Руфина часто заморгала.
- Недавно. У нас крыша потекла.
- Каким образом осуществлялась починка?
- Ну… - она задумалась. - Эсфирь работникам сказала и они в этот же день залатали, а потом еще по всей крыше прошлись и проверили дырки и щели.
- Кто обедает у вас?
Руфина тряхнула головой. В глазах появилось недоверие, но она продолжила отвечать.
- Работники, постояльцы, ты, мы с Фирой. С недавних пор следователь столичный и Киприна.
- Приезжие? - деловито уточнил Пантелей.
- Нет. Им до нашей корчмы дела нет и найти сложно.
Жандарм кивнул и что-то чиркнул в блокноте.
- Постояльцы всегда одни и теже? - продолжил он.
Женщина неуверенно повела плечом.
- Наверное. Постояльцами Фира занимается. На мне кухня, а она подает, убирает, деньги берет. - Женщина прикрыла глаза. - Закупки она делает, с поставщиками общается. Она - не прислуга.
Хозяйка корчмы выставила подбородок вперед.
- Да. Я в курсе. Поставщики чего?
Руфина Соломоновна никак не ожидала, что Кузякин будет расспрашивать о ее хозяйстве и рутине. Женщина все время ожидала каких-то обвинений или вопросов с подковыркой, но сыскарь сосредоточился только на бытовых и повседневных делах. В конце допроса жандарм уточнил:
- Вы хотите подать заявление о пропаже человека?
Хозяйка корчмы быстро захлопала глазами. Вдруг она предстала испуганной старушкой.
- Я… наверное надо у Фиры спросить, - ее взгляд заметался по комнате.
Пантелей кивнул и молча убрал блокнот.
- Постой! - окликнула его Руфина. Она рвано выдохнула. - Я хочу подать заявление о пропаже Киприны Разуляк.
Молодой жандарм коротко кивнул и снова открыл блокнот.
- Кем вам является пропавшая?
- В сущности никем.
Блокнот захлопнулся излишне громко.
- Панелей, ты куда? - удивилась женщина. - А заявление?
Кузякин приподнял бровь.
- Заявление могут подать только члены семьи, работодатели или арендодатели. В ином случае человек считается временно отсутствующим и по прошествии 3 месяцев его объявляют пропавшим, - скучно и монотонно проговорил он.
- Три месяца! - закричала женщина. - Три месяца!! Я сейчас встану и не посмотрю, что ты великовозрастный оболдуй, уши надеру и еще по мягкому месту полотенцем получишь. Три месяца! Да за это время от человека и пылинки не останется.
Руфина энергично выкарабкивалась из плена подушек и одеяла. Сил ее хватило не надолго. Ровно для того, чтобы опустить ноги к тапочкам.
- Вы понимаете, что угрожаете официальному лицу при исполнении? - продолжал монотонно вещать жандарм.
- Я тебе… - женщина тяжело дышала. - Отдышусь и получишь по самое не балуй. Подай полотенце!
Пантелей не шолохнулся.
- Я похож на идиота?
- Ты е есть идиот! - рявкнула хозяйка корчмы. - Это мне пот вытереть.
Молодой жандарм подал просимое, держась на расстоянии.
- Старая дура, - начала корить себя Руфина. - Надо было давно самой все сделать, а не ждать обещанного. Где теперь девочка? Левушку профукали, теперь и Киприна? Где Фирку носит? Почему никого нет, когда надо?!
Дышала она уже легче, на лицо начали возвращаться краски, но главное - она перестала напоминать испуганную старушку. Кузякин про себя усмехнулся. Глаза женщины наткнулись на спеленатого в углу мужчину.
- Чего это он тут? Почему?
Жандарм сделал удивленное лицо.
- Он отдыхает. Зашел к вам без стука, а у вас тут воздух спертый, вот его и повело… он же привык на свежем воздухе.
Женщина успела рассмотреть и тесак, и царапины на двери. Глаза ее расширились.
- Это ты его? - прошептала она.
Пантелей решительно шагнул к ней и перекрыл обзор.
- Руфина Соломоновна, с ним все в порядке. Но вел он себя в спальне женщины непозволительно. Мне пришлось его немного повоспитывать.
- Тесаком по темечку? Такой воспитательный процесс?
Кузякин округлили глаза.
- Нет. Это не мои методы. Тесак - это был его контраргумент и доказательства правомочности нахождения здесь. Я очень вежливо попросил не шуметь и предложил обговорить все за пределами комнаты. Он не согласился. Пришлось прибегнуть к пеленанию. Как видите, он успокоился и уснул.
Хозяйка корчмы недоверчиво посмотрела в сторону лежащего.
- Дышит. Спит значит. - Она тряхнула головой и тяжелые золотые серьги в ушах заплясали. - Я арендодатель и работодатель Киприны. Жила она у меня последний месяц и работала.
- Кем? - блокнот с автоматическим пером снова оказались в руке жандарма.
- Блюдцехранительницей.
Жандарм поднял на Руфину полный осуждения взгляд.
- Моя корчма, мои правила. Захотела нанять Киприну, чтобы она блюдца протирала и охраняла.
- От кого? - смирился Пантелей.
- От мух, - не моргнув глазом ответила женщина.
- Когда она пропала?
- Позавчера или раньше.
- 2-3 дня назад, - уточнил жандарм. - Почему сразу не обратились?
Руфина Соломоновна пожала плечами.
- Я Фире сказала. Она обещала послать одного из работников проверить, но видимо забыла.
Кузякин резко захлопнул блокнот.
- Вы же понимаете, что это неправда? Это вам Эсфирь Марковна дала? - он указал на чайник с остатками отвара. - Уверен, что там найдется много интересных добавок и травок.
Женщина дернулась к чайнику.
- Ну же, давайте! Вы хотели уничтожить улику. Давайте. Выбор за вами.
- Какой выбор? - не поняла хозяйка корчмы.
- Продолжать дальше прятаться от правды или встретить ее лицом к лицу. Как давно Эсфирь заведует делами?
Руфина ссутулилась.
- Я… я не могу точно сказать. Все было постепенно.
- Начните с чего-то, - резко оборвал ее жандарм, за что получил резкий и колючий взгляд. Но это было лучше, чем испуганное бормотание.
- Сразу. Сначала она помогала за продуктами бегать. Потом предложила договариваться с поставщиками. Потом пришли работники и построили второй этаж. Они же остались жить здесь.
- Всегда одни и те же?
Женщина неуверенно мотнула головой.
- Нет наверное. Менялись, конечно, но они все похожи. Так и не запомнишь.
- Дальше, - потребовал жандарм.
- Сначала все было… «тетечка Руфь, а давайте тепличку сделаем? Руфиночка Соломоновна, жаль беднягу, давайте покормим, а он отработает как-нибудь» - чинно, благородно. Потом она в ноги мне падала и слезами омывала. Я ее и приняла в семью.
Пантелей фыркнул.
- Неправда.
Слова подействовали как пощечина.
- Что? Я ПРИНЯЛА ЕЕ В СЕМЬЮ.
- Тон сбавьте, - спокойно и буднично произнес Кузякин. - Принимать в семью надо, согласно Книге мудрости Соломона, человека, а не его почтение и уважение.
- Я… я…
- А вы, Руфина Соломоновна, приняли неизвестно кого только потому, что она вам в ножки кланялась и тщеславие ваше умащивала. Что вы знаете об Эсфирь Марковне? Ничего. То, что она рассказала - ложь. Но вы не проверяли. Вам нравилось, что она почитает вас, что благоволит перед именем Цахарлимата.
- Да ты знаешь..? - начала было женщина.
- Знаю, - спокойно перебил ее жандарм. - Вы - мать двух государственных преступников. Вас изгнали с вашей родины, но вы вместо того, чтобы принять и искупить свою вину, затаили обиду и лелеяли месть. А тут Эсфирь подвернулась и начала вам поддакивать, Цахарлимата - высший клан, Цахарлимата - выше царей, Цахарлимата избранные.
На женщину было больно смотреть. Вся она съежилась от слов Пантелея, губы начали мелко дрожать, глаза стали красными.
- Мои дети - не преступники, - тихо произнесла она.
- Преступники, - отрезал Кузякин. - Они сами признали свою вину и давно отбывают наказание. Но знаете, что самое удивительное, что на скользкую дорожку они свернули благодаря вашим увещеваниям.
Стон полный боли и отчаяния разорвал атмосферу комнаты. Женщина тряслась в рыданиях, она поднимала руки к потолку и на незнакомом языке кричала.
Жандарм ей не мешал. Невыплаканная боль, загнанная внутрь себя вина и много чего другого - все эти годы гложили Руфину Соломоновну. Спустя какое-то время она перестала выть и начала раскачиваться на кровати, напевая что-то себе под нос.
- Если вам интересно, то они простили вас, - тихо произнес Пантелей.
Заунывное пение прекратилось на мгновение лишь затем, чтобы начаться с новой силой.
- Им разрешили писать, - продолжил Кузякин.
Губы женщины задрожали.
- Они передали вам записку. Там одна строка. Я не знаток древнего наречия, но вольный перевод мне дали.
- Почему вольный? - глядя в одну точку спросила Руфина.
Жандарм пожал плечами.
- Специалист сказал, что там какая-то несуразица с суффиксами. Что-то прибавлено к не той части речи. Общий смысл понятен, но это не точно. Поэтому вольный перевод.
Хозяйка корчмы прикрыла руками лицо. Они не дрожали, просто были белыми без единой кровинки. Когда она отняла руки от лица, Пантелей понял, что Руфина Соломоновна приняла решение.
- Ты мне скажешь эту фразу?
Жандарм кивнул.
- «Учись прощать себя».
- Это точно?
Кузякин выдохнул раздражение через нос.
- Нет. Как я сказал ранее, перевод вольный.
- Мне нужно видеть эту записку.
Хозяйка корчмы требовательно протянула руку. У Пантелея проскочила холодная усмешка.
- Хорошо, - поняла женщина без слов. - Что ты хочешь?
Кузякин расплылся в слащавой усмешке.
- Информацию.
- Задавай свои вопросы.
Руфина снова уселась на кровать, чинно поправила одеяло и выжидающе посмотрела на молодого жандарма.
Немного другого ожидал Пантелей, но выбирать не приходилось. Времени у него не было, в любой момент могли вернуться работники вместе с Эсфирь.
- Почему вы исказили информацию про компенсаторов и сенсуитов?
Она приподняла бровь.
- Я не искажала, говорю, что сама знаю.
- Ложь, - припечатал жандарм.
Руфина вздернула подбородок вверх.
- Зачем вам Киприна?
- Я о ней забочусь.
- Зачем?
Женщина ответила ему холодной усмешкой.
- А зачем я о тебе заботилась?
На лице Пантелея расплылась холодная улыбка. Руфина Соломоновна на мгновение потеряла самообладание, в ее глазах промелькнул страх.
- Отвечайте и на этот вопрос.
- А зачем я тогда мальчишек кормлю?! - взорвалась она.
- И этот вопрос меня интересует. Вы задаете верные вопросы, Руфина Соломоновна. Так давайте отвечайте на них. Зачем вам свора мальчишек, которые прибегают поесть и принести всякую ерунду? Иногда вам везет и они просят что-то полезное, но чаще всего это мусор.
Женщина напряженно молчала.
- Зачем вы всячески старались свести Киприну с тем, кто ей не подходит? Сенсуит сам выбирает своего компенсатора и никакие доводы, что вам лучше знать здесь не подходят. Зачем вы так старательно опекали меня? Я не сенсуит и не компенсатор. Зачем я вам нужен? Зачем вам нужны работники? Ведь они нигде не работают в городе, но каждый день уходят куда-то и возвращаются вечером. Кто они? Что вы знаете об Эсфирь Марковне, помимо того что она сама сказала? Почему вы утверждаете, ч то она больше не сенсуит? Откуда вам это знать?
Вопросы сыпались на женщину как горошины из лопнувшего мешка. С каждым новым вопросом хозяйка корчмы все ниже опускала голову. В глазах ее нарастала паника. Пальцы вцепились в край одеяла. Кузькин видел, что ей страшно. Глубоко внутри ему было стыдно, но он пресекал любые попытки своего мягкого сердца остановить допрос. Как бы он хотел, чтобы этого разговора никогда не происходило, но закрывать глаза он не имел права. Теперь настал черед Руфины посмотреть в глаза фактам и своим страхам.
- Я… - тихо начала она, - я не задумывалась над этими вопросами. Решила что так правильно и все. Мальчишки… Фира раз предложила, два… мне неудобно было прогонять их. Ведь она ассоциировала каждого с собой и этот ее взгляд… я не смогла прогнать их. Каждый раз когда кто-то из них прибегал, она появлялась рядом. А потом вроде меня хвалит начала за свою же инициативу. сначала они к ней бежали, а потом все изменилось, они ко мне стали идти и нести все, что найдут. Эсфирь и тут сообразила, теплицу сказала работникам построить. Они быстро справились… очень быстро.
Руфина задумалась.
- Откуда они знали как теплицы строить? - спросила она себя тихо.- И ведь хорошо построили. А растения и животные? Там ведь и редкие растения были…
Пантелей мысленно кивнул. Головоломка наконец складывалась. День проведенные за бумагами натолкнул его на интересную мысль и теперь хозяйка корчмы подтверждала ее. Чертежи теплицы кто-то выкрал из канцелярии. Природник тогда ходил месяца два и требовал вернуть свою наработку. Но дело не раскрыли. Потом из его коллекции пропали несколько саженцев. И снова никто ничего не смог найти. Природник писал в главное управлении полиции с требованием отнестись к его пропажам серьезно. Сам шеф полиции пообещал всяческое содействие. Нашли одно из мальчишек. Он признался, что залез в оранжерею и сорвал несколько кустиков. Зачем залез? Просто так. Проспорил с друзьями. Дело раскрыли, но природному от этого легче не стало. Ведь пропали ценные саженцы. После этого случая природник решил защищать свои богатства самостоятельно. Он исчез на несколько месяцев из Горска. Когда вернулся, то ничего не объяснил. Зато редкие саженцы в его оранжерее больше не появлялись. По той же схеме были украдены несколько животных из питомника и минералы из хранилища. Вроде ничего такого. Ну мальчишки хулиганят, но Кузякин не поленился и сравнил перечень трав и минералов. Выходила занятнейшая картина!
Хозяйка корчмы открыто посмотрела ему в глаза.
- Зачем я заботилась о тебе? Ты мне сына напоминал. Киприна - дочь. Вот и весь секрет.
Жандарм мотнул головой.
- Мы ведь совершенно разные. И даже отдаленно не напоминаем драгу друга.
- Внешне - да.
- И по характеру, - добавил Пантелей.
Женщина взмахнула рукой, словно хотела отбросить его слова, но на полпути замерла.
- Вам подсказали? - догадался жандарм.
Она мелко закивала головой. Перед глазами всплыла картина из прошлого. Яркий солнечный день. Черноволосый мальчишка бежит за более старшими ребятами, а те хохочут и нарочно бегут от него быстрее. Потом они, сговорившись, разбегаются в разные стороны. Маленький Пантелей шмыгает носом и еле сдерживает слезы. Ему тогда было лет 5-6. Руфина не запомнила бы мальчугана, если бы не слова Эсфирь на древнем наречии: «Совсем как ваш сынок. То же не сдается». А с Киприной все еще проще было. Она перелазила через забор, хотя до этого стояла и мило беседовала с каким-то карапузом. Вся такая из себя воспитанная барышня и вдруг через забор! Фира тогда что-то неодобрительное пробормотала и опять на древнем наречии. Но фраза, фраза… эфу фразу Руфина повторяла своей дочке-подростку по сто раз на дню. Так и связала она Киприну с образом дочери.
Солнце на улице сияло ярко. Какие-то пичуги затеяли возню в ветках кустарника. Молодой жандарм вдыхал этот пропитанный солнцем и травой воздух полной грудью. Мотив. Он никак не мог понять мотив. Средства и возможности нашел, а мотива нет. Он мотнул головой и направился в глубь уличных лабиринтов.
Начальник надзора за сверхчувствительными людьми, Лев Иванович Разуляк минут десять крыл неизвестных преступников непечатными словами. Анхель только диву давался. И ведь не повторился Левушка. А какой у него оказался богатый лексикон. Сразу чувствуется, что человек образованный: такие грамматические структуры с бранными словами создавал, языковед обзавидуется!
Их бросили. Со смыслом и гарантией бросили. Вышли они к входу заброшенной шахты, которая была перекрыта ржавой решеткой. Только прутья были толщиной в руку и глубоко уходили в породу.
- Недавно. У нас крыша потекла.
- Каким образом осуществлялась починка?
- Ну… - она задумалась. - Эсфирь работникам сказала и они в этот же день залатали, а потом еще по всей крыше прошлись и проверили дырки и щели.
- Кто обедает у вас?
Руфина тряхнула головой. В глазах появилось недоверие, но она продолжила отвечать.
- Работники, постояльцы, ты, мы с Фирой. С недавних пор следователь столичный и Киприна.
- Приезжие? - деловито уточнил Пантелей.
- Нет. Им до нашей корчмы дела нет и найти сложно.
Жандарм кивнул и что-то чиркнул в блокноте.
- Постояльцы всегда одни и теже? - продолжил он.
Женщина неуверенно повела плечом.
- Наверное. Постояльцами Фира занимается. На мне кухня, а она подает, убирает, деньги берет. - Женщина прикрыла глаза. - Закупки она делает, с поставщиками общается. Она - не прислуга.
Хозяйка корчмы выставила подбородок вперед.
- Да. Я в курсе. Поставщики чего?
Руфина Соломоновна никак не ожидала, что Кузякин будет расспрашивать о ее хозяйстве и рутине. Женщина все время ожидала каких-то обвинений или вопросов с подковыркой, но сыскарь сосредоточился только на бытовых и повседневных делах. В конце допроса жандарм уточнил:
- Вы хотите подать заявление о пропаже человека?
Хозяйка корчмы быстро захлопала глазами. Вдруг она предстала испуганной старушкой.
- Я… наверное надо у Фиры спросить, - ее взгляд заметался по комнате.
Пантелей кивнул и молча убрал блокнот.
- Постой! - окликнула его Руфина. Она рвано выдохнула. - Я хочу подать заявление о пропаже Киприны Разуляк.
Молодой жандарм коротко кивнул и снова открыл блокнот.
- Кем вам является пропавшая?
- В сущности никем.
Блокнот захлопнулся излишне громко.
- Панелей, ты куда? - удивилась женщина. - А заявление?
Кузякин приподнял бровь.
- Заявление могут подать только члены семьи, работодатели или арендодатели. В ином случае человек считается временно отсутствующим и по прошествии 3 месяцев его объявляют пропавшим, - скучно и монотонно проговорил он.
- Три месяца! - закричала женщина. - Три месяца!! Я сейчас встану и не посмотрю, что ты великовозрастный оболдуй, уши надеру и еще по мягкому месту полотенцем получишь. Три месяца! Да за это время от человека и пылинки не останется.
Руфина энергично выкарабкивалась из плена подушек и одеяла. Сил ее хватило не надолго. Ровно для того, чтобы опустить ноги к тапочкам.
- Вы понимаете, что угрожаете официальному лицу при исполнении? - продолжал монотонно вещать жандарм.
- Я тебе… - женщина тяжело дышала. - Отдышусь и получишь по самое не балуй. Подай полотенце!
Пантелей не шолохнулся.
- Я похож на идиота?
- Ты е есть идиот! - рявкнула хозяйка корчмы. - Это мне пот вытереть.
Молодой жандарм подал просимое, держась на расстоянии.
- Старая дура, - начала корить себя Руфина. - Надо было давно самой все сделать, а не ждать обещанного. Где теперь девочка? Левушку профукали, теперь и Киприна? Где Фирку носит? Почему никого нет, когда надо?!
Дышала она уже легче, на лицо начали возвращаться краски, но главное - она перестала напоминать испуганную старушку. Кузякин про себя усмехнулся. Глаза женщины наткнулись на спеленатого в углу мужчину.
- Чего это он тут? Почему?
Жандарм сделал удивленное лицо.
- Он отдыхает. Зашел к вам без стука, а у вас тут воздух спертый, вот его и повело… он же привык на свежем воздухе.
Женщина успела рассмотреть и тесак, и царапины на двери. Глаза ее расширились.
- Это ты его? - прошептала она.
Пантелей решительно шагнул к ней и перекрыл обзор.
- Руфина Соломоновна, с ним все в порядке. Но вел он себя в спальне женщины непозволительно. Мне пришлось его немного повоспитывать.
- Тесаком по темечку? Такой воспитательный процесс?
Кузякин округлили глаза.
- Нет. Это не мои методы. Тесак - это был его контраргумент и доказательства правомочности нахождения здесь. Я очень вежливо попросил не шуметь и предложил обговорить все за пределами комнаты. Он не согласился. Пришлось прибегнуть к пеленанию. Как видите, он успокоился и уснул.
Хозяйка корчмы недоверчиво посмотрела в сторону лежащего.
- Дышит. Спит значит. - Она тряхнула головой и тяжелые золотые серьги в ушах заплясали. - Я арендодатель и работодатель Киприны. Жила она у меня последний месяц и работала.
- Кем? - блокнот с автоматическим пером снова оказались в руке жандарма.
- Блюдцехранительницей.
Жандарм поднял на Руфину полный осуждения взгляд.
- Моя корчма, мои правила. Захотела нанять Киприну, чтобы она блюдца протирала и охраняла.
- От кого? - смирился Пантелей.
- От мух, - не моргнув глазом ответила женщина.
- Когда она пропала?
- Позавчера или раньше.
- 2-3 дня назад, - уточнил жандарм. - Почему сразу не обратились?
Руфина Соломоновна пожала плечами.
- Я Фире сказала. Она обещала послать одного из работников проверить, но видимо забыла.
Глава 23
Кузякин резко захлопнул блокнот.
- Вы же понимаете, что это неправда? Это вам Эсфирь Марковна дала? - он указал на чайник с остатками отвара. - Уверен, что там найдется много интересных добавок и травок.
Женщина дернулась к чайнику.
- Ну же, давайте! Вы хотели уничтожить улику. Давайте. Выбор за вами.
- Какой выбор? - не поняла хозяйка корчмы.
- Продолжать дальше прятаться от правды или встретить ее лицом к лицу. Как давно Эсфирь заведует делами?
Руфина ссутулилась.
- Я… я не могу точно сказать. Все было постепенно.
- Начните с чего-то, - резко оборвал ее жандарм, за что получил резкий и колючий взгляд. Но это было лучше, чем испуганное бормотание.
- Сразу. Сначала она помогала за продуктами бегать. Потом предложила договариваться с поставщиками. Потом пришли работники и построили второй этаж. Они же остались жить здесь.
- Всегда одни и те же?
Женщина неуверенно мотнула головой.
- Нет наверное. Менялись, конечно, но они все похожи. Так и не запомнишь.
- Дальше, - потребовал жандарм.
- Сначала все было… «тетечка Руфь, а давайте тепличку сделаем? Руфиночка Соломоновна, жаль беднягу, давайте покормим, а он отработает как-нибудь» - чинно, благородно. Потом она в ноги мне падала и слезами омывала. Я ее и приняла в семью.
Пантелей фыркнул.
- Неправда.
Слова подействовали как пощечина.
- Что? Я ПРИНЯЛА ЕЕ В СЕМЬЮ.
- Тон сбавьте, - спокойно и буднично произнес Кузякин. - Принимать в семью надо, согласно Книге мудрости Соломона, человека, а не его почтение и уважение.
- Я… я…
- А вы, Руфина Соломоновна, приняли неизвестно кого только потому, что она вам в ножки кланялась и тщеславие ваше умащивала. Что вы знаете об Эсфирь Марковне? Ничего. То, что она рассказала - ложь. Но вы не проверяли. Вам нравилось, что она почитает вас, что благоволит перед именем Цахарлимата.
- Да ты знаешь..? - начала было женщина.
- Знаю, - спокойно перебил ее жандарм. - Вы - мать двух государственных преступников. Вас изгнали с вашей родины, но вы вместо того, чтобы принять и искупить свою вину, затаили обиду и лелеяли месть. А тут Эсфирь подвернулась и начала вам поддакивать, Цахарлимата - высший клан, Цахарлимата - выше царей, Цахарлимата избранные.
На женщину было больно смотреть. Вся она съежилась от слов Пантелея, губы начали мелко дрожать, глаза стали красными.
- Мои дети - не преступники, - тихо произнесла она.
- Преступники, - отрезал Кузякин. - Они сами признали свою вину и давно отбывают наказание. Но знаете, что самое удивительное, что на скользкую дорожку они свернули благодаря вашим увещеваниям.
Стон полный боли и отчаяния разорвал атмосферу комнаты. Женщина тряслась в рыданиях, она поднимала руки к потолку и на незнакомом языке кричала.
Жандарм ей не мешал. Невыплаканная боль, загнанная внутрь себя вина и много чего другого - все эти годы гложили Руфину Соломоновну. Спустя какое-то время она перестала выть и начала раскачиваться на кровати, напевая что-то себе под нос.
- Если вам интересно, то они простили вас, - тихо произнес Пантелей.
Заунывное пение прекратилось на мгновение лишь затем, чтобы начаться с новой силой.
- Им разрешили писать, - продолжил Кузякин.
Губы женщины задрожали.
- Они передали вам записку. Там одна строка. Я не знаток древнего наречия, но вольный перевод мне дали.
- Почему вольный? - глядя в одну точку спросила Руфина.
Жандарм пожал плечами.
- Специалист сказал, что там какая-то несуразица с суффиксами. Что-то прибавлено к не той части речи. Общий смысл понятен, но это не точно. Поэтому вольный перевод.
Хозяйка корчмы прикрыла руками лицо. Они не дрожали, просто были белыми без единой кровинки. Когда она отняла руки от лица, Пантелей понял, что Руфина Соломоновна приняла решение.
- Ты мне скажешь эту фразу?
Жандарм кивнул.
- «Учись прощать себя».
- Это точно?
Кузякин выдохнул раздражение через нос.
- Нет. Как я сказал ранее, перевод вольный.
- Мне нужно видеть эту записку.
Хозяйка корчмы требовательно протянула руку. У Пантелея проскочила холодная усмешка.
- Хорошо, - поняла женщина без слов. - Что ты хочешь?
Кузякин расплылся в слащавой усмешке.
- Информацию.
- Задавай свои вопросы.
Руфина снова уселась на кровать, чинно поправила одеяло и выжидающе посмотрела на молодого жандарма.
Немного другого ожидал Пантелей, но выбирать не приходилось. Времени у него не было, в любой момент могли вернуться работники вместе с Эсфирь.
- Почему вы исказили информацию про компенсаторов и сенсуитов?
Она приподняла бровь.
- Я не искажала, говорю, что сама знаю.
- Ложь, - припечатал жандарм.
Руфина вздернула подбородок вверх.
- Зачем вам Киприна?
- Я о ней забочусь.
- Зачем?
Женщина ответила ему холодной усмешкой.
- А зачем я о тебе заботилась?
На лице Пантелея расплылась холодная улыбка. Руфина Соломоновна на мгновение потеряла самообладание, в ее глазах промелькнул страх.
- Отвечайте и на этот вопрос.
- А зачем я тогда мальчишек кормлю?! - взорвалась она.
- И этот вопрос меня интересует. Вы задаете верные вопросы, Руфина Соломоновна. Так давайте отвечайте на них. Зачем вам свора мальчишек, которые прибегают поесть и принести всякую ерунду? Иногда вам везет и они просят что-то полезное, но чаще всего это мусор.
Женщина напряженно молчала.
- Зачем вы всячески старались свести Киприну с тем, кто ей не подходит? Сенсуит сам выбирает своего компенсатора и никакие доводы, что вам лучше знать здесь не подходят. Зачем вы так старательно опекали меня? Я не сенсуит и не компенсатор. Зачем я вам нужен? Зачем вам нужны работники? Ведь они нигде не работают в городе, но каждый день уходят куда-то и возвращаются вечером. Кто они? Что вы знаете об Эсфирь Марковне, помимо того что она сама сказала? Почему вы утверждаете, ч то она больше не сенсуит? Откуда вам это знать?
Вопросы сыпались на женщину как горошины из лопнувшего мешка. С каждым новым вопросом хозяйка корчмы все ниже опускала голову. В глазах ее нарастала паника. Пальцы вцепились в край одеяла. Кузькин видел, что ей страшно. Глубоко внутри ему было стыдно, но он пресекал любые попытки своего мягкого сердца остановить допрос. Как бы он хотел, чтобы этого разговора никогда не происходило, но закрывать глаза он не имел права. Теперь настал черед Руфины посмотреть в глаза фактам и своим страхам.
- Я… - тихо начала она, - я не задумывалась над этими вопросами. Решила что так правильно и все. Мальчишки… Фира раз предложила, два… мне неудобно было прогонять их. Ведь она ассоциировала каждого с собой и этот ее взгляд… я не смогла прогнать их. Каждый раз когда кто-то из них прибегал, она появлялась рядом. А потом вроде меня хвалит начала за свою же инициативу. сначала они к ней бежали, а потом все изменилось, они ко мне стали идти и нести все, что найдут. Эсфирь и тут сообразила, теплицу сказала работникам построить. Они быстро справились… очень быстро.
Руфина задумалась.
- Откуда они знали как теплицы строить? - спросила она себя тихо.- И ведь хорошо построили. А растения и животные? Там ведь и редкие растения были…
Пантелей мысленно кивнул. Головоломка наконец складывалась. День проведенные за бумагами натолкнул его на интересную мысль и теперь хозяйка корчмы подтверждала ее. Чертежи теплицы кто-то выкрал из канцелярии. Природник тогда ходил месяца два и требовал вернуть свою наработку. Но дело не раскрыли. Потом из его коллекции пропали несколько саженцев. И снова никто ничего не смог найти. Природник писал в главное управлении полиции с требованием отнестись к его пропажам серьезно. Сам шеф полиции пообещал всяческое содействие. Нашли одно из мальчишек. Он признался, что залез в оранжерею и сорвал несколько кустиков. Зачем залез? Просто так. Проспорил с друзьями. Дело раскрыли, но природному от этого легче не стало. Ведь пропали ценные саженцы. После этого случая природник решил защищать свои богатства самостоятельно. Он исчез на несколько месяцев из Горска. Когда вернулся, то ничего не объяснил. Зато редкие саженцы в его оранжерее больше не появлялись. По той же схеме были украдены несколько животных из питомника и минералы из хранилища. Вроде ничего такого. Ну мальчишки хулиганят, но Кузякин не поленился и сравнил перечень трав и минералов. Выходила занятнейшая картина!
Хозяйка корчмы открыто посмотрела ему в глаза.
- Зачем я заботилась о тебе? Ты мне сына напоминал. Киприна - дочь. Вот и весь секрет.
Жандарм мотнул головой.
- Мы ведь совершенно разные. И даже отдаленно не напоминаем драгу друга.
- Внешне - да.
- И по характеру, - добавил Пантелей.
Женщина взмахнула рукой, словно хотела отбросить его слова, но на полпути замерла.
- Вам подсказали? - догадался жандарм.
Она мелко закивала головой. Перед глазами всплыла картина из прошлого. Яркий солнечный день. Черноволосый мальчишка бежит за более старшими ребятами, а те хохочут и нарочно бегут от него быстрее. Потом они, сговорившись, разбегаются в разные стороны. Маленький Пантелей шмыгает носом и еле сдерживает слезы. Ему тогда было лет 5-6. Руфина не запомнила бы мальчугана, если бы не слова Эсфирь на древнем наречии: «Совсем как ваш сынок. То же не сдается». А с Киприной все еще проще было. Она перелазила через забор, хотя до этого стояла и мило беседовала с каким-то карапузом. Вся такая из себя воспитанная барышня и вдруг через забор! Фира тогда что-то неодобрительное пробормотала и опять на древнем наречии. Но фраза, фраза… эфу фразу Руфина повторяла своей дочке-подростку по сто раз на дню. Так и связала она Киприну с образом дочери.
Солнце на улице сияло ярко. Какие-то пичуги затеяли возню в ветках кустарника. Молодой жандарм вдыхал этот пропитанный солнцем и травой воздух полной грудью. Мотив. Он никак не мог понять мотив. Средства и возможности нашел, а мотива нет. Он мотнул головой и направился в глубь уличных лабиринтов.
ГЛАВА 24
Начальник надзора за сверхчувствительными людьми, Лев Иванович Разуляк минут десять крыл неизвестных преступников непечатными словами. Анхель только диву давался. И ведь не повторился Левушка. А какой у него оказался богатый лексикон. Сразу чувствуется, что человек образованный: такие грамматические структуры с бранными словами создавал, языковед обзавидуется!
Их бросили. Со смыслом и гарантией бросили. Вышли они к входу заброшенной шахты, которая была перекрыта ржавой решеткой. Только прутья были толщиной в руку и глубоко уходили в породу.
