– Простите, – пробормотал он растеряно. – Я не вполне вас понимаю.
Я сразу почувствовал неприятности, в некотором роде у меня был на них отменный нюх.
– Я поясню, – с ухмылкой ответил тип с сигарой. – Ваша находка будто специально всплыла именно тогда, когда ваше членство в ученом совете оказалось под угрозой. Сомнительное совпадение, и уверен, что не один так думаю.
Высказывание было более чем рискованным и дерзким. Я перевел взгляд на Палмера, но прямо позади увидел давешнего юношу в дешевом костюме. Его взъерошенная шевелюра и угловатая тощая фигура тонули в массе собравшихся вокруг стола важных джентльменов в черных смокингах и накрахмаленных сорочках.
– Вы понимаете, что говорите, Брэдли? – заговорил тот самый нелюбитель либералов. – Без доказательства ваши слова не более чем провокация и клевета.
– Нет никакого древнего артефакта царства Кум 1, все, что можно, археологи уже отыскали. Разве что ишинабати 2 припрятали парочку специально для мистера Томаса Палмера.
Такого откровенного хамства никто бы не стерпел, но ученый и тут остался спокоен, только задумчиво пожевал губами и немного виновато улыбнулся:
– Но он есть. Только я сам пока не знаю, что… это.
Гомон как-то сразу стих, словно Палмер произнес некое волшебное слово.
– То есть как это, не знаете?
Палмер пожал плечами:
– Это не утварь и не оружие. Либо предмет не сохранился полностью, либо мы просто пока не знаем применения ему.
– Ритуальная вещь? – предположил кто-то. – Как она выглядит? Ишинабати известны своим разнообразием религиозных культов.
Увы, и на этот, в сущности, простой вопрос Палмер не ответил, лишь уклончиво пояснил, что позже обнародует снимки и торжественно передаст находку в музей. Я же от себя цинично (и, разумеется, мысленно) добавил – если прежде не осядет в какой-нибудь частной коллекции. С этим народом я имел некоторые дела и мог поручиться, что желающих пополнить свои богатства мифическим артефактом трехтысячелетней давности будет немало.
Мне нужно было поговорить с ученым наедине.
– Ай!
– Простите, – я и не подумал останавливаться, следуя по пятам за Палмером, которого уводили в другой кабинет увлеченные беседой мужчины. Кто бы не встретился на моем пути, он предпочел не ввязываться в пустой конфликт.
Я вступил в бильярдную и застал профессора Палмера с кием в руках. Дородный пожилой историк оказался любителем бильярда, судя по уверенным движениям. Я бы заподозрил его в пристрастии к гольфу, поэтому был несколько удивлен. Здесь было чуть темнее, но ближе к обитому зеленым сукном столу лампы горели ярче, и все же густой сигарный дым гасил очертания предметов. Успешный удар ученого был встречен одобрительными хлопками, Палмер выпрямился, кивком благодаря за поддержку. Сказал что-то, и вдруг замер. Даже со своего места у самых дверей я видел, как мучительно покраснело его и без того не бледное лицо, как вздулись вены и выпучились глаза.
– Врача! – наконец, крикнул кто-то, но люди в едином порыве отпрянули от схватившегося за грудь мужчины. Он слепо зашарил рукой в воздухе, пытаясь удержать равновесие, захрипел и рухнул на колени. Я бросился к нему, но не успел спасти от падения. Впрочем, мне уже было ясно, что ему бы это все равно не помогло. Он схватил меня за ворот и, притянув к самому своему искаженному ужасом приближающейся смерти лицу, что-то прошептал. Но ему пришлось повторить дважды, прежде, чем я расшифровал это слово.
Кто-то предложил дать профессору воды, однако опоздал. Томас Палмер был окончательно и бесповоротно мертв.
Я озвучил вердикт после того, как приподнял тучное тело и заглянул в лицо. Оно было искажено ужасом и болью, а из уголков испуганно распахнутых глаз стекали капельки крови.
– Вы шутите, верно, – сказал ближайший ко мне джентльмен, кажется, он единственный тут рискнул нарушить вязкую тишину. Я поднял на него взгляд и покачал головой.
– Не вижу повода для шуток. Но предлагаю вызвать жандармов и пошутить вместе с ними. У нас тут труп, и этого бесспорный факт.
Эти люди не привыкли, чтобы ими командовали, однако сейчас предпочти незамедлительно подчиниться. Перед лицом настоящей трагедии все они спустились со своих высот и поспешили свалить проблему на кого-нибудь другого, в данном случае, на жандармерию. И это правильно, но отчего-то меня передернуло от омерзения, наверное, потому что я видел, с каким облегчением все они покидали бильярдную. А кое-кто– с несколько иными чувствами.
Палмеру я уже едва ли чем мог помочь, а он мне тем более, так что я с чувством выполненного долга оставил его на ковре в той же позе и вышел вслед за человек, уже не впервые за сегодня вызывающего у меня изрядный интерес. Я рисковал показаться циничным, хотя, пожалуй, мне плевать, потому что именно таким я и был. Цинизм и эгоистичность – отличная защита на все случаи жизни. К тому же в свое оправдание могу сказать, что видел этого человека впервые и понятия не имею, что могло нас с ним связывать. Жаль только, узнать теперь будет весьма проблематично.
В среднем на дорогу у оперативного отдела жандармерии уходит около четверти часа, так что следовало поспешить. Я прошел мимо наполненного встревоженными людьми и на сей раз ярко освещенного кабинета и нырнул в узкий коридорчик, заканчивающийся уборной. Как я и предполагал, сюда недавно заходили и в спешке неплотно прикрыли дверь. Я вошел и встал посреди уборной. Юноша поднял голову и увидел мое отражение в зеркале. Давненько я не видел, чтобы от меня так проворно отскакивали.
– Сбегаете, мистер убийца, – ласково обратился я к нему. – Вы же никакой не слуга и уж тем более не член клуба. Итак, за что вы расправились с Томасом Палмером?
Краем глаза я следил за своим лицом в зеркале. Что ж, по-моему, вышло внушительно и в меру пафосно, должно произвести впечатление.
Юноша смертельно побледнел, и я было испугался, что придется показывать жандармам и его тело тоже, но он справился.
– Вы ошибаетесь, – проблеял он, делая шаг назад. Смею предположить, его интересовала одна из раковин, потому что мне показалось, я вижу под ней что-то, подозрительно похожее на пакет. – Я не имею к случившемуся никакого отношения. Это какая-то ошибка…
– Ага, – кивнул я и приблизился еще на несколько шагов. – Как и ваше пребывание в клубе для джентльменов.
Разумеется, я рисковал, а это уже не похоже на Альберта Корвинуса, и все же мне хотелось довести свою игру до конца.
Я в мгновение ока навис над перепуганным юношей и, цепко взяв за подбородок, поцеловал. И это оказалось именно так, как я и ожидал.
– Отпустите меня! – взвыл он, забыв о конспирации, и толкнул меня в грудь изо всех сил. – Сумасшедший! Что вы себе позволяете?!
Я удовлетворенно кивнул и улыбнулся:
– А зачем вы переоделись мужчиной и проникли в мужской клуб? Чтобы убить Томаса Палмера?
– Я его не убивала!
– Тогда, быть может, это вы написали мне анонимную записку с просьбой прийти?
– Не я! Это была не я!
Так милый юноша на глазах превратился в не менее милую девушку, впрочем, в мужском костюме и парике степень ее милости определить было непросто. Как и мотив столь странного поступка.
Голоса прибывших жандармов мы услышали одновременно. Девушка в отчаянии закусила губу и бросила взгляд на окно.
– Вы проникли сюда через окно уборной? – догадался я. – У вас есть, чем его открыть?
Она кивнула. Мне предстояло принять решение, и чем скорее, тем лучше.
– Меня зовут Альберт Корвинус, и мне написали, что в моих интересах побеседовать с Палмером, но он умер. Я не знаю, убийца вы или нет, но решать это и не моя работа, в сущности. Идите. И в следующий раз купите костюм подороже.
Я, не оборачиваясь, вышел из уборной и плотно прикрыл за собой дверь. Потом непременно пожалею о своем выборе, и все же здесь мне было больше нечего делать, а в смерти ученого пусть разбираются те, кто в этом смыслит. И это не я.
Я сразу почувствовал неприятности, в некотором роде у меня был на них отменный нюх.
– Я поясню, – с ухмылкой ответил тип с сигарой. – Ваша находка будто специально всплыла именно тогда, когда ваше членство в ученом совете оказалось под угрозой. Сомнительное совпадение, и уверен, что не один так думаю.
Высказывание было более чем рискованным и дерзким. Я перевел взгляд на Палмера, но прямо позади увидел давешнего юношу в дешевом костюме. Его взъерошенная шевелюра и угловатая тощая фигура тонули в массе собравшихся вокруг стола важных джентльменов в черных смокингах и накрахмаленных сорочках.
– Вы понимаете, что говорите, Брэдли? – заговорил тот самый нелюбитель либералов. – Без доказательства ваши слова не более чем провокация и клевета.
– Нет никакого древнего артефакта царства Кум 1, все, что можно, археологи уже отыскали. Разве что ишинабати 2 припрятали парочку специально для мистера Томаса Палмера.
Такого откровенного хамства никто бы не стерпел, но ученый и тут остался спокоен, только задумчиво пожевал губами и немного виновато улыбнулся:
– Но он есть. Только я сам пока не знаю, что… это.
Гомон как-то сразу стих, словно Палмер произнес некое волшебное слово.
– То есть как это, не знаете?
Палмер пожал плечами:
– Это не утварь и не оружие. Либо предмет не сохранился полностью, либо мы просто пока не знаем применения ему.
– Ритуальная вещь? – предположил кто-то. – Как она выглядит? Ишинабати известны своим разнообразием религиозных культов.
Увы, и на этот, в сущности, простой вопрос Палмер не ответил, лишь уклончиво пояснил, что позже обнародует снимки и торжественно передаст находку в музей. Я же от себя цинично (и, разумеется, мысленно) добавил – если прежде не осядет в какой-нибудь частной коллекции. С этим народом я имел некоторые дела и мог поручиться, что желающих пополнить свои богатства мифическим артефактом трехтысячелетней давности будет немало.
Мне нужно было поговорить с ученым наедине.
– Ай!
– Простите, – я и не подумал останавливаться, следуя по пятам за Палмером, которого уводили в другой кабинет увлеченные беседой мужчины. Кто бы не встретился на моем пути, он предпочел не ввязываться в пустой конфликт.
Я вступил в бильярдную и застал профессора Палмера с кием в руках. Дородный пожилой историк оказался любителем бильярда, судя по уверенным движениям. Я бы заподозрил его в пристрастии к гольфу, поэтому был несколько удивлен. Здесь было чуть темнее, но ближе к обитому зеленым сукном столу лампы горели ярче, и все же густой сигарный дым гасил очертания предметов. Успешный удар ученого был встречен одобрительными хлопками, Палмер выпрямился, кивком благодаря за поддержку. Сказал что-то, и вдруг замер. Даже со своего места у самых дверей я видел, как мучительно покраснело его и без того не бледное лицо, как вздулись вены и выпучились глаза.
– Врача! – наконец, крикнул кто-то, но люди в едином порыве отпрянули от схватившегося за грудь мужчины. Он слепо зашарил рукой в воздухе, пытаясь удержать равновесие, захрипел и рухнул на колени. Я бросился к нему, но не успел спасти от падения. Впрочем, мне уже было ясно, что ему бы это все равно не помогло. Он схватил меня за ворот и, притянув к самому своему искаженному ужасом приближающейся смерти лицу, что-то прошептал. Но ему пришлось повторить дважды, прежде, чем я расшифровал это слово.
Кто-то предложил дать профессору воды, однако опоздал. Томас Палмер был окончательно и бесповоротно мертв.
Я озвучил вердикт после того, как приподнял тучное тело и заглянул в лицо. Оно было искажено ужасом и болью, а из уголков испуганно распахнутых глаз стекали капельки крови.
– Вы шутите, верно, – сказал ближайший ко мне джентльмен, кажется, он единственный тут рискнул нарушить вязкую тишину. Я поднял на него взгляд и покачал головой.
– Не вижу повода для шуток. Но предлагаю вызвать жандармов и пошутить вместе с ними. У нас тут труп, и этого бесспорный факт.
Эти люди не привыкли, чтобы ими командовали, однако сейчас предпочти незамедлительно подчиниться. Перед лицом настоящей трагедии все они спустились со своих высот и поспешили свалить проблему на кого-нибудь другого, в данном случае, на жандармерию. И это правильно, но отчего-то меня передернуло от омерзения, наверное, потому что я видел, с каким облегчением все они покидали бильярдную. А кое-кто– с несколько иными чувствами.
Палмеру я уже едва ли чем мог помочь, а он мне тем более, так что я с чувством выполненного долга оставил его на ковре в той же позе и вышел вслед за человек, уже не впервые за сегодня вызывающего у меня изрядный интерес. Я рисковал показаться циничным, хотя, пожалуй, мне плевать, потому что именно таким я и был. Цинизм и эгоистичность – отличная защита на все случаи жизни. К тому же в свое оправдание могу сказать, что видел этого человека впервые и понятия не имею, что могло нас с ним связывать. Жаль только, узнать теперь будет весьма проблематично.
В среднем на дорогу у оперативного отдела жандармерии уходит около четверти часа, так что следовало поспешить. Я прошел мимо наполненного встревоженными людьми и на сей раз ярко освещенного кабинета и нырнул в узкий коридорчик, заканчивающийся уборной. Как я и предполагал, сюда недавно заходили и в спешке неплотно прикрыли дверь. Я вошел и встал посреди уборной. Юноша поднял голову и увидел мое отражение в зеркале. Давненько я не видел, чтобы от меня так проворно отскакивали.
– Сбегаете, мистер убийца, – ласково обратился я к нему. – Вы же никакой не слуга и уж тем более не член клуба. Итак, за что вы расправились с Томасом Палмером?
Краем глаза я следил за своим лицом в зеркале. Что ж, по-моему, вышло внушительно и в меру пафосно, должно произвести впечатление.
Юноша смертельно побледнел, и я было испугался, что придется показывать жандармам и его тело тоже, но он справился.
– Вы ошибаетесь, – проблеял он, делая шаг назад. Смею предположить, его интересовала одна из раковин, потому что мне показалось, я вижу под ней что-то, подозрительно похожее на пакет. – Я не имею к случившемуся никакого отношения. Это какая-то ошибка…
– Ага, – кивнул я и приблизился еще на несколько шагов. – Как и ваше пребывание в клубе для джентльменов.
Разумеется, я рисковал, а это уже не похоже на Альберта Корвинуса, и все же мне хотелось довести свою игру до конца.
Я в мгновение ока навис над перепуганным юношей и, цепко взяв за подбородок, поцеловал. И это оказалось именно так, как я и ожидал.
– Отпустите меня! – взвыл он, забыв о конспирации, и толкнул меня в грудь изо всех сил. – Сумасшедший! Что вы себе позволяете?!
Я удовлетворенно кивнул и улыбнулся:
– А зачем вы переоделись мужчиной и проникли в мужской клуб? Чтобы убить Томаса Палмера?
– Я его не убивала!
– Тогда, быть может, это вы написали мне анонимную записку с просьбой прийти?
– Не я! Это была не я!
Так милый юноша на глазах превратился в не менее милую девушку, впрочем, в мужском костюме и парике степень ее милости определить было непросто. Как и мотив столь странного поступка.
Голоса прибывших жандармов мы услышали одновременно. Девушка в отчаянии закусила губу и бросила взгляд на окно.
– Вы проникли сюда через окно уборной? – догадался я. – У вас есть, чем его открыть?
Она кивнула. Мне предстояло принять решение, и чем скорее, тем лучше.
– Меня зовут Альберт Корвинус, и мне написали, что в моих интересах побеседовать с Палмером, но он умер. Я не знаю, убийца вы или нет, но решать это и не моя работа, в сущности. Идите. И в следующий раз купите костюм подороже.
Я, не оборачиваясь, вышел из уборной и плотно прикрыл за собой дверь. Потом непременно пожалею о своем выборе, и все же здесь мне было больше нечего делать, а в смерти ученого пусть разбираются те, кто в этом смыслит. И это не я.
