Пантелей кивал в знак согласия. Все так. Не смотря на то, что Киприна сама себе противоречила, ее слова удивительным образом совпали с его ощущениями.
- Почему ты ушла из корчмы?
Девушка мотнула головой.
- Сама не могу понять. Когда я пришла туда, я знала, что так надо. Это как перед сильной грозой. В воздухе висит напряжение. У Руфины Соломоновны я почувствовала себя в безопасности, хоть и знала что мне там будут не рады.
Кузяккин хмыкнул.
- Да. Тетя Руфь до сих пор дуется на тебя из-за Тихона и меня.
Сенсуит улыбнулась.
- Ты бы слышал как она ругалась. Я половину ее слов не поняла. Она от эмоций на родной язык перешла. Руки на голову, в небо и все время повторяла «лама»?
Жандарм нахмурился.
- Что такое «лама»?
- «Почему».
Молодой человек кивнул. Логично.
- А Эсфирь? Она, как восприняла?
Киприна несколько раз моргнула.
- А я не помню, - девушка удивилась. - Я не помню! Всех помню. Даже реакцию твоей мамы помню, а ее не помню.
Она запустила пальцы в волосы.
- Это было очень эмоциональным событием. Но Эсфирь я не помню в нем, будто ее и не было вовсе.
Жандарм похлопал ее по плечу, утешая.
- Руфина Соломоновна простила тебя и после свадьбы с Левушкой. Хотя подозревала. Она тогда тоже ругалась?
- Нет. Просто считала, что я «околдовала» Леву и все. Эсфирь была очень раздражена этим. Я решила, что она ревнует. Но они даже не знают друг друга.
Что-то зацепило Пантелея, но что он не мог понять. Что-то связанное с Эсфирь. Когда сенсуит сказала, что не помнит помощницу Руфины, он не обратил внимания. И вот снова это странное чувство. Он мотнул головой. Ему надо сконцентрироваться на другом и тогда странные подсказки подсознания оформятся понятные мысли. Киприна не могла объяснить что заставило ее пойти в город. Складывалось впечатление, что ее подтолкнули к этому решению. Кузякин скосил глаз на сенсуита. Отбрасывать вариант, что она его водит за нос тоже не стоит. Только в чем причина? Какая ей в этом выгода?
- У нее нет мотива! - заявил он Анхелю, найдя того на плантациях Руфины позднее этим же вечером.
- И тебе, доброй ночи, - устало поприветствовали его.
Жандарм посмотрел на «мастифа». Тот выглядел печальным и потерянным.
- Ужин не удался? - предположил он.
- Нет. Ужин не состоялся. Меня отправили домой.
- Печально, - Кузякин сел рядом. Из бумажного пакета на лавочке шел одуряющий запах. - Ммм, что это?
- Это лаваш с овощами и мясом. Угощайся. Моя дама не придет.
Видеть «мастифа» таким было настолько непривычно, что захотелось зажмурить глаза и проснуться. Лаваш оказался вкусным.
- Я задам тебе один вопрос, - неожиданно начал Носков. - Ответь на него максимально честно и быстро. Что ты чувствуешь к Киприне?
- А…
- Быстро, Пантелей, быстро!
- Раньше была смесь заботы и обиды. Сейчас вроде незавершенности. Я знаю, что надо распутать это дело и тогда смогу со спокойной совестью жить дальше.
- Позабыв ее? - подсказал Анхель.
- Нет, - протянул Кузякин. - Не забыть. Она часть моего прошлого. Но оставить прошлое в прошлом и жить спокойно дальше.
«Мастиф» кивнул.
- А к Марфе?
- Она лекарь, - удивился жандарм. - Какие тут чувства? В смысле, она хороший лекарь и человек хороший наверное.
Следователь остановил его.
- Я понял. Спасибо.
Ночь теплая и насыщенная ароматами окутала весь город. Над плантациями Руфины летали светлячки и какие-то мелкие птахи. Духота давила, от этого хотелось что-то сделать, чтобы убрать дискомфорт.
- Ты это серьезно… к Марфе? Или это такая тактика отвлечения? - едва слышно спросил Пантелей. - Я понимаю, что дела в приоритете, но…
Носков медленно дернул головой.
- Вроде городок мирный, семья у тебя нормальная, вокруг любящие и заботливые, так откуда у тебя самые плохие представления о людях? Это даже обидно.
- Я…
Жандарм поперхнулся воздухом.
«Мастиф» хлопнул его по спине, чуть сильнее чем требовалось, но жандарм промолчал.
- Не переживай, - Анхель не стал ждать извинений или пояснений молодого коллеги. - Я как никто другой знаю, как это больно, когда тебя используют во имя благой цели. Марфа Васильевна интересна мне как девушка.
- Благая цель, - пробормотал Пантелей.
- Что? - не понял его следователь.
- Благая цель, - повторил жандарм. - Вот что является отличным мотивом!
Носков прикрыл глаза.
- И? - спросил он. - Как это объяснить?
Кузякин вскочил с лавочки.
- Сначала преступление, которого вроде как и нет. Но! На его расследование бросают все силы Горска. Нам указывают на подозреваемого и даже вариантов не оставляют. Но у главного подозреваемого есть алиби и отсутствие мотива. Затем нас старательно водят за нос и убирают всех возможных свидетелей, которые могли бы пролить свет на происходящее. Но не смотря на все эти сложности, ни у одного потерпевшего нет значимых потерь.
Анехль напряжённо раздумывал. Версия была притянута за уши, но в ней был смысл. Доказательств виновности Киприны у них не было. Личность пострадавшего все еще неизвестна. Никаких обращений от этого анонима не было, но было очень людно, чтобы спустить дело на тормоза. Вот они с Пантелеем и роют. Нужных людей устраняют решительно и быстро, но очень гуманно. Благая цель хорошо подходила, но было что-то еще.
- Давай соберём все кусочки вместе, - тихо предложил «мастиф». - Что тебе сказала Руфина и почему она взяла на себя ответственность за пробуждение сенсуита?
Пантелей селя рядом.
- Она универсальный компенсатор. Ты знаешь, - догадался он, глядя на сосредоточенное лицо Носкова. - Разуляк каким-то образом это узнал и пришел с ней поговорить. Выложил все карты на стол и предложил все оформить по закону. Руфина Соломоновна утверждает, что интерес у Льва Ивановича был служебный. Заметил он отсутсвие душегубства Горске. Начал искать и вышел на корчму и историю десятилетней давности. По словам хозяйки корчмы Киприна каким-то невероятным способом смогла воспользоваться своим даром и привязать к себе двух людей, Тихона и меня. Тихон в результате выгорел. Я бы даже сказал выцвел.
- А ты?
- А я возвращаюсь в Горск. Иными словами Руфина считает, что я привязан к сенсуиту и поэтому мне надо быть поблизости от нее.
Анхель смял свой нос.
- Это как? Разве это не бред?
- Бред, но госпожа Цахарлимата утверждает обратное. Она приняла в семью Эсфирь. Не удочерила, а приняла в семью. Ты понимаешь о чем речь? Вот и я тоже. Зато Левушка понимал. А еще Левушка оказался индивидуальным компенсатором для Киприны.
Следователь мотнул головой.
- А разве это не является обычным явлением? У каждого сенсуита свой компенсатор.
Кузякин щелкнул пальцами.
- Именно. Но почему Руфина Соломоновна считает по-другому или мне решила дать такой вариант информации, не известно. По ее словам дар у Киприны сильный, но владеет она им плохо. Только в присутствии мужа все стабилизируется. А как он пропал, так только в корчме Киприне и можно находиться, не причиняя вреда окружающим. По той же причине она написала мне записку, в которой требует разбудить сенсуита и берет всю ответственность на себя.
- Какая-то трагикомедия, - не удержался от комментария Анхель.
- Да, - согласился Пантелей. - Перед нами опять разыгрывают сцены. Но на этот раз все шито белыми нитками. Марфа перед пробуждением Киприны очень напряглась. Она уже имела опыт в таких делах.
- Да, она упоминала про головную боль.
Жандарм снова щелкнул пальцами, вызвав у Анхеля недовольную гримасу.
- Нам усиленно внушают, что Киприна сенсуит сильный, но пользоваться даром умеет плохо, с контролем вообще беда. Но! Головная боль при ее пробуждении хоть и была, но достаточно кратковременная и не настолько сильная.
Кузякин снова сел на лавочку.
- Тут два варианта: либо она слабый сенсуит, либо с контролем у нее все отлично.
Носков медленно качнул головой из стороны в сторону.
- Ты забываешь о преднамеренном введении нас в заблуждение.
Пантелей отмахнулся от этой мысли.
- Глупости. Все построено вокруг Киприны и ее дара. Все. не веришь? - он загнул большой палец. - Ее подставляют и указывают всеми способами на нее, но преступления нет. логичный вопрос: зачем полиции тратить время? Мы давно бы дело закрыли, недовольных успокоили и занимались текущими делами. Но нам этого не дают. То одно, то другое обстоятельство всплывает и все начинается по новой. Мы с завидной регулярностью возвращаемся к ней под тем или иным предлогом.
- Ладно, - поморщился «мастиф», - будь по твоему. Два?
Молодой жандарм засиял словно начищенный медный таз, но быстро погасил свою улыбку.
- Нас проинформировали о том, что в Горске сенсуитов мало и самый сильный из них - Киприна.
Уровень скепсиса в глазах следователя стал меньше.
- Три?
- Это знахари.
Анхель невольно дернул головой.
- Это каким боком ты приплел сюда?
- До сегодняшнего вечера я и не думал, что эти два факта взаимосвязаны. Но благодаря Марфе Васильевне мы знаем, что Киприна наблюдается у нее, как и ее муж Разуляк. Соответственно, знахарей она не жалует. К тому же было что-то, сейчас и не вспомню подробности, но то, что наш сенсуит к местным травникам ни ногой, это точно. - Он предупредил возражения коллеги и убрал его указательный палец. - Вспомню, скажу точно со всеми подробностями. А пока прими как версию.
«Наузский мастиф» усмехнулся.
- Гладко у тебя как выходит и все то ты связал. Еще скажи, как Киприна с низкой преступностью связана.
Кузякин закивал болванчиком.
- Нас к этой мысли подводят.
Анхель несколько секунд смотрел, не моргая на своего коллегу.
- Да ты смеешься, - но улыбка быстра сникла. - Ты это серьезно?
Жандарм медленно кивнул.
- Я знаю, что нужны доказательство и весомые аргументы. Но попробуй посмотреть на всю эту ситуацию под таким углом. Тогда весь этот цирк становится очень логичным.
Носков прикрыл глаза руками. Не хватало еще кое-чего.
- А как же мотив и твоя «благая цель»?
Пантелей повел плечами.
- Она никуда не делась.
- Слушай, это уже перебор. Если брать благую цель, то все, что ты сказал про Киприну - уже глупость. Все это отдает театральщиной и глупой постановкой, как какие-то женские романы-сопли… - он запнулся. Несколько мгновений он сидел неподвижно. Затем медленно выдохнул.
Кузякин согласно закивал.
- Да. Сам не поверил, когда понял.
- Но ведь это… это как надо… и это же… ей не 50 лет! Ей должно быть лет 80, чтобы…- «Мастиф» усилием воли заставил себя замолчать. - Боюсь, коллега, что «благая цель» уже не подходит.
Пантелей меланхолично пожал плечами.
- Почему же? Благая цель ради своего народа. Мы для них не свои точно.
- Паленые панталоны! - выругался Анхель. - Кузякин что происходит у тебя в городе?!
- А чего ты так кричишь? Это не только мой город. Он еще и твой. Разбираемся, господин следователь по особым поручениям. Пойдем еще этого лаваша купим? Нам еще долго разбираться, а баранки уже вот где, - жандарм показал на свое горло и демонстративно встал , отряхивая свой сюртук.
Столичному следователю ничего не оставалось, как последовать его примеру.
- Чего мне в Наузе не сиделось? Ну пересидел бы пару лет в канцелярии, не умер бы. Нет, надо было мне выпендриться. Получил? Распишись, - бормотал он себе под нос.
Но Кузякин ничего этого не слышал. Он шел рядом и активно крутил головой.
Но Кузякин ничего этого не слышал. Он шел рядом и активно крутил головой.
Расположились они на мансардной квартире Кузякина.
- Я столько лет живу в Горске и ни разу не пробовал такой вкуснятины, - уплетая очередной лаваш с мясом и овощами сказал Пантелей.
- Это потому, что ты домашний мальчик.
Жандарм в ответ снисходительно посмотрел на него, но отрываться от процесса поглощения еды не стал. Анхель и сам понял, что сморозил глупость. Пантелей никогда не был домашним мальчиком. Производил впечатление такового, но не был. Они молча доели лаваш, убрали после себя и, вытянув ноги, уселись прямо на пол перед окном.
- Что будем дальше делать? - спросил Носков.
- Не представляю, - честно ответил ему Кузякин. - Все мои выводы строятся на логике и интуиции. Прямых доказательств нет, свидетелей тоже. Пойти на очную ставку - риск слишком велик и неоправдан.
- Ты можешь ошибаться.
- Не исключено.
Анхель скосил глаз на своего коллегу. Пантелей вызывал у него уважение. «Наузский мастиф» искренне считал, что спокойно признавать свои ошибки умеют только сильные люди. Кузякин умел признавать, соглашался с возможностью своего провала или неудачи, не пытался оправдаться или переубедить. Его единственной слабостью, известной ему, была сенсуит. Но тут жандарм не виноват. Если верить Руфине Соломоновне, то адекватно воспринимать и реагировать на сенсуита Кузякин физически не мог. Если верить…
- Я тоже не знаю, - признался Носков. - Ловить на живца? Сенсуит и так у нее под боком. Арестовать Киприну? Возможно, но сдается мне, что простым арестом она не будет довольна. - Он поднял указательный палец. - Почему? Не знаю. Надо искать ответы в прошлом. Но в каком конкретном?
- Спровоцировать? - с легкой надеждой в голосе спросил жандарм.
«Мастиф» покачал головой.
- Она слишком осторожна. Сейчас во всяком случае. Мы застряли, дорогой друг. Увязли в этом деле. А время работает портив нас. Надо что-то предпринять. Что-то громкое, контрастное, по эмоциям сравнимое с пожаром или обвалом, чтобы выбить почву у нее из-под ног. Надо заставить ее делать ошибки.
Пантелей про себя усмехнулся. Выглядел коллега расслабленно и слегка неряшливо, что никак не вязалось с его речами. Кузякин слегка нахмурился. Спровоцировать - мысль хорошая, но как это сделать? Он резко выпрямился.
- При каких обстоятельствах сенсуит выгорает?
Анхель симметрично поднял брови: сначала одну, затем вторую. Он это его спрашивает?
- Официальной статистики нет, - продолжил Пантелей, - но ведь есть свидетельства, отчетность. Уровень дара может измениться в одну или другую сторону. Все это должно быть в отчетах.
- Должно, - согласился Анхель.
- Но Разуляк пропал и некому просветит нас. Киприна вряд ли в курсе. Она может говорить только за себя.
Носков расплылся в довольной улыбке.
- Надо спросить лекаря.
Жандарм от досады махнул рукой. Снова «мастиф» о личном думает. Пантелей уже начал обдумывать вариант спросить у шефа полиции, но резко остановился и пристально посмотрел на следователя.
- Марфа Васильевна - лекарь высшего разряда, - ровно произнес он, - работала при военном институте и училище. Она должна знать.
Улыбка Анхеля стала еще шире и слащавее. Кузякину захотелось передернуться. Умеет же!
Но лекарша ничем их не порадовала.
- Выгорания как такового нет. Бывает период, когда сенсуит теряет свою способность, но рано или поздно она восстанавливается. Уровень может стать меньше или больше. Это уж как повезет.
- Но ведь бывает, что человек может потерять слух, зрение, обоняние, руку, ногу. Почему сенсуит не может так же потерять свою сверхчувствительность?
Пантелей с удивлением смотрел на «мастифа». Он и не думал, что тот будет возражать девушке. На губах следователя играла вежливая улыбка.
- Потому что сверхувсвительность - это не чувство, а объем, - все так же ровно ответила Марфа. - Если у человека пропадает слух или зрение, другие чувства компенсируют потерю. При потере слуха человек начинает обращать внимание на детали, которые в обычной жизни многие игнорируют: мимика, вибрация, запах.
- Почему ты ушла из корчмы?
Девушка мотнула головой.
- Сама не могу понять. Когда я пришла туда, я знала, что так надо. Это как перед сильной грозой. В воздухе висит напряжение. У Руфины Соломоновны я почувствовала себя в безопасности, хоть и знала что мне там будут не рады.
Кузяккин хмыкнул.
- Да. Тетя Руфь до сих пор дуется на тебя из-за Тихона и меня.
Сенсуит улыбнулась.
- Ты бы слышал как она ругалась. Я половину ее слов не поняла. Она от эмоций на родной язык перешла. Руки на голову, в небо и все время повторяла «лама»?
Жандарм нахмурился.
- Что такое «лама»?
- «Почему».
Молодой человек кивнул. Логично.
- А Эсфирь? Она, как восприняла?
Киприна несколько раз моргнула.
- А я не помню, - девушка удивилась. - Я не помню! Всех помню. Даже реакцию твоей мамы помню, а ее не помню.
Она запустила пальцы в волосы.
- Это было очень эмоциональным событием. Но Эсфирь я не помню в нем, будто ее и не было вовсе.
Жандарм похлопал ее по плечу, утешая.
- Руфина Соломоновна простила тебя и после свадьбы с Левушкой. Хотя подозревала. Она тогда тоже ругалась?
- Нет. Просто считала, что я «околдовала» Леву и все. Эсфирь была очень раздражена этим. Я решила, что она ревнует. Но они даже не знают друг друга.
Что-то зацепило Пантелея, но что он не мог понять. Что-то связанное с Эсфирь. Когда сенсуит сказала, что не помнит помощницу Руфины, он не обратил внимания. И вот снова это странное чувство. Он мотнул головой. Ему надо сконцентрироваться на другом и тогда странные подсказки подсознания оформятся понятные мысли. Киприна не могла объяснить что заставило ее пойти в город. Складывалось впечатление, что ее подтолкнули к этому решению. Кузякин скосил глаз на сенсуита. Отбрасывать вариант, что она его водит за нос тоже не стоит. Только в чем причина? Какая ей в этом выгода?
- У нее нет мотива! - заявил он Анхелю, найдя того на плантациях Руфины позднее этим же вечером.
- И тебе, доброй ночи, - устало поприветствовали его.
Жандарм посмотрел на «мастифа». Тот выглядел печальным и потерянным.
- Ужин не удался? - предположил он.
- Нет. Ужин не состоялся. Меня отправили домой.
- Печально, - Кузякин сел рядом. Из бумажного пакета на лавочке шел одуряющий запах. - Ммм, что это?
- Это лаваш с овощами и мясом. Угощайся. Моя дама не придет.
Видеть «мастифа» таким было настолько непривычно, что захотелось зажмурить глаза и проснуться. Лаваш оказался вкусным.
- Я задам тебе один вопрос, - неожиданно начал Носков. - Ответь на него максимально честно и быстро. Что ты чувствуешь к Киприне?
- А…
- Быстро, Пантелей, быстро!
- Раньше была смесь заботы и обиды. Сейчас вроде незавершенности. Я знаю, что надо распутать это дело и тогда смогу со спокойной совестью жить дальше.
- Позабыв ее? - подсказал Анхель.
- Нет, - протянул Кузякин. - Не забыть. Она часть моего прошлого. Но оставить прошлое в прошлом и жить спокойно дальше.
«Мастиф» кивнул.
- А к Марфе?
- Она лекарь, - удивился жандарм. - Какие тут чувства? В смысле, она хороший лекарь и человек хороший наверное.
Следователь остановил его.
- Я понял. Спасибо.
Ночь теплая и насыщенная ароматами окутала весь город. Над плантациями Руфины летали светлячки и какие-то мелкие птахи. Духота давила, от этого хотелось что-то сделать, чтобы убрать дискомфорт.
- Ты это серьезно… к Марфе? Или это такая тактика отвлечения? - едва слышно спросил Пантелей. - Я понимаю, что дела в приоритете, но…
Носков медленно дернул головой.
- Вроде городок мирный, семья у тебя нормальная, вокруг любящие и заботливые, так откуда у тебя самые плохие представления о людях? Это даже обидно.
- Я…
Жандарм поперхнулся воздухом.
«Мастиф» хлопнул его по спине, чуть сильнее чем требовалось, но жандарм промолчал.
- Не переживай, - Анхель не стал ждать извинений или пояснений молодого коллеги. - Я как никто другой знаю, как это больно, когда тебя используют во имя благой цели. Марфа Васильевна интересна мне как девушка.
- Благая цель, - пробормотал Пантелей.
- Что? - не понял его следователь.
- Благая цель, - повторил жандарм. - Вот что является отличным мотивом!
Носков прикрыл глаза.
- И? - спросил он. - Как это объяснить?
Кузякин вскочил с лавочки.
- Сначала преступление, которого вроде как и нет. Но! На его расследование бросают все силы Горска. Нам указывают на подозреваемого и даже вариантов не оставляют. Но у главного подозреваемого есть алиби и отсутствие мотива. Затем нас старательно водят за нос и убирают всех возможных свидетелей, которые могли бы пролить свет на происходящее. Но не смотря на все эти сложности, ни у одного потерпевшего нет значимых потерь.
Анехль напряжённо раздумывал. Версия была притянута за уши, но в ней был смысл. Доказательств виновности Киприны у них не было. Личность пострадавшего все еще неизвестна. Никаких обращений от этого анонима не было, но было очень людно, чтобы спустить дело на тормоза. Вот они с Пантелеем и роют. Нужных людей устраняют решительно и быстро, но очень гуманно. Благая цель хорошо подходила, но было что-то еще.
- Давай соберём все кусочки вместе, - тихо предложил «мастиф». - Что тебе сказала Руфина и почему она взяла на себя ответственность за пробуждение сенсуита?
Пантелей селя рядом.
- Она универсальный компенсатор. Ты знаешь, - догадался он, глядя на сосредоточенное лицо Носкова. - Разуляк каким-то образом это узнал и пришел с ней поговорить. Выложил все карты на стол и предложил все оформить по закону. Руфина Соломоновна утверждает, что интерес у Льва Ивановича был служебный. Заметил он отсутсвие душегубства Горске. Начал искать и вышел на корчму и историю десятилетней давности. По словам хозяйки корчмы Киприна каким-то невероятным способом смогла воспользоваться своим даром и привязать к себе двух людей, Тихона и меня. Тихон в результате выгорел. Я бы даже сказал выцвел.
- А ты?
- А я возвращаюсь в Горск. Иными словами Руфина считает, что я привязан к сенсуиту и поэтому мне надо быть поблизости от нее.
Анхель смял свой нос.
- Это как? Разве это не бред?
- Бред, но госпожа Цахарлимата утверждает обратное. Она приняла в семью Эсфирь. Не удочерила, а приняла в семью. Ты понимаешь о чем речь? Вот и я тоже. Зато Левушка понимал. А еще Левушка оказался индивидуальным компенсатором для Киприны.
Следователь мотнул головой.
- А разве это не является обычным явлением? У каждого сенсуита свой компенсатор.
Кузякин щелкнул пальцами.
- Именно. Но почему Руфина Соломоновна считает по-другому или мне решила дать такой вариант информации, не известно. По ее словам дар у Киприны сильный, но владеет она им плохо. Только в присутствии мужа все стабилизируется. А как он пропал, так только в корчме Киприне и можно находиться, не причиняя вреда окружающим. По той же причине она написала мне записку, в которой требует разбудить сенсуита и берет всю ответственность на себя.
- Какая-то трагикомедия, - не удержался от комментария Анхель.
- Да, - согласился Пантелей. - Перед нами опять разыгрывают сцены. Но на этот раз все шито белыми нитками. Марфа перед пробуждением Киприны очень напряглась. Она уже имела опыт в таких делах.
- Да, она упоминала про головную боль.
Жандарм снова щелкнул пальцами, вызвав у Анхеля недовольную гримасу.
- Нам усиленно внушают, что Киприна сенсуит сильный, но пользоваться даром умеет плохо, с контролем вообще беда. Но! Головная боль при ее пробуждении хоть и была, но достаточно кратковременная и не настолько сильная.
Кузякин снова сел на лавочку.
- Тут два варианта: либо она слабый сенсуит, либо с контролем у нее все отлично.
Носков медленно качнул головой из стороны в сторону.
- Ты забываешь о преднамеренном введении нас в заблуждение.
Пантелей отмахнулся от этой мысли.
- Глупости. Все построено вокруг Киприны и ее дара. Все. не веришь? - он загнул большой палец. - Ее подставляют и указывают всеми способами на нее, но преступления нет. логичный вопрос: зачем полиции тратить время? Мы давно бы дело закрыли, недовольных успокоили и занимались текущими делами. Но нам этого не дают. То одно, то другое обстоятельство всплывает и все начинается по новой. Мы с завидной регулярностью возвращаемся к ней под тем или иным предлогом.
- Ладно, - поморщился «мастиф», - будь по твоему. Два?
Молодой жандарм засиял словно начищенный медный таз, но быстро погасил свою улыбку.
- Нас проинформировали о том, что в Горске сенсуитов мало и самый сильный из них - Киприна.
Уровень скепсиса в глазах следователя стал меньше.
- Три?
- Это знахари.
Анхель невольно дернул головой.
- Это каким боком ты приплел сюда?
- До сегодняшнего вечера я и не думал, что эти два факта взаимосвязаны. Но благодаря Марфе Васильевне мы знаем, что Киприна наблюдается у нее, как и ее муж Разуляк. Соответственно, знахарей она не жалует. К тому же было что-то, сейчас и не вспомню подробности, но то, что наш сенсуит к местным травникам ни ногой, это точно. - Он предупредил возражения коллеги и убрал его указательный палец. - Вспомню, скажу точно со всеми подробностями. А пока прими как версию.
«Наузский мастиф» усмехнулся.
- Гладко у тебя как выходит и все то ты связал. Еще скажи, как Киприна с низкой преступностью связана.
Кузякин закивал болванчиком.
- Нас к этой мысли подводят.
Глава 19
Анхель несколько секунд смотрел, не моргая на своего коллегу.
- Да ты смеешься, - но улыбка быстра сникла. - Ты это серьезно?
Жандарм медленно кивнул.
- Я знаю, что нужны доказательство и весомые аргументы. Но попробуй посмотреть на всю эту ситуацию под таким углом. Тогда весь этот цирк становится очень логичным.
Носков прикрыл глаза руками. Не хватало еще кое-чего.
- А как же мотив и твоя «благая цель»?
Пантелей повел плечами.
- Она никуда не делась.
- Слушай, это уже перебор. Если брать благую цель, то все, что ты сказал про Киприну - уже глупость. Все это отдает театральщиной и глупой постановкой, как какие-то женские романы-сопли… - он запнулся. Несколько мгновений он сидел неподвижно. Затем медленно выдохнул.
Кузякин согласно закивал.
- Да. Сам не поверил, когда понял.
- Но ведь это… это как надо… и это же… ей не 50 лет! Ей должно быть лет 80, чтобы…- «Мастиф» усилием воли заставил себя замолчать. - Боюсь, коллега, что «благая цель» уже не подходит.
Пантелей меланхолично пожал плечами.
- Почему же? Благая цель ради своего народа. Мы для них не свои точно.
- Паленые панталоны! - выругался Анхель. - Кузякин что происходит у тебя в городе?!
- А чего ты так кричишь? Это не только мой город. Он еще и твой. Разбираемся, господин следователь по особым поручениям. Пойдем еще этого лаваша купим? Нам еще долго разбираться, а баранки уже вот где, - жандарм показал на свое горло и демонстративно встал , отряхивая свой сюртук.
Столичному следователю ничего не оставалось, как последовать его примеру.
- Чего мне в Наузе не сиделось? Ну пересидел бы пару лет в канцелярии, не умер бы. Нет, надо было мне выпендриться. Получил? Распишись, - бормотал он себе под нос.
Но Кузякин ничего этого не слышал. Он шел рядом и активно крутил головой.
Но Кузякин ничего этого не слышал. Он шел рядом и активно крутил головой.
Расположились они на мансардной квартире Кузякина.
- Я столько лет живу в Горске и ни разу не пробовал такой вкуснятины, - уплетая очередной лаваш с мясом и овощами сказал Пантелей.
- Это потому, что ты домашний мальчик.
Жандарм в ответ снисходительно посмотрел на него, но отрываться от процесса поглощения еды не стал. Анхель и сам понял, что сморозил глупость. Пантелей никогда не был домашним мальчиком. Производил впечатление такового, но не был. Они молча доели лаваш, убрали после себя и, вытянув ноги, уселись прямо на пол перед окном.
- Что будем дальше делать? - спросил Носков.
- Не представляю, - честно ответил ему Кузякин. - Все мои выводы строятся на логике и интуиции. Прямых доказательств нет, свидетелей тоже. Пойти на очную ставку - риск слишком велик и неоправдан.
- Ты можешь ошибаться.
- Не исключено.
Анхель скосил глаз на своего коллегу. Пантелей вызывал у него уважение. «Наузский мастиф» искренне считал, что спокойно признавать свои ошибки умеют только сильные люди. Кузякин умел признавать, соглашался с возможностью своего провала или неудачи, не пытался оправдаться или переубедить. Его единственной слабостью, известной ему, была сенсуит. Но тут жандарм не виноват. Если верить Руфине Соломоновне, то адекватно воспринимать и реагировать на сенсуита Кузякин физически не мог. Если верить…
- Я тоже не знаю, - признался Носков. - Ловить на живца? Сенсуит и так у нее под боком. Арестовать Киприну? Возможно, но сдается мне, что простым арестом она не будет довольна. - Он поднял указательный палец. - Почему? Не знаю. Надо искать ответы в прошлом. Но в каком конкретном?
- Спровоцировать? - с легкой надеждой в голосе спросил жандарм.
«Мастиф» покачал головой.
- Она слишком осторожна. Сейчас во всяком случае. Мы застряли, дорогой друг. Увязли в этом деле. А время работает портив нас. Надо что-то предпринять. Что-то громкое, контрастное, по эмоциям сравнимое с пожаром или обвалом, чтобы выбить почву у нее из-под ног. Надо заставить ее делать ошибки.
Пантелей про себя усмехнулся. Выглядел коллега расслабленно и слегка неряшливо, что никак не вязалось с его речами. Кузякин слегка нахмурился. Спровоцировать - мысль хорошая, но как это сделать? Он резко выпрямился.
- При каких обстоятельствах сенсуит выгорает?
Анхель симметрично поднял брови: сначала одну, затем вторую. Он это его спрашивает?
- Официальной статистики нет, - продолжил Пантелей, - но ведь есть свидетельства, отчетность. Уровень дара может измениться в одну или другую сторону. Все это должно быть в отчетах.
- Должно, - согласился Анхель.
- Но Разуляк пропал и некому просветит нас. Киприна вряд ли в курсе. Она может говорить только за себя.
Носков расплылся в довольной улыбке.
- Надо спросить лекаря.
Жандарм от досады махнул рукой. Снова «мастиф» о личном думает. Пантелей уже начал обдумывать вариант спросить у шефа полиции, но резко остановился и пристально посмотрел на следователя.
- Марфа Васильевна - лекарь высшего разряда, - ровно произнес он, - работала при военном институте и училище. Она должна знать.
Улыбка Анхеля стала еще шире и слащавее. Кузякину захотелось передернуться. Умеет же!
Но лекарша ничем их не порадовала.
- Выгорания как такового нет. Бывает период, когда сенсуит теряет свою способность, но рано или поздно она восстанавливается. Уровень может стать меньше или больше. Это уж как повезет.
- Но ведь бывает, что человек может потерять слух, зрение, обоняние, руку, ногу. Почему сенсуит не может так же потерять свою сверхчувствительность?
Пантелей с удивлением смотрел на «мастифа». Он и не думал, что тот будет возражать девушке. На губах следователя играла вежливая улыбка.
- Потому что сверхувсвительность - это не чувство, а объем, - все так же ровно ответила Марфа. - Если у человека пропадает слух или зрение, другие чувства компенсируют потерю. При потере слуха человек начинает обращать внимание на детали, которые в обычной жизни многие игнорируют: мимика, вибрация, запах.
