Я всегда срываю гнев на том, кто больше бесит. Однако Брунгильда явно не собиралась уходить в гордом одиночестве, и пришлось согласиться. Пока мы резво шагали по длинным коридорам в восточную башню, меня не оставляла подленькая мыслишка, что старая ведьма уже взялась отвлекать «весноватую девку», поющую разными голосами. С карманным зеркальцем у уха.
Покои тетки поражали скромностью и строгостью, характерными для преподавательских комнат в академических пансионах, но резко контрастирующих с роскошью замковых гостиных. Непритязательная мебель, идеально вычищенный камин с кованой решеткой, на полу — шерстяной ковер со скромным рисунком. В нише за пологом пряталась кровать, подозреваю, такая же жесткая, как характер хозяйки. Из чопорной обстановки выбивались лишь красный цветок амариллиса или по-простому белладонны в широком горшке, напоминавшем погребальную урну, и дорогая ширма, разрисованная изящными сиреневыми птицами.
Столик с высокими тонкими ножками был завален лоскутами бархатной материи темных оттенков. Тут же высилась педантичная башенка из разноцветных деревянных брусочков.
— Присаживайся, — указала Брунгильда на узкий диванчик. Сиденье на поверку оказалось не мягче парковой скамьи. Суровая твердость словно бы намекала, что гостям в покоях вообще не рады и вынуждены терпеть супротив воле хозяйки.
— Выбираете ткань для занавесок? — полюбопытствовала я, разглядывая разнообразие тканей.
— Обивку для гроба.
Я поперхнулась на вздохе.
— Ты не ослышалась, — фыркнула Брунгильда, опускаясь в кресло по другую сторону столика. — Хочешь достойное погребение — подготовь его сама. Иначе похоронят в ящике и в белых тапках.
— А чем плохи белые тапки? — осторожно уточнила я, с трудом сдерживая нервный смешок. Ничего безумнее в своей жизни не обсуждала!
— Милочка, тебе явно не достает опыта, — неодобрительно поцокала она языком.
— Точно не в похоронных делах.
— Настоящая ведьма ляжет в гроб только в черных туфлях с каблуками! — отрезала она.
— Видимо, туфли уже ждут своего часа… — пробормотала я себе под нос, разглаживая в руках нежный кусочек бархатной ткани.
— Более того, погребальная речь тоже написана. Пусть читают по бумажке, иначе примутся благодарить, а не скорбеть.
— Смотрю, у вас теплые отношения с родственниками, — с иронией заметила я.
— Обычные, — сухо ответствовала она. — Верховная ведьма так не желала лежать в соседних саркофагах, что не забыла в завещании указать, в каком углу погоста меня похоронить. И раз я вынуждена смириться с посмертной ссылкой, то никто не запретит уйти в эту ссылку с фанфарами.
— Вы хотите, чтобы на прощании трубили фанфары?!
— Вообще-то, я уже оплатила приезд королевского оркестра. В полном составе, — многозначительно добавила она.
Однажды мне пришлось бороться со сном на концерте королевского оркестра. Музыкантов в нем играло столько, что инструменты с трудом втиснулись на широкую сцену. Сидели бедняги кучно. Странно, как скрипачи не задевали локтями челюсти соседей. Особенно меня впечатлили огромные арфы и чудовищного размера барабан, который прозаично называли «бочкой».
— Думается мне, что вам, тетушка декан, стоит еще раз обмозговать… кхм… прощание, — высказалась я. — Выбирая обивочную ткань для последнего... ложа, стоит помнить, что в замке живет Нестор.
— Вообще-то, в замке живет четверо половозрелых мужчин. Или к обеду что-то изменилось?
Нет, все еще целы и энергично строят злодейские планы, пока вы меня отвлекаете.
— Но Нестор единственный умеет воскрешать лучших друзей, — напомнила я. — Конечно, с Фердинандом он постарался из добрых побуждений, но никогда не бывает лишним поостеречься.
— Полагаешь, племянник соскучится настолько, что решит меня вырыть из могилы?
— Не будем думать о Несторе плохо, но наверняка он в клане не один ушибленный… Я хотела сказать: одаренный некромант.
— Ценное замечание, — абсолютно серьезно согласилась ведьма, правда, не понятно с чем именно: с тем, что племянник ушиблен, или с тем, что их таких, альтернативно одаренных, у них целый выводок. — Но, знаешь дорогуша, мысль, что моя погребальная урна украсит кабинет верховного темного мага, вызывает уныние.
— Это не так печально, как бестолково бродить по его кабинету в поисках подножного корма.
— То есть умертвие ты вчера упокоила тоже из добрых побуждений? — резюмировала Брунгильда, не сводя с меня пристального взгляда.
— Успокоила, — терпеливо поправила я. — Фердинанд выглядел очень злым и голодным. Он заслужил отдых.
— И когда умертвие очнется, будет еще злее и прожорливее, — с иронией высказалась ведьма.
— Уверена, ваш племянник с честью переживет кризис пробуждения, — старательно польстила я лысому мизантропу.
— Да я не за Нестора беспокоюсь… кошечку подумывала завести для компании, — вздохнула Брунгильда.
Ну какая же настоящая ведьма без кошки! Заведите Хэллроя, тетушка декан. В нем очень много от ушасто-хвостатых, даже мурлыкать умеет. Однако он не раскопает землю в цветущей белладонне — ухоженные ногти побережет, а зомби не слопает его самого — не переварит. В общем, и инкуб-ловелас под присмотром, и хозяйке весело. Особенно в пору кошачьей весенней «горячки».
— Тетушка декан, наверное, вам пора отдохнуть? — намекнула я, что несколько подзадержалась в гостях. — Продолжим выбирать в следующий раз.
— Следующего раза может и не быть, — заметила старая манипуляторша. — Но я тебя понимаю: волнуешься за сестру?
— Кэтти с женихом, — пожала я плечами, мол, о чем тут волноваться, подумаешь, к жениху теперь прилагается довесок в виде первой любви. — Я оставила в коридоре книгу.
— Семейное наследие Эркли? — хмыкнула она.
— Роман из замковой библиотеки. Дух-хранитель меня невзлюбил, а я все еще рассчитываю почитать поучительную историю. Говорят, хорошие книги способствуют здоровому сну.
Без воскрешенных Торстенов-старших, вероломно портящих триумф на выпускном экзамене.
— Тогда иди, что поделать…
Она сильно просчиталась, если полагала, будто кто-то здесь застесняется, прирастет к дивану и примется деятельно обсуждать, какой из оттенков черного лучше подойдет для погребения.
— Раз вы настаиваете, — лихо вывернула я и поднялась с жесткого сиденья, неожиданно ощутив, как сильно затек зад. — Была рада знакомству.
— Возьми, — остановила тетка и протянула мне потерянную заколку Кэтти. — Отнеси сестре.
Нашла дуру! Последнее дело брать что-то из рук хитрой ведьмы. Точно попытается уколоть мелким проклятьем, чтобы просто прощупать, насколько противник силен в защитных чарах.
— Передайте через Шейнэра, — с вежливой улыбкой попросила я.
Узкие бескровные губы старухи дрогнули, желтые глаза довольно блеснули.
— До встречи, юная ведьма.
Чего?!
— Кажется, вы оговорились, тетушка декан.
— Вовсе нет.
— Абсолютно уверена, что вы хотели сказать: чародейка! — оскорбленно заспорила я.
— Не глупи, Агнесс, — хмыкнул она. — Поживешь с мое и поймешь, что ведьма — это состояние души, не имеющее никакого отношения к цвету дара.
Никогда, даже в сединах, я не причислю себя к ведьмовскому шабашу! Более того, и в старческом маразме, если уж такой постепенно накроет, останусь их самым непримиримым идейным врагом.
Тетушке Брунгильде высказываться, конечно, не стала. Что спорить со старым человеком? Но восточную башню покидала страшно недовольная и первым делом бросилась проверять стрекозу. Наученная горьким опытом спряталась в укромной нише и раскрыла зеркальце. Магия работала исправно: отражение по-прежнему демонстрировало портьеру, за которую цеплялась золотая букашка. Я прижала зеркало к уху, стараясь различить звуки. Ни голосов, ни шагов, ни шорохов. По всей видимости, кабинет опустел.
Любовный роман действительно с подоконника уволокли. Кэтти тоже исчезла. К счастью, прислуга больше не пряталась в тени, и выловленная в коридоре горничная охотно объяснила:
— Ваша сестра ушла на пруд, госпожа чародейка.
Другими словами, отвертеться от прогулки на морозе не удастся. Настроение, филигранно подточенное тетушкиным замечанием, вконец испортилось. Что за отвратительный день? Не день, а одно бесконечное утро, когда хочется поступать, как злая чародейка, а приходится изображать добрую.
— Ох, не переживайте! — всплеснула руками прислужница. — Она не одна, а с молодым хозяином.
Уже лучше.
— С ними еще господин Хэллрой и вновь прибывшая гостья.
Нет, снова стало очень скверно.
— Благодарю, — кивнула я и без промедлений направилась в спальню за пальто. Собиралась быстро, страшно досадуя, что не додумалась прихватить ни одних штанов с начесом.
Мороз на улице стоял крепче, чем могло показаться, сидя в обогретых магией комнатах. Под пронзительно-ярким солнцем искрились сугробы. Свет, задавленный в замке глубокими тенями, бледный и немощный, расцвел в полную силу, заставлял щуриться. Холод забирался под пальто, прокусывал кожаные перчатки и студил пальцы.
Я шустро семенила по вычищенной дорожке в ту сторону, где за высокими деревьями в хрупкой тишине разносился звонкий женский смех. Аккуратно вычищенная дорожка услужливо стелилась под ногами. Снег хрустел. И хотя я старалась посматривать вниз, все равно не заметила ледяного вкрапления. Чуть не грохнулась! Я взмахнула руками, стараясь удержать равновесие, и перевела дыхание. Вроде устояла.
— Ненавижу!
Поправив слетевшую с головы шаль, вновь решительно зашагала к пруду.
Любители активных игр меня доконают! А потом я воскресну и доконаю их. По очереди. Начну с блондинистой ведьмы — она раздражает сильнее блондинистого инкуба. Кэтти из родственных чувств не трону, просто самостоятельно упокоюсь и до конца жизни начну приходить сестрице в кошмарах. Да! Так и поступлю!
— Госпожа Эркли! — позвали меня.
Я обернулась. Быстрой, уверенной походкой, не боясь поскользнуться на кляксах льда, ко мне приближался Ристад. Он был одет легкомысленно, в смысле, слишком легкомысленно для зверского мороза: в распахнутый дубленый жилет с тонкой меховой подстежкой и в свитер грубой вязки. На шее завязан тонкий шарф. Шапку ведьмак презрел, и уши покраснели от мороза. В руках Торстен-старший — неожиданно! — нес метлу с плоскими прутьями и коротким черенком-рукояткой.
Было страшно предположить, что именно он собирался с нею делать (или на ней), но точно не сметать снег со льда. Перед мысленным взором немедленно утвердился нелепый образ длинноногого темного властелина, седлающего коротковатую метлу и с разбойничьим свистом стартующего с обрыва над прудом.
Наконец мы поравнялись.
— За вами не угонишься, госпожа Эркли. — От его дыхания шел пар.
— Надумали потренироваться? — ради шутки спросила я, старательно сдерживая издевательскую улыбку.
— Да, — охотно согласился Ристад.
Вот это поворот!
— Погода отличная: небо ясное, ветра нет. — Он запрокинул темноволосую голову, словно бы опасаясь увидеть за покрытыми инеем обледенелыми кронами какую-нибудь подозрительную тучку, способную нарушить планы.
— Снег опять-таки не будет слепить, — ошеломленно согласилась я. — А метла —ну — не маловата? На ваш рост черенок как будто подлиннее нужен.
— В самый раз. — Ристад взвесил метелку в руке. — И держаться удобно, и спина не затечет.
— Тут вы правы, спину стоит поберечь…
А маска? На высоте же ветер шпарит в рожу! Понятно, почему он не надел шапку — потеряется, но разве какая-нибудь защитная маска не нужна? Ладно, сейчас не лето, в раззявленный рот не залетит мошка, а если на пути попадется непуганая ворона? Видимо, прикроется шарфиком. Точно шарфиком!
— Хотите присоединиться? — предложил Ристад. — Уверен, метел у нас в избытке.
Чего?!
— Нет, спасибо! — поспешно выпалила. — Я пасс. Знаете ли, предпочитаю стоять на твердой земле.
Тут мы вышли к пруду с пологим берегом. Четверо любителей активных развлечений без коньков, но со знакомыми метелками в руках гоняли по вычищенному ледяному полотну ярко-оранжевый, как апельсин, кожаный мяч…
Спасибо святой Йори, что я не выставила себя ослицей и не успела ехидненько спросить: предпочитает ли темный властелин летать на хозяйственном инвентаре боком или все-таки седлает черенок, как деревянную коняшку. И не болит ли после полета зад.
Видимо, выражение лица у меня было дурацкое, и Ристад вежливо поинтересовался:
— Никогда не играли в брумбол?
— Ни разу не слышала, — рассматривая торчащие из сугроба метла с разноцветными оголовками, протянула я. — Традиционная игра темных?
— У нас даже проводятся турниры, — согласился он, не пытаясь скрыть ироничной улыбки.
Тогда понятно, почему название «брумбол» сначала показалось гаденьким ругательством. Если темные игрища не включали магические ритуалы, воскрешение мертвых или жертвоприношения невинных куриц (птиц, а не глупых девственниц), то они меня не интересовали. Хотя я согласна, что лучше метлой отбивать мяч, чем парить на ней.
— Ристад! — взвизгнула Элоиза. — Спускайся скорее! Зададим твоим братьям жару!
Жар — это хорошо! Особенно на морозе. Еще больше мне понравилось, что в предложенном раскладе не участвовала Кэтти. Но, растрепанная и румяная, она замерла с метелкой в руках и огляделась, видимо, мысленно подсчитывая игроков. С арифметикой у сестры всегда были нелады, но тут она все-таки вычислила, что нечетное количество людей никогда не поделиться поровну, поэтому немедленно крикнула:
— Агнесс! Иди сюда! Клянусь, это очень весело. И коньки не надо цеплять.
— Лучше ты ко мне! — наотрез отказалась я рисковать костями.
— Замерзнете, госпожа Эркли, — подначил меня Ристад, потуже завязывая шнурки на высоких ботинках.
— И все же предпочитаю со стороны любоваться чужими… кхм… манипуляциями с метлами. Да и мужчине вашего почтенного возраста тоже стоило бы воздержаться от активных игр на льду, — с умным видом заметила я. В смысле, с настолько умным, насколько он может быть у девицы, уже не чувствующей ног от холода и непроизвольно приплясывающей на месте.
Ристад выпрямился во весь рост и очень странно посмотрел на меня сверху вниз. Я даже притопывать перестала.
— Почтенного возраста, говорите? — переспросил он.
— Если вас это беспокоит, то уверяю, для своих лет вы очень неплохо сохранились, господин Торстен.
— Благодарю за комплимент, госпожа Эркли, — хмыкнул маг.
— Не за что.
Он уверенно спустился на лед и с улыбкой протянул мне руку.
— Что? — с подозрением покосилась я на затянутую в черную перчатку ладонь.
— Упустите возможность обыграть старика? — изогнул он брови.
— Верно, с большим удовольствием упущу.
— Не надо дрейфить, госпожа Эркли.
Не понимаю, как он мог принять здравый смысл за страх перед поражением?
— Ладно, — уронила я и, проигнорировав предложенную помощь, ступила на гладь катка.
Гладь была коварна… Едва ботинки коснулись льда, как ноги зажили собственной жизнью и почему-то поехали вперед, опережая тело. Перед глазами замелькала бешеная круговерть. Пытаясь избежать позорного падения, я решительно вцепилась в жилет Ристада и без зазрения совести на нем повисла. К счастью, вещь оказалась добротно сшитой и не треснула. Ведьмак тоже оказался добротным и благополучно устоял, как несгибаемый тридцатилетний дуб! Более того, подхватив меня за талию, с честью вернул вертикальное положение.
— Стоите?
— Ага, — ошарашенно промычала я.
— Агнесс, ты в порядке? — испуганно охнула Кэтти.
Покои тетки поражали скромностью и строгостью, характерными для преподавательских комнат в академических пансионах, но резко контрастирующих с роскошью замковых гостиных. Непритязательная мебель, идеально вычищенный камин с кованой решеткой, на полу — шерстяной ковер со скромным рисунком. В нише за пологом пряталась кровать, подозреваю, такая же жесткая, как характер хозяйки. Из чопорной обстановки выбивались лишь красный цветок амариллиса или по-простому белладонны в широком горшке, напоминавшем погребальную урну, и дорогая ширма, разрисованная изящными сиреневыми птицами.
Столик с высокими тонкими ножками был завален лоскутами бархатной материи темных оттенков. Тут же высилась педантичная башенка из разноцветных деревянных брусочков.
— Присаживайся, — указала Брунгильда на узкий диванчик. Сиденье на поверку оказалось не мягче парковой скамьи. Суровая твердость словно бы намекала, что гостям в покоях вообще не рады и вынуждены терпеть супротив воле хозяйки.
— Выбираете ткань для занавесок? — полюбопытствовала я, разглядывая разнообразие тканей.
— Обивку для гроба.
Я поперхнулась на вздохе.
— Ты не ослышалась, — фыркнула Брунгильда, опускаясь в кресло по другую сторону столика. — Хочешь достойное погребение — подготовь его сама. Иначе похоронят в ящике и в белых тапках.
— А чем плохи белые тапки? — осторожно уточнила я, с трудом сдерживая нервный смешок. Ничего безумнее в своей жизни не обсуждала!
— Милочка, тебе явно не достает опыта, — неодобрительно поцокала она языком.
— Точно не в похоронных делах.
— Настоящая ведьма ляжет в гроб только в черных туфлях с каблуками! — отрезала она.
— Видимо, туфли уже ждут своего часа… — пробормотала я себе под нос, разглаживая в руках нежный кусочек бархатной ткани.
— Более того, погребальная речь тоже написана. Пусть читают по бумажке, иначе примутся благодарить, а не скорбеть.
— Смотрю, у вас теплые отношения с родственниками, — с иронией заметила я.
— Обычные, — сухо ответствовала она. — Верховная ведьма так не желала лежать в соседних саркофагах, что не забыла в завещании указать, в каком углу погоста меня похоронить. И раз я вынуждена смириться с посмертной ссылкой, то никто не запретит уйти в эту ссылку с фанфарами.
— Вы хотите, чтобы на прощании трубили фанфары?!
— Вообще-то, я уже оплатила приезд королевского оркестра. В полном составе, — многозначительно добавила она.
Однажды мне пришлось бороться со сном на концерте королевского оркестра. Музыкантов в нем играло столько, что инструменты с трудом втиснулись на широкую сцену. Сидели бедняги кучно. Странно, как скрипачи не задевали локтями челюсти соседей. Особенно меня впечатлили огромные арфы и чудовищного размера барабан, который прозаично называли «бочкой».
— Думается мне, что вам, тетушка декан, стоит еще раз обмозговать… кхм… прощание, — высказалась я. — Выбирая обивочную ткань для последнего... ложа, стоит помнить, что в замке живет Нестор.
— Вообще-то, в замке живет четверо половозрелых мужчин. Или к обеду что-то изменилось?
Нет, все еще целы и энергично строят злодейские планы, пока вы меня отвлекаете.
— Но Нестор единственный умеет воскрешать лучших друзей, — напомнила я. — Конечно, с Фердинандом он постарался из добрых побуждений, но никогда не бывает лишним поостеречься.
— Полагаешь, племянник соскучится настолько, что решит меня вырыть из могилы?
— Не будем думать о Несторе плохо, но наверняка он в клане не один ушибленный… Я хотела сказать: одаренный некромант.
— Ценное замечание, — абсолютно серьезно согласилась ведьма, правда, не понятно с чем именно: с тем, что племянник ушиблен, или с тем, что их таких, альтернативно одаренных, у них целый выводок. — Но, знаешь дорогуша, мысль, что моя погребальная урна украсит кабинет верховного темного мага, вызывает уныние.
— Это не так печально, как бестолково бродить по его кабинету в поисках подножного корма.
— То есть умертвие ты вчера упокоила тоже из добрых побуждений? — резюмировала Брунгильда, не сводя с меня пристального взгляда.
— Успокоила, — терпеливо поправила я. — Фердинанд выглядел очень злым и голодным. Он заслужил отдых.
— И когда умертвие очнется, будет еще злее и прожорливее, — с иронией высказалась ведьма.
— Уверена, ваш племянник с честью переживет кризис пробуждения, — старательно польстила я лысому мизантропу.
— Да я не за Нестора беспокоюсь… кошечку подумывала завести для компании, — вздохнула Брунгильда.
Ну какая же настоящая ведьма без кошки! Заведите Хэллроя, тетушка декан. В нем очень много от ушасто-хвостатых, даже мурлыкать умеет. Однако он не раскопает землю в цветущей белладонне — ухоженные ногти побережет, а зомби не слопает его самого — не переварит. В общем, и инкуб-ловелас под присмотром, и хозяйке весело. Особенно в пору кошачьей весенней «горячки».
— Тетушка декан, наверное, вам пора отдохнуть? — намекнула я, что несколько подзадержалась в гостях. — Продолжим выбирать в следующий раз.
— Следующего раза может и не быть, — заметила старая манипуляторша. — Но я тебя понимаю: волнуешься за сестру?
— Кэтти с женихом, — пожала я плечами, мол, о чем тут волноваться, подумаешь, к жениху теперь прилагается довесок в виде первой любви. — Я оставила в коридоре книгу.
— Семейное наследие Эркли? — хмыкнула она.
— Роман из замковой библиотеки. Дух-хранитель меня невзлюбил, а я все еще рассчитываю почитать поучительную историю. Говорят, хорошие книги способствуют здоровому сну.
Без воскрешенных Торстенов-старших, вероломно портящих триумф на выпускном экзамене.
— Тогда иди, что поделать…
Она сильно просчиталась, если полагала, будто кто-то здесь застесняется, прирастет к дивану и примется деятельно обсуждать, какой из оттенков черного лучше подойдет для погребения.
— Раз вы настаиваете, — лихо вывернула я и поднялась с жесткого сиденья, неожиданно ощутив, как сильно затек зад. — Была рада знакомству.
— Возьми, — остановила тетка и протянула мне потерянную заколку Кэтти. — Отнеси сестре.
Нашла дуру! Последнее дело брать что-то из рук хитрой ведьмы. Точно попытается уколоть мелким проклятьем, чтобы просто прощупать, насколько противник силен в защитных чарах.
— Передайте через Шейнэра, — с вежливой улыбкой попросила я.
Узкие бескровные губы старухи дрогнули, желтые глаза довольно блеснули.
— До встречи, юная ведьма.
Чего?!
— Кажется, вы оговорились, тетушка декан.
— Вовсе нет.
— Абсолютно уверена, что вы хотели сказать: чародейка! — оскорбленно заспорила я.
— Не глупи, Агнесс, — хмыкнул она. — Поживешь с мое и поймешь, что ведьма — это состояние души, не имеющее никакого отношения к цвету дара.
Никогда, даже в сединах, я не причислю себя к ведьмовскому шабашу! Более того, и в старческом маразме, если уж такой постепенно накроет, останусь их самым непримиримым идейным врагом.
Тетушке Брунгильде высказываться, конечно, не стала. Что спорить со старым человеком? Но восточную башню покидала страшно недовольная и первым делом бросилась проверять стрекозу. Наученная горьким опытом спряталась в укромной нише и раскрыла зеркальце. Магия работала исправно: отражение по-прежнему демонстрировало портьеру, за которую цеплялась золотая букашка. Я прижала зеркало к уху, стараясь различить звуки. Ни голосов, ни шагов, ни шорохов. По всей видимости, кабинет опустел.
Любовный роман действительно с подоконника уволокли. Кэтти тоже исчезла. К счастью, прислуга больше не пряталась в тени, и выловленная в коридоре горничная охотно объяснила:
— Ваша сестра ушла на пруд, госпожа чародейка.
Другими словами, отвертеться от прогулки на морозе не удастся. Настроение, филигранно подточенное тетушкиным замечанием, вконец испортилось. Что за отвратительный день? Не день, а одно бесконечное утро, когда хочется поступать, как злая чародейка, а приходится изображать добрую.
— Ох, не переживайте! — всплеснула руками прислужница. — Она не одна, а с молодым хозяином.
Уже лучше.
— С ними еще господин Хэллрой и вновь прибывшая гостья.
Нет, снова стало очень скверно.
— Благодарю, — кивнула я и без промедлений направилась в спальню за пальто. Собиралась быстро, страшно досадуя, что не додумалась прихватить ни одних штанов с начесом.
Мороз на улице стоял крепче, чем могло показаться, сидя в обогретых магией комнатах. Под пронзительно-ярким солнцем искрились сугробы. Свет, задавленный в замке глубокими тенями, бледный и немощный, расцвел в полную силу, заставлял щуриться. Холод забирался под пальто, прокусывал кожаные перчатки и студил пальцы.
Я шустро семенила по вычищенной дорожке в ту сторону, где за высокими деревьями в хрупкой тишине разносился звонкий женский смех. Аккуратно вычищенная дорожка услужливо стелилась под ногами. Снег хрустел. И хотя я старалась посматривать вниз, все равно не заметила ледяного вкрапления. Чуть не грохнулась! Я взмахнула руками, стараясь удержать равновесие, и перевела дыхание. Вроде устояла.
— Ненавижу!
Поправив слетевшую с головы шаль, вновь решительно зашагала к пруду.
Любители активных игр меня доконают! А потом я воскресну и доконаю их. По очереди. Начну с блондинистой ведьмы — она раздражает сильнее блондинистого инкуба. Кэтти из родственных чувств не трону, просто самостоятельно упокоюсь и до конца жизни начну приходить сестрице в кошмарах. Да! Так и поступлю!
— Госпожа Эркли! — позвали меня.
Я обернулась. Быстрой, уверенной походкой, не боясь поскользнуться на кляксах льда, ко мне приближался Ристад. Он был одет легкомысленно, в смысле, слишком легкомысленно для зверского мороза: в распахнутый дубленый жилет с тонкой меховой подстежкой и в свитер грубой вязки. На шее завязан тонкий шарф. Шапку ведьмак презрел, и уши покраснели от мороза. В руках Торстен-старший — неожиданно! — нес метлу с плоскими прутьями и коротким черенком-рукояткой.
Было страшно предположить, что именно он собирался с нею делать (или на ней), но точно не сметать снег со льда. Перед мысленным взором немедленно утвердился нелепый образ длинноногого темного властелина, седлающего коротковатую метлу и с разбойничьим свистом стартующего с обрыва над прудом.
Наконец мы поравнялись.
— За вами не угонишься, госпожа Эркли. — От его дыхания шел пар.
— Надумали потренироваться? — ради шутки спросила я, старательно сдерживая издевательскую улыбку.
— Да, — охотно согласился Ристад.
Вот это поворот!
— Погода отличная: небо ясное, ветра нет. — Он запрокинул темноволосую голову, словно бы опасаясь увидеть за покрытыми инеем обледенелыми кронами какую-нибудь подозрительную тучку, способную нарушить планы.
— Снег опять-таки не будет слепить, — ошеломленно согласилась я. — А метла —ну — не маловата? На ваш рост черенок как будто подлиннее нужен.
— В самый раз. — Ристад взвесил метелку в руке. — И держаться удобно, и спина не затечет.
— Тут вы правы, спину стоит поберечь…
А маска? На высоте же ветер шпарит в рожу! Понятно, почему он не надел шапку — потеряется, но разве какая-нибудь защитная маска не нужна? Ладно, сейчас не лето, в раззявленный рот не залетит мошка, а если на пути попадется непуганая ворона? Видимо, прикроется шарфиком. Точно шарфиком!
— Хотите присоединиться? — предложил Ристад. — Уверен, метел у нас в избытке.
Чего?!
— Нет, спасибо! — поспешно выпалила. — Я пасс. Знаете ли, предпочитаю стоять на твердой земле.
Тут мы вышли к пруду с пологим берегом. Четверо любителей активных развлечений без коньков, но со знакомыми метелками в руках гоняли по вычищенному ледяному полотну ярко-оранжевый, как апельсин, кожаный мяч…
Спасибо святой Йори, что я не выставила себя ослицей и не успела ехидненько спросить: предпочитает ли темный властелин летать на хозяйственном инвентаре боком или все-таки седлает черенок, как деревянную коняшку. И не болит ли после полета зад.
Видимо, выражение лица у меня было дурацкое, и Ристад вежливо поинтересовался:
— Никогда не играли в брумбол?
— Ни разу не слышала, — рассматривая торчащие из сугроба метла с разноцветными оголовками, протянула я. — Традиционная игра темных?
— У нас даже проводятся турниры, — согласился он, не пытаясь скрыть ироничной улыбки.
Тогда понятно, почему название «брумбол» сначала показалось гаденьким ругательством. Если темные игрища не включали магические ритуалы, воскрешение мертвых или жертвоприношения невинных куриц (птиц, а не глупых девственниц), то они меня не интересовали. Хотя я согласна, что лучше метлой отбивать мяч, чем парить на ней.
— Ристад! — взвизгнула Элоиза. — Спускайся скорее! Зададим твоим братьям жару!
Жар — это хорошо! Особенно на морозе. Еще больше мне понравилось, что в предложенном раскладе не участвовала Кэтти. Но, растрепанная и румяная, она замерла с метелкой в руках и огляделась, видимо, мысленно подсчитывая игроков. С арифметикой у сестры всегда были нелады, но тут она все-таки вычислила, что нечетное количество людей никогда не поделиться поровну, поэтому немедленно крикнула:
— Агнесс! Иди сюда! Клянусь, это очень весело. И коньки не надо цеплять.
— Лучше ты ко мне! — наотрез отказалась я рисковать костями.
— Замерзнете, госпожа Эркли, — подначил меня Ристад, потуже завязывая шнурки на высоких ботинках.
— И все же предпочитаю со стороны любоваться чужими… кхм… манипуляциями с метлами. Да и мужчине вашего почтенного возраста тоже стоило бы воздержаться от активных игр на льду, — с умным видом заметила я. В смысле, с настолько умным, насколько он может быть у девицы, уже не чувствующей ног от холода и непроизвольно приплясывающей на месте.
Ристад выпрямился во весь рост и очень странно посмотрел на меня сверху вниз. Я даже притопывать перестала.
— Почтенного возраста, говорите? — переспросил он.
— Если вас это беспокоит, то уверяю, для своих лет вы очень неплохо сохранились, господин Торстен.
— Благодарю за комплимент, госпожа Эркли, — хмыкнул маг.
— Не за что.
Он уверенно спустился на лед и с улыбкой протянул мне руку.
— Что? — с подозрением покосилась я на затянутую в черную перчатку ладонь.
— Упустите возможность обыграть старика? — изогнул он брови.
— Верно, с большим удовольствием упущу.
— Не надо дрейфить, госпожа Эркли.
Не понимаю, как он мог принять здравый смысл за страх перед поражением?
— Ладно, — уронила я и, проигнорировав предложенную помощь, ступила на гладь катка.
Гладь была коварна… Едва ботинки коснулись льда, как ноги зажили собственной жизнью и почему-то поехали вперед, опережая тело. Перед глазами замелькала бешеная круговерть. Пытаясь избежать позорного падения, я решительно вцепилась в жилет Ристада и без зазрения совести на нем повисла. К счастью, вещь оказалась добротно сшитой и не треснула. Ведьмак тоже оказался добротным и благополучно устоял, как несгибаемый тридцатилетний дуб! Более того, подхватив меня за талию, с честью вернул вертикальное положение.
— Стоите?
— Ага, — ошарашенно промычала я.
— Агнесс, ты в порядке? — испуганно охнула Кэтти.
