Знаки начали сходиться, соединяться, объединяться, все больше превращаясь в единую канву. Как только они создали между собой единство, моя магия залила собой все вокруг яркой вспышкой, погрузив нас на мгновение в эпицентр волшебства. Потом раздался громкий хлопок, как будто в старинной тюрьме одновременно захлопнулись с десяток железных решеток.
Я поднялась на ноги и глянула на Ци’лакьера — он выглядел так, будто был готов, по меньшей мере, отражать нашествие Титанов. Страх перед неизвестностью самый сильный. Однако, Ци’лакьер все еще оставался тем, кем являлся, потому быстро вернулся к невозмутимости.
— Что именно ты сделала? — Поинтересовался он как бы ради интереса, а не потому, что боялся больше никогда не выбраться из моей ловушки.
Все-таки магия Мистерий впечатляет, что и не говори.
— Перенесла нас в момент, когда клинки были вызваны из небытия, — сообщила я. — Только не тот раз с Чипом, а до него. Смотри внимательно, это заклинание немножко не стабильно…
Действительно, не успела я и договорить, как мы перед нами возникли две фигуры, появившиеся в кромешной темноте, а затем земля затряслась, из центра зала начал вырастать постамент. Это была магия, но запретная магия, это я знала точно…
И тут эти двое заговорили. Мое сердце ушло в пятки, дыхание перехватило.
— Забирай их, — бросил Вэл Дэну!
Дэн подошел к постаменту и потянулся за клинками, а потом картинка исчезла, и нас перенесло обратно в настоящее. Вообще-то, ожидая увидеть все, что угодно, я надеялась устоять на месте. Но после увиденного, это было уже физически невозможно. Меня подкосило и повело, я повалилась вниз…
Вот это было неожиданно. Помнится, мне при первой встрече этих странных братьев, они вроде бы обмолвились о том, что не виделись целую вечность. Как же так? Ничего не понимаю. А что самое странное, я не понимаю, почему все еще не валяюсь на земле?
— Эй! Ты меня слышишь? — Только сейчас до меня дошли слова Ци’лакьера.
Я более-менее пришла в себя, нашла себя в пространстве и поняла, что он держит меня на своей руке, не давая упасть. Эээ… что-то я совсем уж отключилась. Пару раз моргнув и настроив зрение, я нахмурилась и вздохнула, пытаясь все-таки встать на ноги. Ци’лакьер отпустил меня не сразу.
Думаю, помимо потрясения, свою роль сыграла и магия Мистерии.
— Да, слышу, — ответила я и прокашлялась, пока вставала на ноги.
— Итак? — обратился ко мне Ци’лакьер.
Я глянула на воина — в его глазах читалось неприкрытое нетерпение.
— Что «итак»? — Переспросила я.
— Что тебя так удивило?
— Ничего, — соврала я.
— Ты знаешь этих двоих, да?
— Нет!
— Эй, не я Палач, я их убивать не собираюсь, — успокаивающе напомнил мне Ци’лакьер. Я, и правда, среагировала экспрессивно. — Но, если Палач найдет их раньше, им точно не поздоровится.
— Но как он узнает о них? — Спросила я. — Ведь мы выяснили все благодаря мне и моей магии. Он не сможет этого узнать. Так ведь?
— Ты явно его недооцениваешь, — покачал головой Ци’лакьер.
Я лишь закатила глаза.
— Тебя послушать, так Палач вообще самый страшный в мире противник, — заметила я.
— Странно, что ты до сих пор этого не поняла.
Я вздохнула.
— Хорошо, согласна, может быть, для тебя он и страшный противник, но мне он принес клятву верности.
— Еще раз повторяю: если ему надо будет, он нарушит клятву.
— Если он нарушит клятву, он умрет! — В тишине Храма богов мой голос звенел, словно приговор. Нет, надо успокоиться. Я сделала глубокий вздох. — Слушай, клятву нарушить нельзя, так?..
— Пожалуйста, пойми же, наконец! — Внезапно схватил меня за плечи воин и даже слегка встряхнул. — Для него нет друзей, нет соратников, весь мир — это его поле для игры, где только он и никто другой устанавливает свои правила. Если он захочет, он сделает тебя своей жертвой, и он пойдет до конца, чтобы убить тебя. Ничто тебя не спасет. Ты должна это уяснить!
— Это ты меня так подбодрил? — Скривилась я.
От его наезда меня немножечко трясло.
— Я тебя не подбадриваю, — покачал головой Ци’лакьер и опустил руки. — Ты должна понять, насколько он опасен.
— Хорошо, не буду спорить. Что ты предлагаешь? Он принес мне клятву верности, ты говоришь, для него она ничего не значит. Что тогда делать? Скрыться от него невозможно, как я понимаю, тогда что?
Ци’лакьер шумно и протяжно вздохнул.
— Давай подумаем об этом чуть позже? — Предложил он.
— Позже? Это когда он выйдет на охоту за мной?
— Позже, это когда мы узнаем, что случилось с его клинками, и зачем они понадобились тем двоим.
Я лишь покачала головой и отвернулась.
— Что ты от меня хочешь, Мистерия? Чтобы я дал тебе дельный совет, как избежать его кары? Нет такого совета, который мог бы тебя спасти.
— Но мы ведь пока не обсуждаем его предположительную охоту за мной.
— Зато мы обсуждаем бессмертного, который оставил умирать долгой и мучительной смертью твоего друга.
Да, он был прав. Чипа Палач не пощадил, едва ли то, что мы видели, можно было назвать милосердием. Это и понятно, я не спорю, но все-таки это было слишком жестоко. Но Чип держался, он все-таки даже владел клинками какое-то время… Так, стоп!
Я резко обернулась и посмотрела на Ци’лакьера.
— Но ведь, если они забрали клинки, как же так получилось, что клинки снова оказались здесь?
— Не знаю, — покачал головой Ци’лакьер. — Предлагаю, начать с того, что мы знаем.
Я снова вздохнула.
Больше всего в этом всем меня смущало даже не то, что я оказалась вовлечена в перипетии, связанные с орденом Ци’лакьеров, Палачом и их определенными секретами. Больше всего меня огорчало, что все это началось из-за меня.
Если бы я держала свой слишком длинный язык за зубами и думала не о том, что там внизу Винс с какой-то девицей сидит и попивает ее кровушку, то могла бы обратить внимание на то, что Палач неспроста интересовался этими злосчастными клинками.
И это я! Та, за которой гоняется весь белый, и не очень, Свет! Я же должна была первым делом насторожиться! Но нет. Я сглупила. И именно из-за меня теперь Чип в полуобморочном состоянии, а угрозе могут подвергнуться и Дэн с Вэлом. До последнего мне, конечно, дела особо нет, но зла я ему не желаю. Он и так полон его с лихвой.
Что же до Ци’лакьера — я всегда считала, что воины ордена больше сектанты. Но сейчас, пообщавшись с одним из них, я понимаю, что это был мой стереотип. С другой стороны, Палач ведь тоже из ордена… победивший смерть… ох…
Но вот, что подкидывала мне моя совесть в качестве оправданий: может быть, Палач и палач, с этим спорить сложно, и да, он действительно страшнее всех на свете, с этим невозможно не согласиться. Особенно после того, как узнаёшь про его трофей, и как он его себе заработал (это я про косу смерти).
Но ведь, когда я с ним познакомилась, он же сидел в своем баре и напивался до беспамятства, и это не было похоже на то, что он выходил карать всех и каждого сразу после попойки. Да, я его, конечно же, не знала хорошо, да и судить мне его — кто я такая вообще?
Но что-то внутри упорно твердило, что он… не так уж плох.
Хотя факты говорят обо обратном. Скорее всего, так оправдывалась моя совесть.
Все-таки, все можно было понимать неоднозначно, если бы не Чип.
В общем, план прост: нужно постараться изо всех сил опередить смерть. То есть, Палача.
В данном случае различий нет вообще.
Глава 7.
— Спасибо! — Кивнула я милой девушке, которая сообщила, что раньше завтрашнего вечера мы не улетим.
Я обернулась, чтобы идти, но тут надо мной навис Ци’лакьер.
— Ну что? — Нетерпеливо спросил меня он.
Как ни странно, но на весь свой арсенал и способности, воин не знал языков. Я, по большей части, тоже. Зато я знала заклинание магии Мистерий, которое с легкостью преодолевало трудности перевода.
— Вылет завтра вечером, — сообщила я.
Воин опустил глаза и задумался.
— Нам нужно вернуться скорее, — как будто выбор делала я, заявил он.
— Извини, но больше свитки тратить на это я не собираюсь, — решительно покачала головой я. — К тому же я не захватила с собой еще один.
Это ложь. У меня всегда была парочка про запас, теперь остался только один, но Ци’лакьеру об этом знать не обязательно, ведь, по сути, свиток хранился у меня на случай побега именно от него.
Да, мы вроде как «лучшие друзья» на время задания, но обнаружить, что мой залог безопасности уже мне не принадлежал, причем неизвестно, сколько времени, было неприятно. Да, он забрал свои клинки у меня, причем ничего мне об этом не сказал, даже не предупредил. Мнимая безопасность пугала гораздо больше, чем открытая угроза.
— Но почему? Разве то, что ты куда-нибудь отправишься, не подразумевает возвращение назад? — Все пытался добиться от меня чего-нибудь вразумительного воин.
Да, он прав, но и оправдание у меня тоже было заготовлено.
— Вообще-то этот свиток я держу на случай, если в срочном порядке придется удирать от преследователей, так что нет, я не предполагаю, что придется возвращаться в руки к врагам, — беззаботно пожала плечами я.
— Почему за тобой вообще охотятся? — Нахмурился Ци’лакьер. — Ты же невиновна. Это не логично.
Я ухмыльнулась.
— Рада, что ты на моей стороне, но большинство, к сожалению, таких клинков, как у тебя не держат.
На этой фразе я многозначительно посмотрела на него, надеясь, что он хотя бы иллюзию создаст, притворится, что клинки нужно было забрать для дела или что-то в этом роде. Но нет, он вообще не обращал на это никакого внимания. Ну, раз ему все равно, то и мне должно быть все равно.
— Я бы и без клинков не подумал, что ты убийца.
Интересно, он это серьезно, или преследует какие-то цели?
Я лишь пожала плечами. Все бы так думали, было бы вообще хорошо.
— Ладно, рейс завтра вечером, что будем делать? — Спросила я.
Честное слово, Ци’лакьер — последний на земле человек, с которым бы мне хотелось обсуждать свое прошлое и вытекающее из него настоящее. Ни после того, как он победил меня, ни, тем более, после того, как буквально стал свидетелем моей глупости.
— Мне кажется, что-то здесь не так, — вдруг заметил Ци’лакьер.
— О чем ты?
— Подумай сама: кто-то вытягивает из небытия мощнейшее оружие, оставляет следы и не заботится о том, чтобы это скрыть.
— Ты думаешь, то, что мы видели, это неправда? Кто-то специально все подстроил, на случай, если Палач вернется?
— Возможно, — подтвердил Ци’лакьер.
— Но я не знаю, как это обходить.
— Шаман мог бы, но…
Ци’лакьер задумался, а я подумала, что пора озвучить вопрос, который меня давно мучал.
— Скажи, как так получилось, что Палач оказался среди воинов вашего ордена?
Ци’лакьер вернулся из своих мыслей и предложил поговорить в менее людном месте. Это было мудрое решение, хотя, на мой взгляд, сейчас в аэропорту и так по какой-то причине было не слишком много народу.
Небольшое уютное кафе мы нашли быстро. Народу почти не было, только несколько человек коротали время за чашечкой кофе. Идея была немного уединиться, это место нам идеально подошло. Не знаю, почему уж людей вокруг было мало, но нам это только на руку.
Столиков было много, мы заняли один из самых не популярных, чтобы никто не смог услышать, о чем мы разговариваем. Играла какая-то приглушенная музыка, настроение — сонное. Водрузив огромное количество одежды на свободный стул, я стянула еще и свитер, под которым у меня была футболка. Запомнить на будущее: отправляясь в теплые страны, не забывать оставлять зимние вещи дома.
По громкой связи объявили о задержке рейса, мужчина за стойкой смачно чихнул и извинился.
— Значит, тебя интересует Палач, — заключил Ци’лакьер, когда я поправила гору вещей, которая чуть не свалилась на пол.
Ци’лакьер наблюдал за мной с таким видом, будто я делала что-то ну очень непристойное. Сам-то в чем был, в том и сидел. Неужели ему ни холодно, ни жарко?
— Если честно, мне вообще кажется, что такой, как он, невольно заинтересует даже самого не заинтересованного ни в чем, — хмыкнула я.
Воин ухмыльнулся в ответ.
— И не поспоришь. Он в своем роде уникален, потому что никто до него не был способен на то, на что способен он, а уж сейчас тем более.
— Почему это сейчас тем более?
— Чтобы ты сделала, если бы кто-то предположительно отнял силу у другого Практика магии Мистерий? — Спросил меня Ци’лакьер.
Я улыбнулась.
— Наверное, подготовилась к следующей встрече.
— Вот именно.
— Но кто сказал, что жнец был не готов к встрече? Может быть, это Палач настолько силен, а не жнец был слабым?
— Этого мы уже никогда не узнаем, — вполне очевидное замечание. — Воспоминания стерты, их не вернуть. Вся эта встреча… Его схватка со смертью, она легендарна. Но так же загадочна, как вся магия в целом.
— Так как же Палач попал в ваш орден?
— Вообще-то эта история тоже обросла огромным количеством слухов, которые, думаю, в большинстве своем далеки от реальности, — стал вспоминать Ци’лакьер. — Ты бы удивилась, как описывали его наши учителя.
Мои брови полезли наверх.
— Учителя? — Уточнила я. Вообще-то, судя по слухам и той информации, которая мне была известна, я думала, что Ци’лакьер вряд ли доживает до тридцати. А тут учителя. Им сколько? Восемь? — А разве ты не говорил, что столб магии взметнулся в воздух сто лет назад?
— Верно, — кивнул Ци’лакьер. — Наши учителя живут гораздо дольше своих учеников.
— Насколько дольше?
— Достаточно, чтобы рассказать тебе, как Палач попал в наш орден.
— Но ведь клинки забирают жизни, — озвучила то, что знала.
Ци’лакьер так улыбнулся, что я почувствовала себя дурой.
— Чем сильнее воин, тем дольше он живет на этой земле, — объяснил Ци’лакьер, а у меня возник только один вопрос: насколько хорош он сам?
— Ясно, — дала понять, что готова к расскажу о Палаче, не собираясь задавать ему глупых вопросов.
— Ему было восемь лет от роду, когда наш мудрый учитель заметил его, — продолжил рассказ Ци’лакьер. — Как он рассказывал, Палач был светлым и очень добрым ребенком. В его жилах текла жажда справедливости, а глаза горели гневом, когда кто-нибудь совершал преступление и не получал за него по заслугам. — Я ухмыльнулась, приравнивая этот образ к человеку, которого я худо ли, бедно ли, знаю сейчас. — Да, я тоже сперва не поверил, — уловил ход моих мыслей Ци’лакьер.
— Он был очень способным мальчиком, но и отчаянным достаточно, чтобы ввязаться в неравный бой. Учитель наблюдал за ним, пытаясь выявить все его качества и скрытый потенциал. Но то, что он увидел, его поразило. Восьмилетний мальчик внезапно ввязывается в драку с двумя взрослыми мужчинами. И ты знаешь, что? Он победил.
— Если бы я не знала его сегодня, я бы удивилась, — хмыкнула я.
— Мальчик подавал огромные надежды, но когда учитель пришел к нему и предложил стать частью ордена, Палач отказался. Он ни в какую не хотел сходить с пути, который выбрал сам. Это было его самым главным и непробиваемым качеством. Учителю потребовалось много времени, чтобы доказать: с ним он может стать сильнее, вырасти, познать вещи, которые узнать дано только избранным.
— Спустя два года… — мои глаза полезли на лоб, — ему удалось это сделать.
