Сцена Лера vs Оливер

Для особо любопытствующих. Набросок сцены "день после обнаженки в ванной". Не вошло в основную рукопись за ненадобностью

Игра в прятки, особенно с соседом по дому, была искусством, требующим мастерства и смекалки. Даже злосчастное эссе пришлось передавать через Тимофея, клятвенно пообещав купить уломанному посыльному травяного чая в университетской едальне. Четыре дня я ловко избегала встречи (и с Тимофеем в том числе), на пятый – меня настигло возмездие в виде увольнительной грамоты, подписанной лично ректором университета.
- Что это? – непонимающе уставилась я на свиток, протянутый смотрителем библиотеки.
Судя по тому, что у старика проваливались губы, он снова потерял зубной протез. На полтора месяца моей службы неловкость случалась уже раза три.
- Барышня, вы читать не умеете? – прошамкал он и, сощурившись в лекторские очки, удумал зачитать приказ громко, на весь зал, не стесняясь опозорить меня перед завсегдатаями храма книжной пыли.
- Я поняла, что меня выставили! – огрызнулась я, и старик удивленно изогнул кустистые брови, недовольный грубостью. – В смысле… Мне непонятно, почему, господин смотритель? Вы недовольны моей работой? Между прочим, я единственная без возражений лазила в хранилище. И вообще…
- Господин ректор решил, что работа в читальном зале мешает вашим занятиям. Вы стали пропускать лекции.
- Когда это? – возмутилась, было, я, но тут прикусила язык, догадываясь, что речь шла о занятиях у Оливера Вудса, при одной мысли о котором у меня перед глазами мгновенно появлялось потрясающее обнаженное тело во всех его смущающих деталях и соблазнительных подробностях.
Он даже мне снился, и это было ужасно глупо, но почему-то я ощущала себя изменщицей, когда серьезного, немного усталого Кайдена в дорогом пальто во сне вытеснила его точная копия, полностью раздетая, чем, прямо сказать, в девичьих мыслях сильно выигрывала. Мечтать о голом мужчине, может, было не очень прилично, зато очень приятно.
- Так что, барышня, получите. – Смотритель всучил мне грамоту. – Ректор просил напомнить, что в университете вы не золотые должны получать, а знания.
- Справедливо, - пробормотала я, разглядывая увольнительную.
Выходит, сосед по дому заложил, что я не прихожу на занятия? Что ж, господин преподаватель, я поняла – это война. Вы хотите порцию неловких вопросов? Вы их получите! Кушать, так сказать, подано! Пожалуйте, к столу!
В лекционную аудиторию я не вошла – вломилась – уже после звонка. Учебный амфитеатр был переполнен. Перекличка явно подошла к концу, и при моем появлении стихли даже шепотки.
- Госпожа Уварова, вы опоздали, - резюмировал Вудс, стоявший за преподавательской кафедрой.
- Знаю, - сухо отозвалась я, испытывая такую ярость, что при взгляде на него захотелось двинуть ему в челюсть. Даже ни одной пошленькой фантазии на тему обнаженки в голову не пришло! Хотя если бы господин преподаватель неожиданно оказался голым, то, наверное, я бы злилась чуть-чуть меньше. Обнаженное тело, наверняка, отвлекало бы меня от злобной мысли, какую скотину оно прячет.
- Объяснитесь, - последовал короткий приказ ледяным тоном.
Не опускаясь до словесных объяснений, я прошла к кафедре и положила на стол увольнительную.
- Благодарю за заботу, господин преподаватель. Теперь ничто не помешает мне посещать ваши увлекательные лекции и лицезреть вас таким… полностью одетым.
Мне показалось, или сволочь в дорогом костюме позволила себе едва заметно усмехнуться? Точно у него дернулся уголок рта!
- Могу я занять свое место?
- Если найдете, - с фальшивой доброжелательностью указал он на ряды, густо усеянные синими мантиями факультета изящных искусств.
Оливер дождался, пока я доберусь до верхнего рада к однокурсникам и все равно вынудил меня обернуться:
- Госпожа Уварова, это ваше. – Он с грохотом швырнул на стол знакомый фолиант в кожаной обложке. - Вы настолько неуловимы, что я вынужден тратить драгоценное время лекции, чтобы вернуть сборник темных рун. Судя по всему, вы его стащили из читального зала?
Народ вокруг возбужденно зашептался. Оливер Вудс! Ненавижу!
Совершенно точно я не собиралась дотрагиваться до книги хотя бы мизинцем, тем более, снова спускаться за ней через всю лекционную. Большего унижения перед первокурсниками и не придумаешь.
- Может быть, вы его сумеете вернуть в библиотечное хранилище? – с милой улыбкой предложила я. – Только, ради всех Светлых духов, не подумайте, что я использую уважаемого преподавателя, как посыльного. Хотя… на фолианте нет библиотечной печати, поэтому не утруждайтесь, смело оставляйте себе. Вряд ли вас за это выставят из читального зала. Вы же там все равно не работали.
Удивительно, но Оливер промолчал. Правда, и до книги не дотронулся – она так и лежала на кафедре, мозоля глаза. Плюхнувшись на освобожденный клочок лавки, я с чувством бухнула на парту блокнот для записей и резко сняла с самописного пера колпачок. Едва господин преподаватель намылился открыть рот, надеясь начат лекцию, как я подняла руку:
- У меня есть вопрос!
В меня полетел пронзительный взгляд.
- Тихоня, не нарывайся, - забормотал сосед по столу. – У него такое лицо, как будто он хочет тебя придушить…
- Расскажите о темных метках, - потребовала я.
Лицо Вудса окаменело.
- Что именно вас интересует, госпожа Уварова?
- Чисто гипотетически, если кто-нибудь дотронется до метки темного ведьмака, то сможет переместиться прямехонько к нему… хммм… в комнату?
- Начнем с того, что светлые маги не способны пользоваться темными рунами, – неожиданно в голосе Оливера прозвучало раздражение, похоже, мне удалось его достать. - Так же, как природа темных колдунов, не позволяет им зажигать светлых рун! Метка никогда не перенесет вас в Абрис. Это просто невозможно.
- А что если темный колдун уже в Тевете?
- Да хотя бы на втором этаже вашего дома! – резко высказался он. – Паладин ставит метку в том месте, куда собирается вернуться. Так что если обладатель Истинного света обнаружил в своем доме темный росчерк, то первым делом должен от него избавиться.
- Может, обладатель Истинного света ждет возвращения паладина? Это преступление?
- Это непростительная глупость! – рявкнул он. – Ради всего святого, Валерия! Какими еще словами надо объяснять, в какой ты можешь оказаться опасности?!
- Тогда почему ты сам не уничтожил метку?! – разъярилась я, и голос показался пронзительным в гробовой тишине лекционной.
Неожиданно на меня нахлынуло осознание, что мы орали друг на друга посреди набитой адептами лекционной, точно супруги, лет двадцать прожившие в браке.
Оливер изменился в лице.
- Госпожа Уварова, вы мешаете лекции, - тихо произнес он. – Выйдите вон, пожалуйста.
- Удобно выставить меня за дверь, когда не хочется отвечать на неловкие вопросы. Скажите, господин преподаватель?
- И приходите на мои занятия только с грамотой от ректора, - добавил Оливер.
- Да, пошел ты! – пробормотала я себе под нос, со злостью бросая в сумку блокнот. В гробовом молчании спустилась к преподавательской кафедре, чувствуя, как спину мне прожигают десятки горящих любопытством взглядов.
- Фолиант заберите, - остановил меня ледяной голос Оливера.
- Оставьте себе! Подозреваю, что вы неплохо управляетесь с рунами из этой энциклопедии, - бросила я, но, сделав пару шагов, остановилась. – Кстати, господин преподаватель, возвращаясь к моему дару. Откуда вы знаете? Не имею привычки кричать на каждом углу, что обладаю Истинным светом - ненавижу, знаете ли, когда меня обзывают Голубой кровью. Так откуда?
По залу прошел удивленный шепоток. В отличие от моих однокурсников-артефакторов, много раз в лаборатории наблюдавших за тем, как у меня светились не только руки, но даже тело, а глаза и вовсе белели, для царства синих мантий обладатель древнего дара, видимо, был схож с героем анекдотов. Вроде все слышали, что он существует, но никто не видел.
Мы с Оливером сверлили друг друга гневными взглядами.
- И еще… - Я прекрасно понимала, что собственными рученьками рыла себе могилу, но злость развязывала язык. - На всякий случай, позвольте уточнить, господин преподаватель. В отличие от Абриса, в Тевете руны пробуждают, а не зажигают. Если будете часто путать слова, то все решат, будто теветский вам не родной язык.
Когда я выходила, то так громыхнула дверью, что на притолоке вспыхнула запирающая руна. Меня охватил соблазн не гасить ее, но вряд ли кто-то из добропорядочных куриц или даже сам Вудс смог бы с ней справиться, разве что в аудитории неожиданно нашелся бы еще один обладатель Истинного света, в чем у меня имелись большие сомнения. Знак пришлось потушить чисто из жалости к невинным жертвам соседской войны.
Дома, едва не навернувшись с пирамиды из стола, стула и маленькой табуреточки, я начертала на потолке руну, гасившую свет на втором этаже, а потом, сидя над учебниками, полвечера с наслаждением слушала, как господин преподаватель ругался. Справиться с магией Истинного света он был не в состоянии, а свечей в запасе явно не держал, и когда на улице загустели сумерки, ушел из дома. Не иначе как попытался купить свечи в скобяной лавке, которую, к слову сказать, каждый четвертый день седмицы закрывали сразу после обеда - ее хозяин увлекался любительским театром и уходил на репетиции. Конечно, господину преподавателю такие подробности из жизни квартала Каменных Горгулий оказались неизвестными.
И да, я костерила себя, на чем свет стоит, когда, помимо собственной воли, выглядывала из окна, проверяя, не идет ли он по садовой дорожке. В особнячок вражина этим вечером так и не вернулся. Наверняка, сбежал к невесте, если она, конечно, на самом деле существовала. Сволочь!