– Это что-нибудь изменит?
– Не знаю. Может быть, ты поймёшь кое-что.
– Звучит как-то не заманчиво.
– Зато честно.
– Тогда рассказывай. Я так думаю, времени у нас полно. И в кармане не одна пачка сигарет, как у Цоя, а целых три. Если хочешь выговориться, мои уши для тебя открыты. Пользуйся моментом. Такого больше может не случиться.
– Скажу как есть. Со мной подобного ещё не было. Я просто с ума схожу от одной женщины. Люблю её.
– Сильно?
– Очень. Не думал, что так бывает. Мне кажется, даже Зульфия это сумела понять. Представляешь, она никаких особых сцен не стала устраивать. Но сразу сказала, что между нами всё кончено.
– И ты не расстроился.
– Нет. Почти нет.
– Так это правда любовь, братишка. Кто она?
– Не хочу говорить.
– Ты знаешь, какая женщина самая опасная?
– Какая же?
– Та, которую оставили неудовлетворённой. При этом в любом смысле. Пока что я тебе не верю.
Маша сменила лучину и прикурила новую сигарету.
– Ты её знаешь, – сказал Денис.
– Я много кого знаю.
– Она из нашего театра.
– Та-ак... – Глущенко не спеша выдохнула дым и испытующе посмотрела на Тилляева. – Неужели Розочка? Хоть за неё порадуюсь.
– Нет, не угадала.
– Но ведь не Натали же?.. Да-да, сама понимаю, глупость сморозила.
– Совсем холодно.
– Ариночка Молотова?
– Ты опять ошиблась.
– Быть может, Кулагина вернулась на орбиту и сразу же начала вращаться вокруг тебя?
– Я даже не знаком с ней.
– Тогда удиви меня. Любым доступным способом.
– Света Севостьянова.
– Да, – чуть помолчав, произнесла Маша. – Ты действительно сумел меня удивить. Кстати, уже не впервые. Но, как ни странно, я тебе верю. Наверное, потому что считаю это невозможным.
– Почему?
– Не знаю. «Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень»... Это про вас, не иначе.
– Ошибаешься. У нас полное совпадение во всём. Нам даже слова бывают не нужны.
– И я даже представляю, о каких ситуациях ты сейчас говоришь. Если не секрет, конфетно-букетная увертюра была?
– Нет.
– Значит, что называется, с первого взгляда. Счастливая Света... Сколько раз вы уже согрешили?
– Три, – рискнул сказать правду Денис.
– Гадкий ты всё-таки, братец-заяц.
– Почему?
– Это был твой единственный шанс остаться несъеденным мною сегодня. И ты им воспользовался.
– Сам не зная того.
– Возможно. Впрочем, не торопись. Я ещё не решила.
– А может быть, это как раз тот самый случай, когда решать надо мне?
– Опять пытаешься меня удивить?
– Да.
– Тогда удиви, чёрт возьми! Но постарайся не ошибиться. А то не прощу.
* * *
– Ас-саламу алейкум, ата! – проговорил Махмуд в трубку. – Как ваши дела и здоровье, да пребудет с вами аллах?
– Здравствуй, здравствуй, дорогой сынок! У нас всё в порядке. Ждём добрых вестей от вас.
– Зульфия передаёт вам привет и обещает позвонить сама в ближайшее время.
– Неужели она образумилась? Что произошло? Сестра рядом с тобой?
– Отец, я сейчас расскажу по порядку. На самом деле всё не так хорошо, как мы думали.
– Я слушаю тебя.
– Мы встречались с Зульфиёй. И уже почти были готовы привезти её в аэропорт. Но она неожиданно сбежала от нас, и потом мы увидели её только вчера. А разговаривали сегодня.
– Почему всё так затянулось?
– Есть проблемы. Во-первых, Зульфия сдала свой паспорт в местную мэрию и написала заявление на получение гражданства России как беженка. Ей помогли местные чиновники. По справке мы не можем купить билет на самолёт, даже если бы очень сильно захотели.
Махмуд услышал, как отец шумно задышал.
– Во-вторых, она действительно уехала от нас к одному молодому человеку. С ним они сейчас живут как муж и жена. По всей видимости, сразу же после получения гражданства Зульфия выйдет за него замуж, не прося благословения.
– Судя по всему, это не всё, чем ты готов порадовать отца, Махмуд?
– Только не говори, что в этом есть хотя бы доля моей вины! Эсон сейчас тоже будет звонить своему отцу. После всего, что нам рассказала Зульфия о своих похождениях тут, он долго пытался представить себе свою возможную жизнь в браке с моей сестрой, но не сумел. Вот это, пожалуй, всё. Я понимаю, что сильно расстроил тебя, но и ты должен понять, что я не мог повлиять на ситуацию даже немного.
– Что ещё? – глухо спросил Таиржон.
– Ну, это уже несущественно... Только мама пусть лучше не знает. Зульфия остригла волосы выше плеч и выщипала брови.
– Вот мерзавка, – с удивлением произнёс отец. – То есть теперь она выглядит как... Как эти легкодоступные певички, которых по телевизору показывают?
– Мне трудно сравнивать, – дипломатично произнёс Махмуд.
– Хорошо. Матери я скажу ровно столько, чтобы не убить её. Поговорю со своим другом. Он, конечно, сильно расстроится. Но он поймёт, что позор сына – это и его позор. И что для всех лучше будет его избежать.
– Но ведь нам нужно возвращаться, отец. Так или иначе. Как видишь, обстоятельства оказались сильнее нас.
– «Обстоятельства», – передразнил сына Таиржон. – Научился выражаться как русский, которого на хромой козе не объехать... Нет, придётся поступить иначе. Но тебе придётся трудно.
– Кажется, я тебя понимаю.
– Ты взрослый мужчина, сын. Знаешь, что надо делать.
ДЕЙСТВИЕ ДЕСЯТОЕ
Первой, кого встретил Денис, появившись в театре, оказалась Светлана.
– Я думала, ты всё-таки приедешь ко мне хотя бы к полуночи, – произнесла она сразу же.
– Я тоже так думал, – сказал Денис. – Но мне пришлось провести ночь дома. Видишь ли, у нас состоялся разговор... Не мог не состояться. И он затянулся. Нелёгкий был, знаешь ли... Я даже сорвался, выкурил две сигареты.
– Что-то ещё случилось или выяснилось?
От Дениса не укрылось, что в голосе Светы было не только беспокойство. Ревность терзала женщину – не вернулся ли, чего доброго, юноша к своей прежней подруге, покаявшись? Не простила ли она его? Не приласкала ли таким образом, как это любит её мальчик?.. Её девочка?
– Ничего такого, что ты уже знаешь, – произнёс Тилляев. – У нас всё кончено как между... Словом, ты понимаешь. Но мы нашли возможность не превратиться в смертельных врагов. Что интересно, Зульфия не хочет держать на меня зла. Несмотря ни на что. А в этом, как ни странно, есть и твоя заслуга.
– Даже так? – Севостьянова подняла брови. – Я думала, она теперь может воспринимать меня только с крайне негативной точки зрения. И, знаешь, я этому бы не удивилась.
– Но тем не менее вы даже хоть как-то общались вчера. Зульфия говорила, что она пытается понять. Тебя. Меня. Театр. Эту работу на сцене, когда ты выкладываешься настолько, что потом не в состоянии сразу вернуться в своё исходное «я».
– Это так, – произнесла Светлана. Что-то в словах Дениса ей всё равно не нравилось. Она приготовилась сказать что-то ещё, но сейчас выдался не самый лучший момент для этого.
– Вот вы где, – сказал подошедший Дедов. – Я бы вам советовал поскорее начать готовиться к репетиции. Будем прогонять спектакль целиком. Без грима и костюмов. Они, по-моему, сейчас будут лишними.
– Пронина была против генеральных репетиций в день спектакля, – заметила Севостьянова. – И Атаманов, кстати, тоже.
– Я знаю, – проговорил Константин. – Но сейчас, хотите вы того или нет, а театр тяну я. И у меня своя метода. Верна она или нет, покажет сегодняшний вечер. Четвёртый премьерный показ, все билеты проданы, о нас пишут в газетах, говорят на всех каналах, включая московские... Мы не имеем ни малейшего права сегодня облажаться.
Дедов выглядел невыспавшимся и нервным. Лицо его, и без того довольно вытянутое, будто бы заострилось и потемнело. Глаза с красными прожилками вен казались словно потускневшими и погасшими.
– После репетиции у нас будет часа четыре времени, – сказал Денис.
Не успел Константин закончить свою речь, как в фойе вошёл невысокий седовласый мужчина с «дипломатом» в руке.
– Не ждали? – обратился он к присутствующим, усмехнувшись. – Здравствуйте, господа артисты!
– Семёныч! – радостно воскликнула Светлана и порывисто обняла администратора.
– Выписали? – спросил Дедов, подняв углы губ.
– Вчистую, – широко улыбнулся Москвин. – Ещё вчера вечером должны были. Но заключение психиатра пришло только сегодня утром. Словом, считайте меня здоровым и бодрым.
– В таком случае, – произнёс Дедов, – нам с вами нужно хотя бы полчаса времени для плотной беседы. Я как мог эти дни выполнял ваши обязанности.
– Константин, вы великий человек! – заявил администратор. – Идёмте.
– А вы, друзья, готовьтесь открывать первое действие, – сказал Дедов своим коллегам. Из двери зала в фойе уже выглянула Роза Афонина и радостно закричала, обращаясь к Владиславу: «С возвращением!»
Выздоровление администратора и его появление в театре были встречены с восторгом. Словно тёплый ветерок пронёсся по залу, где между первым рядом и сценой столпились актеры, занятые во «Второй нити Ариадны». Всем почему-то показалось, что с возвращением Владислава заканчиваются проблемы. Наталия Евстафьева сказала, что ей «по знакомству» сообщили, будто бы у Прониной дела идут на лад, и что помрежа окончательно придёт в себя в любой момент. Денис добавил, что Маше Глущенко через два-три дня снимут гипс. Севостьянова спросила с удивлением «откуда ты знаешь?», на что Тилляев ответил: «Так она сама вчера нам говорила». Света не могла вспомнить, в какой момент их визита в больницу Маша сообщила эту добрую весть, но решила, что случайно пропустила её мимо ушей.
...Денис долго приводил себя в порядок – репетиция неожиданно сильно его вымотала. Через несколько минут к нему подошла Света и, чувствительно ухватив молодого человека за локоть, буквально потащила его в гримёрную. Тилляев, впрочем, и не думал сопротивляться.
– Мне не понравилась твоя репетиция сегодня, – сказала Севостьянова, испытующе смотря Денису в лицо. – Вяло. Очень.
– Со стороны это, наверное, выглядит действительно иначе, нежели думаешь сам, – согласился Денис. – Кстати, не я один такой сегодня. Дедов был просто ужасен – он мне Волка из «Ну, погоди!» напомнил. А Розу так прямо штормило. С чего бы это?
– Меня мало волнует Роза и не слишком интересует Дедов, – произнесла Света. – Денис, где всё-таки ты был сегодня ночью?
Тилляев поднял брови.
– Ты снова об этом? Не можешь мне поверить? Послушай, неужели я слышу нотки ревности в твоём голосе? Ох, Света, зря ты так... Я же люблю тебя, разве я способен сразу же, как только мы нашли и открыли себя друг для друга, отправиться к ещё какой-то женщине?
– Сейчас ты мне напоминаешь другого мультяшного героя, – заметила Светлана. – А именно – Кота Тома из тех старых короткометражек, которые обычно крутили в видеосалонах перед показом фильмов. Подойди ко мне и закрой глаза.
Денис приблизился к Светлане, ощутил ладони на своих плечах и дыхание женщины на шее.
– Неужели я ношу на себе посторонние запахи? – суховато спросил Денис. – Светик, я даже обидеться на тебя не в состоянии...
Прикосновения женщины и щекочущие кожу вдохи заставили тело юноши немедленно отреагировать. Не прошло и нескольких секунд, как его член налился желанием и, грозя порвать лёгкие спортивные брюки, упёрся Свете в бедро.
– Я чувствую только тебя, – прошептала Светлана.
К чему именно относились эти слова, Денис не стал спрашивать.
– А я хочу только тебя, – сказал он, обнимая женщину за талию и тесно прижимая к себе.
Света отступила на шаг.
– Я действительно тебя ревную, Диночка, – сказала она. – Ты знаешь, я ведь могу точно определить, был ли у мужчины секс с кем-нибудь накануне, поверь моему опыту. Но я не стану выяснять это сейчас. Боюсь узнать такое, что разобьёт мне сердце.
– А ты проверь, – произнёс Денис тихо. – Каким угодно способом. И ты убедишься, что я люблю только тебя. И твоё сердце останется в целости и сохранности.
– Если ты правда в этом уверен... Боже мой, что ты делаешь?
Денис упал на колени, обнял Светлану за бёдра, начал целовать её поверх одежды.
– Кем мне сейчас стать? – спросил он, подняв лицо. – Мужчиной? Девочкой? Ты же знаешь, я для тебя готов на всё. Я ведь создан для того, чтобы исполнять твои желания, притом самые потаённые, Светлячок!
У Светланы закружилась голова, колени наполнились приятной слабостью. Ещё полминуты – и любовники начнут срывать друг с друга одежду, чтобы погрузиться в океан страсти и бесстыдных фантазий... Но гримёрка в театре за несколько часов до ответственного спектакля – не самое лучшее место для проявления бурных эмоций. Из коридора донёсся озадаченный, взволнованный зов костюмерши Паутовой: «Севостьянову кто-нибудь видел? Скажите ей, что это ну просто обалдеть как срочно!»
Если Ирина позволяла себе такие слова как «обалдеть», то это значило действительно спешно и серьёзно. Денис, чья эрекция продолжала рвать брюки, чертыхнулся, по-прежнему стоя на коленях. Света, которая потекла минуту назад, нервно вздохнула. Тут ещё подлил масла в огонь Москвин, пробежавший за дверью с криком: «Да тут Дедов появился, что-то ему Денис шибко понадобился!»
Обоим стало ясно – сейчас весьма неподходящий момент для того, чтобы «сливаться в экстазе». Тилляев поднялся на ноги, отряхнул колени. С неловкими и досадными улыбками любовники глянули друг на друга, но Денис всё же нежно поцеловал Свету в губы и пообещал негромко:
– Сегодня после спектакля я твой!
– Полностью и окончательно, – добавила женщина.
Затем влюблённые поцеловались ещё раз, дав волю языкам. Но, слушая шум за дверью, были вынуждены скоро отпрянуть друг от друга. Каждый при этом думал, что ничего страшного не произошло, и что впереди у них вся ночь, которая вряд ли будет подходящей для спокойного сна.
Насчёт спокойного сна они точно не ошиблись.
...Паутова подняла панику по причине случайно загубленной шляпы, в которой мамаша Парфёнова должна была выходить в двух сценах. Сама костюмерша никак не могла взять в толк, кто же и при каких обстоятельствах расплющил фетровую тулью. Пришлось решать вопрос в срочном порядке – а именно в денежном. Москвин выделил Паутовой денег на приобретение новой шляпы, и она вместе со Светланой помчалась в «Магазин модной одежды», который уже давно превратился в обычный «комок» с соответствующими ценами, но зато с хорошим ассортиментом.
Что касается Дедова, то он искал Дениса словно бы по срочному рабочему моменту. Тилляев внимательно слушал наставления старшего товарища, которые казались ему в этот момент такими же странными и невразумительными, как и сам Константин. Впрочем, юноша счёл за лучшее спокойно согласиться с замечаниями.
...Занавес поднялся практически вовремя, небольшая заминка на две-три минуты была не в счёт. Владислав Семёнович увлечённо складывал на калькуляторе цифры и заполнял необходимые графы в толстой учётной книге, когда со стороны главного входа послышался негромкий вскрик билетёрши и тяжёлая поступь трёх пар берцев по мозаичному полу.
Милиция не впервые на памяти Москвина являлась в театр, но обычно приходил либо участковый, либо начальник райотдела, с которым Москвин был на «ты». Ещё до Перестройки, в Театре оперетты, Семёныч, будучи на той же должности, «придерживал» для нужных людей из органов и их жён билеты на популярные спектакли. В те годы это было весьма актуально.
– Чем обязан? – поднявшись, обратился Москвин к трём людям, двое из которых были вооружены короткими автоматами.
– Не знаю. Может быть, ты поймёшь кое-что.
– Звучит как-то не заманчиво.
– Зато честно.
– Тогда рассказывай. Я так думаю, времени у нас полно. И в кармане не одна пачка сигарет, как у Цоя, а целых три. Если хочешь выговориться, мои уши для тебя открыты. Пользуйся моментом. Такого больше может не случиться.
– Скажу как есть. Со мной подобного ещё не было. Я просто с ума схожу от одной женщины. Люблю её.
– Сильно?
– Очень. Не думал, что так бывает. Мне кажется, даже Зульфия это сумела понять. Представляешь, она никаких особых сцен не стала устраивать. Но сразу сказала, что между нами всё кончено.
– И ты не расстроился.
– Нет. Почти нет.
– Так это правда любовь, братишка. Кто она?
– Не хочу говорить.
– Ты знаешь, какая женщина самая опасная?
– Какая же?
– Та, которую оставили неудовлетворённой. При этом в любом смысле. Пока что я тебе не верю.
Маша сменила лучину и прикурила новую сигарету.
– Ты её знаешь, – сказал Денис.
– Я много кого знаю.
– Она из нашего театра.
– Та-ак... – Глущенко не спеша выдохнула дым и испытующе посмотрела на Тилляева. – Неужели Розочка? Хоть за неё порадуюсь.
– Нет, не угадала.
– Но ведь не Натали же?.. Да-да, сама понимаю, глупость сморозила.
– Совсем холодно.
– Ариночка Молотова?
– Ты опять ошиблась.
– Быть может, Кулагина вернулась на орбиту и сразу же начала вращаться вокруг тебя?
– Я даже не знаком с ней.
– Тогда удиви меня. Любым доступным способом.
– Света Севостьянова.
– Да, – чуть помолчав, произнесла Маша. – Ты действительно сумел меня удивить. Кстати, уже не впервые. Но, как ни странно, я тебе верю. Наверное, потому что считаю это невозможным.
– Почему?
– Не знаю. «Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень»... Это про вас, не иначе.
– Ошибаешься. У нас полное совпадение во всём. Нам даже слова бывают не нужны.
– И я даже представляю, о каких ситуациях ты сейчас говоришь. Если не секрет, конфетно-букетная увертюра была?
– Нет.
– Значит, что называется, с первого взгляда. Счастливая Света... Сколько раз вы уже согрешили?
– Три, – рискнул сказать правду Денис.
– Гадкий ты всё-таки, братец-заяц.
– Почему?
– Это был твой единственный шанс остаться несъеденным мною сегодня. И ты им воспользовался.
– Сам не зная того.
– Возможно. Впрочем, не торопись. Я ещё не решила.
– А может быть, это как раз тот самый случай, когда решать надо мне?
– Опять пытаешься меня удивить?
– Да.
– Тогда удиви, чёрт возьми! Но постарайся не ошибиться. А то не прощу.
* * *
– Ас-саламу алейкум, ата! – проговорил Махмуд в трубку. – Как ваши дела и здоровье, да пребудет с вами аллах?
– Здравствуй, здравствуй, дорогой сынок! У нас всё в порядке. Ждём добрых вестей от вас.
– Зульфия передаёт вам привет и обещает позвонить сама в ближайшее время.
– Неужели она образумилась? Что произошло? Сестра рядом с тобой?
– Отец, я сейчас расскажу по порядку. На самом деле всё не так хорошо, как мы думали.
– Я слушаю тебя.
– Мы встречались с Зульфиёй. И уже почти были готовы привезти её в аэропорт. Но она неожиданно сбежала от нас, и потом мы увидели её только вчера. А разговаривали сегодня.
– Почему всё так затянулось?
– Есть проблемы. Во-первых, Зульфия сдала свой паспорт в местную мэрию и написала заявление на получение гражданства России как беженка. Ей помогли местные чиновники. По справке мы не можем купить билет на самолёт, даже если бы очень сильно захотели.
Махмуд услышал, как отец шумно задышал.
– Во-вторых, она действительно уехала от нас к одному молодому человеку. С ним они сейчас живут как муж и жена. По всей видимости, сразу же после получения гражданства Зульфия выйдет за него замуж, не прося благословения.
– Судя по всему, это не всё, чем ты готов порадовать отца, Махмуд?
– Только не говори, что в этом есть хотя бы доля моей вины! Эсон сейчас тоже будет звонить своему отцу. После всего, что нам рассказала Зульфия о своих похождениях тут, он долго пытался представить себе свою возможную жизнь в браке с моей сестрой, но не сумел. Вот это, пожалуй, всё. Я понимаю, что сильно расстроил тебя, но и ты должен понять, что я не мог повлиять на ситуацию даже немного.
– Что ещё? – глухо спросил Таиржон.
– Ну, это уже несущественно... Только мама пусть лучше не знает. Зульфия остригла волосы выше плеч и выщипала брови.
– Вот мерзавка, – с удивлением произнёс отец. – То есть теперь она выглядит как... Как эти легкодоступные певички, которых по телевизору показывают?
– Мне трудно сравнивать, – дипломатично произнёс Махмуд.
– Хорошо. Матери я скажу ровно столько, чтобы не убить её. Поговорю со своим другом. Он, конечно, сильно расстроится. Но он поймёт, что позор сына – это и его позор. И что для всех лучше будет его избежать.
– Но ведь нам нужно возвращаться, отец. Так или иначе. Как видишь, обстоятельства оказались сильнее нас.
– «Обстоятельства», – передразнил сына Таиржон. – Научился выражаться как русский, которого на хромой козе не объехать... Нет, придётся поступить иначе. Но тебе придётся трудно.
– Кажется, я тебя понимаю.
– Ты взрослый мужчина, сын. Знаешь, что надо делать.
ДЕЙСТВИЕ ДЕСЯТОЕ
Первой, кого встретил Денис, появившись в театре, оказалась Светлана.
– Я думала, ты всё-таки приедешь ко мне хотя бы к полуночи, – произнесла она сразу же.
– Я тоже так думал, – сказал Денис. – Но мне пришлось провести ночь дома. Видишь ли, у нас состоялся разговор... Не мог не состояться. И он затянулся. Нелёгкий был, знаешь ли... Я даже сорвался, выкурил две сигареты.
– Что-то ещё случилось или выяснилось?
От Дениса не укрылось, что в голосе Светы было не только беспокойство. Ревность терзала женщину – не вернулся ли, чего доброго, юноша к своей прежней подруге, покаявшись? Не простила ли она его? Не приласкала ли таким образом, как это любит её мальчик?.. Её девочка?
– Ничего такого, что ты уже знаешь, – произнёс Тилляев. – У нас всё кончено как между... Словом, ты понимаешь. Но мы нашли возможность не превратиться в смертельных врагов. Что интересно, Зульфия не хочет держать на меня зла. Несмотря ни на что. А в этом, как ни странно, есть и твоя заслуга.
– Даже так? – Севостьянова подняла брови. – Я думала, она теперь может воспринимать меня только с крайне негативной точки зрения. И, знаешь, я этому бы не удивилась.
– Но тем не менее вы даже хоть как-то общались вчера. Зульфия говорила, что она пытается понять. Тебя. Меня. Театр. Эту работу на сцене, когда ты выкладываешься настолько, что потом не в состоянии сразу вернуться в своё исходное «я».
– Это так, – произнесла Светлана. Что-то в словах Дениса ей всё равно не нравилось. Она приготовилась сказать что-то ещё, но сейчас выдался не самый лучший момент для этого.
– Вот вы где, – сказал подошедший Дедов. – Я бы вам советовал поскорее начать готовиться к репетиции. Будем прогонять спектакль целиком. Без грима и костюмов. Они, по-моему, сейчас будут лишними.
– Пронина была против генеральных репетиций в день спектакля, – заметила Севостьянова. – И Атаманов, кстати, тоже.
– Я знаю, – проговорил Константин. – Но сейчас, хотите вы того или нет, а театр тяну я. И у меня своя метода. Верна она или нет, покажет сегодняшний вечер. Четвёртый премьерный показ, все билеты проданы, о нас пишут в газетах, говорят на всех каналах, включая московские... Мы не имеем ни малейшего права сегодня облажаться.
Дедов выглядел невыспавшимся и нервным. Лицо его, и без того довольно вытянутое, будто бы заострилось и потемнело. Глаза с красными прожилками вен казались словно потускневшими и погасшими.
– После репетиции у нас будет часа четыре времени, – сказал Денис.
Не успел Константин закончить свою речь, как в фойе вошёл невысокий седовласый мужчина с «дипломатом» в руке.
– Не ждали? – обратился он к присутствующим, усмехнувшись. – Здравствуйте, господа артисты!
– Семёныч! – радостно воскликнула Светлана и порывисто обняла администратора.
– Выписали? – спросил Дедов, подняв углы губ.
– Вчистую, – широко улыбнулся Москвин. – Ещё вчера вечером должны были. Но заключение психиатра пришло только сегодня утром. Словом, считайте меня здоровым и бодрым.
– В таком случае, – произнёс Дедов, – нам с вами нужно хотя бы полчаса времени для плотной беседы. Я как мог эти дни выполнял ваши обязанности.
– Константин, вы великий человек! – заявил администратор. – Идёмте.
– А вы, друзья, готовьтесь открывать первое действие, – сказал Дедов своим коллегам. Из двери зала в фойе уже выглянула Роза Афонина и радостно закричала, обращаясь к Владиславу: «С возвращением!»
Выздоровление администратора и его появление в театре были встречены с восторгом. Словно тёплый ветерок пронёсся по залу, где между первым рядом и сценой столпились актеры, занятые во «Второй нити Ариадны». Всем почему-то показалось, что с возвращением Владислава заканчиваются проблемы. Наталия Евстафьева сказала, что ей «по знакомству» сообщили, будто бы у Прониной дела идут на лад, и что помрежа окончательно придёт в себя в любой момент. Денис добавил, что Маше Глущенко через два-три дня снимут гипс. Севостьянова спросила с удивлением «откуда ты знаешь?», на что Тилляев ответил: «Так она сама вчера нам говорила». Света не могла вспомнить, в какой момент их визита в больницу Маша сообщила эту добрую весть, но решила, что случайно пропустила её мимо ушей.
...Денис долго приводил себя в порядок – репетиция неожиданно сильно его вымотала. Через несколько минут к нему подошла Света и, чувствительно ухватив молодого человека за локоть, буквально потащила его в гримёрную. Тилляев, впрочем, и не думал сопротивляться.
– Мне не понравилась твоя репетиция сегодня, – сказала Севостьянова, испытующе смотря Денису в лицо. – Вяло. Очень.
– Со стороны это, наверное, выглядит действительно иначе, нежели думаешь сам, – согласился Денис. – Кстати, не я один такой сегодня. Дедов был просто ужасен – он мне Волка из «Ну, погоди!» напомнил. А Розу так прямо штормило. С чего бы это?
– Меня мало волнует Роза и не слишком интересует Дедов, – произнесла Света. – Денис, где всё-таки ты был сегодня ночью?
Тилляев поднял брови.
– Ты снова об этом? Не можешь мне поверить? Послушай, неужели я слышу нотки ревности в твоём голосе? Ох, Света, зря ты так... Я же люблю тебя, разве я способен сразу же, как только мы нашли и открыли себя друг для друга, отправиться к ещё какой-то женщине?
– Сейчас ты мне напоминаешь другого мультяшного героя, – заметила Светлана. – А именно – Кота Тома из тех старых короткометражек, которые обычно крутили в видеосалонах перед показом фильмов. Подойди ко мне и закрой глаза.
Денис приблизился к Светлане, ощутил ладони на своих плечах и дыхание женщины на шее.
– Неужели я ношу на себе посторонние запахи? – суховато спросил Денис. – Светик, я даже обидеться на тебя не в состоянии...
Прикосновения женщины и щекочущие кожу вдохи заставили тело юноши немедленно отреагировать. Не прошло и нескольких секунд, как его член налился желанием и, грозя порвать лёгкие спортивные брюки, упёрся Свете в бедро.
– Я чувствую только тебя, – прошептала Светлана.
К чему именно относились эти слова, Денис не стал спрашивать.
– А я хочу только тебя, – сказал он, обнимая женщину за талию и тесно прижимая к себе.
Света отступила на шаг.
– Я действительно тебя ревную, Диночка, – сказала она. – Ты знаешь, я ведь могу точно определить, был ли у мужчины секс с кем-нибудь накануне, поверь моему опыту. Но я не стану выяснять это сейчас. Боюсь узнать такое, что разобьёт мне сердце.
– А ты проверь, – произнёс Денис тихо. – Каким угодно способом. И ты убедишься, что я люблю только тебя. И твоё сердце останется в целости и сохранности.
– Если ты правда в этом уверен... Боже мой, что ты делаешь?
Денис упал на колени, обнял Светлану за бёдра, начал целовать её поверх одежды.
– Кем мне сейчас стать? – спросил он, подняв лицо. – Мужчиной? Девочкой? Ты же знаешь, я для тебя готов на всё. Я ведь создан для того, чтобы исполнять твои желания, притом самые потаённые, Светлячок!
У Светланы закружилась голова, колени наполнились приятной слабостью. Ещё полминуты – и любовники начнут срывать друг с друга одежду, чтобы погрузиться в океан страсти и бесстыдных фантазий... Но гримёрка в театре за несколько часов до ответственного спектакля – не самое лучшее место для проявления бурных эмоций. Из коридора донёсся озадаченный, взволнованный зов костюмерши Паутовой: «Севостьянову кто-нибудь видел? Скажите ей, что это ну просто обалдеть как срочно!»
Если Ирина позволяла себе такие слова как «обалдеть», то это значило действительно спешно и серьёзно. Денис, чья эрекция продолжала рвать брюки, чертыхнулся, по-прежнему стоя на коленях. Света, которая потекла минуту назад, нервно вздохнула. Тут ещё подлил масла в огонь Москвин, пробежавший за дверью с криком: «Да тут Дедов появился, что-то ему Денис шибко понадобился!»
Обоим стало ясно – сейчас весьма неподходящий момент для того, чтобы «сливаться в экстазе». Тилляев поднялся на ноги, отряхнул колени. С неловкими и досадными улыбками любовники глянули друг на друга, но Денис всё же нежно поцеловал Свету в губы и пообещал негромко:
– Сегодня после спектакля я твой!
– Полностью и окончательно, – добавила женщина.
Затем влюблённые поцеловались ещё раз, дав волю языкам. Но, слушая шум за дверью, были вынуждены скоро отпрянуть друг от друга. Каждый при этом думал, что ничего страшного не произошло, и что впереди у них вся ночь, которая вряд ли будет подходящей для спокойного сна.
Насчёт спокойного сна они точно не ошиблись.
...Паутова подняла панику по причине случайно загубленной шляпы, в которой мамаша Парфёнова должна была выходить в двух сценах. Сама костюмерша никак не могла взять в толк, кто же и при каких обстоятельствах расплющил фетровую тулью. Пришлось решать вопрос в срочном порядке – а именно в денежном. Москвин выделил Паутовой денег на приобретение новой шляпы, и она вместе со Светланой помчалась в «Магазин модной одежды», который уже давно превратился в обычный «комок» с соответствующими ценами, но зато с хорошим ассортиментом.
Что касается Дедова, то он искал Дениса словно бы по срочному рабочему моменту. Тилляев внимательно слушал наставления старшего товарища, которые казались ему в этот момент такими же странными и невразумительными, как и сам Константин. Впрочем, юноша счёл за лучшее спокойно согласиться с замечаниями.
...Занавес поднялся практически вовремя, небольшая заминка на две-три минуты была не в счёт. Владислав Семёнович увлечённо складывал на калькуляторе цифры и заполнял необходимые графы в толстой учётной книге, когда со стороны главного входа послышался негромкий вскрик билетёрши и тяжёлая поступь трёх пар берцев по мозаичному полу.
Милиция не впервые на памяти Москвина являлась в театр, но обычно приходил либо участковый, либо начальник райотдела, с которым Москвин был на «ты». Ещё до Перестройки, в Театре оперетты, Семёныч, будучи на той же должности, «придерживал» для нужных людей из органов и их жён билеты на популярные спектакли. В те годы это было весьма актуально.
– Чем обязан? – поднявшись, обратился Москвин к трём людям, двое из которых были вооружены короткими автоматами.
