— Нет. Думаю.
— О чем?
— О том, как же тебя трогать, — хихикнула она и обняла его, прижавшись щекой.
— У тебя замечательно получается, — чуть слышно похвалил юноша, поглаживая ее волосы и наслаждаясь столь близким телесным контактом с той, с которой давно уже мечтал провести всю жизнь. — Можешь обнять меня за шею?
— Так? — и ее руки скользнули по его торсу к шее.
Намир немного наклонился и, как только она крепко ухватилась, он тут же подхватил ее на руки и закружил по комнате то в одну сторону, то в другую. Ямина весело смеялась и вопросительно выгнула бровку, когда ее неожиданно уложили на кровать.
— А еще?
— Что еще? — продолжая удерживать драгоценную ношу, уточнил он.
— А еще подержаться…
— Так мы и держимся, — улыбнулся юноша.
— В обуви на кровати, — хихикнула та, отпуская его шею.
— Сейчас снимем, — ответил Намир и быстро разул сначала ее, а потом разулся и сам. Чуть помедлил и лег на бок рядом, принявшись перебирать прядки ее волос. — Ты даже не представляешь, какое ты чудо, Ямина.
— Так расскажи.
— Рассказать?
— Да. Расскажи. Мне интересно.
— Ты мое самое главное чудо, — тихо произнес он и легко коснулся губами кончика ее носа, потом губ, потом ниже и ниже.
Он долго рассказывал о том, какая она замечательная, добрая, ласковая, заботливая, как ему повезло с ней встретиться и как она вкусно пахнет. И рассказывая, он целовал и ласкал ее как свою женщину, хотя и строго соблюдал все ограничения. Какое-то время принцесса прислушивалась к новым ощущениям, а потом и сама начала отвечать. Ей сразу понравилось гладить его кожу, понравилось тянуться за его губами, повторяя его действия. Но еще больший восторг вызывало то новое, необычное ощущение, что сопровождало все это. Необычное ощущение единения, согласия, желания, чтобы так продолжалось как можно дольше. То, что он расстегнул и спустил ее платье, она заметила лишь когда его губы коснулись кожи груди.
— Ты, — выдохнула она.
— Не нравится? — тут же уточнил, замерев он.
— Когда успел-то?
— Было бы что успевать-то, — хихикнул юноша в ответ. — А грудь у тебя красивая.
— Маленькая, — сокрушенно вздохнула она. — Скорее бы уже выросла.
— Мне и такая нравится. Ямина, а можно я сниму с тебя платье совсем?
— Совсем? Зачем?
— Затем, что мужчины любят глазами и руками, а женщины ушами, — рассмеялся тот, произнося древнюю поговорку.
— Хочешь любить меня глазами и руками? — хитро прищурила глазик та.
— Очень, — максимально серьезно ответил юноша. — Но если ты против, то я обойдусь.
— А папино условие?
— Будем соблюдать.
— А целовать будешь?
— Обязательно, — ласково улыбнулся Намир и поцеловал ее в губы.
— Снимай, — выдохнула в его губы она.
Весь день они провели в кровати в объятиях друг друга. Новые ощущения будили любопытство, побуждая к продолжению. Лишь чувство голода убедило их прервать новое занятие.
— Хочешь чего-то определенного? — надевая рубашку, уточнил Намир.
— Нет. А ты куда собрался-то? — нежась под одеялом, поинтересовалась принцесса.
— Никуда, — и сев рядом, поцеловал в губы. — Всего лишь попрошу принести обед.
— И все? И для этого ты оделся?
— Еще не хватало, чтобы чужие служанки на мой торс пялились, — недовольно дернул плечом он. — Я быстро. А ты, моя вкусная, продолжай нежиться.
Но нежиться султанская дочка воздержалась, быстро одев платье.
— Какая ты быстрая, — расстроился хозяин комнаты, вернувшись.
— Привыкла есть за столом одетой, — пояснила та.
— Знаю, но надеялся, что увижу тебя все так же лежащей. Ладно. Что сделано, то сделано. Идем в ванную.
— Зачем?
— Там зеркало. Кое-что покажу.
Поставив партнершу перед зеркалом, юноша попросил ее закрыть глаза, а потом осторожно надел колье, которое лежало рядом в коробочке из-под мыла.
— Теперь смотри, — разрешил он, стоя сзади. — Как тебе?
— Красивое. Но сегодня твой день рождения. Так почему ты подарки делаешь мне?
— За то какой повод за вырез залезть, — рассмеялся Намир, спрятав кончик колье за вырезом платья между ее грудок.
— Так вот оно что, — весело засмеялась та в ответ, облокачиваясь на него. — Теперь понятно.
— Идем обедать? — словно укачивая ее в объятиях своих рук, поинтересовался он, по звукам из комнаты определив, что стол накрыли.
— Ага. А потом куда?
— А потом туда же. Если ты согласна.
— Туда же? Это в кровать целоваться?
— Ага.
— Согласна. Ты замечательно целуешься.
— Кенес хороший учитель.
— А чему она еще тебя научить успела?
— А это я тебе после обеда покажу, — засмеялся юноша и повел к столу. — Чтобы бы голодный животик не отвлекал.
И был обед, после которого он показывал ей то, чему научила его Кенес. А еще рассказывал, почему она рекомендовала вот это делать тогда-то, а вот это только в таких случаях. Ямина слушала с интересом, иногда сразу же настаивая на практическом занятии. Потом прервались на ужин и вновь продолжили. А потом… Потом принцесса уснула у него в объятиях, обнимая его. Намир еще долго лежал, боясь потревожить сон своей Ямины. В этот день она была его и только его. И это было самым дорогим и важным как в день его совершеннолетия, так и во всей его жизни. Осторожно выбравшись из столь желанных объятий, юноша оделся и пошел к другой, давно ждущей его женщине.
— У тебя вообще нервы есть, парень? — поинтересовалась пожилая женщина с порога. — Вот как это у тебя так долго получается?
— Без понятия. Мне с ней очень хорошо. Так хорошо, что и отпускать страшно, — помогая себя раздевать, пожал плечами тот.
— Удивительно. Вроде как нормальный мужчина. И все у тебя нормально, кроме выдержки.
— А что с ней не так?
— Да она у тебя гигантских размеров, — начала объяснять Кенес, увлекая парня на ложе. — Там, где у других от желания давно крышу носит, ты еще прекрасно себя в руках держишь. За всю жизнь никогда не встречала мужчин с такой выдержкой. Честное слово, была уверена, что к обеду точно будешь у меня. А ты…
— Что я?
— Как что? До ночи ждать заставил, — рассмеялась женщина. — А знаешь, что самое удивительное?
— Что?
— Что ты скорее сытый, чем голодный.
— В каком смысле сытый?
— В смысле сексуальном. Я бы сказала, что ты был с женщиной и не один раз. Даже поклялась бы, увидев тебя вот таким, если бы точно не знала, что у тебя с принцессой серьезней поцелуев и объятий ничего не было. Или было?
— Нет. Нельзя же…
— Нельзя. Но как ты умудряешься насыщаться одними ласками, когда остальные мужчины себя этим лишь распаляют?
— Никогда об этом не задумывался. Мне с ней хорошо. Хорошо только от того, что она рядом и что сейчас она моя.
— Хм… — задумавшись, та отстранилась и внимательно посмотрела на него. — Похоже эмоциональное насыщение для тебя намного важнее физического.
— А есть разница?
— Есть. Большинство сначала насыщает тело, а потом уже все остальное. А ты тело насыщаешь последним. И твое тело согласно с такой очередностью. Интересный факт. Впрочем, об этом в другой раз.
— В другой так в другой, — улыбнулся юноша, обнимая свою учительницу в интимной науке. — Чему сегодня учить будешь?
— А без уроков обойтись не хочешь?
— Могу и обойтись, но Ямина сегодня очень интересовалась тем, чему ты меня научила.
— Можно подумать, что ты ей за день все рассказал и показал, — лукаво прищурила глаз собеседница.
— Это был очень длинный день.
— И что? Неужели успел все?
— Даже пришлось на ходу придумывать, — подмигнул он в ответ.
— Тогда и мне покажи, что придумал. Мне тоже интересно.
И часть ночи Намир обменивался опытом с Кенес, а потом уснул, обнимая ее. Разбудили его еще затемно.
— Что случилось? Темно же, — недоумевал он.
— Хочешь увидеть Ямину еще спящей — тогда иди к ней, — тихо ответила женщина. — Думаю, тебе будет гораздо приятнее досыпать, обнимая ее, а не меня.
— Верно думаешь, — благодарно улыбнулся юноша и, поцеловав в висок, начал одеваться. — Верно говорят, что ты мудрая. Порой понимаешь меня лучше, чем я сам.
— Лучше тебя никто тебя не поймет. Просто мне слова подходящие подобрать бывает проще, чем тебе. Понимать одно, а вот сказать словами — совсем другое.
— Тоже верно. Спасибо.
— Не за что, — и Кенес погладила его по щеке. — Иди.
Вернувшись, Намир увидел принцессу спящей так же, как он ее и оставил. Словно и не было этих нескольких часов врозь. Раздевшись, он осторожно залез под одеяло, обнял свою желанную и уснул. Проснулись они вместе, все так же обнимая друг друга.
Вместе с летом приближались и выпускные экзамены. И первым из них должна была стать сдача нормативов по физкультуре. В школе преподаватель все чаще придирался даже к малейшим осечкам Намира, а Нашми снисходительно улыбался рассказам об этом, последние занятия выстроив так, чтобы ученик с легкостью сдал все. В день сдачи погода была хорошая и потому экзамен проводили на свежем воздухе. Учитель с каким-то злорадным удовольствием назвал фамилию Юмнаши и явно приготовился наслаждаться провалом юноши по каждому пункту. Намир, вздохнув, подошел и лишь спросил, с чего начинать. А дальше… А дальше ликовала уверенность Нашми, радостно хлопая в ладошки с каждой поставленной отметкой о высшем балле. Сложно было сказать, что больше злило преподавателя физической культуры: сам факт того, что ученик сдавал, или та легкость, с которой он это делал. А может одно множилось на другое, вынудив в итоге к открытому возмущению.
— Это исключено! — голос мужчины перекрыл все остальное. — Исключено!
— Секундомер говорит другое, — тихо возразил присутствовавший при этом другой учитель. — И пенять на его поломку бесполезно. Он исправен.
— Тебя послушать, так он не мог сломаться минуту назад?!
— Нет. Сломалась лишь твоя уверенность в том, что Намир завалит сдачу твоих завышенных нормативов. Вообще сдаст. А то, что он сдаст их по высшему баллу ни у кого и мысли не было. А он сдал! И это тебя бесит. Но как учитель, ты обязан поставить ему отлично за нормативы.
— Значит обязан?
— Да. Обязан. Поэтому подписывай. Я вообще не могу понять, откуда у тебя такая злоба к тем, кто увлекается неймановой наукой? Наука как наука.
— Нет у меня никакой злобы к неймановой, — сердито пробурчал мужчина, делая пометку об успешной сдаче нормативов по высшему баллу в документах ученика. — Ты сам посмотри на этого хлюпика. Как такое может норматив сдать?
— Отсутствие видимой груды мышц еще никогда не было признаком физической слабости, — ответил тому коллега. — Я Намира знаю с первого его дня в нашей школе. Да, груды мышц у него никогда не было и сомневаюсь, что будет. Но до хлюпика ему далеко. Те нормативы, на смене которых ты настоял, он однозначно бы сдал на отлично. Вот за что ты на него взъелся? С чего удумал лишить парня диплома с отличием? Хоть теперь-то скажи.
— Сказать?
— Да. Скажи. Они имеют право знать, за что ты их целый год гонял, так и не дав им в итоге хорошей оценки. Стольким дипломы испортил.
— А за то, что тело тоже должно быть знающим, а не только голова.
— Хватит, — устало отмахнулся от молодого коллеги мужчина. — Очередная красивая отговорка и все тут. Раз нет причины, то буду добиваться для ребят права на пересдачу. По прошлогодним нормативам.
— Что?!! — вскричал молодой физрук.
— Заткнись, Аббас! — резко оборвал того чей-то голос со стороны наблюдавших за занятием. — Если какая-то красотка предпочла тебе общение с неймановой наукой, то отыгрываться за это на школьниках безобразно. А для учителя так и вообще запрещено. Хотя… Я вообще удивлен, что тебя в школу приняли.
— Это кто еще там? — насторожено уточнил мужчина, стараясь рассмотреть собеседника в толпе. И тот подошел вплотную.
— Узнал? — тихо, но в наступившей тишине все хорошо расслышали, спросил тот и тут же опустил взгляд на лежащие на столе документы.
— Инструктор Нашми, — удивленно и раздавлено тихо ответил преподаватель.
— Он самый. Когда меня попросили дать тебе характеристику, я дал хорошую, но указал, что учить тебе нельзя. Есть у тебя склонность показывать свою власть над учениками. Да и как педагог ты слаб, — дал свою оценку учителю мужчина, беря со стола лист о сдаче нормативов. — Будем считать, что ты сам напросился на такую демонстрацию. Намир, возьми.
— Демонстрацию? — опешил виновник скандала.
— Да. Сейчас поймешь, — отдавая листок, кивнул инструктор. — Положи в сумку и помоги мне с разминкой.
— Какой? — на всякий случай пряча заветный документ за спину, уточнил Юмнаши.
— Для пятиминутной. Помнишь, я показывал тебе пару месяцев назад?
— Да, помню. Я быстро, — обрадовался Юмнаши и помчался к своим вещам. Спрятав документ, парень разулся и помчался обратно к партнеру по физразминкам, как они оба их называли. Тот, так же разувшись, встал в центре газона, на котором проводилась сдача некоторых нормативов.
— Напоминаю. Твое дело держать нужный мне ритм и блокировать удары по возможности.
— Я помню, Нашми, — кивнул юноша.
И они разошлись, чтобы через пару мгновений сойтись в водовороте движений, ударов, блоков. Намир легко держал все возрастающий темп, легко блокировал или уходил от ударов. И при этом оба производили впечатление на редкость слаженной команды, выполняющей давно отработанный до совершенства номер. Школьники наблюдали за разминкой с восторгом и удивлением. Те, кто был связан с юношей занятиями по неймановой науке, были сдержаннее. Мол, это все здорово, но закономерно, и вообще именно так и должно быть. Новый физрук смотрел сию демонстрацию с недоверием и все возрастающей злостью. Этот молокосос делал с легкостью то, что в свое время далось ему самому с огромным трудом. И мужчина категорически отказывался верить в увиденное. Он был уверен, что с мастерством инструктора можно и не такое представление устроить с любым неучем. Его же коллега и удивлялся, и радовался за ученика. Парень ему нравился как личность, да и в наличие у него таланта сомнения отсутствовали. Говорят же, что талантливые люди талантливы во всем.
— Стой! — резко замер старший из двух разминающихся. — Так не честно. Совсем меня загонял…
— Я?! Я не хотел… Я… Я не думал… — совсем растерялся юноша, глядя как инструктор уперся ладонями чуть выше колен, восстанавливая дыхание. — Почему-то мне казалось, что тебе быстрее надо…
— Верно казалось, но вот то, что ты так быстро можешь шевелиться, я как-то не подозревал. Да и вообще… Похоже был прав дед, когда говорил, что те кто нейманову учат, тяжелые противники.
— Почему тяжелые?
— Потому что чуют те потоки, которые таким как я побеждать помогают. Иногда не только сами потоки, но и то, что делать надо чуют. Вот зря мы последние месяца полтора на твоих нормативах сосредоточились. Зря.
— Почему?
— Потому что проворонил тот момент, когда у тебя чутье скачок сделало, — выпрямляясь, ответил молодой человек.
— О чем?
— О том, как же тебя трогать, — хихикнула она и обняла его, прижавшись щекой.
— У тебя замечательно получается, — чуть слышно похвалил юноша, поглаживая ее волосы и наслаждаясь столь близким телесным контактом с той, с которой давно уже мечтал провести всю жизнь. — Можешь обнять меня за шею?
— Так? — и ее руки скользнули по его торсу к шее.
Намир немного наклонился и, как только она крепко ухватилась, он тут же подхватил ее на руки и закружил по комнате то в одну сторону, то в другую. Ямина весело смеялась и вопросительно выгнула бровку, когда ее неожиданно уложили на кровать.
— А еще?
— Что еще? — продолжая удерживать драгоценную ношу, уточнил он.
— А еще подержаться…
— Так мы и держимся, — улыбнулся юноша.
— В обуви на кровати, — хихикнула та, отпуская его шею.
— Сейчас снимем, — ответил Намир и быстро разул сначала ее, а потом разулся и сам. Чуть помедлил и лег на бок рядом, принявшись перебирать прядки ее волос. — Ты даже не представляешь, какое ты чудо, Ямина.
— Так расскажи.
— Рассказать?
— Да. Расскажи. Мне интересно.
— Ты мое самое главное чудо, — тихо произнес он и легко коснулся губами кончика ее носа, потом губ, потом ниже и ниже.
Он долго рассказывал о том, какая она замечательная, добрая, ласковая, заботливая, как ему повезло с ней встретиться и как она вкусно пахнет. И рассказывая, он целовал и ласкал ее как свою женщину, хотя и строго соблюдал все ограничения. Какое-то время принцесса прислушивалась к новым ощущениям, а потом и сама начала отвечать. Ей сразу понравилось гладить его кожу, понравилось тянуться за его губами, повторяя его действия. Но еще больший восторг вызывало то новое, необычное ощущение, что сопровождало все это. Необычное ощущение единения, согласия, желания, чтобы так продолжалось как можно дольше. То, что он расстегнул и спустил ее платье, она заметила лишь когда его губы коснулись кожи груди.
— Ты, — выдохнула она.
— Не нравится? — тут же уточнил, замерев он.
— Когда успел-то?
— Было бы что успевать-то, — хихикнул юноша в ответ. — А грудь у тебя красивая.
— Маленькая, — сокрушенно вздохнула она. — Скорее бы уже выросла.
— Мне и такая нравится. Ямина, а можно я сниму с тебя платье совсем?
— Совсем? Зачем?
— Затем, что мужчины любят глазами и руками, а женщины ушами, — рассмеялся тот, произнося древнюю поговорку.
— Хочешь любить меня глазами и руками? — хитро прищурила глазик та.
— Очень, — максимально серьезно ответил юноша. — Но если ты против, то я обойдусь.
— А папино условие?
— Будем соблюдать.
— А целовать будешь?
— Обязательно, — ласково улыбнулся Намир и поцеловал ее в губы.
— Снимай, — выдохнула в его губы она.
Весь день они провели в кровати в объятиях друг друга. Новые ощущения будили любопытство, побуждая к продолжению. Лишь чувство голода убедило их прервать новое занятие.
— Хочешь чего-то определенного? — надевая рубашку, уточнил Намир.
— Нет. А ты куда собрался-то? — нежась под одеялом, поинтересовалась принцесса.
— Никуда, — и сев рядом, поцеловал в губы. — Всего лишь попрошу принести обед.
— И все? И для этого ты оделся?
— Еще не хватало, чтобы чужие служанки на мой торс пялились, — недовольно дернул плечом он. — Я быстро. А ты, моя вкусная, продолжай нежиться.
Но нежиться султанская дочка воздержалась, быстро одев платье.
— Какая ты быстрая, — расстроился хозяин комнаты, вернувшись.
— Привыкла есть за столом одетой, — пояснила та.
— Знаю, но надеялся, что увижу тебя все так же лежащей. Ладно. Что сделано, то сделано. Идем в ванную.
— Зачем?
— Там зеркало. Кое-что покажу.
Поставив партнершу перед зеркалом, юноша попросил ее закрыть глаза, а потом осторожно надел колье, которое лежало рядом в коробочке из-под мыла.
— Теперь смотри, — разрешил он, стоя сзади. — Как тебе?
— Красивое. Но сегодня твой день рождения. Так почему ты подарки делаешь мне?
— За то какой повод за вырез залезть, — рассмеялся Намир, спрятав кончик колье за вырезом платья между ее грудок.
— Так вот оно что, — весело засмеялась та в ответ, облокачиваясь на него. — Теперь понятно.
— Идем обедать? — словно укачивая ее в объятиях своих рук, поинтересовался он, по звукам из комнаты определив, что стол накрыли.
— Ага. А потом куда?
— А потом туда же. Если ты согласна.
— Туда же? Это в кровать целоваться?
— Ага.
— Согласна. Ты замечательно целуешься.
— Кенес хороший учитель.
— А чему она еще тебя научить успела?
— А это я тебе после обеда покажу, — засмеялся юноша и повел к столу. — Чтобы бы голодный животик не отвлекал.
И был обед, после которого он показывал ей то, чему научила его Кенес. А еще рассказывал, почему она рекомендовала вот это делать тогда-то, а вот это только в таких случаях. Ямина слушала с интересом, иногда сразу же настаивая на практическом занятии. Потом прервались на ужин и вновь продолжили. А потом… Потом принцесса уснула у него в объятиях, обнимая его. Намир еще долго лежал, боясь потревожить сон своей Ямины. В этот день она была его и только его. И это было самым дорогим и важным как в день его совершеннолетия, так и во всей его жизни. Осторожно выбравшись из столь желанных объятий, юноша оделся и пошел к другой, давно ждущей его женщине.
— У тебя вообще нервы есть, парень? — поинтересовалась пожилая женщина с порога. — Вот как это у тебя так долго получается?
— Без понятия. Мне с ней очень хорошо. Так хорошо, что и отпускать страшно, — помогая себя раздевать, пожал плечами тот.
— Удивительно. Вроде как нормальный мужчина. И все у тебя нормально, кроме выдержки.
— А что с ней не так?
— Да она у тебя гигантских размеров, — начала объяснять Кенес, увлекая парня на ложе. — Там, где у других от желания давно крышу носит, ты еще прекрасно себя в руках держишь. За всю жизнь никогда не встречала мужчин с такой выдержкой. Честное слово, была уверена, что к обеду точно будешь у меня. А ты…
— Что я?
— Как что? До ночи ждать заставил, — рассмеялась женщина. — А знаешь, что самое удивительное?
— Что?
— Что ты скорее сытый, чем голодный.
— В каком смысле сытый?
— В смысле сексуальном. Я бы сказала, что ты был с женщиной и не один раз. Даже поклялась бы, увидев тебя вот таким, если бы точно не знала, что у тебя с принцессой серьезней поцелуев и объятий ничего не было. Или было?
— Нет. Нельзя же…
— Нельзя. Но как ты умудряешься насыщаться одними ласками, когда остальные мужчины себя этим лишь распаляют?
— Никогда об этом не задумывался. Мне с ней хорошо. Хорошо только от того, что она рядом и что сейчас она моя.
— Хм… — задумавшись, та отстранилась и внимательно посмотрела на него. — Похоже эмоциональное насыщение для тебя намного важнее физического.
— А есть разница?
— Есть. Большинство сначала насыщает тело, а потом уже все остальное. А ты тело насыщаешь последним. И твое тело согласно с такой очередностью. Интересный факт. Впрочем, об этом в другой раз.
— В другой так в другой, — улыбнулся юноша, обнимая свою учительницу в интимной науке. — Чему сегодня учить будешь?
— А без уроков обойтись не хочешь?
— Могу и обойтись, но Ямина сегодня очень интересовалась тем, чему ты меня научила.
— Можно подумать, что ты ей за день все рассказал и показал, — лукаво прищурила глаз собеседница.
— Это был очень длинный день.
— И что? Неужели успел все?
— Даже пришлось на ходу придумывать, — подмигнул он в ответ.
— Тогда и мне покажи, что придумал. Мне тоже интересно.
И часть ночи Намир обменивался опытом с Кенес, а потом уснул, обнимая ее. Разбудили его еще затемно.
— Что случилось? Темно же, — недоумевал он.
— Хочешь увидеть Ямину еще спящей — тогда иди к ней, — тихо ответила женщина. — Думаю, тебе будет гораздо приятнее досыпать, обнимая ее, а не меня.
— Верно думаешь, — благодарно улыбнулся юноша и, поцеловав в висок, начал одеваться. — Верно говорят, что ты мудрая. Порой понимаешь меня лучше, чем я сам.
— Лучше тебя никто тебя не поймет. Просто мне слова подходящие подобрать бывает проще, чем тебе. Понимать одно, а вот сказать словами — совсем другое.
— Тоже верно. Спасибо.
— Не за что, — и Кенес погладила его по щеке. — Иди.
Вернувшись, Намир увидел принцессу спящей так же, как он ее и оставил. Словно и не было этих нескольких часов врозь. Раздевшись, он осторожно залез под одеяло, обнял свою желанную и уснул. Проснулись они вместе, все так же обнимая друг друга.
Вместе с летом приближались и выпускные экзамены. И первым из них должна была стать сдача нормативов по физкультуре. В школе преподаватель все чаще придирался даже к малейшим осечкам Намира, а Нашми снисходительно улыбался рассказам об этом, последние занятия выстроив так, чтобы ученик с легкостью сдал все. В день сдачи погода была хорошая и потому экзамен проводили на свежем воздухе. Учитель с каким-то злорадным удовольствием назвал фамилию Юмнаши и явно приготовился наслаждаться провалом юноши по каждому пункту. Намир, вздохнув, подошел и лишь спросил, с чего начинать. А дальше… А дальше ликовала уверенность Нашми, радостно хлопая в ладошки с каждой поставленной отметкой о высшем балле. Сложно было сказать, что больше злило преподавателя физической культуры: сам факт того, что ученик сдавал, или та легкость, с которой он это делал. А может одно множилось на другое, вынудив в итоге к открытому возмущению.
— Это исключено! — голос мужчины перекрыл все остальное. — Исключено!
— Секундомер говорит другое, — тихо возразил присутствовавший при этом другой учитель. — И пенять на его поломку бесполезно. Он исправен.
— Тебя послушать, так он не мог сломаться минуту назад?!
— Нет. Сломалась лишь твоя уверенность в том, что Намир завалит сдачу твоих завышенных нормативов. Вообще сдаст. А то, что он сдаст их по высшему баллу ни у кого и мысли не было. А он сдал! И это тебя бесит. Но как учитель, ты обязан поставить ему отлично за нормативы.
— Значит обязан?
— Да. Обязан. Поэтому подписывай. Я вообще не могу понять, откуда у тебя такая злоба к тем, кто увлекается неймановой наукой? Наука как наука.
— Нет у меня никакой злобы к неймановой, — сердито пробурчал мужчина, делая пометку об успешной сдаче нормативов по высшему баллу в документах ученика. — Ты сам посмотри на этого хлюпика. Как такое может норматив сдать?
— Отсутствие видимой груды мышц еще никогда не было признаком физической слабости, — ответил тому коллега. — Я Намира знаю с первого его дня в нашей школе. Да, груды мышц у него никогда не было и сомневаюсь, что будет. Но до хлюпика ему далеко. Те нормативы, на смене которых ты настоял, он однозначно бы сдал на отлично. Вот за что ты на него взъелся? С чего удумал лишить парня диплома с отличием? Хоть теперь-то скажи.
— Сказать?
— Да. Скажи. Они имеют право знать, за что ты их целый год гонял, так и не дав им в итоге хорошей оценки. Стольким дипломы испортил.
— А за то, что тело тоже должно быть знающим, а не только голова.
— Хватит, — устало отмахнулся от молодого коллеги мужчина. — Очередная красивая отговорка и все тут. Раз нет причины, то буду добиваться для ребят права на пересдачу. По прошлогодним нормативам.
— Что?!! — вскричал молодой физрук.
— Заткнись, Аббас! — резко оборвал того чей-то голос со стороны наблюдавших за занятием. — Если какая-то красотка предпочла тебе общение с неймановой наукой, то отыгрываться за это на школьниках безобразно. А для учителя так и вообще запрещено. Хотя… Я вообще удивлен, что тебя в школу приняли.
— Это кто еще там? — насторожено уточнил мужчина, стараясь рассмотреть собеседника в толпе. И тот подошел вплотную.
— Узнал? — тихо, но в наступившей тишине все хорошо расслышали, спросил тот и тут же опустил взгляд на лежащие на столе документы.
— Инструктор Нашми, — удивленно и раздавлено тихо ответил преподаватель.
— Он самый. Когда меня попросили дать тебе характеристику, я дал хорошую, но указал, что учить тебе нельзя. Есть у тебя склонность показывать свою власть над учениками. Да и как педагог ты слаб, — дал свою оценку учителю мужчина, беря со стола лист о сдаче нормативов. — Будем считать, что ты сам напросился на такую демонстрацию. Намир, возьми.
— Демонстрацию? — опешил виновник скандала.
— Да. Сейчас поймешь, — отдавая листок, кивнул инструктор. — Положи в сумку и помоги мне с разминкой.
— Какой? — на всякий случай пряча заветный документ за спину, уточнил Юмнаши.
— Для пятиминутной. Помнишь, я показывал тебе пару месяцев назад?
— Да, помню. Я быстро, — обрадовался Юмнаши и помчался к своим вещам. Спрятав документ, парень разулся и помчался обратно к партнеру по физразминкам, как они оба их называли. Тот, так же разувшись, встал в центре газона, на котором проводилась сдача некоторых нормативов.
— Напоминаю. Твое дело держать нужный мне ритм и блокировать удары по возможности.
— Я помню, Нашми, — кивнул юноша.
И они разошлись, чтобы через пару мгновений сойтись в водовороте движений, ударов, блоков. Намир легко держал все возрастающий темп, легко блокировал или уходил от ударов. И при этом оба производили впечатление на редкость слаженной команды, выполняющей давно отработанный до совершенства номер. Школьники наблюдали за разминкой с восторгом и удивлением. Те, кто был связан с юношей занятиями по неймановой науке, были сдержаннее. Мол, это все здорово, но закономерно, и вообще именно так и должно быть. Новый физрук смотрел сию демонстрацию с недоверием и все возрастающей злостью. Этот молокосос делал с легкостью то, что в свое время далось ему самому с огромным трудом. И мужчина категорически отказывался верить в увиденное. Он был уверен, что с мастерством инструктора можно и не такое представление устроить с любым неучем. Его же коллега и удивлялся, и радовался за ученика. Парень ему нравился как личность, да и в наличие у него таланта сомнения отсутствовали. Говорят же, что талантливые люди талантливы во всем.
— Стой! — резко замер старший из двух разминающихся. — Так не честно. Совсем меня загонял…
— Я?! Я не хотел… Я… Я не думал… — совсем растерялся юноша, глядя как инструктор уперся ладонями чуть выше колен, восстанавливая дыхание. — Почему-то мне казалось, что тебе быстрее надо…
— Верно казалось, но вот то, что ты так быстро можешь шевелиться, я как-то не подозревал. Да и вообще… Похоже был прав дед, когда говорил, что те кто нейманову учат, тяжелые противники.
— Почему тяжелые?
— Потому что чуют те потоки, которые таким как я побеждать помогают. Иногда не только сами потоки, но и то, что делать надо чуют. Вот зря мы последние месяца полтора на твоих нормативах сосредоточились. Зря.
— Почему?
— Потому что проворонил тот момент, когда у тебя чутье скачок сделало, — выпрямляясь, ответил молодой человек.
