- Господин преподаватель?
- Вам помочь? - Изогнув брови, он смотрел на меня сверху вниз.
- Как-нибудь сама… - Поднявшись, я с излишним старанием принялась отряхивать коленки, лишь бы не смотреть ему в лицо и не только в лицо. – Какая неожиданная встреча!
Вот уж точно неожиданная! В квартале три пекарни. Тебе, господин преподаватель, было сложно завернуть в булочную на соседней улице?
- Как приятно вас видеть таким… - Я запнулась, пытаясь подобрать слова, но перед глазами, как будто не было на соседе несколько слоев одежды, снова возник отличный пресс и несколько размыто - то самое место, которое чуть позже оказалось спрятанным под ладонями. – Таким одетым!
Он кашлянул в кулак.
- Мне тоже приятно видеть тебя именно в булочной…
- Аж не верится, правда?
Проклятье, мы были такие неестественно вежливые, как будто случаем переспали, а теперь не знали, как смотреть друг другу в глаза! Судя по глумливой ухмылке булочника, он точно решил, что переспали мы не раз, а два - за раз, а может, и поболе. И даже не в добропорядочной миссионерской позе.
С милой улыбкой я протянула раскрытую ладонь и, получив непонимающий взгляд, произнесла:
- Отдайте четвертак, господин преподаватель. Мне не хватает на хлеб.
- Конечно. – Оливер вложил монетку мне в руку и случайно мазнул кончиками пальцев по коже. От незначительного прикосновения я нервно и громко икнула, изумив даже саму себя. Оставалось только шустренько расплатиться, зажать батон под мышкой и спастись малодушным бегством. Когда одной ногой я уже переступила через порог, а сквозняк заставил колокольчик истерично звенеть, Вудс позвал:
- Валерия!
- А? – резко оглянувшись, я едва не вмазалась лбом в острое ребро двери. Никогда не замечала за собой столь чудовищной неуклюжести!
- Ты забыла корзинку, - изогнул он брови.
- Какую еще корзинку?
- Вот эту. – Он указал на корзину, оставленную на полу рядом с прилавком. – Или тебе ее принести?
- Нет!! – таким страшным голосом, как будто там лежали сворованные бриллианты, а не кочан капусты, воскликнула я, что и сама напугалась. - Не надломлюсь, господин преподаватель!
Впечатлений от Оливера Вудса в домашней обстановке мне хватало с избытком! Было страшно представить, какие бы грязные мыслишки поселились в голове, окажись он на моей территории.
Вернувшись к прилавку, я схватила корзинку и, снова попрощавшись с пекарем, открыто потешавшимся над странными покупателями, вылетела на улицу. И, наверное, мне стоило прогуляться, несмотря на плохую погоду, а не бежать, сломя голову, домой, потому что едва за мной закрылась входная дверь, а в кухне от движения зажегся свет, раздался настойчивый стук.
На пороге стоял знакомый дознаватель в компании молоденького стража, одетого в форменный плащ. За короткое мгновение в голове промелькнула целая сотня испуганных мыслей. Самым важным был список жизненно необходимых в каземате вещей.
- Господа? – Я вопросительно изогнула брови.
- Позвольте войти? – Дознаватель неопределенно кивнул. Помня о том, как он вел себя на допросе, можно было с уверенностью сказать, что сейчас мне демонстрировались самые лучшие его манеры. – Мы хотим задать несколько вопросов.
- Я могу узнать, о чем? – несмотря на правовую, мягко говоря, безграмотность, даже я понимала, что без специальной грамоты в чужой дом без разрешения хозяев они все равно не войдут.
- О ком, - поправил он. - Об Аглае Коваленко.
Мое сердце совершило кульбит.
- Ее нашли?
- В некотором роде, - согласился он. – Нашли ее тело.
Страшная весть, как удар, выбила из груди весь воздух. Перед мысленным взором мгновенно промелькнул образ университетской королевы, необъяснимым образом оказавшейся в доме Исаи Гленна. Что с ней случилось?
Дознаватель переступил порог, и цепким взглядом окинул кухню. Остановился на круге с черным ореолом на полу, потом на учебниках по артефакторике на кухонном столе, открытых как раз на главах о магических воротах.
- Изучаете перемещения? – изогнул брови он.
- У меня курсовой проект, - пожала я плечами и указала на диван перед остывшим камином: - Присаживайтесь, господа. Позвольте заварить вам имбирного чая? В такую погоду…
- Не стоит, - отказался дознаватель и лишил меня единственной возможности потянуть время, чтобы вернуть самообладание.
- Хорошо.
Усаживаясь на краешек отцовского клетчатого кресла с высокой спинкой, я следила за тем, как грозный визитер внимательно разглядывал наш семейный портрет. Его молоденький спутник, по виду вчерашний адепт Боевой Академии, вальяжно устроился на диване и закинул ногу на ногу, явно чувствуя себя в гостях, как дома. Было бы неплохо, если бы еще и разулся, как дома, а не топтал грязнющими сапогами натертый до блеска дубовый пол.
- Скажите, госпожа Уварова, в университетах теперь изучают принцип действия магических ворот? - стоя точно на выжженном круге, спросил дознаватель. Внимательный взгляд переместился с картины на мое лицо.
- В этом можно разобраться? – моментально вклинился молоденький страж, демонстрируя ложное восхищение.
Я слабо улыбнулась:
- Кто-то же их создал.
Эти двое явно разыгрывали спектакль на тему «хороший и плохой страж», а мне оставалось только изображать фальшивое смущение, чтобы выглядеть недалекой финтифлюшкой, как я оказалась образно обруганной господином дознавателем на допросе в середине лета. Однако шестое чувство подсказывало, что сейчас противник знал обо мне гораздо больше, чем при первой встрече, и образ полной тупицы его вряд ли обманет.
- Госпожа Уварова считается исключительно талантливым артефактором. – Он одарил меня крокодильей улыбкой, подтверждая догадки. – Так ведь?
- Меня держат на неплохом счету, - уклончиво отозвалась я, боясь сказать лишнее слово.
- Не прибедняйтесь, - поцокал он языком. – Знаю, что за вашими учебными проектами фабриканты уже строятся в очередь. Вы ведь не получаете ни медяка с прибыли?
- Все артефакты адептов, созданные во время учебы, принадлежат университету, - точно продекларировала я строчку из соглашения о неразглашении, которое вынуждали подписывать всех артефакторов и алхимиков. – Похоже, вы действительно собрали полное досье, раз откопали даже такие вещи.
- У нас неплохие информаторы, - кивнул он, почему-то продолжая обсуждать меня, здоровую и живую, а не погибшую бедняжку Аглаю.
- Значит, вы должны знать, что по выходным лаборатория в университете закрыта. Мне приходится экспериментировать дома. Вчера во время опыта я переместилась на второй этаж к соседу, университетскому преподавателю. Он подтвердит.
- Зачем вы оправдываетесь?
- Вы уже определили, что из этой кухни я куда-то перемещалась, а мне ужасно не хочется из-за недопонимания оказаться первым номером в черном списке городской стражи.
- Вас давно вычеркнули из списка, - развел он руками.
- Потому что я исправилась?
- Потому что у вас очень влиятельные покровители, госпожа Уварова, - многозначительно поправил меня дознаватель.
- В таком случае, почему вы здесь? – Настороженный взгляд остановился на молоденьком страже. – Если это допрос, то я бы предпочла говорить в участке и в присутствии моего судебного заступника.
Словосочетание «судебный заступник» обладало поистине волшебным действием.
- Мы пришли к вам неофициально, - нехотя признался мальчишка, тут же выпрямляясь на диване и принимая благообразную позу, даже колени попытался свести.
- Вряд ли мне удастся рассказать вам что-то новое, мы с Аглаей никогда не были подругами…
- На ее теле обнаружили выжженные темные руны. Четыре штуки на правой руке, - перебил дознаватель, и у меня невольно сжался кулак с темным знаком. – Мы не сомневаемся, что именно они стали причиной смерти госпожи Коваленко, поэтому опрашиваем всех, кто мог хотя бы что-то от нее слышать по поводу ее увлечения Абрисом.
У меня внутри завязались крепкие узлы, даже затошнило. Не оставалось сомнений, что из всех людей в Тевете, я была последней, кто видел университетскую королеву живой.
- В последний раз мы встретились в лавке форменной одежды за несколько дней до начала семестра. Думаю, вы уже в курсе, что мы поцапались. Аглая все время ко мне цеплялась.
- Почему?
- Моя семья дружит с семьей Озеровых, а она влюблена… была влюблена в их старшего сына Валентина. Об этом все знали.
- Вы не заметили ничего странного во время последней встречи?
Столкнуться в Абрисе, в пугающем месте, разрисованном темными рунами, многие из которых вряд ли нашлись бы в обычных справочниках, что может быть чуднее?
- Нет, господин дознаватель, ничего необычного.
Проклятье, я чувствовала себя преступницей, но стоило сказать правду, как мне пришлось бы признаться во всем остальном. Смерть Аглаи словно стала финалом цепочки страшных событий, которые случились со мной. Или же… это был вовсе не конец, а всего лишь еще одно звено?
Когда стражи выходили, то я почти решилась и позвала:
- Господин дознаватель!
Он оглянулся через плечо, вопросительно изогнул брови.
Давай же, Лерой, скажи им! Расскажи про Абрис, про странный дом и про то, что Аглая прекрасно осознавала, где находится. Они никогда не докопаются до истины, если ты не скажешь! Если это не конец, то, возможно, ты сможешь спасти чью-нибудь жизнь…
Меня бросило в жар. Правда встала поперек горла, как кость.
- Если я что-то вспомню или вдруг услышу, то обязательно дам вам знать.
- Спасибо, - кивнул он. – Всего доброго, госпожа Уварова. Надеюсь, что ваши эксперименты не переместят вас в параллельный мир.
- Учебные ворота могут переместить меня разве что к соседу в купальню.
Шутка вышла так себе, жалкая.
За страшными визитерами закрылась входная дверь. Я прикрыла глаза, грудь точно сдавливало горячее кольцо. Казалось, что в испуганной тишине дома мужской хрипловатый голос снова и снова повторял: «На ее теле обнаружили выжженные темные руны». Казалось, что голова была готова лопнуть от мыслей. Меня тошнило от собственной трусости.
Распознал ли дознаватель ложь в моих словах?
Вытащив из шкафа бутыль с солодовым виски, я откупорила пробку и сделала пару поспешных глотков. По горлу прокатилась огненная волна, обжигающий ком упал в пустой желудок. От крепости перехватило дыхание, а на глаза выступили слезы.
- Гадость-то какая… - выдохнула я и на свет проверила, сколько имелось мерзкого пойла в бутыли. Виски внутри плескалось столько, что мне обещалась не просто блаженная отключка, а летаргический сон.
В год, когда не стало мамы, стараясь забыться, я училась, как обезумевшая, ночами штудировала учебники по световым рунам, даже кровь носом шла от усердия, а папа прятался в пыльных исторических фолиантах и заглушал терзания солодовым виски. Позже опытным путем и не без участия Валентина Озерова я выяснила, что отцовский способ прятаться от уродливой реальности был гораздо проще и действеннее. Оказалось, что меня развозило даже от полпинты легкого имбирного пива, а крепкий алкоголь и вовсе приводил в состояние близкое к коматозному. И никакой крови из носа, только если по пьяной лавочке впишешься в дверной косяк.
К седьмому глотку отвратительный привкус исчез, зато появилась легкость в теле, белый шум в голове, а животе - настоятельная потребность закусить. Корзинка с закупленной снедью по-прежнему стояла неразобранная у входной двери. Правда, чтобы определить точное расстояние пришлось прищуриться, и путь до еды превратился в славное приключение, учитывая, как смешно из-под ног уходил пол.
Я почти добралась до корзины, как кто-то сдержано постучал в дверь. В общем-то, жизнь у меня уже наладилась, совесть захлебнулась в виски, поэтому мысль о душевной компании показалась ужасно привлекательной. Навалившись на дверь всем телом, сама того не ожидая, я неловко вывалилась на веранду. Из прижатой к животу бутыли щедрым потоком выплеснулся огненный напиток. И так его было жалко, что хоть с пола слизывай.
- Осторожно! – прозвучал над макушкой изумленный мужской голос.
Уличный холод отлично студил горящие щеки. Подняв голову, я прищурилась для лучшего прицела. Соседи, а их было три бравых парня, смотрели на меня с нескрываемым недоумением.
- О! Господа преподаватели! Вы толпой? – Язык слушался плохо. – Хотя ты ж один такой похожий…
- Ты забрала корзинку, но забыла хлеб, - несколько ошеломленно вымолвил тот.
Нечеткий взгляд сфокусировался на протянутой булке.
- О! Еда! Подержи-ка… - всучив гостю бутылку, я выхватила хлеб и гостеприимно предложила: - Не стесняйся, преподаватель, угощайся. Раздели со мной унции чистого счастья, раз уж закусь притащил.
- Какого черта… - Он поднес горлышко бутыли к носу и мгновенно сморщился. - Это виски?!
- Чего скривился от благородного бухла, как будто тебе сивуху подсунули? – пробубнила я, надкусывая горбушку, и добавила с набитым ртом. – Он старше меня будет! Побольше уважения!
- Уважения? – повторил Оливер. – Какого… Валерия, ты что… Ты напилась?!
- Я бы попросила, господин преподаватель, полегче с определениями! - прожевав хлеб, поправила я. – Воспитанные девушки не напиваются, они просто сильно устают. Так вот я сегодня так устала от трезвости, что чу-у-уть …
Тут веранда поплыла в сторону, и Оливер дернулся, надеясь спасти меня от падения. Однако ж не успел – стена оказалась проворнее, подперла, как дочь родную, не давая нам с хлебом растянуться под ногами у привлекательного гостя. В конце концов, что это я все на коленках перед ним да на коленках?
- Все хорошо! – торжественно подняла я руку, прислонившись спиной к ледяной обшивке дома. – Я и батон в полном порядке. Кстати, ты там между делом по-абрисски что ль ругнулся? Ик!
- Да, ты в дрова! – охнул Оливер. – Господи, когда успела? Ты сбежала из булочной всего полчаса назад.
- Ну, что сказать?.. - Я взмахнула надкусанный батоном. – Мы с виски очень быстро находим общий язык.
- Сколько ты выпила? - С брезгливой миной Оливер взболтал темную бутыль, пытаясь определить остаток. – Проклятье, зачем?!
- Знаешь, господин преподаватель, за эти полчаса часа, пока ты блуждал по кварталу, я совершила самый трусливый поступок в своей жизни, и меня прямо с души воротило. Оч неприятное ощущение. Поэтому если у тебя есть чего пожрать, то пойдем, закусим? Иначе меня вывернет под лестницей, я протрезвею, и меня снова начнет воротить.
Тут от жалости к самой себе на глаза навернулись слезы, и я громко шмыгнула носом. Оливер оцепенел с бутылкой наперевес, в лице нарисовалась неподдельная паника нормального мужика, до дрожи боявшегося женских истерик. Кажется, он собирался сбежать, не имея никакого желания превращаться в добровольную жилетку для прихрюкивающей в рыданиях страдалицы.
- Фи, как по-мужски! – сморщилась я. – Все желание поплакать отбил.
У него удивленно изогнулись брови.
- Мне кажется, что тебе надо проспаться. Немедленно. – Он быстро поставил бутыль на перила. – Я тебя провожу, госпожа Уварова. Иди-ка сюда…
- А ты мне сегодня снился.
Оливер замер в шаге от меня, и с излишней осторожностью опустил протянутые руки. Он троился, и взгляд во всех шести серых глазах сделался исключительно странным.
- В чем мать родила, - добавила я и глупо хихикнула. – Ты даже вытеснил из снов этого гадского обманщика, а
- Вам помочь? - Изогнув брови, он смотрел на меня сверху вниз.
- Как-нибудь сама… - Поднявшись, я с излишним старанием принялась отряхивать коленки, лишь бы не смотреть ему в лицо и не только в лицо. – Какая неожиданная встреча!
Вот уж точно неожиданная! В квартале три пекарни. Тебе, господин преподаватель, было сложно завернуть в булочную на соседней улице?
- Как приятно вас видеть таким… - Я запнулась, пытаясь подобрать слова, но перед глазами, как будто не было на соседе несколько слоев одежды, снова возник отличный пресс и несколько размыто - то самое место, которое чуть позже оказалось спрятанным под ладонями. – Таким одетым!
Он кашлянул в кулак.
- Мне тоже приятно видеть тебя именно в булочной…
- Аж не верится, правда?
Проклятье, мы были такие неестественно вежливые, как будто случаем переспали, а теперь не знали, как смотреть друг другу в глаза! Судя по глумливой ухмылке булочника, он точно решил, что переспали мы не раз, а два - за раз, а может, и поболе. И даже не в добропорядочной миссионерской позе.
С милой улыбкой я протянула раскрытую ладонь и, получив непонимающий взгляд, произнесла:
- Отдайте четвертак, господин преподаватель. Мне не хватает на хлеб.
- Конечно. – Оливер вложил монетку мне в руку и случайно мазнул кончиками пальцев по коже. От незначительного прикосновения я нервно и громко икнула, изумив даже саму себя. Оставалось только шустренько расплатиться, зажать батон под мышкой и спастись малодушным бегством. Когда одной ногой я уже переступила через порог, а сквозняк заставил колокольчик истерично звенеть, Вудс позвал:
- Валерия!
- А? – резко оглянувшись, я едва не вмазалась лбом в острое ребро двери. Никогда не замечала за собой столь чудовищной неуклюжести!
- Ты забыла корзинку, - изогнул он брови.
- Какую еще корзинку?
- Вот эту. – Он указал на корзину, оставленную на полу рядом с прилавком. – Или тебе ее принести?
- Нет!! – таким страшным голосом, как будто там лежали сворованные бриллианты, а не кочан капусты, воскликнула я, что и сама напугалась. - Не надломлюсь, господин преподаватель!
Впечатлений от Оливера Вудса в домашней обстановке мне хватало с избытком! Было страшно представить, какие бы грязные мыслишки поселились в голове, окажись он на моей территории.
Вернувшись к прилавку, я схватила корзинку и, снова попрощавшись с пекарем, открыто потешавшимся над странными покупателями, вылетела на улицу. И, наверное, мне стоило прогуляться, несмотря на плохую погоду, а не бежать, сломя голову, домой, потому что едва за мной закрылась входная дверь, а в кухне от движения зажегся свет, раздался настойчивый стук.
На пороге стоял знакомый дознаватель в компании молоденького стража, одетого в форменный плащ. За короткое мгновение в голове промелькнула целая сотня испуганных мыслей. Самым важным был список жизненно необходимых в каземате вещей.
- Господа? – Я вопросительно изогнула брови.
- Позвольте войти? – Дознаватель неопределенно кивнул. Помня о том, как он вел себя на допросе, можно было с уверенностью сказать, что сейчас мне демонстрировались самые лучшие его манеры. – Мы хотим задать несколько вопросов.
- Я могу узнать, о чем? – несмотря на правовую, мягко говоря, безграмотность, даже я понимала, что без специальной грамоты в чужой дом без разрешения хозяев они все равно не войдут.
- О ком, - поправил он. - Об Аглае Коваленко.
Мое сердце совершило кульбит.
- Ее нашли?
- В некотором роде, - согласился он. – Нашли ее тело.
Страшная весть, как удар, выбила из груди весь воздух. Перед мысленным взором мгновенно промелькнул образ университетской королевы, необъяснимым образом оказавшейся в доме Исаи Гленна. Что с ней случилось?
Дознаватель переступил порог, и цепким взглядом окинул кухню. Остановился на круге с черным ореолом на полу, потом на учебниках по артефакторике на кухонном столе, открытых как раз на главах о магических воротах.
- Изучаете перемещения? – изогнул брови он.
- У меня курсовой проект, - пожала я плечами и указала на диван перед остывшим камином: - Присаживайтесь, господа. Позвольте заварить вам имбирного чая? В такую погоду…
- Не стоит, - отказался дознаватель и лишил меня единственной возможности потянуть время, чтобы вернуть самообладание.
- Хорошо.
Усаживаясь на краешек отцовского клетчатого кресла с высокой спинкой, я следила за тем, как грозный визитер внимательно разглядывал наш семейный портрет. Его молоденький спутник, по виду вчерашний адепт Боевой Академии, вальяжно устроился на диване и закинул ногу на ногу, явно чувствуя себя в гостях, как дома. Было бы неплохо, если бы еще и разулся, как дома, а не топтал грязнющими сапогами натертый до блеска дубовый пол.
- Скажите, госпожа Уварова, в университетах теперь изучают принцип действия магических ворот? - стоя точно на выжженном круге, спросил дознаватель. Внимательный взгляд переместился с картины на мое лицо.
- В этом можно разобраться? – моментально вклинился молоденький страж, демонстрируя ложное восхищение.
Я слабо улыбнулась:
- Кто-то же их создал.
Эти двое явно разыгрывали спектакль на тему «хороший и плохой страж», а мне оставалось только изображать фальшивое смущение, чтобы выглядеть недалекой финтифлюшкой, как я оказалась образно обруганной господином дознавателем на допросе в середине лета. Однако шестое чувство подсказывало, что сейчас противник знал обо мне гораздо больше, чем при первой встрече, и образ полной тупицы его вряд ли обманет.
- Госпожа Уварова считается исключительно талантливым артефактором. – Он одарил меня крокодильей улыбкой, подтверждая догадки. – Так ведь?
- Меня держат на неплохом счету, - уклончиво отозвалась я, боясь сказать лишнее слово.
- Не прибедняйтесь, - поцокал он языком. – Знаю, что за вашими учебными проектами фабриканты уже строятся в очередь. Вы ведь не получаете ни медяка с прибыли?
- Все артефакты адептов, созданные во время учебы, принадлежат университету, - точно продекларировала я строчку из соглашения о неразглашении, которое вынуждали подписывать всех артефакторов и алхимиков. – Похоже, вы действительно собрали полное досье, раз откопали даже такие вещи.
- У нас неплохие информаторы, - кивнул он, почему-то продолжая обсуждать меня, здоровую и живую, а не погибшую бедняжку Аглаю.
- Значит, вы должны знать, что по выходным лаборатория в университете закрыта. Мне приходится экспериментировать дома. Вчера во время опыта я переместилась на второй этаж к соседу, университетскому преподавателю. Он подтвердит.
- Зачем вы оправдываетесь?
- Вы уже определили, что из этой кухни я куда-то перемещалась, а мне ужасно не хочется из-за недопонимания оказаться первым номером в черном списке городской стражи.
- Вас давно вычеркнули из списка, - развел он руками.
- Потому что я исправилась?
- Потому что у вас очень влиятельные покровители, госпожа Уварова, - многозначительно поправил меня дознаватель.
- В таком случае, почему вы здесь? – Настороженный взгляд остановился на молоденьком страже. – Если это допрос, то я бы предпочла говорить в участке и в присутствии моего судебного заступника.
Словосочетание «судебный заступник» обладало поистине волшебным действием.
- Мы пришли к вам неофициально, - нехотя признался мальчишка, тут же выпрямляясь на диване и принимая благообразную позу, даже колени попытался свести.
- Вряд ли мне удастся рассказать вам что-то новое, мы с Аглаей никогда не были подругами…
- На ее теле обнаружили выжженные темные руны. Четыре штуки на правой руке, - перебил дознаватель, и у меня невольно сжался кулак с темным знаком. – Мы не сомневаемся, что именно они стали причиной смерти госпожи Коваленко, поэтому опрашиваем всех, кто мог хотя бы что-то от нее слышать по поводу ее увлечения Абрисом.
У меня внутри завязались крепкие узлы, даже затошнило. Не оставалось сомнений, что из всех людей в Тевете, я была последней, кто видел университетскую королеву живой.
- В последний раз мы встретились в лавке форменной одежды за несколько дней до начала семестра. Думаю, вы уже в курсе, что мы поцапались. Аглая все время ко мне цеплялась.
- Почему?
- Моя семья дружит с семьей Озеровых, а она влюблена… была влюблена в их старшего сына Валентина. Об этом все знали.
- Вы не заметили ничего странного во время последней встречи?
Столкнуться в Абрисе, в пугающем месте, разрисованном темными рунами, многие из которых вряд ли нашлись бы в обычных справочниках, что может быть чуднее?
- Нет, господин дознаватель, ничего необычного.
Проклятье, я чувствовала себя преступницей, но стоило сказать правду, как мне пришлось бы признаться во всем остальном. Смерть Аглаи словно стала финалом цепочки страшных событий, которые случились со мной. Или же… это был вовсе не конец, а всего лишь еще одно звено?
Когда стражи выходили, то я почти решилась и позвала:
- Господин дознаватель!
Он оглянулся через плечо, вопросительно изогнул брови.
Давай же, Лерой, скажи им! Расскажи про Абрис, про странный дом и про то, что Аглая прекрасно осознавала, где находится. Они никогда не докопаются до истины, если ты не скажешь! Если это не конец, то, возможно, ты сможешь спасти чью-нибудь жизнь…
Меня бросило в жар. Правда встала поперек горла, как кость.
- Если я что-то вспомню или вдруг услышу, то обязательно дам вам знать.
- Спасибо, - кивнул он. – Всего доброго, госпожа Уварова. Надеюсь, что ваши эксперименты не переместят вас в параллельный мир.
- Учебные ворота могут переместить меня разве что к соседу в купальню.
Шутка вышла так себе, жалкая.
За страшными визитерами закрылась входная дверь. Я прикрыла глаза, грудь точно сдавливало горячее кольцо. Казалось, что в испуганной тишине дома мужской хрипловатый голос снова и снова повторял: «На ее теле обнаружили выжженные темные руны». Казалось, что голова была готова лопнуть от мыслей. Меня тошнило от собственной трусости.
Распознал ли дознаватель ложь в моих словах?
Вытащив из шкафа бутыль с солодовым виски, я откупорила пробку и сделала пару поспешных глотков. По горлу прокатилась огненная волна, обжигающий ком упал в пустой желудок. От крепости перехватило дыхание, а на глаза выступили слезы.
- Гадость-то какая… - выдохнула я и на свет проверила, сколько имелось мерзкого пойла в бутыли. Виски внутри плескалось столько, что мне обещалась не просто блаженная отключка, а летаргический сон.
В год, когда не стало мамы, стараясь забыться, я училась, как обезумевшая, ночами штудировала учебники по световым рунам, даже кровь носом шла от усердия, а папа прятался в пыльных исторических фолиантах и заглушал терзания солодовым виски. Позже опытным путем и не без участия Валентина Озерова я выяснила, что отцовский способ прятаться от уродливой реальности был гораздо проще и действеннее. Оказалось, что меня развозило даже от полпинты легкого имбирного пива, а крепкий алкоголь и вовсе приводил в состояние близкое к коматозному. И никакой крови из носа, только если по пьяной лавочке впишешься в дверной косяк.
К седьмому глотку отвратительный привкус исчез, зато появилась легкость в теле, белый шум в голове, а животе - настоятельная потребность закусить. Корзинка с закупленной снедью по-прежнему стояла неразобранная у входной двери. Правда, чтобы определить точное расстояние пришлось прищуриться, и путь до еды превратился в славное приключение, учитывая, как смешно из-под ног уходил пол.
Я почти добралась до корзины, как кто-то сдержано постучал в дверь. В общем-то, жизнь у меня уже наладилась, совесть захлебнулась в виски, поэтому мысль о душевной компании показалась ужасно привлекательной. Навалившись на дверь всем телом, сама того не ожидая, я неловко вывалилась на веранду. Из прижатой к животу бутыли щедрым потоком выплеснулся огненный напиток. И так его было жалко, что хоть с пола слизывай.
- Осторожно! – прозвучал над макушкой изумленный мужской голос.
Уличный холод отлично студил горящие щеки. Подняв голову, я прищурилась для лучшего прицела. Соседи, а их было три бравых парня, смотрели на меня с нескрываемым недоумением.
- О! Господа преподаватели! Вы толпой? – Язык слушался плохо. – Хотя ты ж один такой похожий…
- Ты забрала корзинку, но забыла хлеб, - несколько ошеломленно вымолвил тот.
Нечеткий взгляд сфокусировался на протянутой булке.
- О! Еда! Подержи-ка… - всучив гостю бутылку, я выхватила хлеб и гостеприимно предложила: - Не стесняйся, преподаватель, угощайся. Раздели со мной унции чистого счастья, раз уж закусь притащил.
- Какого черта… - Он поднес горлышко бутыли к носу и мгновенно сморщился. - Это виски?!
- Чего скривился от благородного бухла, как будто тебе сивуху подсунули? – пробубнила я, надкусывая горбушку, и добавила с набитым ртом. – Он старше меня будет! Побольше уважения!
- Уважения? – повторил Оливер. – Какого… Валерия, ты что… Ты напилась?!
- Я бы попросила, господин преподаватель, полегче с определениями! - прожевав хлеб, поправила я. – Воспитанные девушки не напиваются, они просто сильно устают. Так вот я сегодня так устала от трезвости, что чу-у-уть …
Тут веранда поплыла в сторону, и Оливер дернулся, надеясь спасти меня от падения. Однако ж не успел – стена оказалась проворнее, подперла, как дочь родную, не давая нам с хлебом растянуться под ногами у привлекательного гостя. В конце концов, что это я все на коленках перед ним да на коленках?
- Все хорошо! – торжественно подняла я руку, прислонившись спиной к ледяной обшивке дома. – Я и батон в полном порядке. Кстати, ты там между делом по-абрисски что ль ругнулся? Ик!
- Да, ты в дрова! – охнул Оливер. – Господи, когда успела? Ты сбежала из булочной всего полчаса назад.
- Ну, что сказать?.. - Я взмахнула надкусанный батоном. – Мы с виски очень быстро находим общий язык.
- Сколько ты выпила? - С брезгливой миной Оливер взболтал темную бутыль, пытаясь определить остаток. – Проклятье, зачем?!
- Знаешь, господин преподаватель, за эти полчаса часа, пока ты блуждал по кварталу, я совершила самый трусливый поступок в своей жизни, и меня прямо с души воротило. Оч неприятное ощущение. Поэтому если у тебя есть чего пожрать, то пойдем, закусим? Иначе меня вывернет под лестницей, я протрезвею, и меня снова начнет воротить.
Тут от жалости к самой себе на глаза навернулись слезы, и я громко шмыгнула носом. Оливер оцепенел с бутылкой наперевес, в лице нарисовалась неподдельная паника нормального мужика, до дрожи боявшегося женских истерик. Кажется, он собирался сбежать, не имея никакого желания превращаться в добровольную жилетку для прихрюкивающей в рыданиях страдалицы.
- Фи, как по-мужски! – сморщилась я. – Все желание поплакать отбил.
У него удивленно изогнулись брови.
- Мне кажется, что тебе надо проспаться. Немедленно. – Он быстро поставил бутыль на перила. – Я тебя провожу, госпожа Уварова. Иди-ка сюда…
- А ты мне сегодня снился.
Оливер замер в шаге от меня, и с излишней осторожностью опустил протянутые руки. Он троился, и взгляд во всех шести серых глазах сделался исключительно странным.
- В чем мать родила, - добавила я и глупо хихикнула. – Ты даже вытеснил из снов этого гадского обманщика, а
