
– Его зовут Евгений? Интересно... Тот рыжий говорил по телефону с каким-то мужчиной, называя его Женей.
– Рыжий? – переспросила Светлана. – Кто бы это мог быть?.. Ничего, если я тут сяду?
С этими словами Севостьянова подтащила к себе табурет и устроилась на нём у двери. Денис продолжал маячить в проёме, не входя в кухню.
– Может быть, это приятель вашего Атаманова, – равнодушно пожала плечами Зульфия. – Его вещи находились в коттедже. Он обращался к нему на «ты». Хотя без всяких скандальных реплик. Его возмутило не то, что я сама могу быть... Хорошей знакомой вашего режиссёра, а то, что я будто бы самовольно расположилась в его доме. Кстати, интересно: он дозвонился до театра. Я не знаю, кто там взял трубку, но ему сказали, что Денис Тилляев им неизвестен!
– Всё правильно, – произнёс Денис. – Я записан под другим именем, по национальному паспорту. Так сказать, для конспирации.
– Кажется, я припоминаю, – произнесла Зульфия. – Ты говорил. Но при этом умолчал, что тебя записали в труппу как женщину!
Комментариев не последовало.
– А тот рыжий, – вдруг вспомнила Зульфия, – как-то странно говорил... Он сказал что-то вроде «Женя, твоё платье». А что, если он разговаривал вовсе не с вашим Атамановым?
– Оговориться каждый может, особенно если нервничает или чем-то недоволен, – сказала Севостьянова. – Вы не могли бы описать этого юношу поточнее?
– Попробую... Не такой уж он и юноша, немного за тридцать. Длинные волосы, собранные в пучок, про цвет я уже сказала. Губы толстые, глаза немного раскосые, как у казахов или китайцев. Лицо скуластое, подбородок крупный. Довольно худой, но не выглядит тощим. Какая-то манерность в голосе и движениях.
– Если бы не цвет и длина волос, я бы решила, что это Игорь Фалеев, который был близким другом Евгения Эдуардовича. До его отъезда в Израиль. Может, он решил сменить имидж?
– Чтобы мужчина и покрасился? – недоверчиво спросил Денис.
– Он тоже из театральных кругов, художник, – сказала Света. – Немного склонен к эпатажу.
Зульфия вдруг невесело хмыкнула.
– Как это всё странно, – произнесла она. – Мы сейчас с вами сидим тут и ведём чуть ли не дружескую беседу... Хотя, если честно, мне совсем не хочется с вами любезничать.
– Да... Конечно... Я очень вас понимаю, Зульфия.
– Да неужели?
– Правда. Я ведь однажды была точно в такой же ситуации, как вы сейчас.
– Я вам не сочувствую.
– Я этого и не прошу. Ни к чему совсем. Просто мне это знакомо. Только я теперь как бы по другую сторону.
– То есть, в тот раз вы были проигравшей, а сегодня чувствуете себя победительницей? – ядовито спросила Зульфия.
– Ни в коем случае, – Севостьянова была сама искренность.
– Ещё немного, и мы начнём хором говорить «ерунда, дело житейское»... Но не уверена. Этого не будет. Мне сейчас довольно противно. И я действительно очень устала и хочу спать. Хоть мне и совсем не в кайф лежать на кровати, на которой вы недавно... Но ничего, улягусь поверх одеяла в одежде. А вы, Светлана, попросите Дениса, чтоб он вас где-то как-то устроил до утра. Мне без разницы, как это будет выглядеть, но я повторяю: пожалуйста, не уходите. Наверное, нам вместе придётся завтра поехать в ваш театр... Или в больницу. Куда угодно, но мне нужен мой паспорт... Я сейчас ненадолго займу ванную, потом пойду спать...
С этими словами Зульфия поднялась и вышла из кухни. Конечно, ей больше всего на свете хотелось сейчас пробежаться ногтями по физиономиям обоих, но она решила обойтись без этого. К тому же действительно она ужасно устала и ощущала опустошение, чтобы получать удовольствие от скандала.
* * *
Эсон растолкал Махмуда около половины восьмого. К утру погода испортилась, подул холодный ветер, начавший крутить и швырять опавшую листву. Принялся накрапывать мелкий дождь.
