Палач вступил в наш орден. Еще тогда с равными себе, как изначально могло показаться, он не церемонился. Он внушал страх, и это, с одной стороны, нравилось учителям, но не тем, кто жил с ним бок о бок, и рос, изо дня в день, наблюдая за ним, как за врагом. Многие желали ему смерти, ждали, когда он получит свои клинки и как можно скорее погибнет.
— Но Палач оказался сильнее всех воинов, выросших вместе с ним. Клинки беспощадны, они забирают тебя по частям день за днем. Мало, кто доживает до тридцати, но Палач и здесь ставил свои условия. Его душа настолько сильна, что каким-то образом подчинила себе клинки. Позднее и косу смерти. Но представь себе абсолют, которым он был, и чем он впоследствии стал.
— Вот что меня удивляет, — нахмурилась я, — он прожил много лет в ордене, но никто так и не узнал о его целях. Как такое возможно? Не может же человек все держать в себе?
— Палач мог, — хмыкнул Ци’лакьер.
Я раздумывала над этим еще пару минут, а потом мне вдруг стало интересно.
— А как его зовут? — Спросила я.
— Палача? — Хмыкнул Ци’лакьер. — Его зовут… — он вдруг запнулся, а я только сейчас вспомнила, что он наложил запрет на свое имя, — его зовут…
— Сейчас, — прервала его попытки я.
Только Мистерия-практик может снять временный запрет на произношение запечатанного имени вслух. Мне повезло. Знаю, нехорошо, но он тоже поступил не самым лучшим образом, напав на Чипа. К тому же я не собираюсь использовать его имя ни в каких целях, просто любопытство.
Моя магия была не видна со стороны, любому, кто находился рядом, могло показаться, что я показываю Ци’лакьеру что-то на пальцах. Но это была лишь первая часть заклинаний. Оттого запечатать имя так желанно магией Мистерий.
— Дай мне свою руку, — попросила я. В глазах немой вопрос, подозрение, возможно, даже угроза. — Его имя теперь под защитой, — объяснила я. — Ты сможешь назвать его, но никто не услышит, и ты тоже тотчас его забудешь. Как и весь мир, который, возможно, знал его.
Все-таки угроза. Я знаю, он понимал, что я делаю. Это была своего рода проверка, кто из нас сильнее другого. Он знал о своем преимуществе наверняка, мне оставалось только сеять смуту и подозрения. А вдруг он просто обо мне чего-то не знал? Слабо, понимаю, но ведь наши представления о том, чего мы не знаем обычно и играют с нами злую шутку, преувеличивая реальность во стократ.
Его ладонь легла на стол, я прикоснулась к ней и зажгла символы. Ци’лакьер даже не вздрогнул.
— Его звали Каин. Каин Кастэлло.
— Хм, — я щелкнула пальцами, и символы исчезли. — Необычному человеку необычное имя. Хотя…
Воин коснулся меня цепким взглядом, а потом внезапно перешел на допрос.
— Он попросил тебя защитить его имя заклинанием Мистерии?
— Не думаю, что тебя это касается, — мне не понравился тон, на который он перешел.
Иллюзия доверия тут же испарилась.
— Он принес тебе клятву верности, — рассуждал Ци’лакьер. — Магия Мистерий и без Практики довольна сильная штука. Но Практика… — лицо воина внезапно изменилось, и он даже как-то с претензией теперь смотрел на меня, — он отдал тебе свою верность взамен твоей магии, не так ли?
— Взамен? Нет, — я пыталась как будто бы даже насмехаться.
— Значит, он теперь хочет познать магию Мистерии, — заключил Ци’лакьер и сделал глубокий вздох.
Пару минут он размышлял, а потом покачал головой.
— Что? — Не выдержала я. — Во-первых, это тебя не касается, а во-вторых, он…
— …надеюсь, ты не собираешься действительно обучать его? — Перебил меня он.
— Тебе какое дело?
— А каким образом тебя касался Палач, его прошлое и вообще наш орден? — Строго спросил Ци’лакьер.
Я отвела взгляд в сторону. Он пытался давить на мое чувство вины, это было некрасиво.
— Хорошо, — ладно, он, и правда, тут мне истории рассказывает, — да, он попросил меня обучить его моей магии. Но, знаешь ли, это довольно сложно, не в плане, как заковыристо, а в плане того, что я единственная, кто взялся за Практику и не умер от этого.
— Кто-то умирал? — Удивился Ци’лакьер.
— А чего ты думаешь Практиков в мире так «много»? — Изобразила воздушные кавычки я.
— Но если так, чем отличаешься от остальных ты?
— Это не похоже на комплимент.
— Это и не было комплиментом, — покачал головой воин. — Я просто пытаюсь понять смысл Практики и твою в этом исключительность.
— Может быть, я не такая уж и исключительная, — пожала плечами я. — Палач вот не помер после первого урока.
— Палач бессмертный.
— Ладно, в этом ты прав. Но магия Мистерий очень сильная.
— И ты действительно собираешься его ей обучать?
— Да расслабься ты, — отмахнулась я. — У нас был один урок, потом он отправился на поиски своей души. Такими темпами мы к моей старости вряд ли закончим.
— Но ты хочешь его обучать или нет? — Настаивал он.
— Да что ты пристал?..
— Ответь на вопрос, — Ци’лакьер начал давить своей силой.
— Да! Я хочу его обучать! И да, я его научила скрывать свое имя! Доволен?
— Ты ненормальная.
— О, ты тоже просто милашка, — съязвила я.
— Ты вообще понимаешь, что собираешься сделать?
— Слушай, я же не совсем дерево, я не собираюсь делать его сильнее себя, понятно тебе?
— Какая разница? — Стукнул вдруг по столу он, от неожиданности я вздрогнула. — Может, тебя он трогать не будет до тех пор, пока ты его всему не обучишь! А об остальных ты подумала?
— Больно они обо мне думают! — В сердцах воскликнула я.
— И что? Теперь нужно давать страшному бессмертному еще больше силы, чтобы он мог и без своей косы лишать людей жизней?
— Во-первых, убивать бессмертных его научили Ци’лакьеры, — строго напомнила я. — Во-вторых, ни меня, ни его учить убивать людей никто не собирается.
— А чему ты собиралась его учить? Печь оладушки?!
— Я не знаю его целей, понятия не имею, зачем ему моя магия, но мы заключили контракт, который, кстати говоря, с твоих слов, он с легкостью может расторгнуть.
— Никто не говорил, что это будет легко. Я просто сказал, что это возможно.
— Это не успокаивает, когда мы говорим о моей смерти!
— А о смерти других людей ты не думала? Как же твой Чип?
Я набрала в грудь воздуха, но ничего сказать не смогла. Чипа я не имела в виду, когда обобщала. Сделав глубокий вздох, я продолжила.
— Я не говорю, что мне наплевать на людей, — заметила я. — Просто как-то после года преследований и исключительно «ты пойдешь с нами на эшафот» перестаешь верить в то, что в людях есть что-то хорошее.
— Может быть, поэтому они тебя и ненавидят?
Я настолько разозлилась, что сама не ожидая от себя, шумно поднялась на ноги. Ци’лакьер не шелохнулся, наблюдая за мной одними глазами, как обычно страшный огромный монстр наблюдает за приближением к себе глупой беззащитной жертвы. Сердце пропустило удар от такого взгляда.
— Знаешь, что? Для того, кто верит в мою невиновность, ты уж слишком жесток.
— Я не говорил, что я верю в твою невиновность.
— Но ты же сказал…
— …да, ты никого не убивала, твоя душа чиста. Но на твоих руках кровь твоего друга.
— Я этого и не отрицаю!
— Но, если бы он пришел за кем-то еще, ты бы так не думала, верно?
— Перестать! — Прикрикнула я, упершись руками в стол. — Ты обо мне ничего не знаешь!
— Дай угадаю: слезливая история из прошлого, так?
Он выводил меня из себя специально, мне это не нравилось. Нужно успокоиться.
— Я не собираюсь с тобой ругаться, — покачала головой я. — И знаешь, что? Моя слезливая история из прошлого уж точно не для такого, как ты.
— Такого, как я? — Вскинул брови Ци’лакьер явно с издевкой.
— Считаешь, что все видишь, не так ли? Дай-ка скажу тебе кое-что: самоубийство никогда не было в почете.
— Причем здесь самоубийство? — Естественно ничего не понял Ци’лакьер.
— А притом… — я вышла из-за стола, — что ты неизбежно умрешь из-за своих клинков совершенно бессмысленной дурацкой смертью.
— С чего ты взяла, что она бессмысленна?
— С того, что твоя жертва никому не нужна. В конце концов, ты все еще остаешься обыкновенным фанатиком, а твой орден — не более, чем секта помешанных на правосудии, ничего больше.
Его глаза угрожающе сузились, я задела святое. Для него.
— Раз уж ты не собираешься даже палец о палец ударить, чтобы спасти хотя бы одного человека, должен же кто-то это делать, не так ли?
— Если ты еще не заметил, это я настояла на том, чтобы идти с тобой.
— Да, после того, как это коснулось кого-то, кто по твоему мнению не так уж плох, потому что не видит в тебе врага.
— Этот разговор изжил себя, — отрезала я и сгребла в охапку свои вещи.
— Куда ты идешь? — Кинул мне вслед Ци’лакьер. — Самолет только завтра вечером!
Раскрыв рюкзак, я нащупала порфирианский свиток и постаралась успокоиться. Нет, Ци’лакьер не выведет меня из себя настолько, чтобы я потеряла контроль над собой. Обернулась. Между нами было расстояние, мое преимущество. Он так и не сдвинулся с места, даже головы в мою сторону не повернул, за мной следили только его угрожающие глаза.
— Знаешь, почему я не думаю о других людях? — Это был вопрос не из тех, на которые ждешь ответа. — Потому что им не нужно мое спасение. Им нужна Мистерия-практик, которую можно ненавидеть за все преступления, которые она никогда не совершала. Палач однажды сказал мне, что важно то, кем я являюсь, а не то, кем видят меня окружающие. Но, в конце концов, знаешь ли, проще оправдывать их ожидания, чем плыть против течения.
Я ухмыльнулась, понимая, что впервые, пожалуй, превзошла Ци’лакьера хоть в чем-то. Он все-таки понял. За мгновение до того, как он дернулся, я уже активировала свиток и перенеслась домой.
Я понимаю, отчасти он, возможно, прав, думать о людях, может быть, и нужно. Но не когда тебя обвиняют во всех грехах и без разбору желают твоей смерти. Просто мне показалось, что уж такой, как он, раз уж даже знает о моей невиновности, он-то точно должен понять меня. Но, как оказалось, пока Палач понимает меня все же лучше остальных. И это, к сожалению, не достижение.
Он и еще Эрик.
О нет, Эрик! Я же совсем забыла, что, телепортировавшись, мой телефон больше не принимает звонков и смс. А вдруг он мне звонил? Надеюсь, потому что, несмотря на последние события, я все-таки больше всего на свете хочу снова хотя бы услышать его голос.
Приведя себя в порядок, я еще раз глянула на свой умерший телефон и вздохнула. Звонил ли Эрик? Теперь я этого не узнаю, мне понадобится новый телефон, а времени для этого у меня нет. Ладно, если так подумать: он ведь знает, где я живу, так ведь? Если что — он зайдет.
Возможно, так я себя успокаивала, чтобы не сходить с ума окончательно. Когда есть вроде бы возможность связи, но на экране, по-прежнему, ничего, это съедает тебя изнутри. А так можно придумать, будто дело не в том, что кто-то там просто не хочет мне писать…
Не знаю, почему эти мысли не шли у меня из головы. Просто я так сильно обожглась, так долго мне было сложно кому-то доверять, и вот теперь, когда у меня появилась вроде бы надежда…
Нет, не могу. И не хочу думать об этом. Ни о чем не хочу думать. Я обманываю себя, а это мне ни к чему. Сейчас ровно так же, как и тогда, когда я решила, что Эрик меня предал. Возможно, дело в задании. Нужно подождать. Время решает все.
Мне нужно идти к Дэну. Ци’лакьер скоро вернется, не думаю, что у него возникнут трудности с моими поисками. Нужно, как можно скорее, во всем разобраться самой. Потом — что-нибудь придумаю по ситуации. Может быть, и не понадобится.
Я не видела Дэна с тех самых пор, как он отправил меня обратно в мое тело. Не скажу, что я была недовольна или наоборот прыгала до потолка от счастья, просто старалась об этом не думать. Потому что, если я начинала, мысли заводили не в то русло и, если честно, они приводили меня к довольно плачевным выводам.
Но сейчас мне необходимо с ним встретиться. Обстоятельства, выбора нет. Если так подумать, пока я опережаю Палача в его поиске. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
За окном вечер. Поскольку времени я тратить не собиралась, выходить я стала только ближе к одиннадцати. Да, поздно, но с Палачом на хвосте лучше поздно, чем потом не успею.
В общем, я отправилась к Дэну. Скажу честно: мне стоило больших усилий не свернуть с дороги. Да, я помню, я вроде как пытаюсь спасти ему жизнь, но… Когда тебя посылают далеко и надолго, пусть даже ради моей безопасности…
В общем, нужно просто сделать это. Быстро и безболезненно. Наивная.
В половине двенадцатого я уже поднималась на его этаж. Как давно я здесь не была. Как будто прошла целая вечность. Нужно успокоиться и собраться. Он же заметит, как трясутся мои руки, а я этого не хочу.
Подошла к его двери, размялась, огляделась, на случай, если кто-нибудь видел меня, потом вздохнула, еще раз, и еще раз, собралась и осторожно поднесла руку к его двери. Постучала. Позор мне. Уровень шума нарушен не был.
Однако, даже, несмотря на легкое касание двери, она почему-то распахнулась. Я тут же насторожилась: это что еще такое? Свет внутри не горел, только через окна проникали отблески уличных фонарей, иногда слегка ослепляли яркие фары проносящихся машин. Был дождь, колеса тонули в глубоких лужах.
Так, ладно! Если Палач уже внутри… Не знаю, что это значит, если честно, просто очень и очень надеюсь, что это не так.
— Дэн? — Тихо позвала я.
Да, не дура, понимаю, что кто-то может быть внутри, и это не хозяин квартиры, но у меня банально нет времени на то, чтобы вести расследование. Я уже заявила о себе, когда открыла дверь, поздно притворяться случайной тенью.
Свет вспыхнул неожиданно, кто-то ждал меня. Возможно, все же не меня, но ловушка сработала. Инстинктивно зажмурившись, я отступила, но потом тут же распахнула глаза и увидела ее. Да, это был не Дэн и не Палач. Последнее, конечно, меня заметно успокоило. Если здесь остался еще кто-то живой, значит шанс, что Дэн жив определенно есть! С Палачом крупицы надежды на задворках вселенной становятся радостью первой величины.
На спинке дивана сейчас расположилась неизвестная мне девчонка с длинными каштановыми волосами, с яркими фиолетовыми прядями. Она была во всем черном, и, поскольку в голове сработало: «Квартира Дэна, какая-то девица (да что они всех их позаводили себе, пока я на югах отдыхала?!)», первая моя реакция была: «Что она здесь забыла? Рок-концерт вроде бы в клубе через два дня».
Но, увы, она дверью не ошиблась. Девица явно сюда не за песнями пришла. На ее бедрах крепились ножны с четырьмя клинками, да и вид у нее был воинственный. Но, как оказалось, опасность представляли вовсе не клинки.
Как только вспыхнул свет, а я сквозь слезы и попытку присмотреться к происходящему получше, вроде бы шагнула чуть назад для собственной безопасности, девица поднесла ладонь к своим черным, словно ночь, глазам, и ее ногти, которые ничем особенно не выделялись, на первый взгляд, внезапно выросли и превратились в длинные острые когти.
Рот разевать было некогда, девица зашипела и бросилась на меня. Я только и успела, что вильнуть в сторону.
Но этого оказалось недостаточно, она смогла зацепить своими когтями мою куртку, разодрав ее до мяса.
— Но Палач оказался сильнее всех воинов, выросших вместе с ним. Клинки беспощадны, они забирают тебя по частям день за днем. Мало, кто доживает до тридцати, но Палач и здесь ставил свои условия. Его душа настолько сильна, что каким-то образом подчинила себе клинки. Позднее и косу смерти. Но представь себе абсолют, которым он был, и чем он впоследствии стал.
— Вот что меня удивляет, — нахмурилась я, — он прожил много лет в ордене, но никто так и не узнал о его целях. Как такое возможно? Не может же человек все держать в себе?
— Палач мог, — хмыкнул Ци’лакьер.
Я раздумывала над этим еще пару минут, а потом мне вдруг стало интересно.
— А как его зовут? — Спросила я.
— Палача? — Хмыкнул Ци’лакьер. — Его зовут… — он вдруг запнулся, а я только сейчас вспомнила, что он наложил запрет на свое имя, — его зовут…
— Сейчас, — прервала его попытки я.
Только Мистерия-практик может снять временный запрет на произношение запечатанного имени вслух. Мне повезло. Знаю, нехорошо, но он тоже поступил не самым лучшим образом, напав на Чипа. К тому же я не собираюсь использовать его имя ни в каких целях, просто любопытство.
Моя магия была не видна со стороны, любому, кто находился рядом, могло показаться, что я показываю Ци’лакьеру что-то на пальцах. Но это была лишь первая часть заклинаний. Оттого запечатать имя так желанно магией Мистерий.
— Дай мне свою руку, — попросила я. В глазах немой вопрос, подозрение, возможно, даже угроза. — Его имя теперь под защитой, — объяснила я. — Ты сможешь назвать его, но никто не услышит, и ты тоже тотчас его забудешь. Как и весь мир, который, возможно, знал его.
Все-таки угроза. Я знаю, он понимал, что я делаю. Это была своего рода проверка, кто из нас сильнее другого. Он знал о своем преимуществе наверняка, мне оставалось только сеять смуту и подозрения. А вдруг он просто обо мне чего-то не знал? Слабо, понимаю, но ведь наши представления о том, чего мы не знаем обычно и играют с нами злую шутку, преувеличивая реальность во стократ.
Его ладонь легла на стол, я прикоснулась к ней и зажгла символы. Ци’лакьер даже не вздрогнул.
— Его звали Каин. Каин Кастэлло.
— Хм, — я щелкнула пальцами, и символы исчезли. — Необычному человеку необычное имя. Хотя…
Воин коснулся меня цепким взглядом, а потом внезапно перешел на допрос.
— Он попросил тебя защитить его имя заклинанием Мистерии?
— Не думаю, что тебя это касается, — мне не понравился тон, на который он перешел.
Иллюзия доверия тут же испарилась.
— Он принес тебе клятву верности, — рассуждал Ци’лакьер. — Магия Мистерий и без Практики довольна сильная штука. Но Практика… — лицо воина внезапно изменилось, и он даже как-то с претензией теперь смотрел на меня, — он отдал тебе свою верность взамен твоей магии, не так ли?
— Взамен? Нет, — я пыталась как будто бы даже насмехаться.
— Значит, он теперь хочет познать магию Мистерии, — заключил Ци’лакьер и сделал глубокий вздох.
Пару минут он размышлял, а потом покачал головой.
— Что? — Не выдержала я. — Во-первых, это тебя не касается, а во-вторых, он…
— …надеюсь, ты не собираешься действительно обучать его? — Перебил меня он.
— Тебе какое дело?
— А каким образом тебя касался Палач, его прошлое и вообще наш орден? — Строго спросил Ци’лакьер.
Я отвела взгляд в сторону. Он пытался давить на мое чувство вины, это было некрасиво.
— Хорошо, — ладно, он, и правда, тут мне истории рассказывает, — да, он попросил меня обучить его моей магии. Но, знаешь ли, это довольно сложно, не в плане, как заковыристо, а в плане того, что я единственная, кто взялся за Практику и не умер от этого.
— Кто-то умирал? — Удивился Ци’лакьер.
— А чего ты думаешь Практиков в мире так «много»? — Изобразила воздушные кавычки я.
— Но если так, чем отличаешься от остальных ты?
— Это не похоже на комплимент.
— Это и не было комплиментом, — покачал головой воин. — Я просто пытаюсь понять смысл Практики и твою в этом исключительность.
— Может быть, я не такая уж и исключительная, — пожала плечами я. — Палач вот не помер после первого урока.
— Палач бессмертный.
— Ладно, в этом ты прав. Но магия Мистерий очень сильная.
— И ты действительно собираешься его ей обучать?
— Да расслабься ты, — отмахнулась я. — У нас был один урок, потом он отправился на поиски своей души. Такими темпами мы к моей старости вряд ли закончим.
— Но ты хочешь его обучать или нет? — Настаивал он.
— Да что ты пристал?..
— Ответь на вопрос, — Ци’лакьер начал давить своей силой.
— Да! Я хочу его обучать! И да, я его научила скрывать свое имя! Доволен?
— Ты ненормальная.
— О, ты тоже просто милашка, — съязвила я.
— Ты вообще понимаешь, что собираешься сделать?
— Слушай, я же не совсем дерево, я не собираюсь делать его сильнее себя, понятно тебе?
— Какая разница? — Стукнул вдруг по столу он, от неожиданности я вздрогнула. — Может, тебя он трогать не будет до тех пор, пока ты его всему не обучишь! А об остальных ты подумала?
— Больно они обо мне думают! — В сердцах воскликнула я.
— И что? Теперь нужно давать страшному бессмертному еще больше силы, чтобы он мог и без своей косы лишать людей жизней?
— Во-первых, убивать бессмертных его научили Ци’лакьеры, — строго напомнила я. — Во-вторых, ни меня, ни его учить убивать людей никто не собирается.
— А чему ты собиралась его учить? Печь оладушки?!
— Я не знаю его целей, понятия не имею, зачем ему моя магия, но мы заключили контракт, который, кстати говоря, с твоих слов, он с легкостью может расторгнуть.
— Никто не говорил, что это будет легко. Я просто сказал, что это возможно.
— Это не успокаивает, когда мы говорим о моей смерти!
— А о смерти других людей ты не думала? Как же твой Чип?
Я набрала в грудь воздуха, но ничего сказать не смогла. Чипа я не имела в виду, когда обобщала. Сделав глубокий вздох, я продолжила.
— Я не говорю, что мне наплевать на людей, — заметила я. — Просто как-то после года преследований и исключительно «ты пойдешь с нами на эшафот» перестаешь верить в то, что в людях есть что-то хорошее.
— Может быть, поэтому они тебя и ненавидят?
Я настолько разозлилась, что сама не ожидая от себя, шумно поднялась на ноги. Ци’лакьер не шелохнулся, наблюдая за мной одними глазами, как обычно страшный огромный монстр наблюдает за приближением к себе глупой беззащитной жертвы. Сердце пропустило удар от такого взгляда.
— Знаешь, что? Для того, кто верит в мою невиновность, ты уж слишком жесток.
— Я не говорил, что я верю в твою невиновность.
— Но ты же сказал…
— …да, ты никого не убивала, твоя душа чиста. Но на твоих руках кровь твоего друга.
— Я этого и не отрицаю!
— Но, если бы он пришел за кем-то еще, ты бы так не думала, верно?
— Перестать! — Прикрикнула я, упершись руками в стол. — Ты обо мне ничего не знаешь!
— Дай угадаю: слезливая история из прошлого, так?
Он выводил меня из себя специально, мне это не нравилось. Нужно успокоиться.
— Я не собираюсь с тобой ругаться, — покачала головой я. — И знаешь, что? Моя слезливая история из прошлого уж точно не для такого, как ты.
— Такого, как я? — Вскинул брови Ци’лакьер явно с издевкой.
— Считаешь, что все видишь, не так ли? Дай-ка скажу тебе кое-что: самоубийство никогда не было в почете.
— Причем здесь самоубийство? — Естественно ничего не понял Ци’лакьер.
— А притом… — я вышла из-за стола, — что ты неизбежно умрешь из-за своих клинков совершенно бессмысленной дурацкой смертью.
— С чего ты взяла, что она бессмысленна?
— С того, что твоя жертва никому не нужна. В конце концов, ты все еще остаешься обыкновенным фанатиком, а твой орден — не более, чем секта помешанных на правосудии, ничего больше.
Его глаза угрожающе сузились, я задела святое. Для него.
— Раз уж ты не собираешься даже палец о палец ударить, чтобы спасти хотя бы одного человека, должен же кто-то это делать, не так ли?
— Если ты еще не заметил, это я настояла на том, чтобы идти с тобой.
— Да, после того, как это коснулось кого-то, кто по твоему мнению не так уж плох, потому что не видит в тебе врага.
— Этот разговор изжил себя, — отрезала я и сгребла в охапку свои вещи.
— Куда ты идешь? — Кинул мне вслед Ци’лакьер. — Самолет только завтра вечером!
Раскрыв рюкзак, я нащупала порфирианский свиток и постаралась успокоиться. Нет, Ци’лакьер не выведет меня из себя настолько, чтобы я потеряла контроль над собой. Обернулась. Между нами было расстояние, мое преимущество. Он так и не сдвинулся с места, даже головы в мою сторону не повернул, за мной следили только его угрожающие глаза.
— Знаешь, почему я не думаю о других людях? — Это был вопрос не из тех, на которые ждешь ответа. — Потому что им не нужно мое спасение. Им нужна Мистерия-практик, которую можно ненавидеть за все преступления, которые она никогда не совершала. Палач однажды сказал мне, что важно то, кем я являюсь, а не то, кем видят меня окружающие. Но, в конце концов, знаешь ли, проще оправдывать их ожидания, чем плыть против течения.
Я ухмыльнулась, понимая, что впервые, пожалуй, превзошла Ци’лакьера хоть в чем-то. Он все-таки понял. За мгновение до того, как он дернулся, я уже активировала свиток и перенеслась домой.
Я понимаю, отчасти он, возможно, прав, думать о людях, может быть, и нужно. Но не когда тебя обвиняют во всех грехах и без разбору желают твоей смерти. Просто мне показалось, что уж такой, как он, раз уж даже знает о моей невиновности, он-то точно должен понять меня. Но, как оказалось, пока Палач понимает меня все же лучше остальных. И это, к сожалению, не достижение.
Он и еще Эрик.
О нет, Эрик! Я же совсем забыла, что, телепортировавшись, мой телефон больше не принимает звонков и смс. А вдруг он мне звонил? Надеюсь, потому что, несмотря на последние события, я все-таки больше всего на свете хочу снова хотя бы услышать его голос.
Глава 8.
Приведя себя в порядок, я еще раз глянула на свой умерший телефон и вздохнула. Звонил ли Эрик? Теперь я этого не узнаю, мне понадобится новый телефон, а времени для этого у меня нет. Ладно, если так подумать: он ведь знает, где я живу, так ведь? Если что — он зайдет.
Возможно, так я себя успокаивала, чтобы не сходить с ума окончательно. Когда есть вроде бы возможность связи, но на экране, по-прежнему, ничего, это съедает тебя изнутри. А так можно придумать, будто дело не в том, что кто-то там просто не хочет мне писать…
Не знаю, почему эти мысли не шли у меня из головы. Просто я так сильно обожглась, так долго мне было сложно кому-то доверять, и вот теперь, когда у меня появилась вроде бы надежда…
Нет, не могу. И не хочу думать об этом. Ни о чем не хочу думать. Я обманываю себя, а это мне ни к чему. Сейчас ровно так же, как и тогда, когда я решила, что Эрик меня предал. Возможно, дело в задании. Нужно подождать. Время решает все.
Мне нужно идти к Дэну. Ци’лакьер скоро вернется, не думаю, что у него возникнут трудности с моими поисками. Нужно, как можно скорее, во всем разобраться самой. Потом — что-нибудь придумаю по ситуации. Может быть, и не понадобится.
Я не видела Дэна с тех самых пор, как он отправил меня обратно в мое тело. Не скажу, что я была недовольна или наоборот прыгала до потолка от счастья, просто старалась об этом не думать. Потому что, если я начинала, мысли заводили не в то русло и, если честно, они приводили меня к довольно плачевным выводам.
Но сейчас мне необходимо с ним встретиться. Обстоятельства, выбора нет. Если так подумать, пока я опережаю Палача в его поиске. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
За окном вечер. Поскольку времени я тратить не собиралась, выходить я стала только ближе к одиннадцати. Да, поздно, но с Палачом на хвосте лучше поздно, чем потом не успею.
В общем, я отправилась к Дэну. Скажу честно: мне стоило больших усилий не свернуть с дороги. Да, я помню, я вроде как пытаюсь спасти ему жизнь, но… Когда тебя посылают далеко и надолго, пусть даже ради моей безопасности…
В общем, нужно просто сделать это. Быстро и безболезненно. Наивная.
В половине двенадцатого я уже поднималась на его этаж. Как давно я здесь не была. Как будто прошла целая вечность. Нужно успокоиться и собраться. Он же заметит, как трясутся мои руки, а я этого не хочу.
Подошла к его двери, размялась, огляделась, на случай, если кто-нибудь видел меня, потом вздохнула, еще раз, и еще раз, собралась и осторожно поднесла руку к его двери. Постучала. Позор мне. Уровень шума нарушен не был.
Однако, даже, несмотря на легкое касание двери, она почему-то распахнулась. Я тут же насторожилась: это что еще такое? Свет внутри не горел, только через окна проникали отблески уличных фонарей, иногда слегка ослепляли яркие фары проносящихся машин. Был дождь, колеса тонули в глубоких лужах.
Так, ладно! Если Палач уже внутри… Не знаю, что это значит, если честно, просто очень и очень надеюсь, что это не так.
— Дэн? — Тихо позвала я.
Да, не дура, понимаю, что кто-то может быть внутри, и это не хозяин квартиры, но у меня банально нет времени на то, чтобы вести расследование. Я уже заявила о себе, когда открыла дверь, поздно притворяться случайной тенью.
Свет вспыхнул неожиданно, кто-то ждал меня. Возможно, все же не меня, но ловушка сработала. Инстинктивно зажмурившись, я отступила, но потом тут же распахнула глаза и увидела ее. Да, это был не Дэн и не Палач. Последнее, конечно, меня заметно успокоило. Если здесь остался еще кто-то живой, значит шанс, что Дэн жив определенно есть! С Палачом крупицы надежды на задворках вселенной становятся радостью первой величины.
На спинке дивана сейчас расположилась неизвестная мне девчонка с длинными каштановыми волосами, с яркими фиолетовыми прядями. Она была во всем черном, и, поскольку в голове сработало: «Квартира Дэна, какая-то девица (да что они всех их позаводили себе, пока я на югах отдыхала?!)», первая моя реакция была: «Что она здесь забыла? Рок-концерт вроде бы в клубе через два дня».
Но, увы, она дверью не ошиблась. Девица явно сюда не за песнями пришла. На ее бедрах крепились ножны с четырьмя клинками, да и вид у нее был воинственный. Но, как оказалось, опасность представляли вовсе не клинки.
Как только вспыхнул свет, а я сквозь слезы и попытку присмотреться к происходящему получше, вроде бы шагнула чуть назад для собственной безопасности, девица поднесла ладонь к своим черным, словно ночь, глазам, и ее ногти, которые ничем особенно не выделялись, на первый взгляд, внезапно выросли и превратились в длинные острые когти.
Рот разевать было некогда, девица зашипела и бросилась на меня. Я только и успела, что вильнуть в сторону.
Но этого оказалось недостаточно, она смогла зацепить своими когтями мою куртку, разодрав ее до мяса.
