Частичка 1.
На церемонии Предназначения волнуются все. Если кто-то и рассказывает потом, что ожидал выноса книги стойко и невозмутимо - врет. И губы обкусаны, и зубы стучат, и, что самое ужасное, крылья дрожат. Все можно спрятать, кроме этого нервного трепета, позвякивающего, к тому же. Волнуется молодняк, а в зале сотня бубенчиков перекличку затевает. Но постепенно звон стихает: крылья замирают, когда очередной Неопределенный кладет ладони на страницы Великой Книги Предназначений.
Сельвина тоже волновалась, хотя ей и пророчили только хорошее. А как могло быть иначе у молодой феи с темпераментом летней бабочки? У нее и крылья-то были нежно-розовыми, а с такими либо пудрой влюбленности Предначертанных метить, либо за цветами в садах следить.
И вот строгий Распорядитель поднес Великую Книгу: огромный фолиант из коры древнейшей секвойи, украшенный редкими самоцветами. Такой распахнуть - усилие нужно, но ведь в этом и суть. Распорядитель положил книгу на стол, жестом пригласил Сельвину. Она коснулась переплета, отпустила мысли. И распахнула книгу... Пустые страницы открылись глазам. Молодая фея положила на них ладони и приготовилась читать.
Книга ожила. Видимые только Неопределенному символы вспыхнули, прорезавшись сквозь рыхлый пергамент, сплелись в иероглифы языка фей.
- Москва! - громко огласила Сельвина первое.
Неожиданно, но не страшно. Москва - большой город, столица даже. Миллионы людей, домов, огней... Шумно, правда, суетно, но у фей недаром есть крылья, чтобы парить над всем этим. А ещё город - это движение, жизнь...
Слова проявились дальше, и улыбка сползла с лица Сельвины. Фея даже проморгалась, проверяя, не ошиблась ли? А когда поняла, что нет, озвучивать увиденное не захотелось. Но нельзя. Припишешь себе иное предназначение - книга не простит. Ладони не оторвешь, пока не скажешь, а соврешь - так обожжет руки, что всю жизнь будешь перчатки носить, скрывая следы своей трусости и позора.
- Г... Гол...Головинское кладбище, - рассеянно ворочаясь вывел язык.
- Да будет так, - церемониально ударил в ладоши Распорядитель
- Офееть! - выдохнула подруга Сельвины, пестрокрылая Тирья.
"Ещё как...офееть", - пронеслось в голове у Сельвины, а вслух она усомнилась:
- Это, наверное, какая-то ошибка! Давайте попробуем ещё раз! Ещё один шанс!
- Шанс всегда только один!
Голос Распорядителя перекрыл и остановил взволнованный звон. Его большие крылья махаона развернулись, как два черных паруса, расшитые золотыми бусинами.
- Великая Книга не ошибается! - строго продолжил он. - Мертвым тоже нужна помощь. После церемонии отправишься на место. Там тебя встретят.
Кто сказал, что феи не падают в обморок? Падают, ещё как. И крылья их при этом молчат.
Частичка 2
Наставница Герия была, мало сказать, красива. Высокая, даже для феи. Прямая, как мачтовая сосна. Темные брови, глаза, волосы, сильными кудрями рассыпанные по плечам. А за спиной настоящие мотыльковые крылья: темно-изумрудные, искрящиеся, до самой земли.
А вот характер у Герии был непростой. Тяжёлый, что крылья. Она мало улыбалась, больше хмурилась, на появление Сельвины отозвалась сжатым: "Наконец-то" и неодобрительно покачала головой на ее крылышки цвета бубль гум. Решила, наверное, что слишком легкомысленна она... для кладбища. Кто бы спорил?
Но, несмотря ни на что, Герия обучила Сельвину всему: и звёздной пылью могилы посыпать, вызывая увязших усопших, и беседы успокоительные с ними вести, и к уходу готовить. С живыми научила скорбь убирать - покою мертвых не мешать. А еще - общаться с Ангелами.
Накануне их прихода Сельвину всегда охватывал трепет, а вот когда они появлялись... Тогда она застывала, не смея не то, что рта открыть - вздохнуть лишний раз. Герия объясняла, что Ангелы приходят из Высшего мира, куда забирают усопших, готовых к переходу. Сельвине верилось, что феи и Ангелы хоть немного, но родня - крылья-то есть, и волшебство творить умеют. Но наставница разбила фантазии:
- Мы не то, что не родственники, мы существа разные, - сухо объяснила она. - Мы живём с людьми рядом, в одном пространстве, лишь в разных его гранях. Мы созданы, чтобы так или иначе...как это...вза-имо-дейст-во-вать. А Ангелы... Они приходят из вне.
И многозначительно проткнула пальцем ночную высоту...
Ангелы всегда являлись поодиночке. Сначала на небе загоралась новая звезда. Затем она раздувалась до размера луны в суперлуние, а потом вспыхивала. Белый свет на доли секунды застилал небо, а затем из него вырастали крылья. Не простые, а громадные, во весь небосвод. Через секунду свет приглушался, крылья не казались исполинскими, а между ними показывалось существо, прекраснее которого Сельвина не видела и не представляла. Хотя... Герия говорила, что своей плоти у Ангелов нет, а, являясь, они принимали тот образ, что ты сам хотел видеть. Сельвина видела стереотип: светло-русые кудри, мускулистый торс в белом одеянии, мощные руки, суровое, но не злое мужское лицо с ровными чертами. И, конечно, крылья! Лебединые... Белоснежные. Большие и сильные, что с ними можно не бояться никаких ветров, высот, расстояний. Вот бы ей такие...
Увидев Ангела впервые, Сельвина, с наивностью младенца, бросилась выражать ему свое восхищение. Вот только Ангел на нее даже не взглянул: гордо проплыл мимо к усопшему, за которым и явился.
- Не надейся, - вздохнула потом Герия, объясняя. - Мы для них ниже людей. Так, обслуживающий персонал. Мировой порядок должен измениться, чтобы Ангел с феей заговорил.
Больше Сельвина не пыталась. Так, мечтала втихомолку. И готовила усопших к переходу. Ведь как: умер человек, а не всегда понял это и принял. Проще всего, когда умирали во сне или подготовившись к этому - такие и на кладбище не появлялись, сразу от тела отделялись и тут же с Ангелами уносились. А вот с внезапными было иначе. Одни сразу выскакивали и потом метались, бедные, неприкаянные. Не понимали, просто, произошедшего. А потом не могли смириться. С такими сложнее всего было - отлавливать приходилось. Но Сельвине не об этом стоило беспокоиться - ее-то обитель была кладбищенской. Ее подопечные, как говорила Герия, "увязали в телах" - оставались во плоти до поры до времени, вроде как спали. Одни выходили сразу после похорон, другие задерживались. Если надолго - феи помогали. Посыпали могилы звёздной пылью, и мертвое отторгало живое.
С увязшими нужно было работать. Как и со скорбящим по ним. Ведь в чем задача феи, не важно, кладбищенская она или нет? Создавать гармонию в мире или хотя бы поддерживать ее. А о какой гармонии может идти речь, когда стенания и рыдания со всех сторон? Живые убиваются по мертвым, мертвые - по живым. Вот и успокаивали Сельвина с Герией и тех, и других. Перестанут родные и близкие слезы лить, начнут на могилу с тёплыми воспоминаниями приходить - и усопший получит покой. А за покоем и Ангел явится. А там? А что там Сельвина не знала. Да и не нужно ей это было. Феи, хоть и с крылышками, хоть и, вроде как, волшебные существа, а все равно - земные. А что там, на небесах и за ними - то удел Ангелов. А с ними, как известно, разговаривать бесполезно.
Частичка 3
Парня хоронили в субботу. Народу собралось не много, и Сельвина не знала, радоваться этому или возмущаться. С одной стороны, к чему была нужна толпа? Горя и скорби и без того хватало с лихвой. А вот с другой, что же, у парня оказалось так мало действительно небезразличных родных и друзей?
Она сидела в иголках, наверное, столетней ели, расправившей лапы над свежей могилой. Свесив ноги и задумчиво подперев кулачком щеку. Казалось бы, не во дворце бракосочетания трудится. Привыкнуть бы пора... Ан нет. Все равно волшебное сердечко ёкнуло и сжалось. Спрыгнуть повело, в человеческое обернуться и утешить мать покойного, отца, да и всех остальных. И ведь спрыгнула уже почти, да Герия остановила. Она молча схватила воспитанницу за плечо и усадила обратно в момент порыва. А затем взглянула с незлым неодобрением. И верно... Сельвина и сама знала, что в день похорон утешать живых и опасно, и бесполезно, а ещё жестоко. Горю нужно дать выйти, запрешь - гноить будет.
А вот общению с усопшим ничего не мешало, разве что трое старых неупокоенных что-то не поделившие на другом конце кладбища. Их, устало вздыхая, отправилась усмирять Герия - опыта-то больше. А Сельвина полетела к сырой могиле.
Призрачную фигуру, согнувшуюся в три погибели, она заметила ещё издали и порадовалась про себя, что не придется растрачивать звёздную пыль. Парень сидел на скамейке, тупо уставившись в плиту, на которой умелый мастер за три дня успел выгравировать и портрет усопшего, и имя, и годы жизни, и даже эпитафию. Ох, не любила Сельвина эти полные вечной скорби слова: читали их постоянно и мертвые, и живые, а вся ее работа шла насмарку. Снова успокаивать приходилось.
Парень как будто не читал. Сельвина подлетела, увеличилась до человеческого роста и грациозно присела рядом. Он не отреагировал. Лишь, следуя прижизненным привычкам, отбросил со лба непослушную прядь и снова уставился в серый гранит.
- Привет, я Сельвина! - весело представилась фея, поняв, что инициативы от парня ждать не стоит. - А ты - Миша?
- А не ясно? - неласково пробормотал парень, не оборачиваясь.
- Да, ясно, конечно. Читать я умею. Просто всякое случается, люди часто ошибаются.
- Да, ошибаются, - как-то тихо подметил Миша самому себе.
Разговор не клеился. Не то чтобы Сельвина не была к этому готова - усопшие в первые дни почти всегда не хотели бесед. Вот только чуяла фея - этот сложным случаем окажется.
Она ещё раз пробежалась глазами по надписям на плите. Двадцать три года... Молодой совсем. Внезапный и увязший, раз здесь. А на камне выгравированы следы от автомобильных шин.
- Разбился? - спросила Сельвина.
Хотела аккуратно - не получилось. Парень встрепенулся, как воробей в пыли, зыркнул злобно на Сельвину, а больше всего на ее крылья.
- Что пристала? Ты кто, вообще? Фея? Ну и...
Губы Миши сжались, грозя выдать что-то очень неприятное.
- Феюй отсюда! - обошёлся он. - А меня в покое оставь со своими вопросами!
Сельвине очень захотелось обидеться, но не дозволено подобное, если ты - кладбищенская фея. Подавленные усопшие ещё и не такое себе могут позволить.
- Оставлю, - только надула она губы, - непременно оставлю. Как в покое окажешься, так сразу.
- Отвали, достала.
- Да вроде нет - сам вылез.
- Прикалываешься, что ли?
- К чему?
Сельвина даже оглянулась, осматривая спину. А вот Миша взорвался, со всей силы ударил кулаком по скамейке. Был бы в плоти, и пальцы бы переломал, и грохот на все кладбище бы поднял.
"Пуганая!" - промелькнуло озорное в светлой голове Сельвины перед тем, как она уменьшилась до размера крупной мухи и зависла ровно перед Мишиным носом.
- Да уйди ты! - он несколько раз отмахнулся, но где призрачным пальцам недавнего усопшего попасть по юркой фее.
- Что тебе надо-то?!
Он воскликнул страдальчески, закрыл ладонями глаза, будто мог вот-вот расплакаться. Не мог, конечно - слёзных желез-то нет. Но эмоции тоже, никуда не делись. И очень даже физически Сельвина ощутила его внутреннюю боль и горе.
- Мне нужно тебе помочь, - ласково объяснила она увеличившись. - Чтобы ты знал, что все через это проходят и это не страшно совсем. Не плохо. Просто конец старого и начало нового. Нужно просто это старое отпустить.
- Просто? - Миша оторвал ладони от лица и сурово взглянул на свою незваную утешительницу. - Ни хрена это не просто, фея. Если нечего отпускать...
- Если было бы нечего, тогда бы ты уже был там, - Сельвина ткнула пальцем в ночное небо. - А ты здесь: сидишь, грустишь, мучаешься. Это естественно, но вредно. Надо избавляться. Расскажи, что-то ты сделал? Или, наоборот, не успел?
- Второе, - хмуро отрезал Миша.
- Ииииии?
Миша даже смазанно ухмыльнулся, на миг позабыв о своей утрате.
- Как там тебя? - уточнил он.
- Сельвина, головинская фея.
- И многим ты уже....так помогла?
- Ну, как тебе сказать? Все относительно, но послужной список имеется.
- Ясно.
Миша вздохнул устало, хотя зачем? Ему и воздух не нужен, да и уставать, вроде как, не должен.
- Мне не поможешь, фея. Я - умер.
- Ну, здесь все такие...кто умер. Ну, кто по ночам бродит, неприкаянный. Кроме фей, конечно. И Ангелов. И сторожа... Хотя, не много, если честно. Мы с Герией стараемся.
- Ты ещё и болтуха, - почти, хоть грустно, но рассмеялся Миша.
Сельвине на радость - с улыбкой работать куда проще.
- Вообще не думал, что существуют кладбищенские феи. А если уж есть, разве не положено там...черные крылья, волосы, мраморные лица?
- Не видела таких, - фыркнула Сельвина. - У главного распорядителя крылья черные, но он совсем не бледный. Странное какое-то представление...
- Готическое, - пожал плечами Миша.
- Ты мне лучше про себя расскажи, - перешла к делу Сельвина. - А то у тебя самого вид не лучше.
- Нечего тут рассказывать особо. Но ты же не отстанешь...
Подруга у меня была...детства. С одной песочницы, можно сказать. Один детский сад, одна школа... А потом она переехала. Шестнадцать ей тогда было. Все ждала чего-то. А я, придурок, все не понимал - чего.
Как уехала - так меньше общаться стали. Встречались раз пять, шесть в год, потом реже. Но все равно, понимаешь, я знал, что хоть она далеко, но со мной. Что она одна такая... Думал, что ещё чуть-чуть, и обьявлюсь. Скажу, признаюсь. Она дождется. Должна была. "Почему?" - спросишь. Да потому что любила она, видно было. И я, видать, тоже. Только вот все тянул. Дождался, идиот!
- Чего? - заслушавшись, выдохнула Сельвина.
- Да того, что замуж она собралась. Другой нашелся, пошустрее. Но вот любила-то она меня. А когда узнал... Как замкнуло что-то. Сел на мотоцикл и помчался. И все...
- Разбился, - потрясённо закончила фея.
- Как-то так. Не понял я. Дорога вильнула, полет, удар... А потом вроде и видишь все, а шевельнуться не можешь. Кричишь, а тебя не слышат. И понимаешь больше, чем раньше. Как будто вспоминаешь то, чего не знал раньше. Ты вот... Я же сразу понял, что ты нечто потустороннее. А при жизни - так не верил. А феи... вообще, детские сказки...
- Ты увяз, просто, - пояснила Сельвина. - Так со многими бывает. А девушка что? Подруга твоя?
- Элька? Не знаю, - Миша снова уставился в гранит. - На похороны она не пришла, хотя родители не могли ей не сказать. У тебя все?
Все…И в тот миг, Сельвина отчётливо поняла, как его упокоить.
Частичка 4
- Ты можешь не мельтешить?
Герия сидела в домике для фей, спрятанном от человеческих глаз в еловых ветвях под пологом невидимости, и пила из расписной пиалы сладкий нектар, когда ворвалась Сельвина. Оставив приветствия напоследок, молодая фея принялась верещать с азартом весенней птахи. Герия честно пыталась слушать, но понять подопечную смогла с трудом. И у фей, иногда, болит голова. Особенно после сглаживания конфликта двух непримиримых усопших: скверной старухи и молодого мужчины не самого покладистого нрава. Эти двое уже лет десять не могли успокоиться и регулярно, два раза в месяц выясняли отношения, портя Герии статистику и самочувствие. Но, несмотря ни на что, она хранила самообладание. Поставила пиалу на стол и спокойно попросила:
На церемонии Предназначения волнуются все. Если кто-то и рассказывает потом, что ожидал выноса книги стойко и невозмутимо - врет. И губы обкусаны, и зубы стучат, и, что самое ужасное, крылья дрожат. Все можно спрятать, кроме этого нервного трепета, позвякивающего, к тому же. Волнуется молодняк, а в зале сотня бубенчиков перекличку затевает. Но постепенно звон стихает: крылья замирают, когда очередной Неопределенный кладет ладони на страницы Великой Книги Предназначений.
Сельвина тоже волновалась, хотя ей и пророчили только хорошее. А как могло быть иначе у молодой феи с темпераментом летней бабочки? У нее и крылья-то были нежно-розовыми, а с такими либо пудрой влюбленности Предначертанных метить, либо за цветами в садах следить.
И вот строгий Распорядитель поднес Великую Книгу: огромный фолиант из коры древнейшей секвойи, украшенный редкими самоцветами. Такой распахнуть - усилие нужно, но ведь в этом и суть. Распорядитель положил книгу на стол, жестом пригласил Сельвину. Она коснулась переплета, отпустила мысли. И распахнула книгу... Пустые страницы открылись глазам. Молодая фея положила на них ладони и приготовилась читать.
Книга ожила. Видимые только Неопределенному символы вспыхнули, прорезавшись сквозь рыхлый пергамент, сплелись в иероглифы языка фей.
- Москва! - громко огласила Сельвина первое.
Неожиданно, но не страшно. Москва - большой город, столица даже. Миллионы людей, домов, огней... Шумно, правда, суетно, но у фей недаром есть крылья, чтобы парить над всем этим. А ещё город - это движение, жизнь...
Слова проявились дальше, и улыбка сползла с лица Сельвины. Фея даже проморгалась, проверяя, не ошиблась ли? А когда поняла, что нет, озвучивать увиденное не захотелось. Но нельзя. Припишешь себе иное предназначение - книга не простит. Ладони не оторвешь, пока не скажешь, а соврешь - так обожжет руки, что всю жизнь будешь перчатки носить, скрывая следы своей трусости и позора.
- Г... Гол...Головинское кладбище, - рассеянно ворочаясь вывел язык.
- Да будет так, - церемониально ударил в ладоши Распорядитель
- Офееть! - выдохнула подруга Сельвины, пестрокрылая Тирья.
"Ещё как...офееть", - пронеслось в голове у Сельвины, а вслух она усомнилась:
- Это, наверное, какая-то ошибка! Давайте попробуем ещё раз! Ещё один шанс!
- Шанс всегда только один!
Голос Распорядителя перекрыл и остановил взволнованный звон. Его большие крылья махаона развернулись, как два черных паруса, расшитые золотыми бусинами.
- Великая Книга не ошибается! - строго продолжил он. - Мертвым тоже нужна помощь. После церемонии отправишься на место. Там тебя встретят.
Кто сказал, что феи не падают в обморок? Падают, ещё как. И крылья их при этом молчат.
Частичка 2
Наставница Герия была, мало сказать, красива. Высокая, даже для феи. Прямая, как мачтовая сосна. Темные брови, глаза, волосы, сильными кудрями рассыпанные по плечам. А за спиной настоящие мотыльковые крылья: темно-изумрудные, искрящиеся, до самой земли.
А вот характер у Герии был непростой. Тяжёлый, что крылья. Она мало улыбалась, больше хмурилась, на появление Сельвины отозвалась сжатым: "Наконец-то" и неодобрительно покачала головой на ее крылышки цвета бубль гум. Решила, наверное, что слишком легкомысленна она... для кладбища. Кто бы спорил?
Но, несмотря ни на что, Герия обучила Сельвину всему: и звёздной пылью могилы посыпать, вызывая увязших усопших, и беседы успокоительные с ними вести, и к уходу готовить. С живыми научила скорбь убирать - покою мертвых не мешать. А еще - общаться с Ангелами.
Накануне их прихода Сельвину всегда охватывал трепет, а вот когда они появлялись... Тогда она застывала, не смея не то, что рта открыть - вздохнуть лишний раз. Герия объясняла, что Ангелы приходят из Высшего мира, куда забирают усопших, готовых к переходу. Сельвине верилось, что феи и Ангелы хоть немного, но родня - крылья-то есть, и волшебство творить умеют. Но наставница разбила фантазии:
- Мы не то, что не родственники, мы существа разные, - сухо объяснила она. - Мы живём с людьми рядом, в одном пространстве, лишь в разных его гранях. Мы созданы, чтобы так или иначе...как это...вза-имо-дейст-во-вать. А Ангелы... Они приходят из вне.
И многозначительно проткнула пальцем ночную высоту...
Ангелы всегда являлись поодиночке. Сначала на небе загоралась новая звезда. Затем она раздувалась до размера луны в суперлуние, а потом вспыхивала. Белый свет на доли секунды застилал небо, а затем из него вырастали крылья. Не простые, а громадные, во весь небосвод. Через секунду свет приглушался, крылья не казались исполинскими, а между ними показывалось существо, прекраснее которого Сельвина не видела и не представляла. Хотя... Герия говорила, что своей плоти у Ангелов нет, а, являясь, они принимали тот образ, что ты сам хотел видеть. Сельвина видела стереотип: светло-русые кудри, мускулистый торс в белом одеянии, мощные руки, суровое, но не злое мужское лицо с ровными чертами. И, конечно, крылья! Лебединые... Белоснежные. Большие и сильные, что с ними можно не бояться никаких ветров, высот, расстояний. Вот бы ей такие...
Увидев Ангела впервые, Сельвина, с наивностью младенца, бросилась выражать ему свое восхищение. Вот только Ангел на нее даже не взглянул: гордо проплыл мимо к усопшему, за которым и явился.
- Не надейся, - вздохнула потом Герия, объясняя. - Мы для них ниже людей. Так, обслуживающий персонал. Мировой порядок должен измениться, чтобы Ангел с феей заговорил.
Больше Сельвина не пыталась. Так, мечтала втихомолку. И готовила усопших к переходу. Ведь как: умер человек, а не всегда понял это и принял. Проще всего, когда умирали во сне или подготовившись к этому - такие и на кладбище не появлялись, сразу от тела отделялись и тут же с Ангелами уносились. А вот с внезапными было иначе. Одни сразу выскакивали и потом метались, бедные, неприкаянные. Не понимали, просто, произошедшего. А потом не могли смириться. С такими сложнее всего было - отлавливать приходилось. Но Сельвине не об этом стоило беспокоиться - ее-то обитель была кладбищенской. Ее подопечные, как говорила Герия, "увязали в телах" - оставались во плоти до поры до времени, вроде как спали. Одни выходили сразу после похорон, другие задерживались. Если надолго - феи помогали. Посыпали могилы звёздной пылью, и мертвое отторгало живое.
С увязшими нужно было работать. Как и со скорбящим по ним. Ведь в чем задача феи, не важно, кладбищенская она или нет? Создавать гармонию в мире или хотя бы поддерживать ее. А о какой гармонии может идти речь, когда стенания и рыдания со всех сторон? Живые убиваются по мертвым, мертвые - по живым. Вот и успокаивали Сельвина с Герией и тех, и других. Перестанут родные и близкие слезы лить, начнут на могилу с тёплыми воспоминаниями приходить - и усопший получит покой. А за покоем и Ангел явится. А там? А что там Сельвина не знала. Да и не нужно ей это было. Феи, хоть и с крылышками, хоть и, вроде как, волшебные существа, а все равно - земные. А что там, на небесах и за ними - то удел Ангелов. А с ними, как известно, разговаривать бесполезно.
Частичка 3
Парня хоронили в субботу. Народу собралось не много, и Сельвина не знала, радоваться этому или возмущаться. С одной стороны, к чему была нужна толпа? Горя и скорби и без того хватало с лихвой. А вот с другой, что же, у парня оказалось так мало действительно небезразличных родных и друзей?
Она сидела в иголках, наверное, столетней ели, расправившей лапы над свежей могилой. Свесив ноги и задумчиво подперев кулачком щеку. Казалось бы, не во дворце бракосочетания трудится. Привыкнуть бы пора... Ан нет. Все равно волшебное сердечко ёкнуло и сжалось. Спрыгнуть повело, в человеческое обернуться и утешить мать покойного, отца, да и всех остальных. И ведь спрыгнула уже почти, да Герия остановила. Она молча схватила воспитанницу за плечо и усадила обратно в момент порыва. А затем взглянула с незлым неодобрением. И верно... Сельвина и сама знала, что в день похорон утешать живых и опасно, и бесполезно, а ещё жестоко. Горю нужно дать выйти, запрешь - гноить будет.
А вот общению с усопшим ничего не мешало, разве что трое старых неупокоенных что-то не поделившие на другом конце кладбища. Их, устало вздыхая, отправилась усмирять Герия - опыта-то больше. А Сельвина полетела к сырой могиле.
Призрачную фигуру, согнувшуюся в три погибели, она заметила ещё издали и порадовалась про себя, что не придется растрачивать звёздную пыль. Парень сидел на скамейке, тупо уставившись в плиту, на которой умелый мастер за три дня успел выгравировать и портрет усопшего, и имя, и годы жизни, и даже эпитафию. Ох, не любила Сельвина эти полные вечной скорби слова: читали их постоянно и мертвые, и живые, а вся ее работа шла насмарку. Снова успокаивать приходилось.
Парень как будто не читал. Сельвина подлетела, увеличилась до человеческого роста и грациозно присела рядом. Он не отреагировал. Лишь, следуя прижизненным привычкам, отбросил со лба непослушную прядь и снова уставился в серый гранит.
- Привет, я Сельвина! - весело представилась фея, поняв, что инициативы от парня ждать не стоит. - А ты - Миша?
- А не ясно? - неласково пробормотал парень, не оборачиваясь.
- Да, ясно, конечно. Читать я умею. Просто всякое случается, люди часто ошибаются.
- Да, ошибаются, - как-то тихо подметил Миша самому себе.
Разговор не клеился. Не то чтобы Сельвина не была к этому готова - усопшие в первые дни почти всегда не хотели бесед. Вот только чуяла фея - этот сложным случаем окажется.
Она ещё раз пробежалась глазами по надписям на плите. Двадцать три года... Молодой совсем. Внезапный и увязший, раз здесь. А на камне выгравированы следы от автомобильных шин.
- Разбился? - спросила Сельвина.
Хотела аккуратно - не получилось. Парень встрепенулся, как воробей в пыли, зыркнул злобно на Сельвину, а больше всего на ее крылья.
- Что пристала? Ты кто, вообще? Фея? Ну и...
Губы Миши сжались, грозя выдать что-то очень неприятное.
- Феюй отсюда! - обошёлся он. - А меня в покое оставь со своими вопросами!
Сельвине очень захотелось обидеться, но не дозволено подобное, если ты - кладбищенская фея. Подавленные усопшие ещё и не такое себе могут позволить.
- Оставлю, - только надула она губы, - непременно оставлю. Как в покое окажешься, так сразу.
- Отвали, достала.
- Да вроде нет - сам вылез.
- Прикалываешься, что ли?
- К чему?
Сельвина даже оглянулась, осматривая спину. А вот Миша взорвался, со всей силы ударил кулаком по скамейке. Был бы в плоти, и пальцы бы переломал, и грохот на все кладбище бы поднял.
"Пуганая!" - промелькнуло озорное в светлой голове Сельвины перед тем, как она уменьшилась до размера крупной мухи и зависла ровно перед Мишиным носом.
- Да уйди ты! - он несколько раз отмахнулся, но где призрачным пальцам недавнего усопшего попасть по юркой фее.
- Что тебе надо-то?!
Он воскликнул страдальчески, закрыл ладонями глаза, будто мог вот-вот расплакаться. Не мог, конечно - слёзных желез-то нет. Но эмоции тоже, никуда не делись. И очень даже физически Сельвина ощутила его внутреннюю боль и горе.
- Мне нужно тебе помочь, - ласково объяснила она увеличившись. - Чтобы ты знал, что все через это проходят и это не страшно совсем. Не плохо. Просто конец старого и начало нового. Нужно просто это старое отпустить.
- Просто? - Миша оторвал ладони от лица и сурово взглянул на свою незваную утешительницу. - Ни хрена это не просто, фея. Если нечего отпускать...
- Если было бы нечего, тогда бы ты уже был там, - Сельвина ткнула пальцем в ночное небо. - А ты здесь: сидишь, грустишь, мучаешься. Это естественно, но вредно. Надо избавляться. Расскажи, что-то ты сделал? Или, наоборот, не успел?
- Второе, - хмуро отрезал Миша.
- Ииииии?
Миша даже смазанно ухмыльнулся, на миг позабыв о своей утрате.
- Как там тебя? - уточнил он.
- Сельвина, головинская фея.
- И многим ты уже....так помогла?
- Ну, как тебе сказать? Все относительно, но послужной список имеется.
- Ясно.
Миша вздохнул устало, хотя зачем? Ему и воздух не нужен, да и уставать, вроде как, не должен.
- Мне не поможешь, фея. Я - умер.
- Ну, здесь все такие...кто умер. Ну, кто по ночам бродит, неприкаянный. Кроме фей, конечно. И Ангелов. И сторожа... Хотя, не много, если честно. Мы с Герией стараемся.
- Ты ещё и болтуха, - почти, хоть грустно, но рассмеялся Миша.
Сельвине на радость - с улыбкой работать куда проще.
- Вообще не думал, что существуют кладбищенские феи. А если уж есть, разве не положено там...черные крылья, волосы, мраморные лица?
- Не видела таких, - фыркнула Сельвина. - У главного распорядителя крылья черные, но он совсем не бледный. Странное какое-то представление...
- Готическое, - пожал плечами Миша.
- Ты мне лучше про себя расскажи, - перешла к делу Сельвина. - А то у тебя самого вид не лучше.
- Нечего тут рассказывать особо. Но ты же не отстанешь...
Подруга у меня была...детства. С одной песочницы, можно сказать. Один детский сад, одна школа... А потом она переехала. Шестнадцать ей тогда было. Все ждала чего-то. А я, придурок, все не понимал - чего.
Как уехала - так меньше общаться стали. Встречались раз пять, шесть в год, потом реже. Но все равно, понимаешь, я знал, что хоть она далеко, но со мной. Что она одна такая... Думал, что ещё чуть-чуть, и обьявлюсь. Скажу, признаюсь. Она дождется. Должна была. "Почему?" - спросишь. Да потому что любила она, видно было. И я, видать, тоже. Только вот все тянул. Дождался, идиот!
- Чего? - заслушавшись, выдохнула Сельвина.
- Да того, что замуж она собралась. Другой нашелся, пошустрее. Но вот любила-то она меня. А когда узнал... Как замкнуло что-то. Сел на мотоцикл и помчался. И все...
- Разбился, - потрясённо закончила фея.
- Как-то так. Не понял я. Дорога вильнула, полет, удар... А потом вроде и видишь все, а шевельнуться не можешь. Кричишь, а тебя не слышат. И понимаешь больше, чем раньше. Как будто вспоминаешь то, чего не знал раньше. Ты вот... Я же сразу понял, что ты нечто потустороннее. А при жизни - так не верил. А феи... вообще, детские сказки...
- Ты увяз, просто, - пояснила Сельвина. - Так со многими бывает. А девушка что? Подруга твоя?
- Элька? Не знаю, - Миша снова уставился в гранит. - На похороны она не пришла, хотя родители не могли ей не сказать. У тебя все?
Все…И в тот миг, Сельвина отчётливо поняла, как его упокоить.
Прода от 06.07.2018, 23:18
Частичка 4
- Ты можешь не мельтешить?
Герия сидела в домике для фей, спрятанном от человеческих глаз в еловых ветвях под пологом невидимости, и пила из расписной пиалы сладкий нектар, когда ворвалась Сельвина. Оставив приветствия напоследок, молодая фея принялась верещать с азартом весенней птахи. Герия честно пыталась слушать, но понять подопечную смогла с трудом. И у фей, иногда, болит голова. Особенно после сглаживания конфликта двух непримиримых усопших: скверной старухи и молодого мужчины не самого покладистого нрава. Эти двое уже лет десять не могли успокоиться и регулярно, два раза в месяц выясняли отношения, портя Герии статистику и самочувствие. Но, несмотря ни на что, она хранила самообладание. Поставила пиалу на стол и спокойно попросила:
