— Что все? — уточнила я.
— Надо дверь замуровывать… — получив тычок от коллеги, он прикусил язык. И это не фигура речи.
— Но обошлось, — широко и фальшиво улыбнулся Боуз.
— И вы вышли на своих двоих, — поддакнул Ходж.
— По-прежнему в туфельках на каблуках, — попытался сгладить секретарь и быстро перевел тему: — Так господин мэр уже в бутылке?
Я продемонстрировала сосуд. Четкость зрения у соратников несколько пострадала под действием пузырьков в игристом. Они согнулись и приблизили носы, стараясь рассмотреть содержимое бутылки. Содержимое разозлилось: завертелось, закружилось и попыталось сорвать пробку.
— Господи помоги, какой агрессивный! — охнул Боуз, отпрянув от греха подальше назад. — Так куда вы его теперь, госпожа чародейка?
— В тихое и уютное место, — туманно пояснила я.
— На кладбище, что ли?
— Вроде того. На кладбище девичьих надежд и амбиций, — фыркнула я. — Уверена, он прекрасно там приживется. Хозяин этого кладбища без сомнений будет удивлен.
— Напрасно вы надеетесь, после смерти характер мэра страшно испортился! — охнул секретарь и зачем-то принялся извиняться перед бутылкой: — Не поймите меня неправильно, господин мэр, но я чуть из-за вас не поседел!
— Боуз, он вас все равно не слышит, — уверила я.
— Счастье-то какое, — пробормотал он, вытащил из кармана носовой платок и промокнул взмокший лоб. — Так что, мы уже можем праздновать?
— А чем вы до этого занимались? — намекнула я на почти осушенный графин с игристым вином.
— Нервы лечили, госпожа темная феечка, — вздохнул счетовод и потер пальцем покрасневший глаз. — Знаете, как страшно за вас было, а успокоительную настойку выпили еще на прошлой неделе. Кстати, не хотите с нами подлечить нервическую систему? Очень душевно исцеляется.
— Когда-нибудь в другой раз, — не задумываясь, отказала я собутыльникам.
— В другой раз у нас не будет игристого белого за четыре монеты за бутылку, — вздохнул счетовод и на свет проверил графин, словно прикидывая, сколько снадобья от буйной неврастении еще осталось.
Они кинулись меня провожать. В смысле, провожать нас с мэром, сидящим в бутылке, но лучше бы остались наводить порядок к встрече нового градоправителя. Идти с ними по-человечески было решительно невозможно. Просто сартарский стыд!
Счетовод, отдавший в жертву любимую швабру, теперь нежно обнимал хрустальный графин и пытался по пути заплутать. Перепутать маршрут даже было сложно — затертый, истоптанный ковер, как волшебная тропинка, четко вел к лестнице, а оттуда сбегал в холл. Но белое игристое погасило Ходжу сознание, и он тишком попытался выйти в запертый архив. Три раза. Зато у Боуза вино зажгло на лице светлую, счастливую улыбку. Или же он очень радовался переезду умершего градоправителя.
Холл оказался пуст. Зрительный зал, не увидев ничего любопытного, сам собой опустел. Меня довели до коляски и помогли усесться. Только я пристроила бутылку с мэром на сиденье, как к коляске подскочил патлатый мужик самого могучего телосложения и легким движением плеч раскидал моих проводников в разные стороны. Я почти решила, что он хочет отобрать бутылку с мэром, но услыхала:
— Госпожа чародейка, помоги! Все разбежались, но я в тебя верю.
— И поэтому не сбежал, — договорила за него я, расправляя на коленях платье. — С чего такая честь?
— У меня теща в гробу вертится!
— Ты это видел лично? — сухо поинтересовалась я, пытаясь прикинуть, как послать уважаемого без брани и проклятий.
— Она во сне ко мне ходит и говорит, что ей очень, очень тесно. Нет, мы и впрямь ошиблись с размером, когда дело до погребения дошло…
— То есть ты предлагаешь мне взять лопату и расширить твоей дорогой матушке последнее пристанище? — изогнула я брови.
— Заговорить, зачаровать, заколдовать! Да что угодно! Только пусть она уже спит себе спокойно, крепко и никого не тревожит.
— Не могу, — покачала я головой.
Совершенно бесчеловечно отправлять чародейку, приехавшую за котелком, на кладбище.
— Фея, господин мясник, очень хороший человек и добросовестный торговый партнер! — вступил в переговоры Боуз. — Он три раза в неделю привозит в замок мясо!
— Привозил, привожу и буду привозить! — сам того не понимая, начал торжественно заключать сделку с темной магией «добросовестный партнер» и даже ударил себя кулачищем по мощной груди, выбив каркающий кашель. — Клянусь, завтра же доставлю самый свежий говяжий окорок.
Почему со мной всегда пытаются рассчитаться натуральным продуктом, но никто не хочет платить деньги? Самые обычные монеты с благородным чеканным профилем нашего любимого короля. Прямо какая-то добытчица пропитания на весь колдовской род, а не темная чародейка. Можно подумать, при виде окорока Истваны единодушно впадут в гастрономический экстаз и из благодарности немедленно вручат мне семейный знак. Особенно тетушка Летти, делающая вид, будто беспрерывно, в любое время года сидит на диете.
— Нет, — отказалась я от сделки.
— Фея! — погрозил пальцем хмельной счетовод, окончательно утерявший связь с реальностью. — Нельзя отказывать в добре хорошим людям.
— Не имею привычки лазать по кладбищам на высоких каблуках.
— Так у меня же есть отличные домашние туфли! — просиял Боуз, словно только и думал куда пристроить треклятые тапки. — Совершенно, абсолютно, ну разве что совсем чуть-чуть, растоптанные!
— Прокляну, — тихо пригрозила я…
Когда с колючками в волосах, тремя репьями на платье и одним в пучке, обутая в разношенные домашние туфли Боуза, я вышла из ворот городского кладбища, в коляске вместе с мясником сидел очередной незнакомый тип. За заговор от воров он предложил деньги. Настоящие монеты и вообще никакой еды! Я не справилась с соблазном и согласилась.
Торговые ряды попросили охранное заклятье. Пять штук, быть точнее, в разных концах площади.
В библиотеке пришлось воевать за старинные рукописи с мышиной колонией.
Через несколько сумасшедших часов я обнаружила себя все в тех же растоптанных туфлях и с вопящим младенцем на руках посреди местного храма. Шло благословение горласто малыша на долгую и счастливую жизнь. Мы оба с ребенком были в абсолютном обалдении, что феей-крестной родители сделали темную чародейку. Я хлопала глазами и под песнопения храмовников пыталась припомнить, как оказалась в идиотской роли "чародейки на все руки". И главное, сколько мне обещали заплатить... Потом вспомнила, что благословения всегда даровались совершенно бесплатно. Увидел бы меня Холт, до конца жизни издевался бы! Из святилища я не уходила, а сбегала, не теряя достоинства, но теряя злосчастные тапки мэрского помощника.
Время уже клонилось к вечеру. Улица пахла теплой пылью. Возле храма толпился народ и юродивые. Пришлось опустить низко-низко голову, заскочить в коляску и, обняв бутылку с мэром, приказать кучеру:
— В замок!
Он не успел даже тронуться. Дверца коляски резко открылась. На сиденье плюхнулся взмыленные парень с саквояжем и, едва дыша, махнул рукой:
— Извозчик, едем же!
Кучер послушно дернул поводья, лошадка потащила коляску. Я смотрела на нежданного соседа с плохо скрываемой антипатией и в душе понимала, что надо бы его проклясть, но колдовать вообще не хочется.
— Куда едем? — тихо спросила его.
— К зданию почты, — выдохнул он.
— И что у вас там?
— Да как же что?! Почтовая карета до столицы через десять минут отходит! — возмущенно объявил он. — На своих двоих не добегу! Опоздаю, придется три дня следующей ждать. Ты же не против попутчика? Заплатим извозчику пополам.
То есть под конец магического беспредела мою коляску перепутали с кэбом… Спасибо вам, святые демоны!
— Не считайте медяшки, довезу бесплатно, — отказалась я и аккуратно расправила заметно запыленное платье.
На ткани, как раз в районе коленок, обнаружилась вопиюще заметная дыра. Видимо, клок остался висеть на терновом кусте, посаженном добрым мясником на могиле любимой тещи, и я полдня носилась по городку с разодранной одежде. Дымящейся ладонью я аккуратно провела по платью, и прореха исчезла.
— Госпожа чародейка… — тихонечко позвал пассажир.
— Что бы ты сейчас, парень, ни попросил — нет.
— Даже амулет от сглаза? — У него самого глаза стали большие и печальные. — Слышал, что их делать раз, два и обчелся.
— Я темная.
— Есть какая-то разница? — не понял он.
— То есть ты просишь черную ведьму сделать амулет от нее самой, — терпеливо пояснила я.
— А так нельзя? — заметно расстроился парень.
— В принципе, можно.
— Да?! — просиял он.
— Но не сегодня. Сегодня я колдовала больше, чем во время всей экзаменационной декады вместе взятой.
— Так ты еще студентка, — разочарованно протянул парень. — Так бы сразу и сказала, что еще не научилась.
— Перед тобой дипломированный темный маг…
Оскорбленно примолкнув, я мысленно вспомнила пять проклятий, которыми могла его немедленно одарить, и тут же нашла пять веских причин этого не делать. В конце концов я сотворила добра в таком количестве, что при мысли о причинение зла начинало мутить.
— Сколько дашь за амулет? — спросила после этой во всех отношениях благотворной медитации.
— А в качестве благотворительности? — уточнил он. — Мне еще билет до столицы покупать.
— Никогда не заключал сделок с темными, скряга? — хмыкнула я, мол, а все туда же лезешь. — Или плати, чтобы колдовство подействовало, или ищи светлого чародея.
— Знаешь, где найти?
— Недалеко живет целый замок, но ты до отбытия кареты не успеешь.
— Ну, ладно… — смирившись с тратой, он полез в карман за мелочевкой и продемонстрировал одну монетку.
— Похоже, амулет тебе не очень-то нужен, — почти возмутилась я грабежу честной чародейки буквально средь бела дня.
К первой монетке прибавилась вторая номиналом побольше. Не сказать, чтобы я сильно обогатилась, но две монеты по-всякому лучше одной.
— Дай какую-нибудь вещь, — протянула я руку.
Парень принялся хлопать себя по карманам, вытащил наружу коробочку с курительным табаком и бумажками для самокруток, достал оторванную пиджачную пуговицу и растерянно спросил:
— Такое?
— Люди, как вы до своих лет-то доживаете? — закатила я глаза и вытащила из пучка одну из заговоренных костяных булавок с резными навершием. — Держи амулет.
Обмен произошел. Парень некоторое время разочарованно крутил в руках булавку, не догадываясь, что стоимость самого украшения дороже, чем весь его наряд вместе саквояжем и его содержимым.
— А куда мне ее засунуть?
Я хотела указать точное место, куда он мог засунуть острую булавку (и это не внутренний карман пиджака), но мы вывернули из переулка и оказались у здания почты. Возле массивной черной кареты, нагруженной мешками с корреспонденцией, суетились люди. На крышу карабкались пассажиры.
— Господи боже, успел! Чудо! Надо же, госпожа чародейка, а ваш амулет действует! — страшно обрадовался парень, вновь перейдя на уважительное обращение.
Чудо сотворил старый кучер, знающий городок как свои пять пальцев, а магия была вообще не причем, но я качнула головой:
— Хорошей дороги.
— Ага, и вам! — Парень спрыгнул с подножки на пешеходную мостовую. — До встречи, госпожа чародейка!
— Не зарекайся, — посоветовала я и быстро приказала кучеру: — Дядюшка, скорее едем, пока больше никто не подсел.
Мы выехали из городских ворот, когда я вспомнила:
— Демоны проклятые! Котелок! Котелок не купила!
Мой злобный вопль перепугал воробьев, сидящих на кусте. Кучер опасливо оглянулся через плечо, выслушал еще десяток проклятий, обращенных в воздух, и понятливо развернул коляску. К вечеру рыночная площадь практически опустела. Переносные прилавки собрали, уехали тележки и возки, а вместе с ними поредела толпа покупателей. Я без препятствий добралась до посудной лавки…
К вечеру рыночная площадь практически опустела. Переносные прилавки собрали, уехали тележки и возки, а вместе с ними поредела толпа покупателей. Я без препятствий добралась до посудной лавки… и лучше бы прийти мне раньше. Часов этак на шесть.
— Что вы такое говорите? — Я смотрела на торговца и не верила собственным ушам. — Что значит: возникли какие-то чародейки и скупили все котелки? Они у вас тут что, косяками из порталов выкатываются?!
— Нет-нет! Такого еще не было.
— Тогда как вы определили, что они чародейки?
— О, милая хозяюшка! У меня глаз на чародеек наметан, — сощурился этот зоркий человек. — Я их с порога определяю! Опыт, знаете ли.
— С порога, говорите? Они к вам на метлах, что ли, влетели?
— Ну, одна несла совсем новенькую метлу…
Значит, пока я творила в городе добрые дела, какие-то конкурентки ввалились в единственную посудную лавку, сгребли все чугунные посудины и свалили в неизвестном направлении. То есть, как чувствовали, что одна темная чародейка готова броситься вдогонку и подраться за котелок!
— Может, все-таки присмотритесь к тому, что остался? — третий по счету раз предложил торговец и кивнул на гиганта, стоящего в центре зала.
В огромной посудине, достающей мне до груди, можно было сварить приворотное зелье на половину светлых магов королевства. Да я почти уверена, что даже торговую лавку строили вокруг этого кухонного монстра!
— У меня не такие масштабы… готовки.
— Знаю! — хлопнул себя по лбу торговец.
— Что именно? — насторожилась я, лихорадочно припоминая, не сошла ли с ума и не выдала секрет, для чего именно собиралась использовать котелок.
— Знаю, что вам предложить!
Он нырнул под прилавок, чем-то там истошно загремел, а потом громыхнул на столешницу широкую чугунную сковороду с длинной-предлинной ручкой.
— Что это? — тихо спросила я, чувствуя, как ощутимо дергается нижнее веко.
— Сковорода! — просиял торговец, словно я сама была слепая и не видела, что мне предлагают вовсе не котелок и даже не кастрюлю.
Если подумать, мне бы уже сотейник сгодился! Но сковородка?! Это выше даже моего понимания о добре и зле, а оно у меня — должна признаться — имеет весьма условные границы.
— Смотрите сюда, милая хозяюшка! — фонтанировал он неуместным оптимизмом. — Покрытие от пригорания, облегченный вес, деревянная ручка особой формы, чтобы сковороду было проще снимать с очага. Но самое главное, знаете что?
Что я готова тебя проклясть, олух? Предъявят претензии — скажу, что сам напросился.
— В наборе к этой сковородке идет совершенно бесплатная крышка! Просто я ее не смог найти, но она точно где-то здесь лежит, — гнул свое торговец, серьезно настроившись отпустить меня только с набором никому не нужных тяжелых посудин. —Ну, что скажете?
— А я должна что-то сказать?
— Понимаю, щедрое предложение заставило вас онеметь, — широко улыбнулся он.
— Вовсе нет, — покачала я головой, складывая руки на груди.
— Но и это еще не все! — продолжил он, не замечая нависшей угрозы.
— Да неужели?
— Только сегодня, только для вас, госпожа, я дам скидку в целых пятьдесят медяшек на эту замечательную сковородку с бесплатной крышкой, особенной ручкой и специальным покрытием от пригорания! А теперь, что скажете?
Он сделал приглашающий жест рукой, словно ожидал, что госпожа хозяюшка сейчас рухнет в обморок от счастья, потом придет в себя, соскребется с пола и немедленно купит всю партию чугунных сковородок с крышками. Чтобы хватило до конца жизни.
— Ты никогда не терял дар речи, гений торговли? — спросила я, разглядывая свои ногти.
— В каком смысле?
— В прямом, — изогнула я брови, следя за тем, как вокруг шеи торговца, скрывая выпирающий кадык, полупрозрачно-черным дымком завертелось проклятье, на пару часов отнимающее возможности говорить.
— Надо дверь замуровывать… — получив тычок от коллеги, он прикусил язык. И это не фигура речи.
— Но обошлось, — широко и фальшиво улыбнулся Боуз.
— И вы вышли на своих двоих, — поддакнул Ходж.
— По-прежнему в туфельках на каблуках, — попытался сгладить секретарь и быстро перевел тему: — Так господин мэр уже в бутылке?
Я продемонстрировала сосуд. Четкость зрения у соратников несколько пострадала под действием пузырьков в игристом. Они согнулись и приблизили носы, стараясь рассмотреть содержимое бутылки. Содержимое разозлилось: завертелось, закружилось и попыталось сорвать пробку.
— Господи помоги, какой агрессивный! — охнул Боуз, отпрянув от греха подальше назад. — Так куда вы его теперь, госпожа чародейка?
— В тихое и уютное место, — туманно пояснила я.
— На кладбище, что ли?
— Вроде того. На кладбище девичьих надежд и амбиций, — фыркнула я. — Уверена, он прекрасно там приживется. Хозяин этого кладбища без сомнений будет удивлен.
— Напрасно вы надеетесь, после смерти характер мэра страшно испортился! — охнул секретарь и зачем-то принялся извиняться перед бутылкой: — Не поймите меня неправильно, господин мэр, но я чуть из-за вас не поседел!
— Боуз, он вас все равно не слышит, — уверила я.
— Счастье-то какое, — пробормотал он, вытащил из кармана носовой платок и промокнул взмокший лоб. — Так что, мы уже можем праздновать?
— А чем вы до этого занимались? — намекнула я на почти осушенный графин с игристым вином.
— Нервы лечили, госпожа темная феечка, — вздохнул счетовод и потер пальцем покрасневший глаз. — Знаете, как страшно за вас было, а успокоительную настойку выпили еще на прошлой неделе. Кстати, не хотите с нами подлечить нервическую систему? Очень душевно исцеляется.
— Когда-нибудь в другой раз, — не задумываясь, отказала я собутыльникам.
— В другой раз у нас не будет игристого белого за четыре монеты за бутылку, — вздохнул счетовод и на свет проверил графин, словно прикидывая, сколько снадобья от буйной неврастении еще осталось.
Они кинулись меня провожать. В смысле, провожать нас с мэром, сидящим в бутылке, но лучше бы остались наводить порядок к встрече нового градоправителя. Идти с ними по-человечески было решительно невозможно. Просто сартарский стыд!
Счетовод, отдавший в жертву любимую швабру, теперь нежно обнимал хрустальный графин и пытался по пути заплутать. Перепутать маршрут даже было сложно — затертый, истоптанный ковер, как волшебная тропинка, четко вел к лестнице, а оттуда сбегал в холл. Но белое игристое погасило Ходжу сознание, и он тишком попытался выйти в запертый архив. Три раза. Зато у Боуза вино зажгло на лице светлую, счастливую улыбку. Или же он очень радовался переезду умершего градоправителя.
Холл оказался пуст. Зрительный зал, не увидев ничего любопытного, сам собой опустел. Меня довели до коляски и помогли усесться. Только я пристроила бутылку с мэром на сиденье, как к коляске подскочил патлатый мужик самого могучего телосложения и легким движением плеч раскидал моих проводников в разные стороны. Я почти решила, что он хочет отобрать бутылку с мэром, но услыхала:
— Госпожа чародейка, помоги! Все разбежались, но я в тебя верю.
— И поэтому не сбежал, — договорила за него я, расправляя на коленях платье. — С чего такая честь?
— У меня теща в гробу вертится!
— Ты это видел лично? — сухо поинтересовалась я, пытаясь прикинуть, как послать уважаемого без брани и проклятий.
— Она во сне ко мне ходит и говорит, что ей очень, очень тесно. Нет, мы и впрямь ошиблись с размером, когда дело до погребения дошло…
— То есть ты предлагаешь мне взять лопату и расширить твоей дорогой матушке последнее пристанище? — изогнула я брови.
— Заговорить, зачаровать, заколдовать! Да что угодно! Только пусть она уже спит себе спокойно, крепко и никого не тревожит.
— Не могу, — покачала я головой.
Совершенно бесчеловечно отправлять чародейку, приехавшую за котелком, на кладбище.
— Фея, господин мясник, очень хороший человек и добросовестный торговый партнер! — вступил в переговоры Боуз. — Он три раза в неделю привозит в замок мясо!
— Привозил, привожу и буду привозить! — сам того не понимая, начал торжественно заключать сделку с темной магией «добросовестный партнер» и даже ударил себя кулачищем по мощной груди, выбив каркающий кашель. — Клянусь, завтра же доставлю самый свежий говяжий окорок.
Почему со мной всегда пытаются рассчитаться натуральным продуктом, но никто не хочет платить деньги? Самые обычные монеты с благородным чеканным профилем нашего любимого короля. Прямо какая-то добытчица пропитания на весь колдовской род, а не темная чародейка. Можно подумать, при виде окорока Истваны единодушно впадут в гастрономический экстаз и из благодарности немедленно вручат мне семейный знак. Особенно тетушка Летти, делающая вид, будто беспрерывно, в любое время года сидит на диете.
— Нет, — отказалась я от сделки.
— Фея! — погрозил пальцем хмельной счетовод, окончательно утерявший связь с реальностью. — Нельзя отказывать в добре хорошим людям.
— Не имею привычки лазать по кладбищам на высоких каблуках.
— Так у меня же есть отличные домашние туфли! — просиял Боуз, словно только и думал куда пристроить треклятые тапки. — Совершенно, абсолютно, ну разве что совсем чуть-чуть, растоптанные!
— Прокляну, — тихо пригрозила я…
Когда с колючками в волосах, тремя репьями на платье и одним в пучке, обутая в разношенные домашние туфли Боуза, я вышла из ворот городского кладбища, в коляске вместе с мясником сидел очередной незнакомый тип. За заговор от воров он предложил деньги. Настоящие монеты и вообще никакой еды! Я не справилась с соблазном и согласилась.
Торговые ряды попросили охранное заклятье. Пять штук, быть точнее, в разных концах площади.
В библиотеке пришлось воевать за старинные рукописи с мышиной колонией.
Через несколько сумасшедших часов я обнаружила себя все в тех же растоптанных туфлях и с вопящим младенцем на руках посреди местного храма. Шло благословение горласто малыша на долгую и счастливую жизнь. Мы оба с ребенком были в абсолютном обалдении, что феей-крестной родители сделали темную чародейку. Я хлопала глазами и под песнопения храмовников пыталась припомнить, как оказалась в идиотской роли "чародейки на все руки". И главное, сколько мне обещали заплатить... Потом вспомнила, что благословения всегда даровались совершенно бесплатно. Увидел бы меня Холт, до конца жизни издевался бы! Из святилища я не уходила, а сбегала, не теряя достоинства, но теряя злосчастные тапки мэрского помощника.
Время уже клонилось к вечеру. Улица пахла теплой пылью. Возле храма толпился народ и юродивые. Пришлось опустить низко-низко голову, заскочить в коляску и, обняв бутылку с мэром, приказать кучеру:
— В замок!
Он не успел даже тронуться. Дверца коляски резко открылась. На сиденье плюхнулся взмыленные парень с саквояжем и, едва дыша, махнул рукой:
— Извозчик, едем же!
Кучер послушно дернул поводья, лошадка потащила коляску. Я смотрела на нежданного соседа с плохо скрываемой антипатией и в душе понимала, что надо бы его проклясть, но колдовать вообще не хочется.
— Куда едем? — тихо спросила его.
— К зданию почты, — выдохнул он.
— И что у вас там?
— Да как же что?! Почтовая карета до столицы через десять минут отходит! — возмущенно объявил он. — На своих двоих не добегу! Опоздаю, придется три дня следующей ждать. Ты же не против попутчика? Заплатим извозчику пополам.
То есть под конец магического беспредела мою коляску перепутали с кэбом… Спасибо вам, святые демоны!
— Не считайте медяшки, довезу бесплатно, — отказалась я и аккуратно расправила заметно запыленное платье.
На ткани, как раз в районе коленок, обнаружилась вопиюще заметная дыра. Видимо, клок остался висеть на терновом кусте, посаженном добрым мясником на могиле любимой тещи, и я полдня носилась по городку с разодранной одежде. Дымящейся ладонью я аккуратно провела по платью, и прореха исчезла.
— Госпожа чародейка… — тихонечко позвал пассажир.
— Что бы ты сейчас, парень, ни попросил — нет.
— Даже амулет от сглаза? — У него самого глаза стали большие и печальные. — Слышал, что их делать раз, два и обчелся.
— Я темная.
— Есть какая-то разница? — не понял он.
— То есть ты просишь черную ведьму сделать амулет от нее самой, — терпеливо пояснила я.
— А так нельзя? — заметно расстроился парень.
— В принципе, можно.
— Да?! — просиял он.
— Но не сегодня. Сегодня я колдовала больше, чем во время всей экзаменационной декады вместе взятой.
— Так ты еще студентка, — разочарованно протянул парень. — Так бы сразу и сказала, что еще не научилась.
— Перед тобой дипломированный темный маг…
Оскорбленно примолкнув, я мысленно вспомнила пять проклятий, которыми могла его немедленно одарить, и тут же нашла пять веских причин этого не делать. В конце концов я сотворила добра в таком количестве, что при мысли о причинение зла начинало мутить.
— Сколько дашь за амулет? — спросила после этой во всех отношениях благотворной медитации.
— А в качестве благотворительности? — уточнил он. — Мне еще билет до столицы покупать.
— Никогда не заключал сделок с темными, скряга? — хмыкнула я, мол, а все туда же лезешь. — Или плати, чтобы колдовство подействовало, или ищи светлого чародея.
— Знаешь, где найти?
— Недалеко живет целый замок, но ты до отбытия кареты не успеешь.
— Ну, ладно… — смирившись с тратой, он полез в карман за мелочевкой и продемонстрировал одну монетку.
— Похоже, амулет тебе не очень-то нужен, — почти возмутилась я грабежу честной чародейки буквально средь бела дня.
К первой монетке прибавилась вторая номиналом побольше. Не сказать, чтобы я сильно обогатилась, но две монеты по-всякому лучше одной.
— Дай какую-нибудь вещь, — протянула я руку.
Парень принялся хлопать себя по карманам, вытащил наружу коробочку с курительным табаком и бумажками для самокруток, достал оторванную пиджачную пуговицу и растерянно спросил:
— Такое?
— Люди, как вы до своих лет-то доживаете? — закатила я глаза и вытащила из пучка одну из заговоренных костяных булавок с резными навершием. — Держи амулет.
Обмен произошел. Парень некоторое время разочарованно крутил в руках булавку, не догадываясь, что стоимость самого украшения дороже, чем весь его наряд вместе саквояжем и его содержимым.
— А куда мне ее засунуть?
Я хотела указать точное место, куда он мог засунуть острую булавку (и это не внутренний карман пиджака), но мы вывернули из переулка и оказались у здания почты. Возле массивной черной кареты, нагруженной мешками с корреспонденцией, суетились люди. На крышу карабкались пассажиры.
— Господи боже, успел! Чудо! Надо же, госпожа чародейка, а ваш амулет действует! — страшно обрадовался парень, вновь перейдя на уважительное обращение.
Чудо сотворил старый кучер, знающий городок как свои пять пальцев, а магия была вообще не причем, но я качнула головой:
— Хорошей дороги.
— Ага, и вам! — Парень спрыгнул с подножки на пешеходную мостовую. — До встречи, госпожа чародейка!
— Не зарекайся, — посоветовала я и быстро приказала кучеру: — Дядюшка, скорее едем, пока больше никто не подсел.
Мы выехали из городских ворот, когда я вспомнила:
— Демоны проклятые! Котелок! Котелок не купила!
Мой злобный вопль перепугал воробьев, сидящих на кусте. Кучер опасливо оглянулся через плечо, выслушал еще десяток проклятий, обращенных в воздух, и понятливо развернул коляску. К вечеру рыночная площадь практически опустела. Переносные прилавки собрали, уехали тележки и возки, а вместе с ними поредела толпа покупателей. Я без препятствий добралась до посудной лавки…
К вечеру рыночная площадь практически опустела. Переносные прилавки собрали, уехали тележки и возки, а вместе с ними поредела толпа покупателей. Я без препятствий добралась до посудной лавки… и лучше бы прийти мне раньше. Часов этак на шесть.
— Что вы такое говорите? — Я смотрела на торговца и не верила собственным ушам. — Что значит: возникли какие-то чародейки и скупили все котелки? Они у вас тут что, косяками из порталов выкатываются?!
— Нет-нет! Такого еще не было.
— Тогда как вы определили, что они чародейки?
— О, милая хозяюшка! У меня глаз на чародеек наметан, — сощурился этот зоркий человек. — Я их с порога определяю! Опыт, знаете ли.
— С порога, говорите? Они к вам на метлах, что ли, влетели?
— Ну, одна несла совсем новенькую метлу…
Значит, пока я творила в городе добрые дела, какие-то конкурентки ввалились в единственную посудную лавку, сгребли все чугунные посудины и свалили в неизвестном направлении. То есть, как чувствовали, что одна темная чародейка готова броситься вдогонку и подраться за котелок!
— Может, все-таки присмотритесь к тому, что остался? — третий по счету раз предложил торговец и кивнул на гиганта, стоящего в центре зала.
В огромной посудине, достающей мне до груди, можно было сварить приворотное зелье на половину светлых магов королевства. Да я почти уверена, что даже торговую лавку строили вокруг этого кухонного монстра!
— У меня не такие масштабы… готовки.
— Знаю! — хлопнул себя по лбу торговец.
— Что именно? — насторожилась я, лихорадочно припоминая, не сошла ли с ума и не выдала секрет, для чего именно собиралась использовать котелок.
— Знаю, что вам предложить!
Он нырнул под прилавок, чем-то там истошно загремел, а потом громыхнул на столешницу широкую чугунную сковороду с длинной-предлинной ручкой.
— Что это? — тихо спросила я, чувствуя, как ощутимо дергается нижнее веко.
— Сковорода! — просиял торговец, словно я сама была слепая и не видела, что мне предлагают вовсе не котелок и даже не кастрюлю.
Если подумать, мне бы уже сотейник сгодился! Но сковородка?! Это выше даже моего понимания о добре и зле, а оно у меня — должна признаться — имеет весьма условные границы.
— Смотрите сюда, милая хозяюшка! — фонтанировал он неуместным оптимизмом. — Покрытие от пригорания, облегченный вес, деревянная ручка особой формы, чтобы сковороду было проще снимать с очага. Но самое главное, знаете что?
Что я готова тебя проклясть, олух? Предъявят претензии — скажу, что сам напросился.
— В наборе к этой сковородке идет совершенно бесплатная крышка! Просто я ее не смог найти, но она точно где-то здесь лежит, — гнул свое торговец, серьезно настроившись отпустить меня только с набором никому не нужных тяжелых посудин. —Ну, что скажете?
— А я должна что-то сказать?
— Понимаю, щедрое предложение заставило вас онеметь, — широко улыбнулся он.
— Вовсе нет, — покачала я головой, складывая руки на груди.
— Но и это еще не все! — продолжил он, не замечая нависшей угрозы.
— Да неужели?
— Только сегодня, только для вас, госпожа, я дам скидку в целых пятьдесят медяшек на эту замечательную сковородку с бесплатной крышкой, особенной ручкой и специальным покрытием от пригорания! А теперь, что скажете?
Он сделал приглашающий жест рукой, словно ожидал, что госпожа хозяюшка сейчас рухнет в обморок от счастья, потом придет в себя, соскребется с пола и немедленно купит всю партию чугунных сковородок с крышками. Чтобы хватило до конца жизни.
— Ты никогда не терял дар речи, гений торговли? — спросила я, разглядывая свои ногти.
— В каком смысле?
— В прямом, — изогнула я брови, следя за тем, как вокруг шеи торговца, скрывая выпирающий кадык, полупрозрачно-черным дымком завертелось проклятье, на пару часов отнимающее возможности говорить.
