Подниматься в мороз на ледяную верхотуру, чтобы поглазеть на заснеженные окрестности, я считала верхом издевательства, но послушно поплелась за троицей. Хеллрой не торопился раствориться в недрах замка и присоседился ко мне. Кажется, даже пытался подстроиться под женскую поступь, но выходило паршиво.
— Скажи, Агнесс, тебе нравится изображать телохранителя? — тихо съехидничал он.
— Я здесь вместо дуэньи.
— Бдишь, чтобы наши голубки не наделали глупостей?
— И не только они, — сухо согласилась я.
По дороге к смотровой башне нам пришлось пересечь длинную галерею с портретами многочисленных Торстенов, осчастлививших мир своим уходом на тот свет. Подозреваю, не все отбывали с первого раза и по собственному желанию, но об этом жених, надумавший устроить экскурс в семейную историю, упоминать постеснялся. Изображения живых родственников здесь тоже имелись. Шейнэр скромно обходил их стороной, но моя сестра все-таки задержалась напротив его портрета.
Мы с инкубом держались в стороне. Красавчику давным-давно следовало слинять, но он почему-то продолжал упрямо составлять мне компанию, словно боялся, что я возьму и заскучаю.
— Тетушка Шерри, — отрекомендовал один из портретов Шейн. — Была сильнейшим зельеваром. Своими снадобьями спасла жизнь куче народа.
— И столько же отравила, — шепотом хмыкнул инкуб, наслаждаясь тем, как я старательно держу лицо, чтобы не скривиться.
— Великая женщина! — высокомерно заявила Элоиза. — Ее пример вдохновил меня поступить на факультет зельеварения.
Все ясно! На факультет темных чар не набрала нужных баллов. Надеюсь, она все-таки собиралась людей отпаивать, а не травить.
— Дядюшка Дормадор, — громко объявил Шейнэр, тем самым заставив меня повернуться к изображению лысого типа самого мрачного вида. — Лучший некромант прошлого столетия. Говорят, мертвых поднимал щелчком пальцев.
— Но сначала закапывал их живьем, — едва слышно насмешливо фыркнул Хэллрой.
— Хвастаешь наследственностью? — не удержалась я.
— С тех пор Торстены стали цивилизованнее, — щекоча дыханием, промурлыкал он практически мне на ухо.
— Больше никого не закапываете?
— Мало того, принимаем в нашем доме светлых чародеек, — многозначительно выгнул инкуб бровь, в фиолетовых глазах плясал смех. — Наслаждайся каникулами, Агнесс. В замке есть занятия поинтереснее, чем следить за сестрой.
— Например?
— Поучительные книги, — не скрывая иронии, кивнул Хэллрой на злосчастный любовный роман. — Никто из нас не обидит Катис.
Да кто ж вам позволит-то?
— Она ведь наша будущая невестка, — добавил он с такой улыбкой, что мне захотелось огреть его дурацкой книгой, раз шибануть заклятием противоречило легенде о маге-бытовике.
— А это, должно быть, бабушка Триша? — указала Кэтти на изображение высокомерной длинноносой старухи, пронзительный взгляд которой пробирал до мурашек даже с картины. На руке ведьмы в подробностях было выписано знакомое кольцо. То самое, что сейчас украшало палец невесты.
— Для кого-то бабка, а для кого-то верховная ведьма, — громко прокомментировал Хэллрой, заставив Кэтти смущенно вспыхнуть и потупиться.
Я собиралась сказать какую-нибудь резкость в защиту сестры, но неожиданно заметила на стене престранную картину, которую и картиной-то назвать было невозможно: беспросветно-черный холст без намека на изображение в скромной, по сравнению с другими, раме.
— У живописца случилась депрессия, когда он взялся за этот портрет? — указала в сторону черной «дыры», словно бы поглощающей дневной свет.
— Вообще-то, это был портрет Ристада, — нахмурился Шейнэр.
— Просто нашему братцу действительно не повезло с художником, — насмешливо прокомментировал Хэллрой. — Попался скверный мастер. В депрессии.
— Закрасил все черным? — подсказала я.
— Вроде того, — согласился инкуб.
На этом экскурсию по галерее свернули, и нас повели в смотровую башню на ледяных сквозняках наслаждаться зимними провинциальными красотами. Думала, что Хэллрой пожелает померзнуть за компанию, но он, как любой нормальный кот, предпочитающий места потеплее, желательно возле очага, взял самоотвод.
— Здесь я вас оставлю, — проговорил он.
— Если ты к Ристаду, то напомни, что после обеда он обещал раунд в брумбол! — оживилась Элоиза. — Жду не дождусь, когда мы с Шейном вас разгромим!
Понятия не имею, что за странная игра скрывалась под глупым названием, да и по большому счету знать не хотела, но прозвучали планы весьма тревожно. Предчувствие подсказывало, что развлечение окажется травматичным.
— Что такое брумбол? — полюбопытствовала Кэтти у жениха.
— О, Кис-кис! Тебе обязательно понравится! — озарил он коридор теплой улыбкой. — Ты же обожаешь кататься на льду…
Так и знала! Разве могут ведьмаки после обеда резаться в какие-нибудь безопасные шахматы? Обязательно надо согнать гостей на прудик и позволить самостоятельно самоустраниться, переломав руки и ноги, а если сильно повезет, то и шеи.
Украдкой я замедлила шаг, тихонечко отстала от троицы, оживленно обсуждающей подозрительную игру, и наконец остановилась посреди коридора. Увлекшись обсуждением, они не заметили, что коллектив отчаянных любителей природы и энергичных развлечений на морозе поредел еще на одного человека. Голоса отдалились и смолкли.
Оставшись в одиночестве, я отвернулась к узкому стрельчатому окну, пристроила на подоконник любовный роман и аккуратно раскрыла приколотую к платью брошь. Безусловно, стоило спрятаться в каком-нибудь зале, но для этого пришлось бы возвращаться в жилое крыло, а коридор был пуст и тих. Ни темных прислужников, ни даже привидений. Да и время не хотелось терять — вдруг не успею подслушать интриганов?
Повинуясь магическому приказу, золотая стрекоза ожила, бесшумно вознеслась к потолку и ринулась вдогонку Хэллрою. В карманном зеркальце отражался стремительный полет: мелькал каменный пол, стены, затянутые дорогой ткань, и бронзовые светильники на них. Неожиданно появился десяток пляшущих одинаковых макушек платинового цвета с заколкой из черного оникса, скрепляющей тяжелые, как у девицы, густые пряди.
Ведьмак без стука открыл дверь, и маленькая заколдованная шпионка с невозможной проворностью метнулась в щель. В зеркале завертелась мозаика из крошечных искаженных отражений полукруглого мужского кабинета, видимо, принадлежащего Торстену-старшему. Стрекоза забилась под карниз, уцепившись за портьеру. Отражение потемнело.
— Нестор, на тебя больно смотреть, — в обычной манере растягивая слова, проговорил Хэллрой.
Лысый мизантроп тоже здесь?! Голоса звучали различимо, но очень тихо. Я прижала зеркало к уху, боясь пропустить хотя бы шорох.
— Час пролежал с идиотскими банками на спине, — проскулил он.
— И как? — с фальшивым сочувствием поцокал языком инкуб.
— А как по-твоему?! Демоны дери эту весноватую девку! Не зря говорят, что светлый маг в замке к беде!
Да неужели? У нас — на минуточку! — считают дурной приметой встретиться с ведьмаком. Но я старательно игнорирую народную мудрость, иначе в здешней компашке придется беспрерывно плевать через левое плечо.
— Довольно, Нестор, — прозвучал спокойный хрипловатый голос Ристада. — Ты не в первый раз срываешь спину. Как дела у Элоизы?
— Малышка Элли отчаянно тужится изображать хорошую девочку, но — увы — у нашего братца на нее больше не…
— Ты сейчас пытаешься витиевато намекнуть, что я зря пригласил в замок бывшую подругу Шейнэра? — сдержанно перебил Ристад и сразу возникло подозрение, что в прошлом мелкая ведьма натворила каких-то страшных дел, и хозяин дома ее теперь активно не жаловал.
— Признаю, что идея была паршивая. Элли его не интересует ни в каком виде. Возможно, у нее был бы шанс вернуть внимание нашего братца, но Катис приехала с дуэньей, — вымолвил Хэллрой. — «Гроза тараканов» ни на минуту не спускает с сестры глаз и не теряет бдительность. Очень сосредоточенная девица. Заметил?
— Заметил, — проскрипел Торстен-старший. По всей видимости, мне повезло войти в его личный черный список. Искренне рассчитываю к отъезду заслуженно занять почетное первое место!
В разговоре возникла странная пауза. Казалось, что мужчины замерли, пытаясь понять, а не подслушивают ли их из коридора, или вовсе незаметно переместились из кабинета… например, ко мне за спину. Невольно оглянулась через плечо, но естественно никого не обнаружила.
— Что-то я не понял, почему вы на меня вытаращились? — наконец недовольно проворчал Нестор, давая понять, что никто никуда не исчезал, а просто в многозначительном молчании пилил взглядом лысого мизантропа. — Что за сложные рожи?
— Возьми на себя Эркли-старшую, — потребовал Хэллрой. — У тебя получится.
Чего?!
— Ты предлагаешь мне развлекать весноватую девку? — возмутился некромант. — Брат, давай сам как-нибудь.
Нет, давайте сделаем так, чтобы меня не трогали ни мизантроп, ни блондин-соблазнитель, ни — боже упаси! — темный властелин.
— Я инкуб, — с большим удовольствием напомнил Хэллрой, словно бы до дрожи гордился демоническими талантами.
— Да вот именно! — рыкнул Нестор.
— У меня принцип не связываться с девственницами, а от нее на милю разит невинностью.
Разит?! Как от умертвия, что ли? Чем, по его мнению, пахнет девственность? Судя по всему, ландышевым благовонием Катис. Я вдруг поймала себя на том, что по-дурацки обнюхиваю рукав платья.
Решительно отказываюсь испытывать неловкость за то, что никого не касается! Не то чтобы я хранила невинность для мужа. Брак меня не привлекал ни в каком виде, даже в виде призрачной возможности в очень далеком будущем. Я всегда была загружена учебой, и времени на необременительную интрижку или хотя бы на дружбу с привилегиями не хватало. Да и этой особенной дружбы не хотелось. Все мои приятели — отличники на всю голову и со всеми вытекающими. При взгляде на них возникает единственное желание: учиться, а не заниматься приятными глупостями. Ну, не завелись в академии Эсвольд сексуально-привлекательные ботаники, а двоечники обходили меня стороной. Наверное, опасались превратиться в зубрил.
— И ты предлагаешь связаться мне? — возмутился лысый.
— Почему не Рису?
— Нестор, она дитя, — несколько заискивающе принялся сватать меня Хэллрой (сводник недоделанный). — Рис для нее староват, а ты жуткий. Дети до дрожи любят страшилки.
— Дитя?! — крякнул некромант. — Она не дитя, а натуральное порождение тьмы! Нет! Тьма милосердна. Порождение света! Бессмысленного и беспощадного. Эта девка упокоила Фердинанда! Понимаете? Мы с ним пять лет… душа в душу… а она пришла и одним взмахом руки… Без предупреждения!
— Ты сказал: одним взмахом руки? — мгновенно напрягся Ристад.
— Любуетесь видом из окна? — прозвучал рядом строгий женский голос, и он явно исходил не из зеркальца.
Едва не выронив самодельный шпионский артефакт, я захлопнула крышку и обернулась. В двух шагах от меня стояла высокая худая дама в черном застегнутом до подбородка платье. Она до смешного походила на бывшую учительницу арифметики в женской гимназии Глемина. Если бы не желтые глаза с вертикальными зрачками, приняла бы их за дальних родственниц.
Похоже, меня накрыла тетка Брунгильда, решившая после одинокого завтрака прогуляться по пустынным коридорам замка.
— Направлялась в смотровую башню, но вид оказался чудесным… — не моргнув глазом, соврала я и с мечтательно-придурковатой улыбкой обернулась к окну.
Как немедленно выяснилось, эстетическое удовольствие мне доставляли хозяйственный двор с темным прислужником, сметающим с брусчатки грязный снег, и потемневшая от времени пристройка со сломанной подводой, жалко скособоченной под деревянной стеной. Так себе, мягко говоря, красота.
— Особенно прекрасны морозные узоры на стекле, — нашлась я, указав на тонкую льдистую корочку. — Любуюсь и напеваю. Под нос. Разными голосами…
— Судя по всему, ты Эркли-старшая, — словно бы поставила диагноз ведьма, мгновенно переходя на «ты».
— По всему — это по чему? — полюбопытствовала я, пряча зеркальце в карман платья.
Жест не остался незамеченным наблюдательной теткой. Она перевела изучающий взгляд на мое лицо и пояснила:
— В замке только одна рыжеволосая чародейка. Прими комплименты.
— Идея приехать сюда была не моя. Рыжий цвет волос тоже не моя заслуга, — намекнула я, что страдаю со всех сторон по родительской вине и по капризу природы, не пожелавшей одарить дитя медовыми локонами, чистой кожей и сговорчивым нравом младшей сестры. Но кто согласится поменять извилины в голове на красоту или легкий характер Катис? Наверное, только сама Катис или еще Глория.
— Заклятие от сглаза, наложенное на заколку, было выше всяких похвал, — пояснила Брунгильда. — Темная прислужница пронесла безделицу по теневому коридору и замок охватил хаос. Я приятно удивлена.
— Вы любите хаос? — вежливо поинтересовалась я, только-только осознав, что где-то в глубине души действительно чуточку волновалась из-за случившегося переполоха и не ожидала выйти сухой из воды.
— Ценю добротные чары, пусть и светлые.
— Похоже, вы разбираетесь в бытовой магии.
— Я покинула должность декана в Деймране десять лет назад, — оповестила она о том, что когда-то являлась не последним человеком в известнейшем учебном заведении для темных. — Не знала, что с тех пор курс бытовой магии в светлых академиях так продвинулся. Вам наконец-то начали преподавать полезные заклятия?
— Магическая наука не стоит на месте, — легко парировала я. — Вы не представляете, как усовершенствовали чары от тараканов, тетушка Брунгильда.
— Ты права: не представляю. Можешь называть меня госпожа Торстен.
Хорошо не предложила называть «госпожа декан».
— Конечно, тетушка Брунгильда.
— Декан Торстен, — немедленно оговорилась она.
— Как скажете, тетушка декан.
Мы обменялись милыми, ядовитыми улыбками. В лице ведьме крупными литерами читалось слово «нахалка». Искренне верю, что если на первых минутах знакомства удалось достать бывшего декана темной академии, то день прожит не зря.
— Раз со вкусом у тебя так же хорошо, как с чарами, — она насмешливо кивнула в сторону окна, — хочу попросить о помощи. Не могу выбрать цвет тканей и надеюсь на твой совет.
Святой Йори, какой нормальный защитник детей и отличников подсунет студентке-чародейке на каникулах деканшу из вражеского лагеря?! Признайся, это потому что я от нашего декана вечно бегаю: завижу в конце коридора и сразу куда-нибудь сворачиваю? Чтобы ты понимал, это вообще не по-божески!
— Знаете, тетушка декан, у меня плохо с восприятием цветов…
— То есть откажешь в мелочи бабке при смерти? — сощурила Брунгильда змеиные гипнотические глаза.
Собственно, лицо у «бабульки», собравшейся отправиться на тот свет, было гладкое, ни единой морщинки, и только жесткие волосы цвета соли с перцем, стянутые в идеальнейший пучок, выдавали почтенный возраст. Глядя на нее, мигом становилось очевидно, что осчастливить внучатых племянников вечным сном она не планировала еще лет десять, как минимум.
— Или хочешь морозить зад в смотровой башне? — изогнула Брунгильда идеальные брови.
Зад морозить точно не хотелось. Дослушать бы, чем закончились переговоры интриганов! Вдруг меня придет соблазнять инкуб или — того хуже — веселить лысый мизантроп, а я окажусь неподготовленной морально, распсихуюсь и все закончится очень плохо? Для Элоизы, конечно.
— Скажи, Агнесс, тебе нравится изображать телохранителя? — тихо съехидничал он.
— Я здесь вместо дуэньи.
— Бдишь, чтобы наши голубки не наделали глупостей?
— И не только они, — сухо согласилась я.
По дороге к смотровой башне нам пришлось пересечь длинную галерею с портретами многочисленных Торстенов, осчастлививших мир своим уходом на тот свет. Подозреваю, не все отбывали с первого раза и по собственному желанию, но об этом жених, надумавший устроить экскурс в семейную историю, упоминать постеснялся. Изображения живых родственников здесь тоже имелись. Шейнэр скромно обходил их стороной, но моя сестра все-таки задержалась напротив его портрета.
Мы с инкубом держались в стороне. Красавчику давным-давно следовало слинять, но он почему-то продолжал упрямо составлять мне компанию, словно боялся, что я возьму и заскучаю.
— Тетушка Шерри, — отрекомендовал один из портретов Шейн. — Была сильнейшим зельеваром. Своими снадобьями спасла жизнь куче народа.
— И столько же отравила, — шепотом хмыкнул инкуб, наслаждаясь тем, как я старательно держу лицо, чтобы не скривиться.
— Великая женщина! — высокомерно заявила Элоиза. — Ее пример вдохновил меня поступить на факультет зельеварения.
Все ясно! На факультет темных чар не набрала нужных баллов. Надеюсь, она все-таки собиралась людей отпаивать, а не травить.
— Дядюшка Дормадор, — громко объявил Шейнэр, тем самым заставив меня повернуться к изображению лысого типа самого мрачного вида. — Лучший некромант прошлого столетия. Говорят, мертвых поднимал щелчком пальцев.
— Но сначала закапывал их живьем, — едва слышно насмешливо фыркнул Хэллрой.
— Хвастаешь наследственностью? — не удержалась я.
— С тех пор Торстены стали цивилизованнее, — щекоча дыханием, промурлыкал он практически мне на ухо.
— Больше никого не закапываете?
— Мало того, принимаем в нашем доме светлых чародеек, — многозначительно выгнул инкуб бровь, в фиолетовых глазах плясал смех. — Наслаждайся каникулами, Агнесс. В замке есть занятия поинтереснее, чем следить за сестрой.
— Например?
— Поучительные книги, — не скрывая иронии, кивнул Хэллрой на злосчастный любовный роман. — Никто из нас не обидит Катис.
Да кто ж вам позволит-то?
— Она ведь наша будущая невестка, — добавил он с такой улыбкой, что мне захотелось огреть его дурацкой книгой, раз шибануть заклятием противоречило легенде о маге-бытовике.
— А это, должно быть, бабушка Триша? — указала Кэтти на изображение высокомерной длинноносой старухи, пронзительный взгляд которой пробирал до мурашек даже с картины. На руке ведьмы в подробностях было выписано знакомое кольцо. То самое, что сейчас украшало палец невесты.
— Для кого-то бабка, а для кого-то верховная ведьма, — громко прокомментировал Хэллрой, заставив Кэтти смущенно вспыхнуть и потупиться.
Я собиралась сказать какую-нибудь резкость в защиту сестры, но неожиданно заметила на стене престранную картину, которую и картиной-то назвать было невозможно: беспросветно-черный холст без намека на изображение в скромной, по сравнению с другими, раме.
— У живописца случилась депрессия, когда он взялся за этот портрет? — указала в сторону черной «дыры», словно бы поглощающей дневной свет.
— Вообще-то, это был портрет Ристада, — нахмурился Шейнэр.
— Просто нашему братцу действительно не повезло с художником, — насмешливо прокомментировал Хэллрой. — Попался скверный мастер. В депрессии.
— Закрасил все черным? — подсказала я.
— Вроде того, — согласился инкуб.
На этом экскурсию по галерее свернули, и нас повели в смотровую башню на ледяных сквозняках наслаждаться зимними провинциальными красотами. Думала, что Хэллрой пожелает померзнуть за компанию, но он, как любой нормальный кот, предпочитающий места потеплее, желательно возле очага, взял самоотвод.
— Здесь я вас оставлю, — проговорил он.
— Если ты к Ристаду, то напомни, что после обеда он обещал раунд в брумбол! — оживилась Элоиза. — Жду не дождусь, когда мы с Шейном вас разгромим!
Понятия не имею, что за странная игра скрывалась под глупым названием, да и по большому счету знать не хотела, но прозвучали планы весьма тревожно. Предчувствие подсказывало, что развлечение окажется травматичным.
— Что такое брумбол? — полюбопытствовала Кэтти у жениха.
— О, Кис-кис! Тебе обязательно понравится! — озарил он коридор теплой улыбкой. — Ты же обожаешь кататься на льду…
Так и знала! Разве могут ведьмаки после обеда резаться в какие-нибудь безопасные шахматы? Обязательно надо согнать гостей на прудик и позволить самостоятельно самоустраниться, переломав руки и ноги, а если сильно повезет, то и шеи.
Украдкой я замедлила шаг, тихонечко отстала от троицы, оживленно обсуждающей подозрительную игру, и наконец остановилась посреди коридора. Увлекшись обсуждением, они не заметили, что коллектив отчаянных любителей природы и энергичных развлечений на морозе поредел еще на одного человека. Голоса отдалились и смолкли.
Оставшись в одиночестве, я отвернулась к узкому стрельчатому окну, пристроила на подоконник любовный роман и аккуратно раскрыла приколотую к платью брошь. Безусловно, стоило спрятаться в каком-нибудь зале, но для этого пришлось бы возвращаться в жилое крыло, а коридор был пуст и тих. Ни темных прислужников, ни даже привидений. Да и время не хотелось терять — вдруг не успею подслушать интриганов?
Повинуясь магическому приказу, золотая стрекоза ожила, бесшумно вознеслась к потолку и ринулась вдогонку Хэллрою. В карманном зеркальце отражался стремительный полет: мелькал каменный пол, стены, затянутые дорогой ткань, и бронзовые светильники на них. Неожиданно появился десяток пляшущих одинаковых макушек платинового цвета с заколкой из черного оникса, скрепляющей тяжелые, как у девицы, густые пряди.
Ведьмак без стука открыл дверь, и маленькая заколдованная шпионка с невозможной проворностью метнулась в щель. В зеркале завертелась мозаика из крошечных искаженных отражений полукруглого мужского кабинета, видимо, принадлежащего Торстену-старшему. Стрекоза забилась под карниз, уцепившись за портьеру. Отражение потемнело.
— Нестор, на тебя больно смотреть, — в обычной манере растягивая слова, проговорил Хэллрой.
Лысый мизантроп тоже здесь?! Голоса звучали различимо, но очень тихо. Я прижала зеркало к уху, боясь пропустить хотя бы шорох.
— Час пролежал с идиотскими банками на спине, — проскулил он.
— И как? — с фальшивым сочувствием поцокал языком инкуб.
— А как по-твоему?! Демоны дери эту весноватую девку! Не зря говорят, что светлый маг в замке к беде!
Да неужели? У нас — на минуточку! — считают дурной приметой встретиться с ведьмаком. Но я старательно игнорирую народную мудрость, иначе в здешней компашке придется беспрерывно плевать через левое плечо.
— Довольно, Нестор, — прозвучал спокойный хрипловатый голос Ристада. — Ты не в первый раз срываешь спину. Как дела у Элоизы?
— Малышка Элли отчаянно тужится изображать хорошую девочку, но — увы — у нашего братца на нее больше не…
— Ты сейчас пытаешься витиевато намекнуть, что я зря пригласил в замок бывшую подругу Шейнэра? — сдержанно перебил Ристад и сразу возникло подозрение, что в прошлом мелкая ведьма натворила каких-то страшных дел, и хозяин дома ее теперь активно не жаловал.
— Признаю, что идея была паршивая. Элли его не интересует ни в каком виде. Возможно, у нее был бы шанс вернуть внимание нашего братца, но Катис приехала с дуэньей, — вымолвил Хэллрой. — «Гроза тараканов» ни на минуту не спускает с сестры глаз и не теряет бдительность. Очень сосредоточенная девица. Заметил?
— Заметил, — проскрипел Торстен-старший. По всей видимости, мне повезло войти в его личный черный список. Искренне рассчитываю к отъезду заслуженно занять почетное первое место!
В разговоре возникла странная пауза. Казалось, что мужчины замерли, пытаясь понять, а не подслушивают ли их из коридора, или вовсе незаметно переместились из кабинета… например, ко мне за спину. Невольно оглянулась через плечо, но естественно никого не обнаружила.
— Что-то я не понял, почему вы на меня вытаращились? — наконец недовольно проворчал Нестор, давая понять, что никто никуда не исчезал, а просто в многозначительном молчании пилил взглядом лысого мизантропа. — Что за сложные рожи?
— Возьми на себя Эркли-старшую, — потребовал Хэллрой. — У тебя получится.
Чего?!
— Ты предлагаешь мне развлекать весноватую девку? — возмутился некромант. — Брат, давай сам как-нибудь.
Нет, давайте сделаем так, чтобы меня не трогали ни мизантроп, ни блондин-соблазнитель, ни — боже упаси! — темный властелин.
— Я инкуб, — с большим удовольствием напомнил Хэллрой, словно бы до дрожи гордился демоническими талантами.
— Да вот именно! — рыкнул Нестор.
— У меня принцип не связываться с девственницами, а от нее на милю разит невинностью.
Разит?! Как от умертвия, что ли? Чем, по его мнению, пахнет девственность? Судя по всему, ландышевым благовонием Катис. Я вдруг поймала себя на том, что по-дурацки обнюхиваю рукав платья.
Решительно отказываюсь испытывать неловкость за то, что никого не касается! Не то чтобы я хранила невинность для мужа. Брак меня не привлекал ни в каком виде, даже в виде призрачной возможности в очень далеком будущем. Я всегда была загружена учебой, и времени на необременительную интрижку или хотя бы на дружбу с привилегиями не хватало. Да и этой особенной дружбы не хотелось. Все мои приятели — отличники на всю голову и со всеми вытекающими. При взгляде на них возникает единственное желание: учиться, а не заниматься приятными глупостями. Ну, не завелись в академии Эсвольд сексуально-привлекательные ботаники, а двоечники обходили меня стороной. Наверное, опасались превратиться в зубрил.
— И ты предлагаешь связаться мне? — возмутился лысый.
— Почему не Рису?
— Нестор, она дитя, — несколько заискивающе принялся сватать меня Хэллрой (сводник недоделанный). — Рис для нее староват, а ты жуткий. Дети до дрожи любят страшилки.
— Дитя?! — крякнул некромант. — Она не дитя, а натуральное порождение тьмы! Нет! Тьма милосердна. Порождение света! Бессмысленного и беспощадного. Эта девка упокоила Фердинанда! Понимаете? Мы с ним пять лет… душа в душу… а она пришла и одним взмахом руки… Без предупреждения!
— Ты сказал: одним взмахом руки? — мгновенно напрягся Ристад.
— Любуетесь видом из окна? — прозвучал рядом строгий женский голос, и он явно исходил не из зеркальца.
Едва не выронив самодельный шпионский артефакт, я захлопнула крышку и обернулась. В двух шагах от меня стояла высокая худая дама в черном застегнутом до подбородка платье. Она до смешного походила на бывшую учительницу арифметики в женской гимназии Глемина. Если бы не желтые глаза с вертикальными зрачками, приняла бы их за дальних родственниц.
Похоже, меня накрыла тетка Брунгильда, решившая после одинокого завтрака прогуляться по пустынным коридорам замка.
— Направлялась в смотровую башню, но вид оказался чудесным… — не моргнув глазом, соврала я и с мечтательно-придурковатой улыбкой обернулась к окну.
Как немедленно выяснилось, эстетическое удовольствие мне доставляли хозяйственный двор с темным прислужником, сметающим с брусчатки грязный снег, и потемневшая от времени пристройка со сломанной подводой, жалко скособоченной под деревянной стеной. Так себе, мягко говоря, красота.
— Особенно прекрасны морозные узоры на стекле, — нашлась я, указав на тонкую льдистую корочку. — Любуюсь и напеваю. Под нос. Разными голосами…
— Судя по всему, ты Эркли-старшая, — словно бы поставила диагноз ведьма, мгновенно переходя на «ты».
— По всему — это по чему? — полюбопытствовала я, пряча зеркальце в карман платья.
Жест не остался незамеченным наблюдательной теткой. Она перевела изучающий взгляд на мое лицо и пояснила:
— В замке только одна рыжеволосая чародейка. Прими комплименты.
— Идея приехать сюда была не моя. Рыжий цвет волос тоже не моя заслуга, — намекнула я, что страдаю со всех сторон по родительской вине и по капризу природы, не пожелавшей одарить дитя медовыми локонами, чистой кожей и сговорчивым нравом младшей сестры. Но кто согласится поменять извилины в голове на красоту или легкий характер Катис? Наверное, только сама Катис или еще Глория.
— Заклятие от сглаза, наложенное на заколку, было выше всяких похвал, — пояснила Брунгильда. — Темная прислужница пронесла безделицу по теневому коридору и замок охватил хаос. Я приятно удивлена.
— Вы любите хаос? — вежливо поинтересовалась я, только-только осознав, что где-то в глубине души действительно чуточку волновалась из-за случившегося переполоха и не ожидала выйти сухой из воды.
— Ценю добротные чары, пусть и светлые.
— Похоже, вы разбираетесь в бытовой магии.
— Я покинула должность декана в Деймране десять лет назад, — оповестила она о том, что когда-то являлась не последним человеком в известнейшем учебном заведении для темных. — Не знала, что с тех пор курс бытовой магии в светлых академиях так продвинулся. Вам наконец-то начали преподавать полезные заклятия?
— Магическая наука не стоит на месте, — легко парировала я. — Вы не представляете, как усовершенствовали чары от тараканов, тетушка Брунгильда.
— Ты права: не представляю. Можешь называть меня госпожа Торстен.
Хорошо не предложила называть «госпожа декан».
— Конечно, тетушка Брунгильда.
— Декан Торстен, — немедленно оговорилась она.
— Как скажете, тетушка декан.
Мы обменялись милыми, ядовитыми улыбками. В лице ведьме крупными литерами читалось слово «нахалка». Искренне верю, что если на первых минутах знакомства удалось достать бывшего декана темной академии, то день прожит не зря.
— Раз со вкусом у тебя так же хорошо, как с чарами, — она насмешливо кивнула в сторону окна, — хочу попросить о помощи. Не могу выбрать цвет тканей и надеюсь на твой совет.
Святой Йори, какой нормальный защитник детей и отличников подсунет студентке-чародейке на каникулах деканшу из вражеского лагеря?! Признайся, это потому что я от нашего декана вечно бегаю: завижу в конце коридора и сразу куда-нибудь сворачиваю? Чтобы ты понимал, это вообще не по-божески!
— Знаете, тетушка декан, у меня плохо с восприятием цветов…
— То есть откажешь в мелочи бабке при смерти? — сощурила Брунгильда змеиные гипнотические глаза.
Собственно, лицо у «бабульки», собравшейся отправиться на тот свет, было гладкое, ни единой морщинки, и только жесткие волосы цвета соли с перцем, стянутые в идеальнейший пучок, выдавали почтенный возраст. Глядя на нее, мигом становилось очевидно, что осчастливить внучатых племянников вечным сном она не планировала еще лет десять, как минимум.
— Или хочешь морозить зад в смотровой башне? — изогнула Брунгильда идеальные брови.
Зад морозить точно не хотелось. Дослушать бы, чем закончились переговоры интриганов! Вдруг меня придет соблазнять инкуб или — того хуже — веселить лысый мизантроп, а я окажусь неподготовленной морально, распсихуюсь и все закончится очень плохо? Для Элоизы, конечно.
