— Насмехаетесь? Разве ж можно вернуть то, что и Следящий достать не может?
Тонкие губы Цимбалиста вновь разощлись в улыбке. Он покачал головой:
— Следящий не ходит по той стороне ночи, не знает слов заветных. — Жёлтые глаза под звёздными ресницами обожгли, заставили забиться сердце часто-часто. — Потому… подумайте.
Грабар на миг обернулся, чтобы посмотреть на курган в сиреневом пламени, однако тот исчез, словно не было. А взгляд Цимбалиста жёг огнём, не давал спокойно выдохнуть. И карты. До безумия, до просто до ненормальности хотелось вновь ощутить их в руках, огладить кончиками пальцев чуть шершавую поверхнуть, вдохнуть запах прессованной бумаги и кошмаров.
Призрачный Цимбалист это заметил. Оказался вдруг близко-близко, положил руку на плечо. Зашептал на ухо звёздным шёпотом:
— Не жить Тому, из кургана. Не дадут. Высшим он неугоден. А в кургане много вещиц — волшебных, зачарованных. А моя сокровищница мольфарская без них такая… пустая.
Грабар невольно усмехнулся. Сокровищницы Цимбалиста он никогда не видел, но мог предположить, что всякого добра там навалом. Однако куда больше волновал другой вопрос: что надо делать? И как справится с этим простому Читающему Сны?
— Ты сможешь помочь Яне, — подначил Цимбалист. — Ну же…
«Провоцирует, чёрт», — мысленно усмехнулся Грабар.
Но в то же время прекрасно понимал, что хуже уже не будет. А Яна… ведь ей действительно может требоваться помощь.
— Что мне делать? — тихо спросил он.
Призрачный Цимбалист рассмеялся звенящим смехом, словно ветер тронул струны цимбал.
— Хитрый. Где согласие?
Олег прищурился:
— Что я должен делать?
Цимбалист ощерил в зверской улыбке острые зубы. Олег сжал кулаки, с трудом удержал невозмутимое выражение лица. Нельзя сдаваться — стоять на своём. Тут у каждого своё на уме, поэтому нельзя поддаваться. Закрутят, околдуют, задурят голову — потом не выберешься.
— Хорошо… — прошелестел шёпот, и Цимбалист вдруг рассыпался серебристой пылью у ног Грабара. — С-смотри-и-и. Читай сны, ты уже умеешь.
Вмиг перед глазами всё закружилось, спуталось. На голову словно обрушилось что-то тупое тяжёлое, стало нехорошо. Олег пошатнулся, ощутил мерзкую слабость. И тут же разлился дикий страх.
Над головой — тьма. Земля давит, прячет под собой не одну сотню лет. И рвётся душа в немом безысходном усилии прорваться наверх, а не выходит. Не пускает зачарованная, влажная, чёрная… Погребает под собой.
И хочется выть безумно, царапать когтями землю, хоть на секунду ощутить свежий ветер, да только… ничего. Не простил создатель разрушенной звезды. Сжег, искалечил, заключил в древний курган… И нет отсюда выхода, и вход замурован навечно. Только остается, что видеть сны и в каждом собирать по осколку уничтоженных собственными руками богов.
Грабар вздохнул. Понял, что оказался во сне. И хоть страшно было предположить, что чьём. Но холодящий сердце шепоток прокатился во тьме, зазвенел струной:
— Тот…
Тот, из кургана. Замкнутый в своей темнице, желающий хоть как-то вырваться на волю.
К горлу подкатила тошнота. Новая волна сновидения окутала с ног до головы.
И плещет перед глазами море. Радостное, шальное, залитое солнцем. Вот они, осколки на открытых ладонях. Всего лишь часть — пропащие души, погубленные жизни. В ладнях не удержать, но это далеко не все.
— У моря нет бога, — шепчут нечеловеческие губы, тянутся в улыбке.
Не дал создатель для стихии хозяина, оставил бесхозной. И радостно от этого очень. Значит, не будет врагом ему, а станет убежищем.
И вдруг налетает ветер. Немыслимый, беспощадный. Разбрасывает осколки, роняет прямо в бездонную голубизну. За миг до того, как обрушивается кара, и земля закрывает небо и звёздные просторы.
И, лишь мерцая сказочным серебром, опускаются осколки богов на дно, прячась под солёной толщей воды. Но тут же слышится тихий довольный смех:
— Нет бога у моря. Не-е-ет… Или есть?
Грабар провёл ладонями по лицу. У Того сны тяжёлые — уловить их сложно, не то, что человеческие. Взякие, долгие, охватывающие безумием и тоской. И дышать даже тяжело, кажется, что проваливаешься в какой-то чёрный раскрчивающийся омут, из которого не выбраться.
— Смотри дальше, — шепнул Цимбалист. — Или до конца.
Грабар понял, что отступать поздно. Прикрыл глаза, задержал дыхание… и рухнул с головой, растворился в чужом сне.
Костры меотов горят жарко, ярко. Сыплют искры вокруг, падают в землю. Смех черноволосых женщин разлетается под южной ночью и замирает над гладью моря. Меоткие воины чистят оружие, обсуждают коней. Лишь иногда поглядывают на смеющихся красавиц. И взгляды тёмных глаз ещё жарче костров.
Только Зурет, пряха, обходит всех стороной и идёт к возвышающемуся мрачной громадой кургану. Знает, что ждут её. Подходит. Кладёт белую руку на камень возле основания кургана, шепчет непонятные слова.
Золотым огнём выспыхвает камень. Расходится земля. В чёрных глазах пряхи отражается блеск заколдованных щитов и кинжалов, ритонов и кубком. Багрянцем разливается свет пылающих рубинов и гранатов на заколдованных кольцах и ожерельях. Сверкают начищенные шлемы, прячутся арфы и свирели с зачарованными голосами.
И вдруг Грабар понял. Не один век взывавшие к тому носили сюда заколодванные предметы. Дарили Тому, насыщали его курган силой. Чтобы тюрьма стала оружием. Только всё было мало, всё не шло… Словно что-то тянуло силу заколдованных подарков. Что-то…
— Дотянешься, Читающий Сны, — получишь свою колоду, — шелестяще рассмеялся Призрачный Цимбалист и вдруг с силой толкнул Грабара в спину.
Олег от неожиданности взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, однако рухнул на колени. Поморщился от саднящей боли.
И вдруг сообразил, что находится на берегу моря.
Море зашумело, окутало тело колышущейся бездной. Вмиг стало холодно, захотелось остановиться и больше не двигаться. Но разве это было сейчас важно? Не знаю, за сколько я преодолела разделявшее нас расстояние и схватила брата в охапку. Прижала к себе. И вдруг с недоумением осознала, что сама утонула в этих объятиях неправильно сильных рук. По телу разлилось приятное тепло.
«Азов», — промелькнул усталая мысль.
— Сволочь, — прошептала я непослушными губами.
— Давай о любви потом? — произнёс он, перехватил меня крепче и вдруг, чуть приподнявшись, помчался прямо по волнам.
Я оторопела, позабыв, где нахожусь. Ощущение было настолько нереальным и странным, что потерял дар речи. Даже не сразу понял, что ходить по воде — теперь не голословное утверждение.
Азов выскочил на берег и поставил меня на ноги.
— Ты можешь помочь своему брату. Быстро.
Ухватил меня за руку и потянул за собой. Бежал так быстро, что я еле успевала переставлять ноги. То и дело запиналась о ветки и камешки, однако Азов всегда удерживал, не давая упасть.
— Где… Рома? — с хрипом выдохнула я.
— У кургана, — бросил Азов.
— Зачем ты… — шумный выдох, — принял его облик?
Азов не смутился. И даже не обернулся ко мне. Лишь на ходу бросил:
— Я не принимал. Просто зов твоего брата оказался слишком сильным.
От услышанного я все же перецепилась и рухнула на колени. Слышала не раз, что когда близкий человек в беде, то может как-то передать свой образ на какой-то предмет. Однако… Азов предметом не был. А вполне живым созданием, резко подхватившим меня под руки и подняв на ноги.
Через несколько секунд мы оказались у подножия высокого кургана. Точнее, некогда бывшего высоким, а сейчас утерявшим часть былого величия. И хоть свет исходил только от луны и звёзд, мне стало не по себе. Казалось, что курган вот-вот оживёт. Ещё миг — и спрятанная в нём чудовищная сила вырвется наружу. Трудно описать словами напряжение, которым напитался воздух. Почувствовав, что кончики пальцев закололо, я покосилась на Азова. Под ногами стало горячо. Земля сопротивлялась, не желала подчиняться.
— Тот погружён в сон, — шепнул Азов. — Смотри.
И на мгновение будто став выше и увидев всю картину сверху, я замерла. Возле кургана стояли Рома и Олег. Оба — с закрытыми глазами и сжатыми руками. Неподвижно, страшно. Их руки иногда подрагивали, словно старались что-то удержать.
— Они плетут сеть сновидений, — прошептал Азов, и я даже не сразу сообразила, где он находится. — Навевают на Того свои чары, убеждают уснуть крепче. Теперь твоя очередь.
Навевают сон? Гипнотизировать не сложно, если знать как. Особенно Читающим. В мозгу не укладывалось, что я вижу перед собой брата живого и невредимого. Что-то упорно застилало разум, не давая нормально соображать.
— Что я должна делать? — хрипло спросила, снова ощутив под ногами твёрдую землю.
— Разрушь курган, — выдохнуло море, и по коже пробежали марушки.
Конечно. Курган. Что же ещё?
Надо было задать тысячу вопросов, однако я прекрасно понимала, что сейчас не до этого. Вообще не до чего кроме Того. Потом разберёмся.
Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что так нельзя, но тут же исчезла. Меня нереально взбудоражило, что прямо сейчас можно навредить врагу. Ведь все беды пошли от этого существа. Про Липу думать не хотелось. Пусть он сдвинувшийся ненормальный Шепчущий с Ветром, но он не того масштаба, чтобы…
Я судорожно выдохнула и чуть не рассмеялась. Слышал бы меня кто. Кажется, просто схожу с ума.
— Ну, же, — прошелестел рядом шёпот Азова. — Давай. Теперь ты можешь.
Тело наполнилось силой. Живой, настоящей. Вмиг стало легко-легко. Показалось, что я спокойно могу взмыть в небо. Силы становилось всё больше. Ещё чуть-чуть — и перейдёт через край.
Широко расставив ноги, я занял устойчивое положение. С моря подул сильный ветер. Солёный, будоражащий. Будто сам Азов посылал его, давая понять, что не оставит одну.
Я почувствовала, что вся горю. Улыбнулась. Направила тонкие импульсы под землю. Миг — они распробовали толщину почвы и помчались к кургану. Замерли, словно озадаченные. Мол, уверена ли ты, хозяйка?
Я легонько притопнула ногой — земля дрогнула. Зашумело торжествующе море, зашипел ветер, рванул на мои тунику и волосы. Но не шелохнулась, не испугалась. Сейчас в такие игры не играю. Здесь и сейчас – моё место. А ведь известно — сдвинуть Слышащую Землю с места не может никто, сли она сама того не пожелает.
Существо в кургане спало тревожным сном. Ворочалось в липких костлявых пальцах кошмара, сдерживало рвущиеся наружу стоны.
Горящая паутина снов опутывала его полностью. Пусть не было у Того тела: ни ног, ни рук, ни головы, только Читающим Сны всё равно. Серебристые нити — то Грабар напускает ледяной ужас, стынь одиночества, страх перед пробуждением. А зелёно-чёрные, отливающие изумрудом, — Ромка. Только не признать и не ощутить. Пропитаны они чужой мощью, пронизаны сотнями искр, от которых глазам делается больно.
И Тот, из кургана дышал тяжело и часто. Крутился в полуночном кошмаре, выскользнуть наверх — не мог. Перед моими глазами расцветали сумасшедшими красками причудливые картины: беспроглядная тьма, серебро звёзд. Сияние всех цветов радуги и тут же — сочная зелень холмов, синева раскинувшегося моря. Солнце — жёлтое-жёлтое, слепящее глаза.
А потом появились люди. Пёстрые шатры, громко ржущие кони, загорелые воины. Женщины с длинными косами. Сверкающие щиты, острые копья. Кругом слышались смех и грубый воинский говор. Но в то же время есть что-то неуловимо прекрасное и понятное во всём происходящем. Картинка исчезла, на смену ей явилась сгорбленная фигура жреца в черном одеянии. В его руках находились фигурки грифонов, украшенные драгоценными камнями. На мгновение мне показалось, что признаю их. Именно они были при первом появлении существа, несшего в себе души Зурет и её ашаука. Раздался стук, и жрец скрылся за огромным прядильным колесом, медленно вращавшимся по часовой стрелке…
Я вздрогнула и очнулась от видений.
Импульсы проникли под землю, поползли к Тому. Не рискнула я соваться в плетение Читающих. Туда ни своих, ни чужих не пускают. Потому уж лучше своими методами.
Земля вновь содрогнулась, раскалилась докрасна под ступнями. Я почувствовала жар, но не шелохнулась. Сила — в одном положении. Двинусь — импульсы разорвутся. Сила земли текла в моё тело лавой: густо, неторопливо, безжалостно. На лбу выступила испарина, волосы прилипли к вискам. Вмиг захотелось содрать с себя одежду. Слишком жарко, слишком безумно. Что там одежду — лучше кожу.
По кургану вдруг прошла странная рябь. Медленно-медленно начала осыпаться земля.
Ярко-красной сетью импульсы оплели курган, сжимая и сдавливая. Донёсся ужасающий стон. У меня едва не заложило уши. Я зажмурилась и приказала себе не двигаться, хотя ноги уже подгибались. Нельзя, надо стоять. Иначе — никак.
— Яна, держись… — из ниоткуда донёсся еле различимый шёпот. И не понять было: кому он принадлежит: Ромке или Азову.
— Держусь, — шевельнула я одними губами, упрямо глядя сквозь мельтешащие перед глазами чёрные точки на курган.
Одежда уже намокла и прилипла к телу. Пот стекал по лицу. Ещё чуть-чуть — и вспыхнет всё алым пламенем. Только курган держится, не сдаётся. Я смутно понимала, что таяли силы Читающих. Хоть что один, что другой не выпускали тварь, всё глубже и глубже сталкивали его в путы кошмара.
Налетел ветер, остудил моё пылающее лицо. Заволновалось море:
— Держись. Только держись.
Ставшие деревянными губы сами улыбнулись. Ничего не обещаю. Постараюсь.
Только сжала кулаки и плеснула весь жар, всю силу землю единым потоком. Пусть знает, как выходить, когда не просят! Импульсы вспыхнули живыми рубинами, а потом спустя доли секунд, погасли, стали горелыми головешками.
Курган налился маслянистой чернотой. Где-то загрохотало, будто рядом были горы, и с них неслась лавина. Чернота вздулась, стала шириться во все стороны. До меня донёсся крик Олега. Я дёрнулась, но тут же обожгла волна раскалённого воздуха.
Дикий крик, сразу и животный, и человеческий, пронзил воздух, заставил съёжиться от ужаса. Земля задрожала вновь, грохот повторился. Курган затрепетал, словно живой. Потянулся ко мне смоляным червём, изгибаясь на ходу. И там, где он проползал, затухали красные метки земли.
— Не уйду-у-у один… — прошелестело в голове. — Заберу-у-у-у с собой.
Внутри всё онемело, захлестнула паника. Я мгновенно собралась и снова пропустила через себя всю мощь, на которую была способна. Вокруг озарилось всё красным. Смоляной червь взорвался изнутри, разлетелся на множество влажных ошмётков.
Леденящий душу вой оглушил. Я зажмурилась и зажала уши. Не помогло. Лицо и шею опалило, воздух застрял в лёгких. Вой смешался с шумом морских волн. На миг показалось, что неудержимая стихия хлынула на берег. Внутри заплескал страх. Надо бежать! Срочно! Иначе утону — точно не вернуться тогда.
Ноги подкосились, и я не удержалась и упала. К горлу подкатила тошнота, руки мерзко затряслись. Силы вмиг покинули, ушли, как воды в песок. Сердце гулко стучало, уши заложило. Земля ещё была горячей. Земля знает, что делать. Под ней хранится всё то, что не должно видеть солнце.
— Яна! Яна! — послышался взволнованный крик. Потом — болезненный стон.
Я шумно вдохнула, сглотнула. Надо найти силы и приподняться. Попытаться хоть как-то спасти ситуацию. Точнее, того, кто, совсем не подумав, ломанулся ко мне, не дождавшись нужного времени. Сказать, что ко мне пока нельзя. Вон, земля вся оплавилась. Кто ногой ступит, потом лечиться будет очень долго. Сила Слышащих Землю редко показывается, но с ней лучше не шутить.
Тонкие губы Цимбалиста вновь разощлись в улыбке. Он покачал головой:
— Следящий не ходит по той стороне ночи, не знает слов заветных. — Жёлтые глаза под звёздными ресницами обожгли, заставили забиться сердце часто-часто. — Потому… подумайте.
Грабар на миг обернулся, чтобы посмотреть на курган в сиреневом пламени, однако тот исчез, словно не было. А взгляд Цимбалиста жёг огнём, не давал спокойно выдохнуть. И карты. До безумия, до просто до ненормальности хотелось вновь ощутить их в руках, огладить кончиками пальцев чуть шершавую поверхнуть, вдохнуть запах прессованной бумаги и кошмаров.
Призрачный Цимбалист это заметил. Оказался вдруг близко-близко, положил руку на плечо. Зашептал на ухо звёздным шёпотом:
— Не жить Тому, из кургана. Не дадут. Высшим он неугоден. А в кургане много вещиц — волшебных, зачарованных. А моя сокровищница мольфарская без них такая… пустая.
Грабар невольно усмехнулся. Сокровищницы Цимбалиста он никогда не видел, но мог предположить, что всякого добра там навалом. Однако куда больше волновал другой вопрос: что надо делать? И как справится с этим простому Читающему Сны?
— Ты сможешь помочь Яне, — подначил Цимбалист. — Ну же…
«Провоцирует, чёрт», — мысленно усмехнулся Грабар.
Но в то же время прекрасно понимал, что хуже уже не будет. А Яна… ведь ей действительно может требоваться помощь.
— Что мне делать? — тихо спросил он.
Призрачный Цимбалист рассмеялся звенящим смехом, словно ветер тронул струны цимбал.
— Хитрый. Где согласие?
Олег прищурился:
— Что я должен делать?
Цимбалист ощерил в зверской улыбке острые зубы. Олег сжал кулаки, с трудом удержал невозмутимое выражение лица. Нельзя сдаваться — стоять на своём. Тут у каждого своё на уме, поэтому нельзя поддаваться. Закрутят, околдуют, задурят голову — потом не выберешься.
— Хорошо… — прошелестел шёпот, и Цимбалист вдруг рассыпался серебристой пылью у ног Грабара. — С-смотри-и-и. Читай сны, ты уже умеешь.
Вмиг перед глазами всё закружилось, спуталось. На голову словно обрушилось что-то тупое тяжёлое, стало нехорошо. Олег пошатнулся, ощутил мерзкую слабость. И тут же разлился дикий страх.
Над головой — тьма. Земля давит, прячет под собой не одну сотню лет. И рвётся душа в немом безысходном усилии прорваться наверх, а не выходит. Не пускает зачарованная, влажная, чёрная… Погребает под собой.
И хочется выть безумно, царапать когтями землю, хоть на секунду ощутить свежий ветер, да только… ничего. Не простил создатель разрушенной звезды. Сжег, искалечил, заключил в древний курган… И нет отсюда выхода, и вход замурован навечно. Только остается, что видеть сны и в каждом собирать по осколку уничтоженных собственными руками богов.
Грабар вздохнул. Понял, что оказался во сне. И хоть страшно было предположить, что чьём. Но холодящий сердце шепоток прокатился во тьме, зазвенел струной:
— Тот…
Тот, из кургана. Замкнутый в своей темнице, желающий хоть как-то вырваться на волю.
К горлу подкатила тошнота. Новая волна сновидения окутала с ног до головы.
И плещет перед глазами море. Радостное, шальное, залитое солнцем. Вот они, осколки на открытых ладонях. Всего лишь часть — пропащие души, погубленные жизни. В ладнях не удержать, но это далеко не все.
— У моря нет бога, — шепчут нечеловеческие губы, тянутся в улыбке.
Не дал создатель для стихии хозяина, оставил бесхозной. И радостно от этого очень. Значит, не будет врагом ему, а станет убежищем.
И вдруг налетает ветер. Немыслимый, беспощадный. Разбрасывает осколки, роняет прямо в бездонную голубизну. За миг до того, как обрушивается кара, и земля закрывает небо и звёздные просторы.
И, лишь мерцая сказочным серебром, опускаются осколки богов на дно, прячась под солёной толщей воды. Но тут же слышится тихий довольный смех:
— Нет бога у моря. Не-е-ет… Или есть?
Грабар провёл ладонями по лицу. У Того сны тяжёлые — уловить их сложно, не то, что человеческие. Взякие, долгие, охватывающие безумием и тоской. И дышать даже тяжело, кажется, что проваливаешься в какой-то чёрный раскрчивающийся омут, из которого не выбраться.
— Смотри дальше, — шепнул Цимбалист. — Или до конца.
Грабар понял, что отступать поздно. Прикрыл глаза, задержал дыхание… и рухнул с головой, растворился в чужом сне.
Костры меотов горят жарко, ярко. Сыплют искры вокруг, падают в землю. Смех черноволосых женщин разлетается под южной ночью и замирает над гладью моря. Меоткие воины чистят оружие, обсуждают коней. Лишь иногда поглядывают на смеющихся красавиц. И взгляды тёмных глаз ещё жарче костров.
Только Зурет, пряха, обходит всех стороной и идёт к возвышающемуся мрачной громадой кургану. Знает, что ждут её. Подходит. Кладёт белую руку на камень возле основания кургана, шепчет непонятные слова.
Золотым огнём выспыхвает камень. Расходится земля. В чёрных глазах пряхи отражается блеск заколдованных щитов и кинжалов, ритонов и кубком. Багрянцем разливается свет пылающих рубинов и гранатов на заколдованных кольцах и ожерельях. Сверкают начищенные шлемы, прячутся арфы и свирели с зачарованными голосами.
И вдруг Грабар понял. Не один век взывавшие к тому носили сюда заколодванные предметы. Дарили Тому, насыщали его курган силой. Чтобы тюрьма стала оружием. Только всё было мало, всё не шло… Словно что-то тянуло силу заколдованных подарков. Что-то…
— Дотянешься, Читающий Сны, — получишь свою колоду, — шелестяще рассмеялся Призрачный Цимбалист и вдруг с силой толкнул Грабара в спину.
Олег от неожиданности взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, однако рухнул на колени. Поморщился от саднящей боли.
И вдруг сообразил, что находится на берегу моря.
***
Море зашумело, окутало тело колышущейся бездной. Вмиг стало холодно, захотелось остановиться и больше не двигаться. Но разве это было сейчас важно? Не знаю, за сколько я преодолела разделявшее нас расстояние и схватила брата в охапку. Прижала к себе. И вдруг с недоумением осознала, что сама утонула в этих объятиях неправильно сильных рук. По телу разлилось приятное тепло.
«Азов», — промелькнул усталая мысль.
— Сволочь, — прошептала я непослушными губами.
— Давай о любви потом? — произнёс он, перехватил меня крепче и вдруг, чуть приподнявшись, помчался прямо по волнам.
Я оторопела, позабыв, где нахожусь. Ощущение было настолько нереальным и странным, что потерял дар речи. Даже не сразу понял, что ходить по воде — теперь не голословное утверждение.
Азов выскочил на берег и поставил меня на ноги.
— Ты можешь помочь своему брату. Быстро.
Ухватил меня за руку и потянул за собой. Бежал так быстро, что я еле успевала переставлять ноги. То и дело запиналась о ветки и камешки, однако Азов всегда удерживал, не давая упасть.
— Где… Рома? — с хрипом выдохнула я.
— У кургана, — бросил Азов.
— Зачем ты… — шумный выдох, — принял его облик?
Азов не смутился. И даже не обернулся ко мне. Лишь на ходу бросил:
— Я не принимал. Просто зов твоего брата оказался слишком сильным.
От услышанного я все же перецепилась и рухнула на колени. Слышала не раз, что когда близкий человек в беде, то может как-то передать свой образ на какой-то предмет. Однако… Азов предметом не был. А вполне живым созданием, резко подхватившим меня под руки и подняв на ноги.
Через несколько секунд мы оказались у подножия высокого кургана. Точнее, некогда бывшего высоким, а сейчас утерявшим часть былого величия. И хоть свет исходил только от луны и звёзд, мне стало не по себе. Казалось, что курган вот-вот оживёт. Ещё миг — и спрятанная в нём чудовищная сила вырвется наружу. Трудно описать словами напряжение, которым напитался воздух. Почувствовав, что кончики пальцев закололо, я покосилась на Азова. Под ногами стало горячо. Земля сопротивлялась, не желала подчиняться.
— Тот погружён в сон, — шепнул Азов. — Смотри.
И на мгновение будто став выше и увидев всю картину сверху, я замерла. Возле кургана стояли Рома и Олег. Оба — с закрытыми глазами и сжатыми руками. Неподвижно, страшно. Их руки иногда подрагивали, словно старались что-то удержать.
— Они плетут сеть сновидений, — прошептал Азов, и я даже не сразу сообразила, где он находится. — Навевают на Того свои чары, убеждают уснуть крепче. Теперь твоя очередь.
Навевают сон? Гипнотизировать не сложно, если знать как. Особенно Читающим. В мозгу не укладывалось, что я вижу перед собой брата живого и невредимого. Что-то упорно застилало разум, не давая нормально соображать.
— Что я должна делать? — хрипло спросила, снова ощутив под ногами твёрдую землю.
— Разрушь курган, — выдохнуло море, и по коже пробежали марушки.
Конечно. Курган. Что же ещё?
Надо было задать тысячу вопросов, однако я прекрасно понимала, что сейчас не до этого. Вообще не до чего кроме Того. Потом разберёмся.
Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что так нельзя, но тут же исчезла. Меня нереально взбудоражило, что прямо сейчас можно навредить врагу. Ведь все беды пошли от этого существа. Про Липу думать не хотелось. Пусть он сдвинувшийся ненормальный Шепчущий с Ветром, но он не того масштаба, чтобы…
Я судорожно выдохнула и чуть не рассмеялась. Слышал бы меня кто. Кажется, просто схожу с ума.
— Ну, же, — прошелестел рядом шёпот Азова. — Давай. Теперь ты можешь.
Тело наполнилось силой. Живой, настоящей. Вмиг стало легко-легко. Показалось, что я спокойно могу взмыть в небо. Силы становилось всё больше. Ещё чуть-чуть — и перейдёт через край.
Широко расставив ноги, я занял устойчивое положение. С моря подул сильный ветер. Солёный, будоражащий. Будто сам Азов посылал его, давая понять, что не оставит одну.
Я почувствовала, что вся горю. Улыбнулась. Направила тонкие импульсы под землю. Миг — они распробовали толщину почвы и помчались к кургану. Замерли, словно озадаченные. Мол, уверена ли ты, хозяйка?
Я легонько притопнула ногой — земля дрогнула. Зашумело торжествующе море, зашипел ветер, рванул на мои тунику и волосы. Но не шелохнулась, не испугалась. Сейчас в такие игры не играю. Здесь и сейчас – моё место. А ведь известно — сдвинуть Слышащую Землю с места не может никто, сли она сама того не пожелает.
Существо в кургане спало тревожным сном. Ворочалось в липких костлявых пальцах кошмара, сдерживало рвущиеся наружу стоны.
Горящая паутина снов опутывала его полностью. Пусть не было у Того тела: ни ног, ни рук, ни головы, только Читающим Сны всё равно. Серебристые нити — то Грабар напускает ледяной ужас, стынь одиночества, страх перед пробуждением. А зелёно-чёрные, отливающие изумрудом, — Ромка. Только не признать и не ощутить. Пропитаны они чужой мощью, пронизаны сотнями искр, от которых глазам делается больно.
И Тот, из кургана дышал тяжело и часто. Крутился в полуночном кошмаре, выскользнуть наверх — не мог. Перед моими глазами расцветали сумасшедшими красками причудливые картины: беспроглядная тьма, серебро звёзд. Сияние всех цветов радуги и тут же — сочная зелень холмов, синева раскинувшегося моря. Солнце — жёлтое-жёлтое, слепящее глаза.
А потом появились люди. Пёстрые шатры, громко ржущие кони, загорелые воины. Женщины с длинными косами. Сверкающие щиты, острые копья. Кругом слышались смех и грубый воинский говор. Но в то же время есть что-то неуловимо прекрасное и понятное во всём происходящем. Картинка исчезла, на смену ей явилась сгорбленная фигура жреца в черном одеянии. В его руках находились фигурки грифонов, украшенные драгоценными камнями. На мгновение мне показалось, что признаю их. Именно они были при первом появлении существа, несшего в себе души Зурет и её ашаука. Раздался стук, и жрец скрылся за огромным прядильным колесом, медленно вращавшимся по часовой стрелке…
Я вздрогнула и очнулась от видений.
Импульсы проникли под землю, поползли к Тому. Не рискнула я соваться в плетение Читающих. Туда ни своих, ни чужих не пускают. Потому уж лучше своими методами.
Земля вновь содрогнулась, раскалилась докрасна под ступнями. Я почувствовала жар, но не шелохнулась. Сила — в одном положении. Двинусь — импульсы разорвутся. Сила земли текла в моё тело лавой: густо, неторопливо, безжалостно. На лбу выступила испарина, волосы прилипли к вискам. Вмиг захотелось содрать с себя одежду. Слишком жарко, слишком безумно. Что там одежду — лучше кожу.
По кургану вдруг прошла странная рябь. Медленно-медленно начала осыпаться земля.
Ярко-красной сетью импульсы оплели курган, сжимая и сдавливая. Донёсся ужасающий стон. У меня едва не заложило уши. Я зажмурилась и приказала себе не двигаться, хотя ноги уже подгибались. Нельзя, надо стоять. Иначе — никак.
— Яна, держись… — из ниоткуда донёсся еле различимый шёпот. И не понять было: кому он принадлежит: Ромке или Азову.
— Держусь, — шевельнула я одними губами, упрямо глядя сквозь мельтешащие перед глазами чёрные точки на курган.
Одежда уже намокла и прилипла к телу. Пот стекал по лицу. Ещё чуть-чуть — и вспыхнет всё алым пламенем. Только курган держится, не сдаётся. Я смутно понимала, что таяли силы Читающих. Хоть что один, что другой не выпускали тварь, всё глубже и глубже сталкивали его в путы кошмара.
Налетел ветер, остудил моё пылающее лицо. Заволновалось море:
— Держись. Только держись.
Ставшие деревянными губы сами улыбнулись. Ничего не обещаю. Постараюсь.
Только сжала кулаки и плеснула весь жар, всю силу землю единым потоком. Пусть знает, как выходить, когда не просят! Импульсы вспыхнули живыми рубинами, а потом спустя доли секунд, погасли, стали горелыми головешками.
Курган налился маслянистой чернотой. Где-то загрохотало, будто рядом были горы, и с них неслась лавина. Чернота вздулась, стала шириться во все стороны. До меня донёсся крик Олега. Я дёрнулась, но тут же обожгла волна раскалённого воздуха.
Дикий крик, сразу и животный, и человеческий, пронзил воздух, заставил съёжиться от ужаса. Земля задрожала вновь, грохот повторился. Курган затрепетал, словно живой. Потянулся ко мне смоляным червём, изгибаясь на ходу. И там, где он проползал, затухали красные метки земли.
— Не уйду-у-у один… — прошелестело в голове. — Заберу-у-у-у с собой.
Внутри всё онемело, захлестнула паника. Я мгновенно собралась и снова пропустила через себя всю мощь, на которую была способна. Вокруг озарилось всё красным. Смоляной червь взорвался изнутри, разлетелся на множество влажных ошмётков.
Леденящий душу вой оглушил. Я зажмурилась и зажала уши. Не помогло. Лицо и шею опалило, воздух застрял в лёгких. Вой смешался с шумом морских волн. На миг показалось, что неудержимая стихия хлынула на берег. Внутри заплескал страх. Надо бежать! Срочно! Иначе утону — точно не вернуться тогда.
Ноги подкосились, и я не удержалась и упала. К горлу подкатила тошнота, руки мерзко затряслись. Силы вмиг покинули, ушли, как воды в песок. Сердце гулко стучало, уши заложило. Земля ещё была горячей. Земля знает, что делать. Под ней хранится всё то, что не должно видеть солнце.
— Яна! Яна! — послышался взволнованный крик. Потом — болезненный стон.
Я шумно вдохнула, сглотнула. Надо найти силы и приподняться. Попытаться хоть как-то спасти ситуацию. Точнее, того, кто, совсем не подумав, ломанулся ко мне, не дождавшись нужного времени. Сказать, что ко мне пока нельзя. Вон, земля вся оплавилась. Кто ногой ступит, потом лечиться будет очень долго. Сила Слышащих Землю редко показывается, но с ней лучше не шутить.
